Легенда о Живых и Мёртвых

Глава 3

Прохор продрал глаза и кое-как, скинув ноги, сел. В голове шумело, все тело ломило, ибо спать на узкой деревянной лавке не очень удобно. Он осмотрелся. Вокруг никого, только по столам шарятся коты и куры, подъедая то, что вчера не смели селяне, которые теперь отходили от гульбища, нежась в кроватях. Проверив все кружки и кувшины, Прохор с огромным сожалением обнаружил, что утолить жажду абсолютно нечем. Государь потер виски и посмотрел на небо: там, в вышине, по направлению к Северным горам, плыли облака, гонимые ветром. На Правителя Серединных Земель нахлынула грусть-тоска. Он вспомнил Броумен, где его ждала Изольда с малышкой Жаннетт. Наверняка сейчас сидят у окна и смотрят вдаль, надеясь увидеть летучий корабль.

Прохор резко встал и тут же оперся руками о стол, чтобы не упасть. Последнее ведро самогона было явно лишним. Он хотел крикнуть Даниэля, но голос еще спал, из уст вырвался лишь хрип. Мастер нашелся сам, он спал на лавке по другую сторону стола. Изобретатель со стоном сел, тоже повертел в руках кружки и осмотрелся.

— Село не спалили — уже хорошо, а то Тихая заводь могла превратиться в Мертвую.

Даниэль доковылял до ближайшего забора и, сорвав с яблони два налитых плода, бросил один Прохору, а в другой сам впился зубами.

Сок потек и по подбородку короля.

— Мм… Надо в город отправляться, пока нас на второй день не оставили. Я уже не сдюжу, да и дела не терпят.

— А где писарь? — неожиданно спросил Даниэль.

Прохор наморщил ум и осмотрелся.

— Может, вернулся на корабль? Он же у нас привередливый. Сопит, поди, в обе дырки на кровати.

Нарвав на дорогу яблок, столичные жители отправились в дубовую рощу на поиски летописца, но тот на летающем судне не обнаружился. Друзья обшарили весь трюм — Фрэда и след простыл. Даниэль глотку сорвал, пока кричал писаря. Прохор осмотрел с палубы окрестности, но с тем же результатом: Фрэд пропал.

Пришлось вернуться в село. Сначала обыскали дом старейшины, который мирно сопел в своей кровати, накрывшись с головой тулупом. Затем осмотрели баню, а после и остальные дома, на что ушло около часа. Нигде летописца не нашли.

— Ну не мог же он сквозь землю провалиться?! — всплеснул руками Даниэль, стоя на дороге посреди села. — Он тебе ничего не говорил? Может, с какой девицей в лопухи ушел?

— Да я не припомню такого: он, считай, всё время за столом спал. Потом, правда, перед тем, как мы в баню пошли, он просыпался, сказал, что до колодца прогуляется.

— Вот! Это уже кое-что. Кстати, вон и колодец, — мастер показал пальцем в сторону дома Лукьяна.

— Так он же заброшенный, — напомнил Прохор.

Даниэль махнул рукой.

— Ой, думаю, вчера и мне было бы плевать. Я так другого и не видел, пошли.

Король пожал плечами и поплелся за изобретателем…

Фрэд открыл глаза. Голова раскалывалась от боли: то ли виноват самогон, то ли тот факт, что при падении писарь ударился о стенку колодца. Сейчас, сидя по пояс в ледяной воде, он смотрел наверх, туда, где виднелся небольшой клочок неба. Он даже ойкнуть не успел, когда неведомая сила втянула его в темноту. Стоило несчастному летописцу заглянуть внутрь, как в глазах помутнело, и он потерял равновесие, а спустя мгновение Фрэд уже плюхнулся в воду.

А произошло это потому, что захотелось бедолаге пить, и он ничего лучше не придумал, чем пойти к колодцу. Из хмельной головы писаря выскочило, что колодец давно заброшен. Так или иначе, служитель пера откинул крышку, потянул журавля и обнаружил, что ведра нет, хотя должно было быть. Как иначе воды зачерпнуть? Фрэд попытался сглотнуть, но в горле пересохло начисто, и он перегнулся через венцы в поисках ведра.

Пить Фрэду резко перехотелось, но зато возникло другое желание — выбраться отсюда наружу, вернуться домой и больше не покидать библиотеки. Гори огнём все эти путешествия!

Постепенно глаза стали привыкать к темноте, и бедолага решил осмотреться: вдруг найдутся спасительные ступени. Но то, что обнаружил писарь, заставило его вжаться в стену и чуть слышно заскулить. Из темноты колодца на него смотрели пустые глазницы человеческого черепа, который когда-то принадлежал скелету, облаченному в белое платье.

— Мама дорогая! — неожиданно вспомнил летописец своих родственников, которых в глаза не видел, отмахиваясь руками от увиденного.

Неожиданно нижняя челюсть черепа щелкнула и открылась, застыв в зловещей улыбке, а из одной глазницы выползла медянка, скользнула в воду и, извиваясь, исчезла. Фрэда затрясло от страха. Он зажмурился и стал шарить руками по скольким бревнам, покрытым плесенью и поганками. Головная боль ушла, оставив вместо себя ужас и смятение. Несчастный часто задышал и чуть приоткрыл глаза. Теперь пришла очередь отвиснуть его собственной челюсти. Скелет, медленно, но верно начал обрастать плотью, а череп покрылся темными, длинными волосами. Вскоре Фрэд смотрел на необычайной красоты девушку. Она протянула писарю руку, и тот коснулся бледной, холодной плоти.

— Быть хочу всегда с тобой! — прошептал летописец.

Настолько прекрасной оказалась покойница, что бумагомаратель враз позабыл свою зазнобу, что ждала его во дворце.

Фрэд, не моргая, смотрел на свою возлюбленную и шептал ей слова любви до тех пор, пока кто-то его не окликнул. Писарь поднял взгляд и увидел высоко над собой ту самую, что стала его избранницей в королевском замке. Рыжеволосая фрейлина тянула к своему любимому руки и просила не бросать ее на произвол судьбы. Изабелла, так звали милашку, даже бросила в колодец веревку.

— Милый, я помогу тебе!

Но Фрэд отрицательно покачал головой.

— Ты меня не вытащишь! И веревка мне твоя не нужна. Мечтаешь о любви, но при чем тут я? Вот моя избранница, рядом со мной, — и он вновь впился взглядом в свою новую пассию.

Но девушка никуда не собиралась уходить и продолжала плакать и умолять Фрэда выбраться наверх. Она тешила себя надеждой, что ей все-таки удастся переубедить возлюбленного, но тот и слышать ничего не хотел.

— Оставь меня в покое! Поди прочь, не хочу больше тебя видеть, не мешай нашему счастью!

Летописец хотел послать проклятья и даже открыл для этого рот, как сверху на него полилась ледяная вода. Бедолага закашлялся и посмотрел на Изабеллу, но вместо нее увидел там лицо Даниэля.

— Вылезай, тебе говорю! Вот дурной. Ты какого лешего к этому колодцу поперся?! Его забросили потому, что тут какая-то дрянь в воде завелась, у местных от нее видения случались. Обвяжись веревкой, мы тебя вытянем.

Фрэд потряс головой и снова посмотрел наверх: ничего не изменилось. Там, в нескольких саженях над ним, по-прежнему нависал улыбающийся мастер. Писарь медленно перевел взгляд на ту, ради которой готов был остаться в этом колодце навсегда, и ужаснулся: в своих руках он сжимал серые кости. Не теряя ни секунды, летописец связал из каната петлю, накинул на себя и заорал, что было мочи:

— Тяни!

В мгновение ока летописец оказался наверху, в объятиях короля.

— Ну и напугал же ты нас, братец! — Прохор похлопал друга по спине. — Мы думали все, конец тебе пришел.

— Попил водички? — засмеялся Даниэль.

Фрэд посмотрел на друзей и заплакал, тыча пальцем на колодец.

— Там… Там чей-то скелет в белом платье.

— Да ладно?! — мастер перегнулся через венцы и всмотрелся в темноту. — Верно говорит. Там кто-то есть. Надо достать. А ну-ка, держите меня, я мигом.

Изобретатель отвязал веревку от писаря, обмотался сам и сиганул в темноту, чтобы через минуту-другую вновь оказаться на земле.

Жители села столпились вокруг скелета и сокрушенно вздыхали.

— Это Лютиция, дочь нашего старосты. Стало быть, никуда она не пропадала, а мы на душегуба грешили, — Хома почесал бороду. — Он теперь точно умом тронется. Кто ему скажет?

Желающих не нашлось. Государь опустился рядом со скелетом на колени.

— Ты не спеши оправдывать душегуба. Его это дело, к бабке не ходи. Вон, смотри, — и Прохор высвободил из лохмотьев, что когда-то были платьем, покрытый ржавчиной молоток. — И череп треснутый. Он это. В грамотах, что в Броумен прислали, так и сказано: на месте, где убивец орудует, находили всякого рода инструменты.

— Точно! — поддакнул Хома. — Помните, когда нашли Лукьянову супружницу покойную, там же и серп валялся.

Собравшиеся дружно закивали, загалдели и бочком-бочком стали расходиться по домам. Государь призадумался и поднялся с колен.

— Значит так. Ты Фрэд, как самый балаболистый, иди к старосте и… В общем, иди. Придумай что-нибудь, чтобы помягче сообщить ему о своей страшной находке. А ты, Хома, — Прохор выудил из-под колета кошель и протянул бородачу три золотых монеты, — приготовь нам лошадей. Надо как можно скорее этого душегуба изловить.

Здоровяк кивнул и испарился, а Фрэд поплелся к дому старосты, бормоча под нос:

— Тут хоть помягче, хоть пожестче…

Мастер отряхнул с сапог налипшую колодезную грязь.

— На погост-то пойдем?

— Это ещё зачем?! — удивленно глянул на него Прохор.

— Ну, проход искать в загробный мир, что Лукьян нашел. Может, тоже Вия встретим.

— Вот ты вроде ученый муж, — покачал головой государь, — а туда же. Все черти — в голове. Прав Хома — пить надо меньше. Ему по пьяни тоже не пойми, что привиделось. Чуть баню по бревнышку не разнес. Я так думаю, что никакой это не Вий был, а тот самый душегуб. Видать, спугнул его старейшина. Хорошо, что дёру дал, потому и жив остался. Вот и подался убивец в город.

Мастер почесал покрывшийся щетиной подбородок, попытался распутать скомкавшиеся пыльные локоны, но оставил эту затею, поскольку вырвал клок волос.

— Надо в цирюльню сходить. Зарос, как бирюк.

И тут село сотряс жуткий крик, а спустя мгновение из дома напротив выскочил Лукьян. Он подбежал к колодцу, рухнул на колени и, взяв скелет на руки, в голос зарыдал. Друзья не знали, что и сказать, развернулись и молча пошли по дороге в том направлении, в котором скрылся бородач Хома.

Друзья ехали сквозь лесной массив, как говорится, круп к крупу, грызли прихваченные на дорожку яблоки и мирно беседовали. Ветви деревьев сплелись над дорогой живым сводом, сквозь который еле пробивался свет солнца, стоящего в зените. Невидимые глазу птахи чирикали на разные голоса, а над кобылами вился рой надоедливых мух.

— Это от лошадей так несет или от Фрэда? — мастер поморщил нос и скормил огрызок своей гнедой.

— Очень смешно. Я, между прочим, на работе пострадал, мне денежная компенсация положена, — писарь смахнул с плеча огромного жука. — Я чуть не поседел от страха, таких ужасов натерпелся, что тебе и не снилось! Сам бы смог всю ночь просидеть в колодце в обнимку с мертвецом?

Даниэль достал из-за пазухи очередное яблоко.

— Тоже мне, подвиг какой. Ты еще медаль потребуй и попроси нашего короля, чтобы он велел музыкантам песню про это сложить! Герой — пуп с дырой. Ты же скелету в любви клялся или забыл?

— У меня случилось временное помутнение рассудка. По правде говоря, всё выглядело очень даже реально. Жаль, что всё так закончилось. Я имею ввиду всю эту историю со старейшиной. Жена, дочка… Бедняга совсем один остался, если не считать того блаженного из загорской страны. Лучше бы я не находил этот треклятый скелет, — Фрэд потрепал гриву своей кобылы, и та довольно фыркнула.

Прохор похлопал свою серую в яблоках конягу по боку.

— Как знать, может, оно и к лучшему. По крайней мере, несчастная упокоится, как должно. Лукьян сможет навещать её на погосте, хотя я до сих пор не могу понять, зачем все это нужно. Вот, предположим, умру я. И что? Мне же будет плевать, ведь меня уже нет.

— А как же память и все такое? — спросил мастер.

— Память? Так повесь портрет в покоях, чего тащиться через весь пригород да через поле, чтобы комаров кормить? Вон, в замке сколько всяких картин висит. Думаю, если бы Генрих в своё время ходил по могилам всех своих родственников, то ему править государством было бы некогда.

Даниэль усмехнулся.

— Да он особо-то и не правил, все текло своим чередом. И ещё. Думаю, что Фрэд верно сказал: не стоило ему находить скелет. Так, по меньшей мере, у Лукьяна хоть какая-то надежда имелась на то, что его дочь жива. А теперь…

— Может, ты и прав, — пожал плечами Прохор.

Друзья одновременно вздохнули и некоторое время ехали молча, слушая звуки природы. Вскоре лес расступился, и перед путешественниками раскинулось бескрайнее золотистое поле, которое разделялось на двое трактом, а вдали, на фоне серых гор, виднелся Фрилфаст, последний крупный город на севере Серединных Земель. Его флаги реяли на ветру, извиваясь узкими змейками.

Поле больше походило на море, по которому гуляли волны. Тут и там высились чучела, которые были облеплены вороньем, как бродячие псы репейником. Солнце медленно плыло по безоблачному небу по направлению к западу, чтобы через несколько часов скрыться за горизонтом.

— И какой у нас план? — спросил Даниэль, вставая на стременах, — у меня уже зад трещит. Надо в следующий раз взять на корабль самоходную телегу или соорудить самокаты. Это просто издевательство, не понимаю, как вестовые всю жизнь скачут туда-сюда?!

Прохор пожал плечами.

— Ну, во-первых, побеседуем с командиром гвардии. Кто, если не он, владеет ситуацией лучше других? Послушаем, что народ говорит. Может, чего и выясним. Заодно повидаем наместника, посмотрим, что за фрукт.

Писарь разомкнул веки.

— А в трактир когда? В животе уже урчит.

— Кто о чем, а вшивый о бане! — усмехнулся мастер. — Может, у тебя какой паразит в пузе завелся? Ты же только и делаешь, что трескаешь. Под тобой кобыла того и гляди сломается.

— Завидуй молча! — огрызнулся Фрэд. — В самом деле, я есть хочу. Давайте, вы поедете в дом наместника, а я в трактир, послушаю местные новости.

— Заодно и поешь, — добавил мастер.

— Хватит уже! Брешете, как псы шелудивые. Вы хуже торговок базарных! — не выдержал Прохор. — Мы с мастером к градоначальнику, ты в самый большой трактир.

Тут вмешался Даниэль.

— Нельзя его одного отпускать, он обязательно во что-нибудь вляпается. Не в историю, так в навоз. Давай все вместе пойдем, поедим, послушаем, потом наведаемся к официальным представителям законной власти. Выслушаем их умозаключения по данному вопросу, сопоставим факты и примем единственное верное решение.

— Ты тоже есть захотел? — спросил Прохор.

— Да, — коротко ответил Даниэль и смутился.

— А на меня орал! — возмущенно фыркнул Фрэд.

Мастер повернулся к писарю.

— Да ты всегда хочешь, а я только сейчас!

— Всё, вы мне надоели! — Прохор придержал кобылу. — Даниэль, ты едешь первым, а ты, Фрэд, последним, чтобы не видели друг друга. Кто из вас до городских ворот слово скажет, тот будет все оставшиеся дни ходить в бабском платье. Не пожалею денег, куплю самое страшное!

Следующие две версты стали самыми длинными и скучными за всю жизнь изобретателя. Он однажды уже примерил на себя подобное одеяние и повторять эксперимент не имел никакого желания.

Лошади мирно шлёпали по тракту, отгоняя своими куцыми хвостами мошек. Фрэд что-то писал в книге, мастер через плечо поглядывал на Государя, а тот полностью погрузился в раздумья. Так продолжалось до тех пор, пока троица не подъехала к каменным стенам Фрилфаста и не была остановлена гвардейцем, дежурившим у центральных ворот.

Дорогу путникам преградил солдат, закованный в железо. Он направил на путешественников алебарду.

— Кто такие? Цель вашего визита?

Писарь хотел уже разродиться гневной тирадой, но его опередил Прохор.

— Уважаемый, примите к сведению, что с незнакомыми людьми прежде всего надлежит здороваться, а посему мое почтение, — Он спрыгнул с кобылы и слегка склонил голову.

— Ещё чего! — ответил гвардеец. — Язык не казенный, отвалится. Говори, зачем пожаловали, или валите отсюда.

Прохор вздохнул и, покачав головой, посмотрел на Даниэля.

— Никакой культуры, — и вновь обратился к солдату. — Ты бы, служивый, вел бы себя чуточку почтительней, не ровен час, нагрубишь самому королю.

Тот усмехнулся и поправил тяжелый шлем.

— Ну уж о приближении короля я бы узнал раньше всех, чай не торговец какой. А вот ты можешь по шее схлопотать, поскольку я полагаю, что ты затеял что-то недоброе, — и упёр конец алебарды в грудь Прохора.

Балагур ухмыльнулся и надавил на оружие всем весом. Гвардеец попятился, округлив глаза. А Прохор тем временем напирал все сильнее, тесня солдата назад, сколько бы тот не сопротивлялся. Никак он не мог взять в толк, почему острое навершие не причиняет никакого вреда этому выскочке.

Закончилось все тем, что негодяй выхватил оружие и повалил солдата на землю. Тот стянул шлем и заорал во всю глотку:

— Убивают! На город напали! — тут же из караульного помещения, как горох, высыпали гвардейцы, кто в доспехах, а кто в одних портках. Стражи на стенах приладили болты на арбалеты, стрелы на тетиву и принялись высматривать врага.

Стоит отметить, что внешне все города Королевства походили друг на друга, ибо строились по одному и тому же проекту, чтобы любой гость чувствовал себя комфортно в любом городе. Исключение составлял Броумен, и то только тем, что в центре возвышался королевский Дворец. Поэтому Прохор знал, где самое безопасное место у ворот, и встал в арку. Так его никто из лучников не смог бы поразить. Весельчак наступил на вопящего гвардейца и прижал к горлу алебарду.

— Начальника караула сюда, живо!

Мгновением позже перед рыжеволосым нарушителем покоя, как гриб после дождя, вырос усатый офицер в зелёном мундире, с саблей наголо и треуголкой набекрень:

— Капитан третьей статьи Рокфор Будье Третий, командующий гвардией, к вашим услугам. Опусти оружие, и представься.

Прохор усмехнулся, глядя, как окружают его самого и его спутников.

— Вот сразу видно выправку, — Он откинул алебарду в сторону и перешагнул через поверженного воина. — Я Правитель Серединных Земель, Прохор Первый, показать грамоту или этого хватит?

Гость Фрилфаста помахал перед носом офицера кулаком. Тот скосил глаза и около минуты лицезрел перстень с монограммой «КСЗ», после чего сглотнул, одёрнул мундир и рявкнул так, что лошади дёрнулись, и Даниэль с Фрэдом рухнули на землю, подняв клубы пыли.

— Здравья желаю, Ваше Величество. Добро пожаловать во Фрилфаст, оплот Королевского Севера! Извините, не признал сразу, глаз замылился.

— Вольно, любезный. Понимаю. Я здесь инкогнито, так что…

Рокфор Будье Третий перешел на шёпот.

— Дела чрезвычайной важности…

— Именно. Скомандуйте гвардейцам отбой. И придумайте, где поговорить с глазу на глаз.

Офицер развернулся на каблуках и крикнул.

— А ну, разбежались, как тараканы, по постам. Живо! Чтобы в караулке духу вашего не осталось! Считаю до трёх.

Солдаты мгновенно растворились в воздухе, но со всех сторон доносился шёпот:

— Король!

— Сам король приехал!

— Тс, он же сказал — инкогнито, значит, никто не должен узнать!

— Ловко он Тристана приложил, не робкого десятка правитель.

— А ты чего думал, он змия о трёх головах на море один воевал. Что ему какой-то Тристан…

Король со своей свитой прошли в караульное помещение и осмотрелись: один в один как в Броумене. Койки, пирамиды с оружием, тот же запах пота. Словно и не уезжали никуда. Капитан третьей статьи зашел последним и притворил за собой дверь. Гости расселись на кроватях.

— Любезный, — Прохор пригладил растрепанные ветром рыжие вихры, — сразу к делу: мы прибыли сюда для того, чтобы изловить душегуба, который наводит страх и ужас на Фрилфаст и его пригород. Что вы можете сказать по существу?

Командующий гвардией снял треуголку.

— Полсотни убитых уже, Государь. Я лично проводил опрос всех, кто что-нибудь мог видеть или слышать, но безрезультатно. Докладывал градоначальнику, просил объявить мобилизацию, дабы пополнить ряды гвардейцев, патрули хотел усилить, но тот, чтоб ему пусто было, даже ухом не повелю. Сказал, денег в казне на такое нет и не предвидится.

Прохор удивленно поднял бровь.

— Разве можно так говорить о государственном муже, что честь короны блюдёт и заботится об её подданных?

Офицер махнул рукой.

— Ты уж прости меня, венценосный, но скажу, как есть: была бы и ехала ему и корона, и её подданные. Знаем мы, куда он деньги из казны тратит — вон, какую домину на берегу озера отгрохал. Вот такая правда, Государь.

Прохор призадумался и посмотрел на друзей: Даниэль покачал головой, а Фрэд сплюнул и поставил точку в книге. Он слово в слово записал рассказ офицера.

— А почему же никто не послал мне грамоту с жалобами?

Командующий горько усмехнулся.

— А кому писать? У него все прикормлены, с руки едят.

— А сам?

— Ты уж не серчай, Государь. У меня голова другим забита, моя задача за порядком следить да окрестности от врагов защищать, коль такие появятся.

Прохор встал и вплотную подошел к Рокфору Будье.

— Плохо вы со своими обязанностями справляетесь, коли у вас душегуб хозяйничает, как у себя дома. Почему допустили?!

Военачальник вытянулся в струну.

— Признаю свою вину и готов понести наказание по всей строгости: хоть разжалование в солдаты, хоть на солеварни.

Прохор положил руку на плечо офицера.

— Каждый должен быть на своем месте. Вы еще послужите короне в должности начальника гвардии Фрилфаста. С наместником я вопрос решу по справедливости, а пока… Пока мы отправляемся в город, послушаем, что народ говорит. О нашем визите никому не слова, ясно?

— Так точно! — ударил каблуками капитан.

— Ждите дальнейших указаний и присмотрите за нашими лошадьми.

Прохор кивнул друзьям, те поднялись с кроватей и вышли на улицу.

Солнце медленно плыло в сторону запада, играя своими лучами на снежных шапках Северных гор. Ветер продолжал гонять волны по полю, на котором резвились неуёмные вороны. С городских стен на гостей смотрели сотни глаз: шутка ли, сам король! Особо решительные махали Государю руками, а тот отвечал, чем вызывал ещё более дикий восторг у гвардейцев.

— Куда теперь? — спросил мастер, заложив руки за ремень.

— В таверну, надо же нам где-то заночевать. Фрэд к тому же уже позеленел от голода, да и у тебя уже урчит так, что уши закладывает.

Едва дверь питейного заведения закрылась, друзья потонули в табачном дыму и гомоне. Эта таверна ничем не отличалась от других: столы, стойка, где хозяйничал усатый толстяк, масляные лампы на стенах, второй этаж, как в Кромстене. Это признак того, что в заведении всегда полно народу, даже в будни.

Троица прямиком направилась к стойке. Толстяк расплылся в театральной улыбке.

— Приветствую. Что господа желают? Комнату, две, три?

Прохор облокотился на столешницу.

— Мое почтение. Уважаемый, комнату о трёх кроватях, завтрак, само собой. Думаю, болтанки из двадцати яиц и полкругаля хлеба нам хватит. На попить подойдёт молоко, а то от вяленого мяса уже тошнит.

— Сделаем, — толстяк поставил протертую кружку на поднос и принялся за другую.

— Ну и, само собой, столик. Мы с дороги, хочется отдохнуть, перекусить и узнать, чем народ живёт.

Хозяин таверны, не отвлекаясь от работы, промолвил:

— Вот тут вам не повезло. Как видите, мест свободных нет. Я подумывал террасу поставить, но никак руки не дойдут. Только представьте — вы сидите под крышей, на свежем воздухе. Так что извиняйте.

Прохору очень не хотелось пользоваться своими полномочиями, но бродить в поисках другой харчевни не хотелось, тем более, что результат мог быть таким же, как и здесь — вечер, пора отдыха. Но другого не осталось.

— Любезный, освободите нам вон тот столик в углу.

Рыжеволосый наглец подышал на перстень, надетый на средней палец правой руки, потёр его о полотенце, что держал в руках трактирщик, и продемонстрировал толстяку. Тот, едва увидел королевскую монограмму, отбросил полотенце в сторону, одёрнул фартук, поправил рубаху и разгладил усы.

— Мое почтение, Вашество. Не признал. Маркус Броуди, к вашим услугам.

— Не Йохан?! — удивился король.

— Если надо, сменю имя, только прикажите.

— Не надо, — «трактиройохановская теория» Прохора рассыпалась прахом благодаря одному-единственному толстяку. — Столика будет достаточно.

— Пару мгновений…

Маркус, словно муха, перелетел стойку и оказался в том углу, где хотели присесть гости. Что сказал трактирщик посетителям, осталось для друзей загадкой, но те без лишних вопросов и разговоров покинули харчевню. Вероятно, хозяин просто не стал брать с них плату, а если судить по количеству посуды на столике, ужин обошелся бы недёшево. Через несколько секунд появился халдей, собравший грязную посуду и вытерший столешницу.

Гости заняли три стула из четырёх и стали ждать заказ, когда неожиданно для них на свободное место присел странного вида незнакомец, больше походивший на бродягу. Потрёпанные сапоги, потёртая куртка, латаные штаны. На голове широкополая шляпа, скрывающая лицо, и каштановые сальные волосы, забранные в хвост.

— Мое почтение. Прошу простить меня, что так бесцеремонно присоединился к вашей компании, но все места, кроме этого, заняты, — неизвестный снял шляпу и положил на колени. — Я недолго, только перекушу. Вот и хорошо. Давайте знакомиться. Меня зовут Улен фон Шпигель. С кем имею честь?

Поведение нежданного гостя обескуражило друзей. Ничего лучше они не придумали, как назвать свои имена. Прохору даже понравилась такая простота и наглость. Что-то было в этом муже, возможно, в его жилах текла благородная кровь.

— Прохор, король этих земель, — он показал ладонь, увенчанную перстнем. — Это Даниэль, изобретатель, а это Фрэд, летописец.

— Ничего себе компания! — Улен усмехнулся и показал Прохору свой перстень, на котором красовалась монограмма. — Это подарил мне мой отец, законный правитель Бельгинии Шарль Тер де Кос Четвертый. Я королевский бастард, рождённый прачкой.

В этот миг принесли заказ гостям из Броумена.

— Благодарю, — Прохор протянул пареньку золотой.

— Мне то же самое, любезный, — сказал фон Шпигель и продолжил общение с соседями по столику. — Не думайте ничего дурного, обычно я не кому не говорю о своём происхождении, но вы… Вы — другое дело. Я наслышан о вас. Да-да, ваша слава бежит впереди вас. Это честь для меня, господин бывший шут. Мусье изобретатель… Сэр летописец… Очень приятно познакомиться.

Бастард привстал и приложил руку к груди. То же самое сделали и его новые знакомые.

— Взаимно, — сказал Прохор за всех. — Какими судьбами в наших краях?

Улен отхлебнул из кружки, что возникла перед ним.

— Теми, которым я не могу простить свое жалкое существование. Поиски лучшей жизни привели меня в Серединные Земли, ибо в родных я счастья так и не сыскал. Бастард, одним словом. Вроде и кровь благородная, а толку, как с козла молока. Отец знать не хочет, чурается ублюдка. Даже деньгами не помогает. Всё, что от него досталось, этот перстень. Оставил как память, — юноша усмехнулся, посмотрел на руку и сделал очередной глоток. — Перебивался, как мог. И кем только не был! И подмастерьем у кузнеца, и чистильщиком конюшен, даже грузчиком в порту. Вон, до сих пор рыбой воняю. Полжизни прошло на самом её дне. Потом плюнул на всё, и вот я здесь. Неудачи преследуют меня с рождения. Каюсь, хотел даже повеситься по пьяни. Не получилось, веревка порвалась. Однажды отобрал у гвардейца карамультук, хотел застрелиться — опять не вышло, порох отсырел. А как-то раз свалился в море и чуть не утоп, вот тогда я и понял, что смерть — это не мое. Жить захотелось. Причем так, как есть. Как говорится: невезучий, но живой! Но я не теряю надежда на то, что я еще увижу небо в алмазах.

— Хорошо сказано, — хмыкнул мастер.

— За это стоит выпить! — согласился Прохор.

— Это надо записать, — буркнул писарь.

Кружки с глухим стуком встретились. Хмельной напиток волнами перелился из одной посудину в другую, стекая пеной на стол.

— С вашего позволения я малость перекушу, — Улен утёр губы рукавом куртки. — Последний раз я ел вчера днем.

Прохор жестом дал добро и сам начал трапезу. Даниэль с Фрэдом смели по огромному куску баранины за считанные секунды, после чего забили трубки и принялись смолить, пуская в потолок дымные кольца.

Тем временем посетители кабака порядком напились и принялись перемывать кости не только градоначальнику, но и Правителю Серединных Земель: мол, куда новоиспечённый король смотрит, почему позволяет наместнику за счет казны наживаться, и тому подобные упреки. Прохор понял, что всё, сказанное начальником гвардии, правда, и решил изменить ситуацию, пока не запахло жареным.

— Вот, други мои, — сказал он шёпотом. — Если не ездить по своим владениям, то можно дождаться народного бунта. Сколько еще таких наместников, поди знай. На подобные должности надо назначать тех, кто знает каково жить в бедности. Такой человек не будет деньгами разбрасываться, ибо привык экономить и смотреть наперёд. Я прав, Улен?

— Угу, — тот проглотил кусок мяса и слегка закашлялся. — У меня каждый гульден на счету. Лишнюю кружку хмельного боюсь позволить. Ем раз в день, а уж когда последний раз рубаху менял, и не помню. Таких вельмож надо поганой метлой гнать, а ещё лучше препровождать на какую-нибудь унизительную работу, чтобы другим неповадно было. Я так мыслю.

Прохор хмыкнул.

— Мой Министр такого же мнения, — и поинтересовался. — А что, дружище, смог бы ты занять место наместника. Временно, пока не найду достойного кандидата? Парень ты простой и, кажись, хороший.

— И худой, много не упрёшь, — подметил мастер, выколачивая трубку о ножку стола.

Улен фон Шпигель поперхнулся пивом и округлил глаза.

— Я? Да ты смеёшься?! Какой из меня правитель? У нас такие должности по законному рождению передаются, а я бастард.

— Ты думаешь, я свою в кости выиграл? — спросил Прохор. — Благородство не в крови, а в поступках. У иного дворника чести больше, чем у самого богатого купца. Я бы мог назначить Даниэля или Фрэда, но у них и своих забот полон рот. Выручай, сам видишь, какое настроение у народа.

Бастард нахмурил брови.

— Ну не знаю… Если ненадолго, и то только из уважения к тебе, то есть к вам.

Правитель Серединных Земель потёр ладони и обратился к писарю.

— Доставай свои причиндалы, грамоту гербовую, пиши, — Он подождал, пока Фрэд достанет из кожаной сумки письменные принадлежности и стал диктовать. — Приказываю…

— Не спешите, я ещё не готов, — летописей отодвинул посуду и смахнул на пол крошки. — Теперь можно.

Король продолжил:

— Приказываю: отстранить от должности градоправителя… — Он призадумался и потрепал за плечо мужика, сидевшего за соседим столиком. — Любезный, как зовут наместника, не подскажешь?

— Ворюга, а по отцу Фэш Грубен Второй, — ответил тот и отвернулся.

— Записал? — Фрэд кивнул. — С лишением всех привилегий и назначить на его место Улена фон Шпигеля, сына Шарля Тер де Коса Четвертого. Бывшему наместнику за воровство и злоупотребление властью назначить наказание — год исправительных работ в качестве смотрителя за отхожими местами. Дата и подпись.

Фрэд протянул Прохору грамоту и писало. Последний подмахнул бумагу и протянул ее Улену, после чего поманил к себе молодца, что стоял у стойки и постоянно косился в сторону столичных гостей. Тот смутился и подошёл к столику.

— Ваше Величество…

Рыжеволосый хитрец давно заприметил соглядатая. Им оказался тот самый солдат, который имел несчастье остановить троицу у городских ворот. Видимо, командующий гвардией поручил ему присматривать за венценосной особой. Мало ли что.

— Тристан, видишь этого почтенного гражданина? — Прохор встал и указал на Улена. — Королевским указом он назначен новым наместником и его воля — это воля Короля Серединных Земель, то есть моя. Грамота о назначении на должность ему выдана. Сопроводи его к командующему, познакомь их, ну а дальше разберётесь. Все ясно?

— Так точно, Вашество! — ударил каблуками Тристан.

— Тогда ступайте. Еще увидимся, фон Шпигель, — Прохор протянул юноше ладонь. — Теперь ты лицо официальное и наделенное властью. Не оправдаешь — пойдешь нужники чистить на пару с бывшим.

— Не подведу, — Улен пожаль ладонь короля.

Новый градоправитель Фрилфаста и гвардеец покинули харчевню, а столичные гости решили осмотреть город, тем более, что в заведении стало трудно дышать от табачного дыма. Друзья вышли на улицу и вдохнули свежего воздуха.

На город опустился вечер. Солнце опустилось за горную гряду, окрасив небо в розовый цвет. С противоположной стороны на небосвод карабкался бледный месяц, принёсший городу не только нового правителя, но и очередную жертву неуловимого душегуба…