Любимых не выбирают

Глава 7

У лавки с магическими снадобьями мы с Вейном расстались. Я постаралась сосредоточиться только на цели своего визита на почту и выбросить из головы несбыточные мечты о ректоре. В этот раз, при свете дня, все выглядело иначе. Я заметила несколько посетителей, выходящих из здания почты. Никакого давящего ощущения тревоги, какое почувствовала прошлым вечером. Казалось, сама атмосфера говорила о том, что там, внутри, все в порядке. Никому ничего не угрожает. Но я все же должна была убедиться, что с гномихой и малышом все в порядке. Да и отправить письма маме и Парнисе хотелось. Чем больше времени проводила вдали от них, тем сильнее понимала, как же к ним привязана.

Наверное, такое осознаешь в полной мере только в разлуке.

Переступив порог почты, заметила за прилавком незнакомого гнома с сияющим лицом.

Он, казалось, стремился одарить своим замечательным настроением всех вокруг. Пожелал приятного дня одной из клиенток, которую закончил обслуживать, и устремил взгляд на меня. Других посетителей пока не было. Я двинулась к стойке, немного оробев.

— Добрый день, — жизнерадостно поздоровался он. — Вы что-нибудь хотели, госпожа?

Поразмышляв пару секунд, с чего лучше начать: вопроса или отправки писем, выбрала первое.

— Добрый день. Вы ведь муж госпожи Фирд? Я просто хотела узнать, как ее здоровье. И как малыш…

Не успела договорить, как гном выскочил из-за стойки с радостным возгласом. Потом схватил меня за руку и затряс так, что едва из сустава не вывихнул.

— Вы ведь та самая девушка, что вчера вечером зашла на почту?! О, спасибо! Спасибо вам! Пусть Тараш не оставит вас своим покровительством!

Смущенная, я не знала, что и сказать на такое бурное проявление благодарности.

— Гинни! — заорал он так, что у меня едва уши не заложило. — Гинни, иди сюда!

За боковой дверью, где начинались жилые помещения, послышались торопливые шаги.

— Что ты орешь, как на пожар? Ребенка разбудишь! — раздалось ворчание, а потом в дверном проеме появилась госпожа Фирд.

При виде меня немного недовольное выражение лица сменилось восторженным.

— О, это вы!

И она бросилась ко мне и порывисто обняла. Теперь за меня цеплялись сразу двое гномов, окончательно деморализовав.

— Да ну что вы, не стоит благодарности! — бормотала я, пытаясь отлепить их от меня.

— Так, объявляется перерыв! — решительно заявил в итоге гном и закрыл дверь почты на засов. — Идем пить чай и знакомиться! Я хочу знать все о девушке, которая спасла жизнь моей жене и ребенку!

Не слушая вялых отнекиваний, меня потащили на уже знакомую кухоньку, где я вчера устроила погром. Сейчас она вновь сверкала чистотой и порядком. Меня усадили за столик с красивой белой скатертью. Поставили передо мной пирог со сливами, вазочку с печеньем, потом налили душистого ароматного чаю. Гномы сидели напротив, уперев подбородок ладонями, и умильно наблюдали за тем, как я с удовольствием ем предложенное угощение.

Даже несмотря на смущение, внезапно ощутила, как сильно проголодалась. Все-таки с утра маковой росинки во рту не было. А еда, предложенная гномами, оказалась восхитительно вкусной. Когда я немного утолила голод, меня засыпали градом вопросов. Да и сами хозяева охотно рассказывали о себе. Несколько раз Гинни Фирд вставала и отправлялась посмотреть, как там малыш. Потом возвращалась со счастливым и довольным лицом и сообщала, что он спокойно спит.

— Мы решили назвать его Лет. В честь вас, — огорошили меня.

— Это для меня большая честь, — пробормотала я, не зная, что еще сказать. — И ко мне можно на «ты».

Мне тут же разрешили называть гномов тоже просто по именам. Дейн и Гинни.

— Если мы можем что-то для тебя сделать, Летти, только скажи, — с чувством сказал хозяин почты.

— Да ну что вы, мне ничего не надо, — поспешила заверить я.

Парочка нравилась все сильнее. Не знаю, со всеми ли они такие милые и приветливые, но меня приняли сразу и безоговорочно, словно я член семьи. Дейн был лет на двадцать старше Гинни и души в ней не чаял. Она же была лет на пять старше меня и я чувствовала, что мы можем на самом деле подружиться. Вскоре уже без всякого стеснения рассказывала новым друзьям, что в тот вечер привело меня на почту.

— Понимаете, я же в Арклан пошла, чтобы работу найти, — поедая очередную воздушную печенюшку, говорила я. — Куда только ни потыкалась. И в продуктовую лавку, и в магазин одежды, по домам прошлась. Даже на постоялый двор ходила. Но там мне могли предложить не совсем ту работу, что нужно, — добавила я, заметив округлившиеся глаза Гинни. — В общем, ничего я не нашла, — со вздохом закончила. — Решила, чтобы уж вовсе даром день не потратить, сходить сюда, на почту. Отправить письма маме и подруге…

— Постой, так тебе работа нужна? — неожиданно прервал Дейн. — Что ж ты сразу не сказала?

Замерев, я не донесла очередную печеньку до рта и с робкой надеждой уставилась на него.

— А вы знаете кого-то, кому нужна работница, которая вообще ничего не умеет?.. Но безумно хочет научиться, — тут же добавила со слабой улыбкой.

— Дык нам нужна! — огорошил гном. — Мы с Гинни почтой вдвоем заведуем. Но теперь, когда малыш появился, у нее куча других забот. Мы еще месяц назад подумывали над тем, чтобы еще одного работника взять. Но решили подождать до рождения ребенка. Так вот, ты нас очень обяжешь, если согласишься на нас работать.

— Правда?! — я едва подавила радостный визг. — Я… я с большим удовольствием!

Правда… — неуверенно протянула, — совсем ничего не знаю о почтовом деле.

— Это не беда, там ничего сложного, — отмахнулась Гинни. — Если уж я освоила, то ты и подавно. У вас в Академии, поди, сложнее все намного.

С этим я спорить не стала, но все же ждала, что скажет Дейн. Он ведь тут главный.

— Обычно у нас Гинни посетителей обслуживает, а я почту разношу в определенные часы, занимаюсь всей документацией и иногда на подхвате, — проговорил гном. — У вас в Академии какой график занятий?

— С понедельника по субботу до трех часов. А воскресенье выходной.

— Вот и отлично. Тогда пока ты не появишься, я за прилавком постою. А потом, когда на пост заступишь, отправлюсь почту разносить. Конечно, раньше я по утрам это старался делать, но будем привыкать жить по-другому. А в воскресенье у нас короткий день. Так что с утра до двух побудешь здесь, а потом свободна.

— Это просто замечательно! — обрадовалась я.

— Гинни в первые дни поможет советом, если что-то будет непонятно. В общем, не переживай, вникнешь во все, я в этом уверен.

Оплату мне тоже предложили достаточно хорошую. Я на такую и надеяться не смела, тем более за неполный рабочий день.

Потом заплакал малыш Лет и оба гнома сорвались, чтобы посмотреть на него. Я напросилась с ними. С умилением смотрела на крохотного младенчика с красным от натужного плача личиком. Когда он успокоился, мне даже разрешили его подержать.

Никогда раньше не задумывалась о собственных детях, но сейчас, при виде счастливых лиц родителей и крохотной умилительной мордашки ребеночка, подумала, что когда-нибудь всетаки захочу того же. Конечно, не в ближайшие лет пять точно, но обязательно захочу.

Почему-то в голове возник образ светловолосого малыша с сине-зелеными глазами, и я мысленно отхлестала себя по щекам. Нет, ну вот такого мне точно не светит!

В дверь почты забарабанили клиенты, возмущенные тем, что закрыли так рано. И Дейну пришлось идти открывать. Он увлек меня за собой, решив сразу начать посвящать в курс дела. Обслужив пожилую троллиху, указал на книгу в кожаном переплете и сказал, что сюда я должна заносить все отправки, отчеты о проданных марках, конвертах и тому подобное.

Потом долго и упорно объяснял, сколько стоит отправка писем в разные концы нашего и других миров.

— Как же вы везде доставляете? — поразилась я, осознав, что отсюда можно отослать письма в любые доступные миры.

Гном рассмеялся.

— Нет, лично я доставляю только в Арклан и Академию. Но и то, в последнем случае отдаю дежурным на входе. А теперь вот моя задача и вовсе упростится. Письма для Академии через тебя буду передавать. А насчет остальной корреспонденции, тут все просто.

Отвожу раз в день или два в Сайдер, на главное почтовое отделение. А там уж они сами разбираются.

Я так погрузилась во все эти премудрости, что не заметила, как за окнами стемнело.

Хватилась только тогда, когда свет от магических светильников стал ярче, подстраиваясь под новые условия.

— Ой, мне же нужно еще было написать письма близким!

— Можешь сделать это прямо сейчас, — гном усадил меня на стул за конторкой и вручил бумагу и перо. — Вот, пиши, не буду тебя отвлекать. А завтра смогу отправить твои письма.

Я благодарно улыбнулась и в задумчивости уставилась на листки бумаги. Мой энтузиазм несколько поубавился. Понятия не имела, что написать. Особенно Парнисе. Перед ней испытывала неловкость. Подруга понятия не имела, что заставило меня сорваться с места и среди ночи покинуть дом. И лучше, если никогда не узнает. Наконец, я смогла сформулировать более-менее нейтральное послание. Парнисе написала о том, что у меня все в порядке, я поступила в Академию и теперь останусь здесь. Даже сказала о том, что нашла работу. Извинилась за беспокойство, которое ей доставила. Письмо получилось гораздо суше, чем хотелось бы, но с этим я ничего не могла поделать. Смутно чувствовала, что возврата к прежним доверительным отношениям между нами не будет никогда.

Зеленоглазый мерзавец все разрушил.

Письмо маме получилось гораздо искреннее и насыщеннее подробностями. Я рассказала о том, как проходит обучение. О том, что с трудом, но выдерживаю все нагрузки.

Поколебавшись, все же задала вопрос о блоке. Сказала, что преподаватель обнаружила его во мне. Просила маму в ответном письме объяснить мне все. Послания же попросила направлять или прямо в Академию или на почту Арклана, на имя Летти Тиррен.

Написав письма, я ощутила, словно с плеч упал тяжелый груз. Теперь близкие узнают, что со мной все в порядке. Сердечно попрощавшись с четой гномов, отправилась обратно в Академию. По дороге зашла в лавку мастера Мирна, и Вейн, отпросившись у хозяина пораньше, решил составить мне компанию.

— А мне предложили работу! — поделилась я с ним радостной новостью.

Целитель тут же ринулся поздравлять и выспрашивать подробности. В итоге мы договорились, что теперь после работы будем ходить вместе. Конец дня был бы абсолютно замечательным, если бы не сгустившиеся над моей головой тучи. Приближался час очередного позора. Поединок с Кайлой Даминар. Интересно, я хоть из него живой выйду? О том, чтобы победить, даже не помышляла. Шансов на это попросту нет. Вейн больше не заикался о том, чтобы подключить принцессу, но я видела, какие обеспокоенные взгляды он на меня бросал, чем ближе мы подходили к Академии.

— Вейн, не смотри на меня так, будто в последний раз видишь, — невесело улыбнулась я. — Мне и так не по себе.

— Просто я переживаю за тебя, — он вздохнул. — А ты даже помочь не позволяешь.

— Ну почему же? Ты можешь помочь. Просто моральной поддержкой. Приятно будет знать, что в толпе, жаждущей моей крови, есть те, кто не разделяет общего настроения.

— Я, конечно, приду. Но смотреть на это будет ужасно.

— На то, как меня разделают?

Он снова горестно вздохнул и дальнейший путь мы продолжали в молчании.

Наша пятерка была в полном сборе, когда я переступила порог комнаты общежития.

Лица у всех казались мрачными. Даже Шейрис лишилась привычного оптимистичного настроения.

— Тебе записку принесли пару часов назад, — заявила она, кивая на мою кровать, где виднелся белый клочок бумаги.

— Надо же! От кого? — я без особого интереса двинулась туда.

— От Кайлы. Сообщает о месте и времени поединка.

— Полагаю, все присутствующие уже ознакомились с посланием, — усмехнулась я.

— Радует, что у тебя хватает духу шутить, — угрюмо бросил Лоран. — Тебя уже все в общежитие чуть ли не смертницей считают.

— Не хороните меня заранее, — отчаянно бравировала я, не желая показывать, как на самом деле мне страшно. — Да и тут целители хорошие — с того света вернут!

Никто даже не улыбнулся моему черному юмору. Видно было, что ребята искренне переживают. Даже Лоран.

— Эй, капитан, уж ты хоть вид не делай, что тебе есть до меня дело, — не выдержала я, желая хоть на ком-то сорвать нервное напряжение. — Ты был бы счастлив от меня избавиться. Скажешь, нет?

— Идиотка, — в сердцах брякнул Лоран и вышел из комнаты.

— Еще и оскорбляет в мои последние минуты. Сердца у него нет, — снова мрачно пошутила я и бегло пробежала глазами записку.

До часа икс оставалось всего двадцать минут. Нужно пойти хотя бы переодеться в спортивную форму. Конечно, по большому счету, не имеет значения, в чем именно меня будут избивать. Но все-таки я не стану так явно демонстрировать, что считаю свое дело проигранным еще до начала. Скрывшись за шкафом, натянула форму, а потом долго и тщательно убирала волосы в пучок. Вернулся Лоран и теперь стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел со странным выражением.

— Помнишь, что тебе советовали? — наконец, нарушил он молчание. — Постарайся разозлить ее.

— Разберусь по ходу дела, — буркнула я и решительно встала. — Пора.

Я вышла из комнаты, и вся моя пятерка двинулась следом, безмолвно поддерживая.

Заметила, что из других дверей тоже стали появляться адепты, возбужденно переговаривающиеся. При виде меня понижали голос до шепота, и я понимала, что все они направляются туда же, куда и я. Им не терпится посмотреть на очередную потеху.

Помещение, где проводились поединки адептов, располагалось в подвале общежития.

Очевидно, что сами студенты расчистили здесь все от хлама, чтобы сделать это место удобным для таких целей. Даже магические светильники висели на стенах, создавая немного гнетущую атмосферу старинного черного ритуала, какие проводились магамивнезаконниками. Те не желали мириться с запретами и совершали обряды, за которые грозило самое суровое наказание. Но эти обряды дарили им небывалое могущество, и они шли на такой риск. М-да, мысли занесли явно не туда. Или это мозг пытается немного успокоить, чтобы думала не только о том, что через несколько минут меня превратят в котлету.

Вокруг открытого пространства, к которому оставили свободный проход, столпились, казалось, все адепты Академии. Причем не только нашего факультета. Видны были и зеленые, и синие эмблемы. Кайла, моя грозная противница, уже стояла на импровизированном ринге и наслаждалась всеобщим вниманием. Ее роскошная черная грива была на этот раз собрана в тугую косу, на девушке тоже была спортивная форма, подчеркивающая все изгибы стройного тела. Теперь стали отчетливо видны хорошо развитые мускулы, которые раньше скрывала мантия. Я нервно сглотнула, осознав, как, должно быть, жалко смотрюсь сама.

При виде меня, бредущей на заклание, толпа еще больше оживилась. Послышались возбужденные выкрики. Проходя мимо кого-то из старшекурсников, услышала:

— Думаешь, имеет смысл ставки делать?

— Сомневаюсь, — послышался насмешливый ответ.

— Можно поставить на то, сколько минут она продержится, — предложил знакомый голос.

И я, повернув голову, посмотрела на ухмыляющееся лицо Эльмера.

— Отличная мысль, — поддержал его Агрин. — Ставлю на двадцать секунд.

— А я думаю, что Кайла ее захочет хорошенько помучить, — возразил старшекурскник, стоящий рядом с Шейном. — Так что ставлю на две минуты. Больше рыжая вряд ли выдержит. Загнется. А Кайле нельзя ее слишком уж калечить. Шейн, ты на сколько ставишь?

Мой наглый поклонник проигнорировал вопрос, почему-то не разделяя общего веселья.

— Ну как знаешь, — нисколько не обиделся его товарищ.

Пробравшись ко мне, Шейн слегка обхватил за плечи и шепнул:

— Помни то, о чем я говорил. Это твой единственный шанс.

Послышались свист и насмешливые возгласы.

— Шейн даже тут своего не упустит! Декана не боишься?

Последняя бесцеремонная реплика заставила Кайлу зарычать и бросить мне:

— Ну, хватит тянуть уже. Иди сюда, ничтожество!

Я высвободилась из рук Шейна и на негнущихся ногах двинулась к рингу. Тут же за спиной сомкнулось свободное пространство. Теперь, даже если бы хотела уйти, меня вряд ли бы кто-то выпустил. Толпа жаждала крови. Моей крови. В голове зашумело, накативший страх заставил зубы нервно клацнуть. От Кайлы, буравящей меня ненавидящим взглядом, это не укрылось, и ее губы растянулись в издевательской улыбке.

— Боишься, тварь? Правильно делаешь.

Я подумала о словах Шейна и сглотнула подступивший к горлу комок. Разозлить ее?

Куда уж больше? Она уже готова меня разорвать голыми руками! Чей-то голос торжественно возгласил:

— Объявляю о начале поединка! Кайла Даминар против Летти Тиррен. Поединок без применения оружия. Длится до первой крови.

Раздался резкий звук чего-то, напоминающего гонг, и толпа взорвалась восторженными возгласами, когда Кайла понеслась прямо на меня. Не знаю, как удалось отскочить в сторону — иначе, чем чудом, это не назовешь. Лихорадочно призывая духа-хранителя, развернулась обратно и тут же охнула от резкого удара в живот. Согнулась пополам, из глаз хлынули слезы. Но мне даже передохнуть не позволили.

Кайла схватила за пучок волос и с силой оттянула мою голову назад, так что едва позвонки не хрустнули. Потом резко ударила в челюсть. Во рту что-то щелкнуло, и я вскрикнула от боли. Меня отпустили и швырнули на землю. Кайла ухмылялась, кошачьей походкой наматывала круги вокруг меня.

— Ну же, вставай! Окажи хоть самое маленькое сопротивление! — издевалась она.

Похоже, и правда желает продлить мое унижение как можно дольше. Дух-хранитель немного ослабил боль, и я сумела встать на колени, а потом и на ноги. Обежав взглядом орущую толпу, заметила бледное лицо Вейна. Он все же пришел! Но в следующую секунду уже не могла ни на что смотреть. Меня ударили ногой в бок, а потом в плечо, снова вынудив упасть.

— Какая же ты слабачка! — выплюнула Кайла. — Даже неинтересно! И как такое ничтожество осмелилось перейти мне дорогу?

Я могла бы сейчас сказать, что и не думала ничего переходить, попытаться оправдаться, но вкупе с новой болью накатила злость. Нет, я не скажу ни слова! Она может избить меня до полусмерти, но мой дух ей не сломать! Поразилась собственным мыслям. Раньше и представить себе не могла, что смогу так реагировать в подобной ситуации. Ну же, духхранитель, помоги хоть немного! Пусть я хоть раз сумею ударить ее в ухмыляющуюся физиономию! Мне больше ничего и не надо. Только доказать, что я не такое уж ничтожество, как она думает!

Охнула от вспышки новой боли, когда меня снова ударили в живот. А потом еще и еще.

Кайла держала меня за волосы, выбившиеся из пучка, и методично молотила по животу, словно я была тренировочным манекеном. В голове помутилось, голоса зрителей казались одним непрерывным приглушенным гулом. Я не видела ни лиц, ни обстановки. Все расплывалось перед глазами. Весь мир сосредоточился на побелевшем от злобы лице Кайлы и ее кулаке, вновь и вновь погружающемся в мою плоть.

Время вдруг потекло тягуче и медленно. Сознание ускользало, а каждая секунда растягивалась до бесконечности.

За спиной Кайлы я увидела отчетливо только одно — маленькую девочку с каштановыми волосами, смотрящую на меня затянутыми белым глазами. Все мое тело содрогнулось не только от очередного удара, но и от непонятного ощущения. Всю меня затапливал холод.

Необычный. Одновременно живой и мертвый. Он растекался по жилам липкой патокой, а мозг, казалось, вот-вот разорвется. Кайла отпустила так резко, что я кулем повалилась к ее ногам. Стояла и смотрела на меня с диким неописуемым страхом. Я не знаю, что она видела в моих глазах. Ее лицо посерело, словно с него разом исчезли краски. Она жадно хватала ртом воздух, будто пытаясь что-то сказать. Орехово-зеленые глаза начали мутнеть, светлеть, словно их заволакивало какой-то пленкой. Девочка за плечом Кайлы снова привлекала мое внимание и вдруг растворилась в воздухе.

Ощущение липкого холода исчезло в ту же секунду. Я почувствовала дикую слабость и рухнула на землю. Кайла перестала хватать ртом воздух и слегка покачнулась. Потом затрясла головой, будто прогоняя наваждение. А в следующую секунду время возобновило привычный темп, и моя противница бросилась на меня. С новым остервенением накинулась с кулаками. Била в лицо, грудь, живот, куда угодно. Она совершенно утратила самообладание. С губ ее срывалось рычание. Звериное, безумное.

— Немедленно прекратите! — раздался звучный голос.

Мне только кажется… Я настолько обезумела от боли, что чудится то, о чем втайне мечтала… Но голос раздался вновь, повторяя то же требование. А потом вернулись прочие звуки. Возгласы адептов, сиплое дыхание Кайлы, которую оттолкнули от меня и теперь удерживали рядом. Видела ее искаженное яростью лицо. В уголках губ белела пена, словно у бешеного животного. Двое сильных парней с трудом удерживали ее от новой попытки напасть на меня. Но я посмотрела на них лишь мельком.

Разбитые губы растянулись в слабой улыбке, когда я заметила склонившегося надо мной ректора. В прекрасных глазах плескались тревога и беспокойство, сменившиеся вдруг холодной решимостью, когда он снова вскинул голову.

— С этого дня я запрещаю поединки между адептами! — громко воскликнул он. — Если кто-то из адептов будет в этом замечен — немедленное исключение! Это ясно?

Голос ректора звенел от сдерживаемых эмоций. Даже в таком жалком состоянии я поразилась этому. Разве раньше он не знал, что происходит в Академии? Почему теперь такая реакция? Кайла, чьи глаза приобрели, наконец, осмысленное выражение, осмелилась возразить:

— Декан Байдерн считает такие поединки даже полезными.

— Полезными? — прошипел ректор и меня поразило, насколько изменилось его лицо.

Передо мной больше не был одухотворенный, словно не от мира сего эльф. Ирмерий казался суровым воином, будто отлитым из стали. Взгляд цепкий и пронзительный, челюсти сжаты, даже фигура словно увеличилась в размерах. — Если бессмысленное избиение новичков, по мнению декана Байдерна, можно считать полезным, я готов с ним об этом лично побеседовать. А вам, адептка Даминар, стоит искать себе равных противников, если желаете приобрести действительно полезный опыт. Всем разойтись! — рявкнул он.

Ошарашенные адепты остались на месте, будто впервые увидели того, кто сейчас стоял перед ними.

— Считаю до трех. Те, кто все еще будет мозолить мне глаза после этой цифры, завтра пусть зайдут в приемную за приказом об отчислении! — в том же тоне проговорил он.

Не успел он произнести цифру «один», как адептов словно ветром сдуло. Остались только я и разгневанный ректор, смотрящий в сторону выхода.

— Пр-ростите меня, — с трудом выдавила я. — Я бы хотела уйти, но не могу…

Он перевел взгляд на меня и некоторое время словно пытался понять, о чем я вообще говорю. Потом лицо смягчилось.

— О вас, адептка, речь не шла.

Я смутилась из-за собственной глупости — могла бы и сама догадаться. Потом попыталась подняться, чувствуя неловкость из-за того, что валяюсь на земле в его присутствии. Тело пронзило такой болью, что я протяжно закричала и снова повалилась на спину. Лицо ректора дернулось так, словно это у него сейчас все внутренности в фарш превратились. Он опустился рядом и поспешно положил руки мне на плечи, удерживая от новых безрассудных попыток.

— Лежите. Я сейчас попытаюсь облегчить боль. Но на полное восстановление понадобится больше времени.

— Я снова доставляю вам беспокойство, — грустно улыбнулась я. — У вас и без меня много дел. Может, позовите кого-то из других целителей. Мой друг Вейн мог бы…

— Помолчите сейчас, — сухо сказал он и посмотрел со странным выражением, которое я не могла разгадать. — Лучше закройте глаза и постарайтесь расслабиться.

Я послушно кивнула и сомкнула веки, снова ощущая приятное блаженное тепло, растекающееся по телу. Как все же повезло, что ректор вновь оказался рядом! Если бы не он, Кайла могла бы забить до смерти. Никто из адептов вмешиваться не спешил, даже мои друзья. Может, просто не понимали, насколько она слетела с катушек. Прошло, наверное, не меньше десяти минут, когда снова раздался мелодичный голос, вырвавший из невесомого приятного состояния, в котором растворялась боль.

— Можете открыть глаза.

Я успела уловить мелькнувшую на его лице задумчивость, но она снова сменилась прежним выражением. Ректор снова казался таким же, как раньше. Ни ярости, ни сочувствия, ничего из того, что еще недавно читалось на его лице.

— Теперь можете попытаться встать. Процесс лечения еще не завершен, но должно быть полегче.

Я неуверенно села, с радостью ощущая, что никаких неприятных ощущений нет. Только слабость, от которой сильно кружится голова. Ректор и сам казался усталым, но все же помог мне подняться и позволил опереться на него.

— Я отведу вас в лазарет. К сожалению, мне тоже нужно немного времени на восстановление, иначе я бы завершил лечение сам.

— Ну что вы, вы и так помогли… — я осеклась, ощутив, как он тут же напрягся. Ему будто неприятны были мои слова. Может, вообще неприятно, что приходится возиться со мной. А я тут еще донимаю разговорами.

Когда мы вышли из подвального помещения и поднялись наверх, я заметила, что общежитие будто вымерло. Похоже, никому не хотелось попасться ректору под горячую руку. Тем более в отсутствие его извечного противника декана. Наши шаги гулко отдавались в пустых коридорах. И молчание казалось все более гнетущим. Я попыталась отстраниться и пойти сама, чтобы не напрягать Ирмерия, и он посмотрел с удивлением.

— Все в порядке? — сухо осведомился он.

— Мне просто… Вам, наверное, неприятно, что я на вас опираюсь. Просто хотела…

— Не говорите глупостей! — резковато бросил он и обхватил мою талию чуть крепче. Меня тут же бросило в жар, и я с облегчением снова положила голову на его плечо. Как же приятно, когда он вот так поддерживает, обнимает. Могла бы провести так вечность.

Захотелось, чтобы путь в лазарет длился несколько часов. Как жаль, что это невозможно.

Следующие слова ректора обескуражили:

— Вам следовало самой обратиться ко мне за помощью. Вы не могли не понимать, чем все может закончиться.

— Самой? К вам? Я бы… я бы никогда не осмелилась, — выпалила, радуясь, что он сейчас не видит выражения моего лица. — Постойте, а кто вам сказал?.. — поразила неприятная догадка, заставившая буквально засыпать Ирмерия вопросами. При других обстоятельствах я бы не решилась, но сейчас болезненное чувство буквально притупляло рассудок. — Как вы узнали о поединке? И почему вмешались? Я думала, преподаватели обычно смотрят на это сквозь пальцы.

— Вам повезло, что у вас есть благоразумные друзья, — не замечая, похоже, бури чувств, какую вызвали его слова, спокойно откликнулся ректор. — Ко мне прибежала принцесса Лаурна. Она искренне о вас беспокоилась. Говорила, что вас изобьют до смерти.

Сердце словно обожгло. Я сцепила зубы, чтобы сдержать гневный возглас. Значит, и правда он вмешался только из-за того, что она попросила! Но почему эта девица так поступила? Я же ясно дала понять Вейну, что мне ее заступничество не нужно!

— Она мне вовсе не друг, — процедила, вскидывая голову и все же отстраняясь от ректора.

В этот раз он не попытался удерживать, но остановился и посмотрел с явным непониманием.

— Я не нуждаюсь в чьей-то помощи, — меня уже прямо-таки несло. Еще немного, и устрою Ирмерию настоящую сцену ревности. — Как-то выжила бы! Кайла бы не стала забивать насмерть.

— Не понимаю, с чего вдруг такая реакция, — озадаченно сказал ректор. — По-вашему, следовало позволить третьекурснице и дальше молотить вас? Не в моих правилах отворачиваться от тех, кто нуждается в помощи.

Мне захотелось взвыть от его слов. Для ректора я всего лишь что-то вроде бездомной собачонки, мимо которой он не смог пройти. Пожалел. Жалость с его стороны — это еще хуже, чем всегдашнее безразличие.

— Я благодарна вам за помощь, но в заступничестве принцессы не было необходимости.

Конечно, для меня большая честь, что столь высокая особа озаботилась моей судьбой, но я в этом не нуждаюсь.

О, Тараш, что я несу?! Совсем из ума выжила! Если меня завтра вышвырнут из Академии, даже не удивлюсь.

— Вы вся дрожите, — неожиданно сказал ректор и осторожно положил ладонь на мой лоб.

Вся моя злость тут же улеглась, хоть я и понимала, что он всего лишь проверяет, нет ли лихорадки. Осталась лишь обреченная усталость. Я должна прекратить тешить себя напрасными иллюзиями. Ирмерий не виноват, что я с первого взгляда влюбилась в него без памяти. Он не обязан отвечать на мои чувства и вообще выслушивать непонятные упреки. О, богиня, я, наконец, призналась самой себе, что люблю его! К глазам подступили горькие слезы, и я отвернулась, чтобы ректор их не заметил. Почувствовала, как его пальцы снова поворачивают мой подбородок. Сквозь пелену слез взглянула в лицо Ирмерия, которое сейчас расплывалось так, что я не могла различить, с каким выражением он смотрит.

— Все позади, все хорошо, — мягко сказал ректор. — Понимаю, вы сегодня много перенесли. Теперь все будет в порядке.

Я возблагодарила богиню, что он так ничего и не понял. Не понял, почему я вела себя, как глупая истеричка. Когда Ирмерий осторожно вытер ладонью мои слезы, замерла, настолько этот жест показался личным и нежным. Глупое сердце снова бешено заколотилось, заставляя безумные мечты атаковать с удвоенной силой. Я заставила разум вмешаться, чтобы окончательно не растечься тут лужицей. В этом жесте нет ничего такого, что можно трактовать в желанную для меня сторону. Всего лишь проявление доброты.

— Пойдемте в лазарет, — с легкой хрипотцой в голосе проговорил он и снова обхватил за талию, увлекая за собой.

Утратив способность нормально дышать, я позволила ему это, понимая, что с каждой секундой увязаю все глубже в том омуте чувств, какие испытываю к этому мужчине.