Люцифер и семеро козлов

Глава 18

Сеня пришел в себя, но не мог открыть глаза. Голова страшно гудела — по всей видимости, он сильно ударился, когда упал, провалившись в подполье.

«Где я? — подумал Сеня — Почему я двигаюсь вперёд, хотя не могу пошевелить ногами? А Стикс?… Чёрт бы его побрал! Блин… Ещё портрет этот…»

Разделив печальную участь Варвары, которой по легенде оторвали нос за чрезмерное любопытство, он с трудом открыл глаза и увидел свои руки, привязанными к деревянной жердине. Тусклые факелы, отбрасывавшие тени на стенах, были совсем близко — Сеня почти чувствовал пламя руками и лицом, которое вдруг зачесалось. Потершись носом о ворот куртки, он попытался осмотреться по сторонам. Да уж, сложно судить о происходящем вокруг, когда спереди видно только собственные ноги, привязанные так же, как и руки к деревянной палке.

— О, человечишко глаза продрал! — раздался голос сзади.

— Живой значит? — другой голос раздался спереди.

— Значит, — ответил первый, — но это дело поправимое!

— Эй! — крикнул Сеня, почувствовав себя добычей на вертеле. — А ну развяжите меня! Вы вообще кто такие?!

Тут у лица возмущенного пленника появилась волосатая рука, сжимавшая оранжевую тряпку, которая через мгновение оказалась во рту, из которого раздавались протесты, старые добрые матюги и проклятия, адресованные Стиксу.

— Помолчи пока, — сказал тот, кто нёс палку с «добычей» сзади. — Сейчас доставим тебя старшому, пусть сам с тобой разбирается…

— Эй, ты там про кота не забыл? — спросил напарник, несший палку спереди.

— Да здесь, он, здесь… Куда я его забуду-то?!

«Так, значит, наш многоуважаемый сучий потрах тоже здесь! — Сеня мысленно выругался, вспомнив про беса, который гонялся за крысами на втором этаже — Интересно, какого чёрта он не превратился в Годзиллу и не сожрал этих двоих? Кстати, кто они такие? Хоть бы посмотреть на их рожи…»

Он попытался наклонить голову назад, потом приподнял, наклонив вправо, однако так и не смог разглядеть носильщиков. Беса, который должен был быть где-то здесь, тоже увидеть не удалось. Хотя посмотреть в бесстыжие глаза любителя погулять в обнимочку с зелёным змием Сене очень хотелось. Честно говоря, ему не столько хотелось посмотреть, сколько плюнуть в залитые жёлтые бельма.

Раздалось жалобное мяуканье, за которым последовал басовитый смех. Кто его знает, за что там Стиксу досталось на орехи! Сеня ещё раз помянул беса «добрым» словом и начал раскачиваться из стороны в сторону. Двое из ларца были удивлены прытью пойманной добычи, удивлены настолько, что даже уронили её, выпустив деревянную жердину из рук.

Сеня упал на землю, больно ударился головой и получил увесистой деревяшкой по лбу! Взвыв от боли, он закрыл глаза, а когда открыл, увидел тех, кто посмел его связать и тащить к какому-то там старшому — это были двое мускулистых карликов, смотревших на свою добычу огромными зелёными глазами размером с пятирублёвую монету. На голове у одного из них был смятый колпак оранжевого цвета. По всей видимости, головной убор его напарника торчал у Сени во рту вместо кляпа. На поясе у карликов висели ржавые ножи и топоры. Одного взгляда на прожженные морды лилипутов было достаточно, чтобы понять, что те без колебания пустят оружие в ход, если придется.

— Ты это, прекращай! — сказал карлик, поправляя съехавший колпак. — А не то мы тебя вырубим и всего делов! Понял?!

Отказав себе в сомнительном удовольствии искусить судьбу и получить по морде, Сеня кивнул пару раз. Его впечатлила не столько перспектива снова удариться головой, сколько длинные острые зубы, блеснувшие в тусклом свете факелов. Если б карлик захотел, то в два счета отгрыз бы кивавшую голову.

— То то же! — сказал другой. — А то смотри, застрянет мой колпак у тебя в глотке — что будешь делать? Правильно, скопытишься и всё! Ха-ха-ха!

Карлики громко засмеялись. Пока они поднимали палку с привязанной добычей и поудобнее ставили на плечах, Сеня успел краем глаза увидел клетку, в которой сидел кот. Стикс, заметив взгляд товарища по несчастью, развёл лапами в стороны, словно руками, мол, не судите строго, люди добрые.

Лилипуты снова понесли свою добычу к старшому. Топавший впереди что-то неразборчиво напевал, второй карлик молча тащил на плече деревянный жердь, а в руке держал за кольцо железную клетку с мяукавшим бесом. Сеня больше не пытался геройствовать, тем более, в излишнем героизме изначально отсутствовал всякий смысл из-за связанных рук и ног.

Коридор, освещённый тусклыми факелами, закончился широкой каменной лестницей, ведущей в огромный зал. На самом деле Сене показалось — никакой это был не ни зал, а самый настоящий город! Когда лилипуты прошли с пару десятков ступеней, он и сам увидел домики, построенные из хлама: почерневших досок, фанеры, листов шифера, неведомых железяк и всякого-разного мусора, очевидно, найденного на поверхности. Почти во всех окнах вместо стекла была натянута полупрозрачная плёнка.

Жители подземного города сновали взад-вперёд, занимаясь своими делами. Ни мужчины, большинство из которых носили бороды, ни женщины, большинство из которых носили платья, косички и с лёгкостью распихивали толпу огромными бюстами, не воспринимали пленника как что-то из ряда вон выходящее. А на Стикса вообще чихать хотели. Осознав полное отсутствие интереса к его пушистой персоне, бес перестал мяукать и прикидываться урожденным «котейкиным» — в последнем итак никто не сомневался.

Сеню принесли к большому кирпичному дому и бросили прямо у порога. Один карлик остался охранять добычу, а второй, отправился позвать «старшого». Не прошло и минуты, как на крыльцо вышел лысый пузатый «старшой» с бородой до пояса, сопровождаемый ушедшим карликом.

— Ну и что? — спросил местный начальник, недоуменно посмотрев на связанного пленника и кота, сидящего в клетке.

— Как — что?! — возмутился карлик в оранжевом колпаке. — Мы принесли добычу, значит, нам награда полагается, правильно?!

— Правильно, правильно… только зачем вы его сюда принесли? Давайте сразу в сарай!

— И кота туда же?

— И этого!

Сенино «путешествие» продолжилось. Его отнесли в сарай, находившийся слева от дома старшого, и бросили на кучу соломы, вытащив изо рта колпак. Рядом поставили клетку с котом. Один из карликов хорошенько врезал по железным прутьям, шугнув беса, который снова замяукал, изображая из себя перепуганного домашнего питомца. Лилипуты покинули сарай и заперли дверь снаружи.

Сеня посмотрел в зарешеченное окошко в стене напротив. Встав на колени, он пополз ближе, осмотреть единственный возможный путь к свободе. Конечно, это было очень громко сказано — через зарешеченное оконце мог пролезть разве что ребёнок, очень маленький, и очень худенький.

Вонь в сарае стояла непереносимая! Неприятный запах гниющего мяса проникал снаружи, и теперь Сеня увидел его источник — в десятке шагов от сарая была вырыта глубокая яма, наполненная бурой жижей, из которой торчали человеческие руки и ноги. Да что там яма! Целый котлован, наполненный разлагающимися останками, над которым возвышалась платформа, высотой этажа в два. На платформе стояла огромная ржавая мясорубка, перемазанная засохшей кровью.

Сеня отполз от окна, чувствуя подкатившую тошноту. С трудом подавив рвотный позыв, он посмотрел на Стикса, который сидел в уголке клетки, сжавшись в комок, и сказал:

— Что, мудила?! Видишь, где мы оказались из-за твоего беспросветного пьянства?!! Тьфу, сейчас блевану! — он поморщился, прикрыв рот рукой.

— А что я-то, Сенечка? Какого хрена ты туда полез, а?! — оправдывался бес. — Не мог у двери постоять? Я уже четвёртую крысу поймал, когда ты вниз провалился!

Вообще, в словах Стикса была определенна доля истины…

— Что вообще произошло? — тон Сени, осознавшего, что немалая часть вины лежит и на нём, смягчился на порядок.

— Ты провалился в подполье, вот что произошло! — воскликнул Стикс. — А меня утянуло следом. Оказалось, под этим домом целая сеть туннелей. Ты ударился головой и отключился. Я пытался привести тебя в чувство, и тут эти двое откуда ни возьмись!

— А чего ты их не сожрал? — Сеня недоуменно пожал плечами. — Превратился бы в тигра, да порвал их, как тузик грелку!

— Я не могу превращаться, когда на меня смотрят! Не могу, понимаешь?! Они меня сразу за шкирку и… тьфу, как же иногда плохо быть котом!

— Я могу закрыть глаза, превращайся, — сказал Сеня. — Тут никого больше нет, кроме меня. В смысле, тебе никто не помешает.

— Обожди, — Стикс недовольно замахал хвостом, — ещё неизвестно, в чей личине больше толка. Видал, какие у них ножи, топоры и мечи самодельные на поясах висят? Вот. Превращусь я в зверюгу, сожру десяток-другой этих карликов, а дальше что? Дальше, Сенечка, мне кишки выпустят! Их тут сотни! Да ты сам же видел этот город…

Конечно, Сеня видел, и прекрасно понимал, насколько всё плохо. Он вздохнул, усаживаясь на соломе — в ногах, а тем более в коленях правды нет. Да и кто знает, где есть эта правда? «Старшой», перед которым отчитывались карлики, доставившие пленников в подземный город, тоже не знал, однако решил исправить это досадное недоразумение и разузнать истину у пленников. Войдя в сарай, обладатель весьма внушительного пуза и длиннющей бороды, заявил:

— Ку-ку, человечишко! — старшой прикрыл дверь ногой. — Добро пожаловать в ИКИЛ!

— Чего? — не понял Сеня. — В смысле, террористическая организация, запрещенная в России? Или объединение идиотов, геев и лузеров?

— Да как ты смеешь! — проговорил пузач, задыхаясь от злости. — Мы — ИКИЛ, интроверты, каннибалы и лилипуты, понял?! И среди нас нет никаких геев!

— Как это нет, по-моему, вы здесь все первостатейные пид…

Слова Сени потонули в лае собак, перемешавшемся со скрежетом металла и хлюпающими звуками. Услышав, за окном омерзительную какофонию, способную довести Чайковского до сердечного приступа, он притих.

— О! Слыхал? — спросил «старшой», подойдя ближе к связанному пленнику. — Это священная Мясорубка Добра! У нас здесь такие по всему городу. Идёт себе по улицам какой-нибудь домовой, проголодавшись, злой, уставший, раз, взял и поел паштетику мясного за госсчёт, и стал добрее!

— Это кто ж такое название придумал… — Сеня вдохнул и задержал дыхание на несколько секунд, борясь с желанием организма как следует почистить желудок. — Хочешь сказать, вы тут все — домовые?

— А то! Причем бесхозные и свободные! — гордо заявил пузач. — Коммуну ИКИЛ основал патриарх Кузя, которого хозяин дома просто выгнал. Бесчестный Нафаня кинул его с пропиской… а ладно, наше пророчество тебя не касается! — «старшой» посмотрел на кота в клетке. — Так вот, — продолжил он, переводя взгляд на Сеню, — с пушистой животины спроса нет, в мясорубку на паштет и всего делов!

Стикс жалобно замяукал. Обладатель длиннющей бороды наклонился, придерживая пузо, и погладил котика, которому совершенно не хотелось становиться паштетом добра или как там называлось это зловещее блюдо.

— А вот люди к нам редко попадаются, — проговорил старшой, перестав гладить пушистую зверушку, и обратился к Сене: — Ты кто такой есть? На бомжа не похож, на пьянь не похож. Как ты нашим попался?

— Прежде, чем гостю вопросы задавать, ты бы его хоть развязал что-ли… — предложил Сеня.

— Ха-ха-ха-ха! — пузач от души засмеялся. — Ишь чего! Развязать, говоришь? Нет, ни за что! Ребята сказали, ты в подполье провалился в бабушкином доме, так?

— Может и так… слушай, а ты бы отпустил меня и этого котяру, а? Я тебя хорошо отблагодарю деньгами или… чем хочешь, тем и отблагодарю.

— Да ты что, обалдел? — пузач посмотрел на пленника как психиатр на душевнобольного, рассказывающего о путешествии на Сатурн в компании зелёных человечков. — Ты же человек! Ты — зло! Хуже вас только те домовые, которые живут с вами! Нет, нет, нет, никаких отпусти. Мы принесём тебя в жертву патриарху Кузьме или в крайнем случае пропустим через Мясорубку добра напару с твоим пушистым другом! — старшой наклонился к клетке. — Ничего личного, — сказал он, обратившись к коту, — нам тоже надо есть, брат мой меньший, извиняй!

Вряд ли меньший брат принял извинения старшого — бес громко заурчал, выражая недовольство столь непозволительным отношением к домашним животным, к тому же таким милым и пушистым. Карлик плюнул, злобно посмотрев на связанного Сеню.

— Посидишь тут пока, — проговорил он. — Через пару дней мы тебя определим.

Пузач покинул сарай, хлопнув дверью. С той стороны послышался звук движущегося засова. А с другой — раздался противный скрежет. Сеня пополз на коленях к окну и увидел домового, вращающего ручку Мясорубки Добра, из которой в яму стекал сочный фарш. Он представил, как попадет внутрь и превратится в пищу для обитателей подземного города. Карлик, управлявший машиной, встретившись с ним взглядом, словно прочитал его мысли и показал указательным пальцем на Сеню, потом на мясорубку, потом на яму с «паштетом».

— Ням-ням! — произнёс домовой, облизнувшись, и захохотал.

«Твою мать! Неужели я стану едой для этих зеленоглазых отморозков, пожирающих мертвечину? Нет, нет, нет! Должен же быть выход, должен…» — подумал Сеня, и спросил:

— Слышь, кот-обормот?

— Повежливее, Сенечка, — сказал бес, виляя хвостом.

— Ты уже почти еда. Самое страшное, что и я тоже. Мне такая участь совершенно не нравится. Как насчёт придумать грандиозный план побега?

— Уже! — кот оскалился. — Но позже. Ты наверняка заметил, сколько народа сейчас на улицах этого города? Дождёмся вечера… или дня… не знаю, когда у них тут спать принято…

— А дальше что?

— Дальше я, превратившись в маленькую птичку, выпорхну наружу через окно, а потом отодвину засов, превратившись обратно, а ты выйдешь наружу. А потом мы сбежим из этого проклятого города!

— Думаешь, я смогу затеряться среди этих карликов? — спросил Сеня с усмешкой.

— Эээ… ну, знаешь… нам с тобой сначала надо бы выбраться отсюда, а потом уже посмотрим, что к чему!

У беса пока не было ответа на вполне резонный вопрос. Вывести из города человека, который почти вдвое выше местных обитателей — задача, прямо скажем, трудновыполнимая. А как проскользнуть мимо постов, лавок, мастерских и кабаков? Конечно, можно было бы попытаться стать подобием тени, и осторожно перемещаясь от одного укрытия к другому, выбраться из царства карликов, грешащих каннибализмом, да только Сеня, увы, ни разу не Джеймс Бонд, и эта затея заранее обречена на провал с вероятностью в девяносто девять процентов.

Кто его знает, сколько времени пленники одичавших домовых просидели, раздумывая о своей дальнейшей участи и способах побега! Может час, может два. За окном время от времени скрежетала Мясорубка Добра. Вонь стояла неимоверная, хотя Сеня уже начал потихоньку привыкать к запаху гниющего фарша, а бес вообще не обращал внимания на особый «аромат» разложения.

Оба пленника вздрогнули от неожиданности, услышав скрип задвижки с той стороны. Дверь распахнула маленькая (в прямом смысле слова) леди ростом чуть меньше метра с кепкой. Волосы лилипутки были убраны в две косички. В каждой руке она держала по миске с паштетом, который вонял как дохлая собака, пролежавшая в канаве с неделю под палящим июльским солнцем. Зелёные глаза внимательно смотрели на связанного человека.

И тут, подвинув лилипутку с прохода, в сарай вошёл карлик — тот самый, который заткнул Сене рот своим колпаком. Он подошёл к пленнику, сжимая в руке нож, и одним ударом перерезал верёвку, связывающую руки. Ничего не сказав, карлик развернулся и ушёл проворчав:

— Заходь…

Лилипутка вошла в сарай, осторожно прикрыв дверь, и приблизилась к Сене, до которого только сейчас дошло, что за «деликатес» находится в миске.

— Не, не, не! — закричал он, размахивая руками. — Убери эти яства «ваши»! Оставь у двери, а лучше выброси нафиг, прошу!

— Почему? — удивленно спросила лилипутка. — Это же хорошая еда! Тех, кого собираются принести в жертву патриарху Кузе, всегда хорошо кормят. Вам надо поесть.

— Покорно благодарю, — Сеня зажал нос рукой. — Если это хорошая еда, то я — королева Елизавета, мать её…

— Ничего другого я вам предложить не могу, — сказала лилипутка, аккуратно поставив миски у двери. — Мы сами это едим. А есть другая еда, да?

— Ты даже не представляешь насколько другая. И еда, и небо, и свет, и вообще всё, всё, всё другое. Хочешь, покажу? — Сеня засмеялся в кулак, прикрывая нос.

— Кота надо покормить… — сказала лилипутка, проигнорировав вопрос пленника.

Стикс, лежавший в летке, встал. Внимательно посмотрев на лилипутку жёлтыми глазами, кот, завиляв хвостом, сказал:

— Не надо, дорогая. Спасибо за угощение, но я не ем паштет из кошатины, собачатины, крысятины и, пардон, бомжатины.

— Говорящий кот! — воскликнула лилипутка, выпучив глаза и открыв рот. — Как это?!

— А вот так, — ответил Сеня. — Выведешь нас на поверхность, и я тебе ещё не таких чудес покажу!

— Подожди, подожди, Сенечка, — остановил его говорящий кот, — не атакуй. А ты, дорогая моя, — он снова обратился к лилипутке, — расскажи нам, что вообще здесь творится и почему вы, домовые, живёте под землёй, а не на поверхности, которая, по сравнению с вашим городом, просто рай небесный?

Разве можно отказать белому «пушистику», который к тому же давно протрезвел и превратился в милашку, предпочитающего быть вежливым всегда и везде, независимо от обстоятельств? Конечно, нет, особенно, если любишь домашних животных как Дуся — именно так звали жительницу подземного города, которая трудилась в поте лица, занимаясь хозяйством в доме так называемого «старшого» — одного из бригадиров охотников, добывавших мясо в пещерах. Обычно карлики ловили животных, люди попадались им крайне редко, но, когда попадались, жрецы устраивали грандиозное жертвоприношение патриарху Кузе, который помер много лет назад от дизентерии.

Несмотря на досадную болезнь, основателя коммуны ИКИЛ запомнили как великого, а не как засранца, который помер в собственных, пардон, экскрементах. Пока Кузя был жив, в его коммуну из одной персоны начали стягиваться домовые, которым в силу непростых жизненных обстоятельств оказалось негде жить — одних люди выгнали, обратившись к магам, о других просто забыли и перестали кормить, а третьих «развели» самые настоящие сволочи, прикидывающиеся друзьями, вроде гнусного Нафани, обманом лишившего патриарха жилплощади.

Людей в ИКИЛ объявили воплощением зла. Брошенные домовые поклялись никогда не возвращаться на поверхность — в мир, в котором их никто особо и не ждал. Конечно, находились и такие, которые хотели покинуть город — чёртовы вольнодумцы! Наслушавшись сказок там и тут о прекрасном мире на поверхности, они время от времени устраивали акции протеста, требуя разрешить жителям ИКИЛ выходить на поверхность.

Местная власть, сделав ставку на тоталитарное правление, жестоко подавляла любое инакомыслие. Например, с неделю назад Дусиного соседа запихнули в Мясорубку Добра за то, что тот осмелился бросить алюминиевой кружкой в гвардейца патриархата — главного органа власти в ИКИЛ, который был основан ещё при жизни Кузи. Патриархат, любовно угнетавший лилипутов на протяжении многих десятилетий, вкладывал весьма и весьма солидные деньги в пропаганду, объявив тотальную цензуру и диктатуру высшими благами. Каждый вечер во всех тавернах города выступали пропагандисты, рассказывавшие подвыпившим гостям о том, как плохо жить на поверхности, и как хорошо здесь — под землёй, в ИКИЛ, где нет свободомыслия, либерализма и гомосексуализма. Особенно ярым сторонником политики тотального угнетения был некто Птичкин, который, если верить слухам, получил от патриархата два очаровательных домика на поверхности, построенных на берегу удивительно красивого озера. Другие подхалимы, тоже ставшие патриотами режима за огромные деньги, постоянно рассуждали о подземных скрепах, об особом пути и винили во всех бедах «врагов», живущих на поверхности, якобы мечтающих о захвате великой коммуны.

— Ну и как тебе, Дусенька, нравится жить со скрепоносцами, жрать мертвечину и впахивать на благо диктаторов, которые только и делают, что набивают себе карманы, а неугодных отправляют в мясорубку? — спросил Сеня, дослушав рассказ о мире, в котором ему довелось оказаться из-за пьянства Стикса и собственного любопытства.

— Если честно, не очень, — лилипутка вздохнула. — Но у нас нет другого выбора, потому что иначе будет хуже…

— Нет, не будет, — возразил Сеня. — Посмотрев на ваш ИКИЛ, понимаешь, что хуже быть не может. Думаю, ты и сама это знаешь.

Стикс, молчавший, пока Дуся рассказывала о мире, в котором она живёт, чуть наклонил голову набок и, промурлыкал:

— Дорогая моя, мы можем изменить всю твою жизнь. Ты наверняка догадалась, что я — не совсем обычный кот, а мой товарищ, — кот показал хвостом на Сеню, — только кажется простачком, а на самом деле он знаком с самим Люцифером! Помоги нам выбраться на поверхность! Там, наверху, тебе больше не придётся есть гнилое мясо, ты увидишь солнце, зелёную траву, цветы, кофе, телевизор, вино, общественный транспорт… Ох! Пристроим тебя в дом к одному занятному старичку…

— Хватит! Хватит! — закричала Дуся. Из больших зелёных глаз покатились слёзы. — Вы говорите как либеральные свиньи! Я вам не верю!

Плачущая лилипутка выбежала из сарая, хлопнув дверью. Заскрипела задвижка — этот звук Сеня мысленно сравнил со звуком ржавого гвоздя, который входит в крышку гроба.

— Эх… не вышло, — пробормотал Стикс, завиляв хвостом. — Да и ладно. Хочет жить в дерьме, ну и пускай. Хотя, её помощь могла бы нам пригодиться…

— И какой теперь план? Ждём, пока они тут все уснут, и драпаем? — спросил Сеня.

— Нет, Сенечка, сидим тут, пока тебя в мясорубку не запихают… Ну, разумеется! Думаю, ждать недолго, мы уже давненько тут сидим.

На улицах ИКИЛ действительно стало как-то немного тише. Мясорубка Добра, установленная рядом с сараем, давно не скрежетала, будто через неё уже пропустили всё, что должны были пропустить за сегодняшний день. Сеня подполз к мискам с паштетом, которые принесла Дуся, взял каждую двумя пальчиками, скривив физиономию, и выбросил «деликатесы» в окно. Вони в сарае заметно поубавилось.

Привереда, отказавшийся от лакомств, столь любимых жителями подземной коммуны, попытался высунуться в окно. К несчастью, проём оказался слишком узким. Сеня с трудом протиснул руки и тут же вытащил обратно, испугавшись, что вот-вот застрянет. Стикс попросил его прекратить заниматься глупостями и добавил: «А то ещё вытаскивать тебя!».

«Нет, нет, нет, в мясорубку добра, кухонный комбайн дьявола, скороварку зла и прочую кухонно-сатанинскую технику мне никак нельзя! — подумал Сеня, усаживаясь на солому — Тем более, я в них же побывал, когда Люцифер веселился, издеваясь над моей душой…»

Он поинтересовался у Стикса, какого, мол, тот сидит в клетке и молчит, но бес лишь отмахнулся, завиляв пушистым хвостом.

— Не кипишуй, Сенечка! — сказал кот, громко мурлыкнув. — Когда местные лягут спать, я тебе об этом скажу. Ты-то своим убогим человечкиным слухом, может, и не улавливаешь всего происходящего на улице, а я прекрасно всё слышу.

— Ну и что ты там слышишь? — спросил Сеня. — Мне вот отсюда не слышно почти нифига, так, только в общем и целом…

— Вот, например, у соседнего дома… хотя какие это к чёрту дома! У соседней халупы стоят двое, ругаются. Один называет другого бараном, а тот настоятельно советует ему послушать Птичкина, мол, что б понимать начал, что к чему. А чуть дальше две бабы обсуждают чужака, которого наши, то есть, ихние охотники поймали, говорят, ты длинный очень, — кот чуть-чуть наклонил голову, поведя ухом, и засмеялся. — Другая спрашивает, у неё, мол, всё ли у этого чужака такое длинное, как он сам!

Сеня, усмехнувшись, сел на солому и достал смятую пачку «Пимстона», в которой нашлась пара уцелевших сигарет. Он закурил, несмотря на протесты беса, который попросил не палить контору без необходимости. Нарушитель конспирации, махнул рукой, рассчитывая, что вонь гнилого мяса перебьёт запах табачного дыма.

Они просидели добрый час, а то и больше. Сеня, порядком уставший, к тому же не выспавшийся, задремал, наклонив голову на плечо. Из забытья его вырвал звук отодвигающейся задвижки. Дверь тихонечко открылась — на пороге стояла Дуся. Лилипутка вошла в сарай и достала из лифчика маленький нож.

— Я хочу наверх! — твёрдо сказал она, посмотрев в глаза Сене и переведя взгляд на кота. — Ваше предложение в силе?

— Конечно! — радостно воскликнул тот, понимая, как им с бесом «попёрло» от матушки-судьбы. — Всё в силе, только помоги нам!

— Да, помоги нам, а мы поможем тебе, — промурлыкал Стикс. — Знаешь, я большую часть своей жизни прожил в аду, почти в таком же, только сильно повеселее, — кот хмыкнул, оскалившись. — Ты сделала правильный выбор. Мир на поверхности тебе очень понравится!

— Да уж надеюсь, — пробурчала Дуся. — Но если обманете! Если Птичкин правду говорил…

— Такие как Птичкин всегда врут — это их работа, — перебил Сеня, выпрямив связанные ноги.

Лилипутка разрезала верёвку и помогла ему встать. Кот протиснулся между ржавых прутьев, напрягся и, громко кряхтя, вылез из клетки. Дуся выглянула за дверь, повертев головой по сторонам. Она обернулась и проговорила:

— Слушайте! Тут напротив есть склад с одеждой, тебя — она кивнула Сене, — надо переодеть.

— Кажется, я его вижу, — сказал Стикс, посмотрев через дверную щель. — Давай, старина, пулей туда, пока никого нет, а мы за тобой! Никто ведь не видит, да?

Бес осторожно выбрался на улицу. Спрятавшись под крыльцом, он прошипел Сене, стоявшему у двери: «Давай!» — услышав команду, тот быстро пробежал из одного сарая в другой. Дуся вышла и, закрыв дверь на засов, пошла следом, насвистывая, как ни в чём ни бывало.

Сеню переодели в рваное подобие плаща с капюшоном, ушитое разноцветными заплатами. Он укутался как следует, однако всё равно не был похож на «икиловца» — рост, который по меркам домовых был просто огромным, выдавал его с головой.

— Мде… — протянула Дуся, прикусив губу. — Знаешь, давай-ка ты пойдёшь на корточках. И это, ни с кем не разговаривай, если кто подойдёт! И закутайся получше!

— Скажи дорогая, — промурлыкал кот. — Вы, домовые, видите, скажем, призраков или, может, бесов?

— Конечно! У нас тут призраки иногда появляются, а вот бесов ни разу не было. По крайней мере, я не видела.

— Проклятье, — пробормотал бес. — А кота, в смысле меня, могут запихать в мясорубку добра, ежели поймают?

— Конечно… — сказала Дуся. — Ты осторожнее как-нибудь…

— Не, не, не, — кот замотал головой. — Так не пойдёт. Риск — дело благородное, да только на хер. Дорогая моя, ты не против, если я превращусь в самого себя? Встретишься с бесом лицом к лицу!

— Давай, — Дуся с интересом посмотрела на кота, — Попробуй!

— Отлично! — воскликнул бес. — Сейчас вы с Сенечкой на секундочку закроете глазки, а я превращусь обратно, а то у меня уже появляется навязчивое желание лизнуть себя в известное место — бороться с дурным влиянием кошачьей личины всё сложнее и сложнее, скажу я вам…

Стикс принял свой обычный облик. Открыв глаза, Лилипутка вскрикнула, увидев перед собой коренного обитателя Преисподней. Сеня взял её за плечи и проговорил:

— Не бойся, не бойся, — успокаивал он Дусю, — это он только на лицо ужасный, а так — вполне…

— Попрошу! — воскликнул Стикс. — На свою рожу посмотри, понял?! — возмущенный бес посмотрел на лилипутку и сказал: — Каким бы простофилей ни был мой товарищ, кое в чём он прав — у тебя, моя дорогая, нет ни одной причины бояться меня.

— Правда? — спросила Дуся, тревожно глядя на беса. — Ой, так непривычно… никогда таких не видела!

Стикс переоделся в тряпки, валявшиеся на стеллажах. Плотно закутавшись и замотав лицо, он стал гораздо более правдоподобным «икиловцем», чем Сеня, который, сидя на корточках, хотел прикинуться жирным карликом. Хорошо, что длинный плащ скрывал его ноги, а не то настоящие лилипуты сразу бы разобрались, кто агнец, а кто козлище ряженый с копытами.

Дуся вышла на улицу первой, за ней выскочил Стикс, а следом поспешил и Сеня, которому пришлось идти гусиным шагом, чтобы в нём кто-нибудь не заподозрил давеча пойманную дылду, которой патриархат уготовил печальную участь жертвы. Лилипутка и её спутники торопливо шагали по лабиринтам улиц, обходя за три версты случайных прохожих, болтавшихся без дела.

За очередным домиком Дуся, увидев двоих стражей порядка, носивших на поясах длиннющие ножи, развернулась, затолкав ряженых обратно за угол. Все трое прижались к стене, чтобы остаться в тени. И тут Сеня услышал громкие крики внутри:

— А, что, что, скажите мне, такое — эта ваша свобода? Вы кто — специалисты по свободе?! Вы — свободоведы?! Может, кто-то из вас жил в свободной стране?! Вам не нужна никакая свобода! Только цензура и диктатура спасут ИКИЛ от всепожирающего либерализма! Или вы хотите жить, как на поверхности? Да вы хоть знаете, что люди там заключают однополые браки?!!!

Послышался гул негодования, крики и вопли: «Правильно!», «У нас свой путь!», «За скрепы!», а Сеня, слушая странный монолог, подумал: «Это что ещё за бред больного человека?»

— Птичкин выступает! — прошептала Дуся.

— Ааа… — протянул Сеня. — Слышу, слышу… прям соловьём заливается!

Стражи порядка свернули на другую улицу, так и не заметив подозрительных типов, прятавшихся в тени. Троица осторожно вышла из-за угла, как раз, когда Птичкин начал кричать о гнилой сущности либеральных свиней, мечтающих уничтожить скрепы и превратить ИКИЛ в демократическое государство. Удивлённый Сеня замотал головой, поражаясь зашкаливающему градусу бреда, доносившегося до его ушей.

Дуся провела спутников мимо мясной лавки, в которой на веревках висели свежие туши разделанных котов, собак и крыс. Подозрительная троица прошмыгнула мимо открытых дверей кабака, в котором очередной прислужник «икиловского» патриархата капал лилипутам на мозги чудодейственной эссенцией тоталитарно-скрепоносного идиотизма. К счастью, им повезло остаться незамеченными.

Тропами, подворотнями и закоулками, Дуся вывела новоявленных друзей к огромной каменной лестнице. Сеня уже хотел было встать на ноги, но лилипутка одёрнула его, беспокойно завертев головой и опасаясь, как бы кто не увидел эпическое превращение карлика в великана.

— Погоди! Ещё рано! — тревожно прошептала она. — И не делай больше так, пока я не разрешу! А то нас всех троих в мясорубку добра того…

— У меня ноги отваливаются! — оправдывался Сеня. — Я не могу больше!

— Потерпи, — сказала Дуся, — надо потерпеть, тем более, осталось недолго.

— Да, Сенечка, не ной. Я весь день блох ловил для конспирации, — проговорил Стикс, покривив лицом.

Когда троица зашла в пещеру, бес превратился в огромную клыкастую мышь, которая была ростом с телёнка, пока остальные спутники пялились кто вперёд, кто по сторонам. Дуся обернулась и, увидев огромного монстра, громко завизжала, но на этот раз её успокаивать не пришлось — через мгновение лилипутка поняла, кто на самом деле находится перед ней. Сеня кивнул, увидев странную, но смертельно опасную зверюгу, сверкающую желтыми глазами, которая могла оказаться гораздо полезнее человека-невидимки, нацепившего рванину во имя конспирации.

Монструозная мышь, бежавшая впереди, резко остановилась — раздался щелчок, а затем откуда-то сверху рухнуло бревно, утыканное острыми лезвиями, гвоздями и заточенными железками.

— Вот это шуточка, матушку вашу так… — пробормотал бес, почесав длинным хвостом за ухом. — Ещё подобные сюрпризы будут? — спросил он, обернувшись.

— Ой, наверно, — сказала Дуся. — Ты там как? Всё нормально? Смотри под ноги, не торопись! Как-то я совсем забыла, что здесь могут быть ловушки…

— Да, всё окей, только чуть полголовы не снесло…

Саркастичный тон беса вызвал у Сени лёгкую улыбку, которая тут же исчезла, когда через пару шагов снова раздался щелчок. На этот раз мышь молнией отскочила назад, избежав смертоносного бревна.

— Я же говорю, смотри, куда ступаешь! — закричала Дуся.

Мышь перешла с бега на осторожный шаг и теперь внимательно глядела под ноги, осознав, насколько реальна перспектива отхватить по голове смертельно опасным дрыном. И не напрасно! Пройдя с пару десятков шагов, Стикс заметил на земле железную пластину, присыпанную землёй, а чуть дальше тонкую проволоку, через которую троица аккуратно перешагнула, избежав очередной ловушки, которая вполне могла снести три головы разом.

Они прошли минуты две, не найдя больше ни одного смертельно опасного механизма. Только у Сени появилась надежда выбраться наверх без приключений, как вдруг «мышь» резко встала, как вкопанная, и приказала шедшим позади, остановиться, сделав знак длинным хвостом.

— Стоим, друзья мои, — тихо произнёс бес.

— Ловушка? — тревожно спросил Сеня.

— Нет, не ловушка, я чую впереди живых существ…

— А! — воскликнула Дуся. — Точно, впереди должен быть пост…

— Что за пост? — спросил Стикс. — Дорогая моя, если ты знаешь о каких-то нюансах, которые мне неизвестны, то самое время о них сказать! Сейчас не до сюрпризов!

— Ну, это последний пост! А за ним до поверхности рукой подать, насколько я знаю, — объяснила Дуся. — Пойдёмте дальше, только потихоньку, а то не дай Бог нас услышат…

Стикс закашлялся, услышав столь ненавистное для него упоминание создателя. Поправив слегка перекошенную усатую морду, он посмотрел на Дусю и открыл было рот, но тут же раздумал объяснять ей тонкости бесовской натуры, крайне чувствительной к проявлениям высших сил, пусть даже в простых словах. Махнув хвостом, мол, нехай, сейчас не до этого, «мышь» засеменила вперед на свет и юркнула за камень, лежавший там, где пещера переходила в грот, надеясь спрятаться от часовых на посту. Огромная зверюга стала надёжным укрытием для Сени и лилипутки, которая из-за маленького роста и так могла спрятаться почти где угодно.

Троица поочерёдно выглянула из-за камня узнать, сколько карликов охраняют последний рубеж. К счастью их оказалось двое, причем один из них сидел, прислонившись к стене, и что-то напевал. Судя по тому, насколько тяжело постовому было ворочать языком, он хорошенько поддал за шиворот. Стикс потянул носом, почувствовав пары алкоголя.

— Даже не думай! — зло прошептал Сеня, догадавшийся, о чём думает бес.

— Да я и не думал… — начала оправдываться мышь.

— Вы о чём? — спросил Дуся.

Лилипутка не знала о склонности беса к чрезмерному употреблению алкоголя. Сеня воздержался от подробностей — он лишь показал большим пальцем на Стикса и тихо прошептал Дусе: «Пьяница!».

— Эй, я всё слышу! — недовольно прошипела «мышь».

К сожалению, один из карликов, оказавшийся абсолютно трезвым, тоже услышал звуки, доносившиеся со стороны пещеры. Вытащив самодельный ржавый меч из ножен, он направился к камню, за которым пряталась троица, решив познакомиться с источником шума поближе. Напарник приближавшегося «трезвенника» поднялся на ноги и, выхватив меч-самоделку, двинул вслед за товарищем, слегка пошатываясь.

Казалось, игра в прятки утратила всякий смысл. И этот смысл дошёл до Стикса, который предпочёл взять быка за рога и выкрутить их к чёртовой матери, а не надеяться на удачу, тем более, Фортуна не предлагала радужных перспектив. Каково же было удивление лилипута, когда из тени прямо на него выскочила огромная мышь, разевши пасть, усеянную острыми зубами! Впрочем, карлик недолго простоял с открытым ртом — бес набросился на обалдевшего часового и откусил тому добрую половину лица! Второй тем временем с криком бросился на монстра, размахивая мечом, однако мышь взмахнула хвостом и молниеносным движением обезоружила нападавшего, лишив меча. Подвыпивший карлик упал, как подкошенный, получив по голове широкой стороной клинка. Мышь бросила меч рядом, громко рассмеявшись над павшими противниками.

— Сурово, — произнёс Сеня, глядя на изувеченного лилипута, который уже отправился в рай, а может быть, горел в аду, что, конечно, более вероятно.

— А ты думал! — ответила мышь, повернув окровавленную морду на офигевших спутников. — Надеюсь, до поверхности недалеко, давайте за мной!

Пожиратель карликов засеменил вперёд, мечтая навсегда покинуть подземный мир и больше никогда сюда не возвращаться. Сеня с Дусей бежали следом, тоже надеясь вскоре увидеть солнечный свет. Стикс остановился у ямы, из которой пахло ну о-о-очень плохо!

— Смотрите, — бес мотнул усатой мордой, — тупик! Только эта яма…

— Ой, пожалуйста, не говори, что нам туда, — пробормотал Сеня, зажимая рукой нос.

— Туда, туда, — сказала Дуся, которую нисколько не смущала вонь, бившая в нос — за годы жизни в ИКИЛ она и не такого нанюхалась. — Всё правильно! Как там у нас говорили, путь на поверхность лежит через речку-вонючку, так что нам туда…

— Стой, погоди, а этот, как же, — Сеня вспомнил слова «старшого», который его допрашивал, — а дом бабушки? Ваш старшой сказал, что я к вам через него попал, может, воспользуемся этим путем…

— Да откуда же мне знать, как туда попасть? — Дуся удивлённо развела руками. — Я вообще думала, что этого дома нет, думала легенда, а он есть оказывается! А как пройти туда — я не знаю, только разве что у охотников спрашивать…

— Так пойдёмте и спросим, — сказал Сеня, — вы меня простите, друзья мои, но покорять Фекалийный океан мне совсем не хочется! Стикс же вырубил одного, давайте вернёмся, да растолкаем его, пусть проводит.

Бес и Дуся тоже не горели желанием плыть по легендарной речке-вонючке. Они согласились вернуться обратно для допроса охотника, надеясь избежать купания в городских стоках. Когда троица вернулась на пост, карлик, оставшийся в живых, валялся там, где его оставил Стикс, настучав мечом по голове — хорошо, что в озверевшей мыши внезапно проснулся гуманизм, а не то пришлось бы ей отправляться в плавание по канализации! Сеня хотел растолкать охотника, находящегося без сознания, но бес остановил его:

— Подожди, не надо! — воскликнул он. — Пусть спит, меньше шума. Сейчас мы с ним синхронизируемся, и я посмотрю в его воспоминаниях — если он знает, как найти туда дорогу, то и мне его знание тоже станет известно…

— Ты мог бы и в моих воспоминаниях посмотреть, — сказал Сеня, — ты же синхронизирован со мной!

— А ничего, что ты вырубился, когда головой треснулся? Ты же не помнишь дорогу, вернее, даже не знаешь… так что от твоих воспоминаний, Сенечка, никакого толка нет в виду отсутствия этих самых воспоминаний!

Мышь приставила хвост к уху карлика и резко запихнула почти до самого конца! Раздался звук, который слышал каждый, кто подключал к компьютеру флешку.

— Всё нормально, моя дорогая, — сказал бес Дусе, которая смотрела на происходящее широкого распахнутыми глазами и прикрыв руками рот, — с охотником всё в порядке.

— Правда? — тревожно спросила она.

— Да правда, правда, не бойся, — успокоил её Сеня. — Мне он тоже вставил и ничего, никаких проблем!

Бес резко выдернул хвост из уха лилипута, который сладко вздохнул, переворачиваясь на другой бок. Стиксу удалось извлечь необходимую информацию, и троица снова отправилась в путь. Мышь семенила впереди, поглядывая наверх, ожидая увидеть дыру, через которую Сеня попал в подземный мир. Вдруг бес остановился, и показал мордой пятно света высоко наверху:

— Видишь, Сенечка, откуда ты упал? Как хоть ты лоб вдребезги не разбил, до сих пор понять не могу! — проговорил Стикс, глядя на обладателя одной из самых крепких голов на планете. — Впрочем, теперь это не важно. Я-то смогу превратиться в птицу и вылететь отсюда, а ты? А Дуся? — он показал хвостом на лилипутку.

— А какого фига ты нас тогда сюда повёл?! — воскликнул Сеня.

— Да нет, это я просто тебе показал! Меня тоже через эту дыру в пещеру утянуло, когда ты вниз рухнул…. Пошли дальше! А нам чуть дальше, если верить памяти того охотника…

Сеня, пожав плечами, отправился следом за хвостатым проводником. Время от времени он поглядывал назад, проверяя, на месте ли Дуся. Было бы досадно потерять её после всего того, что она для них сделала!

Троица добралась до поверхности без приключений. Лилипутка немного расстроилась, когда увидела вместо яркого солнца ночное небо, усеянное звездами. На какой-то миг она даже подумала, что Птичкин говорил правду, когда кричал о том, что на поверхности всё ещё хуже, чем под зёмлёй, что солнце — это просто выдумка либеральных свиней! Сеня, увидев, встревоженное лицо, успокоил Дусю:

— Не бойся! Просто сейчас уже поздний вечер, — сказал он. — Утром ты выглянешь в окно и увидишь мир, полный чудес! На самом деле, это будут самые обычные вещи, но тебе они покажутся чудесными, без сомнения.

— Странно, — Дуся втянула носом воздух, — почему не пахнет паштетом?

— Потому что у нас, слава Богу, нет мясорубок добра… пойдём в гости к Вельзевулову, думаю, он будет рад приютить тебя.

— А хвосты?! — воскликнул Стикс. — Я же поймал крыс, им надо только хвосты оторвать и всё! Может, сходим?

— Хорошо, давай сходим, — Сеня вздохнул. — Но учти, мы с Дусей на улице постоим. Ноги моей больше не будет в этом доме!

Забрав хвосты, троица двинула к Вельзевулову. Стикс летел рядом между Сеней и Дусей, сжимая в руках четыре трофея длинной с локоть. В окнах дома старика горел свет. Наверняка он сейчас пил дьявольский шнапс, сидя в гостиной, или торчал в своей лаборатории на втором этаже, исследуя что-нибудь такое этакое.