Лик Марса

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Вторник, 12 июня.

ВОП «Шепард»;

22:23 по времени гринвичского меридиана.

— Гора Чейенн, я — «Шепард», — заговорил полковник Дальгрен, глядя на дисплей телескопа. — Определенно, к нам — гости. Как минимум, два истребителя класса «Инадума» идут на перехват.

— Роджер вас, «Шепард». Подтверждаю. Ведем двух пташек; запущены пятьдесят три минуты назад, с Танегасимы. Разведка доносит, что намерения их враждебны. Повторяю: враждебны. — Последовала долгая пауза, нарушаемая лишь потрескиванием статических разрядов. — «Шепард», разрешаю оборонные действия.

Дальгрен испустил глубокий вздох:

— Понял вас, Чейенн. Начинаю подготовку к обороне.

"Оборонительные действия "… Это звучало так… стерильно. Будто «концентрация сил» или «непосредственное воздействие». Словно все это — просто маленькая неувязка на маневрах в Академии аэрокосмических сил, миллионы лет назад…

Дальгрен поднял взгляд на Фреда Ланса, тоже слушавшего переговоры. Пожав плечами, Фред отвел глаза. Уже несколько часов они размышляли, что предпримет Япония. И, похоже, получили ответ.

Пока что Япония не торопилась подключиться к кампании, затеянной ООН против США. Японцы оставались одними из самых активных торговых партнеров Америки, несмотря на разнообразные эмбарго, объявленные ООН, и недвусмысленно выступали на Генеральной Ассамблее против военных действий.

Однако Хартия 2025 года обязывала членов ООН к участию в «военно-полицейских акциях» по требованию Всемирного Совета Безопасности ООН. Поддерживая фикцию так называемых Сил Самообороны, которые отправлялись за границу лишь в самых крайних случаях и в самом осторожном, тщательно контролируемом порядке, Япония обладала космическими вооруженными силами не хуже, а то и лучше, чем у ЕКА. Вопрос был лишь в том, станет ли она жестко придерживаться Хартии.

И на этот вопрос Япония только что дала ответ.

— Запускай программу, Фред, — сказал Дальгрен. — Посмотрим, как наша детка работает против истребителей.

— Мы ведем их. Программа работает. Лазерная установка прогревается. Готовность — через тридцать секунд.

Дальгрен впился взглядом в дисплей. Даже при полном увеличении приближающиеся истребители сложно было различить — пока что они находились в нескольких сотнях километров за кормой «Шепарда». Вдобавок они шли на меньшей высоте, находясь на фоне огромного небесно-голубого простора Тихого океана. Поймав ведущий истребитель в перекрестье прицела, он нажал клавишу, фиксируя цель.

— К стрельбе готовы, полковник.

— Огонь!

Кожух большой капризной ЛУВЭ «Геката» находился внутри лабораторного отсека. Луч шел наружу через специальный порт в обшивке упираясь в зеркало, вынесенное в сторону на двадцатиметровом кронштейне. Точную наводку зеркала на цель осуществляла система искусственного интеллекта «Гекаты», и «мертвых зон» установка не имела. Самого луча в вакууме не было видно, но «зайчик», отраженный зеркалом, вспыхнул, осветив половину орбитальной платформы, точно второе солнце.

Борт «Така-1»;

22:25 по времени гринвичского меридиана.

— Кусо ! — зарычал Куросава. — Что это?

Не было ни звука, ни сотрясения — просто на носовой обшивке истребителя, в нескольких метрах от кокпита, вдруг вспыхнуло нестерпимо яркое пятно. Иидзима ударил по клавишам, включая маневровые двигатели, уводя машину прочь от смертоносного луча, пока он не прожег обшивку «Така-1» насквозь.

— Лазер, командир, — ответил Юкио, сверяясь с приборами. — Вижу его в полумегаваттном диапазоне. По нам ведут огонь.

Секундой позже луч ударил снова, на этот раз — в крыло, и задержался на обшивке достаточно долго, чтобы прожечь ее. В пространство вырвался клуб пара, истребитель резко бросило вправо. Выправив курс и уклонившись от луча, Иидзима прибавил скорость.

— «Така-2» докладывает, что также находится под обстрелом, — сообщил Куросава. — Эти ублюдки бьют по очереди — сначала по нам, затем по Одзаве. Пытаются сбить, пока мы не вышли на огневой рубеж.

«Достойная тактика, — подумал Юкио. — Вполне может сработать». Еще пять минут они играли в эти смертельные, неуютные «салки». Луч лазера жалил корпус «Инадумы», оставаясь невидимым, однако с результатом на удивление очевидным. Вспышка, клочья обшивки летят в пространство либо тут же исчезают облачком раскаленного белого пара, пилот бросает машину из стороны в сторону, уклоняясь от несущего смерть луча. Секунду истребитель идет ровно, но луч снова находит его.

— До цели, — спокойно заговорил Юкио, — триста двадцать три километра. — Он сверился с показаниями главного дисплея, где быстро мелькали, сменяя друг друга, цифры относительная скорость, дистанция, время и прочее. — Время выхода на оптимальную огневую позицию при данном отклонении три минуты двадцать. «Инадума» был вооружен двумя ракетами «Хаябуса», по одной в каждом крыле. Название ракет было поэтической формой обозначения сокола-сапсана, быстрого воздушного хищника, прекрасного охотника. В воздушном бою дальность их полета значительно превышала 150 километров, а в космосе практически не имела границ, но расчет траектории пуска основывался на высоте орбиты истребителя и прочих сложностях условий орбитального перехвата.

Важнее всего было — оценить оптимальную дистанцию. Очевидно, донесение разведки о том, что на станции «Шепард» проходят испытания нового, космического лазерного оружия, оказалось слишком точным. При пуске ракет со слишком большого расстояния лазерная установка успеет засечь пуск и сбить их. Если же пытаться подойти слишком близко, сбит будет сам истребитель. Программа, работавшая на компьютере Юкио, предназначалась для того, чтобы изо всех зол выбирать наименьшее.

Истребитель снова бросило в сторону. На миг голубая Земля точно придвинулась к «Инадуме» вплотную, озарив бирюзовым светом кокпит и укрывая истребитель в тени.

— Унко ! — зарычал майор Куросава. — Выравнивайте, пилот-сан ! Маневровые — пять и семь! Выполнять!

Крен на левый борт замедлился, затем прекратился вовсе. Юкио быстро взглянул вперед, между головами пилота и командира, в черную бездну космоса. Невооруженному глазу американская станция все еще была недоступна. Какое странное оружие…

— «Така-один», я — ЦУП Танегасимы.

Голос прозвучал в шлемофоне Юкио, но ответил Куросава:

— Танегасима, я — «Така-один», иду на цель!

— «Така-один», «Така-два» на вызовы не отвечает, перешел в свободный дрейф. Судя по всему, уничтожен.

Юкио похолодел. Вот так просто .Истребитель и три человека погибли .

— Танегасима, я — «Така-один», — отвечал Куросава. — Понял вас. Продолжаю атаку.

Конечно же, ничего другого не оставалось. Отступать было некуда. Пожелай они даже прервать атаку и вернуться на Землю, маневр ухода с орбиты попросту уведет их на более низкую траекторию, а скорость истребителя возрастет. И противник решит, что они продолжают атаку.

Кроме того, нельзя было забывать о чести и принципах ва и бусидо . О бегстве, даже имея к нему все возможности, не могло быть и речи.

Лазерный луч вновь клюнул нос космоплана, кокпит озарился вспышкой горящего, испаряющегося металла. Капитан Иидзима резко взял вправо, внезапное ускорение вдавило Юкио в кресло, но лазер снова нашел их с непогрешимой точностью.

— Тикусё ! — заревел Куросава. — Тю-и-сан , точку мне, быстро!

Пальцы Юкио порхали по клавиатуре, подставляя в уравнения новые значения, в соответствии с последним, резким изменением вектора сближения — ведь ракеты отклонялись от курса вместе с истребителем. Он стиснул зубы, сдерживая ругательство. До американской станции все еще было слишком далеко… но времени на сближение не оставалось.

— Есть — точку! — доложил он, вводя данные в мини-компьютеры ракет. — Ракеты к пуску готовы!

— Пуск! — приказал Куросава.

Юкио почувствовал легкий толчок и вибрацию: крыльевые отсеки «Инадумы» раскрылись, выпуская наружу две тонкие трехметровые белые стрелы.

— Ракеты выпущены, командир, — доложил Юкио. — К залпу готовы.

— Банзай ! — воскликнул Куросава, и подчиненные присоединились к нему в традиционном кличе: — Банзай! Банзай !

Юкио взглянул вперед как раз вовремя, чтобы увидеть, как две яркие звезды, вырвавшись из-под носа истребителя, быстро уходят в темноту.

— Танегасима, я — «Така-один», — сказал он. — Ракеты пущены.

Затаив дыхание, все трое ждали. Лазерный обстрел несколько стих. Должно быть, радарная установка «Шепарда» засекла пуск двух ракет, и у американцев появились новые цели. Вчитавшись в мелькавшие на дисплее цифры, Юкио покачал головой.

— Первая ракета уничтожена. Цель перенесла огонь на вторую ракету.

Похоже, все было напрасно. Четыре ракеты могли бы сбить с толку системы противоракетной обороны «Шепарда», но «Така-2» покинул игру, не успев задействовать свои две «Хаябуса». Если американцам удастся уничтожить обе ракеты «Така-1», останется лишь идти на сближение и стрелять по противнику из носовой автоматической пушки… что заранее обрекает истребитель на гибель.

— Приготовьтесь задействовать боеголовку, тю-и-сан , — сказал Куросава.

— Хай!

Юкио уже сдвинул полосатую черно-желтую заслонку на консоли, обозначенную номером «два». Под ней находилась большая красная кнопка. Палец завис над ней в ожидании…

— Расстояние до цели — двадцать пять километров, — доложил он. — Цель обнаружила ракету.

— Включайте детонатор боеголовки, — распорядился Куросава. — Огонь!

Юкио нажал кнопку. Далеко впереди, в сотнях километров от истребителя, разорвалась боеголовка «Хаябуса».

Боеголовка представляла собою особую, противоспутниковую модель: взрывчатое вещество, окруженное обоймой тяжелой стальной шрапнели. Взрыв — и шрапнель устремлялась вперед плотной смертоносной тучей. Все это очень напоминало выстрел из гигантского дробовика. Приказывая подорвать боеголовку задолго до оптимального расстояния до цели, майор Куросава шел на риск, надеясь, что цели достигнет достаточно большая порция шрапнели. Как при выстреле из обычного карабина, рассеивание начиналось немедленно после выстрела. Если подрыва боеголовки на расстоянии в несколько сотен метров от «Шепарда» было бы достаточно, чтобы сотня стальных шариков достигла корпуса станции и в клочья разорвала обшивку, дистанция в двадцать пять километров означала, что экипажу «Така-1» очень повезет, если в цель попадут десять снарядов. Или пять. Или хотя бы один.

Но это означало также, что радарная установка, управляющая лазером противника, тут же была сбита с толку. Одна большая смертоносная цель сменилась сотней крохотных и, каждая в отдельности, безобидных. Почти секунду программа анализировала курсы и скорость, прежде чем прийти к заключению: с достаточной скоростью в станцию попадут не более восьми снарядов.

По этой причине она сочла стальную шрапнель второстепенной угрозой и снова обратила внимание на основную цель — космоплан «Инадума», все еще державший курс на перехват.

Юкио только раскрыл рот, чтобы доложить об успешном подрыве боеголовки, — и в тот же миг кокпит озарился сверхъестественным, ослепительным, никогда прежде не виданным бело-голубым сиянием. Он не успел ни вскрикнуть, ни даже ощутить боль. Забрало шлема треснуло, и глаза его, вскипев, превратились в пар вместе с большей частью черепа.

Затем, десятую долю секунды спустя, разница в температурах разорвала сверхпрочный пластик, космоплан клюнул носом, и луч мощностью в полмегаватта впился в бак с жидким кислородом — чуть позади кабины.

22:28 по времени гринвичского меридиана.

Взрыв был ясно виден экипажу американской военной станции, даже без телескопа: беззвучная ослепительно-белая вспышка на мирном голубом фоне земного шара.

— Есть! Сбили ублюдка! — воскликнул Дальгрен.

Секунду спустя шесть снарядов размером с шарикоподшипник пробили тонкую обшивку «Шепарда», точно пули — картонную коробку.

Орбитальная ударная группа морской пехоты США;

Международная космическая станция;

22:35 по времени гринвичского меридиана.

Фуэнтес не было снаружи во время уничтожения японских «молний». «Маккутчон» прибыл вовремя, и половина морских пехотинцев, несших вахту в пространстве, поднялась на его борт. В силу вступило вахтенное расписание, согласно которому каждый получал возможность провести шесть часов подряд в герметичном отсеке, где можно было снять бронекостюм и отдохнуть. Фуэнтес оставалась снаружи, сколько позволяли ресурсы ПСЖО, и поднялась на борт «Маккутчона» с последней сменой.

Первый бой вышел яростным, но, к счастью, коротким — бой в вакууме и не может длиться долго. Пятеро морских пехотинцев погибли. Еще трое — пронеслись мимо станции либо были сбиты в бездну отдачей при неосторожной стрельбе, однако двое сумели сориентироваться и добраться до МКС, а рядовой Багли был подобран «Торнтоном», выполнявшим обязанности спасательного судна, и доставлен на борт «Маккутчона».

Точное количество солдат ООН, находившихся на МКС, оставалось неизвестным. Подобраны были три трупа, однако убито было по меньшей мере еще двое. Фуэнтес думала о том, что бой в космосе оказался таким же жутким, как морские абордажи XVIII века, в самом начале истории морской пехоты. Точно на палубе чужого корабля, солдаты на фермах и прочих несущих конструкциях МКС стреляли друг в друга; порою — почти в упор…

После того как противник отступил внутрь станции, битва стала подобна операции еще более древней — осаде средневекового замка. Нападавшие не могли прорваться внутрь, не уничтожив того, что намеревались захватить, а обороняющиеся не могли выбраться наружу без риска быть разбитыми. Разведданные, поставляемые ударной группе с горы Чейенн, утверждали, что на главном космодроме противника, близ Куру во Французской Гвиане, готовят к запуску орбитально-транспортный корабль.

Скорее всего, транспорт доставит на МКС подкрепление — слишком многочисленное для того, чтобы ОУГ могла справиться с ним. Запуску мешало лишь присутствие станции «Шепард» с лазерной установкой «Геката» на борту. На горе Чейенн полагали, что атака японских истребителей призвана нейтрализовать «Шепард» и очистить путь для прибытия подкреплений.

Среди прочих новостей имелась одна — крайне тревожная. Пока морские пехотинцы на борту «Маккутчона» шумно радовались вестям об уничтожении японских истребителей, капитан Фицджеральд, командовавший «Маккутчоном», отвел Фуэнтес в сторону и сообщил, что связь со станцией «Шепард» прервана — видимо, несколько снарядов все же достигли цели. Да, это могло означать, что на «Шепарде» просто вышел из строя передатчик. Но также это могло означать, что полковник Дальгрен и майор Ланс погибли вместе с лазерной установкой, а ударная группа лишилась единственного своего козыря. По внешнему виду станции ничего определить было нельзя; она все так же следовала за МКС, на дистанции в двадцать километров. Точно известно было одно: связь с Дальгреном оборвалась в тот момент, когда шрапнель разорвавшейся японской ракеты миновала «Шепард».

Теперь величайшей опасностью было то, что ооновцы заметят молчание «Шепарда». По словам Фицджеральда, даже приближение «Торнтона» к орбитальной платформе, чтобы посмотреть, в чем дело, немедленно привлечет к «Шепарду» нежелательное внимание. Если ооновцы решат, что запуску корабля с Куру ничто не мешает, через час поблизости будет полно вражеских солдат… а может, и истребителей, наподобие сбитых «Шепардом». После этого морским пехотинцам останется только собирать вещички и отправляться обратно.

Размышляя обо всем этом, Фуэнтес вновь влезла в бронекостюм и вышла наружу. Там теперь постоянно дежурили семеро морских пехотинцев, менявшихся через неравные промежутки времени, чтобы не обеспечивать запертым внутри станции «голубым каскам» привлекательных целей.

— О’кей, Карлотто, — сказала она, пересекая бездну, отделявшую корабль от станции. — Тебе пора сменяться.

— Есть, сэр! — рявкнул рядовой Карлотто. — Ох, ну и воняет же в этом Бэ-Ка…

— На «Маккутчоне» не лучше, — заверила его Фуэнтес. — Думай о том, что вот вернешься на Землю, залезешь под горячий душ…

— Лейтенант, вы что это?! — возмутился сержант Уэлш. — Подрываете дух войск? Я последние три часа ни о чем, кроме душа, думать не могу!

— За то и воюем, сержант, — отвечала она. — За горячий душ и все мыло на свете.

Уэлш включил РРД и слегка поднялся над обшивкой МКС. Бронекостюм его тут же из непроглядно-черного превратился в серебристо-голубой: активный камуфляж, покинув тень, «подхватил» свет, отражаемый Землей и освещенной половиной станции. Вместе с Уэлшем Фуэнтес медленно двинулась вдоль корпуса МКС, в двух метрах от ее неровной белой обшивки. В центре станции находились лабораторные модули, некоторые — с изображениями флагов государств, участвовавших в проекте, включая Японию, Францию и Россию. Самые большие из них, переделанные из внешних топливных баков «Шаттла-2», теперь большей частью использовались для хранения запасов пищи, ракетного топлива или воды, доставленных с Земли. Здесь же, со стороны Земли, над главным стыковочным узлом, до сих пор занятым европейским «Гермесом», был расположен и «капитанский мостик» — нечто наподобие башенки со множеством смотровых иллюминаторов. Свет внутри был погашен, снаружи там ничего не было видно.

Фуэнтес с Уэлшем миновали огромные «крылья» солнечных батарей, где морские пехотинцы, успешно перерезав силовые кабели, лишили МКС главного источника энергии. На дальнем, внешнем конце полагался модуль «Альфа», с которого когда-то начиналось строительство. Здесь находились пять отдельных шлюзовых камер, каждую из которых охранял минимум один морской пехотинец. Три из этих пяти шлюзов примыкали непосредственно к комплексу «Альфа», и, если бы «голубые каски» замыслили вылазку, лучшего места для этого им было бы не найти. Сильнее всего атаку — как внутрь, так и наружу — затрудняет узость шлюзовых камер, одновременно сквозь люк удалось бы протиснуться разве что двоим.

Паря над комплексом «Альфа», Фуэнтес вдруг почувствовала довольно сильный толчок в бок.

Поначалу она не поняла, что происходит, но тут же увидела, что часть комплекса «Альфа» медленно отходит от прочей конструкции.

Нет, то была не часть комплекса! К последнему его модулю была пришвартована старая спасательная шлюпка, одна из тех, что когда-то предназначались для экстренной эвакуации со станции. Однако двигалась она не по собственной воле. Фуэнтес ударил в бок осколок металла или краски; а это означало, что рядом сработало какое-то миниатюрное взрывное устройство В тот же миг ей стало ясно, что случилось.

— Внимание! — крикнула она на общей частоте. — Вылазка противника в районе «Альфа»!

— Мински! Ортега! — подключился Уэлш. — Все! Живо сюда! Они высвободили шлюпку и превратили весь комплекс «Альфа» в огромный шлюз!

При этих словах в бреши между «Альфой» и шлюпкой показался первый солдат в голубом шлеме. Проклятье! Должно быть, они разгерметизировали половину «Альфы», собрали там столько солдат, сколько поместилось, и отстрелили шлюпку. Через такой выход единой массой может выбраться наружу чертова уйма народу!

Подняв винтовку, Фуэнтес нашла цель и выстрелила. Мимо! Отдача толкнула ее влево. Уцепившись за трос, протянутый между частями конструкции киля, она остановилась и подтянулась к металлической ферме. Обхватив ферму ногами, она смогла держать винтовку обеими руками, не заботясь о сохранении равновесия. Поймав фигуру противника в перекрестье прицела на дисплее, Фуэнтес нажала на спуск.

Результат превзошел все ожидания. Шлем ооновца буквально взорвался, превратившись в облако пара и кровяных брызг, а тело кувыркнулось назад. За первым солдатом, стреляя на ходу и изо всех сил прижимая приклад винтовки к центру тяжести тела, показался второй. Фуэнтес почувствовала, как пули бьют в металл фермы, за которую она держалась ногами, но нашла цель и выстрелила в ответ без промедления: здесь, в космосе, некуда было упасть, чтобы укрыться от огня.

Подошедший Уэлш пристроился неподалеку от нее.

— Как думаешь, добавят о нас строчку в гимн Корпуса? — спросил он, выпуская короткую очередь в брешь.

— Хорошо бы. — Фуэнтес последовала его примеру. — Что толку в невоспетых героях?

— Это точно. — Уэлш выстрелил снова. — Все, кто может, подтягиваются к нам. Если сможем отбить…

Но «голубые каски» были уже повсюду, куда доставал глаз, — и приближались. А морских пехотинцев возле комплекса «Альфа» было всего трое или четверо, считая Уэлши. Противник намного превосходил их в числе.

Конечно, в том и заключался замысел их командира. Всем вместе ринуться в атаку, уничтожить нескольких морских пехотинцев, которые окажутся у выхода, затем — рассредоточиться и встречать огнем остальных, по мере прибытия. Простое, элегантное решение, казалось бы, неразрешимой тактической задачи.

Но Фуэнтес решила хоть как-нибудь нарушить этот план.

Имея точку опоры, она может стрелять гораздо свободнее, тогда как наступающим «голубым каскам» необходимо соблюдать осторожность — иначе отдача оттолкнет, закружит, заставит потерять ориентацию. Человек пять — уже вышли из боя именно по этой причине. Не обращая внимания на тех, кто потерял равновесие, Фуэнтес сосредоточилась на противниках, более привыкших к невесомости. Из-за края последнего модуля как раз появился очередной солдат, тащивший не что иное, как громоздкое, с питанием от ранцевых аккумуляторов, лазерное ружье. Вот это — совершенно некстати! Тщательно прицелившись, Фуэнтес выпустила во врага длинную очередь, полоснувшую по его шлему и нагрудной броне, едва не разорвавшую его тело пополам.

Тут подоспели, примчались на миниатюрных водородных РРД, словно крохотные истребители, прочие морские пехотинцы. Никто не помышлял о том, чтобы остановиться или укрыться, — все, что угодно, лишь бы сломать строй противника! Вот еще двое «голубых касок» замерли, поплыли в пустоту, точно марионетки с перерезанными ни точками… за ними — третий.. Еще несколько — укрылись среди ферм и поперечных балок киля, ища точку опоры, чтобы встретить подходящих огнем, однако многие были тут же сбиты либо поддались панике, и стрельба со стороны ооновцев сделалась редкой и неточной.

Обернувшись, Фуэнтес увидела приближавшийся к полю битвы «Маккутчон» — огромный, черно-белый, стреловидный, закрывший своей тенью половину корпуса МКС. Из шлюзовой камеры транспорта, один за другим, появлялись, тут же вступая в бой, остальные ее солдаты. Очевидно, Фицджеральд, узнав об опасности, повел корабль на помощь, а те, кто находился на борту, облачались в бронекостюмы так быстро, как только могли. Несмотря на ураганный огонь защитников станции, Фицджеральд подходил все ближе и ближе.

Сержант Уэлш повернулся лицом к Фуэнтес, она могла видеть его улыбку под темным поляроидным забралом шлема.

— Ну, что ж, лейтенант, — сказал он, — кажется, мы…

Забрало его шлема треснуло; поверхность пластика перечеркнула белая, покрытая по краям изморозью царапина. Каким-то чудом пластик еще оставался цел, несмотря на чиркнувшую по нему пулю, но на глазах шелушился, роняя в пространство тонкие хлопья. Глаза Уэлша расширились от страха и потрясения.

— Шлем! — закричал он. — Господи, шлем! Он сейчас…

— Спокойно! — заорала в ответ Фуэнтес. — Без паники! Не двигайся!

Не раздумывая, она схватила его за руку, развернула так, чтобы он оказался впереди, и врубила РРД. Пуля ударила в бедро, толкнув ее вправо, но бронекостюм выдержал, и Фуэнтес, не обращая на это внимания, толкая перед собой сержанта, устремилась к открытому концу МКС.

Брешь между крайним модулем и шлюпкой, рассудила она, — ближайший шлюз; к тому же шлюз этот уже открыт. Возможно, там, внутри, еще два десятка «голубых касок» только и ждут, когда кто-нибудь из морских пехотинцев отважится пуститься на подобную глупость, но Фуэнтес не собиралась беспомощно парить в пространстве и ждать, пока шлем Уэлша разорвется.

Не сбавляя скорости, она покрепче вцепилась в РРД Уэлша и зацепила носками башмаков край люка модуля. Оба резко крутнулись, переворачиваясь через головы, и оказались лицом к зияющему, точно зев пещеры, проему, некоторое время назад заблокированному шлюпкой.

Башмаки соскользнули с края люка. Сманеврировав при помощи РРД, Фуэнтес остановила вращение и повлекла сержанта вперед, в темное нутро модуля «Альфа».

Оба люка стыковочного узла были распахнуты настежь. Первый отсек оказался пуст и темен; в дальнем его конце поблескивала в оранжевых вспышках крохотного аварийного сигнала крышка запертого люка.

— Дело дрянь, лейтенант, — прохрипел Уэлш. — Я теряю давление. Забрало изнутри совсем замерзло. Лучше уж брось меня.

— Хрен там! — рявкнула она.

Крик гулким эхом отдался под шлемом. Ей вспомнился капитан Уорхерст на крыше посольства — вот он падает, а «перегрин» уходит вверх…

Нет. Она не бросит своего.

Изморозь на внутренней стороне забрала, однако ж, была плохим признаком. Уходя в пространство, воздух охлаждается. Должно быть, сейчас воздух сочится через микроскопические трещины в забрале сержантова шлема. Еще несколько секунд — и…

Возможно, кто-то и ждет ее там, по ту сторону люка, — на это Фуэнтес было плевать. Люк открывался старым способом, при помощи поворотного вентиля. Отпустив Уэлша, она навалилась на колесо вентиля и уперлась ногами в пол. Если там, с той стороны, есть воздух…

Воздуха по ту сторону люка не оказалось. Крышка люка мгновенно отошла в сторону. Схватив Уэлша, который наверняка уже ничего не видел из-за изморози и готов был вот-вот отключиться, она пропихнула его в люк и нырнула следом.

Следующее помещение оказалось шлюзовой камерой с четырьмя люками, соединявшей друг с другом четыре отсека. Захлопнув за собой крышку, Фуэнтес принялась отчаянно озираться ища какой-нибудь пульт управления или вентиль воздухопровода и не находя ничего…

Перевернув Уэлша на спину, она с ужасом увидела, что в забрале его шлема зияет звездчатая дыра размером с ладонь, а в воздухе плавает поблескивающее облачко осколков и льдинок. Полные ужаса глаза сержанта неотрывно взирали на нее, рот его был широко раскрыт, губы посинели. Поздно! Поздно !

Но тут Фуэнтес заметила нечто странное. Сержант дышал! С трудом, но — дышал, разевая рот и глотая воздух, точно вытащенная из воды рыба. Только теперь внешние микрофоны ее БК уловили слабенькое, но нарастающее шипение воздуха, струившегося в шлюзовую камеру из отверстия прямо над ее головой. Должно быть, кто-то внутри заметил их появление и пустил воздух…

Через несколько секунд дисплей шлемофона показал, что снаружи — пригодная для дыхания атмосфера, а температура и давление — в норме. Раздался скрежет, и крышка люка напротив того, через который они вошли, с лязгом распахнулась.

Винтовка все еще висела на вытяжном шнуре бронекостюма, но Фуэнтес не стала поднимать ее. В данный момент она не знала, стоит ли прорываться внутрь с боем или же просто сдаться; в конце концов, целью всех ее стараний было — доставить сержанта туда, где есть воздух, и это ей удалось. Да, теперь, скорее всего, остается только бросить оружие и сдаться…

В проеме люка показался молодой смуглый светловолосый человек; лицо его было едва различимым в тусклом свете аварийной лампы.

— Поднимайтесь на борг, — сказал человек. — Мы вас ждали.

Фуэнтес протиснулась сквозь неширокий люк. Там ждали трое; один держал в руке автоматический пистолет. В углу, с окровавленным лицом, недвижно парил четвертый.

— Я — полковник Гришэм, — представился человек с пистолетом. — Аэрокосмические силы США.

— Полковник Гришэм?..

— Да, командующий станцией. Добро пожаловать на борт… искренне рад видеть вас!

Фуэнтес сняла шлем. В отсеке было жарко и невыносимо душно осадный маневр ударной группы, отключение солнечных батарей, оправдался как нельзя лучше. Освещение было отключено; лишь кое-где горели аварийные лампы.

— Каково ваше положение?

— Несколько минут назад почти все они вышли наружу, — отвечал Гришэм — На борту осталось от силы двое или трое. Вот этот, — Гришэм указал через плечо на тело в углу, — охранял выход и хотел оставить вас в шлюзе. Но мы его уговорили так не делать.

— Спасибо. — Приблизившись к Уэлшу, Фуэнтес осмотрела его. Сержант был в сознании и, хоть дышал до сих пор с трудом, смог кивнуть в ответ на прикосновение к его лицу. — От имени нас обоих…

— Похоже, эта вылазка была последним жестом отчаяния, — сказал Гришэм. — Они, видимо, поняли, что помощи с Земли не дождутся, и решили погибнуть или победить.

— И ведь едва не победили… У вас хватит энергии? — спросила Фуэнтес, указывая на рацию на переборке.

— Конечно.

— О’кей. Настройтесь на пятнадцатый канал и скажите нашим снаружи, чтобы продвигались сюда.

— А вы?..

— Пойду поговорю с засевшими в том конце станции.

Гришэм качнул стволом пистолета, отнятого у солдата ООН:

— Пойду с вами.

— Хорошо.

Надев шлем, Фуэнтес включила прожектора, освещая путь жестким желтым лучом. Уэлша оставили на попечении одного из американцев, вооружив третьего его винтовкой. Бок о бок, единым строем, все трое прошли через безмолвную темную станцию. Навстречу не попался никто. Заметив движение за окном, освещенным лучом прожектора, Фуэнтес крикнула:

— Не двигаться! Морская пехота США!

В темноте вздохнули:

— Так я и думал. Что ж, морская пехота США… мы сдаемся.

На борту, кроме членов экипажа станции, оставались лишь двое ооновцев — полковник Кювье и его адъютант, капитан Лаво.

Напряжение разом исчезло. Сердце Фуэнтес бешено застучало в ребра; захлестнувшая ее радость победы была не похожа ни на что, испытанное ею прежде. Пока Гришэм держал пленных на мушке, она прошла к радиостанции.

— Гора Чейенн, гора Чейенн, говорит американская орбитальная станция «Фридом»! Морская пехота высадилась и полностью контролирует плацдарм!

Именно эти слова ей всегда так хотелось произнести…