Маг, связанный клятвой

Глава 7 СЛУГА, СЛЕДУЙ ТУДА, КУДА Я ТЕБЯ ПОСЫЛАЮ

Ночь сгущалась вокруг лагеря, ветер играл пламенем костра. Мэт вздрогнул, бросил последние горсти белой пудры, замыкая двадцатифутовый круг, который он нарисовал в пыли.

— Интересно, ну и какой прок от него? — фыркнул Нарлх.

— Очень большой, если какое-либо волшебство попытается подобраться к нам ночью. — Мэт выпрямился, стряхивая с рук пудру. — Или что-нибудь не очень волшебное.

— А что это за пудра? Мел? Известка?

— Тальк, — немного растерявшись, ответил Мэт. — Это единственное, на что мне впопыхах пришла в голову рифма.

— Ну и как она звучит?

— Я бы с удовольствием продекламировал тебе весь стих, но ненавижу громкую рекламу. А потом мне не нужна еще одна упаковка талька прямо сейчас.

— Не думаю, что он очень-то поможет от колдунов.

— Напомни мне, и я тебе расскажу, как уберечься от слонов.

— А что это такое — слоны?

Мэт начал было объяснять, но, немного подумав, нашел более краткий ответ — мифический зверь. Он взглянул на луну и поспешно дорисовал пару концентрических окружностей.

— А чего ты боишься? — прорычал Нарлх. — Чего-то, что и мне стоит знать?

— Я думаю, что теперь да. Чем ближе полночь, тем большую опасность представляют колдуны.

— Ага, даже так? — Нарлх поднял голову и сверкнул глазами. — Теперь-то я понимаю, почему этому бездельнику всегда удавалось меня выследить! Что же ты мне раньше об этом не сказал?

— Да ведь мы с тобой встретились только сегодня.

— Ох, — Нарлх нахмурился и отвернулся, — ну конечно, в этом все дело. Но мне кажется, что сейчас нам не о чем волноваться. — Он улегся и, свернувшись внутри круга калачиком, положил голову на лапы.

— Никакой опасности со стороны клыкастых и когтистых?

— И никакой опасности от заостренных палок с железными наконечниками. На самом деле поблизости ни души.

— Ты знаешь, именно вот это «ни души» и беспокоит меня, а особенно те, кто эту самую душу продал.

Нарлх поднял голову и прищурился.

— И меня это тоже беспокоит, — пробурчал он и взглянул на двойной круг вокруг лагеря. — И это все, что тебе следует сделать, чтобы избежать нападения колдуна? Просто так посыпать пудрой?

— Нет, почему же. Я должен произнести стихотворение. — Мэт медленно ходил по периметру внутреннего круга.

И снова Мэт почувствовал, как вокруг него сгущаются силы магии — все ощутимее и явственнее, как будто пробиваешься через вязкую патоку. Но ему удалось протолкнуться до самого последнего слова четверостишия.

— Звучит совсем неплохо, — признался Нарлх.

— Это было заклинание, а не концертный номер, — рявкнул Мэт; ему не хотелось признаваться в том, что эту манеру он позаимствовал на модных некогда поэтических вечерах. Каждый нерв в нем был натянут как тетива: вспоминались дни далекой юности.

Вдруг вокруг них взвились языки пламени, как раз между двумя меловыми окружностями.

Нарлх, остолбенев, уставился на пламя.

Мэт расслабился и удовлетворенно улыбнулся. Он старался отогнать мысль, что же он будет делать, если потребуется, чтобы заклинание сработало мгновенно. Здесь, в Ибирии, что-то не так с заклинаниями, и время задержки катастрофически увеличивалось раз от разу.

Как же с этим бороться?

Нарлх прервал его размышления. Он смотрел на Мэта с большим уважением, в его глазах можно было прочесть прямо-таки благоговение.

— Ты никогда не останавливаешься на полпути, так?

— Напротив, я всегда предпочитаю золотую середину, я вообще-то не сторонник решительных мер.

— Ну знаешь, если у тебя такие представления о золотой середине, не хотел бы я оказаться рядом, когда ты выйдешь из себя.

— Дельная мысль, — согласился Мэт.

«Интересно, — подумал он, — хватит ли у меня на это когда-нибудь мужества, а может... глупости?»

Прекратив разговор на эту тему, Мэт повернулся к Нарлху:

— Ну что ж, пора ложиться. Я буду сторожить первым.

— Сторожить первым? Это что такое? — Дракогриф нахмурился. — Что это значит?

— Это значит — не спать и выслеживать врага, — пояснил Мэт. — Я тебя разбужу, когда будет самая высокая луна, а потом ты сможешь постеречь меня.

— Очень разумно, — задумчиво согласился Нарлх. — Очень-очень разумно.

— Просто вдохновение, — отпарировал Мэт. — Эволюция заботится о тех, кто о ней и не думает. Может, мне спеть колыбельную?

— Нет-нет, все в порядке, — быстро ответил Нарлх. Он снова положил голову на лапы и закрыл глаза.

— Уже слышал, наверное, как я пою, — пробормотал Мэт.

В надежде, что он контролирует ситуацию, Мэт сел у костра в позе лотоса и принялся созерцать темноту, глядя поверх языков пламени. Он медленно переводил взгляд с одного края прогалины к другому, потом оглядывался назад — и снова от края до края поляны. Больше всего опасений ему внушали деревья, никогда не знаешь, что из-за них вдруг может выскочить. Он запоминал положение каждого куста, каждого выступа, на случай, если враг попытается спрятаться под ними. На самом деле он и не ожидал увидеть кого-нибудь — единственными врагами, которых не испугает стена огня, воздвигнутая Мэтом, были те, кто не крадется, а вырывается из зарослей с шумом и треском. Никакой возможности заранее предугадать их появление не было — но по крайней мере, пока он не спит, можно хотя бы позаботиться об этом.

Мэт сидел в дозоре, его глаза внимательно следили за лесом и опушкой, но часть его сознания погрузилась в воспоминания о событиях дня и предстоящих трудностях.

Конечно, первой он вспомнил Алисанду. Сейчас, в наступившей тишине, он вдруг понял, как скучал, и вспомнил все: ее смех... блеск глаз... как иногда она сдержанно заигрывала с ним... ее неожиданные вспышки гнева, которые она умела быстро подавлять... ее непреклонность в некоторых случаях... и то, как она настаивала на соблюдении правил приличия... как она увиливала от свадьбы...

Мэт глубоко вздохнул, почувствовав, что в нем снова закипает гнев. Нет, нельзя отвлекаться, он должен быть предельно внимателен.

Странно, но его досада никак не могла заполнить той пустоты, которую он ощущал в себе, думая о своей королеве. Даже если его отловят и отправят к ней обратно, он понимал: встретиться с ней — счастье.

Как бы устроить так, чтобы его поймали? Только хорошо бы после этого его не казнили.

Пламя полыхнуло.

Возник огромный шар света, слишком яркий и слишком ослепительный для того, чтобы быть пламенем. Настолько яркий, что пламя костра казалось совершенно бесцветным по сравнению с ним.

Мэт вскочил на ноги, десятки стихов проносились в голове. Может, он успеет, разглядев, что за существо проникло за его круги, выбрать нужное заклинание и произнести его? Яркий, чистый свет вряд ли принадлежит колдуну. Но кто же еще, кроме колдунов, мог существовать в Ибирии?

Вроде бы ядро шара начинает уплотняться, и уже различимы очертания — нечто похожее на гуманоида с крыльями. Лица Мэт разглядеть не смог, настолько ярким было свечение. Он попытался прикрыть глаза рукой, но в то же самое мгновение в голове зазвучал голос: «Как смеешь ты глумиться над Господом, давая клятву и не исполняя ее?»

В полном ступоре Мэт, не отрываясь, смотрел на свечение. Потом медленно опустил руку и спросив:

— Простите?

— Даже сейчас ты ищешь путей, чтобы не сдержать клятвы. — Голос зазвучал как-то жестче, суровее, в нем явственно слышался гнев.

— Эй-эй, минутку! — Мэт поднял руку и с удивлением увидел, что волоски на тыльной стороне ладони стоят дыбом. Тут же он почувствовал, как начало покалывать кожу на голове. Кем бы ни было это существо, в нем скопился огромный заряд. — Мне кажется, что вы поняли меня слишком буквально.

— Ах, буквально! — Это прозвучало как удар хлыста. — Да, до последней буквы! А ты что, не отвечаешь за слова, которые произносишь?

— Конечно, нет! Я был британским...

— Но твое ремесло связано с ними — со слонами, с буквами и совершенно точно с духом!

— Нет, я не имел в виду...

— Ты получил предупреждение. Разве учил тебя Господь говорить «да», если ты не хочешь сказать «да», или «нет», когда ты не хочешь сказать «нет»?

— Насколько я помню, нет. Но если честно, я и не уверен, что мне когда-либо доводилось с Ним разговаривать...

— Разве ты никогда не молился? Вот тогда ты и разговаривал с Господом! Разве не приходилось тебе, пребывая в долгой тишине, вдруг почувствовать порыв сделать что-то хорошее? Вот тогда ты разговаривал с твоим Господом! И когда ты читал Евангелие, ты внимал Его словам!

С оборвавшимся сердцем Мэт вспомнил, как однажды на воскресной мессе читали отрывок о молящемся.

— Э-э, минутку, — заторопился Мэт. — Вы же можете оказаться дьяволом, посланным, чтобы искусить меня. Откуда мне знать, что вы посланы Господом?

— Неужели ты смеешь сомневаться в этом? — гневно спросил огненный дух. И по правде говоря, в Мэте начало расти чувство уверенности. Но голос продолжал: — Неужели ты сомневаешься, что я послан Богом? Богом Авраама, Исаака и Иакова и сыном Его — Иисусом Христом?

При упоминании священного имени Мэт враз успокоился. В конце концов он и огненный посланник по одну сторону баррикад, чего ему страшиться? «Господь сказал, что мы узнаем друг друга, преломив хлеб».

Из центра света протянулись руки со сверкающим в них хлебом. Руки преломили хлеб и протянули Мэту одну половину.

«Тогда возьми и съешь, если сочтешь себя достойным».

Мэт застыл, застигнутый врасплох.

— Там что-то говорилось о моих поступках, не так ли?

— Скорее, о твоих словах.

— Ну ладно, моих словах. — Мэт внимательно смотрел на столб света. — Тогда, значит, ты ангел?

— Да.

Почему-то Мэт не мог усомниться в этом.

— О, да простит мне Господь, но мои намерения не соответствовали словам.

Ангел застыл в неподвижности, никак не реагируя на его слова, через некоторое время до Мэта донесся странный гул, а потом раздался голос:

— Это правда: ты вырос в нечестивом мире, где народ давно забыл третью заповедь

— Ага, забыл. Никто не помнит, даже те, кто считает себя верующим, поминают Его имя всуе.

— Так оно и есть, как ты говоришь. — Теперь в голосе ангела слышалось скорее огорчение, чем гнев. — Но ты, который узнал силу слова, ты, который своими глазами видел, как Меровенс был очищен силою слова три года назад, ты должен был бы понимать всю недопустимость такого нечестивого поведения.

— Да. — На сердце у Мэта потяжелело. — Конечно, я должен был знать, что делаю. Но я был очень расстроен и в гневе наговорил глупостей, даже не задумываясь...

Ангел молчал. Мэт слышал едва уловимый гул, который, как он подозревал, имел чисто физическую причину — возможно, это удары молекул об электромагнитное поле вокруг ангела?

Эта мысль неожиданно вызвала абсолютную уверенность в том чувстве, которое неосознанно бродило в нем с самого начала всех его приключений, — ему казалось, что им кто-то управляет, манипулирует. Мэт прищурился:

— А не слишком ли Господь торопится, так буквально принимая мою клятву? Разве Он не учитывает мои намерения? Да, я согрешил, поминая Его имя всуе, но разве Он не простит меня и не освободит от обещаний, данных в порыве расстроенных чувств?

— Он простит любой грех человеческий, ты сам это знаешь! Но как посмел ты набраться наглости просить Его освободить тебя от данного тобою слова!

— Я виноват. — Мэт понурил голову. — Но дело в том, что я совсем не имел в виду на самом деле то, о чем говорил, и только потом, когда понял, какое бремя взвалил на свои плечи, я совершенно точно захотел от него освободиться! Неужели Господь действительно заставит меня пойти на это? Ведь это равносильно самоубийству!

— Что значит жизнь по сравнению с бессмертием души?

— Вам легко говорить, — Мэт снова рассердился, — ведь у вас нет тела! — Приступ гнева прошел, и Мэт снова опустил глаза. — Простите, но не так уж и просто встретиться лицом к лицу со смертью и мучениями, зная, что ты смертен. Я всегда думал, что Господу угодно, чтобы на такое шли по доброй воле.

— Да, это так. — Голос ангела звучал мрачно. — Твой грех прощен, и Господь не помянет его более. Ты волен вернуться.

Мэт почувствовал слабость во всем теле. Он свободен.

— Да святится имя Его!

— Но подумай, — строго продолжал ангел, — ты же поклялся, и то, что ты поклялся совершить, очень нужное дело, и не для Него, а для твоих друзей-смертных. Ты разве не любишь Бога?

— Да, но...

— Тогда возлюби и ближних своих! Разве Он не сказал: «То, что ты делаешь для малых сих, ты делаешь для меня»?

— Да, конечно. Я, кажется, действительно помню этот отрывок, но...

— Разве ты не хочешь служить Господу Богу?

— Но это же невозможно!

— Все возможно для Бога.

— Но я же не Бог! Я даже не Его ближайший родственник! И кроме того, когда бы я ни произносил молитву Господню, то всегда прошу Его не вводить меня во искушение! Разве здесь, в Ибирии, моя душа не в большей опасности, чем тело?

— Да, опасность велика, потому что в Ибирии любой творящий магию может стать колдуном и приобрести огромную власть! И все же, когда ты произносил имя Господа всуе, ты подвергал свою душу большей опасности! Ладно, ты прощен, ведь все это исходит из другого мира, отодвинутого во времени довольно далеко и не познавшего истину в полном объеме, хотя, казалось, мог бы и познать! Ибо разве Бог твоего универсума не есть Бог этого? И разве не то же здесь Писание? И не тот же Закон? Разве этого не достаточно? Вот и следовал бы им, тогда бы и уберег свою душу от греха! Но смотри, чародей! Еще один такой грех — и ты попадешь в руки врага! И если ты лишишься благодати, враг использует твою собственную силу магии, чтобы соблазнить и погубить тебя!

Мэт застыл, чувствуя весь тот ужас, который ощущал и ангел. Потом осторожно спросил:

— Но где же мне взять силы, чтобы дерзнуть бросить вызов полчищам Сатаны там, где не только правители, но и многие из народа верно ему служат?

— У Бога, чародей! Ибо Он не оставит тебя. Он будет с тобой, он даст тебе такие силы. И пока благодать Господа с тобой, все, что тебе нужно сделать, это обратиться к Нему в трудную минуту. Он даст тебе силы противостоять искушению! Бог не допустит, чтобы ты подвергался испытаниям, превышающим силы твои.

— Звучит весьма обнадеживающе.

Действительно, так оно и было: Мэт чувствовал, как к нему возвращается уверенность в своих силах.

— Но скажи мне, ангел, как я должен противостоять колдовским силам Зла? Может Бог дать мне... Нет, конечно, может, что это я? Но захочет ли? Даст ли он мне силы победить колдовского короля? И все подвластные ему колдовские воинства? Ведь ясно, никто, кроме святого, не может получить так много силы, идущей от Бога!

— А тебе не хотелось бы стать святым?

— О да, конечно... То есть я хочу сказать, что намерен им стать когда-нибудь. Но я, естественно, предположил, что там, в чистилище, на это уходит очень много времени, и...

— Ни один святой не может вмешаться в дела этой страны Тьмы, — сурово сказал ангел. — Господь никогда не пошлет никого из обитателей Небес, дав ему телесную оболочку, против простых смертных, как бы ни был велик их грех. Нельзя настолько нарушать равновесие здесь, на земле. Его святые действуют через человеческие существа, которые открыли себя Богу и всем близким Его.

— Ну, я хочу сказать, я стараюсь...

— Этого достаточно, если ты стараешься изо всех сил быть хорошим.

— Но у меня такой нрав! Такая похоть! Такая ужасная, чрезмерная гордыня! Да что говорить, я почти готов был принять все грехи Ибирии, потому что так я мог стать королем и... — Голос Мэта постепенно смолк. — Это ведь не самое лучшее побуждение, правда?

— Ты себе сам дал ответ. Но будь уверен, ты способен стать лучше. Бог не требует, чтобы ты никогда не ошибался, Он хочет только, чтобы ты был настойчив.

— Но это как раз то, что я и делаю все время! Всю свою жизнь! Все время пытаюсь быть хорошим, но у меня появились сомнения насчет того, что есть добро... и добродетель, и грех...

Мэт замолчал. Ангел все стоял так же неподвижно, и был слышен лишь обычный гул.

— Я действительно нашел некоторые ответы, — заметил Мэт после паузы.

— Не все.

— Да, не все. Хотя прямо сейчас я нашел еще один. — Мэт нахмурился. — Конечно, мне следовало бы понять власть символов над человеческой душой, мне следовало бы понять, что имя Бога — один из самых могущественных символов, которые только существуют.

— Лучше скажи не один из самых, а самый могущественный.

— Единственный? — Мэт поднял голову. До него начинало доходить, откуда берется такой поток вопросов. — Я все еще чего-нибудь не понял?

— Да. Спроси сам себя, что несет в себе имя Бога, что оно утверждает, — и ты станешь немного мудрее.

Мэт помнил легенду о големе. Он подумал об именах Бога и изумился.

Когда он осознал свое изумление, его прорвало:

— Это абсурд! Я ведь правда не могу быть героем! Я ни в чем не уверен!

— Ни в чем?

— Ну, во всяком случае, недостаточно.

— Достаточно. И эта уверенность будет расти с каждым испытанием. Ну так как, ты исполнишь волю Господа?

— Послушайте! — воскликнул Мэт в отчаянии. — Но у меня даже магических знаний недостаточно, чтобы справиться с этим делом! Стоит мне только начать творить заклинание, и каждый раз у меня такое чувство, как будто я плыву в клею! Когда в конце концов мне удается его произнести, раз от разу надо ждать все дольше и дольше, пока оно сработает! У меня просто не хватает магической силы!

— Конечно, — согласился ангел. — Ибирия так долго пребывала во грехе, что сейчас здесь все просто насыщено колдовством. Поэтому заклинания хороших волшебников и кажутся такими слабыми, ведь им же приходится преодолевать гораздо более сильное противодействие зла.

Мэт тут же осознал эту концепцию — что-то вроде магической инерции, изменяющейся в зависимости от противодействующего зла.

— Может... Нет-нет, не то. Даст ли мне Бог еще силу, которая мне понадобится для борьбы с таким колдовством, как это?

— Он даст тебе силу скорбящего покровителя Ибирии, который всегда придет тебе на помощь, если ты только его позовешь. Имя ему — святой Яго.

«Не самое лучшее из имен», — подумал про себя Мэт.

— Но не обманывайся, — строго добавил ангел. — Если ты возьмешься за выполнение этой задачи из любви к Богу, Он тебе даст силы — и уже твое дело использовать эти силы так, чтобы уничтожить черную магию в Ибирии!

— Один к тысяче, — пробормотал Мэт, — может, пять, а может, и десять. Я не такой уж и способный.

— Бог будет направлять тебя Своей милостью, если сердце твое открыто для Него.

Мэт подумал о случаях, когда поддавался гневу или другим искушениям плоти, и вздрогнул. Но он чувствовал, что, если сейчас он не примет этот вызов, он никогда не станет тем, кем мог бы стать.

— Я об этом не просил.

— Нет, — ответил ангел, — просил не словами, вырвавшимися в глупой поспешности, а движением твоей души, которое привело тебя к этим словам.

И Мэт понял, это правда. Он всегда думал, что не такой уж он и стоящий человек, но победа в Меровенсе заставила его понять, что он мог бы стать гораздо лучше. В этом походе даже небольшая победа над колдунами вызывала в нем подъем, хотелось совершить нечто большее — пусть даже противник окажется сильнее, он померяется с ним силами! Но только не такой сильный противник!

— Да я просто не смогу этого сделать! По крайней мере один!

— Но ты не будешь одинок, — заверил его ангел. — Один уже пришел к тебе на помощь, — и он простер руку свою, указывая на мирно посапывающего Нарлха. — Будут и другие, ибо многие стонут под игом злого колдовства.

Мэт неотрывно смотрел на свет. Трусость в нем боролась с храбростью и желанием показать себя. Время застыло...

— Я просто не могу этого сделать, — сказал Мэт уныло.

Ангел безмолвствовал... Потом послышался звук, похожий на вздох, и он исчез.

Мэт опустился на колени, ощущая прикосновение холодного ночного воздуха, который как-то проник через его охранные круги. Потом он понял, что это холод его души, чувство оставленности, одиночества, чувство, что тебя отстранили от посланника Бога, от возможности соприкоснуться с источником всего живого...

Мэт начал было говорить, но тут же замолчал, тщательно обдумывая каждое слово. Может быть, он и не такой уж большой дурак, как думал. Мэт сглотнул и выговорил:

— Да, я мог бы попробовать...

Холодный озноб прошел. Казалось, теплая волна обволакивает Мэта, и неожиданно он понял, что именно сейчас им установлена связь с теми героическими душами, которые побеждали или погибали в этой борьбе до него. И он явственно ощутил, что его отказ сразу же прервал бы эту связь.

Вполне справедливо — хочешь быть членом клуба, плати членские взносы.

— Святой Яго, — выдохнул Мэт, — помоги мне. Я чувствую, что нет никого трусливее меня во всем мире.

И помощь не замедлила появиться. Это было ощущение тепла, утешения и успокоения, ощущение уверенности, ощущение своей собственной смелости начало заполнять самые потаенные уголки его сознания, изгоняя оттуда страх.

Пошатываясь, Мэт поднялся на ноги и, обратив лицо к небу, улыбнулся. Все его чувства слились в безмолвной молитве благодарения. Он понимал, что снова связан клятвой, как и тогда, когда поспешно произнес те глупые слова.

Немного погодя Мэт начал осознавать мир вокруг. Луна уже почти в зените. И Мэт отправился будить Нарлха — теперь его очередь дежурить.