Ловец ласточек

Смерть принцессы

Лукия сидела в кровати под пуховым одеялом. Она утверждала, что чувствует себя гораздо лучше, но выглядела истощённой и измученной. На ней был шерстяной платок мышиного цвета.

Бертран стоял у окна и будто бы думал о чём-то своём, но я знала, он был начеку, пристально следил за происходящим на улице и слушал, что творится за дверью комнаты. Наш же разговор мало его волновал.

— Марта, можешь подойти поближе? — попросила Лукия ослабшим голосом.

Я опустилась на табурет у изголовья кровати.

— Мне очень приятно, что ты меня навестила. Что ты вообще всегда принимала мои приглашения. Вовсе не обязательно было потакать моим прихотям.

— Но ведь ты принцесса, как я могла…

— А ты странница. В нашем мире это куда более значимо.

Её тёплая, но грустная улыбка заставляла меня нервничать. Лукия придвинулась ко мне почти вплотную и тихо продолжила на ухо:

— Я хочу рассказать тебе правду, но в дворцовых стенах делать это небезопасно.

— Почему? О какой правде ты говоришь?

— Ш-ш, — Лукия приложила палец к губам. — Нас могут услышать. Но долгие шептания тоже вызовут подозрения, поэтому буду краткой. Я знаю, кто виноват в прошлогодней аварии. И я знаю, зачем странники нужны нашему миру на самом деле. Почему рыцарей волнует ваше благополучие, почему некоторые из вас пропадают — всё это мне известно. Я расскажу, только дай своё согласие.

Она отстранилась, заправила под платок выбившуюся блестящую прядь. Я озадаченно потупилась.

— Зачем тебе моё согласие?

— Просто, — вздохнула Лукия, — тебе не понравится. Это нечто очень страшное. Мне хорошо известно, как оно может сломать человека.

— Счастье в неведении, — бросил Бертран, не оборачиваясь.

— Верно. Не хочу, чтобы ты потом об этом жалела. Если откажешься, я пойму.

Я терялась с ответом. Множество тайн, что окружали странников, интриговали, потому что касались меня непосредственно. Мне была любопытна эта часть меня, как и любая другая. И в то же время я догадывалась, что истина вряд ли принесёт мне успокоение. Она внушала ужас, даже будучи сокрытой.

— Не нужно отвечать прямо сейчас, — сказала Лукия, коснувшись моей руки. — Можешь думать сколь угодно долго. Что бы ни случилось, я найду способ всё тебе передать.

— А что-то, — холодок пробежал у меня по спине, — должно случится?

— Достаточно на сегодня, — вмешался Бертран и шагнул к кровати. — Лукии нужен покой. Долгие разговоры не способствуют выздоровлению.

— Нет, я совсем не устала и…

— В таком состоянии сложно рассчитать свои силы. Лучше избежать лишних нагрузок, — отрезал Бертран. Лукия возмущённо нахмурилась, но промолчала. — Мне жаль, Марта, но я вынужден попросить тебя уйти.

Дежавю. Только в этот раз Бертран был ещё более взволновал и напряжён. Не зная, что сказать на прощание, я поднялась с табурета.

— Проводишь Марту? Ей не стоит блуждать по дворцу одной.

— Марта была здесь уже много раз, сомневаюсь, что она потеряется, если пойдёт одна.

— Бертран, — произнесла Лукия строго, — проводи Марту до главного выхода.

— Но!..

— Ничего не произойдёт, если ты отойдёшь на пять минут. Проводи Марту. Это приказ.

Сжав кулаки, он коротко кивнул. Открыл дверь и жестом пригласил меня вперёд. Мне хватило и беглого взгляда на Лукию, чтобы заподозрить неладное. Но разве могла я сделать что-либо? Могла ли предотвратить то, чему было суждено случиться, или уже безнадёжно опоздала?

Скомканно попрощавшись, я покинула комнату. Бертран шёл следом, но поравнялся со мной, когда мы свернули в другой коридор.

— Кажется, я просил тебя не лезть. Одного предупреждения было мало?

— Я никуда не лезу.

Рука пронеслась мимо моего уха и громко ударила в стену. В ту же стену я упёрлась спиной, отступив под тяжёлым взглядом тёмных глаз Бертрана.

— Ты прикидываешься или действительно не понимаешь? Своим неуёмным любопытством ты не только себя ставишь под угрозу. Или ты не прочь и других за собой утянуть? Без разницы, что окружающие пострадают?

— Пожалуйста, — он был так близко, что я зажмурилась и выставила ладони в защитной позе, — не кричи, я всё равно не понимаю, о чём ты. Я просто беспокоилась за здоровье Лукии, вот и приехала.

Бертран резко переменился в лице. Отпрянул к противоположной стене, схватился за голову.

— Прости. Прости, что сорвался. Не знаю, что нашло на меня.

— Я не сержусь. — Кожу на затылке и шее стянуло, и я поспешила растереть её. — Похоже, тебе сейчас непросто.

— Это не оправдание. В конце концов, ты ни в чём не виновата.

— Забудем. С кем не бывает. — Я шагнула в центр коридора в знак примирения. — Скажи… если, конечно, это не слишком личное, почему ты так оберегаешь Лукию? Скольким бы ты ни был ей обязан, это не причина так яростно защищать её.

Бертран помрачнел, и я пожелала забрать свои слова назад.

— Ох, не моё это дело, зря я…

— У меня была сестра, — перебил вдруг он. — Младшая сестра, которую я не смог уберечь. Лукия очень на неё похожа. Вот и весь секрет. Знаю, это совершенно не здоровая привязанность, однако, — он развёл руками, — боюсь, мне уже не помочь. Однажды она меня погубит.

— И тебе не страшно?

— Отнюдь, — усмехнулся Бертран. — Нет смысла страшиться неизбежного. Ладно, хватит об этом, идём. Я уже порядком тебя задержал.

— Нет, — замотала головой я, — возвращайся к Лукии. А я дальше сама.

Бертран смотрел удивлённо.

— Уверена?

— Абсолютно. Как ты и говорил, я не потеряюсь.

Он помолчал, будто обдумывал мои слова, а затем едва заметно улыбнулся и, поблагодарив меня, поспешил обратно.

Не то чтобы я слукавила, сказав, что не потеряюсь, но собственной памяти я мало доверяла. И действительно, заплутать в дворцовых коридорах оказалось проще простого. Двери, развилки, лестницы и снова двери. В третий раз пройдя мимо одной и той же янтарной вазы, я сдалась и решила попросить помощи. Из-за угла как раз послышались голоса. Я зашагала быстрее, но перед самым поворотом замерла, внезапно узнав говоривших.

— Вы теперь даже по выходным с утра до вечера в кабинете? — почти смеясь, спросил Рей.

— Тебе прекрасно известно наше положение дел, — ответила королева Тамара. Её голос, властный и обжигающе холодный, я бы узнала из тысячи. — Ситуация с ресурсами усугубляется. Через неделю очередное собрание Континентального Совета, а у меня нет ни одной хорошей отговорки не ехать.

— Если позволите, мне кажется, не ехать было бы большим упущением. Совет многое потеряет, если не рассмотрит ваши предложения.

— Они и не будут их рассматривать. Они меня даже не выслушают до конца. — В голосе королевы зазвучала досада. — Такое ощущение, что Совет закрывает глаза на свои же правила. Тогда мы поступили так, как было должно. Каждое решение я принимала ради всеобщего блага. Но предателями почему-то посчитали нас, а не родителей. Это выше моего понимания.

— Не зацикливайтесь на этом, ваше величество. Помните, рыцари Тьярны всегда вас поддержат.

— Тамарик! — раздалось в дальнем конце коридора. — Слава богу, ты отвлеклась от своей бесконечной работы.

— Опаздываешь, Катерина.

— Ой, можно подумать, это проблема. Девушке не пристало приходить вовремя. А вот если ты, Рей, не сдержал слово, это уже будет настоящей проблемой.

— Можешь быть спокойна. Прошу.

Ненадолго они замолчали, и я вдруг со всей ясностью осознала, что бесстыдно подслушиваю их разговор. Но я не сдвинулась с места, побоявшись, что дам себя обнаружить.

— Он точно нам подойдёт?

— Это лучший из вариантов. Тихая и безболезненная смерть через несколько часов. Никто даже не поймёт, что произошло.

— Звучит как обман.

— Давай опробуем на одной из твоих собак, если не веришь.

Выдержав короткую паузу, Катерина произнесла с холодной яростью:

— Посмеешь ещё хоть раз сказать подобное, и содержимое пузырька будет опробовано на тебе.

— Прекратите паясничать. Рей, меня этот вариант полностью устраивает, хорошая работа.

— Спасибо, ваше величество, что цените мой труд.

— Тоже мне труд, да это даже не полдела. Хочешь реально помочь — сделай что-нибудь с вороном. Пока он мельтешит вокруг, у нас, считай, руки связаны.

— Решила меня под удар подставить? Без особого распоряжения его и пальцем тронуть нельзя, сама знаешь.

— Его надо не трогать, а временно устранить. Нашему плану ворон не помешает, но он, наверняка, поднимет шум и привлечёт ненужное внимание. Нам бы только его отвлечь, верно, Тамарик?

— Тихо. Оба в мой кабинет. Кажется, у нас лишние уши.

Сердце подскочило к горлу. Я вжалась в стену, задержала дыхание. По паркету стукнул каблук. Один раз, второй, третий. Стук становился громче и отдавался эхом не то в пустоте коридора, не то в моей голове. В висках затрещало. Каждый невыносимо медленный шаг крепче приколачивал меня к полу. Сбежать было невозможно.

— Ваше величество!

В тот миг я подумала, что умру на месте. Но подняв глаза, увидела Рут. Твёрдой походкой она прошла мимо меня и, незаметным жестом приказав мне не двигаться, встала на пересечении двух коридоров.

— А, Рут, это ты. Тренируешься в шпионаже? — Выждав несколько секунд, будто подстерегая меня, королева продолжила: — У тебя что-то срочное?

— Нет. Я пришла с докладом, о котором вы просили.

— Точно, точно. Я сейчас занята. Зайди через полчаса.

Снова застучали каблуки. Шаги удалялись, стихали и, наконец, прервались хлопком двери.

Не успела я выдохнуть, как Рут схватила меня за локоть и потянула в противоположном направлении. Заплетаясь, я едва переставляла ноги.

— Как много ты слышала?

— Не знаю, я…

— Как много? — грозно повторила она, сдавив мою руку.

Я сглотнула и ответила:

— Достаточно.

Мы вышли на улицу, но Рут не ослабляла хватку и не сбавляла темп. Дыхание сбилось, и я почувствовала, что вот-вот упаду.

— Рут, — окликнула я, но она не отреагировала. — Рут, мне больно.

Резко, как будто её вдруг выключили, Рут остановилась и разжала пальцы. Я влетела ей в спину, пошатнулась, но она придержала меня за плечи.

— Прости. Как рыцарь я не имела никакого права применять силу. Но, — её обычно непроницаемое лицо исказилось сожалением, — сейчас я действую как твой друг. Прости. Ты не должна была этого слышать.

Она уронила голову. Ветер обдавал нас неистовыми порывами. Он трепал волосы, царапал кожу и пробирал холодом до костей. Но жар от ладоней Рут достигал меня даже через плотную пальтовую ткань.

— Если нас кто-то заметил, — осторожно сказала я, — у тебя ведь будут проблемы, да?

— Будут. — Рут выпрямилась и медленно опустила руки. — Несомненно, мне придётся ответить за свои действия. Для меня это может плохо кончиться. Но если выбирать между рыцарским долгом и обещанием, данным её высочеству, то я выберу последнее и обеспечу твою безопасность. В каком-то роде я всё равно выполню рыцарский долг, не так ли? — Она глубоко вздохнула, и облачко пара на мгновение, пока его не развеял ветер, скрыло её глаза. Тогда их взгляд переменился, наполнился решимостью. — Будет тяжело. Но я прошу, ни в коем случае не подавай вида, что тебе что-то известно, и не пытайся что-либо предпринять. Похорони этот секрет глубоко внутри, убеди себя, что ничего не сможешь изменить, что это тебя не касается. Как бы ни хотела, услышанное ты уже не забудешь.

— Предлагаешь мне сдаться? — Голос дрогнул, и я почувствовала подступающие слёзы. — Принять это как неизбежное? Нет, я не могу так, не могу…

— Марта, я понимаю. Становясь рыцарем, не раз проходишь через подобное. Тебе придётся собрать все силы, которые только найдёшь в себе, чтобы, когда наступит время, выдержать этот удар. Теперь ты будешь к нему готова.

— Откуда такая уверенность? — отчаянно вскричала я. — Как можно подготовиться к такому? Зачем… Зачем я услышала всё это?

Казалось, вес всего мира обрушился на мои плечи. «Счастье в неведении», — всплыли в голове брошенные Бертраном слова. Хорошо мне знакомые. Впервые в жизни я в полной мере ощутила их смысл.

Рут молчала. Она стояла, точно статуя, выражая поддержку своим безмолвным присутствием, и я была благодарна ей. Но всё же в глубине души мне хотелось, чтобы меня приободрили и обнадёжили. Даже если бы это были лишь пустые дежурные фразы.

Рут продолжала молчать. Я слышала вой ветра, шелест ветвей, молящий, чтобы их не переломило. Холод завладел мною, я перестала его замечать. Мысли прояснились. И тогда, открыв глаза, подняв голову и увидев серое, без единого просвета небо, я сдалась. Отступила перед преградой, что была мне не по плечу. Легче не стало. Разве что дышалось полнее.

Не было желания знать причину. Как и не было желания больше об этом думать.

Осталось только гнетущее ожидание.

Тот день ничем не отличался от обычного буднего. Поначалу.

Около десяти утра мы приехали в агентство и привычно сели пить кофе. К Киру вернулось хорошее настроение, и последняя неделя прошла на удивление мирно, даже Петер был спокойнее, чем раньше. Мы так не поговорили о том, что случилось в мёртвой зоне, в лесу, месяц назад. Кир не поднимал эту тему, а я не осмеливалась спросить. Несмотря на то что он, похоже, наконец справился с шоком, мне казалось, в нём что-то сильно изменилось. Что-то незаметное глазу.

После полудня к нам спустилась Мария.

— Мальчики, мне нужна ваша помощь. Давайте за мной.

Я осталась в кухне. Однако, когда сверху послышался стук молотка, заинтригованная, взбежала по лестнице на второй этаж.

В кабинете Марии заколачивали окно: Петер держал доску, а Кир прибивал её к оконной раме. Сама Мария стояла поодаль и командовала.

— Конечно, приятно поработать в кои-то веки, — сказал Кир, утирая лоб, — но у нас точно нет шуруповёрта?

— Отставить нытьё. Времени в обрез, а окон два. Пошевеливайтесь.

— Так точно, шеф, — вяло отозвался Кир.

— Зачем это? — поинтересовалась я.

— Все мои сотрудники такие любопытные. — Мария посмотрела на меня с недовольством. — Если начальник даёт задание, то выполнять его надо без лишних вопросов. Ты же не выспрашиваешь у наших клиентов, зачем они сделали заказ?

— Клиенты обычно сами всё рассказывают.

— Тебе везло с клиентами, — заключила Мария и больше не обращала на меня внимания.

Либо она понемногу открывалась мне, либо же я просто научилась читать её потаённые эмоции, но тогда в её взгляде мелькнуло терзание. Точно мимолётная слабость, оно исчезло под прикрытыми веками. Точно слеза, которую сморгнули.

Пока я спускалась по лестнице, в агентство вошла Франтишка. Она поругалась на шум, но не стала спрашивать, зачем Марии понадобилось заколачивать окна. Обед волновал её гораздо больше.

Как и Кир, Франтишка оправилась после недавнего срыва. В детский сад она не вернулась, но исправно приходила в агентство и занималась домашними делами. Как прежде. Я и не подозревала, как сильно мне не хватало её улыбок, танцующих движений и безостановочной болтовни. Агентство снова было таким, каким оно мне полюбилось. И я всем сердцем желала, чтобы оно никогда не менялось.

Молоток затих, и только Франтишка вздохнула с облегчением, как наверху заскрипело.

— Это они что там, мебель двигают? Да сколько можно! Это нарушение рабочих условий, я требую тишины! Дайте хоть чуток передохнуть.

Я выглянула в прихожую и увидела у телефона Марию. По отдельным фразам я вскоре догадалась, с кем она говорила.

— Да, это срочно. Дело пяти минут, если тебя это беспокоит. Конечно. Не в моих интересах тебя задерживать. Я прекрасно понимаю, но Лукия разрешила мне ненадолго тебя занять. Хорошо. Буду ждать.

Бертран прибыл раздражённым и с явным нетерпением побыстрее уйти. Он был до того взвинчен, что не мог сдержать грубости. Франтишка притаилась в кухне, настороженно прислушиваясь к происходящему.

Мария повела Бертрана наверх. Я пошла следом, Петер же топтался внизу, видимо, тоже боялся попасть под горячую руку. В коридоре второго этажа, рядом с комодом, который выдвинули из спальни, стоял Кир. Он выглядел скучающим, но его скука была очевидным притворством. Внутри у меня всё сжалось.

— После тебя, — сказала Мария, открыв дверь кабинета.

— Почему окна заколочены? — спросил Бертран, шагнув за порог. Его вопрос остался без ответа.

Мария захлопнула дверь и заперла на ключ. В следующую секунду они с Киром задвинули её комодом.

— Мария? — раздалось с той стороны. — Мария, какого чёрта?!

— Выломаешь дверь — будешь мне должен до конца жизни.

— Открой! Открой сейчас же! Сука, ты с ними за одно?! Вы, ублюдки, сговорились за моей спиной! Я убью тебя, Мария, слышишь? Клянусь, я убью тебя!

— Попробуй, — глухо произнесла она. И это единственное слово сочилось такой ненавистью к себе, что меня бросило в озноб.

— Мария, — обратился к ней Кир. Руки его дрожали. — Пожалуйста, объясни, что всё это значит.

— Я не обязана ничего объяснять, — ледяным тоном отрезала она и двинулась к лестнице. — Все вниз. Немедленно.

Из кабинета ещё долго доносились крики и ругательства, громкие удары кулаков, от которых кровь стыла в жилах. Мы были в гостиной. Молчали. Ничто не могло заглушить те душераздирающие звуки, а говорить через них было попросту страшно. Мария вышла на задний двор. Она стояла на холоде без верхней одежды и курила уже вторую сигарету. Петер зажимал уши, вздрагивал от ударов, раскачивался корпусом. Казалось, он был на пределе. Франтишка не двигалась и ни на что не реагировала, словно в ступоре. Только когда Петер прерывисто задышал, она опомнилась, подсела к нему и стала тихонько напевать. Кир устало уронил голову на ладони. А я вжалась в спинку дивана, стиснула зубы и мысленно сокрушалась, что не могу рассказать им правду. Как будто это бы что-то изменило. Мне хотелось так же бить стены и кричать, кричать, вопрошая, почему нас никак не оставят в покое. Почему стоит только жизни наладиться, как нас снова настигает разрушение? Чем мы заслужили столь недолговечное счастье?

Наверху стало тихо. Слишком тихо. Моя тревога возросла. Как Мария была замешана в этом? Всё указывало на то, что она действовала против собственной воли, но во мне крепло недоверие. Как много она знала? На чьей стороне была?

Неужели наше присутствие в агентстве в тот день было так необходимо?

— Я хочу уйти, — трясущимся голосом сказал Петер. В самом деле, все мы хотели того же. — Но это… разве это будет правильно? Я теперь тоже… причастен. — Он с ужасом смотрел на свои ладони. — Этими руками… этими руками я…

Невидимая дымка начала собираться вокруг него, но вышла из-под контроля, разорвалась на отдельные куски, скрывая то одни части тела, то другие. Петер вскочил на ноги, бросился из гостиной, но не успел. Его стошнило на пол. Он опёрся о стену, содрогаясь, сдерживая следующий позыв. Кир сорвался с места, чтобы довести его до ванной.

Чуть не плача, Франтишка пробормотала что-то про уборку. Или это я её не расслышала: голову заполнил звон, громкий до боли в ушах. Она встала с дивана. Но я, одеревенев, не смогла подняться. Мне показалось, что я перестала дышать, настолько поверхностными были мои вдохи. Когда эта пытка закончится?

Кто-то тронул меня за плечо, и звон прекратился.

— Ответственность полностью лежит на мне, — произнесла Мария без тени эмоции. — Вы лишь выполняли мои указания. У вас не было выбора.

— Скажи это им, а не мне.

Ошпаренная внезапной волной отвращения, я отпрянула. Посмотрела на Марию с нескрываемым презрением, и она отвела взгляд, скрестила руки в непривычно защитной позе.

— Будешь теперь меня ненавидеть?

— И что, если буду?

— Ничего, — она бессильно пожала плечами. — Думай что хочешь, говори в мой адрес что хочешь, уходи из агентства — я не стану тебя останавливать. Если в твоих глазах я заслуживаю такого отношения, то так тому и быть.

— Я не хочу ненавидеть тебя. Просто, — злость закипала внутри, — у меня это в голове не укладывается. Зачем было втягивать нас? Делать подобное, не объяснив причины… Ты могла бы соврать, могла бы придумать что-нибудь. Но почему, почему мы должны мучиться неведением? Почему вынуждены накручивать себя вместо того, чтобы получить успокоение, плевать, что лживое?

— Потому что мне претит лгать вам, — ответила Мария со всей серьёзностью. — Я предпочитаю умолчать. Назови меня жестокой, я не буду спорить. Мне очень жаль, что вовлекла вас сегодня. Мне нечем себя оправдать.

— Легко сожалеть, когда уже нельзя ничего исправить, да? Что сейчас, что тогда, с дикой магией, будь она неладна. Когда что-то идёт не так, пострадавшими оказываемся мы, а ты просто наблюдаешь со стороны, делая вид, что помогаешь. Тебе всё равно, что будет с нами? По-твоему, мы недостаточно настрадались?

— Марта.

Я вздрогнула. Голос Франтишки как холодной водой окатил меня. Она стояла на пороге гостиной, и выражение её лица было исполнено горечи.

— Пожалуйста, не кричи. Петеру и без того сейчас плохо.

Стыд привёл меня в чувства. Я заметалась, закрутила головой, но мне было некуда сбежать, негде спрятаться. Растерянная, я глотала воздух, не в силах издать ни звука.

— Всё в порядке, Марта. — Мария успокаивающе погладила меня по спине. — Ты в праве злиться, кричать и плакать. Но давай не будем выяснять отношения сейчас, ладно? Давай разрешим этот вопрос потом.

— Ты ни в чём не виновата, Маричка, — вяло произнесла Франтишка, протирая пол. — И ты, Марта, тоже. Просто мы все на нервах. У меня мозг кипит от одной мысли, как мы могли оказаться в такой дерьмовой ситуации. Чёртов кошмар наяву. Так давайте уже перестанем его мусолить. Легче от этого всё равно никому не станет.

Закончив убираться, она ушла. И моя злость отступила. Вместе со стыдом и отчаянием, которым внутри не находилось места. Я выдохнула.

Буря затихла, и мы кое-как её пережили.

Когда Кир вывел Петера из ванной, мы с Франтишкой поспешили на кухню вслед за ними. Свет был приглушён, и из-за пасмурного неба казалось, что уже наступил вечер. Каким же нестерпимо долгим был тот день. Петер сидел за столом, опустив голову, и я не могла разглядеть его лица. Он мелко дрожал, как от холода.

— Может, ещё воды? — обеспокоенно спросил Кир.

— Не надо, — чуть слышно ответил Петер.

— Тогда чаю? Ромашкового. Фани, у нас есть ромашковый чай?

— Да, кажется, был.

— Поставишь воду?

С этими словами Кир выскочил из кухни и вскоре вернулся с пледом, который накинул Петеру на плечи. Чайник шипел на плите, и это шипение скрадывало наше печальное молчание. Франтишка медленно перебирала коробочки и банки в шкафчике, где хранились чай и кофе.

— Мы можем поехать домой? — Завернувшись в плед, Петер упёрся лбом в край стола. — Я просто хочу домой.

— Хорошо, — засуетился Кир, — да, конечно, мы можем поехать. Нечего торчать тут и дальше. Поехали, в самом деле. Марта, ты с нами?

Я вдохнула, чтобы ответить, но вдруг в дверь позвонили. Мы все напряглись, замерли, как в ожидании опасности. Незваному гостю открыла Мария. Я не услышала ни приветственных фраз, ни вопросов. Никто не подал голоса. Лишь в щель приоткрытой двери я увидела мелькнувшие мимо тёмно-синий костюм и тёмные короткие волосы. Рут. Почему она приехала?

Осознание громом поразило меня. По сердцу полоснуло: Лукия. Что с Лукией? Не отдавая себе отчёта, я рванула в прихожую.

Но у самой лестницы меня остановили.

— Не надо, — сказала Мария. — Не ходи за ней.

По полу второго эта заскрипели ножки комода. Дверь кабинета открылась, и вот в тишине зазвучал неразборчивый разговор. Он становился всё громче.

— Твои руки…

— Не трогай.

— Прошу, хотя бы позволь мне их обработать.

— Я же сказал, не трогай меня. Зачем ты здесь? Пришла меня добить? Давай, теперь-то тебя ничто не останавливает. Хватит изображать заботу. Тебе ведь с самого начала было на меня плевать? Это была часть вашего плана — втереться мне в доверие, чтобы манипулировать? Поздравляю, ты отлично сыграла. Можешь больше не притворяться.

— Я никогда не притворялась.

— Заткнись! Думаешь, я тебе поверю? После всего? Радуйся, что я тебя не ударил.

Бертран замолчал. А когда снова заговорил, голос его надломился:

— Почему, Рут? Почему всё закончилось так? Я думал, что сделал достаточно. Тогда почему я не смог уберечь её?

Рут ответила что-то, но тихо, чтобы только он услышал, а потом добавила:

— Ты ещё можешь успеть попрощаться.

Мои глаза заволокло пеленой. Я едва ощутила, как Бертран пронёсся мимо. Яркая вспышка в дверном проёме ослепила меня, и когда зрение вернулось, я увидела Рут. Всего на мгновение я поймала её взгляд, переполненный чувствами, которые она никогда бы не выразила словами. Силы разом покинули меня. Я рухнула на пол, безвольно наблюдая, как Рут выбегает на улицу, как захлопывается за ней золотая дверь.

Всё кончилось. Осталось лишь оглушающее потрясение. И мне казалось, что я никогда от него не оправлюсь.

Следующим утром в новостях объявили, что её высочество принцесса Лукия скончалась от продолжительной и тяжёлой болезни.