Ложа рыси

Глава 4

Застывшее лицо Адама было достаточно красноречивым ответом Перегрину, но Кристофер явно чего-то не понимал. Ошеломленный, он переводил взгляд с Синклера на художника и обратно.

— Боюсь, я запутался. Где вы видели такой медальон?

— Последнее время слишком во многих местах, — процедил Адам, — если я правильно понял, что значит этот набросок. — Художник молча кивнул, и он продолжил: — Последний раз — в серии рисунков, которые Перегрин показал мне сегодня утром. С прискорбием сообщаю вам, что Ложа Рыси, похоже, снова действует.

Кристофер тихо выдохнул через сжатые губы.

— Ангелы Господни, обороните нас! Только этого нам не хватало. Но кто бы мог подумать, что мы наткнемся на их следы здесь, в студенческой квартире в Эдинбурге?

Адам даже челюсти сжал от негодования.

— Им же надо где-то вербовать новых членов. Почему бы не среди молодых и впечатлительных?

Перегрин так внимательно следил за разговором, что ему не сразу пришло в голову, что Кристофер — человек, сведущий в этом деле. Он прищурился и внимательнее пригляделся к священнику. С лица последнего спала маска неунывающего школьника, и внезапно Кристофер Хьюстон стал в высшей степени серьезным человеком, шутки с которым так же плохи, как с Адамом или Маклеодом. Юноша украдкой бросил взгляд на кольцо, которое носил священник.

— Вижу, вы, Перегрин, пришли к верному умозаключению, — сказал его наставник с легкой улыбкой. — Я все думал, сколько вам понадобится времени, чтобы понять… Да, Кристофер и его жена — члены той же правоохранительной группы, что и мы с Ноэлем. В прошлом они уже не раз помогали в Охоте.

— Но еще никогда в деле, в котором была бы замешана Ложа Рыси, — вставил несколько растерянно Кристофер. — Понимаете, это было до меня. Я-то, честно говоря, надеялся, что наши предшественники остановили их раз и навсегда. — На миг его мальчишеское лицо исказила гримаса. — Мы были излишне оптимистичны.

Перегрин, прищурившись, еще раз посмотрел на свой набросок, теперь сознательно сравнивая нарисованную комнату с настоящей. Мысленно похвалив молодого художника за сообразительность, Адам тоже быстро оглядел ее.

— Интересно, когда квартира была так обставлена, как на рисунке…

Кристофер нахмурился, возвращаясь к практическим нуждам.

— Помнится, Хелена говорила, что квартиру отремонтировали перед ее переездом, — сказал он беззаботно, возвращаясь к своей обычной манере. — Перед уходом я побеседую с мисс Битон — хозяйкой. Она, конечно, сможет рассказать, кто были предыдущие наниматели.

— А пока, — промолвил Адам, — остается проблема самой квартиры. — Он снова взял набросок и рассеянно его разглядывал. — То, что Перегрин нарисовал именно эту сцену, означает, что перед нами кульминация обряда. Похоже, парня со связанными руками еще не убили. Смерть оставляет совсем другие следы.

Когда Перегрин утвердительно кивнул, Кристофер взял набросок и изучил его повнимательнее.

— Значит, мы можем забыть о привидениях, которых я подозревал вначале?

Адам кивнул.

— Да, мне так кажется, хотя в подобной ситуации ничего нельзя утверждать наверняка. Одно то, что за этим стоит Ложа Рыси, само по себе отвратительно и достаточно, чтобы обеспокоить нашу Хелену почти год спустя. Что бы ни было причиной, нам нужно разобраться с последствиями. Что вы порекомендуете, Кристофер?

С самой первой их встречи Перегрин принимал руководство Адама как должное. На мгновение он даже удивился, услышав, что Адам спрашивает совета у Кристофера, но потом напомнил себе, что один из самых ценных талантов Синклера — это умение доверять знаниям других.

— Раньше бы я сказал, что здесь требуется просто проветрить — в духовном смысле, — то есть общее благословение для улучшения атмосферы, — ответил Кристофер, подумав. — Теперь же, зная о причастности к этому Ложи Рыси, я считаю, не помешало бы что-нибудь более похожее на экзорцизм. Не официальный церковный обряд, разумеется — бедную Хелену он напугал бы не меньше бестелесных духов, — нет, я попробую что-нибудь другое… что-то, в чем Хелена сама могла бы участвовать. Очень важно, чтобы она верила в то, что мы делаем, а это лучше всего достигается участием в работе.

Церемония, которую он предложил, была и изящна, и проста, в ней не было ничего явно наводящего на мысль о жутковатом обряде изгнания нечистого. Когда Кристофер закончил, Адам одобрительно кивнул.

— По-моему, это прекрасно отвечает нашей цели. Давайте разбудим юную леди и ознакомим ее с вашим планом.

Хелена легко проснулась от заранее условленного прикосновения Адама. Кристофер снова держал ее за руку.

— Привет, дорогуша. — Священник улыбнулся и поднес ее руку к своим губам. — Как вы себя чувствуете?

— Я… Лучше, — признала она с робкой улыбкой. Потом на ее лицо набежала тень тревоги. — Вы… смогли что-то узнать?

Адам присел в кресло, поигрывая кристаллом, который взял, прежде чем разбудить ее.

— Да, узнали. И вы были очень хорошей помощницей. Теперь мы с уверенностью можем сказать, что ваши кошмары обязаны своим происхождением причинам, лежащим за пределами вашей психики.

Хелена захлопала ресницами, не зная, верить ли ему.

— Так, значит, дело не во мне!

— Ничуть, — кивнул Адам, — если не принимать в расчет обычную женскую интуицию. Известно, — продолжал он под внимательным взглядом озадаченной Хелены, — что физические объекты — даже целые дома — могут действовать как психометрические рецепторы, сохраняя эмоциональные резонансы событий прошлого. Любой, кто оказывается чувствительным к таким вещам, способен ощутить их неблагоприятное влияние, что и произошло в вашем случае.

Видя, что Хелена по-прежнему ничего не понимает, Кристофер сочувственно пожал ей руку и улыбнулся.

— Хелена, доктор Синклер имеет в виду, что ваши кошмары связаны с людьми, которые когда-то жили в этой квартире. Плохие воспоминания, если хотите — вроде неприятного запаха. Когда вонь пропитывает дерево, то обычно остается в помещении, пока его хорошенько не проветрят. Именно этим мы сейчас и займемся, — продолжал он решительно. — Устроим здесь метафизическую уборку. Только вместо нашатырного спирта используем духовную силу.

Хелена невольно хихикнула.

— Как раз то, что нужно, дорогуша, — сказал Кристофер. — Ну-с, я знаю, что у вас есть и Библия, и требник. Не одолжите их мне?

Он открыл портфель и достал церковную епитрахиль из зеленого шелка и пластиковую бутылочку — со святой водой, как предположил Перегрин. Хелена взяла с полки требуемые книги и села рядом со священником. Кристофер надел епитрахиль на шею и начал перелистывать Священное Писание в кожаном переплете. Пока внимание девушки было сосредоточено на духовном наставнике, тихо объяснявшем ей, какие места следует читать, Адам отвел Перегрина в сторону.

— Стойте здесь и смотрите. Вы единственный способны увидеть того, кого мы преследуем. Надо убедиться, что с ним покончено.

— Но как…

— Просто смотрите. — Адам покачал головой, чтобы прекратить дальнейший спор. — Вы узнаете, когда мы закончим.

Они оба были вне поля зрения Хелены. И все же Адам постарался незаметно вытащить из кармана пальто то, что сам называл каменным зубом — темный, похожий на кривой волчий клык кусок железняка, не только магнетически, но и духовно поляризованный для отвода неблагоприятной психической энергии.

Перегрин уже видел, как им пользовались в Мелроузском аббатстве, чтобы рассеять следы темного воздействия, оставленные теми, кто вызвал из могилы дух Майкла Скотта. Перегрину не было страшно, но сердце заколотилось в груди, когда к нему повернулся Адам, темные глаза которого уже приобрели сверхъестественную глубину. Синклер наклонил голову, коснувшись губами стиснутого кулака, потом поднял глаза.

Перед Перегрином стоял некто гораздо более могущественный, нежели доктор Адам Синклер, психиатр, или сэр Адам Синклер, баронет. Он, казалось, стал на несколько дюймов выше, когда глубоко вздохнул и кончиком каменного зуба указал сначала на себя, потом на Перегрина, делая охранительный знак. Перегрин словно бы ощутил след каменного зуба в воздухе перед собой и представил, что рисует вокруг себя символ, похожий на защитный покров. Адам едва заметно улыбнулся, кивнул и совершил вроде бы бесцельный круг по комнате — по часовой стрелке, — ритуально запечатывая ее, чтобы зло не смогло сбежать из ловушки.

Тем временем Кристофер предложил Хелене вместе помолиться. Они опустились на колени перед камином. Адама загораживала мебель — на случай, если бы Хелена подняла голову, — хотя, повинуясь ласковым наставлениям Кристофера, она смежила веки и закрыла лицо руками.

Когда Адам закончил круг, на миг выйдя из гостиной в короткий коридор, чтобы не пропустить спальню и ванную комнату, он вернулся к началу круга у двери и зажал каменный зуб между большим, указательным и средним пальцами правой руки. И твердым стремительным движением очертил стены гостиной всего в нескольких дюймах от поверхности.

Перегрин молча наблюдал, как призраки событий прошлого исчезают, будто пыль в пылесосе.

Зло исчезло, осталась только какая-то неуютная пустота. Сам воздух был спертым и затхлым. В тот момент, когда Перегрин посмотрел на Адама, ожидая объяснений, Кристофер нарушил молчание.

— Думаю, можно начинать, — сказал священник, поднимаясь на ноги. Он отступил на шаг назад и перекрестил коленопреклоненную Хелену, произнося нараспев: — Во имя Отца, Сына и Святого Духа, давайте помолимся. Отче наш…

Затем последовало чтение отрывков из Священного Писания и других молитв, некоторые из которых читала сама Хелена, умоляя Провидение защитить от зла и восстановить в доме покой. Слушая, хоть и не все понимая, Перегрин чувствовал, как пустота комнаты начинает уступать новой свежести жизни. Комната казалась чем-то вроде чашки. Адам опустошил чашку, избавился от яда и вымыл ее, а теперь Кристофер наполнял ее радостью, успокаивающей душу и разум, как искристое вино.

Но священник был просто посредником, распорядителем на пиру, а не Хозяином. Настоящая Власть была выше и вне его, хотя Она и облекла его Своей силой. Когда Кристофер начал обрызгивать углы комнаты святой водой, Перегрин осознал, что действия священника понятны ему еще меньше, чем то, что делал у него на глазах Адам. Религия была для него загадкой. В детстве он научился христианским обрядам, но суть всегда ускользала от него. Со временем он пришел к заключению, что сути никакой нет. Хотя события последнего времени поколебали эту уверенность.

Наконец, Кристофер завершил эту внешне простую службу. Хелена улыбалась, все ее прежние тревоги явно улеглись; гнетущая атмосфера квартиры рассеялась. Кристофер с веселым благодушием отмахивался от благодарностей.

— Это все в рамках служебных обязанностей, дорогуша, — весело сказал он. — Сейчас мне пора идти, но я обязательно загляну на будущей неделе, поглядеть, как вы поживаете. И сразу же звоните, если что-то еще вас потревожит.

Они попрощались у порога и спустились в цокольный этаж, к квартире хозяйки. Мисс Битон, по-матерински добрая вдова, приветствовала Кристофера с радостью, к которой примешивалось облегчение.

— Так уж рада вас видеть, отец Хьюстон! Последние две недели я тревожилась о нашей бедной овечке, но, коли вы заглянули, ей, глядишь, станет полегче.

Хозяйка с готовностью ответила на вопросы Кристофера относительно прежних обитателей квартиры. Когда наконец Адам и его товарищи простились с ней, у них имелся короткий список имен — и факт, что косметический ремонт в квартире Хелены был всего несколько месяцев назад.

Тем временем погода стала сырой и ветреной. До машины добрались под жалящими брызгами холодного дождя.

— Полагаю, дело только во времени, — безропотно сказал Кристофер, тщетно смахивая с плеч капли.

Адам быстро прочитал список, полученный от мисс Битон, потом аккуратно убрал его в нагрудный карман куртки.

— Я передам имена Ноэлю. Он сумеет разыскать всю имеющуюся у них информацию. Мы не опаздываем, Кристофер?

Священник посмотрел на часы.

— Викки надеется, что мы вернемся к часу, поэтому поостережемся строить планы на ленч. А что?

— Вчера я получил записку от Рэндалла, он сумел найти книгу, которую я уже давно искал, — сказал Адам, включая зажигание. — Не возражаете, если мы заедем к нему в магазин?

— Ничуть, раз уж мы здесь, — кивнул Кристофер. — Хотя не воображайте, что у вас есть шанс найти парковку в такую-то погоду, да еще в субботу.

Синий «рейнджровер» влился в поток машин. Упомянутый книжный магазин стоял в дальнем конце узкого ступенчатого прохода, ведущего от Ройял-Майл. Сама улица была озарена фарами машин и грузовиков, упрямо ползущих под усиливающимся дождем. Дважды проехав по улице, Адам отчаялся найти место для парковки и остановился у тротуара под знаком зоны погрузки.

— Придется так, — с сожалением произнес он. — Я не надолго. Кристофер, можно уговорить вас остаться и последить за «желтой опасностью»? Даже самый педантичный инспектор дорожного движения вряд ли оштрафует человека духовного звания.

— Преимущество духовенства, а? — Кристофер лукаво ухмыльнулся соседу, потом старательно расстегнул ворот плаща, чтобы «клерикальный» воротничок был лучше виден. — Так и быть, язычники! Я останусь здесь, в тепле и сухости; надеюсь, мне не придется переставлять машину.

— Хорошо бы, если и придется, вы вернулись за нами, — улыбнулся Адам. — Пойдемте, Перегрин. Возможно, вас это место заинтересует.

В книжном магазине «Парнас» было жарко и тихо, как в настоящей пещере Аладдина, где книжные полки битком набиты томами разнообразных размеров, форм и переплетов. В воздухе чуть пахло пылью; Перегрин вспомнил коллекцию рукописей в библиотеке Оксфордского университета. Почти сразу же его взгляд привлекло полное собрание волшебных сказок Эндрю Лэнга; золотое тиснение на обложке свидетельствовало, что это первое издание. Пока он остановился полюбоваться им, из-за прилавка в глубине магазина появилась стройная девушка с копной длинных, темных кудрей и с улыбкой подошла к Синклеру.

— Вам помочь, сэр? — начала она, и вдруг ее лицо осветилось узнаванием. — О, это вы, Адам! Как приятно вас видеть. Папа не говорил, что вы заглянете сегодня. Вы привели с собой друга?

Она кивнула на Перегрина; ее темные глаза были яркими, как у крапивника.

— Миранда, если ты забудешь меня и начнешь кокетничать с этим негодником, я буду безутешен! — пригрозил Адам. — Однако я сам виноват в том, что привел его. Он не только мой друг, но и уникального дарования художник. Познакомься: портретист Перегрин Ловэт.

— Портретист? — заинтересовалась Миранда. — Вы рисовали каких-нибудь знаменитостей, мистер Ловэт?

Перегрин залился краской, но ответил:

— Ну, я как-то сделал набросок портрета королевы-матери. Правда, с фотографии, так что, пожалуй, его можно не считать.

— Не обманывайся его ложной скромностью, Миранда, — весело сказал Адам. — Он не рисовал членов королевской семьи — пока, — зато у него были самые выдающиеся клиенты. Перегрин, это Миранда Стюарт, дочь моего друга Рэндалла.

Перегрин уже обратил внимание на пикантное личико девушки и на то, как она набрасывает шелковую, в цыганском стиле, шаль на узкие плечи, но теперь посмотрел на нее с новым интересом.

— Счастлив познакомиться с вами, мисс Стюарт. Должен сказать, что самые знаменитые лица не обязательно самые интересные.

Миранда бросила на молодого человека косой взгляд из-под длинных темных ресниц.

— Ну, не знаю, какой я предпочла бы быть: знаменитой или интересной. А вы все равно написали бы мой портрет?

— С удовольствием, — заверил Перегрин и добавил опрометчиво: — Во всяком случае, не понимаю, почему бы вам не быть и той, и другой.

Миранда засмеялась, и Адам не без сожаления вмешался.

— Как бы мне ни хотелось продолжать эту веселую беседу, но Кристофер ждет на улице в зоне погрузки, а мне еще надо поговорить с твоим отцом. Он дома?

— На складе, — сказала Миранда. — Сейчас позову.

По-цыгански крутанув темной юбкой, девушка исчезла за дверью в глубине магазина. Через несколько минут она вернулась в сопровождении худощавого пожилого человека в очках.

— Адам! — воскликнул он. — Какой приятный сюрприз в такое мрачное субботнее утро!

— Вы избалуете меня подобными приветствиями, Рэндалл, — хмыкнул Адам. — Наверное, мне следовало бы предварительно позвонить, но, должен признаться, визит получился слегка импровизированным.

— Это не имеет ни малейшего значения, — сказал пожилой книготорговец. — Вы же знаете, вам всегда здесь рады. Он обратил кроткий взгляд голубых глаз на Перегрина.

— А это кто? По-моему, мы не знакомы.

— Мистер Перегрин Ловэт, — представил Адам, сделав Перегрину знак подойти. — Перегрин, это мой большой друг Рэндалл Стюарт.

Перегрин внимательно смотрел на отца Миранды, обмениваясь с ним рукопожатием. У Рэндалла Стюарта, такого же худощавого, как и дочь, были серебристые волосы и четко очерченное лицо стареющего ученого. Его мягкая, старомодная вежливость напоминала о более утонченных временах.

— Перегрин Ловэт, — задумался старик. — Знакомое имя… А, вспомнил! Вы портретист, не так ли? Тот самый, на чьи работы были такие благосклонные отзывы в «Скотсмене».

Перегрин, как и положено в таких случаях, покраснел.

— Критики очень великодушны, сэр.

— А вы слишком скромны, — ответил Рэндалл. — Я видел выставку ваших работ в Национальной галерее. Похвалы критиков вполне заслуженны, и я счастлив познакомиться с вами лично.

Прежде чем Перегрин смог найти подходящий ответ, старик обернулся к Адаму.

— Простите, чуть не забыл. Вы ведь насчет Бартоломеуса? Он заперт у меня в столе. Пойдемте наверх, и я достану его… Вы тоже, мистер Ловэт. Миранда присмотрит за магазином, пока мы поболтаем, не так ли, дорогая?

Они поднялись на два пролета лестницы в большую мансарду под крышей дома. Кроме тяжелого дубового стола у окна, в комнате были два удобных, сильно потертых кресла по обеим сторонам газового камина, раковина и встроенный сервант в углу.

— Мой дом вне дома, — с улыбкой объяснил Рэндалл Перегрину. — Адам, вы с вашим юным другом не хотите чаю?

— Боюсь, у нас очень мало времени, — извиняющимся тоном сказал Адам. — Я оставил Кристофера присматривать за машиной, с указанием использовать преимущества духовенства, если попадется несговорчивый инспектор дорожного движения, а Виктория будет ждать нас на ленч. Кроме того, мы явно отрываем вас от работы.

Он указал на стол, на котором громоздилась старинная механическая пишущая машинка. Над кареткой торчал лист бумаги, наполовину заполненный текстом.

— Это вполне может несколько минут подождать, — чуть заметно улыбнулся Рэндалл. — Письмо к редактору «Санди таймс». Все равно в выпуск этой недели не попадет.

— Еще одно письмо? — Адам удивленно изогнул бровь. — Меня восхищает ваше усердие, Рэндалл. Ваша статья в «Таймс» на прошлой неделе была изящной апологией института Вольных Каменщиков.

Книготорговец просиял.

— О, благодарю вас. Это высокая похвала от человека, не являющегося членом Ложи… хотя я знаю, что вы из сочувствующих. — Потом его лицо посерьезнело. — Должен признаться, меня тревожат недавние нападения на наших собратьев. Не так давно какие-то вандалы вломились ночью в Дом Масонов на Джордж-стрит и причинили ущерб нескольким помещениям. Были и другие инциденты…

Он умолк и покачал головой.

— Не знаю, куда идет мир. Очевидно, что общественность не всегда понимает природу нашей организации. Хулители не доверяют тому, что считают скрытностью. Но только благодаря скрытности мы можем гарантировать, что знаниями, доверенными нам, не злоупотребят люди с корыстными амбициями. И потому мы должны оберегать наши обряды, одновременно надеясь, что сами наши труды послужат доказательством наших благих намерений.

Адам кивал.

— Если цитировать святого Матфея: «Не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они увидели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного». Вы очень искусный адвокат, Рэндалл. Я буду с нетерпением ждать публикации вашего письма в «Санди».

— В таком случае, — сказал Рэндалл, — я считаю себя обязанным закончить его. Ну-с, позвольте показать вам Бартоломеуса.

Поманив Адама за собой, он подошел к столу, отпер нижний ящик в левой тумбе. Перегрин всмотрелся через плечо Адама, когда пожилой книготорговец вынул толстую книгу в тисненом кожаном переплете.

— Это просто викторианское факсимиле издания Винкена де Ворда 1495 года, — объяснил Рэндалл, — но, думаю, вы убедитесь, что оно точно воспроизводит оригинал.

Адам открыл титульный лист, потом поднял книгу, чтобы и Перегрин мог прочитать: «De Proprietatibus Rerum».

— «О свойствах вещей», — произнес он вслух, машинально переводя с латыни.

Пока Адам листал дальше, Перегрин понял, что сама книга написана не на латыни, а на среднеанглийском.

— Это энциклопедия позднего средневековья, — сказал Адам, отвечая на незаданный вопрос. — Ее составил на латыни Бартоломеус Англикус — Варфоломей Английский[3], — и впоследствии перевел Джон из Тревизы. Для читателей того времени — настоящая сокровищница знаний, и потому она представляет немалый интерес для любого, кто интересуется эволюцией представлений о мире.

Закрывая книгу, Адам улыбнулся Рэндаллу Стюарту.

— Спасибо, что нашли ее для меня, Рэндалл. Я знаю, задача была нелегкой, и надеюсь, что вы не преуменьшите свои усилия, назначая цену. Не называйте сейчас цифр! — предупредил он, протягивая руку и решительно качая головой. — Я настаиваю, чтобы вы на следующей неделе приехали в Стратмурн, и мы обсудим это за бокалом вина.

— С удовольствием, — улыбнулся Рэндалл. — Так получилось, что завтра мне надо съездить в Стерлинг — произвести оценку. Коллекция большая, так что мне может понадобиться несколько дней. Давайте я позвоню вам, когда закончу? Если окажется, что вы дома, я загляну к вам по пути в Эдинбург.

Внизу Адам и Перегрин подождали, пока Миранда завернет книгу, потом сердечно простились с девушкой и Рэндаллом.

«Рейнджровера» на прежнем месте не оказалось. Слегка перепуганный Перегрин поднял воротник и окинул испытующим взглядом поток машин. Тут внимание Адама привлек знакомый гудок.

— Вон он. Бежим, пока мы оба не промокли насквозь.

У дома священника они оказались скорее к двум, чем к часу. Виктория встретила их в дверях и загнала внутрь.

— Господи, просто адский холод, верно? — заметил Кристофер, когда все трое вылезли из мокрых пальто. — Прости, что мы опоздали, Викки. Если погода не изменится, думаю, снег пойдет еще до темноты.

— Не беда, — сказала Виктория. — Чайник на огне, суп тоже. Идите в столовую, и я начну подавать.

Вскоре все четверо сидели за тарелками с горячим перловым супом, затем последовали омлет и тосты с маслом. За едой Кристофер и Адам рассказали о том, что произошло в квартире. Наконец, по просьбе Адама Перегрин достал свои наброски. Виктория долго и серьезно изучала их, на миг задумавшись, прежде чем вернуть. Художник заметил, уже почти не удивившись, что ее обручальное кольцо украшено сапфиром.

— Подозреваю, нам крупно повезло, мы наткнулись на то, что может оказаться важным ключом, — заметила она. — По-вашему, есть шанс, что Ноэль найдет молодого человека с рисунка?

— Если не сумеет он, не сумеет никто, — сказал Адам. — Сам юноша скорее всего лишь новообращенный. Но он мог бы рассказать нам кое-что полезное о человеке на заднем плане.

— Человек с медальоном? — Кристофер потер длинный нос. — Думаете, этот тип мог быть замешан в событиях у Лох-Несса?

Адам нахмурился.

— Я не исключаю такой возможности.

Виктория задумчиво покачала головой.

— Что бы ни было в книге заклинаний Майкла Скотта, она настолько нужна им, что они готовы рискнуть ради нее жизнью. Что, по-вашему, они собираются сделать?

— Хотел бы я знать, — проговорил Адам. — Что бы это ни было, они ни перед чем не остановятся, чтобы добраться до нее.

— А как та малышка? — спросил Кристофер. — Нынешняя личность Скотта… как там ее, Толбэт?

— Джиллиан Толбэт, — кивнул Адам. — Еще слишком рано говорить. Когда я видел ее в больнице, она была в плохом состоянии, ее личность разрушена на всех уровнях. Я дал ее матери свою карточку, пока все. Если я не услышу ничего обнадеживающего до конца следующей недели, то подумаю, как восстановить контакт.

— А нельзя просто позвонить? — спросила Виктория. Адам поморщился.

— Было бы несколько затруднительно объяснить мой интерес. Кроме того, можно найти способ и получше. В конце месяца мне надо поехать в Лондон — матушка приезжает на праздники. Если позволит расписание, я посещу больницу.

Окно у него за спиной задребезжало под порывом ветра. Кристофер покосился на часы и прищелкнул языком.

— Боже, неужели пора? Простите, Адам, но мне надо ехать. Через полчаса у меня крестины.

— Нам тоже пора, — сказал Адам, поглядев на Перегрина. — Спасибо за великолепный ленч, Виктория. Надеюсь, я увижу вас обоих завтра вечером?

— Визит к вам, дружище, я не пропустил бы даже в буран, — усмехнулся Кристофер. — Перефразируя девиз почтальонов: «Ни дождь, ни снег, ни гололед, ни град не остановят гостей, спешащих на званый ужин…»