Легенда о смерти (СИ)

Глава 14. Способ умереть

Антон Трупников

Пронизывающий до костей ветер заставлял ёжиться и кутаться в пиджак. Остужал голову и наполнял лёгкие морозной свежестью. Октябрь… А такое ощущение, что завтра снег пойдёт. Я, облокотившись на стеклянные перила, смотрел в даль, туда, где раскидистые лапы елового леса чернили горизонт своими причудливыми силуэтами. Порывы воздуха острыми копьями пронизывали кожу, тут же проникая куда-то до самого сердца и не позволяли расслабиться, даже на короткое мгновение. Я полностью облачённый в парадное, стоял на балконе своего дома и в очередной раз радовался предусмотрительности предков, которые приобрели земли, сразу с огромным куском леса и даже частью реки. Тут было хорошо и спокойно.

Рублевка, ещё с конца двадцатого века жила своей, не похожей ни на что другое жизнью. Тут правили волчьи законы и большая часть аристократии, теряла права на земли, из-за невозможности конкурировать с молодыми и наглыми. Но покуситься на земли двух герцогов никто не смел. А небольшой маркизат, раскинувшийся между нашими угодьями, заинтересовал лишь одного покупателя. Правда на рассвете он проснулся банкротом и с приватной беседой в исполнение маркизы. После этого, попыток вмешаться в естественное и размеренное течение нашей жизни, больше не предпринималось. Неизвестно же, кто хуже, герцогства вместе взятые, или скромный маркизат. Загадка века, чтоб её!

Утром здесь особенно красиво. Когда первые лучи солнца поднимались из-за горизонта и окрашивали пространство в нежные тона от розового до насыщенного персикового, этим видом хотелось надышаться. Туман обволакивал верхушки деревьев, сравнивая кривую линию горизонта и превращая её в извилистое нечто, которому не было определения. Звуки природы смешивались с шумом большого города, даря успокоение и напоминая о том, что новый день приносит лишь новые испытания и к ним надо быть готовым. Но не сегодня… Ведь в этот день, все мои мысли сходились лишь на двух вещах. Предстоящих похоронах и чертовски упрямой девице, которая не желала принимать протянутую руку помощи.

Чем больше я об этом думал, тем отчётливее понимал, что ситуация выходит из-под контроля. Точнее, я даже не мог понять, в какой момент, всё перевернулось с ног на голову и начало напоминать цирк абсурда? По какой причине, каждый, находящийся в зоне досягаемости, пытался впарить мне нормы поведения, которые даже рядом не лежали с фирменной подлостью Трупниковых. Вергилия в этом плане была до неприличия права. Если нас что-то заинтересовало, то мы готовы были идти по головам. Но когда дело касалось семьи… Надо быть полным кретином, чтобы кого-то тронуть.

Пусть у матери с отцом брак был по расчёту, а любил и любит он одну единственную, это не мешало ему заботится о её комфорте и благополучии, как о своём собственном. И мстил он со всей жестокостью, на которую только был способен. Потому-то странно, слышать от своей любимой женщины, что такого во мне днём с огнём не найти. Докурив, обернулся, и затушил бычок в хрустальной пепельнице, подарке какого-то там шейха. Потянувшись до хруста в пояснице, стряхнул с себя сонное оцепенение и направился по боковой лестнице вниз, на нижний этаж. Хотелось размять кости, а заодно понять, что же день грядущий нам готовил.

Наверное, с самого раннего детства, большую часть времени я проводил в зале. Сколько груш отец уже сменил? Какой бы сильной магия ни была, кредо Трупниковых требовало быть лучшими и наглыми во всем, за что брались потомки. Как только мне исполнилось четыре, и я начал понимать, каким образом устроен этот мир, за моё обучение взялся отец. Он был самым строгим учителем, лучшим наставником и человеком, который всегда знал, как похвалить и как расстроить. За что следовало ругать, а что было лишь глупой шуткой юного наследника. Те далёкие года, так приятно освежали память, не хуже, чем пронзительный ветер на балконе.

Самый первый раз, когда я понял, что надо бороться, когда увидел папу со сбитыми в кровь костяшками и зачарованно любовался его грацией и хищным оскалом, пришёлся на мой третий день рождение. Это завораживало, потрясало и в то же время, внушало доверия. Словно, я стал чуточку взрослее, узрел полную картинку мира и смог пробудиться. Тогда, я особо не вникал, зачем двум мужчинам, ничего не делящим в обычной жизни, так яростно сходиться на ринге. Они дрались всерьёз, вгрызаясь в оппонента всеми доступными способами. Я же лишь стоял в углу и наблюдал за тем, как кровь разбрызгивалась во все стороны. Папа и Готьер-старший выглядели эффектно. Завораживали и интриговали. Тогда-то я и загорелся мыслью стать таким же как они.

— Скоро придёт Энтони с сыном, — хрипло, устало проговорил отец. — Вот и посмотрим, на что вы сгодитесь.

— А что мы будем делать? — переспросил маленький я, но ответ узнал сам, когда гости прибыли уже вдвоём.

В тот день меня впервые познакомили с рингом и с правилами выживания на нем. Дети, это цветы жизни, говорила мама, а папа считал, что даже самая нежная фиалочка должна уметь за себя постоять. Соседский мальчишка бил меня не щадя. Силы были неравны. Я легко понимал, что его отец тренировал. Чёртова семейка вояк, отличалась не только дурными манерами, но и тяжёлыми оплеухами. Я же пялился на них, как на восьмое чудо света и впервые в жизни сжал кулаки. Но что-то во взгляде изумрудных глаз, не давало мне покоя. Я смотрел в них, а ощущал жгучий азарт, который растекался в груди смешенной рекой.

Первый сломанный нос я воспринял, как знак свыше. Никогда, никому и ни за что не проигрывать. Слишком много чести! Первый удар под дых выбил из головы всю дурь и наполнил лёгкие горячим воздухом. Боль растекалась сжиженной лавой по всем участкам. Первое растяжение связок… Первый перелом… Первое поражение… С Александром, я прошёл через все это. Слышал слова утешения от матери, язвительные комментарии отца и понимал, что я не сдамся, не опущу руки. Этот мелкий поганец мне за все отплатит. И тогда же я понял, почему эти двое с такой готовностью лупасили друг друга на ринге. Это было своеобразным кайфом… Наркотиком… Когда адреналин стучал в висках и становилось хорошо.

После случая с матерью я был подавлен, опустошён… Едва соображал от горя и невозможности что-то предпринять. Только и делал, что сопли на кулак наматывал из-за потери мать. Мне было чертовски больно и обидно. Что все произошло вот так… Что она не послушала отца, фыркнула и махнув хвостом побежала на свиданку с любовником, который её и сдал. Ведь говорили же, не смей подставляться. Семья консильери на первом месте, за ними охотятся и их пытаются замести под коврик. А тут ещё и благосклонность самого главы Тёмного ордена, руководящего всеми и вся… Понятное дело, что мы ходили с мишенями на спинах.

Я нуждался в поддержке отца, а тот лишь смотрел сурово и рассказывал о том, какая жизнь сложная штука. В его словах непременно была доля истины, но расстроенному шестнадцатилетнему пацану, все это было без надобности. Мне требовалось лишь одно: чтобы тот находился рядом и поддерживал меня. Но отец, наверное, лучше других понимал мою боль, потому не смотрел мне в глаза, не искал встреч и не позволял раскисать. Разговоры были либо о работе, либо о Тёмном ордене. Пусть и редкими, короткими, но такими важными. Он пропадал на работе, а ближе к ночи возвращался весь в крови. Потом я узнал, что он лично отомстил за мать…

С груди словно камень упал. Саша приходил каждый день, поддерживал и тащил в зал, на ринг, позволял метелить себя и отделывал меня до кровавых соплей. В тот момент я мечтал, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Школа прекратила маячить перед глазами и суровые будни закружили в своём водовороте. Чтобы просто выдохнуть, чтобы расслабиться от постоянного избиения. Конечно, всё это было не для красоты, мы учились, развивались, совершенствовались. Помимо спаррингов с Готьером, ещё существовал магический наставник, и человек приставленный ко мне отцом Вергилии, дабы вырастить достойную замену для самого себя.

Я ненавидел себя за слабость. Бесился из-за того, что меня дрессировали, буквально физически вбивая знания в голову. И это казалось странным. Едва отойдя от потери матери, я окунулся в водоворот, каких-то интриг и подстав. Королевский двор гудел. Даже император и тот лично на ковер вызвал. Осмотрел со всех сторон и благословил задумку отца, на создание личного главы Тёмного ордена. Россия должна процветать, а задача герцогств приложить все силы для этого. Такова воля нашего сюзерена.

— Как идут успехи? — поздним вечером отец разместился на диване, наблюдая за рингом.

Наставник поклонился ему, заведя руки за спину и выражая крайнюю степень нежной привязанности. В его глазах читались уважение и капелька страх перед более сильным и властным зверем. Мы с Сашей отдыхали в разных углах, пытаясь восстановить дыхание, после пятого раунда. И казалось, что в это мгновение весь мир остановился. Мне было жарко, больно и хотелось поскорее закончить это издевательство. Даже в перчатках кисти ломило из-за двух сломанных пальцев. Но в тот вечер, я впервые услышал, как к моему отцу обращались «Господин». Это меня заинтриговало и даже согнало усталость с плеч. Отец поднялся на ноги и плавной походкой хищника достиг ринга, схватившись за канаты.

— Мой Господин, прогресс происходит прямо на глазах, — вежливо ответил мужчина, приоткрывая глаза. — Оба молодых человека прекрасно развиты и могут похвастаться незаурядными талантами.

— Ты передо мной не лебези, — жёстко осадил его папа. — Не думай о том, что они наследники герцогов. Я тебя не для этого нанял! Твоя задача, сделать так, чтобы два этих сосунка послезавтра могли уложить взвод быстрого реагирования, а если совсем прижмёт, то голыми руками, без магии, разобрались с «СОБР». Ясно тебе!

— Да, простите меня, Господин, — мужчина смотрел в пол и не мог вымолвить и слова, под тяжёлым взглядом собеседника.

— Отец! — выкрикнул я, выходя на середину ринга. — Зачем ты всё так усложняешь? Мы же не дети в конце концов. Других уже не слепить. Видишь же, что из кожи вон лезем, чтобы быть лучше других, сильнее других. Я не понимаю, что ещё надо сделать, чтобы ты наконец-то перестал кидаться на окружающих.!

— Продолжайте заниматься до тех пор, пока сил не останется даже дышать, — приказал он. — В будущем, вы мне спасибо скажете. Это раз. А два, не переубиваете друг друга, когда ваша ненаглядная принцесса, попытается выбрать кого-то одного. Такой момент обязательно настанет. Для того, чтобы триада находилась в гармонии, оба её столпа должны быть равносильными. Сдохните на этом ринге, но выложитесь по максимуму! Хотите жить — деритесь!

Отец сжал канаты, словно о чем-то вспомнил и это явно не самое приятное воспоминание из все возможных. Вибрация чужой магии стал такой осязаемой, что, казалось, весь воздух в подвале, наполнился тьмой и острыми стальными иголками. Я сделал шаг назад и потряс головой. Отец не смотрел на меня, он словно отсутствовал, утонув в паутине памяти. Его глаза смотрели в стену напротив, нахмуренные брови придавали грозный вид, и сила… Разливающаяся ураганом… Но спустя пару секунд наваждение отступило, и он вновь стал самим собой.

Мне хотелось устроить безобразную истерику, как маленькому начать кататься по полу, но я понимал, что это бесполезно. Отец делал все, чтобы я был сильным, чтобы мог спокойно править. Этого от меня требовала королевская семья и долг перед родными и близкими. Даже если больно, нужно было сжимать зубы и терпеть. Пусть я ничего не понимал в нынешней ситуации. Не представлял, почему отец отстранился, почему избегал и заставлял учиться до потери сознания, я всё равно это делал. Потому что такова доля любого, кто был рождён с фамилией Трупников. Ну, может лишь Готьер меня понимал, тому приходилось не слаще.

Только ночью, когда сон еле задевал истерзанное сознание, я слышал скрип двери. Слышал осторожные шаги отца. Чувствовал, как тот присаживался рядом и осторожно гладил по голове. Это не было проявлением слабости, скорее напоминало попытку забыться. Ему тоже было больно, страшно и одиноко. Он потерял жену, пусть и не любимую, пусть по договорённости, но мать была с ним практически двадцать лет. Огрызалась, увещевала, бросалась тарелками, но оставалась рядом. В годовщину её смерти я не сдержался и заплакал. Я тосковал по матери, по её ласке, переживал потерю, раз за разом возвращаясь в прошлое. Но в ту ночь, впервые что-то изменилось.

— Я не всегда буду рядом и смогу тебя защитить, — тихо сказал отец, поглаживая отросшие белокурые пряди. — Ты самое дорогое, что у меня осталось… Если с тобой, произойдёт трагедия, я не смогу этого пережить. Этот мир жесток, и он перемалывает в труху тех, кто не может за себя постоять. Ты не хуже моего знаешь, чем пахнет смерть и какова цена за жизнь.

— Зачем императорская чета так с нами поступает? — прильнув к его бедру, я умастил голову на отцовской ноге, подставляя голову под ласку. — Мы же для них игрушки? Ничего не значащие пешки, которые можно передвигать по своему желанию? Почему, мы должны быть верными им?

— Придёт время, и ты обо всем узнаешь, сын, — негромко ответил мужчина, перебирая пальцами мои пряди. — А пока я хочу, чтобы ты стал сильнее, перестал бояться и в любой ситуации мог за себя постоять. Хочу, чтобы ты одним взглядом ставил на место этих зарвавшихся тварей. Я не позволю, чтобы с тобой случилось то же самое, что и с ней… Теперь… Теперь мы будем действовать на опережение. У нас есть несколько лет, до того, как Максимилиан умрёт. Болезнь хоть и серьёзная, но магия и передовые методы борьбы с раком помогают ему. Этого нам будет вполне достаточно, чтобы вырастить из тебя настоящего отморозка, который с улыбкой настоящего маньяка, перевернёт события себе на пользу. Запомни, даже если ты не веришь императору, ты обязан защищать страну. Ведь это наш долг, быть опорой России! И не важно, кто стоит во главе!

После его слов, я перевернулся на спину, пытаясь разглядеть лицо отца, в полуночной мгле. Губы дрожали, но я все же взял себя в руки, понимая, что этот разговор ценнее, чем всё, что было несколько последних месяцев. Молчание больше не давило, оно стало понятным и объяснимым. Отец выдохнул, сгорбился, зарылся пальцами в мои волосы. Мама… Мы говорили о маме. И это напоминало далёкие времена, когда в моей жизни ещё не существовало всех этих проблем. Тот звенящий миг, когда мне не нужно было взваливать в восемнадцать, себе на плечи целую финансовую империю и становится сильным. Чтобы бороться, чтобы выживать…

В памяти вновь всплыл тот день. На похоронах было лишь два десятка людей. Самых близких и родных. Закрытый гроб темно-синего цвета, перевязь святого ордена, в котором состояла мать и убитый горем юнец, на год старше меня, рыдающий над смертью возлюбленной. Меня окружало беспросветной тьмой и отчаянием. Отец принимал соболезнования, и его лучший друг Энтони Готьер все время был рядом. Точно так же, держал его под локоть, страхуя и не давая совершить глупость.

Тёплые пальцы Александра распространяли поддержку и уверенность в каждую клеточку моего застывшего от шока и паники тела. Казалось, отпусти он мой локоть в тот момент и все рассыплется прахом. Наверное, и по сей день, его присутствие в моей жизни давало капельку стабильности. Просто потому, что кроме него никто бы не мог понять, что со мной происходило. Жажда крови, которая накрывала с головой, кусала и вгрызалась в плоть, он переживал её вместе со мной. Порой, подобно голодному хищнику набрасывался на других и тянул за собой.

Два главы… МВД и МИД… Между нами лежала пропасть из людских убеждений и каким-то совершенно непонятным образом, именно она давала шанс дышать. Осознание, что ты не единственный такой чокнутый, что есть ещё кто-то, кто всегда поддержит и чьи глаза вспыхнут маниакальным блеском и фанатичной одержимостью. Мы были друг у друга и тогда, на похоронах моей матери, это стало чем-то большим. Чем-то таким, чего нельзя было вытравить из груди, даже под дулом пистолета. Оно завершилось, приняло форму и стало единым целым.

Наши спарринги продолжались каждое свободное мгновение. Теперь мы соревновались не только на ринге, но и в жизни. Враги для людей, заклятые друзья навек в ночной тишине, за закрытыми дверьми. А в дни, когда паника накрывала с головой, или кровавая пелена застлала глаза, только нужда сдерживать другого монстра, позволяла дышать. Но несмотря на изнуряющие тренировки, рваные мышцы и вечную боль, такие усилия начали окупаться. Мы часто смеялись, дразнили друг друга, перемывали косточки одноклассникам и строили планы. Наша жизнь медленно вошла в привычную и рутинную колею.

Вот только время не стояло на месте, и судьба подкидывала все новые и новые загадки, развлекаясь за чужой счёт. Отец вообще практически перестал появляться дома, а когда нам удавалось увидеться, все разговоры сводились к семейным делам. Бизнесу… Максимум императорской чете, которая в очередной раз взвалила на нас непосильную задачку, от которой мозг завязывался морским узлом. И это всё не взирая на то, что темы Тёмного ордена мы практически не касались и останавливались на чём-то пограничном, где ещё была способность сохранить завесу неизвестности.

В двадцать я узнал правду. Точнее, увидел. Оглушительный звук удара, нельзя было ни с чем перепутать. В кабинет отца я влетел без стука, задыхаясь от волнения и жадно глотая вздох. Папа сидел прямо на полу в одних брюках, сгорбившийся и какой-то потерянный. Словно у него силы кончились… Борьба стала уж очень тяжёлой ношей. Я медленно гладил его по спине и проводил озябшими, в один миг, пальцами, по чёрной татуировка неизвестных мне рун, обрамляющих всю правую лопатку и немного спину. Это выглядело странно и страшно.

— Что это? — спросил я, чувствуя, как воздух в лёгких катастрофически быстро заканчивался.

— Мафия, — словно в полусне ответил отец. — Я всегда был не просто консильери… Изначально, я должен был занять пост главы Тёмного ордена, но у нас не вышло… Не хватило влияния, продвинуть свою страну на первое место. Возможно… Именно из-за меня вы сейчас так страдаете. Я не исполнил воли императрицы, не смог добиться поставленной цели. Теперь же, на твои плечи ляжет этот тяжёлый груз. А мы… Мы обязательно сделаем всё, чтобы облегчить тебе жизнь. Франческа, моя милая Франческа, умная и красивая, она уже всё придумала, всё распланировала, но у нас не вышло. Мы просчитались. В конкурирующих семьях тоже не идиоты сидят, они знают, на кого вести охоту. Так что не привлекайте пока внимания к Вергилии, дайте им ложный след, которым станешь ты.

Правда вскрылась, как застарелая рана, вонючая и гноящаяся. тайны копившиеся долгие годы, неожиданно оказались слишком сложными и неподъёмными для меня одного. Но тут, уж ничего нельзя было поделать. Отвратительная, жуткая, кровавая правда, выползла и предстала передо мной во всей своей красе. Трупниковы — чистильщики императорской семьи обязаны были держать в узде всю скверну обратной стороны России. Мой отец был одним из самых главных людей преступного мира, как и его дед, и до, до, до. С момент основания герцогского рода и по настоящий момент. Вера в императора брала своё начало в незаконной деятельности, которую кто-то должен был направлять в мирное русло.

И вроде бы казалось, что ещё могло приключиться. Но оказалось многое. Идеальные планы, многоходовки и сотни лет верности, могли легко кануть в небытие, стоило лишь однажды оступиться. Императорская власть была не так сильная, как в былые времена. Но всё так же уверенно эта семья держала три поводка. Два герцога и маркиза… Каждый из нас был на острие, под прицелом и в то же время полностью зависим от приказов Императора. Ни шагу в сторону, иначе ошейник задушит и уничтожит в мгновение ока. Цена верности — смерть!

Ни для кого не было секретом, что наркотики являлись самым прибыльным и быстро оборачиваемым сектором подпольной экономики. Вот только в последнее время, поступил приказ, перекрыть все поставки. Сделать так, чтобы ни одна крыса не могла торговать на нашей земле. Москва должна была стать самым чистым городом планеты. И многим, такое решение не пришлось по душе. Я сидел на полу рядом с отцом, большими глотками глушил виски, прямо из бутылки и слушал, молча и с презрением. Я не верил своим ушам, но в этом и заключалась истина, выбитая в крови и плоти.

Семья Трупниковых держала контроль за всеми нелегальными и приступными группировками столицы. Мы несли ответственность перед короной за всё, что совершали отморозки и мафия. Даже если нашей вины в том не было, спрос был огромным. И чем больше я узнавал, тем сильнее приходил в дикий ужас. Ведь нас словно загоняли на убой, вешая всех собак, каких только можно. Зубы скрипели, но я продолжал сидеть на полу и вслушивался в тихую речь отца, сжимая кулаки и желая применить всю силу, которой тот так хотел мне дать, чтобы разбитыми мордами доказать всем, чего стоит мой род.

— Она знала? — в конце концов задал я самый главный вопрос.

— Да, — кивнул он так легко, что я понял, она была частью этого мира. — И я дал ей обещание, что ты узнаешь обо всем, лишь в том случае, если реально припрёт к стенке. Но…

— Но? — я внимательно смотрел ему в глаза. — Кто её убил? Ответь мне только на этот вопрос. Кто виноват в том, что её больше нет на свете! Ну же! Отец! Не молчи!

— По законам Тёмного ордена семью консильери трогать нельзя, — медленно ответил отец, — каким бы сумасшедшим ублюдком не был тот идиот, он знал законы.

— Кто отдал тот приказ? — я вскочил на ноги, глядя на него сверху вниз.

— Императрица решила наказать нас за распространение наркотика, — отец устало прикрыл глаза и поёжился. — Она никогда не была милосердной. А мы не выполнили приказ, так что поплатились за это.

После того фееричного разговора, между нами, словно повисла пропасть. Из-за чего, наверное, три месяца я делал себе мозги, пока Готьер-старший, за шкирку, как нашкодившего щенка не выкинул меня на ринг и не стянул белоснежную рубашку, военной формы. Мышцы, плотными узлами, выделялись под кожей и красовались, словно убеждая, не связываться со своим владельцем. Я бы так и поступил, если бы не серьёзный взгляд мужчины, сбежал бы в мгновение ока, а так пришлось терпеть.

— Запомни, шкет, — забинтовав руки обычной тряпкой, криво улыбнулся мне мужчина. — Родителей надо ценить и заботиться о них, пока оные у тебя имеются. А вот как помрут, там спасибо уже не скажешь.

Готьер-старший ухмыльнулся, словно видел меня насквозь. Первый же удар под дых оказал просто магическое свойство. В голове тут же прояснилось. Пальцы немного потряхивало от вибрирующей в комнате магии, и следующий удар я принимал уже на магический блок. Правда стоило ответить, но увы, не в моем случае. Мощный удар ноги снёс меня и разложил на матах, как малолетку. На периферии взгляд уловил движение, перекатившись, ушёл с линии атаки и начал наступать. Ярость медленно схлынула, и дядя Энтони достал пачку, протянув сигарету и мне.

— Я не курю, — помотав головой, зажал разбитый нос и вставил в него смоченный в заживляющем составе тампон.

— Не ври, — добродушно рассмеялся тот, — Сашка ещё на первом курсе спалился с сигаретами, а потом признался, что у тебя таскает, оболтус.

— Зачем все это? — затянувшись, я откинул голову на канат.

— Он любил её не так ярко, как Франческу, но она тоже была частью его жизни, твоей матерью, его женой, — тихо начал мужчина, — позволь ему быть собой. Стас та ещё бесчувственная глыба льда, но даже у него есть границы, которые никто не должен переходить. И тем, кто их нарушает, потом ой как непросто живётся, а главное недолго.

— Она умерла из-за него, — упрямо повторил я. — Уверен, будь она кем угодно, но не моей матерью, нам бы не пришлось хоронить закрытый гроб.

— Так и было, — не стесняясь, ответил дядя. — Но ты думаешь, за столько лет у наших семей не появились враги? Императрице-матери, ой, как не нравится влияние нашей троицы на все дела этого мира. Но мы ничего терпим.

— И что теперь со всем этим делать? — я покачал головой и выпустил в потолок сизое облако.

— Конкретно вам, пока не лезть на рожон и ждать, пока всё более-менее устаканится, — хмыкнул собеседник. — Ваша доля маленькая, сделать так, чтобы Вергилия осталась жива, и никто не узнал о её существование раньше времени. Защитите девчонку, в ней ответы на все ваши вопросы. И да, вы сами в скором времени не захотите с ней расстаться. Вы ничем не отличаетесь от нас самих. Триумвират, на то и триумвират!

Я выкинул в пепельницу недокуренную сигарету и поднялся. Хотелось закончить разговор, не вникая ещё сильнее в эти дебри. Но прежде, чем я ушел, одна короткая подсечка заставила меня в очередной раз разбить едва заживший нос. Кажется, моего мнения никто узнавать не хотел. Дядя говорил жёстко, но по делу. Он явно лучше моего понимал, что там произошло и почему теперь я вынужден терпеть это и не отвечать. Энтони смотрел перед собой, сделал очередную затяжку и покачал головой. Я думал, над всем сразу и в тоже время, не знал ничего.

— Тебе нужно смириться, — наконец-то продолжил он свой монолог. — Ты один из тех, кто обязан до самой смерти подчиняться императорской фамилии. Ты наследник рода и клана, когда придёт время, ты будешь стоять вместо отца на вершине мира и взирать на всю кровь и грязь, льющуюся по улицам Москвы. Уйти из мафии нельзя. Нет, единственный вариант, подохнуть и вперёд ногами, но такой вряд ли избирают самостоятельно.

— Почему вы защищаете отца? — я всё же сел обратно. — Что вас связывает?

— Триумвират, — словно само собой разумеющееся пробормотал брюнет. — Стас любит тебя и оберегает. Как может… Наши семьи самые влиятельные в мире аристократии, политики и экономики. И кто-то разинул свою пасть на все, чем мы владеем. Мне не нравится звоночек, который я получил. За нелегальные каналы транспортировки идёт настоящая война. И императрица прекрасно об этом знает. Пусть император едва взошёл на престол, но за ним стоит Елена, а она своего не упустит. Только дай ей руку, по задницу отгрызёт и не подавится.

— Но они посмели убить мать, — я нахмурился, таких откровений от отца я не слышал.

— Твой отец переживал, что узнай Елена весь расклад, то начнётся война, — тихо хмыкнул собеседник, — но она и так началась и мы остались в дураках. Потому вам, слишком мало отпущено на нормальную жизнь. Готовьтесь, эта волна накроет всех.

— А вы? — не выдержал я и вытряхнул из пиджака помятую пачку сигарет.

— Под ударом, — дядя холодно и жёстко улыбнулся. — И я, и Стас… Кто-то должен сдохнуть, чтобы императрица успокоилась. Ей мало твоей матери, она жаждет большего, и мы не в силах ей противостоять. Поводки не дадут сорваться, а добровольно она нас не выпустит из загребущих лап. Потому… Если кто-то умрёт, залягте на дно, начните мирную жизнь и не пытайтесь подмять под себя Тёмный орден. Эта затея перемолола многих.

— Когда мы найдём убийцу, он будет страдать, — не менее жёстко ответил я. — Даже если каждый из нас сдохнет, мы будем оставаться теми, кто мы есть. Два герцога не спасуют перед одной императрицей. Как бы она не хотела, мы все равно будем грызть её глотку, медленно убивая власть и забирая всё себе. Императорская семья пересекла черту, теперь она на нашей территории, а там, где правит мафия, простым смертным остаётся лишь падать ниц.

— Вот теперь я вижу того, кто должен сидеть во главе этого стола, — заулыбался собеседник, — пошли сопляк, тебе ещё перед отцом извиняться и навёрстывать неразобранные дела. Времени не так много, твои страдания никто в расчёт не примет. А хоронить сыновей, самое дерьмовое, что я могу себе представить!

— Исправимся, — гаркнул я и с моих плеч, словно скала упала.