Любовник из прошлого

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Аптекарь брезгливо держал бутылку двумя пальцами за пробку, будто прикосновение к этому сосуду могло запачкать его нежные, белые руки.

– На ярлыке написано, что это порошок Афродиты, – сказал он, сморщив свой великолепный бостонский нос, будто это он, а не я был великий нюхач. – Видимо, какое-то народное средство; такие я считаю не просто бесполезными, но опасными. Давая вам эту гадость, я иду на сделку с совестью.

– Да, про твою совесть нам уже все известно. – Шиа взял бутылку у Харви и передал ее мне. – Это то, что вы искали, красавица?

Я кивнула, не веря своему счастью.

– Нет никаких серьезных доказательств, что все эти порошки, капли, пилюли Афродиты действительно существуют, все это чистой воды суеверие...

Я буквально кожей ощутила, как напряглось тело Шиа, стоявшего рядом со мной.

– Если дама желает употреблять в пищу высушенные мужские гениталии, мне на это наплевать, – буркнул он.

У Харви отвалилась челюсть, он отступил подальше, за пределы досягаемости Шиа.

– Я просто стараюсь избежать неприятностей, мистер. Пожалуйста, забирайте это. Что вы будете делать с этой дрянью у себя дома, меня совершенно не касается. – Он бросил на меня любопытный взгляд и вышел из чулана, оставив нас одних.

Мои щеки пылали; я пыхтела от напряжения, стараясь откупорить бутылку. Когда наконец пробка была извлечена, я стала нервно принюхиваться, стараясь, правда, дышать неглубоко, чтобы не повторилась прежняя неприятность. Впрочем, последнее мне и не грозило: вместо таинственного аромата, который я ожидала почувствовать, по комнате распространился запах мускуса; он был настолько силен, что, казалось, его можно было слизывать языком прямо из воздуха.

Растерянная, я обратилась к Шиа.

– Это не то.

Не сговариваясь, мы немедленно кинулись обыскивать полки пузырек за пузырьком. Мы обнаружили также какие-то пыльные контейнеры с причудливым содержимым: истолченными оленьими рогами, голубиной кровью и прочей ерундой; но никаких сосудов в форме колокольчика мы так и не обнаружили. В другом конце этого помещения мы также потерпели фиаско: порошка здесь не было.

Почувствовав крушение всех моих надежд, я рассеянно опустила в карман пузырек с порошком Афродиты и устало проговорила:

– Отвезите меня домой. – Смертельнорасстроенная, я действительно хотела как можно скорее уехать отсюда.

– Не спешите. – Шиа загородил мне выход из чулана, в котором царил необыкновенный беспорядок.

– Вы говорите, что именно здесь чем-то отравились, потеряли сознание и очнулись уже у отеля?

Я кивнула. Именно так все и было, если не считать некоторых подробностей, о которых не стоило упоминать.

Его глаза снова сузились; их интенсивный зеленый цвет был единственным ярким пятном в этом сером пыльном подземелье.

– Тогда почему мы ищем среди этих пыльных бутылок; кажется, к ним никто не прикасался, по крайней мере год?

Я почувствовала, что мои руки стали влажными. Да, это была деталь, о которой я не подумала.

– Не могу припомнить в точности, как все произошло... Интоксикация...

Шиа крепко взял меня за запястье.

– Перестаньте темнить. Я вижу вас насквозь. – Он смерил меня изучающим взглядом; в его глазах светилась требовательность. Я вкратце снова пересказала ему свою легенду слово в слово. Вспышка гнева подобно молнии озарила лицо Шиа; судя по всему, он что-то вычислил и, схватив меня за шиворот, резко повернул к себе, заставив посмотреть ему прямо в глаза.

– Хватит врать.

Сжатая его железной пятерней, я начала задыхаться; высокий воротник моего дурацкого одеяния давил на горло.

– Что вам надо? – прохрипела я, стараясь освободиться, но он придавил меня еще сильнее.

– Вы непременно хотите перехитрить кого-нибудь? Тогда отправляйтесь к своему мужу. Здесь не такое безопасное место, как кажется на первый взгляд, и вы, несомненно, нуждаетесь в моей защите; но если уж я решил подставить свою шею, я должен точно знать, ради чего я это делаю.

Я мужественно встретила его неистовый взгляд.

– Вы закончили? – спросила я с вызовом.

– Не совсем. – Он опустил голову, и его рот оказался достаточно близко для того, чтобы поцеловать меня. И Шиа сделал бы это, если бы захотел: его бедро обжигало меня даже сквозь плотную ткань юбки. – С этого момента мне нужна только правда. Обо всем. Потому что если вы снова потащите меня в свою кровать, красавица, я хочу знать, для чего вы делаете это.

Я едва держалась на ногад и часто и хрипло дышала, почувствовав, как мало воздуха в этом тесном помещении.

– Е-есть кое-какие вещи, которые я не могу вам рассказать. Но я должна найти этот порошок. От этого зависит мое здоровье.

Его губы сжались, а пальцы еще сильнее впились в мое запястье.

– Я знаю, вы хотите, чтобы доктор Тайлер и я думали именно так, но док уже сказал – и вам, и мне, – что он вряд ли сможет сделать что-либо с этим порошком, даже если получит его. Я хочу только правды.

Мысль освободиться немедленно от бремени мучившей меня тайны была, конечно, соблазнительной. Это было дьявольское искушение. Возможно, мне следует довериться Шиа. Я вглядывалась в строгое красивое лицо стоявшего передо мной мужчины, отчаянно пытаясь понять – может ли он стать мне настоящим другом.

Но поверит ли он мне? Я уже давно живу в этом кошмаре, но все еще не могу до конца разобраться в нем. Моя история невероятна, к тому же у меня нет никаких доказательств.

Что ж, я, пожалуй, смогу выдержать дополнительное промывание желудка и пересуды больничных кумушек о моем психическом здоровье: «Эта Мэгги Вестшайр совсем рехнулась: вообразила себя пришелицей Бог знает откуда. Но ничего: несколько минеральных ванн погорячее, и она придет в себя».

Я сглотнула и смело посмотрела ему прямо в глаза.

– Поймите, я должна найти этот порошок. Вэтомвсямояжизнь. Я не могу сказать вам всего, но поверьте мне, прошу вас.

– Вы хотите, чтобы я поверил вам. – Рот Шиа скривился. – Почему же вы сами не доверяете мне и не говорите всей правды?

Я постаралась выдержать его пристальный взгляд, хотя это было не просто.

– Это правда, – вот и все, что я сумела произнести.

– Вы просите слишком много, красавица. – Жар его тела, казалось, прожигал мне кожу. Он выпустил меня, и я без его поддержки едва устояла на ногах. – Подождите меня снаружи.

Ему не пришлось повторять свою просьбу. Я пулей вылетела из аптеки, благодаря Шиа за то, что он не стал сейчас моим врагом: иметь его в качестве союзника было куда безопаснее.

Шиа вышел из аптеки, сияя улыбкой от уха до уха. От недавнего гнева не осталось и следа – или он сумел скрыть это чувство.

– Харви испытал внезапный приступ совестливости и просил меня передать извинения за его поведение. Еще он посоветовал нам встретиться со Свеном Лундгреном, он промышляет торговлей самогоном и всевозможными хитрыми настойками в Фордайских банях.

Меня не интересовало, к каким садистским приемам прибег Шиа, чтобы раздобыть подобную информацию – я думала лишь о том, как скорее заполучить порошок.

– Можем мы отправиться туда прямо сейчас?

– Я обещал доку заставить вас совершить хороший пеший моцион. Заведение Свена находится немного дальше по этой улице. Вы в состоянии идти пешком?

– Попробуйте только остановить меня. – Это, может быть, звучит не очень изысканно, но я, если нужно, поползла бы туда и на коленях. Очевидно, я не была одинокой в своем стремлении попасть в Фордайские бани. Чем ближе мы к ним подходили, тем многолюднеестановилось на улице. Пропорционально плотности толпы в душе росла и увядшая было надежда.

Толпа, окружавшая нас, была необычайно пестрой; здесь попадались люди всех возрастов; некоторые были одеты столь изящно и сверкали такими великолепными драгоценностями, что могли, не переодеваясь, ехать в самые шикарные ночные клубы, в то время как другие выглядели так, будто продали все приличное, что у них было, и приехали сюда в надежде избавиться от своих недугов.

Встречались дамы, одетые по последней моде: в платья с удлиненной талией и низко сидящие шляпы; я была приятно удивлена, почувствовав бессмертный аромат «Шанели» № 5, наполнявший воздух вокруг меня.

Когда мы достигли «Ламар», первой из восьми бань на Бэтхауз-роуд, я замерла в изумлении. Здания курортов, тянувшиеся вдоль Центральной улицы, в моем времени более всего напоминали обшарпанные раковины давно погибших моллюсков. Теперь, в 1926-м, эти величественные красивые здания, построенные между 1911 и 1923 годами, переживали свой золотой век. Не без некоторого благоговения, я рассматривала великолепные фасады «Бакстафф», «Озарк» и «Квапау», мимо которых мы проходили. Казалось невероятным, что я воочию лицезрею золотые денечки Хот-Спрингс.

Достигнув великолепного «Фордайс», который в рекламах именовался самым роскошным минеральным курортом в мире, мы были буквально захвачены толпой посетителей.

– Теперь я буду действовать сама, – решительно заявила я. Методы Шиа казались мне слишком грубыми, хотя они и доказали свою эффективность.

Он не ответил, и я обернулась, чтобы посмотреть на него, но увидела лишь толпу сновавших туда и сюда незнакомых людей. Шиа с его ростом возвышался бы над этой мелюзгой подобно башне, если бы находился где-нибудь поблизости. Несмотря на то, что улица была полна людей, острое чувство одиночества внезапно охватило меня.

Толпа немного поредела, и я наконец заметила его: он стоял возле подъема на балюстраду, внимательно наблюдая за женщиной, которая усердно трудилась, толкая инвалидное кресло на колесиках вверх по наклонной дорожке. В кресле сидела маленькая девочка; ее светлые волосы были аккуратно заплетены в косички, а лицо более всего напоминало китайскую куклу. Подойдя ближе, я поняла, что девочка не была такой уж маленькой, просто рост ее не соответствовал возрасту, о котором можно было судить по лицу, совершенному, будто творение скульптора.. Туловище девочки было каким-то скрюченным, а ноги и руки – тонкими, как палки.

Она приехала сюда, вероятно, чтобы пройти курс гидротерапии. В глазах ее был страх, рот сжат в болезненном напряжении, и я поняла, что она в первый раз приехала на процедуры. Мне был знаком этот страх: глядя в зеркало, я не раз замечала его в своих глазах.

За креслом девочки в напряженной позе стояла ее мать. Она была испугана не меньше дочери. А ее лицо несло на себе следы пережитых ею тягот, разочарований и боли.

Толкая перед собой коляску, женщина, очевидно, не увидела трещины на мостовой, и одно из колес попало в нее.

Колесо упорно отказывалось сдвинуться с места, и Шиа, наблюдавший за муками бедной женщины, наконец не выдержал и бросился на помощь. Заметив его, мать девочки радостно кивнула; Шиа, вытащив колесо из трещины, легко вкатил кресло на вершину спуска – казалось, что сидевший там ребенок ничего не весил. Я думала, что он тут же ретируется: Шиа производил впечатление человека, которому легче пустить в ход кулаки, чем проявлять сочувствие. К моему удивлению, он, поставив коляску на тормоз, наклонился и стал что-то говорить девочке, не обращая внимания на окруживших их зевак.

Девочка, подняв голову, внимательно смотрела на него, и когда он закончил, подобие улыбки появилось на ее личике. Наблюдая эту трогательную сцену, я почувствовала, как к горлу моему подкатывает комок. Я очень хорошо понимала, что это такое – быть одиноким и испуганным. И не всегда встречаются такие, кто, подобно Шиа, приходит на помощь.

К тому времени, когда я, тяжело ступая, вошла в помещение бани, дежурный уже сопровождал мать и дочь по коридору, а Шиа ожидал меня в вестибюле.

– О чем вы с ней говорили? – спросила я, наблюдая, как коляска с девочкой исчезает где-то в конце зала.

– Я рассказал ей одну историю.

—О чем?

– О том, как одна красивая маленькая девочка была больна, а приехав сюда, поправилась.

Я вспомнила дни, когда в полусознательном состоянии лежала в больнице; он рассказывал мне свои истории, они смешивались с моими снами, и невозможно было разобрать, где реальность, а где фантазия. Я и сейчас иногда думаю, не померещилось ли мне все это. Шиа человек необузданный и импульсивный. Я никогда не подумала бы, что у подобного типа достанет терпения нести бессменную вахту у постели больного и незнакомого ему человека. Видимо, я была не права.

– Что там случилось? – спросила я. – Эта девочка поправится?

Шиа рассеянно посмотрел на меня. Взяв меня за подбородок большим и указательным пальцем, он наклонился так низко, что я ощутила пьянящий мужской запах, исходивший от его кожи.

– Не каждому в жизни выпадает счастье, красавица, – с печалью в голосе произнес он. Люди вокруг толкались, стараясь быстрее пробиться к столу регистратора, но для нас время будто остановилось. Чистая, светлая печаль отражалась в его глазах, и я почувствовала, что духовная связь между нами, едва наметившаяся прежде, в эту минуту окрепла.

Я поняла, что больше не одинока в этом новом для меня мире. Шиа человек, много повидавший в жизни. Он умеет слушать – и умеет понимать. Я подняла руку, чтобы коснуться его щек, но он, будто испугавшись моего жеста, резко повернулся и заработал локтями, пробивая себе дорогу к регистратуре.

Я поняла, что он не хочет отвечать на мою невольную ласку. Какая же я дура: была готова принять все, что угодно, даже не узнав, что именно собирается предложить мне Шиа. «Узнаю прежнюю Мэгги, – подумала я с отвращением, – постоянно от кого-нибудь зависящую и получающую от этого удовольствие». Что если его доброе отношение ко мне вызвано лишь физическим влечением? Ведь он мне ничем не обязан. Да, это все моя привычка полагаться на другого человека. Если я и дальше буду вести себя таким образом, меня ждут неприятности, и это будет по заслугам.

Я направилась к регистратуре вслед за Шиа; он выспрашивал клерка о Свене Лундгрене.

– Гимнастический зал на третьем этаже, – отвечал человек с совиными глазами, сидевший за столом. Он заметно нервничал, но несмотря на это говорил чрезвычайно растягивая слова – так пластинка, рассчитанная на 45 оборотов в минуту, играет на скорости в 33 оборота. – Мистер Лундгрен – наш инструктор по физкультуре. Лифт за углом.

Шиа поблагодарил клерка, взял меня за руку, стараясь как можно быстрее выбраться из толпы, окружавшей стол.

– Итак, наш самогонщик инструктор по физкультуре! Я думал, он алкаш или голубой... Этакая бабочка – порхает по лесу в поисках кореньев или ягод... – Лукавая усмешка вновь появилась на его лице.

– Ждите меня здесь, в вестибюле, – сказал он. – Вверх я поеду один. – И он пошел к лифту, прежде чем я успела что-нибудь возразить. Я, разумеется, не собиралась торчать здесь в одиночестве и решительно последовала за ним к кабине лифта, показавшейся мне до смешного старомодной. Дверь открылась, и негр-лифтер, улыбаясь, спросил, какой нам нужен этаж.

– Третий, – входя, ответил Шиа.

– Я еду с вами, – твердо заявила я, проталкиваясь в крошечную кабинку. – Вы можете командовать кем угодно, только не мной. У меня такое же право находиться здесь, как и у вас.

– Один из вам должен уйти из кабина, – ужасно коверкая слова, произнес чернокожий лифтер. В то же мгновение я почувствовала, как какая-то сила мягко поднимает меня и выносит в коридор. Шиа проделал это так же легко, как несколько минут назад затолкнул на подъем инвалидную коляску.

– Боюсь, вам придется не по вкусу гимнастический зал. Это не место для настоящей леди. Третий этаж, – скомандовал он.

Я проскочила внутрь, не дав возможности лифтеру закрыть дверь.

– Я сама буду решать, что мне по вкусу, а что нет. – Я не очень регулярно посещала спортивные залы, но за свою жизнь мне не раз доводилось видеть не слишком одетые мускулистые тела, так что вряд ли меня могла смутить еще одна подобная картина.

– Док спустит с нас шкуру, если узнает, что я водил вас в такое похабное место, так что топайте отсюда, если хотите остаться в живых. – В глазах Шиа светилось ослиное упрямство – то же, что чувствовала я.

Лифтер смущенно прокашлялся. Улыбка постепенно сползла с его лица.

– Я есть очень жаль, но мой не может везть мужчина и женщина в один кабин. Это противный правила. – Около лифта уже собралась небольшая толпа зевак.

Внимательно выслушав причитания лифтера, Шиа промычал что-то неопределенное и мягким, но мощным движением вытолкнул несчастного негра из кабины, чем немало удивил и меня, и его. Хотя моя, кажется, взяла, мысленно я посочувствовала этому человеку: он, наверное, никогда не имел дела с типами, подобными Шиа.

– Если кто-нибудь спросит, скажи, что я не придерживаюсь никаких правил. – Он закрыл дверь перед носом удивленного лифтера, но на кнопку не нажал.

– Не пытайтесь демонстрировать на мне свое умение воздействовать на людей, – прошипела я. – Я способна сама отвечать за свои поступки.

– Я обещал доку быть приличным парнем.

– Да, и у меня сложилось впечатление, что доктор Тайлер сильно сомневался, сумеете ли вы исполнить эту миссию без каких-либо эксцессов, – парировала я.

Шиа свирепо посмотрел на меня – так свирепо, что я с ужасом почувствовала, как волоски на моем затылке встают дыбом. Он наклонился надо мной; его рука уперлась в стену чуть повыше моей головы. Я почувствовала себя насекомым, пришпиленным булавкой к листу бумаги.

– У вас очень красивый рот, красавица, просто необыкновенный рот. Это я вам говорю.

Неужели он считает, что у меня красивый рот?.. Жар наших тел наполнял кабину, размерами не превышавшую почтовый штемпель, и это не способствовало ровному течению мыслей. И хотя я неоднократно клялась себе, что не позволю ему больше пользоваться моей слабостью, в этот момент я вынуждена была признать, что у него самого потрясающе сексуальный рот.

– Необыкновенный, – повторил он. Его зеленые глаза стали щелочками. – Я надеюсь, вы не станете пользоваться им только для произнесения гадостей.

Он нажал на кнопку, и лифт, дрогнув, тронулся с места. Я не поняла до конца смысла его последних слов: комплимент это был или нечто противоположное; во всяком случае, щеки мои вспыхнули.

– Постараюсь не обижать вас, – пробормотала я, когда лифт остановился.

По его лицу катались желваки.

– А я и не собирался обижаться.

Он открыл дверь и направился к спортзалу. Чем больше я с ним общалась, тем меньше понимала. Шиа непредсказуем – это единственное, что можно сказать о нем наверняка. Я всегда гордилась своей способностью понимать людей, давать объяснения их действиям. Мне вдруг вспомнилось, как Дэвид пьет чай, как его мизинец аристократично оттопыривается при этом, напоминая жирную запятую... Господи, да ведь я так ошибалась, оценивая своего мужа, подумала я с досадой.

Нет, вздохнула я, Шиа совсем для меня не понятен; а если учесть, как я ошибалась в Дэвиде, то скорее всего, утратила способность распознавать людей, а быть может, никогда и не обладала ею.

Шиа подвел меня к двери, на которой было написано «Спортивный зал», и мы вошли. Я была потрясена: комната эта больше напоминала пещеру, чем привычные мне спортзалы. В мертвом неподвижном воздухе висел чудовищной силы запах пота; от этого запаха у меня немедленно начала кружиться голова. Я привыкла к другому: чистоте, кондиционерам, сверкающему металлу тренажеров. В условиях «благословенных двадцатых годов» мой сверхчувствительный нос являл собой скорее проклятие, чем благословение.

– Вы выглядите так, будто вас окатили водой, красавица, – слегка приподняв бровь, ехидно заметил Шиа. – Если вы хотите подождать за дверью, еще не поздно ретироваться.

Я отрицательно покачала головой, стараясь, впрочем, дышать не слишком глубоко. Отыскать дорогу в будущее самое важное для меня, беспрестанно твердила я; я не успокоюсь, пока не достигну поставленной перед собой задачи. Постепенно я приспособилась к едкой духоте, окутывавшей меня.

Зал был переполнен мужчинами, в поте лица трудившимися на различных гимнастических снарядах. Трамплин и целый ряд барьеров стояли у одной из стен, с потолка на длинных веревках свисало с полдюжины металлических колец. Деревянный пол был отполирован до блеска.

Я услышала громкий хлопок и обратила внимание на двух тренирующихся в углу полуобнаженных боксеров в мешковатых шортах до колен; их инструктировал высоченный мускулистый блондин. Я весело улыбнулась Шиа и кивнула в сторону этого типа: видимо, его минуту назад он называл педерастом. Шиа проследил за моим взглядом и громко захрюкал, выражая тем самым свое презрение к «сопернику».

Я осторожно, чтобы не оказаться на пути у боксирующих, приблизилась к звероподобному шведу. Лишь только я подобралась поближе, один из боксеров нанес мощный удар своему противнику; голова несчастного резко откинулась, обдав меня брызгами пота.

Ослепнув на мгновение, я зажала рот рукой, пытаясь оставить на месте содержимое моего желудка.

– Идите сюда, красавица, – Шиа оттащил меня подальше от боксеров и усадил на пол, заставив низко, почти до пола опустить голову. Я была сильно смущена, но он уверенно начал массировать мне шею.

– Сделайте несколько глубоких вдохов, – прошептал он мне на ухо. – Мне не доставит удовольствия видеть, как из этого обворожительного ротика появляется что-то отличное от блестящих остроумных реплик.

На этот раз наши желания полностью совпадали – я молила Бога, чтобы со мной не произошло то, на что намекал Шиа. Он сунулмне в руку свой носовой платок, и я вытерла им слезящиеся глаза.

– Дайте мне склянку с зельем, – сказал он, когда я наконец обрела зрение. – Ту, что мы позаимствовали в аптеке.

Взяв бутылочку, он поднялся и пошел переговорить со Свеном. Группа мужчин в дорогих костюмах присоединилась к все увеличивающейся толпе зрителей вокруг боксеров. Несмотря на жару, один человек демонстративно накинул на плечи кашемировое пальто. Он был не высок ростом, но его внушительные размеры многозначительно говорили о нежелательности встречи с ним один на один в каком-нибудь безлюдном месте; его челюсть слева украшал толстенный шрам. В лацкане его пальто красовалась великолепная роза, аромат которой был единственным приятным запахом в этом царстве зловония.

Было что-то знакомое – неприятно знакомое! – в его жирной, потной, покрытой прыщами шее. Он, судя по всему, заметил, что я пристально его разглядываю, и, рисуясь, вложил в рот огромную сигару, не торопясь запалил ее с противоположного конца. Ядовитый дым поднялся в воздух, будто издеваясь над моим сверхчувствительным носом.

Запах дыма от его сигары широко распространился вокруг, и мне вдруг показалось, что когда-то я уже слышала этот аромат. Глухие удары перчаток боксирующих помогли мне вспомнить. Запах этой сигары, вернее, отдаленный намек на него, я почувствовала в номере 442 «Арлингтона», том самом, где когда-то останавливался Аль Капоне; мы с Дэвидом снимали этот номер в 1993 году.

Вдруг мне стало казаться, что я снова теряю контроль над происходящим – как тогда, когда мне привиделась отвратительная сцена в кабаке. Тогда я подумала, что все эти пьяные гангстеры, зависший в воздухе отвратительный табачный дым, продажные полуголые девицы, – все это лишь плод моего воспаленного воображения, сон, порожденный всепроникающим южным солнцем и зловредным порошком, но, судя по всему, проснулась-то я только теперь. Я все еще отказывалась поверить осенившей меня догадке, но сколько можно спорить с очевидностью?.. Этот отвратительный тип с жирной шеей – тот, кто вскоре станет самым известным в мире гангстером, чье имя станет легендой на все времена. Передо мной был сам Альфонс Капоне.

В этот момент я вдруг поняла, как хрупка человеческая жизнь – мостик, соединяющий прошлое и будущее; иллюзия, казалось, бросала вызов самой природе. Тени прошлого поднимались вокруг меня, таились за каждым углом, за каждым поворотом. До сих пор поиски моего отца были самым важным делом моей жизни; теперь я вынуждена была признать, что сохранить самую эту жизнь – тоже непростая задача.

Я поискала глазами Шиа мне хотелось узнать, добился ли он чего-нибудь от шведа-самогонщика, – но его плотным коЛьцом окружили гангстеры. Все они улыбались; Капоне представил Шиа еще более зловещему на вид человеку, затем вновь переключил свое внимание на боксеров: двое из них сражались на ринге, а другая пара о чем-то беседовала неподалеку.

Один из людей, которым был представлен Шиа, яростно жестикулировал, голос его грохотал подобно сыплющемуся под откос сухому гравию; его приятель, выглядевший чуть старше, напротив, еле слышно шевелил губами, и я не могла разобрать, что он говорит. Он был очень мал ростом еще ниже, чем Аль Капоне, – но это «отставание» компенсировалось размерами его живота; впрочем, руки его еще в большей степени привлекали мое внимание. Эти руки гипнотизировали собеседника своими размеренными, точно рассчитанными движениями – так кобра гипнотизирует свою жертву. Думалось, обладатель этих рук был способен на кровавые хладнокровные злодеяния не в меньшей степени, чем сам Капоне. Эти люди явно замышляли что-то, но более всего меня интересовало, какое отношение ко всему этому имеет Шиа.

Закончив разговаривать, Шиа пожал руку толстопузому и быстрыми шагами направился ко мне через весь спортзал. Все еще улыбаясь, он уселся на пол возле меня.

– Чего хочет этот ужасный человек? – шепотом спросила я.

Как будто услышав эти мои слова, друг Капоне развернулся и пошел прямо на нас. Я, как зачарованная, смотрела в его свирепые черные глаза, которые, казалось, были намертво прибиты к голове и поворачивались только вместе с ней. Ноздри его нервно вздрагивали, а нос огромный, с синими прожилками – сиял как красный фонарь у ворот борделя. Он поймал мой пристальный взгляд, оценивающе смерил меня с головы до ног и – очевидно, тут же потеряв интерес к такой мелкой рыбешке – переключил свое внимание на боксеров.

– Вилли Делатель Вдов, – Шиа кивнул в сторону толстопузого злодея. – Он предложил мне работу.

Делатель Вдов? Мне не хотелось думать о том, какие подвиги совершил этот тип, чтобы заслужить свое прозвище.

– Почему такой тип, как он, хочет, чтобы вы работали на него?

Шиа пожал плечами.

– Наверное, ему понадобился человек с честным, как у меня, лицом. – Прочитав в моих глазах недоверие и испуг, он рассмеялся.

В толпе шестерок, окружавших Вилли, ростом и мощью выделялся лысый гориллоподобный детина. Я обратила на него внимание, когда он, улыбнувшись, почти ослепил меня. Его рот напоминал пиратский сундук с золотыми монетами.

– Это Кэпс, телохранитель Вилли, – пояснил Шиа.

Шиа, пожалуй, знал слишком много обо всех темных личностях Хот-Спрингс, чтобы считать его среди них посторонним.

– И что вы ответили на предложение Делателя Вдов? – спросила я после некоторого раздумья.

– Сказал, что подумаю.

Я смотрела на Шиа, широко раскрыв глаза:мне казалась невероятной сама мысль о работе на подобного типа.

– И вас не беспокоит публика, которая его окружает? Ведь он из одной шайки с Аль Капоне, прости Господи!

– Да, Капоне знает толк в мордобое! Правда, сейчас он может погореть: мне сказали, он поставил кучу денег на того боксера, – Шиа ткнул пальцем в сторону громилы, старательно сучившего кулаками, – но вряд ли ему что-нибудь светит на соревнованиях в пятницу: парень едва переставляет ноги, а против него поставят какого-нибудь левшу, – их здесь навалом и все они цепкие и прыгучие, как пантеры. Букмекеры советуют ставить на этого парня, а сами втихаря ставят на левшу. Обычно я интересуюсь только покером, но это такой верняк... Парень Капоне может работать правой хоть целый день, но вы видели, что случилось, когда тот, другой зашел слева? Его голова откинулась назад, и...

– Я знаю, знаю... – Ослабев, я жестом попросила Шиа остановиться: новая волна тошноты подкатывала к моему горлу.

– Задержите дыхание, красавица; о, да вы и вправду погано выглядите. Надо было сразу увести вас отсюда, да я понадеялся на ваше здоровье. Подождите, сейчас я вам помогу.

Поздно было тащить меня на свежий воздух: я дышала с трудом, блестящий пол плыл у меня перед глазами; казалось, сейчас над ним поднимутся миражи как в летний полдень над асфальтированной дорогой.

– Подождите, а как насчет нашего пузырька? – На какое-то время Шиа и подонки, окружившие его, заставили меня забыть о цели нашего появления здесь.

Шиа покачала головой и вернул мне склянку.

– Свен клянется, что никогда ничего подобного не видел.

– Не видел? – В отчаянии я смотрела на бесполезное зелье Афродиты в моей руке.

– Понятно, вам не повезло. – Под аккомпанемент хлопков, производимых перчатками яростно тренирующихся боксеров, его слова прозвучали печальной музыкой.

– Не может быть, – шептала я, как сомнамбула выходя вслед за ним из зала. Знаменитое везение Таггартов изменило мне как когда-то оно изменило моему отцу.