Легенда о Чудограде. Книга первая Властитель магии. Часть первая Рувир

День четвертый

На следующий день Гедовин переоделась, закрутила косу под шляпу, которую пришлось стащить из библиотеки, так как Модест об этом не позаботился, и вышла на улицу. Модест тем временем отправился в книжные хранилища, в секции, где хранились книги по магии. Захватив светильник — его Гедовин добыла вместе со шляпкой — мальчик за несколько ходок нанес целую кипу книг в общую комнату. В отличие от Гедовин он не владел древним языком в совершенстве, но все-таки неплохо знал его из тех уроков, которые ему давала девочка.

Было уже около одиннадцати часов, когда Гедовин подошла к дому Вителлия. На улицах было очень оживленно и полно народа, и девочка могла не опасаться излишнего внимания к себе. Дом Вителлия находился довольно далеко от центра города и от библиотеки, так что ей пришлось хорошенько прогуляться прежде, чем дойти до дверей его дома. По идее, рассуждала девочка, Вителлия и Анны сейчас нет, а слуги вряд ли узнают ее в таком виде. Смело Гедовин поднялась на крыльцо и постучала. Конкретного плана она не придумала и могла только импровизировать, как и говорила вчера Модесту. На ее стук никто не открыл. Натянув шляпу пониже, Гедовин вновь постучала и с минуту подождала, на этот раз дверь перед ней открылась.

— Чего тебе? — сухо осведомился Кейдра.

— Я пришел к Никону. Я услышал, что он здесь, мы с одной деревни.

— Почему ты уверен, что это твой знакомый, может, ты ошибаешься?

— Да нет же! Никон Бареев! Мне говорили: он здесь. Пожалуйста, господин, я ничего такого не прошу. Я тут в подмастерьях у плотника, и я ни в чем не нуждаюсь, просто хотел спросить: как там мои родственники, у меня две сестренки и брат старший.

— Ладно, подожди здесь.

— Спасибо, господин, вы очень добры!

«Как жаль, что он не пустил меня в дом!» — с сожалением подумала Гедовин и, сбежав с крыльца, чуть пригнулась и пробежала под окнами за дом. Если Кейдра вернулся в дом, решила девочка, то он вполне мог пойти спросить разрешения. Что если Анна или Вителлий дома? Хотя слуга мог и не знать о том, что мальчик не говорит на современном языке. Первая догадка оказалась правдивой: дверь открыла Анна и, никого не увидев на пороге, осмотрелась. Пожав плечами, девушка вернулась в дом.

Гедовин вышла из-за угла и прошла вперед по улице. Сев на одну из скамеек, стоящих вдоль дороги, она сложила на груди руки и надула губы от досады. Войти в дом не получается, влезть в дом не получится: когда она зашла за дом, ее сразу заметил и направился к ней смотритель улицы — все-таки Вителлий был видным человеком в городе и жил в элитном новом районе. «Ладно, — думала Гедовин, — чтобы такое предпринять? Разбить стекло? Ворваться в дом? Попробовать поговорить с Анной? Ой, нет! Лучше бить стекло. Вот бы Анну отвлечь. И вообще, чего она дома торчит? Она должна быть на занятиях!»

Тем временем Анна уточняла у Кейдры детали внешности мальчика, пришедшего к Драгомиру. Она понимала: такое само по себе невозможно, один процент на миллион, что это — не розыгрыш. Но даже если существует такой мальчик по имени Никон Бареев, то откуда его появление в дома Вителлия стало известно в городе?

— Глаза голубые и очень симпатичный на вид? Держу пари, это Гедовин, но зачем ей… Чего она добивается?

В том, что она ее раскусит, лично Гедовин не сомневалась. Но действовать все равно надо сейчас, глупо ожидать Вителлия. А если он тоже дома? «Да, нет! — возразила самой себе Гедовин. — Тогда бы он вышел сам и не посылал бы свою драгоценную Анну». Сжав кулаки, Гедовин встала и направилась вновь к дому, смотритель, который все это время внимательно наблюдал за ней, пошел за ней следом. Девочка поднялась на крыльцо и постучала, На этот раз Кейдра, не говоря ни слова, пропустил ее внутрь.

Анна еще не успела уйти из гостиной.

— Гедовин! Что у тебя случилось? Зачем тебе нужен Драгомир?

— Он, что, пленник? — грубовато осведомилась девочка.

— Нет.

— Тогда я могу увидеть его?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты ведешь себя странно. Когда мы узнали вчера, что ты сбежала из дома, то сначала не поверили, но выходит это правда, и, судя по всему, ты даже не собираешься возвращаться.

— Гедовин! — неожиданно для обеих девочек раздался голос Драгомира сверху.

Он сбежал по лестнице вниз.

— Драгомир, мне нужно поговорить с тобой, — обратилась к нему Гедовин на древнем языке. — Это очень важно.

— Да, конечно, — ответил он и одновременно с ним Анна.

— Конечно, нет!

— Но почему? — недоуменно спросил мальчик.

— Потому что Гедовин сначала нужно вернуться домой и извиниться перед родителями.

— Сначала я поговорю с Драгомиром! — огрызнулась девочка.

Кейдра непонимающе крутил головой: дети говорили на незнакомом ему языке. Только по тону он мог понять, что они спорят, а значит, уйти он не мог и должен был оставаться здесь.

— Драгомир, если ты пойдешь со мной…

— Ах он еще и пойти с тобой должен? Ты же сказала, хочешь только поговорить.

— Это тебя не касается!

— Следи за своим языком!

— Драгомир, — Гедовин вновь обратилась непосредственно к мальчику, — мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста дай мне шанс хотя бы сказать.

Мальчик, который, как и Кейдра, мог только наблюдать за девочками, несколько удивленно спросил.

— Почему ты не можешь говорить сейчас? Что такого страшного в твоей просьбе?

— Давай выйдем на улицу.

— Он никуда не пойдет!

Он даже не успел ответить, как Анна шагнула к нему с тем, чтобы взять его за руку. И в этот момент Гедовин сказала всего одно короткое слово.

— Стой!

Она не знала, как это получилось, почему так случилось. Она бы даже не смогла повторить то, как она это сказала, но только Анна действительно встала, замерла на месте в полушаге. Кейдра испуганно моргнул, он не понимал, что происходит: Анна застыла на месте.

— Что? Что вы сделали?

Недолго думая, Гедовин взяла за руку Драгомира и потянула на улицу.

— Не может быть, чтобы это было надолго, — с надеждой в голосе сказала девочка, в душе чувствуя страх: что если Анна так и останется стоять на месте?

Но Драгомир успокоил ее, тем не менее, оставаясь стоять на месте.

— Ненадолго. Так о чем ты хотела меня попросить?

— Я и мой друг Модест, мы хотим спасти Рувир и просим тебя помочь нам.

— Но… я даже не знаю: кто я. С чего ты взяла, что я могу помочь тебе?

— Я знаю, кто ты, и я все расскажу тебе.

Драгомир внимательно посмотрел на нее.

— Полагаю, мне нужно пойти с тобой?

Девочка кивнула.

— Тогда идем. Только скажи Кейдре, что с Анной все будем в порядке.

— Спасибо! Кейдра, — обратилась девочка к слуге, который тщетно пытался растормошить Анну. — Она скоро придет в себя. Передайте ей, что мне жаль и я прошу прощения.

— Но… Что ты сделала? Почему она замерла?

— Похоже, я заколдовала ее. Простите.

И она пошла к выходу, мальчик направился следом за ней. Он понимал, что поступает не совсем правильно, он очень переживал, оставляя здесь Анну в таком состоянии. Но желание узнать что-то о себе пересилило все. Он чувствовал себя слишком потерянным и сейчас узнать о своем прошлом означало для него обрести себя. Поэтому он пошел за Гедовин, в душе моля всех святых, чтобы Анна не злилась на него.

Придя в себя, Анна негодовала. Едва она почувствовала, что может шевелить конечностями, а мысли перестали тонуть в поле забвения, девушка сразу же вышла на улицу, но, естественно, ни Гедовин, ни Драгомира там не было. Зато прохаживался уличный смотритель, сразу напротив дома через дорогу. Анна окликнула его и поманила к себе рукой.

— Да, госпожа?

— Добрый день. Скажите, вы видели здесь двух мальчиков?

— Да.

— Куда они пошли?

— В ту сторону, но я за ними не следил. Я решил, что раз одного из их впустили в дом, значит, ничего страшного, что вышли двое.

— Ясно, спасибо.

— А что произошло? Может, стоит доложить в местное управление охраны?

— Нет, нет, ничего нужно. Спасибо.

Анна вернулась дом, сейчас она могла только поехать к дяде, но он не считал нужным переезжать отсюда, а держать лошадь на крыльце было бы не совсем уместно. Они каждый раз отправляли Дэлию или Кейдру в ближайшую курьерскую службу. Пусть это близко, но, как ни крути, раньше, чем через двадцать минут, она отсюда не уедет.

После того, что случилось в храме, никто из его служителей уже не сомневался в источнике чудодейственной силы. Госпожа настоятельница, сидя утром в своем кабинете, до сих пор с содроганием вспоминала о той боли, которой ее подвергли. Подвергла Алина руками ребенка! Стражники храма обыскивали едва ли не каждый дом в поисках юной виновницы и ее матери, но пока их так и не нашли, и Каллине оставалось только ждать. При всей своей жажде наказать виновных, Каллина чувствовала, что ее все больше и больше начинает одолевать страх: что если в следующий раз приспешница Алины проявит себя куда более жестоко? В этот раз все хотя бы остались живы! Однако страх означал отступление от веры и потому Каллина терзалась еще больше. Она должна верить в мощь Алина, верить в то, что он защитит ее и не отдаст на потеху своей злобной сестре. И он защитит, если человек будет верить. Однако вред был причинен, неужели в тот момент госпожа настоятельница и все служители храма усомнились в вере в Алина? При всем недоверии к этому предположению Каллина не смела отвергать его. Вчера она назначила дополнительную службу покаяния и собиралась тоже сделать сегодня, лишь отчасти надеясь, что это поможет избавиться от сомнений и вопросов, если не ей, то хоть кому-то!

А в это время Кай Томилин метался как зверь в клетке, шагая из угла в угол столовой, на ходу жуя пирог и запивая остывшим чаем. Сидеть он уже не мог, он и ночь практически не спал, негодуя и злясь на всех и вся. Люди уже знали о побеге Гедовин, хотя он и попытался поначалу скрыть это, и теперь он знал, что все смеются над ним, обсуждают, а он даже не может уехать из города! Но, впрочем, уезжать он не собирался до тех пор, пока не найдет эту гадкую девчонку, которая, к несчастью, являлась его дочерью, очернив своим поступком себя и всю семью.

— Я найду ее, где бы она не была! И потом прилюдно отрекусь от нее и брошу на улицу, где ей самое место. Подумать только, я столько вложил в ее воспитание — и вот она, благодарность. А все ты, Оливия! — говорил он, указывая чашкой на жену. — Это в тебя она такая неженка и недотрога. Не захотелось ей, видите ли, связывать свою жизнь с храмом! Да только в жизни редко все по желанию выходит. Ясно вам?

Оливия сидела молча, понурив голову и смиренно выслушивая монолог мужа, возразить ему она не смела, ни сейчас, ни когда-либо до этого. Даже замуж за него она вышла из страха и по необходимости. В свое время Каю очень понравилась дочь госпожи Руяны, когда он приехал в гости в Рувир к своей дальней родственнице. В следующем году он пообещал себе добиться ее руки, чего бы это ему не стоило. В праздник летнего солнцестояния, когда вся молодежь была на улицах, он подошел к девушке и поцеловал при всех. Зазевавшаяся по сторонам Оливия не заметила, как молодой человек подошел к ней, и не смогла отбиться, когда он схватил ее: он был намного сильнее. Нагло поцеловав девушку, он бесцеремонно заявил всем, что она его невеста и они уже помолвлены. Оливия, зная, что если сейчас она опровергнет его слова, то может быть осмеяна в глазах общества, она не верила в свои силы и возможность доказать клевету молодого человека. Она солгала матери, боясь подвергнуть и ее, госпожу настоятельницу библиотеки Рувира, насмешкам общества, она сказала, что влюбилась в Кая и тайно была помолвлена с ним еще в прошлом году. Руяна отнеслась к этому известию крайне недоверчиво, но не посмела отказать любимой дочери в праве выбора. Лишь после рождения Гедовин Оливия созналась, и тогда Руяна настояла на том, чтобы внучка жила с ней до поступления в школу. Кай уже тогда решил сослать девочку в закрытую школу, спорить с ним было бесполезно. А Руяна с сожалением поняла, насколько же разными они были с дочерью.

Сейчас Оливия тоже не смела перечить мужу, покорно выслушивая все и горько сожалея о том, что жизнь так сложилась. Женщина целиком ушла в себя.

— Оливия! — окрик мужа заставил ее вздрогнуть. — У тебя есть мысли, куда она могла пойти?

— Нет, — тихо ответила она.

— Что ты мямлишь, когда тебя спрашивают! Ты, что не понимаешь, что произошло и что нас теперь ждет?!

Не добившись от жены никакого ответа, а, значит, и никакого повода покричать на нее, Кай доел пирог, поставил на стол чашку и резкими шагами вышел из столовой. Для начала он поехал к Нисторину, Модеста там не было, да и Лиана тоже, что безмерно возмутило господина Томилина, он едва удержался от скандала, но не стал унижаться перед слугами, выражая им свои чувства.

«Сначала тот щенок! — негодовал Кай. — Потом старый друг, а теперь побег!» Он бесцельно ехал по городу, высматривая дочь, и в какой-то момент ему показалось, что он увидел ее.

— Туда! — заорал он кучеру, тыча пальцем направление.

Буквально на ходу он выскочил на тротуар и ринулся за девочкой. Он бесцеремонно распихивал людей и, наконец, схватил ребенка за руку и развернул к себе. Испуганное лицо незнакомой девочки и недовольное лицо матери заставили Кая отступить на шаг.

— Простите, я обознался. Я ищу дочь, она пропала, — пробормотал он и побрел обратно к своему экипажу. — Ну попадись мне только!

— Господин Вителлий, — проворковала помощница, — приехала ваша племянница. Пригласить ее?

— Что? Да, конечно!

Едва Анна вошла, он сразу же спросил.

— Что случилось? На тебе лица нет.

— Драгомир ушел.

— Как? Почему? Что произошло?

— Пришла Гедовин, — рассказывала Анна, она села в кресло и уставилась в пол, — Сначала сказала, что хочет поговорить с ним. Я запретила, но Драгомир вышел сам, а потом Гедовин заколдовала меня. Я не могла ни пошевелиться, ни сказать хоть слово, я даже не помню ничего, но Кейдра сказал, что я простояла так минут десять.

— Но она хоть что-то сказала? Что ей нужно от мальчика?

— При мне она просила его помочь, а Кейдра слышал потом, что она упомянула имя Модеста. Говорили-то они на древнем, так что чего именно она хотела, неизвестно.

Вителлий покачал головой.

— Плохо, это очень плохо, она ведь все расскажет ему.

— Наверное да.

— Их нужно найти. Идем! — сказал он, вставая, — Навестим Кая Томилина, может, он уже выяснил что-нибудь. Нет, но это надо же, сбежать и теперь еще друзей своих тащить за собой. Что же она задумала?

Если бы только Вителлий знал, что все трое ребят прямо у него под ногами в буквальном смысле слова!

— Это наше убежище, — пояснила Гедовин, когда они спустились в сточный люк.

— Это?! — не понял Драгомир, Гедовин рассмеялась.

— Не эта канава, нет!

Достав простой с виду ключ, Гедовин приложила его к стене и шагнула прямо в толщу стены.

— Только не отпускай мою руку!

Драгомир мало что знал о своей жизни, фактически она началась всего несколько дней назад, но он уже понял, что обычной она не будет, и все равно это было удивительно. Стена была, и ее не было! Словно это иллюзия.

— Здорово!

— Особенно если учесть, что это сделал ты.

— Я?!

— Да, ты придумал этот вход с магическим ключом.

— Откуда ты это знаешь?

— Из книги, в которой я взяла этот ключ. Там описывается механизм его работы. Я покажу тебе, идем.

Некоторое время они шли молча.

— Выходит, все знают: кто я, только я сам не знаю, — сокрушенно произнес Драгомир.

— Нет, что ты! Что ты тот самый Драгомир дэ Шор знаем только я, мой друг Модест, Вителлий и Анна. Вряд ли они кому-то говорили о тебе, да они и тебе-то самому не сказали.

— Драгомир дэ Шор, — медленно повторил мальчик, — все равно не помню!

— Ну еще бы, ты же спал тысячу лет!

— Ты не представляешь, как это тяжело — совсем ничего не помнить! Все равно, что ты есть и тебя нет.

— Конечно, я не понимаю, насколько тебе тяжело, но думаю, тебе, действительно, очень нелегко. Сочувствую тебе.

— Спасибо. Чем еще отметился в истории Драгомир дэ Шор кроме того, что я сделал вход в это подземелье, потом уснул на тысячу лет, захватив в свой сон магию?

— О, много чего!

— Когда же я успел? — искренне удивился мальчик. — Мне ведь всего лет тринадцать — четырнадцать? Точнее было столько тысячу лет назад.

— Ты был взрослым, но стал моложе на десять лет, когда… когда тебя пытались убить за то, что ты взорвал Чудоград.

Гедовин ожидала от него дальнейших вопросов, но мальчик более не проронил ни слова. Он был в ужасе от услышанного, и Анна была права, говоря, что не надо ему пока знать о себе.

— Меня зовут Модест, — представился белокурый паренек, внимательно и с большим интересом разглядывая его.

Драгомир даже смутился. Но, впрочем, раз Модест знал, какое он чудовище, верно, ему было интересно: как выглядит тот, кто взорвал целый город. Едва подумав об этом, Драгомир почувствовал себя дурно. Он не хотел, не мог поверить, что это правда, и отдал бы все, чтобы вновь все забыть и не знать даже собственного имени. Еще бы и его никто не знал!

— Итак, — сказал Гедовин, усаживаясь за стол посередине комнаты-штаба. — Мы хотим спасти Рувир, и просим тебя помочь нам. Дело в том, что царь Истмирры Изяслав решил вернуть город в состав своей страны, раньше, сорок лет назад, Рувир и был частью Истмирры, но город завоевал Гриальш, в составе которого мы сейчас находимся. Царь Изяслав поставил условие: если Рувир добровольно перейдет на его сторону через несколько дней, то все закончится мирно, если же нет, то он намерен отвоевать Рувир.

— И вы хотите, чтобы я помог вам защитить Рувир? — воскликнул Драгомир и, не дав ребятам ответить, вскочил и возбужденно произнес. — Для этого ты привела меня сюда и наложила заклятье на Анну?! Но вы напрасно думаете, что если в древности я уничтожил целый город, то сейчас помню: как я это делал. А даже если бы и помнил, то не стал бы для вас убивать! Ищите кого-нибудь другого!

Он резко развернулся с твердым намерением уйти отсюда, но Гедовин тоже встала и, поймав его за руку, мягко возразила.

— Нет, все не совсем так. После того, как магия уснула, в мире стали править не волшебники, а Храм, религия, которая поставила всех в очень жесткие рамки. И все это делали люди ради власти, религия для них лишь средство. Истмирра — единственное государство, где правит не Храм, а царь, в храмы там люди ходят молиться. Рувиру лучше вернуться в состав той страны, частью которой он всегда являлся!

Драгомир недовольно выдернул руку.

— По-моему, царь Изяслав выставил вам хорошее условие, вот пусть жители Рувира и ответят на поставленный им вопрос. Если они хотят вернуться к Истмирре, пусть возвращаются, если же нет — пусть Гриальш заступится за вас.

— Но мы не хотим, чтобы царица Тиона воевала с Истмиррой, ясно ведь, что Рувиром дело не закончится. Вот если бы Тиона испугалась магии и добровольно-принудительно сдала город…

Драгомир испытывающим взглядом посмотрел на девочку и строго произнес.

— Гедовин Томилина, с чего ты взяла, что твое мнение о вреде правления этого Храма единственно верное, и все должны согласиться с ним? Может, людей устраивает правление Храма, к тому же сорок лет в составе другого государства — это не малый срок. Многие, и ты в том числе, родились в Гриальше, логично, если ты захотела бы защищать свою страну!

— Но ты не знаешь порядков Храма! — не сдавалась Гедовин. — Отец хотел упечь меня в храм на всю жизнь, и я не могла бы уйти оттуда по собственной воле.

— Ах, вот в чем дело?! — воскликнул Драгомир. — Ты не согласна со своим отцом и из-за этого должны пострадать все люди, а такой монстр как я должен помочь тебе? Нет, Гедовин! Вернись к отцу и поговори с ним.

— Он не станет меня слушать, — прошептала девочка. — Он уже, наверное, отрекся от меня.

— Он — твой отец, и в твоих силах заставить его вспомнить это. Насколько я понял, ты сбежала. Конечно, это не заставило его гордиться тобой, наверняка, огорчило и расстроило. Так что я бы тебе посоветовал вернуться домой и просить прощения.

Такой напор от тихого мальчика, которого Гедовин всего пару дней назад вела за собой, смутил девочку. Все, что она смогла ему ответить, это неуверенным голосом произнести.

— Но ведь я разбудила тебя!

— Да лучше бы я никогда не просыпался! — со слезами на глазах воскликнул Драгомир и бросился бежать обратно.

— Нет, Драгомир, постой! — крикнула ему вслед Гедовин и почти шепотом добавила. — У тебя же нет ключа.

Девочка повернулась к Модесту, который молча наблюдал за происходящим, сидя на табурете и поджав под себя ноги. Гедовин затравленно произнесла.

— Только не говори, что ты предупреждал меня.

— Зачем? — мальчик пожал плечами. — Мне жаль, что так получилось, Гедовин.

— И что нам теперь делать?

— Будем думать дальше над нашим планом.

— Но как? Без Драгомира…

— Драгомир все равно ничего не помнит. А ты, он сказал, заколдовала Анну, значит, ты — волшебница. Здесь полно магических предметов, которые мы можем использовать. Наверное, сможем, — сразу поправился мальчик.

— Это все глупо! Какая же я дура! — со слезами на глазах ответила Гедовин и, взяв со стола ключ, добавила. — Пойду открою ему дверь.

Всю дорогу Гедовин пыталась решить, что будет делать дальше. Воспользоваться советом Драгомира она точно не могла, значит, она будет и дальше скрываться. Что касалось предложения Модеста, то она была слишком не уверена в своих силах. Практически ничего не зная ни о способах применения магии, ни об использовании магических предметов… На все требовалось время и усилия. Еще Гедовин искренне сожалела, что вот так все представила Драгомиру, даже не предположив, как может ранить его правда. Она невольно замерла на месте, увидев его горько плачущего во внешнем коридоре, не решаясь подойти к нему. Ощутив ее присутствие, мальчик невольно вздрогнул и притих.

— Извини, что накричал на тебя. У тебя ведь бабушка умерла, я знаю: тебе очень сейчас тяжело.

— И ты прости. Я не должна была говорить тебе и просить о таком.

— Правду я все равно бы узнал, — сокрушенно, покачав головой, возразил мальчик. — Скажи, зачем я это сделал?

— Согласно общепринятому мнению, ты перешел на сторону противника. Тогда Истмирра воевала с Тусктэмией.

— Почему я предал своих?

— Потому что ты был младшим сыном и незаконнорожденным. Если бы Дамира выиграла, ты бы стал царем.

Драгомир коротко и часто дышал, вот-вот вновь готовый расплакаться.

— Я в это не верю! Я не знаю, но я почти уверен, что это неправда!

— Может, тебя и оклеветали, Драгомир. Историю ведь пишут те, кто приходит к власти. Когда-нибудь ты все вспомнишь и расскажешь нам правду.

Мальчика глубоко тронули ее слова, ее вера в возможное существование других его мотивов, он с благодарностью посмотрел на нее и заверил.

— Я никому не скажу: где ты. Скажу только, что мы разговаривали с тобой в сточной канаве, я не согласился помочь тебе и ушел. А ты подумай все-таки над моими словами и сходи к отцу.

— Я подумаю, — кивнула Гедовин. — но ничего не обещаю. И, Драгомир, ты мог бы не объяснять подробно: как именно я просила тебя защитить Рувир. Тебя ведь все равно спросят, просто скажи, что я хотела защищать Рувир с помощью магии, но от кого и зачем, не говори, ладно?

Он кивнул. Гедовин открыла ему дверь и, выведя его наружу, вернулась обратно. Было уже около трех часов дня, когда мальчик побрел обратно к дому Вителлия, настроения не было никакого. Он все думал и думал над словами Гедовин, и не мог поверить в то, что он — то чудовище, о котором она говорила. Ему казалось, что это все о ком-то другом, не о нем и все тут! А он? Он всего лишь мальчишка, который не помнит себя. Нет, ну не мог же он не ощущать в себе той жестокости, которая ему, по идее, должна быть присуща! Но ведь смог же он накричать на запутавшуюся девочку, которая совсем недавно узнала о смерти бабушки. Да что ей потом его извинение! Так, в нелегких раздумьях, Драгомир подошел к дому Вителлия. К реальности его резко и жестко вернул голос отца Гедовин.

— Где она? — прошипел он, в два шага подойдя к мальчику и резко схватив его за плечи, с силой встряхнул его. — Ну? Отвечай!

Мальчик понимал: чего от него хотят, но не знал: как правильно ответить.

— Гедовин боится, — медленно, стараясь выговорить каждый звук, произнес мальчик. — Она… не знаю: как сказать! — в сердцах воскликнул он на древнем.

В этот момент из дома выскочила Анна и подбежала к ним.

— Прошу вас, господин Томилин! Он не знает нашего языка! Позвольте мне расспросить его.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы мужчина, и, не выпуская мальчика из рук, сказал. — пройдем в дом.

— Да, да, идемте!

Увидев мальчика в окно, Анна стремглав бросилась на улицу, ничего не сказав Вителлию. Тот сразу же подошел к окну и, поняв в чем дело, быстро спустился вниз следом за племянницей.

— Никон, я рад, что ты вернулся.

— Где моя дочь? — сразу поправил Вителлия Кай Томилин.

— Никон, господин Томилин спрашивает, где его дочь?

— Я точно не знаю, мы говорили в сточном подземном тоннеле, когда я не согласился помочь ей, она ушла вглубь по тоннелю, но я не следил за ней.

— Ты ушел довольно давно. Все это время ты говорил с ней и никуда из сточного тоннеля вы не уходили? — скептическим тоном спросил Вителлий.

— Мы шли сначала по тоннелю, но я нашел дорогу назад.

— Ты хочешь сказать, что Гедовин живет в подземных сточных канавах? Почему тогда у тебя ноги сухие, я могу поверить в то, что носки высохли, но обувь. Так где Гедовин, Никон?

— Я обещал ей, что не скажу, — тихо, но твердо сказал мальчик.

— Никон, я надеюсь, ты понимаешь, что обещание сбежавшей из дома девочке куда менее важно, чем тревога за нее со стороны ее близких? Поэтому, я прошу тебя, нарушь слово ради нее же самой и скажи нам: где она.

Драгомир нервно кусал губы, он стоял, низко опустив голову.

— Чего вы тянете? — гневно воскликнул Кай. — он сказал, где Гедовин?

— Еще нет, но скажет, — заверил его Вителлий, мальчик понял его слова и содрогнулся. Бежать было некуда. Почему-то сейчас он еще больше не верил в то, что когда-то он взорвал родной город, но чувствовал себя покинутым маленьким мальчиком, которому так хотелось ласки и понимания, а не требовательности и строгости.

— Я обещал, — начал он, но его тут же прервала Анна.

Будучи на полголовы ваше него, Анна взяла его за плечи и в упор посмотрела на него, буквально заставив его поднять голову. Поймав его взгляд, она внимательно посмотрела на мальчика.

— Никон, Гедовин запуталась, именно поэтому мы сообщили ее отцу, что она приходила сюда. Гедовин нужно помочь, мы должны знать, где она.

— С ней Модест, — неуверенно ответил мальчик.

— Модест — всего лишь мальчик, он помогает ей по дружбе, не осознавая того, что делает только хуже, и себе, и ей.

— Она, она очень боится, что отец запрет ее в монастырь, и я согласен: она не совсем понимает, что делает.

— И где же она?

Устоять Драгомир не мог. Анна так на него смотрела! Один ее взгляд туманил его рассудок.

— Она в подземных галереях под библиотекой, но попасть туда можно только с помощью специального ключа. Гедовин провела меня внутрь и вывела с помощью этого ключа, он волшебный: стоит его приложить к стене, как та становится прозрачной, точнее проницаемой.

— В этом месте есть специальная дверь?

— Нет, я вышел в другом месте, метрах в двух от того, через которое прошел. Вряд ли там такая большая дверь.

— Спасибо, Никон, ты все сделал правильно, — мягко сказала Анна и, повернувшись к Каю, перевела слова Драгомира — тот нервно рассмеялся.

— Да что за бред он несет? Какой еще волшебный ключ? — воскликнул он и, рассвирепев, резко развернул мальчика к себе и, схватив за грудки, сильно встряхнул. — Где Гедовин?!

— Господин Томилин, пожалуйста успокойтесь! — сразу вступился за мальчика Вителлий, успев удержать ринувшуюся обратно Анну. — Никон говорит правду.

— Какую еще правду? Вы меня за идиота держите? — вскричал тот и, обратясь к Драгомиру, с нескрываемой угрозой в голосе сказал. — Или ты скажешь: где Гедовин — или я за себя не отвечаю!

— Кай! Немедленно отпустите его! — требовательно воскликнул Виттелий и подойдя к Томилину, взял его за запястье — Кай нехотя, но отпустил мальчика. — Анна, Никон, идите наверх, — и, видя, что Кай уже открыл рот, чтобы возмущаться, с ударением на каждое слово добавил, — а я пока объясню господину Томилину кое-что о положении вещей.

Взяв Драгомира за руку, Анна повела его за собой в столовую.

— Может, хочешь чего-нибудь? — участливо спросила она уже в столовой.

— Прости меня, что позволил Гедовин такое сделать, — виновато произнес мальчик.

— А ты мог помешать ей?

— Наверное, да, точно не знаю. И потом точно, что я оставил тебя, хотя я почему-то знал, что ты простоишь так минут десять. И все равно, Кейдра ведь очень переживал! Прости, я никогда больше так не сделаю!

— Не зарекайся, мало ли что в жизни произойдет, но все равно спасибо.

Он кивнул.

— Просто я хотел помочь Гедовин, но ты была права, не стоило мне говорить с ней!

— Может, чаю попьем?

— Давай!

— А о чем именно Гедовин просила тебя?

— Она хочет защитить Рувир, применив магию.

— И поэтому она ушла в подполье? — недоверчиво произнесла Анна, но тут же пояснила себе. — Хотя в монастыре ей бы об этом и думать запретили, а она по-видимому, хочет реально помочь своему городу.

«Примерно так может и быть», — подумал про себя Драгомир, но вслух ничего не сказал, он и так уже нарушил одно обещание, не хватало нарушить и второе! Поэтому он решил немного сменить тему.

— А почему Гедовин так боится ехать в монастырь?

— Потому что это почти что тюрьма. То есть если ты человек веры, тебе это нравится и ты этим живешь, то да, и то, наверное, тяжело. Монастырь — это закрытое учреждение, где люди постоянно молятся, работают, регулярно подвергают себя телесным покаяниям. Но для Гедовин страшно не это, если она станет послушницей, то навсегда свяжет свою жизнь с Храмом. Уйти оттуда означает отречься от Алина, а значит, такого человека могут реально изгнать, вот только где потом его примут?

— Гедовин говорила, что Храм правит везде, кроме Истмирры, то есть и там есть храмы, но они не вершат судьбы жителей.

— Об этом тебе рассказывала Гедовин? О Храме?

— В том числе.

— Ясно, — и, окликнув между делом Дэлию, она попросила подать им чай, потом продолжила. — Что еще она говорила? Кстати почему ты отказался помочь ей?

— Она просила воевать с помощью магии, убивать людей, только потому, что я, — мальчик осекся и, прикусив губу, потупил глаза.

— Она рассказала тебе: кто ты, верно?

Он кивнул, на глаза его навернулись слезы.

— Даже если это правда, я не хочу становиться таким! У меня ведь есть право выбора?

— Да, безусловно! И ты правильно поступил. И давай дяде просто скажем, что Гедовин просила тебя защитить Рувир с помощью магии, а ты отказался, так как опасался жертв. А вот про то, что она тебе все рассказала, мне кажется, говорить не нужно.

— Хорошо. И спасибо!

— К тому же мое мнение: это не твоя война. Ты не знаешь ни современной Истмирры, ни Гриальша, поэтому для тебя принимать ту или иную сторону означает подчиниться одному из мнений. Да и ситуация здесь очень спорная. Пусть Истмирра и напала на Гриальш, но она лишь хочет вернуть свое, а Рувир, ожидая атаки, может и должен сопротивляться. Кому помогать — должен решить народ. Сейчас мэр города объявил всеобщее голосование, я думаю, это хорошая идея!

— Ну да! — поддержал Драгомир. — Ведь царь Изяслав поставил даже не условие, а вопрос, и людям надо дать возможность ответить на него.

При беглом взгляде можно было сказать, что жизнь в Рувире практически не изменилась: все учреждения работали, по улицам прогуливались люди, разъезжали экипажи, и даже торговля шла, но на старых запасах, пока это было незаметно, но торговля должна была сдаться первой. Наплыв покупателей, которые боялись, что при осаде города им нужно все и как можно в большем количестве, грозил заставить лавки закрыться в скором времени. К счастью, другая часть жителей надеялась вырваться из Рувира после голосования, а значит, брать надо будет все самое необходимое, беречь средства и по возможности продать и раздать все, что не особо нужно и может их тормозить. Подготовка к голосованию уверенно шла размеренными шагами, что вполне устраивало господина Нисторина, он уже отправил второе письмо в Тойму с известием о закрытии границ города и не сомневался, что царица Тиона и столичный настоятель оценят его решение по достоинству. Но гораздо больше его волновало сейчас поведение Модеста. Вчера вечером он заезжал к Каю Томилину, может, тот уже что-нибудь выяснил, но ответил ему брат Кая, Бастиан, да еще с порога, что ни Гедовин, ни Модеста не нашли. Поначалу Лиан оскорбился такому отношению к себе и хотел настоять на том, чтобы его пропустили в дом, но сдержался и, процедив сквозь зубы «Спасибо!», ушел.

— Да, Модест, не ожидал от тебя! — вслух произнес он.

В этот момент в дверь постучали, и помощница доложила о прибытии Амалии.

— Пусть войдет.

Амалия была симпатичной молодой женщиной. Ее вьющиеся длинные светлые волосы и карие глаза могли бы заворожить любого мужчину, но в ответ та могла взглянуть с такой холодностью и недовольством, что у потенциального ухажера пропадало всякое желание делать дальнейшие шаги, даже разговорить ее не удавалось, она всегда говорила только по существу и по делу. Иными словами как с коллегой с ней было очень хорошо, а вот как с человеком — непросто. На фоне ее серьезности и строгости, за которыми скрывались скромность и очень нежная чуткая душа, терялись все ее женские прелести, а ведь она обладала стройной фигурой, приятными чертами лица. Впрочем, сама Амалия на такое к себе отношение не жаловалась.

— Проходи, Амалия. Рассказывай, как там дела?

— В целом все в порядке, весь шум в основном от стражников храма — они все ищут ту девочку, Леру, и ее мать.

— Понятно, наверное, поэтому они хотят попросить помощи у городских властей, но ведь все силы должны быть брошены на поддержание порядка в городе.

— К вам в гости собираются представители храма? — сразу спросила Амалия.

— Да, через час. А с жалобами как там обстоят дела?

— Жалоб хоть пруд пруди! Но в основном жалуются гости, они узнали, что служителей из других храмов отпускают домой, а их нет, вот и не довольны. Но сотрудники нашей городской охраны внимательно выслушивают их и обещают разобраться.

— Лично по их делу? — с ехидной улыбкой спросил Лиан.

— А как же!

— Ну а въехать в город кто-то пытался?

— Утром ворота буквально атаковали несколько крестьян с продукцией, но их не впустили, и они убрались восвояси.

Лиан некоторое время молчал.

— Знаешь, думаю, без сельхозпродукции будет плохо, люди взбунтуются, так что надо будет впускать крестьян по временным пропускам, по выезде они будут их сдавать, а охранники пусть проверяют — нет ли с ними зайцев.

— Хорошо, я составлю распоряжение.

Сейчас Лиан пользовался почти единовластной властью в городе в отсутствие городского настоятеля храма — помощник последнего болел — а недавние события заставили служителей думать о более насущных проблемах, чем распоряжения руководства города. Однако через час власть Лиана пошатнулась. Госпожа настоятельница храма Истории, Каллина, выразила свое крайнее недовольство решениями господина Нисторина и осудила полное закрытие границ.

— Я настаиваю на том, чтобы вы дали возможность покинуть город всем приезжим, а торговцам — беспрепятственно въезжать в город. Нас может ждать осада, а вы уже хотите заморить нас голодом!

Лиан обезоруживающе улыбнулся.

— Указание впускать крестьян с продукцией я уже отдал, а вот с тем, что надо выпустить гостей города, я с вами не соглашусь. Люди уедут отсюда в панике и будут эту панику сеять по всей стране. Думаете, господин настоятель Гриальша нас за это похвалит?

— Нет, — почти прошипела в ответ Каллина, — я так не думаю. И также не думаю, что все происходящее в городе удастся сохранить в тайне: те же крестьяне могут пустить слух.

— Пускай, но зато эти крестьяне будут видеть, что из города никто не бежит, не важно, чем обусловлена их любовь к родине, главное, что все здесь и нет бунта, и мы оба с вами хотим, чтобы никаких волнений и не было, неправда ли?

— Да, конечно.

— Тогда чем еще могу помочь вам?

— Нам нужно несколько патрулей городской охраны для помощи по поискам приспешников Алины.

— Э-э, не совсем понимаю.

— Чего вы не понимаете? — нетерпеливо переспросила Каллина. — Того, что это Алина наделила ту девочку силой убить тех несчастных на дороге?

— Ну, — неуверенно протянул Лиан, — вроде бы вы отправили официальный запрос во Всевладоград, и гонец с запросом туда еще даже не прибыл, к тому же, почему вы так категорично решили, что это Алина?

— А вы не знаете, что произошло в нашем храме? Это чудовище пыталось убить нас!

— Да, но, — не унимался Лиан, — Алина не может причинить вред тем, кто истинно верует, тем более, что это произошло в храме.

«Вот ведь осведомленность какая!» — возмутилась про себя госпожа настоятельница.

— Мы не совершали молитвы в тот момент, — сдержанно ответила она, — поэтому коварная Алина могла найти лазейку в нашем сознании. Человек слишком несовершенен и быть в состоянии глубокого погружения, состоянии проникновенной молитвы все время не может.

— И все-таки, думаю и мне, и вам стоит дождаться официальных ответов, а то вдруг потом вышестоящие власти что-нибудь не устроит, а мы отвечай за это! А подтверждение правоты — это процесс признания.

— Знаете, господин Нисторин, пожалуй, вы правы.

— О! Я рад! Значит, вы не будете сеять слухи о прямом вмешательстве Алины?

Каллина несколько смутилась: насколько хорошо, оказывается, мэр был осведомлен! Скрипя сердце, она согласилась с ним.

— Ладно, но уверена, люди и сами сделали выводы, так что вряд ли это что-то изменит.

— Ну, изменит — не изменит, это мы увидим, главное не быть причиной возможной неудачи. А вставить свое слово всегда можно успеть, и делать это лучше вовремя, не торопя событий, — Лиан чуть улыбнулся и добавил, позвонив в колокольчик, — сейчас отпишу вам несколько патрулей. Но у меня есть одна маленькая встречная просьба.

— Какая же? — с некоторым удивлением спросила Каллина, ей было бы более понятно, если бы это она к своей просьбе добавила маленькое условие, а не он.

— В целях сохранения спокойствия в городе, пусть девочка и ее мать будут под охраной города — не Храма, до приезда комиссии из Всевладограда.

— Хорошо, господин Нисторин, но только до приезда комиссии.

— Безусловно!

С трудом смог Вителлий убедить или, скорее, донести до Кая Томилина информацию о срабатывании магического механизма, для осуществления которого не нужны заклинания, но нужны лишь два дополняющие друг друга предмета. Даже не обладая волшебной силой, можно привести механизм в действие. Однако более успокоило и убедило Кая заверение Вителлия, что он знает, как выкурить девочку из подземелий и поймать. Естественно, он может помочь, если хочет.

Весь вечер Драгомир опасливо поглядывал на Вителлия, боясь, что он начнет пытать его о разговоре с Гедовин, но господина настоятеля библиотеки устроил ответ мальчика. Он вновь передал его на попечение Анны и весь вечер читал какие-то книги в одном с ними кабинете. Казалось, он вовсе не замечал ребят.