Любовник из прошлого

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Шиа поглядел на лужи крови на полу, на безжизненное тело Кэпса, затем вгляделся в человека, которого я держала на руках и на которого походила как две капли воды. Когда его холодные, ничего не выражающие глаза встретились с моими, у меня мелькнула мысль, что сейчас и со мной все будет кончено.

– Бросьте оружие, Янгер! – За плечами Шиа я увидела полицейских. – Мы знаем, что это вы убили Орвилла Биггса. Вы ничего не выиграете, убрав еще одного свидетеля.

Понимая, что сопротивляться не имеет смысла, Шиа стоял неподвижно; его по-прежнему ничего не выражающие глаза неотрывно смотрели на меня. Затем он медленно опустил свой пистолет, бросил его на землю и ногой откинул в сторону. Не успела я вымолвить и слова, как люди в униформе – я плохо видела их, ибо глаза мои были наполнены слезами, – надели на него наручники. Скрежещущий звук от сомкнувшегося вокруг его запястий металла прозвучал в моих ушах финальным аккордом трагической кантаты.

– Я никого не убивал, – сказал он низким голосом. Завораживающий южный выговор снова отчетливо звучал в его словах. – Скажите им, красавица. Скажите, что я пришел сюда, чтобы помочь вам. – Он снова смотрел на меня своими прекрасными зелеными глазами теми, которые когда-то развеивали все мои страхи и воспламеняли во мне страсть. Его взгляд был долгий, спокойный и просящий; так хотелось верить этому взгляду!

– Не суетитесь, Янгер. У нас есть все необходимые доказательства. Один из охранников был нашим агентом. Он видел, как вы подкрались и убили Биггса. Единственное, что пока не понятно, зачем вы, удирая, прихватили с собой женщину. Она что, была нужна вам для алиби?

– Все вообще было не так, – сказал Шиа.

Двоемужчинобманутвас...

Либо Шиа использовал меня для упрочения своего авторитета в гангстерской шайке, либо для того, чтобы спасти свою шкуру; я пока этого не знала, но какая разница. Шиа умеет хранить свои тайны не хуже Джесси Таггарта. Только на этот раз мой отец унес свои секреты в могилу.

– Это ошибка, вы схватили не того человека, – сказал Шиа; его глаза умоляли меня сообщить полицейским все, что мне было известно. Я никогда не видела его просящим, это должно было разбить мое сердце, но я лишь молча смотрела, как его уводят; его последний взгляд еще долго мучил меня.

Затяжной дождь поливал кладбище, отчего казалось, будто вязы, росшие там, безутешно плачут от горя. Я в нерешительности стояла перед знакомыми металлическими воротами, не обращая внимания на прохладные ручейки, стекающие по моим волосам и ресницам; память о последнем визите сюда тяжелым грузом лежала на моем сердце.

Круг замкнулся. Открытия, которые я сделала для себя здесь, на этом месте, но в другое время, послужили причиной всех моих дальнейших злоключений. Обнаружив могилу отца, я очертя голову понеслась в «Арлингтон» в полной уверенности, что ничего не может быть страшнее предательства Адмирала, – и испытала там потрясение, застав своего мужа с любовницей. Воспоминания об удовлетворенном выражении, увиденном мной тогда на лице Дэвида, сжигали мне сердце.

И куда, к кому я убежала? Попала в руки карточного шулера. Подобно моему отцу, Шиа жил, спрятав правду о себе под маской игрока в покер и никогда не задумывался о том, по какую сторону закона он может оказаться в ту или иную минуту. У полицейских есть свидетель. А мне больше ничего не остается, кроме как попытаться забыть тот последний умоляющий взгляд Шиа.

Я яростно затрясла головой, пытаясь избавиться от преследующего меня видения; водяные брызги бриллиантовым дождем посыпались с моих волос. Если есть на свете что-то хуже предательства, так это напрасное ожидание в течение всей жизни, ожидание слов отца о том, что он любил меня, наивная вера в то, что, услышав эти слова, я воспряну духом.

Дождь был теплый, сильно пахло жимолостью и другими травами; зачарованная этими запахами, я вошла на территорию кладбища. Ворота слегка качнулись, когда я входила; петли, на которых они висели, не проржавели, до этого было еще далеко. Остановившись у трех молоденьких ив, я понюхала воздух, надеясь ощутить тонкий аромат фиалок, который приведет меня к последнему пристанищу Джесси Таггарта еще до того, как я вспомню, где оно находилось тогда, в будущем. Моя мать еще не родилась. Могила, которую я когда-то очищала от сорняков, еще не была вырыта.

Я шла между рядами мемориальных досок, отводя глаза от выбитых на них имен и дат, чувство одиночества, тоска по несбывшемуся разрывали мне сердце. Я искала свежую земляную насыпь и была очень удивлена, увидев, что, кроме представителя из похоронного бюро и полицейского, на кладбище никого не было. Из-за моросящего дождя даже цикады не распевали свои бесконечные песни. Очевидно, Джесси Таггарт не успел обзавестись друзьями в своей новой жизни.

Еще не видя могилы, я почувствовала запах свежевырытой земли. Посмотрев на плодородный краснозем, которым забросали простой деревянный ящик, я поняла, что теперь уже никого не будет интересовать, чье тело покоится под немаркированной плитой. Чьи-то безразличные руки похоронят через много лет на этом месте какого-то незнакомца, но все равно эта могила навсегда останется последним пристанищем моего отца. Пытаясь успокоить себя – там, в будущем – я, споря с очевидным, воображала, что это не мой отец лежит в могиле, подписанной его именем, и все еще лелеяла в себе хрупкую надежду, что однажды он вернется и станет таким отцом, о котором я всю жизнь мечтала. Но теперь я убедилась, что он ушел навсегда; вид места, где он обрел вечный покой, лишал меня всяких надежд.

Легкий ветерок потрепал мои волосы и – странное дело! – мне показалось, будто я вновь ощущаю присутствие отца. Я оглянулась, ожидая снова увидеть его образ, как это уже было однажды, но ничего не произошло лишь сырость серой тряпкой висела в воздухе. Тем не менее я почувствовала, что больше не одинока.

Я заметила в траве гладкий плоский камень. Я подняла его и немного подержала в руке, потом, опустившись на колени возле могилы отца, торжественно поместила его у края недавно насыпанного холмика. Какая-то часть меня хотела возненавидеть его, даже наказать его за то, что он снова покинул меня, но я понимала, что никогда не смогу этого сделать. Независимо от того, каким он был отцом, Адмирал не заслужил безымянной могилы.

Подобрав другой камень, я установила его рядом с первым, таким своеобразным способом отдавая дань памяти так сделала бымоя мама, только вместо камня были бы фиалки.

Этим она убеждала бы себя в том, что он действительно погиб. Она была сильной женщиной – никогда не жаловалась на свое одиночество, никогда не перекладывала свою боль на других. В конце концов это и разрушило ее; она ничего больше не помнила – ни хорошего, ни плохого.

Потеря памяти была для нее тюрьмой, но тюрьмой спасительной; освобождение мог принести лишь недвусмысленный ответ на все мучительные вопросы, знание полной правды. А что дала бы матери эта правда? Одни страдания.

Я тоже сотворила для себя нечто вроде одиночной камеры. Я идеализировала Джесси Таггарта, считала его образцом, с которым сверяла все свои дальнейшие поступки. Я так и осталась той маленькой веснушчатой девочкой, которая сидела у окна и до бесконечности ждала, когда ее отец вернется домой. Убери из моей жизни это ожидание – и что бы в ней осталось? Я превратилась бы в ничто.

Бродя по кладбищу в поисках новых камней, я поняла, что характер мой необратимо изменился. Напряженные поиски отца не дали того благостного результата, на который я рассчитывала, но в какой-то момент своих злоключений я обрела веру в себя. Уже за одно это я должна быть благодарна отцу.

Раньше я думала, что без его любви жизнь моя рухнет, что без нее я просто не смогу быть самой собой, но теперь твердо знала, что тачасть жизни, которую я провела в ожидании, которую считала безвозвратно потерянной, – это тоже моя жизнь, это тоже мое богатство. Я научилась верить самой себе, а значит, научусь доверять и другим.

Я все приносила и приносила камни и, набрав их достаточно много, принялась выкладывать причудливое ожерелье вокруг его могилы. Устроив отцу это простое надгробие, я почувствовала себя внутренне чистой, легкой и свободной – впервые за столько лет ожидания и страданий.

Да, Адмирал был далеко не самым лучшим отцом, но я простила ему это, я поняла: он сделал для меня все, что мог. И даже если я никогда не узнаю, любил ли он меня, это уже не имеет значения: все равно до конца моих дней я буду любить его.

Поняв это, я почувствовала, как огромная тяжесть рухнула с моих плеч и блаженное чувство свободы легким теплым облачком опустилось на меня, согревая душу. Помечая могилу отца скромным узором из камней, я почувствовала себя достаточно сильной, чтобы навеки сохранить любовь.

Неспешно я положила на могилу последний камень и вспомнила эту же могилу, но безвестную, ничем не обозначенную – там, в будущем; тогда меня посетило видение моего отца. Могла ли я знать тогда, что буду присутствовать на похоронах отца в прошлом – и с нежностью сооружать на его могиле узор из камней?

Я простила его, и светлые слезы хлынули из моих глаз на свежевырытую землю; я захватила горстку этой земли, земли Арканзаса; струйки песка потекли у меня между пальцев. Отца уже не вернешь – мне и так невероятно повезло, что удалось хоть на мгновение увидеть его, – но можно, пока еще не поздно, разобраться с другой частью моего прошлого.

Я имела в виду то, что произошло между мной и Шиа.

Он был профессиональным игроком, добывая этим средства к существованию. Род своих занятий он не сумел скрыть от меня. Правду эту я впервые увидела в его глазах в тот момент, когда из укрытия мы наблюдали за полицией. Никогда не забуду его пристальный, затравленный взгляд, когда ему показалось, что я могу выдать его.

«Маленькая девочка» тогда страшно испугалась этого взгляда, но другая часть меня – та, что все это время оставалась взрослой, – знала, что я для Шиа много больше, чем просто алиби, что этот человек не сможет причинить мне вреда.

Настала пора маленькой девочке подрасти.

Отряхнув сухие листья с юбки, я встала, чтобы идти, и в этот момент поняла, что там, в будущем, стоя возле этой могилы, я была подобна любимым фиалкам моей матери, которые настолько нежны, что не терпят даже прямых солнечных лучей. Теперь, встав во весь рост, я бросила печальный взгляд на могилу и подняла руку к виску, посылая последний привет Адмиралу.

– До свидания, папа. Я всегда буду любить тебя.

Несколько часов спустя я сидела в приемной полицейского участка, сжимая между колен пакет с пожитками моего отца. Знакомая тень упала на пол передо мной, и я с удивлением подняла глаза.

– Вы доверяете мне, красавица?

Шиа склонился надо мной, его плечи, вся его поза выдавали большое напряжение. Исчезла непроницаемая маска профессионального картежника; его сощуренные глаза горели гневом.

– Я хочу попытаться выручить вас.

– Почему, черт побери, вы торчите здесь? – спросил он, пропустив мои слова мимо ушей. – Меня только что освободили, потому что один парень, шестерка Вилли, наделал в штаны и указал на Делателя Вдов как на убийцу Биггса. Дружки Вилли в полиции мигом сдали его. Крысы бегут с корабля...

Он свирепо посмотрел на меня, очевидно полагая, что я тоже принадлежу к этим самым крысам. В его голосе звучала неприкрытая боль. Она стальным обручем сдавила мне горло. Резко повернувшись, он шагнул к двери.

– Шиа, выслушайте меня! – закричала я, бросившись к нему. – Вчера погиб мой отец, а накануне я подслушала ваш разговор с Вилли. Мой мир рухнул. Чувство было такое, будто все, кому я верила, на кого надеялась, предали меня. Я позже узнала, что Кэпс лгал, что вы приходили не затем, чтобы убить меня, но тогда при вас был пистолет...

Шиа спускался по ступенькам, будто и неслышал моих слов. Наконец он проговорил куда-то в пространство:

– Я тогда сразу почуял, в чем дело. Я лез из кожи вон, стараясь найти вас, прежде чем это сделает Вилли. Он все спланировал четко: Кэпс должен был застрелить нас обоих, а потом ваше убийство повесили бы на меня... – Он остановился. – Вы собирались говорить с полицейскими?

Эти его слова восстановили перед моим мысленным взором сцену, когда он сквозь дверь моего жилища холодно рассматривал последствия только что разыгравшейся драмы.

– Вы знали моего отца – я поняла это по мелодии, которую вы всегда напевали. Это очень популярная мелодия, но она появится только через несколько лет. Единственный способ узнать ее – познакомиться с пришельцем из будущего, таким же, как я сама. Вы говорили, что слышали эту песню от одного игрока; этим игроком мог быть только Джесси Таггарт. Потом выяснилось, что мой отец работал на Вилли. Мне казалось вполне вероятным, что раз вы знакомы с Адмиралом, значит, оба могли быть агентами Делателя Вдов. Мне не хотелось верить, что вы приходили убить меня, но... почему вы скрыли, что были знакомы с отцом?

Шиа резко схватил меня за руку и потянул за собой в тень дерева; он внимательно следил за проезжавшим мимо автомобилем.

– Почему вы не сказали мне, что были знакомы с Джесси? – повторила я, стараясь выдернуть руку.

Он еще крепче удерживал меня.

– Мы должны удирать из города, красавица. За рулем этой машины – люди Вилли.

Я быстро повернула голову и успела заметить, как злополучная машина медленно исчезает за углом.

– И куда мы пойдем? – спросила я, чувствуя, как меня охватывает паника.

– Не знаю, но мы должны убираться отсюда, прежде чем эти парни узнают, что меня выпустили из тюрьмы.

Я сидела на нижней полке в нашем купе, мерно стучали колеса вагона.

– Как вы умудрились заполучить отдельное купе?

Шиа отдернул занавеску и стал смотреть на проплывающий за окном пейзаж. Удовлетворенный тем, что нам удалось благополучно выбраться из города, он глубоко вздохнул и позволил себе расслабиться. Наконец он повернулся ко мне и, усмехнувшись, ответил:

– У меня могущественные покровители. В свое время я оказывал кое-какие услуги парням с железной дороги...

– Никогда бы не подумала, – сказала я, покачав толовой. Можно было представить, какого рода услуги это могли быть. – Что я действительно хочу знать, так это о том, как вы познакомились с моим отцом.

– Он постоянно бывал в Чиггер-клаб. Мы сравнивали однажды наши теории карточной игры и обнаружили, что у нас много общего. Я уже как-то говорил вам, что в городе есть человек с волосами точь-в-точь вашего цвета...

Я вспомнила, как четыре дня была без сознания, а Шиа сидел на краешке моей кровати и рассказывал мне разные истории. С тех пор я много раз спрашивала себя, о чем же он рассказывал тогда мне. Об удачливом карточном игроке с такими же волосами, как у меня? Или я все это придумала?

– Если бы я только знала, что вы знакомы с моим отцом, возможно, он был бы сейчас жив... – В отчаянии я уронила голову на руки.

– Мэгги. – Шиа обнял меня и крепко прижал к груди. – Мне в голову не могло прийти, что Джесси Таггарт – ваш отец. Ведь ваша фамилия Вестшайр, и вы говорили мне, что ваш отец еще не родился, что он из будущего.

Я поняла, каким бредом душевнобольного должны были казаться все мои прежние высказывания о том, что мой отец жил здесь, в этом времени. Неудивительно, что Шиа не верил мне. Сердце мое разрывалось от печали.

– Так вы верите мне или нет? – снова спросил он.

– Я очень хотела вам верить.

Он дотронулся до моего подбородка и слегка сжал его пальцами, так что я не могла повернуть голову и была вынуждена смотреть ему прямо в глаза.

– Вы все время сдерживаетесь, ведете себя со мной как с чужим. Я этого не хочу, мне этого недостаточно.

Он наклонился ко мне, его рука заскользила у меня под волосами, лаская мне кожу на затылке. Тепло его пальцев буквально обожгло все мое тело, каждой своей клеточкой я устремилась к Шиа.

– Однажды вы доверили мне свое тело, красавица, – продолжал он, – но я хочу и ваше сердце.

– Оно ваше.

– Не лгите. Очень трудно одурачить того, кто постоянно – как я – играет в покер; я просто читаю все у вас на лице. Вы все время скрываете какую-то часть себя, бережете ее в надежде, что настанет время, когда не придется больше рисковать. Но уверяю вас, это время никогда не настанет. Жизнь – это сплошной риск.

Притянув меня к себе так близко, что я могла почувствовать биение его сердца, он прошептал срывающимся голосом:

– Позвольте мне быть вашим будущим, Мэгги.

– Сейчас не время говорить об этом, – возразила я. – Я только что похоронила своего отца.

– Тогда позвольте мне помочь вам забыться.

Он откинул мне волосы с шеи и легонько подул, охлаждая мою разгоряченную потную кожу. Все мое тело ныло, сгорая от страсти, но опасение, что я не смогу удовлетворить его, мешало отдаться этому желанию до конца.

– Подождите немного. – Я сунула руку в карман и достала предмет, который, как я надеялась, мог мне сейчас помочь.

– Что вы там достали?

Я раскрыла ладонь; там покоилась бутылочка, по форме напоминающая колокольчик.

– О, нет! Опять эта мерзость для путешествия во времени?

Я отрицательно покачала головой.

– Это порошок Афродиты. Имеет смысл это попробовать, – добавила я быстро. – Я долгие годы приготовляла духи, возбуждающие сексуальные желания. Почему не может существовать некоторая комбинация, составленная из естественных компонентов, обладающая подобным действием? Китайцы столетиями использовали для этого ягоду олений рык, существует еще мускусное масло из...

Шиа вырвал бутылочку у меня и рук и швырнул ее через плечо.

– Ваш собственный запах вот единственный стимулятор, который мне действительно необходим, красавица. – Он повалил меня на полку и потерся носом о мое ухо.

– Но... но я вообще не употребляю духов.

– Именно это я и имел в виду. Ваш собственный запах – вот все, что мне нужно. Мне не хочется больше быть таким осторожным и терпеливым, каким я был до сих пор.

Его губы неумолимо приближались к моим, и дыхание мое в который раз отказалось мне повиноваться. Он долго возился с одной из моих кнопок, затем отказался от этого нудного занятия и принялся медленно стягивать с меня юбку. Потом так же медленно и сладострастно он стянул с меня трусики, и они белым голубем отправились вслед за порошком Афродиты.

Начав ласкать меня медленно, нежно, тщательно обдумывая, казалось, каждое свое движение, он очень умело держал меня в плену, в муке все возрастающей страсти. Он покрывал мою шею поцелуями, и каждое прикосновение его губ сопровождалось стоном, самопроизвольно вырывавшимся из моего горла.

Цепи, сковывавшие доселе мое сердце, таяли, растворялись в океане страсти, освобождая меня из созданной мною самой тюрьмы; начало исчезать и пространство, до сих пор отделявшее нас друг от друга: я уже не могла бы сказать, где кончается он и где начинаюсь я. Вместе мы образовали единое целое, связь эта становилась все крепче, стирая в наших душах боль прошлого.

Все еще находясь в тисках страсти, я открыла глаза и посмотрела на Шиа. Таким я его еще никогда не видела: его лицо было распахнутым настежь окном в его душу. И я поняла то, чего так долго не замечала раньше. Испытав последнюю судорогу сладострастия, я отдалась волшебной могущественной силе, потрясшей до основ мое естество и навсегда привязавшей меня к прошлому и человеку из прошлого тому, кто обещал только что стать моим будущим.

Шиа дрожал, страстно сжимая меня в объятиях, его дыхание было неровным. Немного успокоившись, он, снова обретя дар речи, сказал:

– Вы прямо-таки скрутили меня всего, красавица. Я думаю, мне понадобятся всего пять или шесть минут, чтобы начать все снова.

Я громко засмеялась, чувствуя мощные мускулы его живота, прижатого к моему. Наверное, лишь в раю можно испытать то, что я испытывала в эту минуту.

– Мне кажется, я должна остаться здесь. Навсегда, – сказала я. Сознание того, что мое путешествие наконец подходит к концу, наградило меня новой волной блаженства.

– Я тоже так думаю, – прошептал он, нежно прикусив мне ухо. – Я уже обещал, что куда бы мы ни отправились, мы отправимся туда только вместе.

И он поцеловал меня в шею.

Двумя часами позже, когда Шиа ненадолго покинул меня, чтобы разыскать что-нибудь съестное в нашем переполненном вагоне, мой взор неожиданно упал на пакет, который передали мне полицейские в участке. Я подняла крошечный сверток, в котором, наверное, были вещи моего отца и поковыряла пальцем упаковку, разрываясь между желанием немедленно открыть пакет и страхом, предупреждавшим – подожди. Я не хотела разрушить блаженство, наполнявшее меня после часов любви с Шиа, но не могла преодолеть соблазна узнать содержимое пакета.

Я тяжело вздохнула и вскрыла пакет.

Вверху красовалась надпись, извещавшая о том, что пакет адресуется мне. Почерк был ровный, уверенный, с нажимом не совсем то, что я ожидала от Джесси Таггарта. Едва сдерживая слезы, я поняла, как мало в действительности я знаю о своем отце. Я даже не могу узнать его почерк.

ДорогаяМаргарет!

Сегодняденьтвоегорождения. Японимаю, чтоэтотподарокнемногоопоздал, нотаккакянесмогпоздравитьтебяствоимшестым днемрождения, какобещал, янадеюсь, ты примешьэтотподароквзаментого.

Япосмотрела на дату. 15 августа 1926 года. Оглушенная всем тем, что произошло со мной за последнее время, я до сего момента не отдавала себе отчета в том, что отец погиб в мой день рождения.

Жадно хватая ртом воздух, я продолжила чтение; слова буквально прыгали у меня перед глазами.

Твояматьбылапрекраснаяженщина, из хорошейсемьи. Когдаяженилсянаней, янадеялся, чтоонапоможетмнепокончитьсмоим прошлымисделаетизменячто-нибудьпутное.

Ноесличто-тоиизменилосьвомне, то тольковхудшуюсторону. Явсегдазнал, что недостоинее: чемусерднееястаралсяхоть как-тоейсоответствовать, темхужеэто уменяполучалось.

Втуночьяпроигралвседеньги, которые копилнадом, ибылнастольконизок, чтовместотого, чтобынаправитьсявКалифорнию, подцепилвЧиггер-клабодногобродягу– такогоженеудачника, какя, – ивместесниммы поехаликдамбе, желаяутопитьнашегоре вбутылке.

Намнеудалосьсделатьдажеэто. Мой автомобильзанеслонагравии, имыоказались возере. Явсюночьпроискалтогопарня, нотак инесмогнайтиего.

Я почувствовала резь в глазах, пальцы сами собой комкали бумагу. Так вот чье тело было выброшено на берег и по ошибке захоронело под именем моего отца там, в будущем. Моя мать столько лет приносила фиалки совсем не тому человеку. С трудом подавляя слезы, я продолжила чтение.

Смертьтогочеловекабылапоследнейкаплей. Замесяцдотогомоясестрадаламне некийпорошок, который, каконаполагала, поможетмнепреодолетьполосунесчастий. Многоразяхотелзаброситьэтугадостьподальше, ночто-товсевремямешаломнесделать это. Таккакяпроигралвсе, этоснадобьепоказалосьмнеединственнымвыходом. Явдохнул порошок, желаяоказатьсяижитьтам, где счастьесновавернетсякомне. Полагаю, именнопоэтомуяоказалсяздесь.

Удачадействительновернуласькомне, но ятакинесмогзабытьотебеиотвоемдне рождения, накоторыйянеприехал. Каждый год, когдаприближаетсяэтадата, янемогу думатьниочем, кромеэтого, нотеперь, янадеюсь, мнеудастсясноваувидетьтебяипопытатьсязагладитьсвоювину.

Так вот почему каждое лето накануне дня моего рождения мысли об отце буквально преследовали меня! Это было мучительное желание видеть меня, становившееся с годами всеболезненнее, привело меня в Арканзас на поиски, казавшиеся бесплодными. Я вздохнула и стала читать дальше.

Ячувствовалсебяужасно, имнетакине хватилодухадостойноперенестиполосунеудачивернутьсяктебеитвоейматери.

Тыможешьсебепредставить, какябыл потрясен, когдавпервыеувиделтебянастраусиныхгонках. Рыжиеволосы– вточности такиеже, какмои. Что-топодсказываломне, чтоэтоименноты, иробкаядогадкабыстро превратиласьвуверенность. Японял, чтовсе моижеланиястехпор, какяоказалсявпрошлом, былинаправленынато, чтобытыпоследовалавследзамной. Послетойссорывклубе яначалследитьзатобой, чтобыудостоверитьсявтом, чтотынепострадалатогда.

Тогда, впятницу, яслышал, кактыназвала Вэллисвоеимя– МэггиТаггарт– иокончательноубедилсявправотесвоегопредположения. ПослеубийстваОрвиллаБиггсаяследовал затобойиШиадосамогоозера. Ядважды проехалмимовастудаиобратно. Этобыло ужасно,– сноваисновавозвращатьсяине иметьвозможностиподойтиктебе. Казалось, этомукошмарунебудетконца; нонаэтотраз янемогброситьтебявбеде.

Ядобралсядоозеракакразвтотмомент, когдаавтомобильЯнгераслетелсдороги. Яподумал, чтолюдиВиллиубилиЯнгера– итебя закомпаниюсним, дляверности. Мнеповезло, ясмогвытащитьавтомобильизводынаберег. Ямогбыутешиться, воображая, будтовытаскиваютогонесчастногопарня, нооблегченияненаступиловдуше– потомучтотеперь ядумал, чтопотерялтебя.

Когдаследующимутромяувиделтебявроще, наверное, небылочеловекасчастливееменя; новтотмоментяещенебылготовпризнатьсятебе, кемсталтвойотец. Когдаприбыли копы, ярешил, чтотеперьтывбезопасности. Нояслишкомпозднодогадался, чтокопывзаговоресВилли.

ЯпошелработатьнаДелателяВдовсединственнойцелью– узнатьчто-нибудьотвоей судьбе.

Яхотелбывсерассказатьтебелично, нона тотслучай, еслимнеэтонеудастся, решил написатьписьмо. Янезнаю, увижулиятебя когда-нибудьживой, ноеслиэтослучится, то знай, всвоейжизниясовершилмногоошибок, носамаябольшая– этота, чтоиз-заменяты оказаласьздесь.

Этосамоеужасноеизвсего, чтоясовершил всвоейжизни, нояобязательновернутебя обратно. Янемогуспокойнонаблюдать, какие тыиспытываешьстрадания. Яоченьсильно люблютебя.

Счастливогоднярождения, Мэгги.

Дж. Т.

Я еще раз перечитала последнюю фразу. Он любил меня. Строки начали расплываться, превращаясь в мутные серые полосы. Прижимая письмо к щекам, к своему сердцу, я наконец позволила себе выплакаться – за все, чтоя потеряла и что приобрела. Но главным образом за то, что дал мне мой отец.

Внезапно я почувствовала слабый знакомый аромат. Ужас охватил меня, когда я вспомнила, при каких обстоятельствах уловила его впервые.

Голова у меня закружилась, я постаралась отодвинуться как можно дальше от бумажного листка, но аромат порошка уже пронизал все мое тело, увлекая меня в глубокий туннель. Паника поднималась во мне перспектива вернуться в свое время отчетливо встала передо мной. Нет, этого не должно случиться сейчас.

Темнота уже окутывала меня, а я думала о Шиа. Он не поверит, он не поймет; он решит, что я бросила его. Я пыталась освободиться от письма, чтобы Шиа смог догадаться о причинах моего исчезновения и последовать за мной. Последнее, что я запомнила, – это страшная судорога в пытающихся разжаться пальцах.