Люди без города

Лена

Красивая рыжая женщина шестой час сидит на стуле посередине комнаты. Вчера вечером она ходила по магазинам, закупая вещи, и вроде бы чувствовала себя нормально. Ну, почти. А посреди ночи проснулась, вспомнив про то, что сделала перед отъездом и подскочила в кровати — зачем? Зачем ей это понадобилась? Или приснилось всё? Какой жуткий сон… Метнулась в комнату — нет, вот она огромная пластиковая сумка «мечта оккупанта» из которой выпирают углами эти странные вещи. Получается, весь вчерашний вечер она старательно обходила этот баул, не замечая его? Забыв, как быстро, озираясь и прислушиваясь, запихивала в него эти странные предметы, как искала к ним… Что-то такое искала. Да и нашла, и засунула, и забыла так же, как сам баул. Который своими руками приперла и поставила и теперь не может понять, как это с ней произошло — и с ней ли? Она ли это сейчас сидит и смотрит на сумки с одеждой, которые собирала вроде бы еще она, и старательно не сморит на баул, который собирала… кто? Не понять. Не уснуть. Не проснуться. Так и сидит на стуле.

Женщина дергается к баулу, останавливается. Дергается к вещам — останавливается. Замирает на стуле. Повторяет цикл. Замирает снова. Достает из кармана телефон, совершает вызов — и сразу его сбрасывает. Лицо ее то застывает маской, то кривится в судорогах эмоций — гнев, страх, возмущение, решимость — и снова ледяное спокойствие голубых глаз. Наконец она кивает, как бы соглашаясь сама с собой, поворачивает стул к столу, берет лист бумаги и ручку, что-то пишет. Кладет записку на сумку с вещами. Переодевается. Старые джинсы, удобные ботинки, рубашка, куртка. Решительно берет большой угловатый баул и, наклонясь под его тяжестью, выходит на лестницу. С трудом вписываясь объемной сумкой в повороты, спускается вниз — на первый этаж и ниже, в подвал, открыв железную решетку прохода ключом.

В подвале пятиэтажки влажно, пахнет плесенью, пылью и канализацией. Слабенькая голая лампочка, свисающая на проводе с потолка, еле-еле освещает узкий проход. Подвал разгорожен на индивидуальные клетушки — по одной на квартиру. Фанера, доски, горбыль, обрезки мебели — кто во что горазд. Железные двери, деревянные двери, сколоченные из реек и обрезков ДВП двери. Рудименты ушедшей эпохи, склады дачных заготовок, последний отстойник вещей перед помойкой. Уже почти никто ими не пользуется, но ключи у всех есть. Клетушка их квартиры предпоследняя в этом ряду. Крашеная бурой половой краской дверь повелась от влажности и открывается с трудом, внутри пусто и пыльно. Сюда никто не заходил годами, и вряд ли в ближайшее время соберется. Отличное место чтобы что-то спрятать.

Женщина аккуратно ставит сумку на цементный пол, достает из кармана кнопочный мобильник «Нокия», некоторое время смотрит на него, как бы припоминая, что это. Телефон в подвале не берет, но она все равно выключает его, снимает заднюю крышку, вынимает батарею, бросает это все на пол и несколько раз сильно наступает на аппарат ногой. Пластмасса протестующе скрипит. Женщина выходит, закрывает дверь и покидает подвал.

На улице солнечно и тихо, город непривычно пуст — машин мало, редкие прохожие куда-то нервно спешат. Часть магазинов внеурочно закрыта, часть работают, как ни в чем не бывало, но общая нервозность ощущается прямо в воздухе. По улице, многозначительно шевеля пулеметной башенкой, проехал бронетранспортёр с эмблемой «Росгвардии» на борту, где-то за домами гулко рокотали вертолетные двигатели, в небе просквозили тенями какие-то военные самолёты. Из-за угла навстречу БТР-у выскочили два камуфлированных «Тигра» с красной полосой на борту. Передний резко затормозил и стал разворачиваться, но поздно — крупнокалиберный пулемет заплевал пульсирующим пламенем, громкое «дум-дум-дум» пошло гулять эхом. Автомобиль занесло, он выскочил на тротуар, врезался носом в опору фонаря и сразу задымил. Пулемет безжалостно перечеркнул его салон туда-сюда перфорацией пулевых отверстий. БТР взревел, выплюнув облако черного дыма, и рванул вдогонку за второй машиной, которая не стала оттормаживаться, а наоборот, прибавила газу и успела проскочить перекресток. Пулемет еще несколько раз рявкал, удаляясь, но женщина не обращала на это внимания. Она спокойно подошла к расстрелянному внедорожнику и аккуратно открыла боковую дверь, изящно отпрыгнув, когда на нее стал вываливаться, заливая борт кровью, труп в черном бронежилете. Тело некрасиво повисло — нога зацепилась за что-то в салоне, а голова уперлась в асфальт. Женщина осторожно, чтобы не изгваздаться в заливающей машину крови, заглянула вовнутрь и убедилась, что водитель тоже мертв — свесился с сиденья набок, удерживаемый ремнем безопасности. Она вытащила из-под трупа короткий пистолет-пулемет с толстым стволом. Оттянув затвор, заглянула в патронник, выщелкнув магазин, убедилась, что он полон. Найдя на камуфляже убитого чистое место, аккуратно обтерла об него кровь с затворной крышки, вынула из разгрузки два запасных магазина и сунула в карман. Открыв заднюю дверь, вытащила на асфальт тяжелую черную сумку, заглянула внутрь — там ровными рядами лежали пачки банковских упаковок с купюрами. На секунду задумалась, потом все же извлекла несколько пачек, оставив остальное. Достала следующую сумку — маленькую спортивную. В ней оказались папки с документами, украшенные устрашающего вида бордовыми печатями. Она вывернула сумку на асфальт, папки рассыпались, ветер понес какие-то листы вдоль забора. В сумку она положила пачки денег, пистолет-пулемет и переложила туда же длинные узкие запасные магазины, не поленившись достать еще два из разгрузки водителя. Больше в машине ее ничего не заинтересовало, и она спокойно пошла дальше, свернув в ближайший переулок и двигаясь проходными дворами. Шла долго, удаляясь от центра в сторону промзон. Периодически откуда-то доносились звуки выстрелов, не перераставшие, впрочем, в серьезный огневой контакт. Пара автоматных очередей, ответный рык пулемета — в городе кто-то кого-то планомерно, но без лишней жестокости зачищал. Пару раз в стороне над домами с тяжелым вибрирующим рокотом проходило звено боевых вертолетов, но они, кажется, в веселье никак не участвовали.

В городе быстро нарастала тревожность — люди шли по улицам, торопясь и нервничая. Редкие водители либо мчались с неразумной скоростью, игнорируя знаки, либо медленно катились, притормаживая перед перекрестками и долго оглядываясь по сторонам, прежде чем свернуть. Когда первые встречались со вторыми, это часто заканчивалось мелкими и не очень авариями. Участники таких ДТП тоже не вели себя странно — не вызывали ГАИ или аварийных комиссаров, не заполняли бланки для страховых компаний, а орали друг на друга, все чаще переходя в яростное рукоприкладство. На глазах у женщины из поцарапавшего красную спортивную машину белого седана выскочил пузатенький мужичок с лысинкой и начал, нарушая визгливым матом закон о пропаганде гомосексуализма, яростно дергать водительскую дверь второго участника аварии. Оттуда вылез сутулый очкарик с хипстерской бородкой и неумело стукнул пузанчика в лицо. Завязалась драка — нелепая и бесплодная, в силу полнейшей бездарности и отвратительной физической формы участников, но необычно ожесточенная, переходящая в плевки, укусы и таскание за остатки волос. Женщина не увидела, кто победил, свернув за угол раньше, чем они утомились.

На границе промзоны и частного сектора ее попытались остановить.

— Эй, блядища! — резко окликнул ее кто-то из компании поддатых молодых людей, как-то глупо, с ненужным вандализмом потрошащих ларек. Они увлеченно били стекла арматурными прутами, практически не обращая внимания на содержимое витрин. — Алё! Подь сюды! Да, ты, сука рыжая!

Женщина никак не отреагировала, продолжая свой путь.

— Ты чо, блядь, оглохла? — направился в ее сторону гоповатый парень в спортивных штанах и майке-алкоголичке. В глазах его было какое-то нездоровое остервенение. — А ну стоять! Я к тебе обращаюсь!

Женщина развернулась, одновременно доставая из сумки оружие. Увидев направленный ему в живот толстый ствол, парень резко остановился, секунду поколебался, но потом прошипел себе под нос что-то про «суку» и, нехотя развернувшись, вразвалочку направился обратно. Весь его вид выражал «не очень-то и хотелось». Его компания, подобравшись, молча смотрела ей вслед, но потом все же вернулась к ларьку.

В промзоне женщина уверенно пролезла через щель между бетонными плитами старого забора, пересекла заброшенную стройплощадку, нырнула в малозаметный проход между ангарами и, преодолев осыпь поросшего травой строительного песка, оказалась в небольшом дворике. Стоящее там сооружение было когда-то ведомственным гаражом на три машины, но по скоплениям мусора было понятно, что двое ворот из трех давно не открывались.

Женщина подергала третьи ворота — они оказались закрыты. Тогда она обошла кирпичный домик сбоку и по наружной железной лестнице поднялась к площадке второго этажа. Невзрачная железная дверь была заперта и здесь, но она уверенно извлекла ключ из незаметной ниши под козырьком. За простой ржавой дверью обнаружилась вторая, посерьезнее, с кодовым замком, код которого также не вызвал у женщины затруднений. Помещение над гаражом раньше было комнатой отдыха механиков и водителей, но теперь представляло собой вполне комфортабельную однокомнатную квартиру, обставленную небогато, но удобно. Два дивана, три раскладных кресла, стол со стульями, кухонная выгородка с плитой и холодильником, даже небольшой совмещенный санузел. Женщина поставила чайник, наполнив его из офисного кулера в углу, достала из холодильника колбасу и хлеб, и без малейшего смущения стала делать себе бутерброды. Затем она подвинула кресло к низкому окну, устроилась в нем с чаем и бутербродами и стала ждать.

Македонец

С утра мы с Сеней неторопливо позавтракали, сварив кофе на здешней версии электроплитки — черной стеклянной панели без каких-либо признаков физических нагревателей, однако неизменно греющей любую поставленную на нее посуду. В вопросах бытовых удобств ныне покойные обитатели среза были вполне на уровне. Впрочем, без каких-нибудь запредельных чудес — чуть получше, чем у нас, или примерно так же. Даже удивительно, как им удалось себя так качественно зачистить — нашим ОМП такого эффекта не добьешься, все равно кто-нибудь по кустам отсидится, вылезет и расплодится пуще прежнего. Меня житье на этаком кладбище слегка напрягало, но Сеню, кажется, наоборот — успокаивало. Мертвые его не смущали, в отличие от живых. Тем не менее, по очереди использовав сортир по прямому назначению, мы через некоторое время пошли туда вместе. Закрыли дверь, Сеня напрягся, побледнел, закатил глазки — я даже успел испугаться за него, раньше такого не было, — но он уже решительно распахнул дверь, и мы оказались в смежном санузле моей квартиры.

— Чет как-то туго, — пожаловался мой проводник. Его шатало, на лбу выступил пот, ноги подкашивались так, что он присел на край ванны. — В последний раз так было, когда мы, помнишь, пять человек протаскивали. Я тогда думал — все, щас мозги из ушей потекут…

— Ну, ты сам тогда сказал, что вытянешь, — напомнил я.

— Они ж такие худые были, я и подумал, что весу в них от силы на троих…

Да, тогда смогли вытащить пятерых. Мы забрали только тех, кто уже умирал, у прочих был шанс. Сеня тогда, откровенно говоря, сорвался — у него иногда кукушка выскакивает. Там был классический невольничий лагерь, где всякая мерзость происходила в таком масштабе, какой дает только полнейшая неограниченная власть без всякой оглядки на последствия. Нельзя такую давать людям — даже у нормальных крышу сорвет, а уж что может натворить тот, кто изначально подонок… В общем, не самые приятные воспоминания, но именно тот эпизод определил нашу дальнейшую с Сеней работу. Множественность Мультиверсума дает простор для фантазии не только хорошим людям. Ведь кажется, что там, в другом мире, ты недостижим и неподсуден, а значит — твори что хочешь. Некоторых мы от этой иллюзии избавили.

Как только Сеня отдышался, мы вышли из квартиры, собираясь отправиться к офису Ингвара. Если он завязался с Коллекционером, то рано или поздно и нас на него выведет. Лучше бы, конечно, рано — тревожно как-то тут стало, неуютно. Даже я, человек толстокожий, и то ощущал непонятное нервное давление, как перед грозой. От него копилось нехорошее раздражение и хотелось куда-то бежать или кого-то убить. Представляю, насколько тяжелее Сене, с его медиумической чувствительностью.

На выходе из подъезда столкнулись с соседом с третьего этажа. Имени я не помню, но в лицо примелькался — обычный такой мужик лет слегка до сорока из среднего пролетариата, которого публично пилит жена — расплывшаяся тетка с загнутыми книзу уголками рта, и у которого сын подросток-двоечник, курящий украдкой за гаражами. Ни разу мы и словом ним не обменялись, кивая друг другу на лестнице. Я сделал шаг в сторону, пропуская его в подъезд, но он вдруг схватил меня за куртку, дернул на себя и злобно заорал, брызгая в лицо слюной:

— Какого хуя твоя трахома тут стоит! Ты это место купил?

Я даже не сразу понял, что он имеет в виду мою «Ниву», просто стряхнул его руку и отодвинулся. Странно, но алкоголем от него не пахло, хотя глаза были какие-то диковатые.

— Ах ты, козел… — зашипел на меня мужик. — Да я тебя сейчас…

Он уже начал замахиваться размашистым жестом далекого от боевых умений штатского, но тут из подъезда вышел приотставший Сеня и молча, ничего не выясняя, отвесил ему правый хук в подбородок. Мужик тут же глазки закатил — и с копыт. По Сене не скажешь, но он, хотя с виду дрищ-дрищом, боец серьезный. Когда он ко мне прибился, надо было его чем-то занять для утилизации дурной энергии, и я пристроил к знакомым на обучение. Пришлось прилично заплатить, и не только деньгами, но это все равно было дешевле, чем трупы за ним закапывать. А трупы были бы — он тогда был физически слабый, но резкий, как понос. Драться не умел, норовил сразу наглухо… Сейчас, пожалуй, меня уделает. Я-то не рукопашник, я Македонец.

— Чего это он? — спросил Сеня, поглаживая костяшки на кулаке и разглядывая нокаутированного соседа.

— Хрен его поймет, — честно признался я. — Может, жена допекла, вот и сорвался на первого встречного…

Оставив мужика валяться, где упал, мы сели в «Ниву» и уехали. И чем ему моя «трахома» помешала? Не первый год тут паркуюсь, никто до сих пор против не был…

Ингвара едва не упустили — его внедорожник как раз отъезжал от офиса, за рулем он на этот раз сидел сам. Поехали за ним на какую-то оптовую базу в пригороде, там он долго о чем-то спорил в конторе директора — я смотрел в бинокль через окно. Слов, разумеется, не разобрал, но о чем-то договорились: Ингвар метал ему на стол пачки с деньгами, как бы не с моими даже. Бизнес, значит, идет и, судя по наличным расчетам, не самый простой. С базы наш деловой друг выехал во главе каравана из четырех «Газелей», три из которых были тентованные, а одна с термобудкой. За этой будкой мы и пристроились почти вплотную, пользуясь тем, что за ней нас Ингвару не видно. Я почти сразу понял, что едут туда же, куда и вчера, в деревню. Поэтому, когда пошли грунтовки, по которым караван груженых «Газелей» еле полз, мы с Сеней срезали угол через поле и подъехали к месту назначения первыми. Бросили машину в посадке, подошли поближе и, спрятавшись, пронаблюдали, как Ингвар выгнал из кабин водителей и собрал их в свой внедорожник. Потом он о чем-то перетер с незнакомым бородатым парнем, и покатил обратно, оставив грузовики на дороге, а нас в сомнениях — то ли ехать за ним, то ли посмотреть, что будет происходить тут. Решили держаться Ингвара — тут Коллекционер не просматривался, а там — кто его знает. Что они грузовиками возят — это не наша забота.

На шоссе черный «Лендкрузер» от нас легко оторвался, и я уже решил, что мы его потеряли, но нет — на въезде в город стояла здоровенная пробка. Дорога на въездном посту ГАИ оказалась перегорожена шлагбаумом, усиленным двумя БТР-ми Росгвардии — в сторону города пропускали по одной машине, выборочно выдергивая из потока в сторону для досмотра, из города не выпускали никого. Рядом с бэтээрами стояли бойцы в черных брониках и закрытых шлемах. Они держали руки на автоматах и равнодушно смотрели на толпящихся перед шлагбаумом штатских, которым, разумеется, было очень надо. Большая часть водителей, увидев эту картину, благоразумно разворачивались и уезжали — то ли домой, то ли искать другой выезд, — но некоторые вылезали и шли скандалить.

— Вы не имеете права! — надрывался какой-то очкарик в дорогом пиджаке. — Позовите вашего начальника!

Бойцы не реагировали — у них все равно не начальник, а командир, и что он прикажет — на то они право и имеют. Мы медленно продвигались в пробке, подкатываясь по паре метров, и я увидел, что внедорожник Ингвара проехал без досмотра. Нам оставалось до шлагбаума с десяток машин, и я снова забеспокоился, что мы его потеряем, но в этот момент очкастый искатель прав решительно полез через шлагбаум. Не знаю, что его толкнуло на эту глупость, но реакции он, во всяком случае, добился — ближайший боец подшагнул вперед и несильно врезал ему по зубам прикладом. Очки полетели вперед, он назад… Я ждал, что скопившаяся перед шлагбаумом небольшая толпа отпрянет, но случилось неожиданное — кто-то, бросившись вперед, попытался схватить автомат и даже зацепил его кончиками пальцев за ремень. На попытку отнять оружие гвардеец отреагировал соответствующе — отскочил назад и прицелился в толпу, но людей это почему-то не остановило. Некоторые полезли на шлагбаум, некоторые — попытались пролезть под ним, одна толстая растрепанная тетка даже зачем-то засунулась в саму решетчатую ферму ограждения и там застряла, растерянно повизгивая. Выглядело это дико и неправдоподобно — люди рвались вперед с нездоровым остервенением, с перекошенными от злобы лицами, оскалив зубы и остекленев глазами. Хотя толпа была совсем небольшая — человек тридцать-сорок, — гвардейцы растерялись. Видимо, приказа стрелять не давали, а снаряжения для мирного разгона — щитов, дубинок и прочего, — у них не было. За эти несколько секунд самые шустрые преодолели выкатной решетчатый шлагбаум, отделявший их от Росгвардии и кинулись на бойцов. Стоящий ближе всего попытался отбиться прикладом, но его моментально смяли — худая фитнес-самочка в искусственном загаре кинулась в ноги, ее бородатый хипстерский бойфренд схватился за ствол автомата, какой-то водила-дальнобой с профессиональным пузом, выпирающим из треников потащил на себя ремень… Я не стал дожидаться развития событий и, до предела вывернув руль, выскочил из стоящей пробки. Лязгнув подвесками «Нива» перескочила высокий бордюр и, вспахивая газон колесами, объехала пост сбоку. Сзади послышались частые выстрелы, но стреляли не в нас — у Росгвардии нашлись более актуальные проблемы. Да ниспошлет им Мироздание удачи — мои симпатии были на их стороне, но не настолько, чтобы в этом участвовать. Нам еще Ингвара надо было догнать.

«Лендкрузер» уже скрылся из виду, но я предположил, что наш предприимчивый друг первым делом вернет водителей туда, где взял — то есть, на оптовую базу. И действительно — мы застали момент эмоционального торга между ним и восточными людьми. Судя по жестикуляции, те считали оплату недостаточной ввиду изменившихся обстоятельств и общей нервной обстановки, а Ингвар разрывался между естественным желанием послать их нахуй, и опасением получить пиздюлей. Осторожность победила, и он, с видимым недовольством, отсчитал им дополнительную сумму, сплюнул, выругался и полез обратно в машину. Восточные люди смотрели вслед недобро, но нарываться тоже не стали. Очень правильное решение — Ингвар не тот человек, который даст себя ограбить. Готов поспорить, что, если бы не спешка, которая просматривалась в его действиях, он бы ни копейки сверху этим ребятам не дал.

Внедорожник, а за ним и мы на «Ниве», вернулись к офису. Снова потянулось ожидание. Мы с Сеней по очереди метнулись в удачно расположенный поблизости «Макдональдс» — Сеня взял то, что у них ошибочно называют «кофе», а я так — поссать сходил. В «Маке» было пустовато, продавщицы за кассами улыбались профессионально, но с каким-то напряжением озирались на двери. Казалось, им не терпится закончить смену и свалить отсюда как можно быстрее и дальше. Мне, если честно, тоже, но второй шанс вычислить Коллекционера может и не представиться.

Вскоре наше терпение было вознаграждено — на пороге появился Ингвар. В одной руке он нес большую тяжелую сумку, в другой — ружейный кейс. С видимым усилием закинул их в багажник и открыл заднюю дверь. Я завел мотор. Вслед за ним из стеклянной двери вышли два крепких парня в спортивных костюмах, которые вели под руки — кого бы вы думали? Самого Андираоса, по прозвищу «Коллекционер»! Я его видел пару раз, но при таких обстоятельствах, что хорошо запомнил… Он выглядел не то вусмерть пьяным, не то больным — его почти несли, поддерживая квадратными плечами Ингваровские братки, а он только вяло перебирал ногами. Тело сунули головой вперед на заднее сидение, положив вдоль подушки, и заботливо пристегнули ремнем безопасности, Ингвар отдал какие-то распоряжения своим помощникам и сел за руль. Рванул с места так, что мы его едва не потеряли — пока разворачивались, уже два квартала прочесал, хорошо, что по прямой. Проехали за ним почти весь город, потом нырнули в огромный конгломерат сросшихся в одно целое гаражных кооперативов — знаменитые Гаражища. Здесь пришлось приотстать, чтобы не палиться, и когда увидели «Крузак» остановившимся возле раскрытых ворот гаража, просто проехали мимо. Свернули в соседний проезд, встали и с капота запрыгнули на крышу соседнего бокса. Капот помялся, ну да черт с ним. С Ингваром беседовал тот же бородатый парень, что и в деревне.

— Какая-то лютая поебень творится! — нервно сказал ему Ингвар. — Выезды перекрыты хрен пойми кем и почему. На юг прошла колонна техники, в небе какие-то карусельки…

Он ткнул пальцем в нашу сторону и мы с Сеней поспешно припали к грязному рубероиду крыши. Вдали над окраиной города действительно барражировало звено «крокодилов».

— Всё, я на ту сторону, и обратно спешить не буду… — с видимым облегчением сказал Ингвар.

— Эй погодь, а Коллекционер как же? — заволновался я.

— А Андрей где? — бородатого тоже, оказывается, интересовал этот вопрос.

— А так вон же он, — Ингвар показал рукой в салон.

Бородатый открыл заднюю дверь, внимательно посмотрел внутрь, потом вопросительно — на Ингвара.

— Пришлось вырубить, — пояснил тот. — Уж очень он боялся переходить. Я подумал, что если он будет без сознания, то никакой «холод» его не найдёт. Ничего, это химия проверенная, через пару часов оклемается.

— А если найдёт?

— Ну и хуй с ним. Хули с него тогда толку? — махнул рукой Ингвар и полез в машину.

У меня на секунду возник соблазн пристрелить обоих и просто забрать Коллекционера как трофей, но валить людей, которые не сделали мне ничего плохого, было как-то неловко. Кроме того, я почему-то решил, что они его спрячут в гараже и уедут. Он же без сознания, кто им проход откроет? А я потом тихо подломлю ворота и его вытащу. Все живы, всем хорошо.

«Лендкрузер» Ингвара заехал в гараж, бородатый закрыл ворота. Я почувствовал, что где-то прокололся в своих рассуждениях, и тут Сеня ткнул меня в бок и зашипел:

— Эй, у них там проход открытый!

— Что? — подскочил я.

— Всё! Перешел… — махнул рукой мой юный напарник.

— А что ты раньше молчал, чудило ушастое?

— Раньше я его не чувствовал, я чет вообще сегодня странно все это ощущаю…

— Обидно…

Сказать, что я расстроился — это сильно преуменьшить. В каких теперь неведомых срезах искать Коллекционера с его странной компанией? Однако бородатый практически сразу вышел снова. Постоял, оглядываясь, достал телефон, долго и безуспешно пытался куда-то дозвониться, перетаптывался, нервничал, потом опять ушел. Через некоторое время выкатил из гаража старый УАЗ с мягким верхом и снятыми надставками передних дверей, и сел в него. Посидел, вылез, притащил две канистры бензина, одну залил в бак, вторую кинул в багажник. Еще пару раз пытался дозвониться — безуспешно.

— Может того… Возьмем его и расспросим, как следует? — спросил тихо Сеня. — Я тут уже все мослы отлежал!

— Это потому, что ты дрищ костлявый, — назидательно ответил я. — Нарастил бы мясо — было бы лежать мягче…

— Так чо, берем его? — не унимался Сеня. — Зуб даю, он проводник-гаражист! Ты глянь, на каком трухле ездит!

— Погоди, — ответил я, — он явно кого-то ждет.

И действительно, вскоре подъехал тюнингованный во внедорожный обвес «Дефендер», за которым тащился груженый прицеп. Вел его смутно знакомый тип, где-то я его видел… Кроме него там сидела женщина и двое мелких детей. Бородатый отправил их в проход, даже не закрыв ворота гаража. «Я за женой и сразу обратно», — вот главное, что я вынес из их разговора. Похоже, эта компания, как и мы, готовится покинуть срез. Разумно. Я бы им помахал вслед платочком, но у них Коллекционер. «У них» или «с ними»? А, неважно, впрочем. Он мне нужен. Я уже совсем было собрался брать этого бородатого за жабры и выяснять, куда он моего Коллекционера дел, но тут телефон тихо тренькнул и коротко провибрировал — пришло СМС. Я удивился — смски мне присылал только банк при снятии денег, но тут, вроде, повода не было. На маленьком экранчике высветилось: «датчик_1».

— Сеня, ко мне, кажется, пришли гости… — сказал я напарнику. Скрытая gsm-сигнализация в квартире сработала на моей памяти первый раз. Дверь у меня доброго слова не заслуживала, но и желающих меня обокрасть до сих пор тоже не находилось — нет у меня там ничего ценного. Не имею привычки хранить дома.

Телефон снова отсигналил: «датчик_2». Ага, кто-то вошел из прихожей в комнату. Это датчик объема, он там в углу у потолка спрятан.

— Метнёмся, посмотрим, кто это там такой смелый? — заинтересовался Сеня.

— Да там же нет ничерта, — засомневался я. — Может хрен с ними? А этот уедет…

— Да он же сказал, что вернется, а мы мухой! Тут же рядом!

«Датчик_3» — а вот это уже совсем интересно. Этот у меня в тайничке стоит. Туда случайный домушник не залезет, я его сам делал. Это надо либо знать, либо очень хорошо уметь искать. Там ничего нет, я вчера все выгреб, но не посмотреть, кто же такой настойчивый и информированный ко мне пришел было бы обидно.

— Ладно, оба их прохода мы вычислили, никуда они теперь от нас не денутся, — решился я. — Давай и правда съездим. Но аккуратно, без гусарства.

— Говно вопрос! — обрадовался Сеня. — Туда и обратно, чисто позырить!

Молодой он еще, терпелку не отрастил, все бы ему мчаться…

Бородатый тем временем завел свою антикварную керосинку и укатил, так что мы спокойно выехали и помчались ко мне — благо тут действительно рядом, да и дороги были непривычно пусты. Над городом периодически пролетали военные вертолеты, иногда откуда-то издалека раздавалось приглушенное «дум-дум-дум-дум» какого-то крупняка и короткие «тыдыдыдыщ» автоматных очередей. А так — почти нормально все, да. Вон — магазины работают. Некоторые. Или… Нет, похоже, это не покупатели бодро так снуют с коробками у компьютерного салона. А вон там кого-то бьют у банкомата, разлетаются по асфальту купюры… Интересно, куда сорвалась вся полиция? Странное что-то происходит в городе, честное слово.

Во двор заезжать не стал, остановился в соседнем. Вошел в проходной подъезд дома напротив, поднялся на лестничную площадку второго этажа, обеспечив себе прекрасный обзор на свой подъезд и окна. Рискованно, кстати — серьезные люди посадили бы тут снайпера. Но вряд ли я интересен настолько серьёзным людям. Хотя…

У подъезда, перегородив проезд, стояли простые черные микроавтобусы. С простыми номерами ФСБ. Рядом — черный внедорожник с зеленой полосой. Возле него ошивался какой-то пухлый и мутный тип в штатском — с брылястым сытым лицом кабинетного начальства и триколорным значком на лацкане серого пиджака. Ему что-то докладывал «космонавт» в полной сбруе спецназа. Рыцарь тактического образа неохотно оправдывался, пиджак орал так, что я, осторожно приоткрыв окно, его даже расслышал:

— …Да не ебет меня! Понятно? Не е-бёт! Задача была — найти и доставить! И что я теперь доложу?

Мне тоже было интересно, что он доложит, а главное — кому, но тут из подъезда два спецназера без всякого пиетета вытащили того самого соседа с третьего. Он орал и упирался, к синяку во весь подбородок добавился опухший в сливу нос и многообещающие тени вокруг глаз. К вечеру будет вылитая панда. Командир спецназа что-то у него спросил, тот, было, его, судя по мимике, распослал, но после вразумляющего подзатыльника передумал. Да, не задался у мужика день. Интересно, что у него в гороскопе на сегодня? «Юпитер входит в Марса, у овнов и прочих тупорогих велика вероятность огрести пиздюлей…» Сосед что-то сказал командиру, и тот рысцой подбежал к пиджаку. Что он говорил, я не расслышал, но брылястый не подвел, заорал как надо:

— Так объявите эту сраную «Ниву» в розыск! План-перехват, или какую хуету вы там проводите?

Космонавт ему ответил что-то отрицательное, но пиджак не унимался:

— Да не ебёт меня! Как хотите, так и ищите! Кого хотите — того и снимайте! С любых операций! Иначе нас тоже снимут, да так, что назад не поднимешься!

Я прямо проникся своей важностью — ишь ты, с любых, значит, операций! Нет для спецслужб никого важнее меня! Но пиджак меня сразу обломал:

— Это, может быть, последний проводник в городе!

Я покосился на Сеню — теперь он приосанился, почувствовав свою крутизну. Но желания послужить Родине не проявил, засранец, наоборот:

— Слышь, дядь Вить, пора нам валить отсюда…

Надо же! Не «Македонец», а «дядь Вить» — вспомнил, как приперло. Валить-то оно, конечно, пора, но только что мы остались без машины. На сегодняшних пустых улицах светлая «Нива» будет слишком заметна. Нарвешься вот так, ненароком — и что? Перестрелки устраивать? Не знаю, что им от нас надо и знать не хочу. Хотя догадаться, в общем, не сложно — на что нужен проводник, когда мир накрывается? Чтобы кто-то, считающий, что он лучше других, из него свалил. А брылястый пиджак и иже с ним, небось, надеются, что их прихватят за компанию. Хотя как по мне — так вряд ли. Если бы они и нашли Сеню, то он таких толстожопых может одного провести, ну двух. Трех при самом последнем раскладе, и то потом отлеживаться долго будет. Тот подвиг, с пятью, он вряд ли повторит. И что тогда? Как в этом случае места в последней шлюпке делить будут? Не хотел бы я при этой дележке присутствовать…

Где-то вдалеке с хрипением просрались динамики уличной трансляции и что-то неразборчиво забормотал суровый военный голос:

— Внимание… ГО ЧС ….

Расстояние и причудливая акустика квартала не давали разобрать сообщение, угадывались только отдельные слова:

— Граждане!.. на местах и спокойствие!.. под контролем… воздержаться… покидать пределы… улицы и трассы… военной техники… Оставайтесь дома…

Ага, вот сейчас все брошу и останусь.

Спецназ погрузился в микроавтобус и караван отбыл, оставив соседа считать синяки. Мы с Сеней вышли из подъезда и потрусили в Гаражища на своих двоих — «Ниву» теперь лучше не трогать, а другой машины взять негде. Пешком путь оказался заметно дольше, и мы опоздали — сначала мимо нас пронесся, выпучив глаза, бородатый на УАЗике, за ним, чуть погодя, — знакомые фсб-шные микроавтобусы и внедорожник с надписью белым по зеленой полосе: «ФСБ России».

— Весело у них тут… — растерянно сказал Сеня, начавший осознавать, что быть проводником становится как-то неприкольно. — Как ты думаешь, догонят?

— Эти догонят, — подтвердил я, — им очень надо. Пойдем, глянем, что они там оставили?

Возле покинутого бородатым гаража стоял лифтованный «Патриот», а его водитель злобно пинал закрытые ворота. Я воспрял духом — этого типа я знал.

— Здравствуй Петр, — сказал я, подойдя сзади. Увлеченно матерящийся крепкий лысоватый мужик за сорок резво повернулся, рука его дернулась под куртку и застыла на полпути — узнал.

— Македонец? — пробормотал он испуганно. — Ты… это… я не при чем! Это не я!

— Вижу, вспомнил меня, Петя? — я даже не стал доставать пистолеты, иногда репутация работает не хуже.

— А я чё? — он на всякий случай сразу поднял руки. — Я просто водила! Я вообще не при делах, баранку кручу… Это все он, Андрей!

— И где же он, твой Андрей?

— Слышь, вот веришь — не знаю!

— Не верю, Петр. Понимаешь, и рад бы поверить — но никак… — я шагнул вперед, и он, нервно отпрыгнув, врезался спиной в гаражные ворота.

— Эй, эй! Не надо, Македонец! Я все расскажу! Я правда не при чем, я ее пальцем ни разу не тронул!

Мне непереносимо захотелось влепить ему пулю в лоб и посмотреть, как погаснут эти бегающие от страха глазки… Наверное, это как-то отразилось на лице, потому что Петр заскреб ботинками по песку, пытаясь пройти спиной сквозь ворота, а Сеня положил мне руку на плечо.

— Не надо, Македонец, давай его послушаем сначала.

— Спасибо, Сень, — меня слегка отпустило. — Ты прав.

Надо же, дошло до меня вдруг: Сеня меня осаживает, не я его! Действительно, видать, последние дни настают.

— Так, Петя… — сказал я задумчиво, — что же нам с тобой делать? Есть у тебя где присесть, поговорить? А то как бы не вернулись те, кто отсюда так быстро уехал… Кстати, как это ты с ними связался?

Я брякнул почти наугад, но, очевидно, угадал — Петр задергался еще сильнее.

— Я не мог отказаться! — заблажил он. — Они обещали меня отсюда забрать…

— И ты им поверил? — удивился я.

— Не особо, — признался Петр. — Но деваться-то некуда — они всё знали, и про меня, и про Андрея, и про тебя, и про других… Тоже трясли — где Андрей? А я, правда, не в курсе, его вот эти ребята, которых гараж, забрали. Ну, я их и вломил — напросился на встречу и место сдал… А что делать-то было?..

— Все с тобой ясно, — поморщился я. — Поехали отсюда куда-нибудь. Есть еще место, которое ты ни никому не сдал?

— Есть, — торопливо закивал Петр, — у нас есть база в промзоне, там наш главный грузовой проход. Был бы я проводник…

— Поехали, — решился я, — там все и расскажешь.

Артем

— Псст! Вставай, твоя очередь! — Борух тихо пихнул Артема в бок. — Скоро светать будет, поглядывай на улицу. Как солнце совсем встанет, буди, будем уходить.

Майор снова направился к дивану, а Артем уселся на стуле у окна, пытаясь проснуться. Очень хотелось умыться, но воды с собой было мало. Чтобы не уснуть сидя, он размышлял о всяком — что случилось с людьми в этом срезе? Почему они исчезли, оставив все вещи? Кто такие эти убийцы, ходящие через реперные связки, как у себя дома? Что в очередной раз скрывает от него Ольга?

Ольгины тайны ему, если честно, были более-менее пофигу. Когда твоя… ну, скажем, жена… — заведует разведкой и контрразведкой самого загадочного анклава в Мультиверсуме, то поневоле приходится мириться с тем, что «между нами нет тайн» — это не про вас. Хотелось бы утешить себя тем, что работа — это отдельно, но нет — у Ольги никакого «отдельно» не получалось. Она вся была в этом — интригах, загадках, расследованиях, агентурной работе и непрерывной борьбе за что-то настолько секретное, что Артем даже в общих чертах этого себе не представлял. Оставалось либо принять ее такой, как есть — понимая, что тебе достается меньшая часть этой женщины, ее время и внимание по остаточному принципу, — или искать свое счастье с другой. «Люблю ли я ее еще?» — в сотый раз подумал Артем. Посмотрев в слабом полусвете нарождающего восхода на рыжий ежик волос и точеный профиль такого милого во сне лица, в сотый раз решил «да, люблю, и будь что будет». Краем глаза он уловил какое-то движение и вздрогнул. На улице потихоньку светлело, а внизу под застеклённым вкруг балконом мелькнула какая-то тень.

«Собака?» — подумал с сомнением Артем. Вечером они не видели тут ни собак, ни кошек, ни даже птиц, но почему бы и нет? Он привстал со стула и присмотрелся — восход прихватил розовым только верхушки крыш, внизу еще было темно — но он разглядел какое-то существо, неторопливо трусившее по улице неровной разболтанной рысцой. Действительно похоже на собаку, только такой породы он никогда не видел — почти лысая, худая, черная, с неприятной острой оскаленной мордой. Больше похожа на крупную облезлую лису. Она двигалась небыстро, держа вытянутый вперед нос у земли. «Да она по нашим следам идет!» — осенило Артема. Он не особенно взволновался — входную дверь они за собой закрыли, собаке в дом не проникнуть, — но смотрел теперь за ней внимательно. Животное дошло до крыльца, взбежало по ступенькам, обнюхало дверь — и припустило прыжками обратно. В этот момент лучи встающего солнца дошли до окон верхних этажей и отразившийся от пыльных стекол рассеянный свет осветил улицу. Артем вздрогнул и вскочил со стула — на убегающей собаке оказался узкий ошейник.

— Борух, вставай! — пихнул он майора. Тот моментально проснулся и открыл совершенно ясные, без капли заспанности глаза.

— Что там?

— Собака по нашим следам шла.

— Собака? — удивился Борух, не понимая, из-за чего его разбудили.

— У нее был ошейник, она дошла до двери и убежала обратно. Может, нас ищут?

Майор уже шнуровал берцы. Артем повернулся разбудить Ольгу, но обнаружил ее сидящей с винтовкой в руках и обутой.

— Уходим, — сказала она хриплым со сна голосом. — Все равно светает.

— Не успели, блядь, — выругался выглянувший в окно Борух. Артем осторожно высунулся из-за плотной портьеры — По улице тихо катился открытый внедорожник, чем-то похожий на старый армейский «Хаммер», только еще более квадратный и вообще без капота. В нем сидели, держа в руках незнакомое оружие, четыре человека в одинаковой униформе — серо-буроватый камуфляж с непривычным ломаным рисунком, шлемы с темным забралом, нечто вроде серых бронежилетов, совмещенных с разгрузками и покрытых, как чешуей, крупными, с ладонь, защитными пластинами. Впереди машины неторопливо шагали еще двое, а перед ними бежала по следу давешняя собака.

Борух отпрянул от стекла, сделав шаг в глубину комнаты.

— Собаку, иначе не уйдем, — тихо сказал он Ольге.

— Беру, — ответила она поднимая к глазам прицел винтовки.

— Жди, жди, жди… Давай!

Военные (или кто там они были) разделились — четверо, держа оружие наизготовку, вошли в дверь, на улице остался один с собакой, и тот, что сидел за рулем. Ольга что-то крутнула на своей винтовке и выстрел вместо звонкого хлопка кнута прозвучал как тихий щелчок пальцами. В стекле балкона осталась круглая дырочка, собака ткнулась мордой в брусчатку. Щелк! — Схватился за шею и осел стоявший рядом человек. Щелк! — подхватившийся было с места водитель откинулся обратно, но бесшумность дозвуковой скорости пули сказалась на ее пробивной способности — и шлем выдержал. Ольга, коротко ругнувшись, защелкала колесиком переключателя режимов, но тут внизу сработала растяжка и Борух, уже не стесняясь, влепил по выжившему короткой очередью из ручника. Глушитель у пулемета — устройство довольно условное, так что вышло все равно громко, но на фоне осыпающегося вниз балконного остекления было уже все равно.

— Пошли! — рявкнул майор и, выбив ногами остатки стекла, повис на руках на краю балкона и спрыгнул вниз. Артем, стараясь не думать о высоте, проделал тот же трюк — мостовая довольно чувствительно ударила по пяткам, но обошлось. Ольга проделала этот трюк изящно, как кошка, почти не коснувшись руками ограждения, и сразу навела винтовку на дверь гостиницы. Она осталась без стекол, висела на одной петле, из прихожей шел небольшой дым.

Артем даже не сразу понял, что по ним стреляют — звук был такой, как будто кто-то попытался ломом остановить огромную шестерню. Остатки дверей гостиницы брызнули наружу, противоположная им стена дома взорвалась осколками кирпича и клубами штукатурки. Борух уже катился, упав на брусчатку, под защиту каменной тумбы, Ольга, стремительно проносясь мимо, дернула за лямку рюкзака застывшего, как столб, Артема.

Уходя из-под обстрела, Борух на локтях и коленях развил такую скорость, что Артем его бы и бегом не догнал, так что вторая очередь тоже бессмысленно вспорола стену над его головой, несколько пуль прошили вздрогнувшую машину насквозь. Майор, развернувшись, пустил длинную очередь в дверной проем, не столько в надежде попасть, сколько отпугивая стрелка и, уже сворачивая за угол, закинул гранату в автомобиль.

— Бегом, бегом, — прохрипел он, выплевывая пыль и строительный мусор. Обстрел превратил его в подобие неудачливого штукатура. За углом грохнула граната.

Они успели пробежать пару кварталов, прежде чем Ольга крикнула «Воздух!». Борух каменным плечом втолкнул Артема под арку подъезда и запрыгнул туда же сам. Все трое прижались к запертой двери, пытаясь отдышаться.

— Что-то летит, — пояснила Ольга.

Артем осторожно выглянул из-под каменного козырька — над перспективой уходящей вдаль улицы неспешно перемещалось что-то вроде огромного квадрокоптера — четырехугольная платформа с винтами по углам. Тихо стрекотали пропеллеры, летательное средство двигалось размашистым зигзагом, прочесывая улицы.

— Ссадить его? — спросила Ольга, провожая платформу стволом винтовки.

— Только в крайнем случае! — не поддержал ее майор. — Наша задача — свалить отсюда, а не в войнушку играть. Черт его знает, сколько их тут…

— Они нас с воздуха моментально засекут…

— У меня есть идея! — сказал Артем, внимательно рассматривавший улицу и стоящие на ней дома.

Все посмотрели на него, как показалось Артему, с некоторым скепсисом. Ну да ему это всегда было пофиг.

— Видите, улица идет в нужном нам направлении, дома стоят сплошняком, без зазоров…

— И? — поторопила его Ольга.

— Пойдем внутри! Если на улицу не выходить, нас ни с воздуха, ни с земли не увидят!

— Отлично! — поддержал его Борух. — Только как мы пройдем… Ах, ну да! УИн же!

— Именно! — кивнул Артем и достал из чехла инструмент. Тонкий синий лучик пробежался в районе замка и массивная деревянная дверь открылась. На пол, звякнув, упали запорные штыри замка.

Борух движением ноги отправил их внутрь, закрыл дверь и сказал:

— Идите потихоньку, я за вами. Поставлю предпоследнюю МОН-ку10 — на случай, если опять по следам придут.

Артем с Ольгой пошли по длинному темном коридору, подсвечивая себе дорогу фонариками. Кажется, это был небольшой многоквартирный дом — в коридор выходили одинаковые двери из массива темного дерева, пол был застелен пыльным ковром, по стенам висели рожки-светильники из стекла и бронзы — естественно, не работающие. Артем толкнул пару дверей, но они были заперты, а вскрывать их вроде как бы и незачем. Облицованный деревянными панелями понизу и обклеенный веселенькими обойчиками в цветочек вверху коридор окончился глухой торцевой стеной.

— Скорее всего, это она, — показала на стену Ольга.

Артем вытащил УИн, настроил на самый длинный луч — острый треугольник синего света вытянулся сантиметров на тридцать, — и провел, вплотную приставив торец инструмента к стене, нечто вроде контуров узкой двери.

— Готово? — спросил подошедший Борух. — Навались!

Они с Артемом налегли плечами на вырезанный прямоугольник, из прорези посыпалась мелкая пыль, и кусок стены сдвинулся в темноту следующего дома.

— Еле хватило глубины реза… — сказал Артем, рассматривая неестественно гладкий срез кирпичной кладки. — Стены тут толстые…

Они вошли в большой зал, представляющий собой то ли большую гостиную, то ли маленький клуб. Камин, кожаные кресла и диваны, низкие столики возле них — на некоторых до сих пор стояли пыльные бокалы с темным осадком на дне.

— Тут бы в баре пошарить… — мечтательно сказал майор. — Да жаль, некогда…

Они прошли большую библиотеку, где на высоких, под потолок, стеллажах стояли сотни массивных, с красивыми корешками томов. Артем залюбовался этой роскошью, но надписи на них были совершенно непонятны. За ней было помещение, где стоял длинный стол с множеством стульев — не то пиршественная зала, не то комната для совещаний. За ней — короткий коридор и небольшая комнатка, где стояли ведра, швабры и полки с какой-то химией. Именно ее стена оказалась последней в этом доме. Артем быстро пробежал лучом контур, они поднажали — но прямоугольник стены, сдвинувшись, во что-то уперся и застрял намертво.

— И что теперь? — раздраженно спросила Ольга.

— Сейчас, погоди, — Артем начал быстро двигать лучом под углом к стене, как бы нарезая кусок неровными клиньями, Борух, сообразивший, что он делает, оттаскивал части наструганной как пирог кирпичной кладки в сторону. Подрезанный с краев прямоугольник неожиданно с грохотом провалился куда-то вниз.

— Вот оно что… — Борух засунулся в проем и посветил фонариком. — Дома тут не вплотную стоят, зазор между ними. Закрыли с двух сторон, да так и оставили… А упирался он вот во что…

Майор постучал по чему-то железному, оно загудело.

— Лестница тут! — пояснил Артем Ольге, заглянув в дыру. — Стальная, вверх идет и вниз, как раз между домами враспор.

Он встал на лестницу, приложился инструментом к стене, провел контур — но, когда попытался сдвинуть, она даже не дрогнула. К нему присоединился Борух и они с полминуты сопели, уперевшись плечами.

— Без толку, — сплюнул майор. — Это, видимо, брандмауэр, пожарная стена между домами. Она просто толще.

— Придется слоями срезать, — вздохнул Артем.

Тут вдали что-то глухо хлопнуло, как в ладоши.

— Блядь, — с чувством сказал Борух, — МОН-ка сработала. Встряли. Нет времени ковыряться — вниз или вверх?

Вверху совсем близко застрекотали винты, и вопрос снялся сам собой. По коридору вдалеке затопали, судя по звуку — не один и не два человека. В пройденном доме замерцали отсветы фонарей, послышались отрывистые команды. Сработавшая мина не остановила погоню, зато сильно повысила у нее мотивацию.

По лестнице сбежали вниз, где оказался маленький бетонный тамбур, из которого вели две массивных стальных двери с могучими раздвижными запорами во все стороны. Таких не постыдился бы и сейф хорошего банка.

— Бомбоубежища у них тут, что ли? — удивился майор.

Одна дверь вела под дом, который они только что прошли, вторая — под тот, в который собирались. Обе были прикрыты, но не заперты и они выбрали вторую. Артем открыл тяжелую створку и поразился ее толщине — полметра стали и цилиндрические задвижки в торце толщиной в руку. Когда они закрывали ее за собой, преследователи уже топали ботинками по стальной лестнице. Майор повернул большое металлическое колесо запора и начал судорожно оглядываться:

— Чем бы его, суку, заклинить, чтобы они с той стороны не открыли?

— Сейчас, секунду… — Артем перещелкнул переднее кольцо инструмента в режим соединения материалов и быстро провел несколько раз белым теперь лучом по периметру двери.

— Всё, монолит! — похвастался он. — Теперь только в полотне дырку вырезать.

«Банг! Банг! Банг!» — загудела дверь. Внутренний стальной лист в трех местах прогнулся и вспучился, как будто его ткнули изнутри пальцем.

— Ого! — поразился майор, отпрыгнув. — Ничего себе пробивает!

— Замучаются так-то… — отмахнулась Ольга. — Пошли отсюда.

Перед ними открылся прямой, квадратный в сечении бетонный коридор, с пустыми шероховатыми стенами. В него с двух сторон через равные промежутки выходили серые металлические двери — не такие массивные, как входная, просто железные. Впереди можно было разглядеть металлическую лесенку, спускающуюся с потолка — над ней оказался мощный металлический люк, запертый изнутри толстым засовом. Артем, поднявшись на несколько ступенек, на всякий случай прихватил его по контуру сшивающим лучом — теперь створку можно было только вырезать целиком.

— Ну точно, бомбоубежище, — с уверенностью сказал Борух. — Из домов спуски, запасные выходы… Понастроили — а не пригодилось…

Он толкнул, проходя, одну из выходящих в коридор дверей и, мазнув по проему фонариком, внезапно застыл.

— Что такое? — обернувшись, спросила ушедшая вперед Ольга. — Что ты там увидел?

Борух только головой покачал молча, рассматривая что-то в свете фонаря. Ольга с Артемом переглянулись и вернулись назад. За открывшейся настежь железной дверью оказалась длинная узкая комната с железными двухъярусными нарами по обеим стенам. Кроме нар в комнате не было ничего — ни стола, ни тумбочки, ни окон, ни даже каких-нибудь заметных источников освещения. Голый бетонный пол, голый бетонный потолок, голые бетонные стены. И нары, на которых лежат тела.

Трупы почему-то не разложились, а высохли и мумифицировались. Они лежали в одинаковых позах, лицом вверх, положив руки вдоль тела. Все они были одеты — кто в красивые костюмы, кто в рабочую униформу, кто-то даже в пижаму. Артем увидел женщину, в кружевном переднике и чепце, и подумал, что это, может быть, та уборщица, кладовку которой они разорили, пробиваясь сквозь стену. Хотя, конечно вряд ли — скорее всего, та лежит в подвале соседнего дома. Головы мертвецов обтянула засохшая кожа, придав им жутковатый оскал, но Артему подумалось, что они все умерли со спокойными лицами выполнивших свое предназначение людей. Встали, оставив недопитые бокалы, недочитанные книги и недовытертые полы, аккуратно, по очереди, не толкаясь, спустились в люки своих домов, закрыв их за собой на засовы, зашли в комнаты, легли на нары и умерли. Все как один. Разом.

Артем не мог бы сказать, отчего он так решил. Просто показалось. Но жуть его при этом охватила неимоверная. Лежащие рядами тела не имели никаких ран или следов болезни, они просто были давно мертвые. Тут даже не воняло — так, немного пахло пылью и тленом. Но никогда еще в жизни он не испытывал такой смеси тоски и ужаса. Хотелось лечь закрыть глаза и тоже умереть, прекратив эту бессмысленную гонку, которую называют жизнью…

— Очнись, — Ольга сильно толкнула Артема в плечо, и его отпустило.

Все еще было очень жутко, но лечь и сдохнуть уже не тянуло, тянуло сбежать отсюда как можно скорее. Борух заглянул еще за пару дверей и молча кивнул на немой вопрос. Дальше они двигались по коридору почти бегом. Там, где кончался один дом и начинался другой, стояли парные взрывоустойчивые двери с тамбуром между ними, но лестниц наверх оттуда больше не встречалось. Вместо этого там проходили узкие поперечные коридоры без дверей, вероятно связывающие подвальные линии параллельных домов по двум сторонам улицы. Артем торопливо заваривал двери и потолочные люки, и они продолжали бежать по темной бетонной кишке, больше не заглядывая в двери зловещих комнат. Погони слышно не было — то ли преследователи все еще возились с первой дверью, то ли потеряли к ним интерес. Возможно, — подумал Артем, — они просто не знали об этой системе убежищ. Непохоже, что они тут аборигены. Иначе просто взломали бы люки в домах впереди и перекрыли проходы, поймав беглецов, как крыс в норе. Чтобы подстраховаться, Борух несколько раз направлял их маленький отряд в поперечные проходы, оказываясь на параллельной линии. Новые коридоры ничем не отличались от пройденных, и, если бы не направление на выходной репер, которое Артем периодически проверял планшетом, они бы, наверное, заблудились в этом полном мертвецов подземном кошмаре. Артему уже казалось, что это будет продолжаться вечно, пока они не лягут, обессилев, на свободное место… — должны же где-то остаться свободные места? — и, конечно, тут же умрут от осознания бессмысленности своего существования… Он уже почти видел, как они открывают дверь, видят три пустых лежака и понимают, что это для них… Но, к счастью, в этот момент неясное чувство, формировавшееся в нем, наконец оформилось в четкое ощущение.

— Стоп! — воскликнул он. — Я чувствую репер! Мы совсем рядом!

Ольга и Борух остановились, но понимание в их глазах появилось не сразу. Он понял, что и их затянула невидимая аура дурной смерти, скопившаяся в этом страшном месте.

— Выходим! — первым опомнился майор. Он подошел к лестнице, ведущей к потолочному люку, отодвинул засов и, осторожно приподняв тяжелую крышку, выглянул, подсвечивая фонариком.

— Чисто! — сказал он и скрылся в темноте люка. Ольга и Артем последовали за ним, торопясь покинуть жуткие коридоры.

Наверху была небольшая, размером буквально с лифтовую кабину, комната. Кроме люка в ней ничего не было. Борух открыл незапертую дверь и вышел в коридор — обычный, совершенно нормальный коридор, с деревянными дверями, весёленькими обойчиками и лампами-рожками из стекла и бронзы. Довольно миленько, если не знать, что внизу бесконечные галереи, набитые трупами тех, кто тут жил. И ведь в каждом доме, среди дверей квартир и номеров, была вот такая же, неотличимая от прочих дверь. Дверь к люку вниз. У Артема это в голове не укладывалось.

Осторожно ступая по скрипучей лестнице, они поднялись на второй этаж, подсвечивая ступени тусклым светодиодным фонариком-брелоком. Лестничная площадка этажа выходила в полукруглое помещение большого эркера, застекленной дугой выходящего на площадь. Она была зеркальным близнецом той, на которую они попали через входной репер — одна прямая, как струна улица, круглое, мощеное булыжником пространство, и засыпанный гранитной крошкой круг с мраморными лавочками и черной колонной репера в центре. Вот только здесь вокруг реперной точки стоял целый лагерь.

Не подходя близко к стеклу, чтобы их не заметили снизу, они смотрели на происходящую внизу суету. Один внедорожник притащил на буксире другой, поврежденный — видимо тот, в который Борух метнул гранату. Сел в центре площади квадрокоптер — он тоже оказался открытым, без кабины. Пилот сидел в центре, над прозрачным участком пола, и от ветра с винтов его и сидящих по бокам стрелков защищало только забрало шлема.

— Как они протаскивают технику? — тихо спросил Артем.

— Без понятия, — ответила Ольга. — Я думала, это невозможно. Но, оказывается, я вообще многого не знала…

— Получается, они у нас могут в центре Коммуны чуть ли не на танках выехать? — поинтересовался майор.

— Не знаю, сказала же, — резко оборвала его Ольга. — Артем, что там с репером?

Артем потянулся мысленно к камню.

— В готовности. Но нам надо быть ближе.

На площади одновременно находилось десятка два человек — они входили и выходили в два ближайших дома, которые, видимо, обустроили как временное жилье. Одеты одинаково, у многих шлемы со стеклами — сосчитать, сколько их тут всего, никак не выходило.

— Их слишком много, — сказал Борух, — и это профи. Дело даже не в том, что у нас мало патронов — мы просто не успеем их потратить…

Действительно, деятельность на площади не была бестолковой штатской суетой. Это был организованный быт временного военного лагеря — с караулами, часовыми, огневыми точками на ключевых направлениях, деловито распоряжающимися командирами, которые выделялись среди остальных только невзрачными нашивками на рукавах, и выполняющими их команды рядовыми бойцами.

— Что будем делать? — спросил Артем.

— У меня идей нет, — ответил майор. — Силовое решение — без шансов. Положим человек пять на эффекте неожиданности, а потом они нас в фарш перемелют своими скорострелками.

— Как близко к камню мы должны быть, чтобы переместиться? — спросила Ольга.

— Ну… Метров десять хотя бы… — неуверенно ответил Артем. — Я никогда не пробовал дальше.

— А что будет, если мы при этом будет находиться не рядом, а, например, снизу?

— Не уверен, — признался Артем. — Скорее всего, окажемся на таком же расстоянии от камня в произвольном направлении. В земле не застрянем, если ты это имеешь в виду.

— Думаешь, по коридорам можно подобраться ближе? — сообразил Борух.

— Давайте хотя бы проверим, — ответила Ольга. — Если нет — будем думать дальше.

Артему до судорог не хотелось возвращаться в заполненные мертвецами подземелья под городом, но, если опытные товарищи говорят, что другого решения нет…

Как выяснилось вскоре, коридоры проходили под окружающими площадь домами, образуя в плане ровный квадрат. Прохода к центру не было. Как Артем не тянулся мысленно к камню, но планшет отказывался сдвигать реперные связки.

— Отсюда не достаю, надо ближе, — в конце концов сдался он.

Они переглянулись и посмотрели на железные двери комнат. Это решение откладывали до последнего, но жуткие хранилища тел были сориентированы перпендикулярно коридорам, а значит, половина их направлена к центру площади.

— Метров пятнадцать выигрываем… — неохотно признал Борух. — Если у задней стены…

— Старайся не смотреть, — Ольга положила руку на плечо Артему. — Хочешь, вообще глаза закрой, я тебя доведу…

— Не надо, — с сожалением отказался он, — как-нибудь справлюсь.

Борух толкнул от себя ближайшую дверь. Она открылась буднично, без зловещего скрипа, но от этого не было легче. Артем шагнул внутрь, непроизвольно задержав дыхание. Он не хотел смотреть на мертвецов, но глаза сами выхватывали детали картины — как ни странно, тела в этой комната были одеты одинаково — в белые сплошные комбинезоны с плотно прилегающими к лицу капюшонами, перчатками и чехлами для обуви. Такие используют в лабораториях, где работают с опасными веществами. Дойдя до дальней стены, Артем почти уперся лбом в шероховатый бетон и только тут понял, что не дышал все это время и судорожно вдохнул. Активировав планшет, он положил пальцы на экран сосредоточился и аккуратно потянул структуру. Почти… Почти… Нет! Трехмерная сетка глубине камня чуть сдвигалась, но тут же возвращалась обратно, как будто пружиня.

— Ну? — нетерпеливо спросил Борух.

— Не дергай его! — осадила майора Ольга.

— Чуть-чуть не хватает… — сказал Артем. — Сейчас!

Он достал из чехла УИн и максимально расфокусировал луч, превратив его в короткую лопатку, длиной десять сантиметров и шириной с ладонь. Приложив рабочий торец к бетону на уровне чуть выше свой головы, решительно провел им вниз до пола, оставив в нем глубокий квадратный штроб. Поднял инструмент вверх, приставил рядом — и снова провел вниз. Резы слились в более широкую канаву — Артем повторял движения до тех пор, пока перед ним не появилась ниша, шириной и высотой в небольшую дверь. Он приложил УИн к ее задней стенке и продолжил, углубляясь в бетон. Ни шума, ни пыли — инструмент просто уничтожал материю без всякого визуального эффекта.

— Роскошно! — потрясено сказал Борух. — Мне бы и в голову не пришло. А батарейки хватит, чтобы докопаться до центра?

— Там акк внутри, — успокоила его Ольга. — Его до центра планеты докопаться хватит.

Копать до центра не понадобилось — на третьем или четвертом слое стенка неожиданно кончилась. За ней была не земля, как ожидал Артем, а какое-то темное помещение. Осветив его фонарями, они увидели прямоугольный бетонный зал, в центре которого из потолка торчал нижний торец черной колонны репера. Вдоль стен стояло, лежало, висело самое разнообразное оборудование — серые от пыли экраны ЭЛТ-мониторов, черные стрелки разнообразных приборов за тусклыми стеклами, ряды потухших лампочек над шеренгами тумблеров, лабораторные столы с клубками проводов и кучками деталей, паутина бронированных кабелей и резиновые окуляры чеготоскопов. В середине, прямо под репером, стоял круглый подиум, ощетинившийся антеннами, объективами, датчиками и вовсе непонятными штуками — все это было направлено на черный камень. Рядом с ним был, видимо, центральный пульт всего этого хозяйства — подковообразный, с темными экранами и кучей переключателей, в выемке которого стояло операторское кресло. В нем сидел, наклонившись вперед, высохший мертвец в таком же белом комбинезоне, его рука лежала на торчащем из стола рубильнике. Рядом с его рычагом светилась красным глазом единственная встреченная ими в этом мире горящая лампочка.

— Он включил, выключил, или не успел? — задал риторический вопрос Борух.

Артем подумал, что эта загадка будет преследовать его до конца жизни, но проверять, что будет, если перевести переключатель в другое положение, разумеется, не стал. Скорее всего — ничего, но вдруг? Здесь все уже случилось, и это не переиграешь.

— Зря ковырялись, тут дверь есть, — сказала Ольга, осмотревшись, — Вошли бы в следующую комнату, прошли бы через нее.

— Что сделано, то сделано, — отмахнулся майор. — Давай, Тём, не тормози, достал меня этот срез! Сроду таких поганых мест не встречал, а я таки немного повидал Мультиверсум!

Артем подошел к реперу, инстинктивно стараясь встать подальше от трупа оператора, и достал планшет.

— Работает штатно, — с облегчением сказал он, — можем двигать.

— Куда мы сейчас? — спросил майор.

— В Ольгин черный…

— Он не черный, — сказал Ольга. — Это маскировка, чтобы не совались, кому не надо. Так-то там безопасно, в основном…

— В основном? — скептически спросил Борух.

— Не придирайся! И в сортире можно с толчка навернуться и шею сломать!

— А нам точно туда?

— Оттуда пришел сигнал, кто-то активировал маяк Ушедших.

— Артем, а эти, — майор показал пальцем на потолок, — поймут, что мы прошли репером?

— Если у них есть оператор, то почувствует срабатывание.

— Так они за нами ломанутся, поди?

— Для этого им нужно не только знать, что мы перешли, но и знать — куда, — пояснил Артем. — Насколько я знаю, это невозможно.

— Насколько знаю я, тоже, — подтвердила Ольга, — но в последнее время было много сюрпризов… Сколько отсюда направлений?

— Я вижу четыре, — сверился с планшетом Артем, — два зеленых, один желтый, и твой…

— Ну, если они разделятся… — задумчиво сказал Борух

— Вряд ли у них куча операторов, да и репер должен еще нормализоваться, — сказала Ольга. — В любом случае, зазор по времени у нас будет. Двигай, дорогой!

Артем взялся за планшет, сдвинул метки… И, под истошный крик Боруха: «Что за нахуй!» — полетел кувырком…

Македонец

Мы долго кружили по каким-то путаным проездам промзоны. Петляли между заброшенными и действующими складами, ржавыми ангарами с подпольными и почти легальными цехами, мутными автосервисами, специализирующимися, скорее всего, на перебивке номеров и разборке угнанных тачек, пунктами приема посуды и пунктами ее наполнения разбавленным из-под крана спиртом… Здешнее время застряло в 90-х. Скоро и сюда дотянется рука государства, но пока что промка оставалась последним заповедником мелкого экономического криминала и полукриминала. По дороге Петр несколько раз принимался путано и многословно оправдываться, валя все на Коллекционера и упирая на то, что лично он «и пальцем ее не коснулся», но я резко обрывал его — не время. Любое упоминание её этой трусливой харей бесило меня неимоверно, и будило нехорошие желания. «Анна, мой воображаемый психотерапевт — я сейчас снова сделаю это!»

— Да заткнись ты уже, мудило! — рявкнул на него в конце концов тревожно поглядывавший на меня Сеня. Петра неожиданно проняло, и он угрюмо замолк.

Приехали в небольшой замусоренный дворик, где стоял казённый бетонный бокс на три гаража с пристроенным позже вторым кирпичным этажом. Петр, сопя и нервничая, долго возился с воротами, но, в конце концов, открыл замок и загнал машину внутрь. В помещении первого этажа не было перегородок — просто пустая бетонная коробка, в которой стояли какие-то разномастные ящики, а также свален по углам всякий хлам. У стены оказалась железная лестница на второй этаж, по которой мы и поднялись. Наверху оказалось довольно уютно — неплохая такая квартирка в модном стиле «евростудия». Диванчики, кресла, кухонный модуль…

— Руки! — коротко скомандовал сзади женский голос.

Мы обернулись — у торцевой стены в углу стояла симпатичная рыжая женщина с пистолет-пулеметом «Кедр Б» в руках. Держала она его уверенно, толстый ствол с интегрированным глушителем не дрожал и не дергался в поисках цели, а лицо у нее было такое странное, что я почему-то сразу поверил в готовность стрелять. Поэтому не стал дергаться и, медленно поднимая руки, сказал:

— Я бы вам, дамочка, порекомендовал спилить мушку, но на «кедрах» ее нет. Предусмотрительный выбор оружия…

Не то чтобы я ожидал, что она, обидевшись на «дамочку» и неприличный намек, совершит глупую ошибку — но реакцию надо было проверить. Реакции не было. Вообще, как будто она не поняла обращенных к ней слов. Лицо женщины, при всей его миловидности, было каким-то отстраненным до полной отмороженности. Что-то неправильное было в этом лице. «Сумасшедшая, что ли, какая-то», — подумал я. Сумасшедшие бабы в моей жизни встречались, но они обычно не держали меня на прицеле пистолет-пулеметов, и я сомневался, какая линия поведения будет правильной. В любом случае, она выстрелит быстрее, чем я достану пистолет. У Петра я ствол в профилактических целях изъял — чтобы дурные мысли в голову не приходили, — и теперь его «Глок» был у Сени. Надеюсь, никакие внезапные ковбойские мысли в эту юную башку не придут — при перестрелке в упор в помещении я поставлю на «Кедр».

— И что же вам надо? — спросил я рыжую как можно спокойнее. Раз уж она не начала палить сразу, то у нее наверняка есть к тому причины.

— Андираос. Где? — дамочка указала стволом на Петра, поясняя, к кому обращен вопрос.

— Да заебали вы все! — внезапно взорвался тот. — Я в душе не ебу, где этот дятел! Он все проебал, всех кинул, все его ищут, а я, блядь, отдувайся!

У женщины в лице не дрогнуло ничего.

— Где? — спросила она снова.

— Не знаю! — почти крикнул Петр.

— Нет? — женщина перевела ствол повыше и он теперь смотрел ему между глаз.

Я понял, что еще секунда и утративший для нее информационную ценность Петр в буквальном смысле «пораскинет мозгами». Видимо, он тоже что-то такое почувствовал и торопливо заговорил:

— Эй, слушай, я же тебя знаю! Ты же жена этого, как его… Андрей еще хотел тебя… — Петр осекся, но потом внезапно опомнился. — Так это твой муж же Андрея захватил и отдал этому… Пират который! С него и спрашивай, дело семейное!

Я присмотрелся — действительно, на безымянном пальце плотно обхватившей рукоятку «Кедра» руки было тонкое золотое кольцо. Однако женщина никак не отреагировала на упоминание своего семейного положения, хотя и стрелять тоже не стала. Казалось, она что-то мучительно припоминает, но не может вспомнить.

— Это та самая баба! — внезапно громко прошептал в мою сторону Сеня.

— Какая еще баба? — не понял я.

— Которая в моем видении. Ну, в костюме супергероя!

Женщина была одета самым обычным образом — джинсы, ботинки, рубашка, куртка. Но я слегка успокоился — раз Сеня видел ее в будущем в каком-то костюме, значит, мы до этого момента доживем. Или не значит? Я не силен во временных парадоксах — что будет, если я сейчас, пока она тормозит, попробую ее пристрелить? В зависимости от исхода, кто-то из нас ляжет трупом, но вместе на ту крышу уже точно не попадем. И что тогда будет с Сениным предвидением? «Ошибка 404? Событие удалено или недоступно?»

Женщина тем временем начала как-то подергивать лицом, взгляд ее размылся… Учитывая ПП в ее руках, это немного нервировало.

— Может, мы пока присядем? — поинтересовался я осторожно. — Денек у всех выдался сложный, обсудим спокойно…

Женщина так же внезапно пришла в себя, глаза ее сфокусировались и просветлели. Она подняла «Кедр» стволом вверх, сделала два шага назад и сказала спокойно:

— Мне нужен Андираос.

— Всем нужен Андираос, — сказал я примирительно. — Но, похоже, его похитили и перетащили в другой срез. На него сейчас много желающих, кто-то успел первым.

— Куда?

— На муда! — вызверился Петр. — Что ты херню городишь! Твой же мужик его повязал, тебе лучше зна…

Он осекся и заткнулся — Сеня коротко, но больно пробил ему куда-то в область почек. И то верно, нечего тут истерики устраивать, дама хоть и подняла ПП стволом вверх, но убирать не спешила. Я, пожалуй, теперь успел бы первым, но Сенино видение не давало покоя. Ей еще костюм супергероя искать.

— Мой мужик? — задумчиво сказала рыжая. — Муж? Другой срез?

Ее, кажется, снова начинало клинить. Какой-то ступор на теме мужа?

— Не нужен Андираос! — сказала она вдруг решительно.

— Ну, славтеяйца! — не удержался Петр. — Хоть кому-то он не нужен!

— Нужен проводник, — отрезала женщина.

Ох уж мне эти женские хотелки…

— И куда уважаемая планирует направиться? — поинтересовался я осторожно.

— Коммуна! — в ее тоне не было и тени сомнений.

Ничего себе заявочки!

Рыжая встала и, убрав «Кедр» в спортивную сумку, подошла к висящему на стене телевизору. Уверенно взялась за верхний правый угол и потянула его на себя, открывая замаскированный сейф.

— Откуда ты!… — раскрыл рот Петр. — Да нихуя ж себе! — добавил он, когда женщина прострекотала барабанчиками и открыла тайное хранилище.

— Вот! Платить! — в руках у нее был небольшой цилиндрик, как будто залитый клубящейся нем тьмой.

— Ты не охуела чужим добром платить, рыжая?!! — завопил возмущенно Петр, но она на него даже глазом не повела. Смотрела она конкретно на меня.

— Что это за хрень? — спросил Сеня.

— Это, — сказал я ему назидательно, — легендарный «акк». Судя по цвету — полный.

— Ценная штука? — заинтересовался мой напарник.

— Более чем, Сеня, более чем…

Действительно, этот небольшой цилиндрик стоит больше, чем все запасенное нами на черный день золото. Намного больше. Его эквивалент в золоте грузовиком не увезешь. Неудивительно, что его мало кто видел, а уж тем более держал в руках. Другое дело, что до мест, где его оценят, еще добраться надо…

— Я не проводник, — признался я в ответ на настойчивый взгляд.

— У тебя есть проводник, — уверенно сказала женщина. — Я тебя помню, ты Македонец.

Экий я, оказывается, популярный…

— Простите, мадам, не припоминаю факта нашего знакомства. Я бы вас запомнил.

— Не имеет важности, — отмахнулась рыжая.

— Допустим, — согласился я, — но, по слухам, проводник до Коммуны добраться не может. Не то, чтобы я пробовал… Но иначе ее давно бы кто-нибудь раскулачил.

— Я знаю как. Я имею инструмент для как.

«Инструмент для как» — это, конечно, звучит роскошно. Не русская она, что ли?

— Ладно, — сказал я задумчиво, — предложение, честно скажу, соблазнительное…

Это я очень мягко выразился. Даже заряженный акк на фоне способа добраться до Коммуны — мелочь на карманные расходы. Если такой способ действительно существует, то это токсичный, но очень, очень ценный актив. Я знаю тех, кто даст за него все, что угодно. Хотя куда больше знаю тех, кто за него прибьет.

— Однако, — продолжил я, — у нас осталось тут одно важное дело. И мы не можем отправиться в путь, не закончив его.

Я вопросительно посмотрел на женщину, но она не проявила никаких эмоций по этому поводу. Будем считать, что она согласна подождать?

— Петр, — обратился я к водителю, — твой выход.

— А чего я-то? — заныл тот. — Мы ж не знали. И Андрей не знал, а я так и вовсе не при делах, я так…

Я молча на него смотрел, ожидая продолжения.

— Андрей все это время держал ее на… как бы это сказать… на препарате одном. Она как овощ была, ничего не соображала. Но ведь жива осталась! А могли бы… И я ее пальцем не тронул, клянусь! Карлос — тот да, но он дикий вообще… Был. Горец Закава, они там все ебанутые…

Кажется, я заскрипел зубами — во всяком случае Сеня покосился на меня странно. Но я сдержался. А вот рыжая неожиданно вскинулась и рявкнула на Петра:

— Vanodya mutauro wako tsvina! Vakaderera!11

Петр выпучил глаза, побледнел и, опрокинув стул, отпрыгнул в угол. Я с тревогой поглядел на его штаны — но обошлось.

— Ка… Карлос? — пробормотал он изумленно.

Но женщина уже не реагировала — ее лицо снова подергивалось, а глаза расфокусировались. Секунда — и снова все в норме. Сидит, смотрит спокойно. Да что с ней такое?

— Сядь! — сказал я Петру. — Что за истерики!

— Она… — он смотрел на рыжую с таким ужасом, как будто это оживший труп, который сейчас всех тут перекусает.

— Что «она»? — раздраженно сказал я. Достал меня уже весь этот цирк.

— Ничего… Наверное… — Петр неуверенно вернулся к стулу, поднял и поставил его как можно дальше от рыжей. — Показалось вдруг…

— Когда кажется — креститься надо! — авторитетно заявил Сеня.

Петр встал со стула и очень серьезно перекрестился, пристально глядя при этом на рыжую. Поскольку она не вылетела с воем в окно, не самовозгорелась и не рассыпалась прахом, эксперимент, на мой взгляд, не удался. Но водитель, вроде бы, слегка успокоился и вернулся к изложению интересующих меня событий.

— …В общем, зарезала она тогда Карлоса, — закончил он вскоре свой путаный рассказ. — Зарезала — и сбежала. А что с ней дальше стало, надо у ее мужа спрашивать… — он осторожно показал рукой в сторону женщины.

Мне самому уже очень хотелось познакомиться с этим странным человеком, женатом на отмороженном рыжем создании, ругающемся на языке Закава. Легко похищающим неуловимого Коллекционера, за которым несколько лет безуспешно охотится всесильная Коммуна и половина наемников Мультиверсума в придачу. На раз выносящим в одиночку группу Даггера — не самого последнего специалиста по выбиванию информации и долгов. Человека, у которого в его личном срезе бегает по лесу с ножом моя пропавшая любовь. Неординарная личность, судя по всему. Многого в жизни достиг, убивать пора.

— Комментарии будут? — мрачно спросил я рыжую.

Она смотрела на меня спокойно, без малейших признаков понимания и вообще интереса.

— Ну, муж? Где твой муж? — попытался я достучаться до ее сознания.

— Муж… — равнодушно повторила женщина.

— Дочка у нее еще была! — припомнил Петр.

— Дочка? — без особой надежды спросил я.

— Маша… — ответила она задумчиво. Лицо ее снова задергалось и взгляд поплыл.

— Проход в деревне, в сарае откидная стена! — Внезапно четко сказала рыжая. — Передайте ему, что я… Что это не я… не могу…

Она застыла, закрыл глаза и осела на кресле, как будто внезапно уснула. Я подошел к ней и попробовал аккуратно забрать «Кедр», но она моментально пришла в себя и ствол уставился мне в живот.

— Нет. Моё.

Ну, твое, так твое, не очень то и хотелось. Неслабо тебя, видать, жизнь-то приложила.

А про проход в деревне я и сам догадался — не зря ж они с Ингваром туда грузовики пригоняли. Может, он и сейчас открыт? Если верить Петру, проходы в тот срез стабильные. Есть шанс. Ну, или посидим на пороге, подождем — кто-то куда-то в конце концов пойдет, не удержится. Мысль о том, что я, возможно, всего в одном переходе от Марины меня воодушевила.

— Коммуна? Проводник? — напомнила женщина.

Лена ее зовут, припомнил я, Петр говорил.

— Дочка? Маша? Деревня? Проход? Подождать? — невольно в тон ей ответил я.

— Подождать… — ответила Лена неуверенно. Лицо ее снова задергалось.

— Я знаю дорогу! — радостно заявил Петр. — Я вас отвезу!

— Я сам ее знаю, — осадил его я. — Так что извини, ты нам больше не нужен…

«Простите, Анна, я снова…»

— Не надо, Македонец! — Сеня придержал меня за локоть. — Это несправедливо…

— Справедливости не бывает, Сень, — ответил я ему недовольно, но пистолет все же убрал. — Она противоречит термодинамике.

— Это как? — хитрый Сеня просто пытался отвлечь меня от со всех точек зрения правильной мысли пристрелить этого мудака, но я все же ответил:

— Справедливость — это когда ты получаешь от Мироздания больше, или хотя бы не меньше, чем ему отдаешь, так?

— Ну, так…

— Это нарушает законы сохранения. Нельзя получить из системы больше энергии, чем затрачено. Даже столько же нельзя — потому что трение и потери. Твоя «справедливость» — типичный Вечный Двигатель, так что если она вдруг случилась — ты просто не знаешь, за чей счет подогрелся…

Огребем мы еще проблем с этим «я-не-при-чем-я-просто-водила», вот жопой чую. Но пристрелить его сейчас уже как-то непедагогично. Ничего, авось еще представится случай…

В общем, выехали всей компанией — Петр за рулем, я рядом, а Сеня с рыжей сзади. Рулил, он, правды ради, действительно неплохо — я вожу похуже, практики мало. Но это нам не сильно помогло — первая попытка выехать из города закончилась ничем. Памятуя о перекрытом Росгвардией вылетном шоссе мы сразу двинулись в объезд — и все равно уперлись в кордон. Военные натащили вместо шлагбаума бетонных блоков с ближней стройки — судя по следам, просто волокли их БТР-ми, — и расположились за ними, мрачно сидя на броне с автоматами наизготовку. Вид их не располагал к переговорам, а выщербины и следы крови на асфальте говорили о том, что лучше и вовсе не приближаться. Похоже, тут тоже было невесело. Мы посмотрели на них, они на нас — и мы свернули в сторону, не дожидаясь отдельного приглашения со стороны пулеметчика.

— Я знаю еще один выезд! — оптимистично заявил Петр, явно переживающий на счет последствий своей возможной ненужности. — Даже два! Где-нибудь да проскочим!

Он свернул во дворы, проехал впритирку между густо припаркованными машинами, но за поворотом внезапно уперся в развернутую поперек проезда полицейскую «Нексию». Двери машины были раскрыты, лобовое стекло изнутри забрызгано бурым.

— Давай назад! — скомандовал я.

— Погоди, я щас аккуратно… — Петр включил передний мост, повернул руль влево и рывком газа перекинул переднее колесо через высокий бордюр газона. Выехать туда целиком не давал металлический сварной заборчик, высотой примерно по пояс, но водитель, оказывается, задумал другое — вторым колесом он уперся в низкий капот «Нексии» и, включив пониженную и блокировки, полез на него. «Патриот», заскрипев рессорами, накренился, но послушно вскарабкался, придавив полицейскую машину к асфальту. Крякнул, качнулся — и съехал, оставив препятствие позади. Я выглянул в открытое окно — «Нексии» наш маневр на пользу не пошел, зубастые колеса раздавили капот и крылья, как таракана тапком. Пожалуй, Петр не совсем бесполезен — мне бы это и в голову не пришло, не представляю я возможностей подготовленной для бездорожья машины.

Мы двинулись дальше, но тут из просвета между гаражами вскочил полицейский и побежал в нашу сторону. Я было подумал, что он хочет нам предъявить за попранную нашими колесами казенную технику, но за ним из того же отнорка выбежали три мужика. Полицейский бежал к нам так, как будто от этого зависела его жизнь — что, возможно, было правдой. Китель его мундира был порван, лицо разбито, рубашка заляпана кровью. У одного из преследователей болтался на плече короткий автомат «АКМ-С», второй украсил себя криво накинутым полицейским броником и неправильно надетой кобурой, а третий мчался, как ниндзя в трениках — размахивая сразу двумя резиновыми дубинками-тонфа. Целеустремленность их погони была очевидна, а намерения недвусмысленны. Полицейскому не позавидуешь.

— Пусти его, Сеня, — сказал я с неохотой.

Петр притормозил, Сеня распахнул дверцу, и беглец с разбегу запрыгнул, неловко ударившись ногой о высокую подножку. Пока он шипел и матерился, Петр прибавил газу, отрываясь от его преследователей. Я был готов стрелять, но они почему-то не пытались использовать оружие — пробежали за нами метров двадцать, потом остановились, недобро глядя вслед.

— Что, старлей, хреновый день? — спросил я его, разглядев заляпанные погоны.

— Да пиздец! — искренне ответил полицейский.

— Извините, гражданка… — исправился он, разглядев Лену. — С утра как взбесились все, вызов за вызовом — и все то драка, то массовая драка… Докинете до участка? Тут недалеко, два квартала.

— Докинем, — решил я, — не до самого участка, но поблизости высадим. Ты уж извини, что мы твою машину переехали…

— Да хуй с ней… Извините! — махнул рукой старлей. — Напарника моего вообще по башке отоварили и утащили, какая уж тут машина… Приехали на вызов, из подъезда вышло человек десять — и все, вроде, с виду обыватели, не гопота какая… А только мы остановились, как кинутся! Хрен ума дам, что происходит! Леху сразу оглушили и потащили в подъезд, а я вывернулся… Ни автомата, ни хрена, кобура пустая… Ловили меня по кустам, думал мне пиздец… Извините, гражданка.

Рыжая, впрочем, никак не реагировал ни на ругань, ни на извинения. Сидела статуей, смотрела вперед.

— А что вообще творится, старлей? — поинтересовался я. — Военные какие-то, Росгвардия, вертолеты…

— Вы что, телевизор не смотрите? — изумился полицейский.

— Да, как-то выпали на несколько дней, так вышло.

— Попытка переворота в стране, ФСБ месилось с Росгвардией, кто за кого — непонятно, но военное положение. То ли из-за них, то ли правда — война… Американцы северных корейцев бомбят, те южных, китайцы тоже кому-то вломили под шумок. В Израиле что-то ядерное жахнуло, или они кого-то жахнули… В Крыму чего-то взорвали, на Донбассе понеслось заново по полной, на Балтике наши каких-то натовцев сбили, а в Черном море утопили. В Европе, говорят, вообще эпидемия чего-то африканского, границы все перекрыты, пиндосы грозятся всех разнести, но никак не сообразят, с кого начать…

— Ничего себе! — удивился Сеня. — А мы и не в курсе…

— А главное, — не затыкался, радуясь спасению и свежим ушам полицейский, — у нас в городе то ли гнездо заговорщиков нашли, то ли террористов с биооружием, то ли диверсантов натовских — но город закрыт наглухо. По улицам гвардейцы фсб-шников гоняют, а выезды перекрыты войсками. Некоторые говорят — тут он понизил голос до зловещего шепота, — что народ как раз от того биооружия бесится. То ли через интернет его всем в мозги внедрили, то ли в водопровод что-то добавили, то ли в воздухе распылили — но крышу сносит нахуй, извините, гражданка! Агрессия прет такая, что боже мой! О, вон там, за углом наш участок!

— Вылезай тут, — строго сказал я. — Пешком дойдешь. Ничего личного, но не хочется оказаться крайними в тяжелый для Родины час. Мы к полиции со всем уважением, так что не будем отвлекать ее по пустякам, лады?

— Как скажете, спасибо что выручили! — поблагодарил нас старлей, вылезая. — Странная вы компания, но удачи вам. Зашхерьтесь куда-нибудь, переждите, пока рассосется, а мне пора — работа…

Полицейский, прихрамывая, потрусил к участку, а мы повернули в другую сторону, углубившись в хитросплетения улиц окраины.

— Сеня, глянь там через свою болталку, что в мире творится, — велел я. — Только смотри, не подхвати этот, который через интернет внедрили…

— Чуть что — сразу через интернет, ага — обиделся за мировую сеть Сеня. — Половым путем с порнохаба.

Он достал из кармана смартфон и погрузился в него.

— Что делать-то будем? — спросил я в пространство. — Город-то, говорят, закрыт весь…

— Не, — уверенно сказал Петр, — хрен его закроешь. Выездов много. Они дороги перекрыли и сидят, радуются. А мы сейчас…

Он повернул куда-то в частный сектор, спускаясь по кривой узкой улочке к речке-переплюйке. Под колесами прогрохотал шаткий мостик и «Патриот» заскакал по разбитой полугрунтовке — я даже и не знал, что в городской черте существуют такие заповедники перекошенных заборов, покосившихся домишек и крошечных огородиков. Из распахнувшейся калитки выскочил какой-то скрюченный дед, кинул нам вслед камнем и, потрясая сухоньким кулачком, заорал неразборчиво-матерно. Интересно, это у него внедренный коварными диверсантами вирус агрессии так проявился или просто маразм? Во всяком случае, вряд ли он его в интернете подхватил. А кстати…

— Сеня, приборы?

— Четыреста четыре!

— В смысле?

— Связи нет! Мобильный интернет сдох. Показывает полную линейку, а трафик не идет и даже смс не отправляются. Пришло только сообщение: «Уважаемые абоненты, возможны перебои… По техническим причинам, бла-бла-бла…»

Ну вот, мир, может быть, уже летит ко всем чертям, а мы и не в курсе…

«Патриот» проскочил по заброшенной спортплощадке, где из матерого бурьяна призраками прошлого торчали остатки ржавых футбольных ворот, медленно преодолел неглубокую, заваленную мусором дренажную канаву и вырвался на оперативный простор. Заросшая грунтовка уходила в поля, теряясь среди посадок.

— Если прямо, то выскочим на трассу в паре километров за постом, — бодро доложил Петр, — а если взять за тем леском левее, то можно так и проскочить грунтовками. А вы — «перекрыли, перекрыли»… Перекрывалка не выросла!

Опровергая его оптимизм, из-за кромки леса показалась пара МИ-24. Вертолеты на секунду зависли, как будто задумавшись, а потом решительно повернули в нашу сторону.

— Ну все, сейчас врежут НУРС-ами12 и как звать не спросят… — моментально перешел от оптимизма к панике наш водитель. — От вертолета на машине не сбежишь…

Петр нажал на тормоз, и «Патриот» остановился. Я огляделся — действительно, бежать некуда, в чистом поле пара вертолетов загоняет нас, как зайцев. Оставалось надеяться, что эти не ищут конкретно нас, а так, вообще приглядывают, чтобы народ не разбегался. Тогда, может быть, постращают, загонят назад и отпустят. Ну не будут же они на самом деле расстреливать с вертушек всех, кто из города выехал?

Вертолеты зависли в сотне метров, уставившись на нас злыми рыльцами. Я отметил, что подвески на них полные, так что вполне могут и жахнуть. Однако вместо этого пилоты, видимо, вызвали наземный патруль — с юга запылила грунтовка, по ней к нам приближался как минимум один БТР. Ну, с этими, с одной стороны, можно будет разговаривать. А с другой — у нас на руках минимум четыре ствола, как бы не случилось нехорошего… Вояки сейчас, судя по всему, нервные. В лучшем случае запрут в какой-нибудь комендатуре «до выяснения», а то и по законам военного времени… Интересно, у нас военное положение ввели, или еще нет?

— Наружу вылезаем все, — скомандовал я. — Оружие убрать подальше, не провоцируем!

Сам я, если честно, пистолеты оставил при себе. В машине их все равно найдут, а если что — я хотя бы попытаюсь. И, кстати, не совсем с нулевыми шансами. Я все-таки Македонец — шестнадцать выстрелов за шестнадцать секунд и все в цель. Если бы не вертолеты… «Крокодила» из пистолета даже не поцарапаешь. Но я не останусь без пистолетов. Не могу. Мне полжизни снится один и тот же кошмар — что я протягиваю руки к кобурам — а пистолетов там нет… Просыпаюсь в холодном поту. «Да, Анна, опять эти сны…»

БТР уже подъехал достаточно близко, чтобы разглядеть номер на пыльной броне, когда вдруг земля дрогнула. Нет, она не дрогнула — подпрыгнула, пнув в пятки так, что я ухватился за борт скакнувшей на рессорах машины, Петр, не удержавшись, повалился на траву, а Сеня присел. Рыжая не соизволила выйти из машины, так что не знаю, как она отреагировала. Возможно, как всегда — никак. БТР на ходу подбросило так, что он слетел с дороги, и перепрыгнув канаву, затормозил в поле. Вертолеты дернулись и, моментально утратив к нам интерес, набрали высоту, с разворотом уходя на город. Над изломанным городским горизонтом начали подниматься столбы то ли пыли, то ли дыма. Оттуда донесся ослабленный расстоянием звук ревунов ГО.

Землетрясение? Здесь? Да ну нафиг!

БТР ожил и, развернувшись, рванул в сторону трассы. Похоже, у военных нашлись более важные задачи, чем отлов одиночных беглецов. Ну, нашим легче.

Стоящий на отшибе дом был пуст, открыт и грубо разорен. По сравнению с тем, что я видел тут еще утром, разница была очень заметная — двор перепахан колесами, ворота сарая вбиты внутрь, сам сарай перекошен на один угол, в доме выломана дверь…

— Где проход-то? — спросил я рыжую, когда мы высадились среди разоренных клумб и поваленных саженцев.

— Проход, — кивнула она и пошла к сараю.

Внутри было пусто, натоптано по пыльному полу армейскими берцами, и висела перекошенная на одной петле фальшстена. Неплохая попытка, но, конечно, серьёзного обыска такое домашнее творчество не выдерживает. Его ничего не выдерживает, по правде говоря.

— Проход! — рыжая показала на открывшуюся заднюю стену.

— Сень?

— Ну что «Сень»? — недовольно заворчал мой напарник. — Если он тут и был, то сейчас его нет. Я-то что могу сделать?

Ну вот, опять тупик, да что же это такое! Я заглянул в дом — по нему прошлись капитально. Вскрыты полы, ободраны стены, полуразобрана печка, вывернута кишками наружу мебель… Неплохо тут порезвились.

— Македонец! — позвал меня с улицы Сеня. — Глянь, тут к нам гости…

Я выскочил во двор, держа руки накрест на скрытых кобурах, но сразу их убрал — с пригорка к нам неторопливо ковыляла бабка столь древняя, что ей уже на том свете явно прогулы ставят. Она медленно переставляла ноги в больших калошах, помогая себе палкой, а мы терпеливо ждали, пока она добредет.

— Ох, беда-то какая, Леночка! — сказала она, обращаясь к нашей рыжей даме, и начисто игнорируя нас. — Понаехали солдатики на больших машинах, да как давай тут все крушить-ломать! Это чего ж на свете деется-то!

Рыжая смотрела на нее молча и бесстрастно, так что я перехватил нить беседы:

— Здравствуйте, уважаемая… Э…

— Прасковья Петровна! — бодро отрапортовала бабуся. — А вы чьих будете?

— Мы… э… мы — друзья Лены.

— Таких друзей — за жопу и в музей… — тихо, но отчетливо пробормотала вредная старушка, внимательно глядя на женщину. — А чего это Леночка молчит и смотрит странно?

— Стресс у нее, — пояснил я. — Мужа никак найти не может, нервничает…

— А чего его искать-то? Туточки он был. Вот аккурат как тряхануло — на этом самом месте и стоял, — бабуся притопнула калошей, показывая историческое место мужестояния. — Постоял, попялился — да и уехал через свой сарай туда, куда вы все тут ездите.

— Уехал, значит?

— Как есть утёк на таратайке своей зеленой! Я и енералу этому так и сказала — неспроста они тут ездиют и ездиют… Вы их туточки подождите — они и объявятся…

— Какому еще «енералу»?

— Да вон тому, что с солдатиками… — старуха махнула рукой в сторону леса и решительно заковыляла обратно на пригорок.

Я обернулся — из лесочка выскочили два камуфлированных «Тигра» и резво понеслись к нам. Редкий момент, когда жалеешь, что нет чего-то потяжелее пистолета.

— Сеня, за дом!

Я отпрыгнул за угол, выхватывая оружие. Сеня чуть тормознул и заскочил вместо дома за сарай — хреновая альтернатива, его даже автомат прошьет навылет. Петр так и застыл где стоял, а вот рыжая, ловко выхватив из сумки «Кедр», очень технично откатилась под прикрытие сруба, где моментально изготовилась к стрельбе. А она ничего, не всегда тупит, оказывается…

«Тигры» еще раз вспахали колесами клумбы, заняв собой весь дворик, и встали. Петр поднял руки кверху и застыл. Сеню мне видно не было, а Лена уверенно держала их на прицеле. «Тигр» неплохо бронирован, но башенного пулемета, как на БТР, у него нет, так что, чтобы начать по нам стрелять, им придется вылезать или хотя бы поднять боковые окна-хлопушки. А вот тут-то мы и посмотрим, чьи в лесу шишки… Интересно, сколько их там? Это армейский модернизированный, в него можно человек 8—9 запихать…

Дверь «Тигра» предусмотрительно открылась с обратной от меня стороны, так что знакомого «пиджака», который руководил обыском моей квартиры, я увидел только когда он обошел машину спереди. Обошел с поднятыми руками. Брылястое лицо украшал свежий фингал, модный костюм имел такой вид, как будто его в нем за машиной тащили. Шел он прихрамывая, оглядываясь назад, с явной неохотой. Подрастерял где-то свой гонор.

— Виктор Петрович! — сказал он громко в пространство, но обращаясь, вероятно, ко мне. Вряд ли тут много викторпетровичей в кустах. — Вы меня слышите?

Я промолчал.

— Я знаю, что слышите… — грустно продолжил брылястый. — С вами очень хочет поговорить генерал-майор Кутаев. Он просил передать, чтобы вы в него не стреляли, когда он выйдет.

— А в вас, значит, можно? — съехидничал я.

— На меня ему насрать, — совсем печально ответил «пиджак», — а ваша репутация ему известна…

Экий я в последнее время популярный, с ума сойти…

— Ну, пусть выходит, ваш «енерал», — я покосился на улепетывающую бабку. Странно, но в гору она, кажется, ковыляла куда резвее. — Не буду стрелять. В него. Сразу.

Тяжело хлопнула бронированная дверь «Тигра» и на землю спрыгнули ноги в новеньких берцах. Я мог бы отстрелить любую ногу на выбор, но не стал, конечно. Чего бы и не поговорить, раз предлагают?

— Виктор Петрович? Македонец? — сказал, радушно улыбаясь, одетый в полевой камуфляж генерал, глядя примерно в мою сторону. — Выходите, не бойтесь, поговорим!

— Спасибо, — вежливо отказался я, — мне и отсюда прекрасно слышно.

Генерал оружия на виду не имел, но мало ли — может, у них на пригорочке снайпер сидит. Я бы вот непременно посадил.

— Нас тут товарищ полковник… Да опусти ты руки уже, мудак, — отвлекся он на унылого пиджака, — да, полковник нас проинструктировал на ваш счет…

Надо же, а брылястый, хоть и в штатском, а целый полковник. Интересно, каких войск? Хотя, что это я, понятно, каких….

— Вы, говорят, тоже человек служивший, службу знаете…

Это к чему такие мутные заходы? Ах, ну да, конечно:

— Родина вас не забыла!

Когда вот такой бодрый и на удивление молодой (в районе сорока) генерал начинает называть себя «Родиной» — жди неприятностей… И точно!

— В связи с чрезвычайным положением мы мобилизуем вас…

— Мобилизовалка сломается! — грубо оборвал я «енерала».

— Ну, зачем вы так? — показательно огорчился военный. — Мы же по-хорошему предлагаем…

— А вы попробуйте по-плохому, — предложил я. Меня все сильнее разбирала злость. Та самая темная злоба, от которой меня так и не вылечили своими заговорами шаманы-психологи. «Анна, кажется я опять…»

В этот момент рыжая, внимательно оглядывавшая окрестности, неожиданно быстро и ловко, не выпуская из рук «Кедр», уползла в заросли разросшихся за домом кустов, где и скрылась в какой-то промоине. Вот куда ее понесло? Что щелкнуло в ее рыжей башке? Удаляющийся слабый шорох дал понять, что она не то меняет позицию, не то сваливает. А, впрочем, и черт бы с ней. Единственный, за кого я тут отвечаю — это Сеня, остальные могут валить куда хотят.

— Ну, Виктор Петрович! — укоризненно вещал меж тем генерал. — К чему эта агрессия? Вы прям как эти… Полковник, как их там назвали?

— Аффекторы, — буркнул полковник, непроизвольно потирая разбитую скулу.

— Вот, они самые. Которые на людей кидаются. Якобы жертвы биотерроризма, или интернет-энэлпи… — военный изобразил пальцами «кавычки» и я сразу подумал, что какой-то он очень странный генерал. До сих пор я такой жест «заячьи ушки» встречал только среди всяких нарочито американизированых менеджеров. Ну, тех, кто знает значение матерного на мой слух слова «ебитда».

— Не хотите мобилизацию — не надо, — разливался соловьем «енерал». — Привлечем на контракт, как гражданского специалиста… Да выходите вы уже из кустов, поговорим нормально!

Я краем глаза уловил движение на пригорке — оттуда, заложив руки за голову, спускался паренек в лохматом снайперском камуфляже. В затылок ему упирался толстый длинный глушитель «Корда», который уверенно держала в правой руке Лена. Левой рукой «Леночка» — как назвала ее вредная бабка, — придерживала на плече снайперскую винтовку, модель которой я отсюда разглядеть не мог.

— Выходить из кустов, говорите? — насмешливо сказал я генералу.

Тот на секунду смутился, но сразу нашелся:

— Ну, это же просто подстраховка! Не стал бы он стрелять! Уж больно нас полковник сильно застращал вашими талантами… Теперь вижу, что не зря! Ну, зачем нам вас убивать, сами подумайте?!!

Я подумал. Потом еще раз подумал. Сходу в голову пришло несколько вариантов, начиная с простого «потому что ты странный мудак в погонах», но я не стал их озвучивать.

— Нам просто нужно… — продолжил военный, но тут внутри одного из «Тигров» раздался приглушенный выстрел.

— Что за… — Генерал еще поворачивался с изумленным лицом, когда оттуда донеслись очереди плотного автоматного огня. Лобовые стекла моментально покрылись мутными пятнами от ударивших в них пуль, но выдержали. Потом внутри что-то гулко рвануло, одно их боковых окон слетело с задраек, подлетев вверх на петлях, и оттуда пошел сизый пороховой дым. У второго «Тигра» распахнулись двери, оттуда буквально вывалился спиной боец. Вслед ему выкатилась граната, и все в ужасе уставились на нее, причем полковник от испуга сел на жопу и начал смешно отползать, упираясь в землю каблуками дорогих туфель. С моего ракурса было видно, что кольцо из гранаты не выдернуто. В машине грохнули два одиночных выстрела, а вывалившийся вскочил на ноги, вскинул автомат, и полоснул из него вокруг себя, не целясь, длинной, на весь рожок, очередью. Ну, то есть она была бы на весь рожок, если бы я не прострелил ему голову. Но и так он успел зацепить генерала, напугать до полного ступора Петра и наповал уложить неудачно подошедшего к месту событий пленного снайпера. Рыжая с похвальной резвостью кувыркнулась в сторону, и пули прошли над ней.

Сидеть в кустах после такого представления уже было как-то глупо, и я вышел, стараясь держаться так, чтобы в меня не могли пальнуть из открытой двери «Тигра». Глушители парных «макаров» смотрели на генерала и полковника.

— Сеня, ты там в норме? — крикнул я в сторону сарая.

— И даже ничуть не обосрался! — громко ответил напарник, выходя с «Глоком» в руках. — Вот нихрена себе цирк! Что это было?

— Аффекторы! — шипя от боли сказал генерал, зажимая левой рукой простреленный бицепс правой. — Стоит одному с катушек слететь — и сразу все склонные от стресса заводятся…

Я подобрал с земли гранату, убедился, что кольцо сидит плотно и подошел ко второму «Тигру» — в первом-то уже ловить нечего, там как бы не ВОГ13 внутри сработал.

— Алё, есть кто живой? — спросил я, встав сбоку от двери. Внутри послышалась какая-то возня, и я уточнил: — А если гранату бросить?

— Есть! Двое! — неохотно ответили оттуда.

— Выходите с поднятыми руками, оружие оставьте внутри!

Внутри снова завозились и я постучал по стеклу гранатой:

— В темпе, войска!

Из машины неловко, держа руки перед собой, вылезли два бойца. Один кривился, припадая на раненую ногу, второй, вроде, целый. Автоматов при них не было, но я на всякий случай предупредил:

— Дурные мысли ведут к дурным последствиям! У вас там сколько двухсотых внутри?

— Два человека… Василий вдруг Серого прямо в лоб… Ну и я его сразу… — ответил мрачно раненый. — Как инструктировали про аффекторов — глаза стеклянные…

Ага, разглядел ты, какие там у него глаза были, окулист хуев. Ну, хоть среагировал быстро — вон, в той машине не успели.

— Вот и не надо увеличивать число жертв! — закончил я веско. — Займитесь ранеными.

В первом «Тигре», как ни странно, тоже нашелся выживший — с такими шальными от контузии глазами, что чуть не перестал им быть. Приняли за этого, как его… аффектора, вот. Чуть не добили, а так почти целый. Пара осколочных по конечностям не в счет. Повезло. А вообще, заглядывать туда на сытый желудок я бы никому не посоветовал.

Когда со всеми разобрались и всех, кого надо, в первом приближении перевязали, естественным образом возник вопрос — а дальше-то что?

— Послушай, Македонец, — кривясь от боли, сказал генерал, — мы, конечно, были немного неделикатны…

Я фыркнул.

— Да-да, знаю… Но ситуация критическая. Нам позарез нужны такие люди, как вы с напарником. Люди, способные выйти из… как вы это называете? Среза?

Интересная осведомленность. Нет, я всегда знал, что все эти мелкие шалости с проходами известны там, где положено, и что некоторых проводников крышуют спецслужбы, но отчего-то считал, что мы с Сеней вне зоны их интересов. Никто к нам с предложениями послужить Родине не подъезжал, никакого лишнего внимания не ощущалось… А поди ж ты, приперло — и оказалось, что у них все ходы записаны. «Родина слышит, Родина знает…»

— На кой хрен?

— Нам нужно транспортировать… нечто.

— Куда?

— Все равно куда, лишь бы отсюда. Нужно чтобы это… покинуло наш срез. В любом направлении.

— Ну так и обратились бы к контрабасам, — удивился я. — Они за деньги вам что хочешь вытащат. У них работа такая.

— К сожалению, эта необходимость назрела внезапно. Кроме того, до недавнего времени тема находилась в ведении вот этих… — он неприязненно кивнул на полковника в штатском, который, сняв пиджак, с самой недовольно мордой разглядывал его остатки.

— А вы не эти? А какие? — поинтересовался я. Не то чтобы это было действительно важно, но…

— Ну… — замялся странный генерал, — формально мы относимся к ФСО. Но фактически достаточно автономны в своих компетенциях.

Нет, серьёзно? Он сказал «компетенциях»! Кого только не берут нынче в генералы! Он, небось, и «синкретизм» с «кретинизмом» не путает? Когда я служил, в армии такой хуйни не было… В другое время я бы, наверное, заинтересовался этой историей больше, но, чем дальше в лес, тем своя жопа ближе к телу.

— Так что там с контрабасами? — вернул я его к практическим аспектам.

— К сожалению, на текущий момент все известные нам проводники вне доступа. Скорее всего, они покинули срез. ФСБ-шники почти случайно вышли на мужа вот этой… хм… решительной дамы…

Рыжая сидела на капоте «Патриота», собрав вокруг себя все оружие, держала в руках «Кедр» и внимательно следила за тем, как разоруженные бойцы стаскивали тела убитых в одну машину. (Второй «Тигр» решили бросить: взорвавшая внутри граната что-то повредила и он не заводился). Лицо ее было бесстрастно, а глаза, как прицелы.

— Но эти придурки его спугнули и не смогли взять… Похоже, вы остались единственной доступной нам командой, — генерал развел руками и опять поморщился.

— И что же вам надо перетащить? — спросил я без особого интереса. Никакого желания связываться с ФСО, или любой другой аббревиатурой, у меня не было.

— Боюсь, я не могу вам этого пока сказать. Это может решить только мое командование…

— Да мне похрен, — честно признался я. — Но я не проводник, проводник у нас Сеня, и грузоподъемность у него крохотная. То есть, если это какая-нибудь супербомба, то он ее никак не упрет.

— Килограммов сорок сможет? — быстро спросил генерал.

Я прикинул — это, в принципе, эквивалентно полчеловека к нам. Даже если с рыжей, должен вытянуть без проблем. В режиме «Сеня плюс три» мы ходили не раз, да еще и не порожняком, так что еще и приличный запас есть.

— Обсуждаемо, — не стал я отпираться. — Смотря что мы с этого будем иметь.

— У нас доступ к определенным фондам… — немного туманно ответил ФСО-шник. — Есть чем вас воодушевить. Договоримся, в общем, не пожалеете!

Я сразу начал жалеть. Фонды у них… Еще неизвестно, как повернется, когда ситуация будет не «четверо на четверо и все стволы у нас». Они, тогда, небось, по-другому разговаривать станут. А, ладно, с паршивой овцы… На самом деле меня в этой ситуации больше привлекала мысль въехать в город под прикрытием генеральской ксивы ФСО-шника, а не объезжая кордоны огородами. Второй раз такого своевременного землетрясения может и не случиться. А там — квартира-сортир-база, и ебитесь вы все конем. Свой шанс взять Коллекционера я, получается, бездарно просрал, и делать в этом срезе мне больше нечего.

Тут вообще интересный момент. Теоретически, Сеня может открыть дверь любого сортира куда надо. Вон, тут какая-то будочка есть — зайдет, сосредоточится — и там. Но это теоретически. На практике, чем нахоженнее дверь, тем легче. Тут он пройдет один. Там — со мной, грузом и еще пару человек прихватит. Это, говорят, у любого проводника так, но у Сени особенно — слабый он проводник, вообще никакой. Нет, если совсем припрет, мы попробуем, но лучше бы вернуться в квартиру, а не рисковать, что у него мозги вскипят.

— Ладно, — сказал я вслух, — сорок кило все равно куда? Почему бы и нет. Но только это, и не более. И мы еще посмотрим, что у вас за фонды…

Ну, выкинем их груз возле базы, говна-то. Там столько всего фонит, излучает и распадается на изотопы, что сорок килограмм чего угодно хуже уже не сделают.

— Я знал, что мы договоримся! — ответил генерал, и мы поехали в город.

Мы на «Патриоте», они на «Тигре». Они спереди, мы сзади. Но оружие мы им вернули — ну, почти все. Сеня с непосредственной детской жадностью пытался заиграть бесшумный автомат «Вал», но на простой вопрос «на кой он тебе хрен, ты из него стрелять не умеешь» ответить убедительно не смог, и автомат вернулся к владельцу. А вот Лена трофейную снайперку — это оказался довольно редкий «Выхлоп», — отдавать отказалась молча, но категорически. Она бестрепетно обыскала труп снайпера, вытряхнув крупные 12.7 мм патроны в пачке и запасной пятипатронный магазин. Спорить с женщиной, не выпускающей из рук винтовку, способную пробить тот же «Тигр», желающих не нашлось, и генерал, в конце концов, махнул рукой: «Хрен с ней, спишем как-нибудь». Интересная какая женщина — я этот ВССК «Выхлоп» только на картинках видел, а она с ним обращалась так привычно, будто это эпилятор или фен. От такой муж если и загуляет, то дальше шестисот метров не убежит.

Артем

Артем приземлился спиной на автомат, и это было настолько больно, что он испугался какой-нибудь серьезной травмы. Пошевелил руками, ногами, головой — все, вроде, работает — насколько можно судить наощупь. Вокруг царила полнейшая чернильная темнота.

— Твою бенину маму, — послышалось из тьмы.

— Борух, ты цел? — спросил Артем. — Ольга, ты тут?

— Еще не понял, — ответил майор. — Ща…

Темноту прорезал яркий луч подствольного фонаря. В его луче стали видны черные каменные стены, торчащий из пола реперный камень и лежащее в углу тело Ольги. Артем попытался вскочить и броситься к ней, но смог только, кряхтя, подползти. Приложил палец к шее и с облегчением выдохнул — пульс был.

— Что с ней, — спросил Борух.

— Похоже, ударилась головой… — Артем нащупал у нее на затылке ссадину и наливающуюся шишку и зашарил по рюкзаку в поисках аптечки.

— Что вообще случилось?

— Мы при переходе оказались на такой же высоте, на какой были глубине. И ебнулись оттуда.

— Надо выбираться отсюда… — Борух обошел помещение с фонарем, внимательно осматривая стены. — Но как?

Они оказались в небольшом, примерно пять на пять метров, квадратном помещении с гладкими каменными стенами. Черный камень уходил вверх и где-то, вероятно, переходил в потолок, но светопоглощение у него было почти идеальным, поэтому разобрать, что там вверху, при свете фонаря было невозможно. Как будто светишь в бездонную тьму. Дверей в помещении на первый взгляд не было, поэтому майор принялся простукивать стены, колотя по ним рукоятью пистолета.

Артем тем временем промыл перекисью ссадину на голове Ольги и обнаружил, что даже бинтовать ее незачем — кровь уже не идет и вообще рана пустяковая. Однако в себя она никак не приходила. Борух простучал весь периметр, но звук везде был равномерно глухой.

— Замуровали, демоны! — сказал он с удивлением. — Это что, ловушка такая?

— Погоди, сейчас УИном стену вскрою, — сказал Артем, пристраивая голову Ольги на рюкзаке.

Он, кривясь от боли в отбитой спине, встал, подошел к каменной поверхности и включил инструмент в режим резака. Широким коротким лучом провел по стене — но ничего не произошло.

— Что за черт! — изумился Артем. — Не берет!

— А такое возможно? — удивился Борух, — Я думал, они все режут… Может, сломался?

Артем подобрал с пола смоченную перекисью водорода ватно-марлевую подушку из индпакета и провел по ней лучом — половинка, попавшая в створ прибора, послушно дематериализовалась. Артем кинул оставшуюся часть на пол и провел лучом снова — мокрая марля исчезла, пол остался неповрежденным.

— Во мы попали… — сказал задумчиво майор. — Может мир не зря черным-то был обозначен?

Он поковырял стену ножом, но не смог даже поцарапать.

— А обратно через репер уйти можно? — спросил он.

Артем покачал головой:

— Нет, он опять транзитный, надо до выходного добираться. Но я его не чувствую, он не рядом…

— Вот почему-то я так сразу и подумал, — покивал Борух. — С толком сделано…

Артем достал планшет и поразился сходству материала стен с его «экраном» — правда, они не были такими скользкими на ощупь. А вот с материалом репера стены были — один в один. Он вырастал черным столбом из черного пола так же естественно, как ветка дерева из ствола. Увы, это была не единственная странность — Артем впервые не увидел в планшете следуюший репер. Структура крутилась вхолостую, не подцепляясь. «На обычном планшете я бы сказал, что интернет пропал», — подумал он.

— Нихрена не работает… — Артем убрал планшет. — Кажется, это очень непростые стены…

— Я же говорю — ловушка это, — сказал майор. — Специальная, для таких, как мы… Между нами говоря, — он оглянулся на Ольгу, — они слишком заигрались в Повелителей Мироздания. Привыкли устанавливать свои правила, быть круче всех…

— А что, не так? — спросил Артем.

— Так-то оно так… Но на всякую хитрую жопу находится хер с левой резьбой. Коммуна пользуется удачно полученными знаниями и технологиями, но они чужие, а значит — и монополии на них нет. Вот, кто-то другой тоже ходит по реперам, а кто-то на таких ходоков уже и капканы ставит…

В углу застонала, держась за голову, Ольга.

— Как ты, дорогая? — подбежал к ней Артем.

— Голова трещит, — подумав, сказала Ольга. — А так ничего, бывало и хуже… Мы, кстати, где?

— Мы, совершенно некстати, в жопе, — с военной прямотой объявил майор.

Ольга с трудом приподнялась и села, опершись спиной на стену, достала из кармана маленький фонарик, обежала его лучом стены.

— А, вот вы о чем… — сказала она спокойно. — Не волнуйтесь, все под контролем. Я знаю, как отсюда выйти.

— Не, мы, конечно, не волнуемся, — зло сказал Борух. — Но что бы мы делали, если бы ты шею свернула?

— Порылись бы в моих вещах и нашли вот это, — Ольга достала из рюкзака металлическую пластину сложной формы, с вырезами и выступами. — Поищите, пожалуйста, щель, в которую это можно вставить…

— Давай сюда… — майор взял пластину и покрутил ее в руках. — Экая хренотень…

Он отстегнул подствольный фонарь и начал тщательно осматривать стены.

— Оль, не пора ли уже сказать, зачем мы здесь? — спросил Артем, усаживаясь рядом на пол. — Тебе не кажется, что в свете новых обстоятельств нам надо срочно возвращаться в Коммуну?

— Да, — поддержал его майор, — я как представлю, что та компания бодрых ребят при технике и авиации вывалится посреди города…

— Наоборот, — слабым, но уверенным голосом ответила Ольга, — как раз в свете новых обстоятельств мы именно там, где должны находиться.

— Объяснений, как всегда, не будет? — печально спросил Артем.

— А ты перестал мне доверять?

Артем посмотрел на нее с укоризной, но в темноте это не было замечено. Поэтому просто промолчал, чтобы не говорить ни «да» ни «нет». Он уже и сам не понимал, какой ответ будет правильным.

Воцарилась тишина. Борух, сопя, обшаривал кладку, Артем сидел, откинувшись на стену, голова Ольги лежала у него на плече.

— Ладно, — неожиданно сдалась она, — все равно эта информация уже просочилась, а значит, скоро об этом каждая собака на Альтерионской бирже проводников будет трепаться.

— Надо же, мы, внезапно, что-то узнаем не последними? — съязвил Борух, светя на стену под разными углами.

— Многие знания — многие печали, Борь, — ответила Ольга ему в тон. — Что не знаешь — то не выдашь.

— И все же? — не отставал Артем.

— Для начала немного теории, — начала Ольга. — Между срезами Мультиверсума можно перемещаться через резонансные реперы, оставленные там Ушедшими — так делаем мы. Можно — через кросс-локусы, непроизвольно созданные людьми. Так ходят проводники. Можно — создавая порталы, которые за счет большого расхода энергии связывают временно два среза. Этот способ освоили в Альтерионе, но используют редко, потому что проводники дешевле. Можно использовать рекурсор, чтобы при определённых обстоятельствах переместить целый кусок среза — хотя это и не главное его применение…

— Да-да, я тоже слушал лекции Воронцова, — сказал Артем.

— Не перебивай, и так голова болит, — сердито сказала Ольга. — Так вот, это не все способы. Более того, все эти способы — вторичны. Не ворота, а дырки в заборе. Сами Ушедшие перемещались иначе, используя как бы «изнанку» Мультиверсума. Она позволяет перемещаться между срезами без использования реперов и кросс-локусов.

— И как туда попасть, на эту изнанку? — поинтересовался Борух, перешедший в своих поисках со стен на пол. — И, кстати, эта дырка тут точно есть?

— Есть-есть, — успокоила его Ольга, — ищи лучше. И да, на изнанку попасть несложно, для проводников даже есть риск попасть туда случайно. Проблема в другом — там невозможно выжить. Это пространство низких энергий, которое как бы стремится вытянуть из человека жизнь. Кроме того, оно еще и обитаемо, и встреча с теми, кто там живет — не лучшее событие…

— Толку от него тогда? — недовольно буркнул майор.

— Один наш ученый, исследуя феномены Мультиверсума, сумел найти способ изолировать человека от этого воздействия. Он создал защитный костюм на основе технологий Ушедших.

— И кто же это? — удивился Артем. — Воронцов никогда не говорил об этом.

— О нем не любят вспоминать, — неохотно сказала Ольга. — Он был настоящий гений, и не очень вписался в общество. Почти все так называемые «технологии Коммуны» — включая твой УИн, дорогой, — это его адаптации… хм… трофейного оборудования под наши нужды. Да что там, и установка, с которой началась Коммуна — это, по большей части, воплощение его идей. Но он был категорически против использования Вещества, и это сделало его… несколько маргинальным. В вопросе вечной жизни он был не просто в меньшинстве — он был единственный противник. Но однажды он просто исчез, и его защитный костюм вместе с ним. Разумеется, его искали, но это как слепым ловить зрячего… Он пропал и наверняка давно уже умер от старости.

— И как это связано с тем, что мы, вместо того, чтобы предупредить Коммуну об опасности вторжения, сидим в этой черной каменной заднице? — спросил раздражённо ползающий по полу Борух.

— Об опасности вторжения известно давно, — возразила Ольга. — Мы не знали только, каким оно будет. Единственная новость в том, что потенциальный противник — если это именно он, — пользуется системой реперов, которую мы считали своей монополией. Это важная информация, но она подождет. Гораздо важнее другое…

— Что же именно? — поторопил ее Артем.

— Недавно вернулась наша оперативница, внедренная в Альтерион. Там долгая история — мы считали ее погибшей, но она оказалась как бы в плену… Неважно. В общем, ей удалось уйти, и выяснилось, что она видела этот защитный костюм. Она не смогла его забрать — у нее на тот момент были определенные проблемы с… хм… восприятием… Собственно, и про костюм она не знала, это выяснилось случайно, в результате гипнотерапии, которой она подвергалась в процессе психической реабилитации. Благодаря найденному акку, ей удалось проскочить изнанкой и выжить — изнанка реагирует на уровни энергии, а фоне акка человек — как фонарик рядом с прожектором. Впрочем, ей все равно сильно досталось, и она до сих пор не совсем пришла в себя…

— Вон она, блядь! — радостно воскликнул майор. — Нашел я вашу половую щель!

— Вставляй до щелчка! — скомандовала Ольга.

— Слышали бы вы себя со стороны, — рассмеялся Артем.

— Фу, пошляк, — отмахнулась Ольга. — Дави сильнее, Борь!

Откуда-то из-под пола раздался глухой металлический удар, и часть стены, подавшись назад, уехала в сторону. За ней открылся коридор из серого камня, тускло освещенный вделанными в стены светящимися квадратами.

— Ого, тут и свет горит? — насторожился майор. — Здесь живет кто-то?

— Это просто световоды в стенах, — успокоила его Ольга. — Здешние жильцы покинули это место очень давно, но строили они на совесть. Помоги встать, дорогой, надо выбираться отсюда.

Артем бережно поднял ее и утвердил на ногах, подставив плечо.

— Кажется, мне лучше… — сказала она неуверенно, ощупывая шишку на затылке. — Голова еще болит, но уже не сильно.

— Голова — не жопа, завяжи — и лежи! — выдал порцию бодрого армейского юмора Борух. Он подал Ольге винтовку и подхватил с пола ее рюкзак.

Пустые однообразные коридоры тянулись долго, переходя один в другой, временами пересекаясь, но Ольга всегда уверенно махала рукой вперед — «Прямо, нам прямо». Постепенно она расходилась, перестала опираться на плечо Артема, пошла сама, а когда впереди показался светлый прямоугольник выхода даже забрала у Боруха свой рюкзак. Снаружи здание выглядело впечатляюще — огромная круглая башня из темного камня (Артем назвал бы его черным, но сравнение со стенами комнаты репера было не в его пользу) как будто раскинула в стороны крылья толстенных стен, идущих уступами вверх и переходящих в каменное тело скалы.

— Внушает! — признался Борух. — Это только спецбоеприпасом рвать.

Во дворе они неожиданно обнаружили побитую жизнью машину — «девяносто девятую» цвета «грязный асфальт». Она была покрыта пылью и засохшей глиной и производила впечатление брошенной. Борух осторожно подошел к ней, заглянул в окно — но из-за глухой тонировки ничего не разглядел.

— Отойдите на всякий случай… — сказал он и потянул ручку двери.

Машина оказалась открыта, но пуста — даже в бардачке ничего.

— Это явно анахронизм, — сказал Артем. — Не верю, что строители этой крепости на «Ладах» ездили… Кто тут живет, дорогая?

— Со слов Марины — мирные гражданские, неплохие люди. Они ей помогли, так что не прессуем сразу жестко, договариваемся. Забираем защитный костюм и уходим.

— Куда? В Коммуну?

— Ты что, забыл? — усмехнулась Ольга. — У нас задание Совета! Мы, конечно, немного отвлеклись по дороге, но его никто с нас не снимал.

— Будем все же договариваться с Конторой?

— При наличии костюма уже не так важно, о чем и с кем мы там договоримся…

— Да что он так кардинально меняет-то? — удивился Артем. — Ну, допустим, надену я этот костюм и буду ходить не от репера к реперу, а как-то иначе, напрямик — и что?

— Ты не понимаешь… — Ольга покачала головой. — Важно не КАК ходить, а КУДА.

— Нет, не понимаю, — признался Артем. — Куда именно тебе надо?

— Я хочу найти Ушедших. Однажды они спасли Коммуну, но потом исчезли, не оставив способа связи. Создатель костюма говорил, что до них можно добраться через Изнанку. Если кто-то и сможет нам помочь, то это они.

— Заявочки у тебя, подруга… — присвистнул Борух. — Вообще-то, как лояльный житель Коммуны, я должен сейчас уебать тебе прикладом по рыжей башке, связать, притащить назад, и бросить к ногам Совета. Вот, мол, посмотрите, дорогие Первые, что ваша ебнутая баба задумала! Ты не много на себя берешь, Оленька?

— Сколько унесу — все моё, Боренька, — ощетинилась Ольга. — Кто-то, знаешь ли, должен взять на себя это решение, пока Совет сопли жует. И так вышло, что кроме меня и некому.

— И чем это ты такая особенная?

Артем с нарастающим удивлением смотрел, как Ольга и Борух, ощетинившись, как два дворовых кота, стоят друг напротив друга и руки их уже непроизвольно легли на оружие. Он не был уверен, кто прав в этом споре, но определённо не хотел, чтобы его друг и его женщина перестреляли друг друга из-за внутренней политики Коммуны.

— А тем, что я единственная из входящих в Совет бываю за пределами Коммуны и знаю, что происходит в Мультиверсуме! Только у меня есть основания для принятия решения!

— Или ты просто так думаешь!

— А ну стоп! — Артем решительно шагнул между ними. — Прекратите сейчас же!

— Ладно, — неохотно сказал Борух, — я уже на это подписался же, верно? Ну, раз я здесь? Но, по моему опыту, инициатива дохуя умных исполнителей за спиной командования всегда приводит только в жопу…

— Какая инициатива? — ненатурально удивилась Ольга. — Мы, строго по гениальному плану наших комнатных стратегов, отправляемся на переговоры по найму козлов для спасения капусты. А каким маршрутом мы туда движемся — это тактический уровень решений, он великодушно оставлен на наше усмотрение. Никакого бунта, никакой анархии, все строго в рамках командной цепочки. Заодно и кой-какое утраченное оборудование вернем. Казенное, кстати, оборудование, за него люди в ведомости расписывались — как не подобрать, если случайно наткнулись?

— И прям вернем? — усмехнулся майор.

— В рамках проводимой операции используем. Потом отчитаемся… Когда-нибудь.

— Говорил мне полковник Кузнецов: «Никогда, блядь, не лезь, Боря, в штабные разборки…» — сплюнул с досадой Борух.

— Иногда мы просто оказываемся крайними, — философски заметил Артем. — Пошли уже. Где там, говорите, костюмчик хранится?

Невдалеке от входа в крепость обнаружилась заметная колея, накатанная по грунту зубастыми колесами, по ней и пошли. Природа, за исключением этих следов, оказалась совершенно девственной. Так и не скажешь, что люди живут. Лес с нетронутым подлеском, какое-то зверье в кустах шуршит, откуда-то морем пахнет. «Довольно красивое местечко», — подумал Артем.

Шли долго, пока Ольга не скомандовала: «Стоп!» Борух достал из разгрузки бинокль, Ольга припала к прицелу винтовки.

— Люди какие-то… — сказал майор недовольно. — Машины. Суета…

— И какие люди! — Ольга сказала это таким тоном, что Артем удивлено на нее уставился. — Вы себе даже не представляете, какие люди! Это ж как мы удачно зашли!

Она убрала от лица винтовку, и пораженный Артем увидел на ее лице такое радостно-хищное, не верящее своему счастью выражение, какое бывает у внезапно попавшего на птицеферму хорька. Такой Ольги ему видеть еще не доводилось…

— Сам Андираос! — сказала она с придыханием. — Да это просто праздник какой-то!

Артем забрал у Боруха бинокль. На берегу моря у красивого песчаного пляжа стоял большой каменный дом, с торчащей спереди толстой башней. Круглый, выступающий за края стен купол придавал ей вид слегка неприличный. Неподалеку обнаружился небольшой каменный сарайчик, возле которого стояли разные машины — от классического зеленого УАЗа с тентом до навороченного «Лендровера» с прицепом и нескольких «Газелей». Там же кучковались люди — о чем они говорят, отсюда было не слышно, но общение явно шло эмоциональное.

— И кто же из них тебя так возбуждает? — спросил Артем. — Мне начинать ревновать?

— Высокий блондин, на прибалта похож, видишь? — отозвалась Ольга. — А ревновать не надо, у меня к нему интерес чисто медицинский…

— Это как? — заинтересовался майор.

— Проверить, насколько крепко у него яйца прикручены, путем откручивания оных. Ох как много он нам задолжал! Давайте, пошли быстрее, а то как бы не смылся. Очень уж скользкий тип!

Они пошли быстро, почти не скрываясь — но увлеченные своими проблемами люди заметили их буквально в последний момент.

— Привет честной компании! — с нехорошим весельем в голосе сказала Ольга. Громко сказала. Так, что все обернулись к ней.

Македонец

На подъезде к городу творилось черт знает что — мощный подземный толчок обвалил эстакаду въездной развязки и во многих местах повредил полотно шоссе. В это уперлась длинная колонна армейской техники, преимущественно саперно-строительной. К моему немалому удивлению, вместо того, чтобы разбирать завал, все эти «разграждатели», «траншеезакапыватели» и прочая диковинная «военно-инженерная техника» сноровисто и быстро разбегалась в стороны от дороги, выкапывая поперечный ров с отвалом и втыкая стальные столбы какой-то специальной столбовтыкательной машиной. Я прям засмотрелся — сколько всего повыдумывали сейчас! Когда я служил срочную, ничего круче «БАТ-М»14 не видел. За столбовтыкательной машиной шла «сеткоразматывательная», превращающая стальные опоры в высокий, около трех метров забор. На момент нашего появления он протянулся уже метров на двести в обе стороны и рос с потрясающей быстротой. Похоже, город решили закрыть всерьез. Наличие в колонне минных заградителей наводило на нехорошие мысли о какой-то чрезмерной радикальности мер для предполагаемого места бедствия, особенно учитывая взаиморасположение рва и забора — явно не для того, чтобы отражать набеги снаружи.

Даже генеральские погоны сработали далеко не сразу — долгая ругань, какие-то звонки кому-то, ожидание разрешения… Все это время нас ненавязчиво держали под прицелом крупнокалиберных пулеметов с двух БТР-ов, но не разоружали и вылезти не требовали. Напряглись только, когда Сеня вылез и спокойно поссал на заднее колесо.

— Ну что мне, лопнуть теперь что ли? — вызывающе сказал он, вернувшись.

Я не нашелся, что ему ответить.

К счастью, генерал скоро вернулся, встрепанный и злой, но с положительным решением.

— Следуйте за нами! — сказал он коротко, и мы поехали.

Военный УАЗик проводил нас в обход завала, туда, где на пересечении с окружной дорогой наскоро срезали дорожное ограждение и устроили КПП — с расставленными в шахматном порядке бетонными блоками и развернувшим пушку в сторону города танком.

— Они тут что, инопланетных захватчиков ждут? — удивился вслух Сеня.

Я только плечами пожал — это у генерала надо спрашивать, а он в другой машине едет.

В городе было плохо — такое впечатление, что подземный толчок произошел прямо под ним, но разрушенные участки шли какими-то очагами, перемежаясь совершенно нетронутыми. Не очень-то похоже на землетрясение, как по мне — но, с другой стороны, я и не сейсмолог. Окраины, например, были затронуты слабо, хотя их старые панельные пятиэтажки, по идее, должны были сложиться первыми. Кое-где кое-что обрушилось, где-то что-то вяло дымило, у подъездов кучковались растерянные люди, но дороги целы, и даже столбы на местах. Это давало надежду, что и моя скромная квартирка уцелела. Дальше в глаза бросился осыпавшийся новострой — роскошные офисы «Сбербанка» и Пенсионного фонда частично сложились, потеряв блестящие фасады. Сталинская толстостенная застройка «исторического центра» выглядела получше, хотя тротуары перед домами были усыпаны осыпавшейся штукатуркой и битым балконным остеклением, выпавшим вместе с рамами. Здесь нам пришлось медленно переползать упавшие опоры освещения, запутавшиеся в паутине проводов и куски рекламных конструкций. Наверное, и жертв тут было много… К моему удивлению, никакой организованной спасательной деятельности видно не было — даже горящее офисное здание наблюдал всего один пожарный расчет. Они держали свои брандспойты в готовности, но тушить не пытались — впрочем, задача все рано выглядела непосильной для одной машины, пылало мощно.

Население, судя по всему, было предоставлено само себе и спасалось самостоятельно, как могло. Кто-то вытаскивал вещи из поврежденных домов — уж не знаю, свои или как придется. Кто-то пытался разбирать завалы у частично обрушившихся зданий. Но большая часть бродила неприкаянно, или сидела рядом — на лавочках или просто на земле. Какая-то удивительная пассивность… Однако при этом по дороге насчитал три крупных массовых драки, в каждой из которых участвовало по паре десятков человек. Драки тоже были какие-то странные, бестолковые, без выраженных сторон конфликта — все лупили всех, до кого могли дотянуться, руками, палками, чем попало. Неловко, но очень ожесточенно. Под ногами дерущихся лежали тела упавших — то ли без сознания, то ли обессиленных, и все топтались прямо по ним. Пока мы преодолевали очередной лежащий на проезжей части стальной билборд с полуобнаженным женским телом, предлагающим купить почему-то бетон, я успел увидеть, как из драки вышел пожилой полный мужчина с разбитым лицом и неловко висящей рукой. Отошел в сторонку и присел на низкий заборчик, бездумно уставившись вдаль подбитыми глазами. Никто ему не препятствовал и не преследовал, хотя в метре от него худая крашеная блондинка с окровавленным колтуном вместо прически, стоя на ободранных коленках методично била головой об асфальт подростка неопределенного пола лет шестнадцати на вид. От подростка отрывался пирсинг и отлетали гаджеты, но он раз за разом втыкал блондинке в ногу что-то мелкое и острое, типа пилочки для ногтей. Кровь ручейками текла по асфальту, из оскаленного рта блондинки летела розовая слюна, но при этом было удивительно тихо. Никто не орал захлебывающимся матом, не визжал от боли и не завывал от ярости — дерущиеся только сопели и хэкали при ударах. Полиция их не разнимала, скорая не спасала, а сидящие и бродящие вокруг граждане не обращали внимания. Сюрреалистичности этой картине добавлял стелющийся по улицам дым от мелких и не очень пожаров. Для полноты образа не хватало звуков сирен — и совершенно непонятно, почему их не было.

— А-ху-еть! — громко и раздельно произнес Сеня.

Я был с ним полностью согласен.

Когда мы вслед за «Тигром» свернули с проспекта направо, уходя из центра в сторону научного городка, в просвете между домами (еще утром там никакого просвета не было) я успел разглядеть, что самого центра у города больше нет. Тесный конгломерат административных зданий, от городской и областной администрации до «серого дома» областного МВД, престижная офисная недвижимость, военный институт, по неистребимой привычке называемый «пентагоном», а заодно городской театр и библиотека, превратились в огромный вал перемешанного строительного мусора из которого обвиняющим перстом смотрела в небо рука гранитного Ленина. Окружающие дома осели и накренились в сторону окраины, и мне показалось, что посередине всего этого безобразия земля вспучилась огромным холмом, как при камуфлетном взрыве15. Но может быть просто ракурс был неудачный — мы быстро удалялись от эпицентра катастрофы, и толком ничего разглядеть не удалось. Зато я понял, где все службы МЧС, скорой и прочих городских служб — мятые кузова и битые мигалки составляли существенную часть мусорной кучи. Как будто, перед тем как жахнуло, они все собрались тут…

— Это ж сколько народу тут накрылось? — спросил в пространство молчавший до сих пор Петр.

Никто ему не ответил.

Цель нашей поездки оказалась в совершенно незнакомом мне районе города, на стыке научного городка, который всегда представлял собой отдельный специфический анклав, и военной части каких-то неопределенных войск — скорее всего, связистов, если судить по количеству разномастных антенных конструкций, обломки которых сейчас растаскивали солдаты. Но нам надо было не к ним, а к неприметным воротцам сбоку, где генеральский «Тигр» пустили сразу, а нас минут десять продержали под присмотром полдесятка бойцов какого-то спецназа. В полном комплекте спецснаряжения они выглядели необычайно круто и милитари, как в кино, но я бы положил их всех раньше, чем они прицелились. Ну, хоть кто-то не знает о моей зловещей репутации…

В огороженном бетонным забором дворе шла бурная деятельность, чертовски напоминающая поспешную эвакуацию — взмыленные солдаты, усираясь от натуги, таскали какое-то научное оборудование и грузили его в кузова военных «Уралов», ими несколько истерично руководили очкастые дядьки в белых халатах поверх формы, нервно кудахтающие по поводу сохранности своих хрупких игрушек. Усталым срочникам все было похуй, они грузили «абы влезло» и на дядек в халатах молча клали мозолистый солдатский хер, справедливо считая, что эти «ненастоящие офицеры» ничего им не сделают. В какой-то момент у одного из очкастых что-то замкнуло — и он, остекленев глазами, кинулся на волокущих какой-то железный шкаф солдат. Оружия у него то ли не было, то ли он не стал его доставать, так что, подбежав, он просто врезал ближайшему срочнику кулаком куда-то по спине. Тот от неожиданности выпустил свой угол шкафа, остальные трое не удержали, и массивная конструкция грохнулась, заглушив звоном бьющегося внутри стекла слитный хоровой стон халатоносцев. Оскалившийся в безумной гримасе очкарик успел стукнуть солдата еще пару раз, прежде чем тот преодолел внутренний трепет перед каким-никаким, но офицером, и щедро, от души, отоварил его с разворота в ухо. Солдат был здоровой молодой орясиной, халатоноситель — щуплым и мелким типчиком, так что его снесло, только ноги взбрыкнули. Я думал всё — нокаут, но он, бессмысленно тряся головой и потеряв очки, начал подниматься, и даже успел пару раз сунуть кулачком коллегам, которые, подбежав, его быстро зафиксировали и что-то, вроде, вкололи в шею. Солдаты, крякнув, подняли дребезжащий битой начинкой шкаф, пострадавшего недоофицера куда-то потащили, а к нам вернулся наш генерал.

— Ты и ты, — он указал на меня и Сеню, — вас хотят видеть.

Меня подмывало сказать, что мы с ним на брудершафт не пили, он нам ни разу не командир, и кто там хочет нас видеть — пусть идет и смотрит, но на фоне творящегося вокруг пиздеца это казалось каким-то излишним ребячеством. Закончить дела побыстрее — и смыться уже из среза. Поэтому я молча спрыгнул на асфальт из высокой кабины «Патриота» и махнул рукой Сене — «пошли!».

К моему немалому удивлению, от нас даже не потребовали сдать оружие — хотя у Сени из-под его обдергаечки, считающейся по актуальной моде курткой, очень нагло выпирал здоровенный «Глок». Возможно, просто забыли из-за суеты — коридоры здания напоминали обоссанный муравейник: все суетятся, чего-то тащат, но больше бегают, выпуча глаза и создавая беспорядок. Генерал распахнул перед нами дверь без таблички — мы прошли в пустую приемную, а из нее — в начальственный, очевидно, кабинет. Генерал скромно прикрыл за нами дверь и кашлянул.

— Проходите, можете не присаживаться, — сказал сидящий за столом некто в костюме. — Надолго я вас не задержу.

Человек в кресле был совершенно никакой — второй раз не взглянешь, — но парадоксальным образом от него веяло неприятной силой. Представиться он не удосужился, сам я поинтересоваться этим не успел — он говорил коротко, быстро и напористо, не оставляя даже мысли о торге или возражении. Воплощенная власть.

— Вы при первой же возможности перемещаете объект за пределы этого среза, — сказал человек, глядя на меня бесцветными холодными глазами из-под тусклых бровей. — Далее на ваше усмотрение, при одном ограничении — он не при каких условиях не должен вернуться. Это исключено. За пределами среза можете его уничтожить, или оставить себе, или бросить — это не имеет значения.

— В оплату, — подняв руку, он остановил уже открывшего рот меня, — в оплату вы получаете вот это.

Человек двинул ко мне по столу бандероль из плотной серой бумаги, перевязанную бечевкой с сургучными печатями в перекрестиях. На бумаге стали красные смазанные штемпели «не вскрывать!» и сизый штамп какого то отдела какого-то НИИ.

— Передадите эти записи вашим нанимателям, и не стесняйтесь запросить много — эта информация крайне ценна для них. Да — он снова остановил меня жестом, — я, разумеется, знаю, кто ваши наниматели и, хотя мы имеем с ними глубокие принципиальные расхождения по многим вопросам, персонально вашу деятельность я оцениваю положительно.

— Свободны! — скомандовал он и перевел взгляд на генерала. — Отведите их к объекту и распорядитесь подать мне вертолет, мои дела здесь закончены.

Я машинально взял со стола пакет, оказавшийся довольно увесистым, и так же молча вышел из кабинета. Я не спросил, что в пакете, не стал торговаться, не стал спорить… Просто наваждение какое-то! Ладно я, но даже наглый, как танк, Сеня не проронил ни слова, пока мы сначала шли по длинному казенному коридору, а потом долго-долго спускались по лестнице куда-то чуть ли не к центру Земли. Такое впечатление произвел на нас этот, в общем-то, довольно невзрачный человек в костюме.

— Лифт сломался, — нарушил молчание генерал. — Толчок был сильный…

— А что случилось? — спросил я прямо.

— Неважно, — отмахнулся ФСО-шник. — Забирайте объект и валите отсюда. В ваших же интересах не задерживаться в этом срезе.

— И что, даже не проверите, что мы его действительно перетащим? — удивился я. — А ну, как выбросим ваши сорок килограммов в ближайшую помойку и смоемся?

Генерал остановился и внимательно посмотрел на меня.

— Не думаю, что вы так поступите, — покачал головой он. — Но, в любом случае, у нас есть «план Б».

Он провел карточкой по считывателю, перед нами пискнула и открылась железная дверь. За ней оказалось что-то вроде медицинской смотровой — железный медицинский стол посредине, застеленный оранжевой клеенкой, шкафы, сквозь стеклянные дверцы которых виднелись пробирки и флакончики, рукомойник и пара больничных кушеток. На одной из них сидела какая-то черноволосая девица, поглощённая происходящим на экранчике телефона, рядом с ней стоял напряженный боец с автоматом, смотрящий на нас неласково.

— И где ваши сорок кило? — огляделся я.

— Ира, ты сколько весишь? — спросил генерал девицу.

— Сорок девять, — равнодушно ответила та, не отрываясь от телефона.

— Надо же, не угадал… — расстроился военный. — Такая худая, я думал меньше… Ну извините. Вот вам компенсация за перевес…

Он раскрыл свой портфель и вытащил оттуда массивную тяжелую коробку из вторичного картона и положил ее на стол. Я, стараясь не глядеть на девицу и не демонстрировать свою растерянность, открыл — там лежали валетом два пистолета АПБ16 с навернутыми на стволы ПБС17-ми.

— Ты ж Македонец, — сказал генерал довольным тоном.

Ну вот, так всегда — те немногие, кто знает о моем странном таланте, уверены, что я просто обожаю пистолеты. Храню где-нибудь личную коллекцию, провожу досуг в чистке и разборке, досконально разбираюсь в моделях и брендах, мечтаю о каком-нибудь золотом кольте-магнум… Скажите, много вы видели сантехников, влюбленных в свой вантуз? Вешающих их на специальный ковер над кроватью, собирающих коллекцию, важно судящих о сортах каучука, пошедших на квач и о древесине рукоятки?

Тем не менее, я не стал спорить, просто молча кивнул и закрыл коробку. Генерал сунул мне портфель.

— Там кобуры, немного патронов… — он сделал многозначительное лицо, но мне было похуй. Я так же молча засунул коробку в портфель, взял его подмышку, и только тогда посмотрел на объект.

Косая челка цвета «вороново крыло» свисает на глаза — скорее всего крашеная, не бывает у европеоидов такого цвета волос. На вид — лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Рост не понять, сидит, но запястья узкие, пальцы длинные, кость тонкая. Не удивительно, что генерал ее вес преуменьшил. Одета в модном у подростков определённого возраста стиле «семейка Адамс» — все черное и свободно висит. Бижутерия с черепушками, глаза подведены темным, черный лак, колечко пирсинга в крыле тонкого прямого носа. Наверняка и в ушах куча дырок — но волосы закрывают. Сеня откровенно пялился на нее, раскрыв рот, мне было немного неловко — на вес, как колбасу, всучили ребенка.

— Все, вам пора, — нарушил неловкое молчание генерал. — Сержант, проводите их до машины и проследите, чтобы выпустили на КПП.

— Надеюсь, больше не увидимся, — сказал он мне многозначительно. — Задерживаться очень не советую.

Боец взял девицу за плечо, но она недовольно дернула им, освобождаясь, убрала телефон в карман, подхватила с пола крохотный джинсовый рюкзачок, с какой-то мягкой игрушкой, прицепленной к замочку молнии, и, глядя в пол, пошла к выходу сама.

Пока поднялись по лестнице, вмешательство бойца на КПП уже не потребовалось — ворота были раскрыты настежь и в них выезжали последние грузовики. На прилегающей улице формировалась колонна, во дворе стоял с распахнутыми дверями «Тигр» и растерянные бойцы, не знающие, что делать с полным багажником трупов. Они пытались обращаться к пробегающим мимо офицерам, но те только отмахивались, поглощенные тихой истерикой всеобщего драпа. Девица покосилась в ту сторону, передернула плечиками и быстро отвернулась, нервно сглотнув. Стоя, она оказалась ростом примерно метра полтора — бледнокожее создание на тоненьких ножках, с правильными — если смыть макияж, — чертами лица. Да, лет пятнадцать — максимум. Примерно в таком же возрасте ко мне Сеня прибился, но он уже тогда был крученый и злой, как уличный драный кот, а эта, несмотря на макияж и пирсинг, похожа на домашнюю девочку из приличной семьи. Чья-то дочка? Тогда почему ее передали нам на таких странных условиях? Не довести, например, в помешанный на детях Альтерион, где ее бы с радостью приняли, а вывести куда угодно и… Как там сказал этот жутковатый тип в штатском? «Уничтожить, оставить себе, или бросить?» Очаровательно, очаровательно…

— Куда едем? — спросил Петр, нервно оглядываясь на творящийся вокруг бардак. Похоже, он уже вжился в роль нашего водителя. Ничего, как вжился — так и выживется. Автомобиль мы в сортир никак не затащим, а значит, и шофер нам без надобности. Таскать с собой этого мутноватого мужика я не нанимался.

Назвал ему адрес своей квартиры и повернулся назад, к сжавшейся на заднем сидении девице.

— Ирина, так?

Девица молча кивнула, тряхнув челкой.

— И кто твои родители, Ира? — решил я внести хоть какую-то ясность.

— У меня нет родителей! — с неожиданным вызовом заявила девушка, впервые прямо посмотрев на меня. У нее оказались удивительного цвета глаза — кобальтово-синие, очень насыщенного оттенка. Никогда таких не видел. Может, контактные линзы?

— Природа так устроила, — примирительно сказал я, — что у каждого человека на свете есть или были папа и мама…

— Я — не человек! — крикнула мне в лицо девица. — Я — чудовище!

— Да, ладно, — усмехнулся я. — Прическа, конечно, так себе, и с макияжем перебор, но…

— Вы не понимаете… — сказала она безнадежно. — Я правда чудовище…

Она откинулась на сидении, закрыла глаза и скрестила на груди руки — воплощённое отрицание.

— Чудовище, значит… — не стал спорить я. — Бывает. Мы тут все те еще зайчики. Но одежду, помаду, бижутерию и айфон тебе вряд ли купили кикиморы на распродаже для монстров. И непохоже, что ты ходила в школу для чудовищ при институте кошмаров. Извини, но ты выглядишь как обычный четырнадцатилетний подросток из нормальной семьи…

— Мне пятнадцать! — вскинулась девушка.

— Это, конечно, все меняет, — согласился я. — Но ты домашний подросток, не сирота — Сеня не даст соврать.

Сеня утвердительно хмыкнул — он, детдомовский выкормыш, никогда не спутает нормальных детей с носителями тяжелой казенной судьбы.

— Так все же, кто твои родители, синеглазка?

— Не называйте меня так! Это не мои глаза! Это не моя жизнь! Это не мои родители! Меня все обманывали! Всю жизнь… — и зарыдала…

Тьфу, блин. Вот и поговорили. Ну ладно, больше поплачет — меньше пописает, как говорил мой «какотец». У нас есть более актуальные проблемы, чем ее подростковый кризис самоопределения. Сеня засопел сочувственно, но тоже ничего не сказал. Зато завопил Петр:

— Это, блядь, что за хуйня еще?!!

Я обернулся к лобовому стеклу и увидел, как нам навстречу целеустремленно бежит группа людей. Их было немного, человек пятнадцать, но выглядели они жутковато — разбитые рожи перекошены от злости и покрыты смесью крови со штукатуркой, одежда грязная и драная, многие хромают.

— Зомби! — ахнул Сеня. — В натуре зомби, как в кино!

Он запрыгал и заерзал на сидении, судорожно вытаскивая из-за пояса пистолет. Говорил же я ему — пистолет в штанах сзади таскают только негры в Гарлемских бандах. Да и то, в основном, в фильмах — иначе давно бы уже себе жопы поотстреливали.

— Остынь, — рявкнул я на него, — это же эти, как их… Аффекторы, вот!

Петр успел в последний момент свернуть, избежав столкновения. По кузову грохнули брошенные с изрядной силой кирпичи и куски штукатурки, заднее боковое окно покрылось паутинкой трещин, но, удержанное тонировочной пленкой, не осыпалось. Петр матерился как в жопу укушенный.

— Чего это они на нас возбудились? — удивился я. — Когда мы туда ехали, они на машины вообще внимания не обращали.

— Я в душе не ебу, с хуя они… — экспрессивно выразился наш водитель. — Ехали, никого не трогали… А теперь ебись тут переулками…

Улица впереди оказалась завалена обломками осыпавшегося панельного дома. Петр попытался свернуть во двор, но в проезде раскорячилась врезавшаяся в угол арки старая «Волга». Он сдал назад, врубил блокировки и «Патриот» полез по куче строительного мусора.

— Ну, все, щас колеса пропорем арматурой — и нам пиздец… — бормотал он.

Однако переползли без последствий. Лифтованный внедорожник раскачивался на обломках, как лодка в шторм, скрипел и кряхтел, но преодолел невысокий завал.

— Стой! — закричал вдруг Сеня.

— Что такое? — вскинулся я, озираясь в поисках целей.

— Да вон там… Да стой же ты!

Петр нажал на тормоз, автомобиль качнулся вперед-назад и встал. Сеня бесцеремонно перелез через сидящую с краю Лену (через девицу лезть все же не стал, видимо счел знакомство недостаточно близким), распахнул дверь, выскочил и побежал к завалу. Чертыхнувшись, я вылез за ним и не сразу, но увидел, что привлекло его внимание — бетонные плиты и мусор привалили маршрутку типа «ПАЗик», почти полностью смяв переднюю часть. Вместо заднего стекла у него был сплошной железный лист, его придавило упавшей балкой. Кто-то изнутри отогнул угол и теперь махал оттуда грязной тряпкой, пытась привлечь наше внимание

Вот не было печали! А, ладно, раз уж остановились…

— Сеня, куда поскакал? — окликнул его я. — Ты руками отрывать этот лист собрался? Погоди, сейчас инструмент какой-нибудь сообразим…

— Там хайджек18 на крыше прикручен, — сказал Петр. — Можно его в распор заебенить и отжать лист. Ну или, на крайняк, лебедкой балку зацепить, может оттянем…

Он вылез на подножку и начал откручивать крепления домкрата к верхнему багажнику. Сеня, осторожно пробираясь по неустойчивой осыпи, добрался до зажатого автобуса и заозирался в поисках чего-нибудь подходящего.

— Подождите, сейчас мы вас вытащим! — заорал он так, как будто увидел наклейку «глухие пассажиры».

Найдя какую-то арматуру, он попытался отбить с нее кусок бетона, не смог и попробовал приложиться ей как рычагом так. Она не лезла. Сеня присел, чтобы ухватится половчее, и тут же заорал:

— Ты что делаешь? Отпусти, мудак! Ебнулся что ли?

Мне было плохо видно, но, кажется, тот, кто застрял внутри, схватил его за одежду и тащил к щели. Сеня врезал ему по руке арматурой и отскочил. В этот момент из прилегающего сквера плотной группой вышли люди в военной форме. В полевом камуфляже, движущие организованно, тем не менее, они мне сразу не понравились. Во-первых, тем, что из полутора десятков человек вооружены было только четверо — воинское формирование передвигается либо с оружием, либо без. Во-вторых, тем, что все они выглядели рядовыми-срочниками, а группа срочников с оружием и без офицера — не подразделение, а банда. В общем, готов поставить кирзач против табуретки — это дезертиры. С одной стороны, в нынешнем бардаке это совершенно не удивительно — если их бросило командование, то пусть спасаются, как умеют, а с другой — нет существа дурнее предоставленного самому себе солдата-срочника. Ну а совокупный айкью группы таких особей определяется уровнем самого тупого, деленным на число собравшихся.

Красивый большой внедорожник на здоровенных зубастых колесах и в крутом джиперском обвесе, разумеется, привлек внимание этой компании. Я просто видел, как в общем псевдомыслительном поле, заменяющем группам людей разум, формируется прекрасная картина обладания архетипической Крутой Тачкой, на которой им, разумеется, сам черт будет не брат.

— Не, Македонец, они натурально зомби! — зло сказал вернувшийся Сеня. — Я его освободить пытаюсь, а он чуть ли не кусаться лезет. А ну как это через укус передается?

— Меньше кино смотри, — рассеянно ответил я, не выпуская из виду группу дезертиров. Как я и думал — они сменили направление движения, разделившись и обходя нас с двух сторон. Петр, оценив ситуацию, быстро прикрутил домкрат обратно и нырнул в кабину. Это их простимулировало — они явно решили, что мы сейчас смоемся.

В стае обезьян всегда есть альфа-самец. В группе мудаков его место занимает альфа-мудак. Чтобы удерживать свою альфа-позицию, ему всегда приходится демонстрировать мудаковатость, несколько превышающую средний уровень в популяции, но у данного экземпляра она явно имела концентрацию, несовместимую с жизнью. Расстегнутая до пупа камуфляжная куртка открывала вместо положенной к полевой форме зеленой майки матросский тельник, поверх которого болтался автоматный патрон на цепочке. Сильны в народе архетипы «революционных матросиков» и прочей «мамы-анархии»… Форменное кепи заломлено на затылок, рукава закатаны, открывая модные татуировки — и кривая гопницкая ухмылочка предвкушения расправы. Он направился прямиком к нам, и каждый сделанный шаг уменьшал его и без того незначительные шансы на выживание. Я не собирался с ним общаться, я смотрел только, возьмется ли он за автомат. Он не успел.

Точку в его недолгой карьере начинающего атамана внезапно поставила рыжая — перечеркнув короткой очередью из «Кедра» полосатость тельняшечки. Альфа-мудак еще заваливался на землю с изумленным лицом, когда я сделал три быстрых выстрела. В лоб, в лоб, в ухо — этот повернулся, снимая с плеча автомат. Все, вооруженных среди них не осталось, а безоружные остановились. Но рыжая-то какова — высунулась, пальнула, и села, как ни в чем не бывало, лицом не дрогнув. Резкая дама.

Я было счел, что конфликт исчерпан — необстрелянные срочники сгрудились в кучу, потрясенно глядя на трупы своих лидеров, но тут я своими глазами увидел, как люди превращаются в аффекторов — ближний к нам солдат, только что, борясь с тошнотой, глядевший на расползающееся из под головы убитого кровавое пятно, поднял голову. В глазах его было пусто, рот перекосился звериным оскалом, руки дернулись хватающим жестом…

Бздым! Пистолет лязгнул затвором и выплюнул пустую гильзу. Говорят, это заразно, так что профилактика — лучшее лечение. А также санитарно-карантинные мероприятия — я перевел взгляд на оставшихся дезертиров, но они уже сосредоточенно драпали за ближайший угол. Ну и черт с ними.

— Автоматы я приберу, нечего им тут валяться… — хозяйственно сказал Сеня, ворочая трупы в поисках патронов. — Тьфу, лохи и чмошники — по рожку на ствол всего!

— В салон не тащи, кинь в багажник, — сказал я ему. Нам эти потертые «калаши» ни на кой черт не сдались, но не бросать же, действительно? Мало ли, кто подберет…

В салоне бледная девица рыдала в три ручья, размазывая по физиономии густой черный макияж. Это придало ей вид полинявшей при стирке панды.

— Уймись, — сказал я ей сердито. — Не мы такие — жизнь такая.

— Это я винова-а-ата! — залилась она слезами пуще прежнего.

— Да ну нафиг, — отмахнулся я. — Они тебя даже не видели, стекла тонированы. Им машина понравилась, а не твои тощие прелести.

— Вы не понима-а-аете! — продолжала рыдать девица. — Это все из-за меня! Все вот это!

— Сдается мне, девочка, — мягко сказал я, собрав все скудно отпущенное мне природой терпение. — Ты несколько преувеличиваешь свою значимость в Мироздании. Из-за тебя максимум одноклассники друг другу фингал могли поставить, да и то вряд ли.

— Да щас! — заржал Сеня. — Какие фингалы! Нынешняя школота максимум во вконтактике друг друга забанит.

Я выдал рыдающей барышне упаковку салфеток и этим ограничился. Утешение плачущих детей — не моя сильная сторона. Своими не обзавелся, а Сеня не давал повода. Думаю, даже когда акушерка шлепнула его, новорожденного, по заднице, он не заплакал, а выругался и постарался ее укусить.

— Поехали, поехали нахуй отсюда! — нервно подпрыгивал на сидении Петр. — Пока еще какая-нибудь хуеверть не началась.

Над соседним кварталом низко прошло звено ударных вертолетов. Меня звук вертолетных роторов с некоторых пор сильно нервирует — рука сама ищет тубус «Иглы»19. Не жду я от них ничего хорошего. И действительно — «вух-вух-вух» стартующих с пилонов НУРСов и последующая серия взрывов намекнули, что не просто так они тут топливо жгут.

— Да, давай по возможности дворами, — скомандовал я. — Не выезжая на широкие улицы.

Черт его знает, по кому они там шарашат, не попасть бы под раздачу ненароком.

Дворами оказалось ехать тяжело — у нас они давно превратились в поле боя необъявленной войны пешеходных горожан с автомобилистами. Первые вкапывали в проездах столбы и перегораживали арки плитами, вторые бросали машины там, куда смогли через эти надолбы прорваться. В результате массивный внедорожник то продирался между припаркованными машинами, отрывая зеркала, то лез напролом газонами. Петр матерился вполголоса, но не затыкаясь, поражая богатством метафор. На удивление — подземный толчок этот район почти не затронул, немного битого стекла не в счет. Несколько раз на нас кидались одиночные аффекторы, то пытающиеся остановить машину руками, то швыряющие куски кирпича. Мы не обращали на них внимания, стараясь проехать квартал пятиэтажек и вырваться в более широкие проезды новостроек, пока окончательно не стемнело. Вечер накатывался на город на редкость кровавым закатом — низкое солнце красиво подсвечивало дымы пожаров и висящую до сих пор в воздухе пыль. Небо выглядело отличным фоном для зрелищного высокобюджетного голливудского апокалипсиса.

За бортом хрюкнуло, зашипело, и неестественный голос сказал: «…манию жителей! Штаб гражданск…» Зашипело и смолкло.

— О, объявляют что-то! — вскинулся Сеня.

Петр притормозил и открыл окно, однако система оповещения только всхрапнула, хрюкнула пару раз и заткнулась.

— Слушай, а радио у тебя работает? — осенило меня. — Должны же дублировать по ФМ…

Петр включил магнитолу и уже на третьем канале поймал вполне разборчивое:

— …покинуть город! Оставайтесь дома, помогайте соседям, создайте запасы воды! Карантинные службы имеют приказ стрелять без предупреждения! Организуйте домовые комитеты, пресекайте беспорядки, ожидайте команды врачей и спасателей! Мародерство будет наказываться по всей строгости военного положения!…

— Карантинные, блядь, команды, в жопу их через гланды проебись мелким пропиздом… — злобно прокомментировал Петр. — Вот как эти мудацкие пиздопляски теперь называются!

— Это «команды врачей и спасателей» с «крокодилов» ракетами по проспекту хуячат? — поддержал его Сеня. — Ну усраться теперь…

Радио зашипело, передача прервалась, но через некоторое время возобновилась, постоянно прерываемое помехами:

— …Использованное террористами биологическое оружие… …необходимые карантинные меры… …понимание. Ситуация под контролем…

Валить-валить-валить отсюда! Оставленный на произвол судьбы город быстро становится очень некомфортным местом для жизни даже без «аффекторов», а уж с ними…

Дверь подъезда неожиданно оказалась заперта. Я удивился — кодовый замок-то на ней давно стоял, но вечно был сломан, скидываться на его ремонт жители не хотели, так что так и жили — нараспашку летом и накидывая на кривой гвоздь спертую откуда-то пружину зимой. Я несколько раз сильно пнул оббитое жестью деревянное полотно.

— Кто там ломится? — послышалась недовольное сверху. Из окошка над подъездным козырьком торчала физиономия все того же соседа с третьего этажа. Фингалы его налились красивой лиловой побежалостью, нос распух в крупную сливу, губы пельменями…

— Ну и какого хуя? — поинтересовался я у него.

— А, это ты… — огорченно сказал сосед. — А я думал тебя уже…

Не договорив, он исчез из окна и вскоре дверь открылась.

— Проходи, — сказал он, стараясь на меня не смотреть. — Извини, что утром так… Не знаю, нашло что-то. А тебя тут искали…

— Я в курсе, — коротко ответил я и придержал дверь. — Сеня, бери женщин и веди наверх.

— Давайте быстрей, — поторопил Сеня рыжую, которая все это время демонстрировала чудеса невозмутимости, и галантно подал руку заплаканной девице. Та руку отвергла и вылезла гордо и самостоятельно, хотя и несколько неизящно, по причине высокой машины и небольшого роста.

Сосед было дернулся протестовать, но, увидев свисающую с плеча рыжей винтовку, сразу передумал. Только пробурчал что-то на тему, что «дом не резиновый», но настолько себе под нос, что я решил проигнорировать.

Петр вылез из машины и пошел за ними, но я остановил его жестом.

— А ты куда?

— Возьми меня с собой, Македонец! — умоляюще сказал он. — Здесь же пиздец полный!

— А нахрен ты нам сдался? — откровенно спросил я. — Какой нам с тебя прок? Ты же всех продал, и нас продашь при первой оказии.

— И куда мне теперь? — тихо и растерянно спросил он.

— Да куда хочешь. Автоматы в багажнике забирай, нам они не нужны. Пользоваться, небось, умеешь, не пропадешь.

— Но…

— Все, прощай.

Я закрыл дверь подъезда у него перед носом, задвинул наспех приколоченную к ней здоровенную щеколду и поднялся в квартиру.

— Извините дамы, — расшаркивался там Сеня, — чаю не предлагаю, потому что нет нихрена, все уже на базе. Там и попьем. А теперь приглашаю всех в сортир!

— Я не хочу, спасибо, — удивленно ответила девица.

— А придется… — продолжал веселиться этот шутник.

— Сеня, перестань… Как это у вас называется? Троллить ребенка перестань.

— Я не ребенок! — тут же откликнулась девочка. Какие они предсказуемые…

— Ладно, ладно! — угомонился Сеня. — У нас там кросс-локус… ну, точка перехода то есть. Сейчас мы отряхнем прах этого мира с наших ног!

Эх, молодость, молодость… Одна баба на всю башку отмороженная и слишком для него взрослая, другая — вообще несчастный ребёнок, но, при виде двух самок, хвост распускается как бы сам собой. Не может Сеня не повыпендриваться.

Я оглядел квартиру, в которой после утреннего обыска все было вывернуто наизнанку и выпотрошено на пол — нет, вроде ничего больше отсюда не нужно. Убирать тем более глупо — больше мы сюда не вернемся. Прислушался к себе — нет ли ностальгических чувств? Ничего не обнаружил. Устал, зол, жрать хочется… Никто мне тут не дорог, никого не жалко. Нехороший я человек, недобрый.

Зашли в туалет — девица затравленно озиралась, то ли ожидая, что мы ее сейчас группово изнасилуем в душе, то ли еще чего себе дурацкого надумав, но зашла безропотно. Рыжая продолжала действовать с невозмутимым лицом индейского вождя, но к самой идее перехода относилась, кажется, положительно. Я выключил свет, Сеня закрыл дверь и засопел, сосредотачиваясь. Минута, две…

Сеня распахнул дверь — за ней был все тот же коридор моей старой хрущевки.

— Не работает, — констатировал он очевидное.

— В смысле? Перегруз?

— Нет. Такое ощущение, что я тут и не ходил никогда. Ну, или вообще — ходить некуда. Как в стену уперся.

— Может на той стороне проблема? — ляпнул я первое, что пришло в голову. — Пришли толпой единороги, повалили сортир…

Сеня задумался.

— Не похоже… — с сожалением сказал он. — Я как будто чувствую, что конечный пункт на месте, но что-то не пускает.

— Может тебе еще раз попробовать одному, без балласта? Если не на базу, то хоть куда-нибудь…

— Да, пожалуй… — ответил он неуверенно. Зашел в сортир и закрылся.

— Нет прохода? — впервые за долгое время открыла рот Лена. Я аж вздрогнул — привык, что она все время молчит.

— Какой-то сбой, — пояснил я.

— Не сбой. Изоляция, — ответила она так же спокойно. — Срез блокирован.

— И когда разблокируется?

— Никогда. Коллапс.

Отличная перспектива, чего уж там.

— Теперь все умрут, да? — звенящим от трагизма голосом произнесла девица.

— Все когда-нибудь умрут, — пожал я плечами рассеянно, прокручивая в голове варианты. Если не выходит пока — будем считать, что «пока», — свалить из среза, надо валить из города и срочно. На каком расстоянии от окраин они там стену строили?

— Это все из-за меня, все! — зарыдала она снова.

— Умыться бы тебе… — посмотрел я на потеки туши на ее лице. — Ах, да, там же Сеня…

— Я всё, — сказал Сеня, выходя. — Но вы туда не спешите, я там посрал. Чего зря сидеть? Все равно глухо, как в танке. Походу, что-то сломалось. То ли у меня в башке, то ли в Мироздании.

— Тут вот говорят, — кивнул я на Лену, — что срез блокирован, хотя я ума не дам, как это может быть, и что с этим делать…

— А, так это не во мне проблема? — с облегчением вздохнул Сеня. — Это хорошо…

— Это во мне проблема… — всхлипнула распухшим носом девица.

— Да-да, мы уже поняли. Умойся сходи, воплощение Мирового Зла.

— Там насрано, — сказал ей вслед Сеня, но она проигнорировала.

— В голове у нее насрано… — проворчал я тихо. С подростками всегда сложно.

— И воды нет, — добавил Сеня.

Так, уже и воду отключили. Ну, или трубы от толчка полопались. Вряд ли кто-то сейчас побежит их чинить. Валить надо из города, срочно.

— Эй, как там тебя… Ира? Иди, из баклажки солью над тазиком…

Макияж у девицы оказался на удивление стойким, но, все же, пожертвовав последним относительно чистым полотенцем, его удалось смыть. Ну, почти. Некоторый намек на помесь панды с Пьеро в тенях остался, но это ей даже каким-то странным образом шло к пронзительно синим глазам. Главное — манипуляции перед зеркалом отвлекли ее от вселенской скорби.

— У меня есть инструмент… — неожиданно сказала рыжая.

— «Для как»? — не удержался и съязвил я.

— Инструмент. Оборудование. Девайс. Гаджет. Устройство. Средство покинуть заблокированный срез.

— И что же ты молчала? — вскинулся Сеня. — Давай, включай!

— Он не здесь, надо ехать. Забрать, — невозмутимо ответила она.

— Секунду! — сказал я и выскочил в подъезд. С трудом открыл присохшее окно на площадке и выглянул вниз. Перед подъездом все так же стоял «Патриот», на его капоте сидел унылый Петр, перед ним в свете переноски были разложены детали разобранных автоматов.

— Ты что там делаешь? — удивился я.

— Пытаюсь понять, из какой сраным вантузом ебаной жопы они достали такие ушатанные «калаши». Хуем они их чистили что ли? — сказал он грустно. — Из трех один еле собрал, да и тот…

— Небось из учебки, пособие для новобранцев, — предположил я. — Хорошо хоть нехолощеные…

— Наверное… А вы чего еще здесь?

— Концепция изменилась, — ответил я уклончиво. — И у тебя появился шанс.

— Серьезно? — обрадовался Петр. — Вы заберете меня отсюда?

— Если будешь себя хорошо вести!

— Буду! Говно вопрос! Что угодно, шеф!

— Заводи, сейчас спустимся.

— Где твое оборудование? — спросил я у Лены, вернувшись в квартиру. — В городе, я надеюсь?

Она назвала адрес, который мне ничего не сказал — я не большой знаток локальной географии, — но Сеня закивал понимающе:

— Это почти в центре, ближе к северу. По прямой километров пять, но на машине приходится объезжать через виадук.

— Тогда погнали, машина подана, — поторопил их я.

Ночной город был пуст, фонари не горели, машины не ездили, но по переулкам тот тут, то там шныряли какие-то робкие тени. Тени передвигались с коробками в руках и от света фар разбегались по кустам, как тараканы.

— Начали потихоньку магазины зачищать? — спросил Сеня, вглядываясь в темноту. — Долго тянули…

— В темноте не так ссыкотно, — пояснил Петр. — Кстати, как у нас насчет пожрать?

— Никак, — мрачно ответил я. — Мы тут задерживаться не планировали…

— Тогда может и нам?.. Ну, слегка подержать за теплое вымя розничный бизнес?

— Давай доедем для начала, — не ответил я ни «да», ни «нет». Черт его знает, что там у рыжей за «оборудование», если оно сходу не заработает, придется как-то решать текущие проблемы за чужой счет. Своего-то нет.

Первая серьезная проблема оказалась на виадуке. Четырехполосный автомобильный мост над железкой был частично обрушен, а частично забит сгоревшей военной техникой.

— Вот по кому вертолеты отработали… — сказал Петр, заворожённо уставившись на груду горелого металла. — Лютый пиздец тут творился…

Судя по направлению, колонна шла на выезд из города. Судя по остаткам техники… Грузовики, из под сгоревших тентов которых торчали остовы аппаратных шкафов, знакомый «Тигр»… Это не сюда ли грузили оборудование? Интересно, «енерал» тут остался или с тем штатским улетел? Кто-то очень серьезно подошел к карантинным мероприятиям…

— Пиздуем в объезд, — сказал Петр, — пока и по нам не въебали. Торчим тут, как залупа с фонариком.

Он решительно свернул в какие-то переулки, и я через пару минут полностью перестал понимать, где мы едем. Стройка-помойка-частный сектор-рельсы-рельсы-рельсы… Машина, сильно раскачиваясь, переваливалась через железнодорожные колеи — скорее всего, это подъездные пути к вокзалу. Тогда то, что догорает справа — сам вокзал… И поезда на его платформах. Кто-то не успел уехать? Весело тут, ничего не скажешь.

Наконец мы закончили блуждать по темным улицам, и Петр объявил:

— Вот, этот двор должен быть, а где дом?

Причудливая карта сейсмических разрушений города оказалась выборочно неласкова к этому кварталу — часть домов осталась целехонька, даже стекла на месте. Но рядом с ними протянулась полоса руин, где из земли торчали огрызки стен, заполненные строительным мусором. И посредине этого апокалипсиса кучей битого кирпича обозначено место, где когда-то стоял искомый дом.

— Это он? — спросил я рыжую в смутной надежде, что Петр привез нас куда-то не туда.

— Да, — просто сказала она и вылезла из машины.

Направившись к руинам, она встала напротив чудом уцелевшей подъездной двери.

— Здесь. В подвале, — она показала рукой.

Неподалеку горел костер, у которого на обломках пыльной мебели сидели, по всей видимости, уцелевшие жители. Разбирать завалы явно никто не планировал.

— Каких-то сто тонн битого кирпича — и мы у цели… — задумчиво сказал подошедший Петр.

— Да там, небось, все в лепешку раздавило… — махнул рукой Сеня.

— Нет. Не раздавило — ответила ему Лена.

— Я же говорю — это все из-за меня, — вставила свою унылую тему и девица. — Пока я с вами, ничего у вас не выйдет…

— Все высказались? — спросил я раздраженно. Денек выдался, мягко говоря, утомительным.

Никто не ответил, и я скомандовал:

— Грузимся в машину и поехали отсюда. До утра в любом случае ничего умного не сообразим, надо выспаться.

— Куда едем? — тоном профессионального «бомбилы» спросил Петр.

— На вашу базу, в промзону — решил я после секундного колебания.

Я видел там воду в бутылях для кулера и всякие сухие продукты в шкафах, да и место само по себе достаточно уединенное. Отдохнем, а там будем думать дальше.

Доехали, как ни странно, без приключений — в промзоне мародерам делать особо нечего, и, хотя я периодически высовывался в окно, прислушиваясь, не рокочет ли над городом винт «ночного охотника»20, но все было тихо и спокойно. Электричество так и не появилось, но в пристройке к гаражу оказался небольшой бензиновый генератор с автостартом, так что даже холодильник не растаял. А главное — вода подавалась собственным насосом и в крохотной душевой на стене висел электрический водогрей. Право на приоритетный расход горячей воды отдали женщинам — и первой в душ убежала девица.

Телевидение не работало, интернета и сотовой связи не было, но Сеня нашел старый советский приемник и отловил на средних волнах новости. Про наш город не было, что характерно, ни слова, но все остальное слушалось как радиопостановка в жанре черной фантастики. Я никогда не следил за тем, что сейчас принято называть «международной политикой», считая, что Гондурас должен беспокоить только тех, кто может его почесать. Поэтому, боюсь, большая часть подробностей была для меня вне контекста, но даже то, что я понял, вызывало оторопь.

Израиль врезал ядерным оружием по Ирану, с целью… я не понял чего. Кажется, просто так, давно ж хотелось. В ответ какие-то вроде бы террористы взорвали в Израиле что-то настолько поганое, что оттуда уже полдня нет вестей. В арабском мире началась резня и ликование, кто-то кого-то спешно душил, пока все отвлеклись, но до них внезапно не стало никому дела. Российский контингент в Сирии срочно грузился на корабли, самолеты дернули на родину своим ходом.

США увлеченно долбали крохотную Северную Корею, с недобрым прищуром поглядывая на соседний Китай. Ко всеобщему удивлению, корейцы оказались крепким орешком — моментально убрали армию в подземные горные укрепрайоны, откуда начали пулять ракетами во всех, до кого они хотя бы теоретически могли долететь. Больше всего досталось, понятно дело, Южной Корее — на их небольшой территории рвануло то ли два, то ли три ядерных боеприпаса, но внезапно прилетело и авианосной группировке США. Чего там и как утопло — мнения расходились, но, вроде бы, целый авианосец «Рональд Рейган» накрыло боеголовкой. Запущенные американцами «Томагавки» чего-то у Кима разнесли, но, судя по всему, пострадало, в основном, мирное население, да и то по большей части тренированно смылось в убежища. Были отмечены пуски в сторону Японии, но, во-первых, непонятно чьи, во-вторых, непонятно с какими последствиями — японцев накрыло таким цунами, что на этом фоне любая антропогенная атака просто потерялась.

В сторону Китая корейцы демонстративно даже не пукнули, так что там обошлись всеобщей мобилизацией, военным положением и развёртыванием всего, что развертывалось, под призывы к США прекратить это безобразие и очень серьёзным предупреждением насчет приближения их армад к китайским берегам. Произошли какие-то воздушные инциденты, кто-то кого-то сбил, но АУГ они из своих вод выдавили, чудом не доведя ситуацию до морского боя.

В США произошла серия мощных землетрясений. Ну, то есть, они, похоже, много где произошли — но только от США осталось достаточно, чтобы сообщить миру об этом. Американцы обвинили Россию в использовании тектонического оружия против гражданского населения, русские недоуменно переглянулись: «А что, у нас такое есть?» Но весь «цивилизованный мир» (то есть, в основном, Англия), привыкший обвинять русских во всех неприятностях, даже не усомнился и призвал НАТО немедленно отомстить. Американцы, занятые Кореей, сказали: «Да-да, сейчас, мы скоро, начинайте без нас!» — и отправили несколько эсминцев в Черное море, куда их попыталась не пустить через Босфор Турция, в которой прошла череда терактов. На этом фоне туркам нафиг не вперлась еще и эта войнушка под боком. Что там дальше происходило не очень понятно — то ли эсминцы прорвались через Босфор и их утопили русские, вмазав «Бастионами»21 из Крыма, то ли не прорвались и куда-то потом сами делись.

Поляки, расслышав в происходящем долгожданную команду «фас» ломанулись на Калининград, откуда получили такую ответку, что никто даже не мог точно сказать, что именно с ними стало, и, внезапно, на Украину, где без малейшего сопротивления отжали «исконно польские земли». Где эти земли заканчиваются, поляки на конец дня еще не определились, но продолжали на всякий случай двигаться в сторону Киева.

Киев попытался под шумок порешать свои проблемы с отделившимися территориями, но с другой стороны тоже решили, что стесняться больше незачем, и далее ситуация покрыта мраком, потому что вечеру всем стало не до Украины и что там творится в ночи — знает один гоголевский чорт.

Прибалтика билась в истерике, что ее сейчас завоюют, но, как она не убивалась, а желающих все равно не нашлось. ЕС внезапно обнаружил на своей территории пандемию какой-то необычайно вирулентной и очень летальной африканской болезни, отчего буквально за полдня ушел в полный разнос — Германия моментально отгородилась хорошо вооруженными карантинными кордонами, массово выпихивая за них всех арабских беженцев. Население, считавшее их разносчиками заразы, нетолерантно аплодировало и записывалось в национальное ополчение. «Хорст Вессель» еще не звучал, но и ночь только начиналась.

Румыны закрыли границы и сказали, что встретят любых беженцев пулеметами, заодно заявив о своем протекторате над Молдавией и Галицией. Правда, никаких войск никуда не ввели — то ли не успели, то ли решили, что и так сойдет.

Французы хотели последовать примеру немцев, но не осилили — беженцы отказались выдворяться, устроив им натуральный всефранцузский погром. К вечеру связь с французским правительством была потеряна и там, кажется, воцарился хаос.

Швейцарцы, сказав «а мы вас предупреждали!» заперлись в своих горах и сидели там молча. Что творится во всяких Испаниях, Италиях и Грециях всем вообще было насрать — про них в новостях ничего не сказали. Так же не было вестей из Южной Америки и Австралии — то ли связь пропала, то ли всем похуй.

Были и хорошие новости — ни одна МБР пока не стартовала. Но у меня сложилось мрачное ощущение, что это вопрос ближайших дней, если не часов.

— Вот это замес! — растерянно выразил наше общее мнение Сеня, когда новостной блок закончился. Он длился почти час — успела заново нагреться в бойлере горячая вода, полностью вылитая на себя девицей, потом быстро приняла душ Лена, которую, кажется, новости не заинтересовали. Пришла очередь мужской части, но мы никак не могли разойтись, переживая услышанное.

— Нет, вы как хотите, а надо срочно въебать грамм по сто — решительно сказал наконец Петр. — Тут есть заначка…

Он достал из шкафа какой-то коньяк. Я решил, что почему бы и нет. Сеня отказался, но он вообще не пьет. Лена отказываться не стала, но понюхала стакан с недоумением и поставила обратно на стол. Девице по малолетству не предложили, но она храбро схватила стакан Лены и решительно вылила его в себя, убежав затем с выпученными глазами в сортир.

После этого уже ничего не оставалось, как просто лечь спать. Это был действительно длинный день…

Зеленый

— Помочь тебе могут только в Коммуне. Мы ведь тоже «люди без города»… И вот еще один момент…

Рыжая как будто спохватилась, вспомнив что-то.

— Марина, когда пришла в себя, сообщила, что видела у тебя кое-какое наше оборудование…

— У меня тут много всякого хлама валяется, — не стал я спорить, но здорово напрягся. Мне нравятся рыжие, и конкретно эта весьма симпатичная, но доверием я к ней не проникся.

Вообще, эта компания из Коммуны — как их называть-то? Коммунисты? Коммунары? Коммунальцы? — произвела на меня довольно противоречивое впечатление. Явившись на мою территорию без приглашения, они сразу начали качать права, требовать себе Андрея, и намекать на «Раскоряку». Нет, может они и на светлой стороне силы, но мне это как-то по большому счету пофиг. Мне жену спасать надо.

Артем, мне кажется, ничего в этой троице не решает, вояка сильно себе на уме, а уж рыжая барышня… Или не барышня? Мне никак не удавалось понять ее возраст, даже приблизительно. То улыбнется, голову повернет — очарование юности! То вдруг хочется закричать: «Жги старую ведьму!» На месте этого Артема я бы на всякий случай держал осиновый кол под кроватью.

— Так вот, об оборудовании… — снова начала рыжая, увидев, что я отвлекся.

— Э… — протянул я, пытаясь припомнить, как она представилась. Я еще находился, мягко говоря, в расстроенных чувствах, и не вполне осознавал случившееся. Не каждый день, знаете ли, весь твой мир летит в жопу.

— Ольга, — напомнила женщина. — А вас как звать? Мы, кажется, так и не представились…

— Зовите меня… да хоть Зеленым, — моя информационная паранойя была при мне.

— Кличка? — удивилась рыжая.

— Скорее, позывной. Так вот, Ольга… Давайте определимся. Лично я ничего у вас не брал, ничем не одалживался, вижу вас в первый раз и не считаю себя обязанными каким-либо образом вам помогать, в том числе отдавать вам что-то, что я привык считать своим — будь то предметы или люди.

— Даже так? — женщина смотрела на меня как дворовый хулиган на пионера. Кажется, моя позиция ее скорее забавляла. Прислушивающийся к нашему разговору Ингвар показал мне из-за ее спины большой палец.

— Именно так. Я устал, у меня был самый хуевый день в моей жизни, и у меня нет сил разводить политесы и прочие муде по воде. Давайте все скажем друг другу прямо, — я совершенно не лукавил, я действительно чувствовал себя так, как будто разгрузил вагон с говном. Первый, в бесконечном составе предназначенных к разгрузке.

— Хорошо, уважаемый… э… Зеленый, ценю вашу прямоту, — ловко поймала мой тон Ольга. Ей бы в тренеры по НЛП податься, неплохо бы заработала. — У вас в подвале есть одно любопытно помещение, и там, на казенной вешалке с инвентарным номером висит казенный же защитный костюм. Он нам очень нужен. На возвращении вешалки я, впрочем, не настаиваю…

Когда в нашем «каминном зале» собрались все заинтересованные лица — отсутствовала только жена Йози, Криспи и дети, — он перестал казаться таким уж большим. Так что наш разговор ни в малейшей степени не был приватным — мы с Ольгой моментально оказались в фокусе общего внимания. Трое на трое — я, Ингвар и Йози против троих пришельцев. Андрей входил в пакет спорного имущества и права голоса не имел.

Мне хотелось выпить, потом выспаться, потом понять, как со всем эти жить дальше, и только тогда заниматься переговорами. Но рыжая была полна решимости меня додавить, а на помощь мне что-то никто не спешил.

— Да, такой предмет интерьера имеется, — не стал я спорить. — Я про вешалку. Возможно, на ней даже что-то висит. Тем не менее, я не чувствую ни малейшего желания отдавать вам даже вешалку, а уж тем более костюм.

— Зачем он вам? — ненатурально удивилась Ольга. — Источника энергии у вас нет, без него он годится только для маскарада… Или?..

Она внимательно следила за моей реакцией, а я и в лучшей форме не бог весть какой интриган. В покер играть мне лучше не садиться. Сейчас же, когда я был полностью выбит из колеи, меня мог обвести вокруг пальца даже младенец.

— Значит, все-таки есть… — удовлетворенно кивнула Ольга. — Ну что же, я всегда говорила, что торговля акками когда-нибудь выйдет нам боком. И, тем не менее — зачем он вам? Это достаточно специфическое оборудование, требующее определённых навыков от оператора, а главное — совершенно не нужное в обычной жизни. Вы, уважаемый Зеленый, действительно хотите стать ключевым игроком в той игре, которая сейчас разворачивается в Мультиверсуме? Вы, уж простите покорно, ничуть не похожи на авантюриста с амбициями, как наш старый приятель Андираос…

— Кто бы говорил про амбиции! — отозвался Андрей откуда-то сзади. Его судьба по-прежнему оставалась под вопросом, но он, похоже, ничуть не стремился ее облегчить. — Не отдавай им ничего, Зеленый! Насрать им на тебя и твою жену. Заберут и забудут. Эта рыжая — первостатейная су…

Сзади послушался смачный звук увесистого пиздюля. Я обернулся — Артема уже оттаскивали от слетевшего со стула Андрея. Надо же, такой с виду приличный человек, лицо доброе, на учителя похож, а вот так сразу — и с правой в табло. До чего людей жизнь доводит… Впрочем, я согласен сразу с обоими — и что рыжая тот еще цветочек, и что Андрею в табло зарядить стоило. Я сам давно примериваюсь.

— Видите ли, Ольга, — сказал я устало, когда все успокоились и расселись по местам, — я очень надеюсь, что этот костюм поможет мне добраться до жены. Я даже не буду вас спрашивать, возможно ли это, потому что ваш ответ не имеет значения. Если вы скажете «да» — то это ничего не изменит, а если «нет» — я вам не поверю. Я в любом случае собираюсь попробовать, и лучше бы вам не пытаться мне помешать.

— Вы настолько уверены в себе? — не унималась барышня. — Вы осознаете последствия?

— Давайте вы не будете мне угрожать? — поморщился я. — Это непродуктивно. Я очень мирный человек. Как вы правильно заметили — не авантюрист и без амбиций. Но если вы выйдете из башни, пройдете к берегу и посмотрите налево, то на пригорке увидите несколько свежих холмиков. У меня в последнее время очень нервная жизнь, и мозоли от лопаты еще не зажили.

— Теперь вы мне угрожаете? — удивилась Ольга. — Вы хорошо все взвесили?

Я подумал, что если она хотя бы намекнет на то, что «у тебя же ребенок, с ним может что-нибудь случиться» — то все выжившие побегут умываться от ее мозгов. Да, у меня уже всерьез ехала крыша и я очень, очень, просто смертельно устал. И пистолет у меня уже лежал в кармане жилетки. В упор-то не промахнусь, поди. И будь что будет. А если мне не повезет, то хрен они чего получат — я закрыл дверь в то помещение и ключ спрятал.

— Оль, ты не права, — мягко остановил ее спутник.

— Да идите вы все… — она неожиданно резко оборвала разговор, встала и пошла к столу, где Йози как раз расставлял разнокалиберные дачные чашки для чаепития.

— У нас тоже был не лучший день, простите ее, — сказал он примирительно. — Я Артем, мультиверс-оператор нашей группы.

— Это нечто вроде проводника? — спросил я без особого интереса.

— Ну… — он замялся, — можно сказать и так. Хотя принцип немного другой. Я вряд ли открою ваш проход, а вы, скорее всего, не сможете воспользоваться репер-резонансом. Я думаю, мы сможем договориться.

— О чем нам договариваться? — безнадежно спросил я. Голова трещала и перед глазами слегка плыло — адреналин перегорел и стрессы сегодняшнего дня брали свое. — Вы хотите забрать то, что я не хочу отдавать. Почва для переговоров так себе…

— Вы, уважаемый… Зеленый, да?

— Хорошо, что не Синий… — хмыкнул сзади второй спутник барышни, и мой собеседник поморщился.

— Так вот, — продолжил он, — насколько я понял, вам нужен не костюм. Вам нужно спасти жену. Я прав?

— Да, — коротко ответил я.

— То есть, в обмен на ее спасение, вы готовы его отдать?

— Безусловно. Но никаких «сначала костюм», даже не начинайте.

— Твою мать, Зеленый! — закричал задвинутый в угол Андрей. — Ты соображаешь, что отдаешь? Хотя бы выслушай меня сначала! Все бабы всех срезов того не стоят!

— Ты вроде уже получил сегодня по рылу? — удивился я.

— Насрать! Гони этих коммуниздов нахуй, отдай мне костюм, и я тебе притащу жену — хочешь эту, хочешь любую другую, на выбор. Ты знаешь, я держу слово!

— Ингвар, пусть он заткнется, — сказал я мрачно. Вставать и идти бить ему лицо сил не было.

— К нам в открытое окошко,

Залетела мандовошка.

По ебалу тут немножко,

Щас отхватит эта крошка… — неласково продекламировал бывший пират, глядя на Андрея.

— Молчу-молчу, — сказал тот и заткнулся. Видимо, Ингвар уже успел продемонстрировать ему свою серьезность.

— Давайте я расскажу, как я это вижу? — предложил Артем.

— Валяйте, — согласился я без особого энтузиазма.

— Костюм вам нужен, чтобы проникнуть в закрытый срез. Пользоваться им, я полагаю, вы не умеете. Просто потому что никто этого толком не умеет. Возможно — подчеркну, — возможно, вам удастся его освоить методом тыка. Но это может занять неизвестное количество времени или вообще закончиться плохо — оборудование экспериментальное, насколько оно стабильно в работе — неизвестно. Провалитесь неизвестно куда, застрянете — и кто спасет вашу жену?

— Не надо давить на эмоции, — отозвался я вяло. — Я пока не слышал ваших предложений.

— А что, если срез заблокирован только от вашего способа перемещения? Может быть, в закрытый срез нельзя попасть только через кросс-локусы? Оль, может быть такое?

— Без понятия, — ответила рыжая, не оборачиваясь. В руке у нее была чашка чая и печенье. — Никто, разумеется, не пробовал.

— Почему? — спросил я автоматически.

Она обернулась и окинула меня презрительным взглядом:

— Потому, что если мы можем в него попасть, то как мы узнаем, что он закрытый? А если не можем — то как мы узнаем, что он есть?

— Ну да, логично, — ответил ей Артем.

— Так что, если мы доставим вас туда, поможем найти жену и выбраться, — обратился он уже ко мне, — вы отдадите нам костюм? Ведь остальные его возможности вас не интересуют?

— И Андираос в эту сделку входит! — жестко добавила Ольга. — Он наш!

— Какого хуя! — начал было Андрей, но Ингвар пнул его по щиколотке и он, зашипев от боли, замолчал.

— Черт с ним, — сказал я, подумав. Мне не особо хотелось его отдавать, но выход из среза у меня теперь есть, а дальше как-нибудь сами разберемся. Я слишком устал. Пусть вернут мне жену и проваливают в свои бездны.

Ингвар посмотрел на меня с большим неодобрением, но ничего не сказал. Вот ведь жопа какая! Я ведь по сравнению с ним не переговорщик, а чебурашка плюшевый. Какого хуя вообще все свалили на меня? Я вам тут что, главный? Я огляделся — все смотрели на меня. Как на главного. Вот блядь. А я так устал…

— Как скоро мы можем проверить ваш метод? — спросил я.

— Зависит от… А впрочем… — Артем достал из кожаной офицерской планшетки какое-то плоское устройство и плотно взялся за него обоими руками. — Оль, какой код репера?

Рыжая покосилась на своего кавалера, как мне показалось, с неодобрением, но все же нехотя ответила:

— «А-один», несложно ж догадаться.

— Желтый? — с удивлением спросил тот.

— Там не все нам рады, — пожала плечами она.

Артем повозил руками по устройству и через некоторое время сказал:

— Через два зеленых, один, правда, транзитный…

— И что это должно значить, черт побери? — голова болела все сильнее.

— Нужно будет пройти пару срезов, чтобы добраться. Проблем не ожидается, но время займет. Может пару часов, может побольше…

— Тогда мне надо отдохнуть, а то я сейчас сдохну. Да и время уже позднее… Йози, пойдем, попросишь Катерину как-то расположить гостей на ночлег.

Мы вышли во двор и я, схватив его за плечо, тихо прошептал:

— Ни слова никому про то, что на Раскоряке тоже стоит защита. И вообще — отгони ее куда-нибудь с глаз долой. Понял?

Йози кивнул, и мы пошли к берегу, где Катерина уже сгоняла детей мыться и спать — за разговорами уже стало темнеть. Машка радостно побежала мне навстречу и стала рассказывать, какой хороший у нас котик, как он везде залез и все обнюхал, как она насыпала корм ему в мисочку, и он им смешно хрустел.

— Папа, а ты знаешь, что котиков нельзя гладить, когда они кушают?

— Знаю, милая. Даже меня лучше не трогать, когда я кушаю…

Я внезапно вспомнил, что не жрал с утра. Неудивительно, что голова разболелась. Взял Мелкую на руки и понес в башню — купать, кормить и спать. От нее приятно пахло морем, солнцем и карамелькой.

Когда начал укладывать, Машка загрустила:

— Мама завтра вернется?

— Не знаю, моя хорошая, может и не завтра. Но вернется обязательно.

— Я хочу к маме… — и губки надула, и первые слезинки уже блестят в больших небесно-голубых — маминых — глазах.

— Я тоже, милая, я тоже…

Уснули в обнимку, и, хотя Мелкая во сне зверски пинается, мне было все равно. Наконец-то этот день закончился. Самый поганый день в моей жизни.