Лица в окне

4 У окна

На следующее утро Папочка поднялся раньше всех петухов. Во всяком случае, так показалось Стэну, когда он, потягиваясь, приплелся на кухню. Папочка насвистывал какую-то очень бодрую песенку и весело носился от стола к плите.

Стэн и Флоелла ели в полном молчании. Стэну было как-то не по себе. В воздухе пахло опасностью: с минуты на минуту Папочка скажет, что именно сегодня им СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО…

— Я в магазин, — сказал Папочка, вскакивая и ловко подбрасывая ключи от машины. — К обеду вернусь. Флоелла, за это время тебе совершенно необходимо…

— Извини, пожалуйста, — произнесла Флоелла, аккуратно разрезая бутерброд на четыре совершенно одинаковых треугольника, — но сегодня ничего не получится. Ты забыл? Мы же с Марджори договорились.

— Н-да, — разочарованно протянул Папочка. Можно было и не сомневаться, что он забыл.

— Ты мне сам разрешил, — не умолкала Флоелла.

«Еще бы, ведь это было до взрыва», — подумал Стэн.

— Тухлые огурцы, — объяснила Флоелла, запихивая в рюкзачок баночку из-под джема с этикеткой «Образцы гнили». — Это для опыта.

Вчерашние нравоучения, похоже, впечатлили ее ничуть не больше, чем предыдущие.

— Флоелла, — начал Папочка очень медленно и очень спокойно, — когда ты вернешься домой, тебе совершенно необходимо будет…

— Да-да-да, обещаю, обещаю, — протараторила Флоелла, натягивая ботинки. — Я ужасно опаздываю. Представляешь, я сказала Марджори, что буду там в девять.

Стэн прекрасно знал этот терпеливый Папочкин голос. Он означал, что еще немного и начнется настоящая буря. Папочка сморщил лоб и мрачно глядел исподлобья. Попадись он сейчас на глаза Белинде Грегори, она наверняка выдала бы ему приз за первое место в конкурсе «Изобрази настроение».

— Так что до вечера, — прощебетала Флоелла, запихивая в рот треугольничек номер четыре.

— До чая. До шести, — твердо произнес Папочка. — Не позже.

— Пока-а-а-а! — прокричала Флоелла, махнула рукой и исчезла.

Стэн вздохнул. Она всегда так — раз-раз, и нету. А что будет теперь, каждому ясно. Не успеешь сосчитать до пяти и…

Один. Два. Три. Четыре…

— Стэн, — сказал Папочка. — К моему приходу тебе совершенно необходимо распаковать все свои вещи и аккуратно разложить их по местам! Ты меня понял?

С этими словами он нырнул в машину, так что отвечать уже не было смысла.

Стэн грустно поплелся к себе. Ему и года не хватит, чтобы разобрать все эти чемоданы, узлы и коробки, по которым, если их взгромоздить друг на друга, наверняка можно будет добраться до Марса. Ну и денек его ждет!

Лучше не бывает.

Он плюхнулся на кровать. В комнате вдруг стало холодно. Снаружи небо потемнело, и по нему опять побежали сизые тяжелые тучи. По стеклу забарабанили капли.

Он заглянул в первый ящик, тот, который стоял поблизости от кровати. Сверху лежала маска клоуна, ее когда-то подарила тетушка Джой. Можно повесить на дверь, там как раз под вешалкой есть свободный крючок.

Потом он вытащил фотографию, их снимали во время самого первого спектакля в школе, он еще играл тогда розового дракона. Потом — какие-то глупые детские рисунки, про которые он давным-давно успел позабыть. Он кинул их на кровать — запихнутся куда-нибудь, когда все остальное разложится по местам. Потом засунул руку поглубже.

Сначала не нащупывалось ничего, кроме разной мягкой плюшевой ерунды. Вдруг он наткнулся на что-то твердое. К Стэну сразу вернулось хорошее настроение. Эту штучку, действительно, стоит повесить поаккуратнее.

Стэн подышал на стекло и протер его рукавом.

Это был его единственный настоящий диплом. Тот, который ему выдали в шесть лет за совершенно идиотский танец на детском Фестивале искусств, разумеется, можно было не считать — такие дипломы дали всем шестилеткам, даже той жирной коротышке, которая все время стояла и ковыряла в носу.

Зато этот диплом был только у него и больше ни у кого. Он получил его всего две недели назад. Это был конкурс, который устроили в одном новом магазине на главной улице. Магазин назывался «Эй, взвизгнем!». Ему выдали к тому же кучу жетонов, на которые в «Эй, взвизгнем!» можно было накупить разных разностей. А в «Новостях Ривердитча» о нем была целая статья, с фотографией в полный рост. Папочка клялся, что он тут совершенно ни при чем. Стэн, правда, все равно не поверил.

Но диплом, пожалуй, понравился ему больше всего. С ним он чувствовал себя совсем взрослым. Стэн повесил рамку над изголовьем кровати и отступил на два шага. Неплохо.

Потом стал раскладывать книги. Сначала те, которые купил на жетоны. Подумать только, как долго он их выбирал! Если бы ему разрешили, он взял бы с собой весь магазин. Детективы, рассказы о привидениях, фантастические приключения, описания призраков, вампиры, ведьмы, злодеи! Ох, как ему нравились все эти истории! Читал бы с утра до вечера!

Нельзя сказать, чтобы Папочка пришел в восторг, когда увидел заглавия и обложки. Он сказал, что опасается, как бы Стэну не начали сниться кошмары. Но Папочка просто не понимал. Ничего такого Стэн не боялся, совершенно ни капельки. Когда он читал, у него холодели руки и озноб пробегал по спине, но страшно не было ни единой секунды.

Прийти к Бладжет и обнаружить, что забыл дома тетрадь, — вот это было ужасно. Или пить в школе молоко с пенкой, или сидеть в очереди на прививку, или играть перед кучей народа дуэт с Белиндой Грегори.

Этого он, конечно, боялся. Того, что бывает на самом деле. Настоящих кошмаров. А не ведьм, чудовищ и тумбочек с вопящими привидениями.

Стэн выгрузил все книги на пол и тихонько хмыкнул. Скоро двенадцать. Того и гляди появится Папочка.

Было слышно, как на улице завывает ветер в деревьях. Дождь бил по стеклу звонче и звонче.

Стэн подошел к окну. За черными голыми ветками, на другом конце сада, он снова увидел этот дом. Темные стены и много-много окошек, маленьких, тусклых, как будто слепые глаза, уставившиеся в пустоту.

А потом Стэн заметил еще кое-что. Он придвинулся ближе к стеклу, чтобы скорей разглядеть. Точно. Теперь видно. Лицо. В одном из окошек он увидел лицо. Окно отличалось от всех других: узкое, сводчатое, под самыми скатами крыши.

Стэн зажмурил глаза. Повертел головой. Откуда оно там взялось?

Странно. Получается, в доме все-таки кто-то живет. В конце концов, Папочка мог, как всегда, ошибиться. Стэн открыл глаза.

Нет, здесь что-то не так.

Он и сам не знал, зачем ему нужно снова и снова искать глазами это окно. Что он хочет увидеть там, за мутным стеклом?

Лицо никуда не исчезло.

Лицо мальчика, такого же, как Стэн или каплю помладше. Самое обычное, такие встречаются сплошь и рядом. Вот только…

Стэн заморгал, сильно-сильно. Наверное, ему показалось. Ведь не может же…

Полная ерунда. Мальчик был от него за сотню ярдов, если не больше. Но сквозь потоки дождя и мелькание веток его лицо Стэн видел до ужаса ясно. Так ясно, что хотелось вытянуть руку и потрогать его.

И еще. Оно не шевелилось. Да-да, этот мальчик как будто бы и не дышал. Не мигал, не открывал рта, не вертел головой. Он застыл.

Он смотрел как раз туда, где был Стэн. Только не на него самого, а насквозь, вдаль, в пространство. Даже и не смотрел, а так просто стоял у окна и, может быть, раздумывал или мечтал. Мальчик как мальчик, и все-таки какой-то ненастоящий, как с картинки.

А потом он взял и пропал. Испарился. Только что был тут, а теперь — пустота. Стэн не собирался пугаться: он ведь просто моргнул, и за это время мальчик успел убежать. Он попробовал что-нибудь спеть, но это не помогло — сердце колотилось как бешеное и, главное, очень хотелось скорей отойти от окна.

Вот смешно. Настоящий мираж.

Дзи-и-инь!.. Это Папочка! Стэн помчался в переднюю, перепрыгивая через ступеньки. Папочка успел отпереть дверь и теперь, прижимая локтем коробки с пиццей, пытался расшнуровать ботинок. Хорошо, что он уже дома. Теперь пусть хоть сто застывших мальчишек в окне!

Весь день Стэн уговаривал себя: пустяки, ничего не случилось. Но на кухне, когда он ел пиццу, когда пылесосил, смотрел телевизор, все время вспоминал это неподвижное лицо, и ему делалось страшно.

Этот мальчик был какой-то такой, что от его лица становилось не по себе. Но какой — Стэн совершенно не мог объяснить.

И еще он никак не мог спросить у Папочки одну вещь, хотя еще в обед твердо решил это сделать. Только вечером он наконец собрался с духом и заговорил:

— Ты видел тот дом, ну, знаешь, за садом, ты еще говорил…

— Мм-м-м, — пробормотал Папочка, внимательно изучая какую-то рекламу семян.

— А он правда пустой? — выпалил Стэн. — То есть там правда никого нет?

— Да вроде бы, — сказал Папочка. — Ворота закрыты, на двери замок, и это уже с… с незапамятных времен. — И уткнулся носом в фотографию вьющихся роз.

— Значит, там никто не живет? — еще раз спросил Стэн, чтобы знать уже наверняка. — И никто не может залезть?

Папочка опять поднял голову. Голос у него, как утром, когда он говорил с Флоеллой, стал терпеливым-претерпеливым.

— Нет, конечно. Я же тебе объяснил — там замок. — Он помолчал. — А в чем дело?

— Нет, я так, — быстро ответил Стэн. — Из любопытства. Так просто, — соврал он. Стэн вовсе не собирался разговаривать с Папочкой про лицо в окне. Папочка наверняка скажет что-нибудь про неумеренное воображение и, скорее всего, свалит все на книги из «Эй, взвизгнем!». Стэн уже слышал, как он произносит: «После этих твоих привиденческих книжек еще не такое увидишь». Может, так оно и есть?

Как бы там ни было, Стэна больше ни за какие коврижки не заманить ночью к окну. Он поднимется в спальню и ляжет, и плевать ему на этот дом.

Даже думать о нем неохота.

Стэн выключил свет и прыгнул в кровать. Он зажмурил глаза, но заснуть не удавалось никак. О чем бы он ни вспоминал, мысли в конце концов возвращались к окошку под крышей и к лицу, к его неподвижным и тусклым глазам.

«Ну давай, засыпай, — говорил он себе. — Там, на улице, ничего нет, только сад, только ветки и дом, большой пустой дом. Да, пустой. В нем никто не живет».

Нет, похоже, сейчас не уснуть.

Стэн сел на постели. Он совершенно не хочет вставать и топать к окну… но придется. Ему очень надо взглянуть.

Стэн смотрел и смотрел. Ничего. Тогда почему же он вздрогнул?

Темный дом в бледном свете луны казался огромным и жутким, как чудовище, притаившееся перед прыжком.

Стэн лег на кровать и уткнулся носом в подушку.