Глава XXXXIII: Обманутое дитя

Куроми Шинджу стояла у городских ворот, наплевав на то, что не пристало девушке её лет и её положения без сопровождения являться за пределы дворца; весть о поражении уже дошла до столицы, дошла вместе с той небольшой кучкой дезертиров, что не стали стоять до последнего и бежали с поля боя. Девушка пребывала в растерянности: что делать? Как ей поступить, если нет больше отца, за которого можно держаться, нет больше того, кто мог бы распорядиться её судьбой?

Они с сестрой всегда жили без забот, зная: отец найдёт им достойных мужей, и в своё время они исполнят свой женский долг, принеся стране наследников. А до той поры отец не сильно заботился о том, чем заняты его дочери; потому они могли оставаться беспечными. А теперь… теперь Куроми не знала, что будет с ней. Но не это беспокоило девушку: сейчас она, прижимая к груди руки, приблизилась к лидеру дезертиров — мужчине, так и не снявшему шлема. Кажется, он был советником отца…

— Ведь это о вас мне говорила сестра, так? Вы — тот, за кем она сбежала?

Безликий недоумённо смотрел на Чёрную Жемчужину, словно та задала какой-то безумно глупый вопрос. Затем он ответил, медленно, растягивая слова:

— Я не знаю, где твоя сестра и что с ней, но я уверен: она не могла погибнуть.

Безликий отвернулся и принялся переговариваться о чём-то с солдатами. Куроми уже не слушала: она просто плакала, беспомощно закрыв лицо узкими ладонями.

Время шло; постепенно Ичиру поправлялся. Ушибы имеют свойство заживать быстрее, чем открытые раны, и потому вскоре мальчишка уже мог ходить. Они задерживались на прежнем месте, не возвращаясь на север, в основном из-за других раненых да из-за того, что покуда ещё не было решено, что делать с оставшимися в долине мёртвыми. До моря было далеко, но Ичиру настаивал: следует похоронить всех, в том числе и врагов.

Сибори поддерживал его в подобной инициативе — не потому, что его действительно волновала судьба множества покойников, а потому, что стремился лишний раз показать мальчишке их схожесть. А следовало ли делать что-то подобное? Ведь всё чаще доводилось ловить на себе заинтересованные взгляды подростка, его желание хоть немного сблизиться со странным лекарем — и делать вид, что он не замечает подобных перемен. Следовало, чтобы мальчик признал свой интерес первым, чтобы он не утратил ощущения, будто контролирует ситуацию: те, кто жаждет манипулировать другими, но не имеет для того достаточного опыта, часто попадаются в эту ловушку. Однажды поспешив, Сибори сам попал в неё, и не желал более повторения подобного опыта.

Над лагерем давно опустилась ночь, холодная, как и большинство зимних ночей на островах. Сибори одиноко сидел у костра, и лишь где-то вдалеке маячила спина часового; прочие давно уже отошли ко сну.

За спиной послышались робкие шаги. Лекарю не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать Ичиру. И всё же следовало играть нужную роль — лис посмотрел на приближающегося мальчика, всё ещё слегка прихрамывающего и придерживающего повязку на животе.

— Почему вы не спите? — спросил Сибори, стараясь казаться строгим. — Вам следует больше отдыхать, если вы желаете окончательно поправиться.

Ичиру присел рядом, протягивая руки чуть ближе к костру, так, чтобы согреть ладони. Сибори же продолжал играть роль заботливого взрослого:

— Вот видите, вы мёрзнете. Думаю, вам стоит…

— Господин, а вы… как вы думаете, не связано ли то, что господин Кадани обезумел, с тем, что он… ну… любил мужчину? Может, это ненормально само по себе, и он с самого начала был таким, и… — голос мальчика дрожал, и лису быстро стало ясно: если он будет медлить — ребёнок, чего доброго, решит, что сам помутился умом.

— Как лекарь, скажу так: это никоим образом не может быть связано. Обезуметь его заставила смерть любимого: всегда тяжело терять тех, кто был настолько близок.

Следовало рассказать о своей любви, о том, что произошло с Шигэру — умолчав, кто тому виной, разумеется — но голос предательски сорвался. Младший из сыновей семьи Шукима заглянул собеседнику в глаза — и тихо вскрикнул от неожиданности:

— Вы… плачете, господин?

— Нет, что вы. Я… Просто от дыма глаза слезятся, — Сибори отвернулся. Не хватало ещё, чтобы Ичиру счёл его слабым и недостойным: сейчас это, наверное, было бы хуже всего.

— Вы врёте. Ветер дует в другую сторону; сюда дым не долетает.

Тем временем Сибори уже справился с эмоциями, после чего коротко произнёс — и это вместо заготовленной долгой речи:

— Я и сам некогда любил мужчину. Но… он погиб. Так что я понимаю, как себя чувствовал господин Кадани. Во что до сих пор не могу поверить — так это в то, что я оказался сильнее духом, чем тот, кому я служил.

На этом силы покинули лекаря окончательно; плача, он мысленно проклинал своё желание вновь заговорить о Шигэру, вспомнить его прикосновения, его голос… Вспомнить то, что лис отдал взамен на кровь, смерть и грязь, что пришли в мир после смерти возлюбленного. Наверное, поэтому Сибори не понимал, что делает, когда ощутил прикосновение ладони к своей щеке, когда крепко сжал эту ладонь в своей и притянул к губам, осыпая быстрыми поцелуями. Лишь затем пришло осознание — вслед за широко распахнутыми, почти испуганными глазами Ичиру.

— Я… простите, я… мне не следовало… — Сибори попытался отвернуться, но уйти ему помешали чужие руки, крепко обхватившие шею. Подросток почти не дышал, прижимаясь к старшему юноше, будто боялся, что его сейчас оттолкнут. Лекарь прекрасно понимал: это не любовь или что-то ей подобное, лишь детский интерес, стремление узнать что-то доселе неведомое, но почему бы этим интересом не воспользоваться? Тем более что Ичиру считает себя взрослым, а взрослые не могут по-детски интересоваться: только любить. По крайней мере, в том идеальном мире, что выдумало для себя это глупое дитя.

Совсем по-детски сейчас смотрел на него Ичиру: снизу вверх, запрокинув голову и неуверенно глядя на губы лиса. Сибори никак не мог отделаться от навязчивой и, в общем-то, верной мысли: перед ним — ребёнок. И целовать этого ребёнка, как он целовал Шигэру, было бы невиданной наглостью с его стороны. Но, если подумать… Шигэру был намного старше, так почему бы самому Сибори не найти возлюбленного, который по сравнению с ним самим ещё молод?

Но тут послышались торопливые шаги, и Сибори с Ичиру одновременно отпрянули: никому не хотелось быть замеченным в подобном положении. Тем временем к костру подбежал один из солдат. Отдуваясь, он воскликнул:

— Вот вы где! Господин Джиро…

Не дожидаясь дальнейших разъяснений, Сибори бросился к шатру старшего из сыновей семьи Шукима: следовало сейчас сделать вид, что он обеспокоен судьбой этого недоверчивого дурня…

Загрузка...