Любимых не выбирают

Глава 13

Остаток дня я летала, как на крыльях. Мое настроение частично передавалось и окружающим. Обслуживая клиентов на почте, то и дело улыбалась и говорила каждому чтото приятное. Хотелось поскорее рассказать матери о своих сегодняшних успехах, и я то и дело смотрела на часы над дверью. До конца рабочего дня оставалось всего полчаса, и скоро я буду совершенно свободна. Потихоньку стала приводить в порядок рабочее место, надеясь, что посетителей больше не предвидится.

Услышав, как звякнул дверной колокольчик, подавила легкое недовольство и снова нацепила на лицо приветливую улыбку. Правда, при виде вошедшего она тут же исчезла.

Напрягшись и обдумывая, не позвать ли Гинни, я хмуро смотрела на приближающегося к стойке Шейна. Он держал одну руку за спиной, а лицо озаряла безмятежная улыбка. При всей кажущейся невинности его мимики я сразу насторожилась. Ничего хорошего от прихода озабоченного дроу не ждала.

— Чего тебе, Шейн? — не слишком-то дружелюбно бросила я.

— Разве так нужно обслуживать клиентов? — вкрадчиво откликнулся он, останавливаясь рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки. Я порадовалась, что нас разделяет стойка.

— Если ты и правда просто клиент, тогда ладно. Чем я могу вам помочь? — издевательски вежливым тоном спросила я. — Хотите отправить письмо?

— Вообще-то я здесь не за этим, — проронил Шейн, как-то странно глядя на меня.

Ну, кто бы сомневался! Порыв позвать Гинни становился все сильнее.

— Тогда что тебе нужно?

Лицо его приобрело печально-благодушное выражение.

— Не хочу больше враждовать. Вернее, не хочу, чтобы ты меня воспринимала врагом.

— Надо же! Тебя начало заботить мое мнение, — хмыкнула я. — Но, хочу тебя утешить, врагом я тебя и не воспринимала. Если это все, тогда позволь мне заняться работой.

— Что-то не вижу, что у тебя завал клиентов, — не удержался от сарказма Шейн.

— Работа на почте включает не только обслуживание клиентов, — бросила я и взяла стопку писем, делая вид, что проверяю правильность наклеенных марок. На самом деле все необходимое я давно сделала, но гадкому дроу об этом знать необязательно. Хотелось, чтобы он поскорее ушел.

— Значит, примириться ты не хочешь, — вздохнул он. — Прости, что побеспокоил.

Уж не знаю, то ли Шейн еще и хороший актер, то ли на самом деле искренне хотел наладить отношения, но лицо его при этом выглядело таким несчастным, что я смягчилась.

Может, и правда, он не такой уж придурок, каким всегда мне казался.

— Ну, ладно, я не против помириться.

Дроу просиял и, наконец, вытащил из-за спины небольшую золотистую коробочку. Я узнала дорогущие конфеты, какие порой мне присылали поклонники в Даране, и с недоумением посмотрела на Шейна.

— Это еще зачем?

— Просто хотел сделать тебе приятное, — он обезоруживающе улыбнулся.

— Послушай, если ты просто решил действовать другими методами, сразу скажу — это ни к чему не приведет, — подозрительно сказала я, косясь на коробочку, лежащую на стойке передо мной.

Эти конфеты мне безумно нравились. Из горьковатого черного шоколада, с изысканным ликером внутри. Но что-то удерживало от того, чтобы принять их. Может, то, что не хотела вообще брать какие-либо подарки Шейна. Или неясное предчувствие, заставлявшее сердце тревожно сжиматься. Вот чувствовала, что что-то здесь не так, но не могла понять, что именно.

— Ну вот, ты снова мне не доверяешь, — вздохнул третьекурсник с несчастным видом. — Поверь, я не собираюсь больше донимать тебя своим вниманием, если ты этого не хочешь.

Просто хочу быть твоим другом.

— Разве друзьям дарят такие дорогие конфеты?

— Ты уже пробовала их? — немного удивился он, бегло оглядывая меня. Наверное, пытался понять, как бедно одетая человечка могла себе позволить такое лакомство. Но просвещать его на этот счет я не собиралась.

— Пробовала. И знаю, сколько они стоят.

— Ну вот, а я так хотел тебя приятно удивить. Мне говорили, что они одни из лучших, — сокрушался он. — Еще и выполнены по моему особому заказу. — Ну вот почему мне кажется, что его поведение насквозь фальшивое? Вроде бы ничто на это не указывает. Он выглядит вполне искренним.

— Все равно удивил, — осторожно заметила я. — Но лучше подари их девушке, внимание которой хочешь заслужить.

— Летти, пожалуйста, не обижай меня отказом, — немного театрально провозгласил он. — Хотя бы попробуй в знак нашего примирения. И больше я не стану дарить тебе подарков, если ты этого не хочешь. Просто будем друзьями. Ну же, мир?

Шейн протянул мне руку, улыбаясь открыто и широко. Поколебавшись, я все же ответила на рукопожатие, и он осторожно сжал мои пальцы.

— Ну, хорошо, надеюсь, ты правду говоришь, — в задумчивости сказала я, поглядывая на конфеты.

Мне и правда их очень захотелось попробовать. Снова ощутить на языке знакомый вкус.

Да и голод сказывался. С обеда я так и не перекусила — ждала, когда отправлюсь вечером с Вейном к господину Дамьену. Мама обычно нас словно на убой кормила. За вкусной едой можно было поделиться впечатлениями дня, просто пообщаться, насладиться ее присутствием. Я всегда радовалась этим минутам.

Сама не заметила, как распаковала коробочку и извлекла маленький шедевр кондитерского искусства. Уже поднеся конфету ко рту, взглянула на Шейна и из чувства приличия сказала:

— Ты тоже возьми. Они на самом деле очень вкусные!

— Не люблю сладкое, — он покачал головой, со странным выражением наблюдая за тем, как я откусываю кусочек.

В рот полилась терпкая сладость, и я зажмурилась от удовольствия. От ликера по горлу растеклось приятное тепло. Я почти сразу потянулась за следующей конфетой.

— Можно, я тебя провожу в Академию? — услышала вкрадчивый голос Шейна.

— О, нет, я после работы еще к маме зайду, — я покачала головой, почти дружелюбно глядя на него.

— Ладно, — не стал настаивать третьекурсник. — Тогда я тут посижу, хорошо? Можем просто поболтать по-дружески. Составлю тебе компанию.

Я не пришла от этого в восторг, но возражать было неудобно. Тем более, когда я уминала уже четвертую конфету.

— Хорошо. Можешь сесть вон там у стены, — я кивнула в сторону стула для посетителей и сделала вид, что опять проверяю письма.

В какой-то момент поняла, что здесь стало гораздо жарче. Может, это ликер свое дал?

Голова отяжелела и слегка кружилась. Я решительно закрыла коробочку с конфетами — плохая идея была есть их на голодный желудок. Слегка рванула за ворот платья, чтобы дышать стало полегче.

— Шейн, можешь открыть окно? Как-то здесь душновато.

— Конечно, — его кривая улыбочка вернула прежние подозрения, но потом я поймала себя на том, что жадно рассматриваю его стройную мускулистую фигуру. По телу растекались теплые волны, сходящиеся к низу живота. Ощутила сладостную тягу в том месте и поразилась сама себе. С каких пор Шейн начал меня волновать в сексуальном плане?

Дроу же неспешно приблизился к окну и приоткрыл его, затем двинулся ко мне. У меня тут же перехватило дыхание, глаза помимо собственной воли скользили по его телу.

Проклятье! Что со мной такое?! Я опустила глаза, чтобы скрыть смущение, смешанное с возбуждением, и наткнулась взглядом на конфеты. Холодом прокатилось внутри нахлынувшее подозрение.

— Что это за конфеты, Шейн?

Не отвечая, он медленно обошел стойку и поравнялся со мной. На его близость тело отреагировало новым спазмом внизу живота. Не знаю, что произошло бы дальше, если бы снова не звякнул дверной колокольчик. И вот тут просто накрыло. Если раньше при виде ректора меня охватывало неясное томление, то сейчас… О, Тараш, помоги мне! Все тело содрогнулось от такой жгучей вспышки желания, что я едва устояла на ногах. Со свистом втянула воздух, ухватившись за стойку. Смотрела на вошедших на почту ректора и принцессу Лаурну и чувствовала, как почти теряю контроль над собой.

— Проклятье! — вполголоса выругался Шейн, вмиг отскочивший от меня.

— Я только отправлю письмо и все, — лепетала принцесса, цепляясь за локоть Ирмерия и глядя на него умильным взглядом. — Простите, что попросила вас меня сопровождать. Но просто Вейн на работе. А я вдруг ощутила, что обязана прямо сейчас отправить письмо отцу.

Какое-то нехорошее предчувствие…

Она говорила это, пока они подходили к стойке. Ректор слушал, но при этом почему-то не сводил глаз с меня. Суховато откликнулся:

— Я уже говорил вам, что меня это не затруднит. Все в порядке, ваше высочество.

Я судорожно выдохнула, чувствуя, как от напряжения на лице проступает пот. О, нет, если он окажется в непосредственной близости от меня, я просто наброшусь на него!

Потеряю контроль окончательно.

— Что с вами, адептка Тиррен? — вырвалось у ректора. — У вас нездоровый вид.

Шейн попытался бочком проскользнуть мимо него к двери, но я в бессильном отчаянии крикнула ему вслед:

— Что ты подмешал в конфеты, идиот?! — Потом снова посмотрела на ректора, и с уст сорвался сдавленный стон.

Я соскользнула на пол, меня трясло от то и дело накатывающих волн возбуждения. Ко мне немедленно бросилась принцесса, что-то встревожено выкрикивая. Ректор же перехватил Шейна и швырнул к стойке.

— Что здесь происходит?

Его голос звенел от сдерживаемых эмоций.

— Он от-травил м-меня, — с трудом выдавила я и закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу новый стон.

— Эт-то неправда! — просипел Шейн, когда ректор, сжав его за плечи, со всего размаху стукнул о стойку. — Конфеты не отравлены.

— Но с ними определенно что-то не так, правда? — обманчиво мягким тоном проговорил Ирмерий. — Что в них?

Шейн молчал, нервно сглатывая и даже не пытаясь вырваться.

— Адепт Лоннерс, если из-за вашего злого умысла одна из адепток Академии умрет или сильно пострадает, вас ждет немедленное исключение. Вы это понимаете, надеюсь?

— Она не умрет от этого, — выдавил дроу.

— Что в конфетах? — в голосе ректора прозвучал металл.

— Это возбуждающее средство, — наконец, откликнулся Шейн.

— Даже спрашивать не хочу, зачем вы его дали адептке Тиррен, — процедил Ирмерий и брезгливо разжал пальцы. — Немедленно возвращайтесь в Академию, и завтра с утра жду вас в моем кабинете.

— Меня же не исключат? — с тревогой спросил Шейн. — Ведь ничего плохого не случилось!

Я же старалась подавить желание шарить руками по собственному телу и мысленно проклинала озабоченного дроу. Что он со мной сделал, сволочь?! Еще и на глазах у ректора!

Это особенно унизительно! О, Тараш, лучше умереть, чем терпеть такое! Я съежилась в комочек, подавляя сотрясающие тело судороги. Отгоняла непристойные мысли, то и дело возникающие в голове. Хотелось, чтобы кто-то погасил чудовищный пожар, все сильнее разгорающийся внутри. И сейчас, не появись ректор, согласилась бы даже на Шейна. Но теперь… О, богиня, помоги! Я задыхалась от желания почувствовать на себе руки и губы именно этого мужчины. Принцесса снова прикоснулась ко мне, успокаивающе погладила по щеке, и от этого жеста тело содрогнулось в новом приступе желания. Я из последних сил сбросила ее руку и прошипела:

— Не прикасайтесь ко мне! Уйдите! Все уйдите!

— Ваше высочество, насколько я знаю, ваш друг Вейн работает в местной лавке, — послышался холодный голос Ирмерия. — Не будете возражать, если я передам вас на его попечение? Адептку нужно немедленно отвезти в Академию. Нельзя оставлять ее здесь в таком состоянии.

— Да, я понимаю, конечно, — забормотала девушка и поднялась на ноги. — Помочь вам отвезти ее к экипажу?

— Нет. Сам справлюсь, — глухо сказал ректор и я, даже не глядя, кожей ощутила, что он приблизился.

Такие желанные руки, наконец, коснулись моего тела, бережно поднимая и прижимая к груди. Пришлось собрать весь остаток самообладания, чтобы немедленно не потянуться губами к прекрасному лицу. Вместо этого уткнулась в его грудь и зарыдала от бессилия и стыда.

— Ш-ш-ш, все хорошо, — услышала его тихий голос. — Я помогу. Отвезу вас в Академию, погружу в сон, а наутро все пройдет.

— Вы не сможете погрузить меня в сон, — похоже, я начинаю утрачивать контроль над тем, что говорю. В здравом уме точно ему такого бы не сказала! С губ сорвался странный гортанный смешок. — У меня крайне низкая внушаемость.

— Поверьте, я точно знаю, что могу, — он в этот момент вынес меня на улицу, и принцесса Лаурна открыла дверь самоходного экипажа. — Уже делал это.

— Хочу вас разочаровать, лорд Старленд, — с придыханием возразила я, чувствуя себя, как пьяная. Язык слегка заплетался, мозг все сильнее туманился. Оставалось одно лишь желание, одно стремление — поскорее достигнуть желанной разрядки. — Я не спала… — потянувшись к ректору, обвила его шею руками и выдохнула в самое ухо: — в тот вечер, когда вы меня поцеловали…

Он вздрогнул и замер на несколько секунд. Я увидела, как Ирмерий смотрит в мое лицо напряженным и слегка растерянным взглядом. Потом, будто сбросив оцепенение, он положил меня на заднее сиденье экипажа, а сам сел за руль. Снова извинившись перед принцессой, закрыл дверцу, и машина тронулась с места. Мне же с каждой секундой становилось все хуже. Желание делало почти безумной. Я больше не соображала, происходит ли все в реальности или во сне. Руки бесстыдно шарили по телу, лаская его в яростном исступлении. С губ срывались протяжные стоны. На краю сознания иногда мелькала мысль, что завтра мне будет безумно стыдно, но сейчас все это отступило на задний план. Казалось неважным и несущественным.

— Я придушу адепта Лоннерса собственными руками, — услышала неожиданно полный ярости голос ректора.

Меня будто током шибануло от этого звука. Мой мужчина! Тот, о ком я так мечтала, кого не раз видела во сне. Как же сильно я хочу его! Не соображая толком, что делаю, выпрямилась на сиденье, а потом потянулась к нему, обнимая за плечи. Скользнула губами по шее, наслаждаясь вкусом и запахом его кожи. Ирмерий резко вывернул руль и остановил машину. Не цепляйся я за него так крепко, меня бы, наверное, отшвырнуло назад. Но сейчас я лишь сильнее прижалась к нему, осыпая страстными поцелуями, нашаривая пальцами его подбородок, губы.

— Адептка Тиррен, прекратите! — прохрипел он, пытаясь отцепить меня.

— Нет, пожалуйста! — почти с отчаянием выдохнула я. — Не отталкивай!

— Вы не в себе, понимаете? На вас действует зелье! — странно, что он, такой сильный, не может все же оттолкнуть. Или не хочет?

— Плевать, — прокричала я. — Пусть зелье! Просто дайте мне то, что я хочу…

Ректор все же высвободился, затем вышел из машины и открыл дверцу с моей стороны. Я тут же потянулась к нему, желая снова обнять, но он не позволил. Выхватив из кармана камзола платок, разорвал его на две части и связал мне руки, привязав к ручке двери. Я забилась в своих путах, осыпая его проклятьями и толком не соображая, что несу.

— Если не хочешь меня сам, отвези куда-нибудь, где я найду того, кто захочет! — проклятье! Что я говорю?! Как будто перестала быть собой, лишилась разума! Но сейчас меня захлестывало неутоленное, почти болезненное желание, смешанное с горечью и обидой. Он не хочет меня! Совершенно не хочет! Все, что я напридумывала себе из-за того поцелуя, не более чем самообман.

Ирмерий стиснул губы, но ничего не сказал. Вернулся на свое место, и мы продолжили путь.

— Что вы хотите со мной делать?! — издевательски крикнула я. — Отвезти в мою комнату в общежитии? О, да, там найдутся те, кто захочет взять то, от чего вы отказываетесь! Или, может, в лазарет? Магистр Дондер тоже вполне ничего! — мой смех мне самой показался отвратительным и порочным.

Ирмерий выругался, да так витиевато, что я опять разразилась хохотом.

— О, неужели наш благочестивый ректор знает такие выражения? Или с человечкой можно не церемониться, да?! Это для принцессы вы приберегаете самое хорошее, на что способны. Так хотите стать верховным королем или она вас и правда зацепила?

— Адептка Тиррен, вы несете полную ерунду! Но я понимаю, что в таком состоянии вы просто не можете себя контролировать.

— Меня зовут Летти, ясно?! Или можно Адалейт! Не называйте меня адепткой Тиррен, — с полубезумной яростью выпалила я. — Или вам даже имя мое противно называть, как и прикасаться ко мне?

Ирмерий со свистом втянул воздух, но ничего не сказал. К тому времени, как мы доехали до учебного корпуса, я уже пребывала в лихорадочном бреду. Воспринимала все лишь обрывками. Все разумные мысли подавлялись неудержимыми приступами желания. Я постанывала, как раненый зверь, закусывала губы до крови, бесстыдно изгибалась, желая получить только одно — то, что потушит дикий огонь, горящий внизу живота.

Потом меня куда-то понесли, и я смутно осознала, что не в лазарет. По лестнице. Потом лишилась восприятия реальности, а когда снова могла все воспринимать, увидела над собой балдахин широкой кровати. Одежда все сильнее мешала. Мне до безумия захотелось ощутить шелковые простыни, по которым проводила ладонями, всей обнаженной кожей. И я рванула на себе одежду, стремясь поскорее освободиться. Запоздало поняла, что руки мне, наконецто, освободили. Эта мысль заставила вспомнить о ректоре, и я приподняла голову, отыскивая его глазами.

В приглушенном свете магических светильников он стоял рядом с кроватью, скрестив руки на груди. Лицо мрачное, сосредоточенное.

— Иди ко мне! — простонала я, протягивая к нему руки.

Он дернулся, губы болезненно исказились.

— Вам лучше сейчас попытаться заснуть.

— Заснуть?! Ты издеваешься?! — я расхохоталась, потом издала протяжный стон, содрогнувшись от новой вспышки желания.

— Мне придется снова тебя связать, — глухо проговорил ректор, а мои губы вдруг изогнулись в улыбке. Он перестал обращаться ко мне на «вы». Я в очередной раз рванула шнуровку платья, освобождая грудь. Пробежала пальцами по лифу, желая снять и его.

— Перестань, — выдавил он, почему-то не сводя с меня глаз.

— Если тебе неприятно смотреть на меня, отвернись, — ответила моя обезумевшая порочная половина. — А лучше помоги! Иди ко мне.

— Завтра ты будешь жалеть о каждом произнесенном слове. Обо всем, что ты делаешь сейчас, — он покачал головой. — Я просто хочу помочь тебе справиться с этим. Если внушение на тебя не действует, придется ждать, пока действие зелья улетучится само по себе. Это не яд, поэтому исцеление тут не поможет.

— О, нет, ошибаешься, — выдохнула я, переключившись на юбки. Стала медленно подтягивать платье вверх, обнажая ноги. — Это яд… Худший, какой можно придумать. И только ты можешь дать мне противоядие. Иди ко мне, прошу тебя. Облегчи мои страдания!

Он с такой силой сжал мои запястья, останавливая движения рук, что я вскрикнула.

Потом завел их за голову, сам опустившись рядом. Удерживал одной рукой и пытался привести в порядок лиф моего платья. Его пальцы дрожали.

— Ну, почему? — от бессилия по щекам заструились слезы. — Почему ты не хочешь меня?

Пусть даже как шлюху, как жалкую человечку, с которой можно провести ночь и забыть на следующий день.

— Летти… — в его глазах отразилось потрясение. — О, великая богиня, как мне выдержать это?

Он отпустил меня и отвернулся, обхватив голову руками. Я тут же прильнула к нему сзади и обняла за плечи. Покрывала исступленными поцелуями прекрасные светлые волосы, плечи, спину.

— Я мечтала об этом, слышишь? Так мечтала, — шептала в каком-то исступлении.

— В тебе говорит зелье! — с яростью выпалил он, дернувшись в моих руках.

— Оно лишь усилило то, что я и так к тебе испытывала, — выдохнула я ему в ухо. — Ты моя мечта, Ирмерий Старленд. Прекрасная мечта. Пожалуйста, позволь ей осуществиться хотя бы на одну ночь. Пусть из милосердия перед теми мучениями, какие я испытываю. Ведь ты же такой милосердный, правда? — с губ сорвался горький смешок. — Не можешь пройти мимо тех, кто нуждается в помощи. А я нуждаюсь в тебе, слышишь? Больше, чем можешь себе представить.

Он резко развернулся, и я охнула, ощутив, с какой силой меня сжали в объятия. Так, словно уже давно желали это сделать, но до последнего сдерживались. Все же мне удалось пробудить в нем желание, — подумала с порочной улыбкой та бесстыдная сущность, что сейчас управляла моим телом. Я снова ощутила знакомый вкус его губ, но на этот раз поцелуй был совершенно другим. Яростным, страстным, диким. Оказывается, внутри моего прекрасного, лишенного эмоций мужчины скрывается целая буря чувств и желаний. Я упивалась ими, с такой же страстностью отвечала на поцелуй и лихорадочно сбрасывала с него одежду. Он то же самое делал со мной и с каждым прикосновением к обнажающейся коже мое безумие усиливалось. Когда губы Ирмерия прижались к моей груди, обхватив сосок, наступила долгожданная разрядка. Я содрогнулась всем телом, но тут же ощутила новый прилив тянущей боли внизу живота. Мне этого было мало. Я хочу почувствовать его внутри, до самого основания. Краем сознания мелькнула мысль о боли, какая бывает в первый раз, но сейчас это казалось слишком несущественным.

— Я не могу, слышишь?! — выдохнул он, вдруг отстраняясь.

— Нет, прошу, продолжай! — я зарыдала, а потом принялась покрывать жадными поцелуями его обнаженную грудь. — Я умру, если ты сейчас остановишься.

— Летти, это не ты, — в его голосе послышалась нестерпимая мука.

Он обхватил руками мою голову, вынуждая прервать поцелуи, и посмотрел прямо в глаза.

У меня тут же все поплыло вокруг, я тонула в дивных омутах и жаждала близости с этим великолепным мужчиной с каждой секундой сильнее.

— Я знаю, что бывает, когда прибегают к таким средствам. Это похоже на безумие.

Человеку плевать, как и с кем. Он теряет разум. А потом приходит осознание и сожаление. Я не хочу, чтобы ты жалела.

— Я не пожалею, — как можно убедительнее сказала я.

— Это говоришь не ты, — Ирмерий покачал головой. — Я просто не могу воспользоваться твоей слабостью.

Я с вновь нахлынувшей обидой оттолкнула его от себя и соскочила с кровати. Бросилась к двери, не обращая внимания на то, в каком состоянии моя одежда.

— Что ж, я найду того, кто захочет ею воспользоваться, — яростно выкрикнула, уже хватаясь за ручку.

Он оказался рядом почти мгновенно, отшвырнул от двери, запер ее на засов и развернулся ко мне. Ректор тяжело и прерывисто дышал, его глаза потемнели от обуревавших эмоций.

— Завтра ты скажешь мне спасибо за то, что остановил.

— А сегодня я тебя проклинаю! — выплюнула я и в бессильной ярости принялась крушить все вокруг, метаясь по комнате, как фурия. — Будь ты проклят! Будь ты проклят!

— Перестань, прошу тебя, — с болью попросил он, но я окончательно слетела с катушек.

— Мне плохо, понимаешь?! Мне безумно плохо!

Я опустилась на пол, обхватила колени руками и стала раскачиваться, чувствуя, как вновь и вновь накатывает желание. А единственный, кто мог его сейчас утолить, оставался холодным наблюдателем.

— Летти, давай, я снова попробую внушение, — предложил он тихо. — Если ты откроешь мне разум, все может получиться.

— Не может, — я презрительно улыбнулась. — Мастер Лендр уже пыталась. И Кайла Даминар. И даже Кайлен Дарбирн. Он сам мне как-то говорил… Вот, кто бы не отказался от меня так, как это делаешь ты! Жаль, что его сейчас нет рядом.

Лицо ректора исказилось, будто я нанесла ему рану.

— Ты любишь его?

— Люблю?! — я засмеялась злым неприятным смехом. — О, нет! Но теперь я прекрасно его понимаю. Как себя чувствует тот, кого отвергают.

— Я не отвергаю…

Когда он успел подойти так близко? Я вздрогнула, но тело тут же сладостно заныло, когда крепкие руки Ирмерия поставили меня на ноги.

— Меня тянет к тебе, — прошептал он с таким выражением, будто признавался в чем-то постыдном. — Ты сама должна была это чувствовать. Но это ничего не меняет.

— Меняет, и многое, — я спрятала лицо на его шее и с наслаждением втянула любимый запах. — Прошу тебя, стань моим первым мужчиной. Я больше ничего у тебя не попрошу.

Ирмерий вздрогнул и попытался отстраниться, но я не позволила. Неловко прижалась к его губам со всем пылом, на какой была способна.

— Я ничего не могу тебе дать, ты это понимаешь? — отстранившись, сказал он с легким вздохом. — От меня давно уже осталась только пустая оболочка. Не знаю, как и почему продолжаю еще цепляться за жизнь. Она давно не имеет для меня значения. А в тебе столько жизни. Столько внутреннего огня. Именно он так притягивает и манит. Хрупкое нежное существо, полное света и тепла, рядом с которым снова хочется жить. Но я не могу… Это неправильно. Ты заслуживаешь большего. Того, кто сможет любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. А я слишком погряз в прошлых потерях и ошибках. Говорю это тебе только потому, что ты сейчас не в себе. Вполне возможно, многое из того, что было сейчас, даже не вспомнишь. По крайней мере, надеюсь, что не вспомнишь.

— Для меня важно одно. Ты сказал, что я привлекаю тебя, — сейчас смысл многих его слов словно ускользал, но я дала себе мысленную установку запомнить каждое. Завтра, когда исчезнет это безумие, постараюсь во всем разобраться. Но не сейчас.

Я и правда желала стать женщиной именно с ним. И зелье, которым опоил проклятый Шейн, лишь позволило мне решиться на то, на что никогда бы не решилась сама. Хоть раз познать, что значит заниматься любовью с тем, кому душой принадлежишь без остатка.

Пусть потом будет стыдно и больно. Но это навсегда останется со мной. А после я больше ничего от него не потребую.

— Прошу тебя… — взмолилась одними губами, и он подхватил меня на руки.

Снова понес к кровати и бережно уложил.

— Я не должен… — снова заговорил он, но я прервала дальнейшие слова жадным поцелуем.

Нащупав шнуровку его штанов, без стеснения, которого сейчас словно вообще лишилась, проникла рукой внутрь. Пробежала пальцами по напряженной плоти и с диким восторгом поняла — он хочет меня. Хочет не меньше, чем я его. Ирмерий резко убрал мою руку, но со стоном принялся покрывать поцелуями мое раскрытое перед ним тело, подающееся навстречу от каждого движения.

— Ты еще можешь остановиться, — выдохнул он в перерывах между поцелуями.

Вместо ответа я обхватила ногами его бедра и выгнулась, желая, наконец, почувствовать в себе.

Когда Ирмерий накрыл меня своим телом и его плоть устремилась внутрь, я даже боли почти не ощутила, настолько сильным было желание. Все внутри сочилось им, я была опьянена, покорена, желала одного — как можно глубже вобрать его в себя и отдаться как можно полнее. Так, чтобы в единое целое соединились не только тела, но и души. Плевать, что будет потом… Сейчас я получила то, чего желала так, как ничего другого в жизни.

Он во мне, я в нем. Только он мог в полной мере утолить безумный голод, живущий во мне. И я точно знаю, что этот голод лишь отчасти навеян коварным зельем, пропитывающим сейчас мою кровь.

Не знаю, сколько длилось это безумие. Я абсолютно утратила связь с реальностью.

Казалось, Ирмерий заразился этим безумием от меня. Куда только делся холодный и будто уставший от самой жизни мужчина, больше напоминающий мраморную статую. В эту ночь, со мной он стал другим. То страстный и неистовый, то нежный и ласковый. Я упивалась им, как изысканным вином, вновь и вновь отдаваясь ему без остатка. И не желала, чтобы эта ночь когда-нибудь заканчивалась.

Лишь под утро мы оба забылись сном, полностью обессиленные и удовлетворенные.

Пробуждение было ужасным и резким, словно что-то взорвалось в мозгу вспышкой боли.

В первое время я не могла понять, где нахожусь и что происходит. Голова раскалывалась так, словно я накануне выпила несколько бутылок вина. В сознании мелькали неясные образы-видения, будто порождения чьего-то больного разума. Последним осмысленным и ясным воспоминанием были Шейн и конфеты. То, как я ем их одну за другой, а потом мне становится не по себе. Тот жар, охватывающий тело. О, Тараш, пусть все эти образы будут лишь сном! Все то, что возникает в голове после того момента.

Тупо смотрела в балдахин и не решалась повернуть голову и увидеть то, что окончательно развеет сомнения. Но я все же это сделала. Увидела лежащего на соседней подушке ректора.

О, Тараш! Я подавила рвущийся изнутри вопль и резко села на постели. Нет, только не это! Ну, пожалуйста, я что угодно сделаю, только пусть это не будет правдой! Вчера я, как последняя шлюха, бесстыдно предлагала ему себя. О, богиня, я его просто молила взять меня! А он до последнего сопротивлялся, настолько ему противна была сама мысль об этом.

То, что я даже не могу составить целостную картину всего, что произошло, убивало еще сильнее. Помнила лишь обрывки. То, как приставала к нему в самоходном экипаже, потом раздевалась перед ним, хотела найти кого угодно, кто мог бы удовлетворить меня.

Как же хотелось сейчас умереть! Накатывали и другие образы, но я сейчас просто не могла вспоминать еще что-нибудь столь же позорное.

Осторожно выбралась из постели и закусила губу, заметив на простыне следы крови.

Итак, в эту ночь я стала женщиной. С тем, о ком втайне мечтала. Но, великая богиня, я и в страшном сне не могла себе представить, что все произойдет именно так! И что теперь я не осмелюсь даже глаза поднять в присутствии ректора.

Может, проще сразу написать заявление об уходе из Академии? Сейчас просто не могу об этом думать. Нужно срочно уходить отсюда, пока Ирмерий не проснулся.

И я так и сделала. Быстро натянула на себя одежду, радуясь, что мантия прикроет разорванное в районе груди платье. Потом бросила последний взгляд на безмятежно спящего и чему-то улыбающегося во сне Ирмерия и выскользнула из его покоев. А в раскалывающейся голове то и дело возникала мысль об убийстве озабоченного дроу, из-за которого я теперь чувствую себя полной идиоткой. Горестно застонав, велела себе подумать обо всем потом Выйдя из здания Академии и, к счастью, никого не встретив в такой ранний час, я вдохнула свежий утренний воздух. А потом побрела к общежитию, смахивая со щек то и дело наползающие слезы.