Локальная метрика

Глава 18. Артём

— Что, простите? — растерялся я.

— Руки вверх, — вздохнула о моей непонятливости девушка. — Руки — это то, чем вы держите совершенно ненужный вам автомат. Верх — это в направлении вашей пустой головы. Что непонятного?

— Да-да, конечно… — я уронил автомат, дёрнулся было подхватить, успел сообразить, что это не лучшая идея, задрав руки, треснулся левой о поднятую заднюю дверь «Делики», зашипел от боли и чуть не свалился на землю сам…

В общем, опозорился по полной. А всё девушка. Рыжая, коротко и задорно стриженная, с голубыми, как небо, глазами, россыпью веснушек на изящном точеном носу и просвечивающими на солнце чуть оттопыренными ушками. Мой идеал.

Идеал целился в меня из короткого автомата с толстым стволом. Как бишь его? «Винторез»? Нет, кажется, «Вал»… Герои моих пиздецом очень такие уважают, но я не помню за что. За спиной у неё висело ещё какое-то оружие, она была одета в серый городской камуфляж, но это ей парадоксально шло. Божечки-кошечки, смотрел бы и смотрел на красоту такую!

— Так, ствол вниз, руки в гору! И я не шучу! — ну вот, майор порушил всю идиллию.

Борух, укрываясь за косяком двери склада, держал предмет моего любования на прицеле своего пулемета. Лицо у него было злое и решительное, я живо себе представил, как легко и быстро он сейчас наделает в ней дырок. А я уже, можно сказать, почти влюблён!

— Эй, Борь, она ничего такого…

— Да-да, — перебила меня девушка, — ничего такого!

Она плавно подняла ствол своего «Вала» вверх, повернув автомат правым боком к Боруху, демонстративно защёлкнула предохранитель, запирая спуск, и отпустила оружие, дав повиснуть на ремне. Руки она не то чтобы подняла вверх, но приподняла, повернув ладонями в тактических перчатках к нам.

— Я тут вообще пострадавшая сторона! — пожаловалась она, жалобно похлопав голубыми глазищами. — Кое-кто мне две картечины в руку засадил!

Она плавно, не делая резких движений, показала пальцем на дырку в рукаве камуфляжной куртки, а потом на меня. Палец уставился мне в лоб.

— Я… Я не знал… — позорно промямлил я.

— Подкрадываться в темноте к часовому с оружием — вредная для здоровья привычка, — отрезал майор. — Претензии не принимаются.

— Так это был часовой? — изобразила недоверчивое удивление рыжая. — А так по нему и не скажешь…

Вот зараза!

— Что имеем, с тем и работаем, — поморщился Борух, — а вы тут по какой надобности, простите?

— Боеприпасами поиздержалась, — грустно сказала девушка, — девять на тридцать девять не богаты? А то кто-то так хорошо склад заминировал, что Мультиверсум едва не лишился красивой меня…

— Кто не лишился? — спросил я, но на меня никто не обращал внимания.

Так что руки я опустил, автомат поднял, и на всякий случай отошёл в сторонку. Если они все-таки начнут друг в друга палить, не хотелось бы оказаться посередине. Но какая девушка, а? Такая слишком хороша для моих пиздецом. Там девушка — атрибут главного героя, она прекрасна, но немного беспомощна, иначе как он будет её спасать? Эта сама кого хочешь спасёт. Ну, или наоборот, решительно покарает безжалостной рукой. Резкая такая барышня, по ней видно. Такие обычно не в моём вкусе, но в этой есть что-то, от чего у меня внутри становится горячо и странно.

— А не про вас положено, — между тем отвечал Борух, — не вам и брать. Этак вовремя не заминируешь — и куда чего делось? Мигом растащат… Вы вообще из каковских будете?

— Разведка, — коротко ответила рыжая.

— Чья? — скептически спросил майор.

— Партизанского отряда имени Ольги Громовой!

— А кто такая Ольга Громова? — озадаченно спросил я.

— Это я. Будем знакомы, — девушка присела в книксене, брякнув стволом автомата. Я невольно захихикал и даже Борух почти улыбнулся. Невероятно харизматичная особа.

— Вы же не будете в меня, такую прекрасную, стрелять? — стрельнула она глазами в майора. — Ну, в смысле, ещё раз? — стрельнула глазами в меня.

Мне стало неловко, но хватило ума промолчать.

— Если вы не будете делать глупости, — неохотно сказал Борух.

— Я — само благоразумие! Можно руки опустить?

— Да. Артём, пригляди за ней… Ну, как сумеешь. А я обратно всё заминирую, — это майор выделил голосом, глядя на рыжую, — да получше прежнего. Раз уж тут партизаны завелись. Это такой контингент… Ненадёжный.

— Так тебя Артём зовут? — живо спросила девушка, когда Борух скрылся внутри склада.

— Э… Да. Меня. Артём. Я. Привет, — черт, да что со мной? Одичал я в своей деревне. Забыл, как с девушками общаться.

— Будем знакомы, значит. А приятеля твоего как зовут?

— Борис. Или Борух. Или «товарищ майор». Он военный, — невесть зачем пояснил очевидное я.

— О, целый майор! По нему заметно. А ты чем занимаешься?

Блин, ненавижу этот вопрос! И врать не люблю, и на правду люди странно реагируют. Ну что такое «писатель»? Хрен пойми кто. То ли балбес-графоман, то ли Толстоевский с претензией.

— Временно мобилизован в народное ополчение, — туманно охарактеризовал я свое текущее состояние, — в звании «подай-принеси».

— И чем занято ваше с майором ополчение?

— Мы как два перелётных дятла, познаем мир контактно-акустическим методом.

— Это как?

— Бьёмся об него дурной башкой и слушаем эхо.

— За себя говори, — не согласился со мной вернувшийся майор, — лично я знаю, что делаю.

— Поэтому у вас полная машина взрывчатки? — весело поинтересовалась рыжая.

— Взрывчатки? — я невольно сделал два шага назад, хотя, если во всех этих ящиках действительно ВВ, то отбегать надо километров на восемь.

— В каждой избушке свои погремушки, барышня, — ответил Борух. — Вот ваши эспэ-пять, — он протянул ей увесистый цинк. — Шестых не попалось, извиняйте.

— Извиняю, — снисходительно кивнула девушка, — что имеем — с тем и работаем…

Вот зараза!

— У вас какие планы на ближайший апокалипсис? — набрался смелости спросить я.

— А у вас? — подмигнула она.

— Отвечать вопросом на вопрос — моя национальная фишка, — буркнул Борух, — но мы собираемся вернуться в ППД и подготовиться к обороне.

— Боюсь, вы не имеете представления, с чем столкнётесь…

— Не бойтесь. Имею.

— Ого, — задумчиво сказала рыжая, — а вы, как я посмотрю, непростой майор. Но вы же не с теми, кто?..

— Вы тоже, вижу, барышня информированная. Нет, я не с ними.

Обменялись, значит, комплиментами. Что б я ещё чего понял…

— А можно мне с вами? — Кокетливо прищурилась. — Вы же не бросите одинокую беззащитную девушку в пустом опасном городе?

Я был обеими руками за, но за Боруха не уверен. Он явно относился к рыжей настороженно. Умом я понимал, что он прав, но как же она хороша! Ради таких глаз я бы рискнул.

— Ладно, — после большой паузы сказал майор, — не то, чтобы я поверил в вашу беззащитность, но таких, как вы, лучше держать под присмотром. А то опять полезете, куда не просят, подорветесь, интерьер испортите…

— Да-да, — весело закивала головой девушка, — интерьер — это святое! Так я с вами?

— Залезайте.

В машине стало тесновато, но я не жаловался, периодически косясь на сидящую рядом девушку. В профиль она оказалась ничуть не хуже, чем в других ракурсах. Рулил медленно и печально, аккуратно манипулируя сцеплением. Опасался заглушить перегруженную машину, завести-то её будет нечем. Ну и тонна взрывчатки в салоне тоже не располагает к лихачеству.

— Неплохо тут у вас, — с хозяйским видом огляделась во дворе Ольга, — но женской руки не хватает.

— Например? — буркнул Борух.

— Скудно. Неухоженно. Огневые точки не оборудованы… Ну и гарнизон слабоват.

Это она про меня, что ли?

— Компенсируем калибром… Артём, иди, берись за тут.

Мы с майором потащили из багажника первый тяжеленный ящик. Внутри оказалась не взрывчатка, как я опасался, а здоровенный чёрный пулемет с раструбом на дуле. Или как там это у него называется. От него пахло смазкой и смертью.

— КПВ! — рыжая чуть ли ни в ладоши захлопала. — Знаете вы, чем порадовать девушку, товарищ майор! Это моя женская рука всячески одобряет!

— Для женской руки мы оставим что-нибудь более легкое и точное, а поливать со стены приблизительно в сторону противника и наш ополченец худо-бедно справится.

Ну, блин, спасибо. Вот и вся мужская солидарность…

Пулемётов было два, к ним треноги, короба с лентами, какие-то ещё железки… Пока мы всё это затащили на стену, у меня чуть пупок не развязался. Ольга только командовала: «Заноси угол! Да поверните вы его! Ну кто так кантует!», а мы с майором пыхтели и тихо, деликатно, про себя, матерились. Затем я прослушал короткий курс «Пулемёт для чайников».

— Вот эта большая пружина — откатная, вот эти резиновые буферы — накатные, вставляем шайбы, закрываем кожухом…

Я честно пытался запомнить все эти ручки перезаряжания, затворы и шептала, контактные кольца и прочую ерунду. Остатки уверенности в себе таяли на глазах.

— А его не надо как-то… пристрелять? — жалобно спросил я, припомнив нагугленное для пиздецом.

— «Привести к нормальному бою», — строго поправил меня майор. — «Проверка боя пулемета и приведение его к нормальному бою производятся на стрельбище в безветренную погоду, в закрытом тире или на защищенном от ветра участке стрельбища при нормальном освещении», — процитировал он неизвестный мне источник.

— Э…

— Обойдёмся. Если бы ты умел из него прицельно стрелять, это имело бы смысл. Но на такой дистанции с открытого прицела за счёт рассеяния во что-то да попадёшь.

Впрочем, когда установили второй пулемёт и всё проверили, мне было дозволено пальнуть в декоративный бетонный шар на другой стороне площади. Навскидку, до него метров сто пятьдесят. Звук у пулемета оказался… Впечатляющим, скажем так. Со второй короткой очереди я даже попал. Шар превратился в облако бетонной пыли, красиво осевшей вокруг перекрученной арматуры. Шайтан-машина, вах! Я прям почувствовал в себе что-то такое, пиздецомское. Ну, чуть-чуть. Ненадолго. Потом рыжая высмеяла мои стрелковые успехи, спросив, кто так перепахал брусчатку вокруг такой плёвой цели. Отпихнула меня бедром от пулемета, навелась на другой шар — и сдвоенным выстрелом буквально дематериализовала этот арт-объект. Не знал, что из него можно так коротко пальнуть! Я патронов десять высадил…

— Терпимо, — одобрила она. К сожалению, не меня, а пулемёт.

— Длинными не лупи. Лента короткая, а ствол перегреется, — поучал майор. — Да и смысла нет много пуль в одну точку класть с таким калибром.

Затем мне было велено «прикрывать». Пока я застыл возле пулемета, поводя стволом туда-сюда и чувствуя себя как бы при деле, они вдвоём ковырялись на площади с энтузиазмом леммингов. Минировали, значит. Видно было, что тут майор в разы круче Ольги, она ему только подавала детали, а он что-то расставлял, вкручивал, закреплял и прикапывал. Впрочем, мне и того не доверили. Скептически отнеслись к моим сапёрным перспективам. Что, наверное, и к лучшему. Единственное, к чему я был допущен — таскать мешки. За мешками пришлось съездить отдельно, благо «Делику» мы так и не глушили, причём на какой-то мутный подозрительный склад в промзоне.

Селитра. Мои пидецом-мэны точно знают, какая именно, а я в них путаюсь. Из какой-то делают порох, а какую-то мешают с соляркой и выходит бум. Не сам, конечно, выходит, а если умеешь. Майор умеет.

Мой дальнейший вклад в фортификацию ограничился созданием плаката — большого листа фанеры с кривой, сделанной флуоресцентной краской из баллончика надписью: «ВНИМАНИЕ! ПОДХОДЫ ЗАМИНИРОВАНЫ! СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ! ПОДХОДИТЬ ПО ОДНОМУ, БЕЗ ОРУЖИЯ ПО ДОРОЖКЕ К ВОРОТАМ!». Майор был категорически против, считая, что эффективность минной ловушки в её неожиданности, но я настоял. Пришлось напомнить про отца Олега — а что, если его отпустят и он вернётся? Ольга на этот раз была на моей стороне, по каким-то своим соображениям. Вдвоём мы упрямого майора уломали, хотя он потом ещё долго ворчал.

Солнце преспокойно садилось на северо-западе, и это его ничуть не смущало. Нас, впрочем, тоже. Когда я сообщил этот любопытный географический факт Ольге и Боруху, мне посоветовали меньше увлекаться природоведением, а лучше принести сапёрных дел труженикам пожрать. Я, было, возмутился — тоже мне, молодого нашли! — но они были такие уставшие, а Ольга сделала такие жалобные глаза, что пришлось сходить.

Расположились пикником прямо на широкой стене, промеж двух пулеметов. Так спокойнее.

— Отобьём, как думаешь? — спросил майор рыжую.

Надо же, они уже на «ты». В моей пиздецоме из майора даже герой второго плана бы не вышел. Так, разве что проходной персонаж уровня «Волобуев, вот ваш меч». А в жизни прекрасные рыжие девушки почему-то даже на «ты» с ним уважительно. Со мной у нее «на ты» совсем другое, как будто я забавный юный племянник, а не боевой соратник…

— Должны, — сказала она не без сомнения в голосе, — ну не сто же штук их будет. Проход один, пулемётов два, ума у них, как у сенокосилки, прут прямо…

— Спрашивать, откуда ты это знаешь, надо полагать, бесполезно?

— Просто несвоевременно. Это не то, чтобы тайна, но длинная и чертовски старая история.

— А у нас мало времени?

— Кто знает, — пожала плечами рыжая, — фрагмент такого размера элиминирован впервые, когда сформируется волна мантисов, предсказать сложно. Но лучше быть к этому готовыми.

Она сняла с плеча «Вал», из-за спины — другую, незнакомую мне винтовку, присела на ящик с пулемётными лентами и взялась открывать консервы. Борух строгал хлеб и косился на неё с интересом. Куда ты пялишься, лысый старый сапог? Она тебе в дочки годится… Наверное. Поймал себя на том, что не могу определить возраст Ольги. Выглядела она на двадцать, но, наверное, была старше. У неё очень голубые и прекрасные, но при этом какие-то слишком взрослые глаза и то, как она себя ведёт и держит, выдает большой жизненный опыт. Тридцать? Не знаю… Иногда то ли свет так падал, то ли выражение лица менялось — и Ольга казалась чуть ли ни старше Боруха, которому… Сколько? Между сорока и пятьюдесятью, я думаю, ближе к последнему. По военным меркам уже пенсионер.

— А что за ствол? — с интересом спросил майор, показав вилкой на странную винтовку. Серая, непривычных очертаний, всё закрыто кожухами — гугл мне таких не показывал.

— «Винс-десять».

— Не слышал.

Надо же, есть какая-то стрелялка, про которую не слышал майор? Я поражен.

— Редкая вещь, — подтвердила Ольга, — по применению — универсальная снайперка. Скорострельность не очень, но хорошая точность, высокая дульная энергия и пробивание отличное. Минус — внутри полно электроники, и без электричества это просто неудобная дубинка.

— Да, это, конечно, обидно… А что за патрон?

— Свой собственный. Тоже неудобство, но, когда эта штука заработает, то все минусы компенсируются, поверь.

— А она заработает?

— Я не очень понимаю, как они проделали этот фокус с электричеством и завесили фрагмент, — вздохнула Ольга, — но я и не специалист по топологии Мультиверсума. Всё пошло не так, как мы ожидали.

— Вы ожидали?

— Долгая история, давний клубок интересов, игры разведок и так далее. Мы ожидали, что они, они ожидали, что мы… И, надо признать, они на этот раз нас переожидали. Но мы разберёмся. Наверное. Кстати, что за ящик вы утащили со склада?

— Мы много всяких ящиков утащили, ты видела, — внезапно напрягся Борух.

— Я не про пулеметы. Ты меня понял, майор.

— Мы не знаем, — вмешался я.

Меня достало сидеть немым болванчиком при их беседе. Борух покосился на меня неласково, но ничего не сказал.

— Классический «чёрный ящик», — пояснил я. — Есть ввод и вывод, но что внутри — непонятно. Стоит, жужжит, ничего не делает. Ну, вроде бы.

— Жужжит? — удивилась Ольга.

— «Бз-з-з», — не очень похоже изобразил я. — Механический шум вращения.

— Как интересно… А открыть не пробовали?

— Цифровой замок, — перебил меня Борух, — а ломать как-то недосуг было. Да и нечем. Кстати, — он пристально посмотрел на Ольгу, — я его в сейф здешний убрал. И ключи спрятал.

— Мы это ещё обсудим, — кивнула она, — но позже. Я, кажется, видела движение на первой точке.

В связи с отсутствием электричества систему видеонаблюдения мы, естественно, потеряли. Поэтому, чтобы в темноте наступившей ночи не получить сюрприз в виде внезапно обнаружившегося под самыми стенами противника, мы расставили на прилегающих улицах газовые лампы, в изобилии смародёренные с того же склада. К моему немалому удивлению, там был довольно приличный запас современных импортных туристических ламп на пятисотграммовый баллончик и несколько ящиков баллонов к ним. Видимо, кто-то предвидел такой казус с электричеством. Лампы неяркие, но и смысл был не в освещении. Мы их расставили так, чтобы они сами (на прямой улице) или их отражение в витринах (на боковых улицах) были видны со стены. Это, кстати, я придумал, и тем горжусь. Хотя хрен кто моей находчивостью восхитился…

В общем, они играли роль визуальной сигнализации. Если свет моргнул — кто-то или что-то прошло между нами и лампой. Поскольку движения в городе теперь не так чтобы много — вполне себе вариант.

И вот он сработал.

— Движение, множественные цели на двенадцать часов! — неизвестно кому отрапортовал майор.

Мы и так всё видели, что свет лампы на проспекте несколько раз моргнул и пропал из виду, перекрытый кем-то. Вокруг была обычная безлунная ночь, тёмная, но всё же не такая беспросветная, как раньше. Так что движение некоей массы на фоне чуть менее тёмных домов различалось, но — без деталей. Мне это показалось похожим на энсьерро — бег быков по улицам, популярный в Испании. Такое же тупое целенаправленное движение большой массы тел, такие же мощь и напор, сметающие перед собой всё. Я отсюда слышал, как хрустят железом и стеклом кузова припаркованных у обочин машин.

— Нихренасе… — голос мой негероически дрогнул, — это что за…

— Мантисы прут, — сказала Ольга, — ого, сколько их… Я, кажется, переоценила наши возможности. Не думала, что их вообще столько бывает…

— Артём, ты почему не за пулеметом ещё? — рявкнул майор таким тоном, что я моментально оказался за ним, сжимая рукоятки потными ладошками.

— Как войдут в створ ламп — начинай работать. Короткими, не лупи на расплав ствола! А то знаю вас, духов зелёных, зажмёте с перепугу гашетку и молотите в белый свет, пока лента не кончится… Помнишь, как её менять?

Я неуверенно кивнул. Борух меня гонял на перезарядку, пока я не стал укладываться в двадцать секунд, что, по его мнению, было «позорище, но для начала терпимо». Сейчас мне казалось, что двадцать секунд, когда на тебя прёт такая толпа, это очень много. Даже если ничего с перепугу не перепутать.

— Работай в своём коридоре, в стороны стволом не суй, подорвёшь чего-нибудь не вовремя.

— Ольга! Только по минам, мантисов оставь пулемётам. Ты у нас за подрывную машинку. Последовательность помнишь?

— За меня не волнуйся.

Отсутствие электричества чертовски усложнило реализацию задуманной майором «минной ловушки». Подорвать заряды в нужном порядке по проводам невозможно, мины пришлось снаряжать «механическими взрывателями с капсюльным запалом». И не спрашивайте меня, что это, я у майора подслушал. Какие-то должны были сработать на растяжках, а какие-то — от выстрела в подсвеченную мишень. Не знаю, как. Наверное, мишень падает, выдёргивая чеку — или что там выдёргивается у мин. Когда они с Ольгой устраивали на площади этот импровизированный тир, я был занят — плакат рисовал. Кстати, вот он рухнул — пора?

Хлопнули первые мины, завизжали поражающие элементы, что-то там, вероятно, поражая. Я всё ещё не мог разобрать, что это там на нас так бодро наступает, пока мантисы не выкатились на площадь. Над головой хлопнуло, и всё залило мертвенно-белым ярким светом: Борух пустил осветительную ракету. Повисшее на парашюте маленькое магниевое солнышко расчертило площадь резкими тенями, превратив пространство в чёрно-белый ад. И черти тут были ещё те…

Угловатые силуэты — словно в глянцевых пластинчатых латах. Массивные фигуры, мощные, квадратных очертаний, с длинными руками… Или не руками? Ничего не разобрать в этом свете. Тем более, что первые дошли до очередной порции Боруховых «сюрпризов», и хлопки противопехотных мин слились в глуховатый непрерывный салют, а площадь стало заволакивать белёсым пороховым дымом.

«Дум-дум-дум-дум» — пулемёт майора. Чёрт, я завис, мне ж тоже пора.

«Дум-дум-дум-дум» — уже мой. Отсёк очередь, сумел. Попал — не попал… Не вижу. Промахнуться по такой толпе сложно. «Не лупить — отсекать. Не лупить — отсекать» — вот и всё, что осталось в голове. «Дум-дум-дум-дум». Я у мамы пулемётчик.

Мантисы пёрли вперёд так, как будто мы холостыми палим. Где-то в уме я понимал, что на самом деле это не так, пуля на четырнадцать с половиной бэтээр пробивает. Наверное, от моего пулемёта там клочья летят… Но легче от этого не становилось. Их просто слишком много.

Это было страшно. Как в кошмарном сне. Мне такие снились одно время — как будто я стреляю, стреляю в наступающих, а пули вяло выкатываются из ствола и падают на землю… А потом лента кончилась.

Я сдёрнул пустую коробку, отбросил, выдернул из ящика и подал полную… Защёлкнулась? Вроде бы да… ленту в приёмник, в приёмник… да что тебе надо, скотина! Чего ты не лезешь! Чёрт, в гильзоотводе осталась пара гильз… Злобно шипя, неловко пропихивал их ножом под заслонку, обжигаясь, царапаясь и заставляя себя не смотреть, не смотреть, не смотреть за стену! Казалось, что я ковыряюсь чуть ни полчаса, и вот сейчас они уже лезут, протягивая ко мне свои… Что там у них есть.

Ручку вверх — плавно отпускаем… Всё, патрон захвачен, можно стрелять.

Кинул взгляд вбок — рядом Ольга, стоя открыто и красиво, в стрелковой стойке, как в тире всаживала куда-то короткими очередями. На площади в ответ что-то гулко бумкало, взрываясь. Наверное, в правильном, задуманном майором порядке срабатывания минной ловушки. Лицо её, подсвеченное жестким светом почти упавшей уже осветительной ракеты, было строгим и красивым, но отчего-то казалось старым. Наверное, из-за резких теней.

Майор сосредоточенно садил из пулемета, и то, что ствол его уже опущен вниз, меня здорово взбодрило. Да, мантисы оказались почти под самой стеной.

— Ракету! — заорал он.

Эту запустила Ольга, и над нами снова повисло собственное солнышко. В его лучах я впервые увидел вблизи мантиса. То, что издали походило на доспехи, оказалось лаково отливающим глянцевым хитином, покрывающим не похожее ни на что существо. Длинные передние лапы напоминали конечности богомола с их острыми зубчатыми предплечьями, но оканчивались похожей на промышленный манипулятор хватательной кистью. Грудь выдавалась вперёд острым углом панциря, ниже шли кольцевые сочленения таза, похожие на шаровые шарниры глубоководного скафандра, и короткие, но очевидно мощные нижние конечности, сгибающиеся назад, как у кузнечика. Но хуже всего была маленькая, треугольная голова, похожая на вырезанную из чёрного дерева злобную маску с вытянутыми вперёд роговыми челюстями и блестящими блюдцами чернильной темноты глаз.

Тварь вполне бодро лезла на стену, ничуть не смущаясь её высотой и гладкостью. Некоторое затруднение вызвала только вынесенная вперед на швеллерах колючая проволока, в которой она слегка запуталась, и теперь сосредоточенно и успешно обрывала. Внутри меня разом стало пусто, холодно и странно, ноги стали подгибаться, а руки ослабели. Даже звуки как будто доносились сквозь вату. Адреналину разом стало столько, что как бы штаны им не намочить. Я повернул ствол пулемета, нацелив его почти в упор на узкую пучеглазую башку, и нажал на спуск. Башка исчезла, как будто её дульным пламенем снесло. Без головы мантис ещё немного подёргал колючку, но вскоре осыпался со стены. Устал, наверное.

— Вниз, Артём, вниз, ложись! — до меня только сейчас дошло, что мне некоторое время орёт майор.

Я посмотрел в его сторону, увидел вставшую на колено за низким ограждением стены Ольгу, тщательно выцеливающую что-то на площади, увидел его злые жесты рукой, и жёстко затупил. Нет, я бы отпустил пулемет и лёг, но руки отказывались разжиматься.

Время, казалось, растянулось, и в одну секунду вместилась куча событий.

Вот Борух, упав, накрывает голову руками…

Вот Ольга, застыв на долю секунды, выбирает слабину спускового крючка…

Вот из ствола «Вала» вылетает пламя, а из отдёрнувшегося назад затвора — кувыркающаяся гильза…

Вот Ольга, не выпуская из рук автомат, падает набок под защиту кирпичного ограждения стены…

Вот вздрогнула земля…

…В стену как будто ударил с разбегу великан — она покачнулась. Я не слетел во двор чудом, рухнув на самый край стены. Взрыв почувствовал всем телом, как будто ударили огромной, тяжёлой и мягкой кувалдой. В долю секунды окна внутреннего здания превратились в неровные пустые проёмы — стеклопакеты внесло внутрь вместе с рамами. Отделку как будто облизало невидимым шершавым языком, сглаживая углы и вышибая в воздух кирпичную крошку. Последнее, что я успел увидеть — заворачивающиеся вверх швеллера и улетающую с них в зенит новогодним серпантином спираль Бруно — потом взрывная волна сдула к чертям осветительную ракету, и наступила темнота.