Лорд 2

Глава 17

– Товарищ Киррлис, но они же советские люди. Да, они отлично бьют фашистов, помогают Красной Армии, но при этом предали присягу!

В ответ на слова энкавэдэшника я поморщился. Сегодня у меня состоялся неприятный разговор с посланцем из Москвы. И если вначале он был вполне себе неплохим, я услышал похвалы и заверения, что лейтенант сделает всё возможное в его силах, чтобы я предстал перед руководством СССР в самом лучшем свете, то сейчас дошло до тех шероховатостей, которые я давно ждал. Соответственно и доводы у меня были заготовлены.

– Я воюю с врагом СССР, трачу свои ресурсы и считаю, что имею полное право брать ресурсы союзника – людей.

– Люди – ресурсы?! В нашей стране нет рабства! – возмутился Шелехов.

– Ой ли? – прищурился я. – Граждане каждого государства считаются таким же его имуществом, как природные ресурсы вроде руд, лесов, воды с землёй и животных с птицами.

Тот от такой трактовки на несколько секунд опешил, молча смотрел на меня, моргал и катал желваки.

– Это совсем другое. Вы ставите в один ряд разумных и неразумных! Причём здесь люди и животные? – пришёл он в себя.

– А зачем тогда государство пользуется своими гражданами, как ресурсом? Захотело и наказало по закону, который само же и придумало. Понадобилось имущество – отобрало. Разве с той же водой не так происходит, когда из озёр и рек вылавливают рыбу, раков, бьют выдр, бобров и прочую живность? А в лесах? Чем с такой точки зрения отличается озеро и семьи граждан, которых раскулачили, когда государству понадобились продукты?

Мои слова лейтенанту сильно не понравились. Лицо у него покрылось красными пятнами, желваки надулись так, словно под кожей у него крупные жуки поселились. В итоге он свернул разговор, сообщив, что с такими взглядами я рискую не найти понимания в Москве. Напомнил мне, что мой лагерь находится на территории СССР и всё, чем я пользуюсь, принадлежит его родному государству. Немного добавил лести, отметив мои успехи в борьбе с оккупантами. Потом вновь плеснул негатива, зайдя с другой стороны – родных моих подчинённых. Мол, как они отнесутся к тому, что их родичи переступили через присягу и как отнесётся государство к родным, ведь может ошибочно посчитать моих людей предателями и принять меры к их родственникам по закону. Пока там разберутся что и как, люди неприятностей нахлебаются до самых ноздрей.

– То есть, опять возвращаемся к моим же словам про то, что граждане – это ресурсы государства. Закон о рабовладении или крепостном праве отменили, но его суть осталась в других. Разве наказание одних людей за поступки других не есть их использование по желанию правительства?

– Давай оставим этот вопрос, Киррлис? – сдался лейтенант. – Я хотел тебе указать на тот факт, что принятие к себе на службу советских граждан может серьёзно выйти боком. Только и всего. Ты же не имеешь гражданства СССР?

Всё-таки, энкавэдэшник был больше военным, чем политиком. Плести словесные кружева не его стихия. Я и сам не мастер в этом ремесле, но кое-чему в академии меня обучили. Как-никак, это было самое высшее учебное заведение в империи и там преподавали не только магические дисциплины. Иногда проще огорошить собеседника, подчеркнуто и надуманно показать белое чёрным и наоборот. А вот когда на смену этому лейтенанту придёт другой представитель, мне уже придётся совсем иначе вести беседу и из шкуры вон лезть, отстаивая свои интересы, и чтобы не прогнуться под союзника (а прогибаться придётся, любая политика – это прогиб слабого перед сильным, а я пока ещё слишком слаб). Эх, даже жаль, что Источник я нашёл не на территории Германии или любой другой страны, которая помогает гитлеровцам. Было бы интересно посмотреть, как в этом случае СССР бы сам набивался мне в друзья. Правда, тогда вся история могла пойти по другому пути.

– Нет и принимать его не желаю. Хочу предложить партнёрство и союз. Я могу не только хорошо воевать, но и торговать услугами и ресурсами, которые имеются только у меня.

– Например?

– В первую очередь лечение. Могу лечить безнадёжных больных, возвращать к полноценной жизни калек. Сейчас, во время войны, это должно быть особенно важно. Так же могу через некоторое время предоставить ряд вещей, полезных для тайных военных операций. Называю их амулетами, ты уже видел, на что они способны.

– Угу, видел, – утвердительно кивнул собеседник.

– А самое главное – я оттягиваю на себя часть сил немцев. Уже сейчас с фронта они сняли одну дивизию. Точнее, взяли оттуда самые боеспособные её подразделения. Это больше двух тысяч человек с артиллерией. Полностью уничтожил, частью надолго вывел из строя около сотни самолётов, – тут слегка прихвастнул, решив, что кашу маслом не испортить. Всё равно немцы станут занижать потери, нанесённые мной, то есть, даже советская разведка не сможет получить точную цифру потерь. – Ранее совершил несколько нападений на их подразделения и гарнизоны, устранил несколько важных лиц, как среди немцев, так и среди тех, кто предал СССР. Кстати, вот эти точно предатели, но не люди, которые поклялись служить мне. По-другому я не мог им дать силу, с которой они настолько успешно громят оккупантов.

– А у Кулебякина? Ты говорил, что те…

– Оборотни.

– … оборотни, да. Они же тебе не клялись, так?

– Да. И потому они намного слабее, например, Прохора или Есина. Их можно убить обычным оружием.

– А твоих? – тут же быстро спросил он.

– А моих обычным оружием только ранить можно, – ответил я. Про серебро я не распространялся, не нужно это никому знать, ни врагам, ни союзникам. История показывает, что первые иногда становятся вторыми, а вторые намного чаще переходят в ряды первых.

После перечисления того, что я могу дать СССР, перешёл к тем пунктам, которые хочу получить. В том числе и возможность на законной основе набирать себе на службу местное население. И раз уж лейтенант упомянул родных моих людей, то я внёс пункт с ними в самый верх списка требований и пожеланий. Но самым первым был пункт о получении в обмен на мои услуги и товары природных драгоценных камней. Моя магическая слабость, надеюсь, продлится недолго. И вот тогда я вновь вернусь к производству амулетов. Пусть даже торговая лавка предоставит мне намного более совершенные поделки, но я не собираюсь полагаться только на них. В конце концов, во время работы над магическими предметами и заклинаниями я восстанавливаю своё тонкое тело. Это сродни тренировкам спортсменов и военных, которые никогда не станут профессионалами и чемпионами, если не будут работать над собой.

А ещё, должен же мне СССР дать нечто полезное и дорогое в обмен на мои услуги.

Так же договорились о том, что сегодня ночью Шелехов по трофейной радиостанции выйдет в эфир и передаст первую информацию в Москву. Местом будет ложная деревня, которую я оборудовал в восьми километрах на север от Очага. Вполне достаточно, чтобы обезопасить свои лагеря, и внушить немцам мысль, что именно то поселение и есть нужное, которое они ищут уже давно. Как раз там и болота имеются с незамерзающими топями. На двух островках я установил амулеты с иллюзиями изб и навесов, стогами сена, стёжками от ног населения и копыт лошадей, лыжнёй от саней и так далее. С трёх сторон небольшое болото окружают леса, где я установил по одному отвращающему амулету, четвёртый закрыл подходы со стороны топей. В самих топях оказались охотничьи амулеты, приманивающие к себе всех, кто не имеет защиты от магии. И ещё один такой же амулет установил в «партизанской деревне». Если вдруг немцы сбросят десант – а Шелехов заверил, что это будет обязательно, если никак по-другому попасть к «домам» у врагов не выйдет – то все парашютисты соберутся в одном месте и просидят пару дней без еды, воды да на холоде в одном положении. Жаль, что я не догадался создать морозный амулет перед тем, как связать себя с Очагом. Это позволило бы с гарантией избавиться от врагов в «деревне». Кстати, деревню я уже «построил» давно, но немцы её до сих пор не обнаружили, так как воздушные разведчики уже который день не видны в небе над местными лесами и болотами. Ну, а патрулям на земле обманку не найти. С другой стороны, я подумываю забрать оттуда амулеты, раз такое дело. После уничтожения подчистую всех самолётов на аэродроме, скорее всего, бомбёжек скоро ждать не стоит. К тому времени мана в моих поделках выветрится. Если после выхода Шелехова в эфир немцы никак себя не проявят, то точно ликвидирую обманку.

Тут больше опасности представляет войсковая операция, которую я ненадолго задержал акцией в Лепеле. Мне маскировочные и отворотные амулеты понадобятся против тысяч солдат дивизии, которую пригнал в этот район военный комендант Витебска. Ещё хочу отметить, что было досадно на Кулебякина, который увёл своих бойцов на запад, в район Лепель-Полоцк-Глубокое. У меня такие планы были на его оборотней и людей, из которых я планировал набрать себе новых подчинённых. М-да, не вышло. Впрочем, они тем самым оттянули на себя немало немцев. И если оккупанты примут отряд Кулебякина за соединение из бежавших военнопленных и моей группы, то… то это пойдёт мне на пользу. Искренне будет жаль их, но они выиграют мне время, я смогу укрепиться и продолжить налёты на вражеские гарнизоны.

В идеале я хочу до советского наступления, которое может освободить часть Белоруссии, взять под свой контроль Витебщину, её часть или полностью. Тем самым показав, что со мной стоит считаться в военном плане. Отрезать эту территорию от СССР, у меня даже в мыслях нет. Это будет обычная демонстрация силы одновременно с помощью Красной Армии для укрепления союзнических отношений. Воспримут ли в Москве правильно это всё? Очень надеюсь. В принципе, то, что я услышал про местного правителя, сумевшего собрать и развить страну после страшной войны, народного восстания, свержения прежнего правящего режима и интервенции иностранцев, говорит в его пользу. Не самодур, умеет видеть пользу для страны и идти на компромиссы. В идеале для меня – это создать крошечную республику с самоуправлением на территории местных лесов, болот и озёр. Или получить в аренду эти 25–30 тысяч квадратных километров лет на сто… хм… ну или пятьдесят. В этом мире подобное изредка используется, особенно после крупных войн, когда победитель давит на проигравшего или его союзников. При самом идеальном раскладе – найти на территории Германии ещё один Источник, активировать его и при помощи СССР забрать земли вокруг него в свою пользу. Причём, стать полноправным владельцем и правителем этой территории.

«Ещё одну запись в памяти нужно сделать насчёт того, чтобы разослать разведчиков в разные стороны для поиска магических аномалий, – тут подумал я. – Эх, как же мне нужны грифоны! Ещё позавчера нужны».

Мельком проскочила мысль, что стоило бы однажды отказаться от эльфийского направления развития и взять второй вариант. С ним я мог построить гигантские летающие острова и «заякорить» их где-нибудь над океаном, сделав тот район своими территориями. Мне бы тогда не пришлось бы ни к кому идти на поклон и просить кусочек земли для личного баронства. Правда, до момента появления летающих островов ещё нужно было дожить. А с такой мощью я бы мог и так захватить себе владения, не только в океане. Тут же пришла в голову новая мысль «а остались ли острова на Земле, где живут только дикари и они никому не принадлежат?». Немного подумал и решил, что такая удача мне точно не светит. Как минимум подобные райские уголки кем-то контролируются исподволь и мне там точно будут не рады. Как и СССР, реши я подтянуть своих союзников для решения данного вопроса. Последняя мысль, пришедшая мне в голову в минуту этих размышлений, была такая:

«А архимаг бы даже голову не стал ломать, как и спрашивать разрешения у кого бы то ни было. Сначала наслал бы железную чуму на танки с самолётами тех, кто мог бы возмутиться, а потом поставил их перед фактом, что вот эти красивые острова в тёплом океане принадлежат ему, а кто против, к тем в дом придёт чума людская».

Хорошо быть архимагом, что ни говори.

– Господин генерал, мы нашли их лагерь! – в кабинет военного коменданта ворвался его заместитель майор Дейс, курировавшего операцию по блокаде района, где обитали партизаны или специальные подразделения Красной армии, сумевшие за несколько месяцев нанести огромный урон военной мощи и военному духу сынов Германии.

– Чей? – не сразу понял генерал-полковник фон Зайндель. Последние двое суток он не спал, бодрость поддерживал медицинскими препаратами и крепким кофе. Всё это в совокупности снижала остроту ума. За десять дней генерал сдал очень сильно, превратившись из моложавого мужчины в возрасте в дряхлого старика.

– Бандитов, – лаконично пояснил ему майор. – Сегодня ночью из квадрата восемьдесят четыре вышла в эфир наша радиостанция, сворованная ими при налёте на Лепель. Передача длилась пятнадцать минут. Уже через пять минут в соседних районах были наши группы, а через двадцать они вышли в нужный квадрат. К сожалению, никого не нашли, даже следов. Поиски усугубляла темнота и болота, среди которых русские устроили своё логово. Я принял решение с рассветом отправить в то место разведчика. И он засёк лагерь партизан. Вот фотографии, – он положил на стол перед военным комендантом раскрытую папку.

Фон Зайндель впился взглядом в нечёткие чёрно-белые фотокарточки, как волк в горло телёнку. На них было изображено лесное поселение, снятое с большой высоты.

– Почему пилот не опустился ниже, здесь же ни черта не разобрать?

– Боялся зениток.

– Зениток, – сказал, как плюнул генерал-полковник, повторив за подчинённым. Потом вспомнил фотографии копий, которые торчали из обшивки нескольких самолётов, вернувшихся после бомбёжки леса, парочку из них он даже подержал в руках, и скривился. – Варвары и унтерменши, воюющие дикарским оружием. Дьявол! – он ударил кулаком по столу, не сдержав бешенство. – И при этом уничтожают самую совершенную технику! Как такое возможно? – с минуту он тяжело дышал, приходя в себя после вспышки злости, перебирал фотографии, потом поднял взгляд от них и посмотрел на заместителя. – Майор Дейс, лагерь бандитов уничтожить сегодня. Стереть его с лица земли. Фотографии одной большой воронки на его месте хочу видеть на этом столе уже этим вечером.

– Так точно! – тот щёлкнул каблуками и вытянулся в струнку. – Но мне нужен ваш приказ на использование авиации.

– Через полчаса он у вас будет.

– Вилли, ты не поверишь, что нашли мои люди! – с таким заявлением ввалился в комнату к своему коллеге и командиру обер-лейтенант СД Иоганн Векерсс. В руках у него был пухлый портфель из коричневой кожи с начищенными латунными пряжками и защёлками.

Капитан Вилли Эринкерх посмотрел на гостя с плохо скрываемым раздражением и лёгким интересом. Вот уже который день их следственная группа работает в Лепеле. Вместе с ними ведут своё параллельное расследование офицеры из ГФП и гестапо. Правда, последние больше заняты арестом первых попавшихся русских с последующим выбиванием из них показаний. К чести коллег «мясников», стоит заметить, что это они выловили в городе почти всех евреев, сбежавших из гетто, а также арестовали горожан, которые их укрывали или оказали помощь. ГФП действовали тоньше и контактировали в основном с армейскими подразделениями, почти ничем не делясь с остальными следственными группами. Впрочем, все поступали также. Слишком многое стояло на кону в случае удачи, и делиться этим никто не желал.

– Что там?

Перед тем, как дать ответ, обер-лейтенант вынул из портфеля большой незапечатанный конверт из серой упаковочной бумаги. Из него достал несколько фотографий и протянул их собеседнику. На нечётких фотографиях, явно сделанных в тёмное время суток, стояла группа людей в военной форме. На каждой всегда присутствовали двое: немецкий офицер и мужчина в сильно заношенном советском обмундировании. На двух фотокарточках можно было хорошо рассмотреть их лица. Рядом с ними были другие, но каждый раз они менялись. Вот на этой, что сверху в пачке, рядом с русским военным и немецким капитаном стоят двое солдат в белых маскхалатах и с ППШ за спиной, чуть в стороне ещё двое мужчин в рванных советских ватниках и галифе. Если бы не свет от двух тусклых лампочек на заборе из жердей и колючей проволоки, то вряд ли удалось бы всё это рассмотреть. На другой фотографии вместо солдат в белом камуфляже присутствовали трое красноармейцев в ватнике и шинелях с винтовками СВТ. На третьей был всего один красноармеец, но в командирской шинели, каракулевой шапке и с немецким пистолетом-пулемётом. На последних трёх фотокарточках всё тот же советский офицер с трофейным оружием сначала передавал немецкому капитану свою командирскую сумку, а затем принимал от того какой-то внушительный пакет, размером в три-четыре книги.

– Кто это и где происходит? – поднял взгляд от фотографий Вилли и посмотрел на гостя.

– Судя по забору – это территория лагеря для военнопленных, откуда был совершён побег. Я уже побывал на месте и нашёл это место. Сверил – всё точно. Капитан – это начальник станции. А тот русский в обносках – это советский майор Иван Фёдорович Кулебякин. Он попал в плен в конце августа, когда выходил из окружения. Остальных установить не удалось, но уверен, что это русские солдаты из партизанских отрядов. А ещё скажу, – обер-лейтенант сделал паузу и сказал, как припечатал, – что это предательство. Вот почему партизанские отряды так нагло действовали, а затем уходили от патрулей и облав, а мы несли огромные потери и не могли их поймать. И успешность побега с разгромом наших батальонов, отсюда же.

– Откуда фотографии?

– Нашли в тайнике в кабинете заместителя начальника станции. Сам заместитель был обнаружен убитым в кабинете капитана. В момент обнаружения никто этому не придал особого значения, так как убитых оказалось слишком много… слишком много для одной ночи, – на последней фразе голос немца дрогнул. Для него оказался очень морально тяжёлым вид сотен трупов соотечественников в заброшенном кирпичном здании, которое отвели под временный морг. – После находки, к слову совсем случайной, я лично отправился осматривать его тело, а потом отправил на вскрытие. Убит он был двумя выстрелами из пистолета, в сердце и голову. Вторая пуля была пущена, чтобы его добить. Предположительно стреляли из «вальтера». Кстати, начальник станции всеми характеризуется как меткий стрелок и любитель добивать раненых врагов в голову. Часто носил с собой «вальтер».

– Его нашли? Хоть какие-то следы?

– Нет, ничего, – отрицательно мотнул головой Иоганн. – Вся информация на момент вечера перед побегом русских. В квартире у него пусто, все вещи вывезены. Соседи ничего не могут сказать: когда уезжал, приходил ли в тот вечер к себе, был ли кто-то у него ещё. Мы взяли русскую женщину, с которой он имел постоянную связь, но она ничего не знает о втором дне своего сожителя, ну или пока молчит об этом. Ничего, если это так, то её вскоре сломают и выпотрошат вплоть до воспоминаний о родовых криках во время своего рождения.

– В тайнике что-то ещё было?

– Только плёнка с кадрами. На ней те же фотографии, просто их там больше, – обер-лейтенант не стал уточнять, что нашёл тайник его помощник, который заинтересовался пеплом от бумаги рядом с мёртвым телом заместителя начальника железнодорожной станции. Но…

– Но? – Эринкерх недовольно посмотрел на подчинённого. – Иоганн, я не люблю эти театральные паузы. Ты в армии, в конце концов, а не на подмостках! – дал он небольшую волю своему гневу.

– Прошу прощения. Я решил копнуть дальше и вот что нашёл на этот момент, – он вынул из портфеля лист бумаги, исписанный синими чернилами с одной стороны практически полностью, протянул его капитану и пока тот знакомился с содержимым, кратко доложил. – Его я нашёл в сейфе штурмбанфюрера Латке. Это рапорт штабсинтенданта Ганса Мейера. В своём рапорте он докладывает о подозрениях в адрес начальника станции, указывает на явную связь его с подпольем и партизанами, мягкое отношение к военнопленным, разрешение передачи тем продуктов и одежды со стороны местных жителей. Причём гестаповец точно читал этот документ, даже имеется резолюция на бумаге. Уверен, что экспертиза покажет его руку, а не подделку.

– Это даёт нам кое-что интересное, – задумчиво произнёс Вилли Эринкерх. – Дата стоит почти трёхнедельной давности.

– Ага, – Иоганн расплылся в широкой улыбке. – Местное гестапо село в лужу.

Офицеры СД почти одновременно и одинаково довольно ухмыльнулись. Им теперь было что отправить в Берлин и указать виновника происшествия, про которое дошло аж до столицы Германии. Шутка ли – побег военнопленных привёл к гибели сотен военнослужащих и ранению ещё большего их числа. А на это известие легло новое: уничтожение бомбардировщиков в полном составе на аэродроме под Витебском. И есть основания полагать, что эти два события тесно связаны между собой.

Предательство одного и головотяпство (или предательство?) второго из местных вояк было куда как понятнее для сотрудников СД, чем всё то, с чем они сейчас работали. Даже подняло им настроение и желание работать дальше. Тут хотя бы ясно куда двигаться и что предпринимать. Другое дело – это читать рапорты про вервольфов, невидимых убийц, беспробудный сон часовых и так далее. Среди рядовых, выживших во время ночной бойни несколько дней назад, та ночь получила особенные названия: Лепельская Ночь и Ночь Вервольфов.