Легенда о Чудограде. Книга первая Властитель магии. Часть первая Рувир

В этом году Гедовин возвращалась домой раньше обычного: из-за болезни бабушки руководство закрытой школы для девочек в Белмире разрешило ей сдать экзамены экстерном, чтобы она могла побыть последние дни со своей бабушкой. Гедовин очень любила ее, ведь она заменила ей мать и отца в первые девять лет жизни, потом девочку забрали к себе родители, но лишь на лето затем, чтобы вскоре отправить в закрытую школу. Так решил за нее отец: она будет выпускницей школы в Белмире, что даст ей большие преимущества в жизни. Какие преимущества безутешная от горя расставания с горячо любимой бабушкой девочка понять не могла, она просто отказывалась что-либо слушать и понимать из твердой, нетерпящей возражений речи отца. Он говорил о ее будущем счастье, как о плане захвата крепости: проиграть нельзя, только выиграть, и если она, Гедовин, не будет слушать его, то падет в бою. На лето Гедовин возвращалась в Рувир, где она бегала в библиотеку к бабушке, играла со своими старыми знакомыми и отдавалась хотя бы ненадолго радости жизни, так как на промежуточных каникулах в течении года все дети оставались в школе, чтобы лучше и детальнее рассмотреть и решить домашние задания, приготовить обязательный проект по выбранному предмету. Девочка решительно не хотела предаваться грусти до того момента, как расстанется с бабушкой и своим настоящим домом, ведь это можно было расценивать как преступление к тем минутам, когда они были вместе. Вот именно из-за этого, говорил ей отец, в первую очередь из-за этого, он отправил её так далеко от дома: из-за ее излишней чувствительности, в жизни бабушки, мамы и папы рядом не будет, и она должны быть готовой к этому. Пусть плачет сейчас, зато потом она легко сможет расстаться с ними и начать новую жизнь, создать свою семью. «Когда-нибудь, — говорил отец, — ты поймешь это и будешь мне благодарна!»

Отец выслал за ней небольшой экипаж, гувернантку и кучера. Гедовин наскоро попрощалась со своими подружками, и уже через час после прибытия повозка отправилась в Рувир. Поначалу гувернантка и кучер настаивали на отдыхе, что лошади устали, и, если они выедут сразу, то смогут остановиться только в небольшом селе, где не было ни одного толкового постоялого двора, не говоря уже о гостинице, но девочка упросила их внять ее просьбе — поскорее увидеть больную бабушку. Если они выедут сразу, то сэкономят полдня пути. Провожавшей ее воспитательнице не очень понравилась такая поспешность, но у нее хватило такта промолчать, приняв к сведению: девочка все еще очень впечатлительна, а их задача научить ее стойкости, беспристрастности и твердости. Что ж, у них еще несколько лет для этого, а пока пусть едет.

Гедовин плохо спала в последние дни, экзамены сдала неважно, и сейчас, пробыв больше суток в дороге, чувствовала себя крайне скверно. Ей очень хотелось поскорее увидеть бабушку, она надеялась, что это сможет помочь ей, ведь бабушка рассказывала о силе любви между близкими людьми, силе, которая способна исцелять и возвращать к жизни. Конечно, Гедовин понимала, что во многом это было образное описание, но сейчас оно едва ли не единственное помогало ей держаться. День близился к концу, скоро они достигнут Ясного — довольно большого города, со всех сторон окруженного цепью гор за исключением маленького узкого прохода; перед последним на сегодня рывком они сделали небольшую остановку, чтобы дать возможность немного отдохнуть лошадям.

Эти земли тысячу лет назад принадлежали Истмирре, некогда крупного государства, до сих пор оставались следы той империи, например, дорога в Рувир, по которой сейчас ехала Гедовин. Тогда, давно, Рувир был настоящим культурным центром, вторым городом после Чудограда — столицы Истмирры, и всё из-за собранной в нем богатой библиотеки. Но если тогда книги по прикладной и теоретической магии в той или иной степени были интересны каждому волшебнику, то сейчас, когда от магии остались одни воспоминания и единичные проявления, которые большинство воспринимало как чудо свыше, библиотека Рувира являлась своего рода историческим музеем. Неоднократно настоятель библиотеки отбивал нападки храма, жаждущего уничтожить любое альтернативное знание, поэтому быть настоятелем означало не просто ходить на работу по часам, но и по-настоящему любить все собранные книги, уметь отстоять свою позицию и отвлечь внимание священнослужителей на более насущные проблемы с реальными проявлениями в данный момент, а не свидетельствами давно минувших дел. Бабушка Гедовин, Руяна Смолина, по праву носила звание настоятеля, как она сама любила говорить: должность — это при царском дворе, а здесь можно служить только по призванию, то есть быть названным настоятелем, а не назначенным.

Вспомнив, как она говорила это, вспомнив ее неповторимые, свойственные ей одной оттенки твердого, уверенного голоса, вспомнив ее глаза, такие знакомые и близкие, девочка едва не расплакалась — слезы сами собой навернулись на глаза. В школе за слезы ее могли бы подвергнуть наказанию, заставив смотреть, голодной, как все едят, или ходить ночью по нижнему коридору, вместо того, чтобы спать, или еще что-нибудь такое, что учило бы ее стойкости. Испугавшись поймать взгляд гувернантки, которая не преминула бы упрекнуть ее в слабости, Гедовин отвернулась от коляски и решила немного пройтись.

— Не отходите далеко, барышня! — тут же окликнула ее гувернантка.

Боясь выдать себя надтреснутым голосом, Гедовин подняла руку в знак того, то услышала.

Местность здесь была холмистой, уже начинались горы, среди которых располагался Ясный. Гедовин поднялась на холм и быстро сбежала вниз. Слезы полились ручьем, ей хотелось закричать, ударить по чему-нибудь, что-то сломать, лишь бы выразить свои боль и негодование: почему бабушка уходит от нее, почему она заболела, кто в этом виноват? За что оно забирает такого замечательного человека? Так рано?

Гедовин решительным шагом двигалась дальше, удаляясь от своего экипажа. Она даже не обратила внимания на то, что прошло достаточно много времени прежде, чем она остановилась перед каменистым холмом в два раза выше нее. Гедовин непонимающе уставилась на неровную стену преграды и резко повернулась обратно. Сзади ее окружали горные образования, осколки, камни, несколько холмов и никаких намеков обратного пути. Внезапно ей стало страшно, что она потерялась и не сможет вернуться обратно. Но она быстро совладала с собой, прошла немного назад в надежде увидеть свои следы, не найдя их, она позвала госпожу Лилиану, но ей ответило только невнятное эхо. Гедовин удивленно моргнула: что же делать? И как она может вот так абсолютно не помнить: откуда она пришла? Забравшись на ближайший холм, Гедовин увидела впереди новые холмы, выше тех, что ее окружали, значит, она спустилась в низину. Она вновь покричала своих спутников, но ответило ей еще менее звучное эхо. Гедовин покружилась на месте — похоже она забралась в самую низину, потому что вокруг все холмы казались выше, и вдобавок начинались горы. Но ведь она не могла уйти далеко, почему же тогда никто ей не отвечает?

Гедовин вновь спустилась к той крохотной горе и встала также, как стояла, чтобы понять направление: откуда она пришла, когда внимание ее привлекла щель внизу примерно с ее ладонь, из которой — она готова была поклясться — исходил неяркий свет. Удивлению и потрясению Гедовин не было предела, сердце ее учащенно забилось. Что это? Откуда там свет? Как такое вообще возможно? Повинуясь естественному чувству любопытства, Гедовин присела на корточки и коснулась рукой поверхности, тонкие края щели задрожали и посыпались, словно она коснулась старой истлевшей книги. В результате перед девочкой возникла небольшая дверь, которая вела на уходящую вниз лестницу. Мягкое непонятное свечение исходило из глубины.

— Гедовин, это бред! Ты же не пойдешь туда? — спросила она вслух саму себя, уже зная ответ.

Осторожно, подобрав подол платья, девочка пролезла в щель до земли и спрыгнула на лестницу. Собрав кучу паутин, Гедовин едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, и молча судорожно стряхнула с себя пауков и обрывки их трудовой деятельности. Только потом она огляделась: она очутилась в узком коридоре, точнее тоннеле в толще горы, поверхностная часть которой была, похоже, лишь макушкой. Самое время повернуть назад, мелькнула в голове Гедовин благая мысль, но она осенила ее менее даже, чем идущий из глубины свет эту верхнюю часть тоннеля.

Гедовин спускалась все глубже и глубже по круговой лестнице тоннеля, свет становился все ярче, примерно на десятом пролете ступени лестница закончились арочным входом в хорошо освещенный грот. Потрясенная девочка шагнула внутрь. Здесь было светло как днем, пол и стены удивительно гладкие, и именно от них исходил этот свет, а в центре стоял прозрачный правильной прямоугольной формы пласт стекла, внутри которого спал мальчик примерно ее лет. Почему-то Гедовин решила, что он именно спит, но как такое возможно?

Она осторожно подошла ближе, каждое её прикосновение к поверхности пола вызывало в ней некую дрожь, ей казалось, что волосы у неё на голове начали подниматься вверх, как будто она их растирала шерстяным платком. Приглядевшись, Гедовин увидела едва различимые тонкие светящиеся нити, идущие от пола, сквозь которые она проходила. Похоже, свет все-таки шел именно от нитей, а не от стен и пола, и именно соприкосновение с нитями вызывало странное покалывание по телу.

Спящий мальчик был очень хорошеньким, но одет, почему-то, во взрослую одежду. Может, какой-нибудь богатый господин ссудил ему со своего плеча лишний или не приглянувшийся тому костюм? Или была иная причина, но она была. Иначе, зачем худенькому мальчику тринадцати-четырнадцати лет взрослая одежда?

Гедовин подошла ближе. Сейчас она думала: как было бы здорово разбудить его, а вдруг он знает, как выбраться отсюда? А вдруг он — волшебник и может помочь ее бабушке? Ну, конечно! А кто же еще, кроме волшебника может быть заключен живым в толще стекла? Гедовин осторожно коснулась стенки пласта и ужаснулась: каким он был холодным. Это же не стекло — это лед! Лед, который, как и дверь в тоннель, стал исчезать от одного прикосновения Гедовин, пласт все более проседал вниз, и девочка присела на корточки. С толщей льда тело мальчика опускалось на пол и, едва растворился последний фрагмент ледяного гроба, как мальчик открыл глаза, испуганно и резко вздохнув. В тот же миг светящиеся нити оборвались, и все погрузилось во мрак.

Невольно, движимая страхом, Гедовин схватилась за руку мальчика, единственного живого существа здесь, кроме нее самой. Мальчик дернулся и попробовал вырвать руку из хватки Гедовин.

— Нет! Не бросай меня! — попросила она.

Он ничего не ответил, но позволил ей держаться за него, и тут же он, также ища защиты, накрыл ее ладонь свободной рукой. Это придало уверенности Гедовин. Сейчас она одна знает путь наверх, и она сможет пройти по нему. Пусть даже вокруг кромешная мгла.

— Идем! — сказала она как можно тверже и уверенней и, встав, потянула мальчика за собой.

В свои четырнадцать Гедовин была еще совсем девочка, абсолютно не сформированная. Вытянулась она примерно лет в десять и с тех пор выросла от силы на два сантиметра. Внешне Гедовин была довольно миловидна, не красавица, но и не дурнушка, подчеркивали ее приятные черты лица по-настоящему синие глаза. За эти глаза мама и назвала ее старинным именем «Гедовин», что значило «лазурная». Светлые волосы она всегда собирала в длинную косу, радуясь тому, что в школе не требовали чего-то иного, скажем короткой стрижки или плотной кичи, а коса вполне удовлетворяла ее собственным вкусам. Недлинное черно-белое платье с расклешенной юбкой как форма также вполне ее устраивало, и она чувствовала некоторую неловкость, когда на спортивные занятия надевала облегающие штаны и рубашку с коротким рукавом.

Уверенно и твердо Гедовин дошла до арки и поднялась наверх, ведя за собой мальчика, она словно видела весь путь перед собой, какое-то слабое его свечение как силуэт, не до конца растворившийся в тумане. Уже на пятом пролете она могла различить слабый свет, идущий сверху, еще немного, и они выберутся на поверхность.

Гедовин первой влезла наверх, через щель, собрав остатки паутин и старательно работавших над их восстановлением пауков, потом подала руку мальчику. Взглянув в его широко распахнутые удивленные глаза, Гедовин невольно улыбнулась, глаза у него были такого же цвета, как у нее, только волосы не льняные, а каштановые. Но кто он? Откуда?

— Как тебя зовут? — спросила она, когда они оба выбрались на поверхность.

Мальчик удивленно моргнул и промолчал.

— Меня зовут Гедовин, — сказала она, указывая на себя рукой.

Он заулыбался и кивнул, поднеся руку к ее глазам, он коснулся краем ладони ее лица. Он сделал это так, как если бы понял значение ее имени, может, он изучал ономатологию, науку, изучающую происхождение и значение имен?

— Как тебя зовут? — вновь спросила Гедовин, указывая на него.

Улыбка сползла с лица мальчика, он растерянно посмотрел на нее и опустил взгляд.

— Ты не знаешь? Не помнишь? — продолжала она спрашивать, скорее себя, чем его. — Как ты оказался там внизу? Я вот заблудилась, теперь не знаю: как вернуться к коляске. Вроде и ушла-то совсем недалеко. — Гедовин взяла мальчика за плечи и взглянула ему в глаза, благо они были одного роста. — Скажи: ты волшебник?

И только сейчас, произнеся эти слова вслух, Гедовин поняла: как же это глупо на самом деле звучит. Ну, какие волшебники! О них никто не слышал уже тысячу лет, нет, скорее всего, это проявление какого-то чуда, может, мальчик — посланник Алина и должен рассказать людям что-то важное, направить их на путь истинный, и даже это звучало как нечто невероятное, но все-таки куда более понятное сознанию, чем волшебники из сказок. Сказки — они и есть сказки.

— Эй! Ты понимаешь, что я говорю?

Мальчик нахмурился, словно пытался найти знакомое слово или понять смысл непонятного ему набора слов.

— Понятно, что тебе ничего непонятно, — сокрушенно ответила за него Гедовин. Отпустив его, она повернулась и сделала несколько шагов в сторону, откуда она, как ей показалось, пришла. Но ведь нашла же она путь из грота, может, и сейчас она думает правильно? Сжав кулаки, Гедовин постаралась собраться и представить: как выглядели очертания пути в пещере, чтобы лучше вспомнить, девочка закрыла глаза и сосредоточилась. Не смотря на всю абсурдность ее попытки, она почему-то знала, что все делает правильно.

— Я его вижу! — изумленно воскликнула она, от радости запрыгав на месте.

Мальчик тоже улыбнулся, как бы разделяя с ней ее радость.

— Идем! — бодро сказала она, схватив его за руку и потянув за собой. Мальчик повиновался, но почти тут же споткнулся о длинную штанину, сползшую на ботинок, и упал.

— Да, сначала, мы займемся твоим видом.

Гедовин помогла ему встать, потом завязала текстильный пояс на брюках — как он вообще еще их не потерял, оставалось только гадать — потом закатала края брюк и рубашки, сняла болтающийся перстень с пальца, положив кольцо в карман жилетки и поплотнее завязала завязки короткого плаща, который мальчику приходился до щиколоток. Сейчас дорогой темно-синий костюм смотрелся на нем куда лучше, но все равно неуместно, и самое главное: таких костюмов она никогда не видела. Похоже, ее новый друг не из здешних мест. Оставалось еще одна проблема — ботинки, мальчик едва переставлял в них ноги, о том, чтобы идти быстрее и речи не шло.

— Извини, но боюсь: тебе придется их снять, — сказала она, указывая пальцем на его ступни.

Он кивнул и беспрекословно выполнил ее просьбу.

— Значит, все-таки ты меня понимаешь, — задумчиво произнесла девочка. — Но так, словно не знаешь слов, то есть языка! Но тогда ты должен говорить на каком-то другом языке, или не можешь говорить, есть ведь люди, которые слышат, понимают речь, но не могут говорить сами? — скептически предположила она, но, естественно, он ей не ответил. — Ладно, идем!

Подтянув большие по размеру носки повыше, мальчик позволил Гедовин взять себя за руку и повести за собой.

Девочка старалась идти не очень быстро. Минуя камни, колючие кустарнички и лишайники, обильно разросшиеся здесь на нескольких участках тот тут, то там. Гедовин была очень взволнована, не будучи до конца уверенной в своей догадке. Может, сейчас она открыла в себе некую неизвестную ей доселе способность? Или же ей просто показалось, что это правильный путь, а на самом деле она идет в совершенно другую сторону? «Я не узнаю этого, пока не проверю, — решила про себя девочка и чуть отклонилась в сторону от видимого ей контура пути в виде двойной слабо светящейся линии, возможно, оставленной ей самой, чтобы обойти кустарник. Прошло минут десять, когда Гедовин вышла на холм у обочины дороги, где остановилась ее коляска. Это было то самое место, она была в этом уверена, но ни гувернантки, ни кучера с повозкой здесь не было. Первая и единственная мысль: они же не могли уехать без нее? Они должны были ее ждать! Потрясенная и непонимающая: как такое возможно, Гедовин долго стояла неподвижно, вздрогнув от прикосновения мальчика, он положил руку ей на плечо. Он, как мог, утешал ее, она слабо улыбнулась.

— Нам придется идти пешком и дальше. Это неудобно для тебя и слишком долго для меня. Но выбора, похоже, нет. Ждать здесь не имеет смысла, лучше идти вперед, может, они поехали, думая, что я выйду где-то там, ближе к городу? Но ведь я могла двигаться в обратном направлении, да и вообще не вдоль дороги…

Глубоко вздохнув, Гедовин повела своего спутника за собой, на дорогу.

— А вдруг нас кто-нибудь подвезет? — спросила она более оптимистично.

Не прошло и пяти минут, как их, действительно, нагнал экипаж, дети едва успели отскочить в сторону, на какой скорости он несся, где уж там обратить внимание на двоих бредущих по дороге детей и, тем более, что кричала им девочка. Ее слова буквально утонули в создаваемом движущимся транспортом шуме. Гедовин кусала губы от негодования и едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Помощь была так близко! А теперь она все дальше и дальше. Но ничего не поделаешь, надо идти. Мальчик покрепче сжал ее руку в знак того, что он разделяет ее чувства или Гедовин опять только показалось, что он ее понимает.

Через полтора часа солнце окончательно зашло за горизонт, а на дороге не было ни одного фонаря. Гедовин так не привыкла, в Рувире все дороги освещались, а в Белмире из окна ее комнаты в общежитии в темное время суток она могла видеть растекающиеся по городу яркие цепочки дорог, но она даже подумать не могла, что между городами не было и намека на какое бы то ни было дополнительное освещение. Им попались еще 2 экипажа в Ясный, оба ехали почти также быстро, как и первый, и они даже не притормозили не смотря на все призывы Гедовин. Еще четыре повозки следовали из Ясного, две вообще ехали очень медленно; девочка надеялась узнать: может, кто-то видел ее экипаж, но детям также никто и не остановил, только одна женщина с сочувствием посмотрела на них и уже открыла рот, чтобы ответить, как ее осек сидящий рядом мужчина, должно быть, муж и, должно быть, он также, как и отец Гедовин, считал сочувствие одной из слабостей, подлежащих искоренению. Пятыми из Ясного на потрепанной телеге ехала шайка не очень приятного вида мужиков, так что мальчик взял на себя инициативу и, загородив собой Гедовин, спихнул ее с дороги. Но она не жаловалась, ее саму пробрал холодок при виде их недоброго блеска в глазах. К счастью, все обошлось.

Дети шли в почти кромешной тьме, различая дорогу, скорее, на ощупь, чем видя ее непосредственно. То мальчик, то девочка спотыкались. Гедовин понимала, что они должны отдохнуть, но где найти хворост? Да и расположиться у дороги было само по себе небезопасно. Их окружала скалистая местность, а до Ясного было еще не менее двух часов пути. А ведь не заблудись она, и ее экипаж давно бы уже был расквартирован в какой-нибудь гостинице в Ясном! Что если гувернантка и кучер так и сделали? Эта мысль не давала Гедовин покоя, но лучше было вернуться к насущной проблеме, чем думать о причинах поведения и возможных действиях сопровождавших ее людей.

— Давай остановимся, — тихо предложила она, чуть заикаясь, потому как у нее зуб на зуб не попадал из-за холода. — Хоть бы немножко света, хоть бы немножко тепла! — посетовала Гедовин, прекрасно понимая, что ни то, ни другое в данный момент невозможно.

На ощупь они нашли небольшое углубление в скале, справа от дороги. Обернувшись, Гедовин увидела две светящиеся ленты, не понимая, как такое возможно и почему, девочка знала, что это их следы. Прижавшись друг к другу, дети накрылись плащом и, несмотря на голод, холод и жажду, быстро уснули.

Проснулись они от холодящего душу рычания поблизости. Небо немного разъяснило и сейчас под кое-где проглядывающими звездами была различима дорога, очертания невысоких гор и, самое главное, горного барса, непостижимым образом оказавшегося здесь, ведь живут они и охотятся именно в горах. Воздух застрял в легких Гедовин, она с ужасом смотрела в горящие темные глаза. Он рычал на них, как будто они представляли угрозу, Гедовин больше бы поняла, если бы барс смотрел на них как на потенциальный ужин — в любом случае, было вопросом времени, кода он бросится на них. Казалось, прошло очень много времени, прежде чем барс сорвался с места. Словно наблюдая все со стороны, девочка сначала увидела, что барс исчез, она в ужасе закричала, когда в следующий же миг за исчезновением барса его страшная пасть оказалась в сантиметре от ее лица. Потом последовал жалобный визг, барса откинуло как котенка мощным порывом управляемого ветра. Гедовин не могла назвать это иначе, она ощущала его действие и силу. Словно огромная плита обрушилась на барса, его прижало к земле, он захрипел и стал биться в судорогах, и только тогда Гедовин перевела взгляд на своего спутника — это делал он! От руки мальчика шла масса плотного воздуха, словно фрагмент стены или огромной доски! Но как тогда?..

— Постой! Не убивай его! — воскликнула Гедовин.

Быстро встав, она положила руку на плечо мальчика.

— Возможно, он почувствовал в тебе угрозу, — тихо произнесла девочка, — поэтому вынужден был защищаться, может, у него котята есть, и может, это вообще самка или есть еще какая причина, но в любом случае не надо убивать его, пожалуйста!

Мальчик сдавлено вздохнул и, встряхнув рукой, с ужасом посмотрел на собственные ладони. Он подбежал к барсу, тот хрипел и бился в судорогах. Мальчик стал трясти его.

— Ты этого не хотел, да? — с сочувствием произнесла Гедовин, подойдя к нему и вновь положив руку ему на плечо.

Из глаз мальчика текли слезы, он, действительно, не хотел этого. Он инстинктивно защищался и не смог сдержать себя. И сейчас, повинуясь также естественному порыву, он положил руку на голову барса, вторую на его грудь, от ладоней пошло легкое свечение. В следующий миг барс вскочил. Оскалившись на детей, он с секунду стоял перед ними и потом исчез.

Мальчика трясло от пережитого потрясения. Обняв его за плечи, девочка отвела его обратно к их временному убежищу. Вот если бы сейчас был хотя бы маленький костер! Тогда они смогли бы согреться, успокоиться и чувствовать себя в большей безопасности.

— А ты можешь вызвать огонь? — спросила она без всякой надежды услышать или увидеть его ответ.

Вздохнув, Гедовин закрыла глаза, с вожделением представив, как перед ней бодро потрескивают дрова в ярком пламени костра, как тепло от него проникает в ее продрогшие косточки. Ее фантазия была настолько реальной, девочка действительно ощущала тепло, ее словно согревал костер! Изумленно открыв глаза, Гедовин тут же разочарованно вздохнула: никакого костра не было, ей это только показалось.