Ледяной Ирис [СИ]

Глава XXXII: Жребий брошен

— Вас желают видеть, мой господин.

Лишь кивком повелитель Востока дал своему слуге понять, что готов принять у себя неведомого гостя. Кто это, да и зачем явился, господин Кадани предполагал выяснить непосредственно у посетителя: к чему тратить время на расспросы слуги, если с тем вряд ли стал бы говорить кто-то действительно важный? Того же, что к нему явится убийца, владыка восточных земель не боялся вовсе. Отчасти — потому как знал, кто ожидает его теперь на той стороне Отражённых Небес, отчасти — потому как даже сейчас не расставался с оружием, да и стража не бросила бы господина в случае непредвиденного нападения…

Вошедший мигом развеял все сомнения господина Кадани. Тощий, нахального вида мужичонка, за спиной которого брёл молчаливый телохранитель, заговорил с порога, не озаботившись даже вежливым приветствием:

— У меня послание от господина Шинджу.

Сдержанность и сила — вот что являло собой тот стержень, на коем держалась власть Сабуро Кадани. Сейчас, лишь услышав имя того, кто мог быть повинен в гибели Йошимару, он с трудом удержал себя в руках. Ему хотелось немедленно приказать оттащить гонца во двор и выпороть, как провинившегося слугу, чтобы тот вспомнил, с кем имеет дело. Его телохранитель вежливостью тоже не отличался, лишь чуть склонил голову, не склоняясь сильнее. Шлем, впрочем, снял, не побоявшись открыть лицо. Интересно, каковы же намерения главы семьи Шинджу, ежели даже его слуги не проявляют и тени уважения?

— Вот как?

— Совершенно верно, — отчеканил посланец Запада, даже не робея перед одним из четырёх великих правителей. Может, это один из тех, что почитают за человека лишь своего господина, остальных же, даже равных ему и превосходящих его, мнит недостойными? Такие в великом множестве встречаются на островах, и обычно Сабуро не приветствовал подобных подхалимов даже среди собственных слуг. Слишком, слишком мало встречалось среди них тех, кто демонстрировал свою преданность искренне, а не напоказ.

— Так, может, вы известите меня о сути этого послания? Не хотелось бы тратить время на пустые разговоры: у меня ещё есть дела, и они требуют неотложного внимания.

Внешне нельзя было сказать, раздражён тигр или спокоен: на его лице не читалось никаких чувств, и лишь нервно подрагивали ноздри, будто он принюхивался к чему-то. Так дикий зверь идёт по следу своей добычи, всем своим существом обращаясь в одну эмоцию: нетерпение. Тёмные глаза сверкали, будто у больного, когда гонец наконец-то заговорил вновь — уже не так уверенно, как прежде:

— Господин Шинджу желает донести до вашего сведения, что все земли, ранее принадлежавшие роду Курокава, отныне находятся под его властью и защитой. Также он надеется, что вы не станете чинить ему препятствий, а также не попытаетесь оспорить его несомненное право…

— Какое-какое право? Простите, я не расслышал.

Посланец Запада осёкся, не понимая, как реагировать на подобные речи: вроде бы господин Кадани оставался всё таким же безмерно спокойным и не пытался выказать неприязни. Но что-то в глазах повелителя восточных земель, в его голосе давало понять: он прекрасно расслышал всё, сказанное ранее.

Видя, что гонец не торопится вновь заговорить, владыка Востока горько усмехнулся:

— Этот человек, до того не имевший дел с родом Курокава, смеет заявлять о каких-то там правах на их землю? — спокойствие в голосе господина Кадани встревожило бы любого, и гонец с его телохранителем не стали исключениями. Первый сглотнул, сжимая руки в кулаки, второй же странно дёрнулся, будто ожидая приказа нападать. Но нет — наглец, посланный главой семьи Шинджу, покуда медлил, подбирая слова.

— У меня, позвольте заметить, гораздо больше прав владеть землями семьи Курокава: на момент гибели… последнего наследника у нас был заключён союз.

Пусть господин Кадани и не желал прикрываться именем покойного возлюбленного, но и уступать земли, на которых тот родился и вырос, какому-то возомнившему себя миротворцем чужаку?! Этого он не мог допустить, как не мог допустить и того, чтобы кто-то назвал его после слабым и безвольным. Боль подождёт; прежде всего он правитель, и лишь затем — скорбящий человек.

— Позвольте, но моему господину приходилось слышать, что союз был заключён в… ээ… не самых подходящих для того условиях, сразу же после гибели прежнего правителя.

— Это отменяет то, что… его сын являлся законным наследником семьи, а значит — и владельцем южных земель?

Гонец, видя, что с ним пока ещё беседуют на равных, чуть приободрился, всеми силами защищая честь своего повелителя. Жаль, что для этого у него находились лишь глупые слова, более походящие на оправдания:

— Быть может, он и являлся законным наследником, однако разве он изъявил желание, чтобы после его смерти вы правили всей южной частью островов? Мой господин готов признать за покойным господином Йошимару право считаться наследником семьи Курокава, но не признает наследником вас. Так что вы ответите ему?

Терпение владыки Востока подошло к концу, а произнесённое вслух имя убитого возлюбленного подействовало на него, точно удар. Всё произошло быстро, столь быстро, что телохранитель гонца даже не успел достать оружие. Мгновение — и потекла кровь по клинку господина Кадани, и тяжело рухнуло на пол обезглавленное тело мертвеца.

Гонец попятился, не желая разделять судьбу своего спутника. Он, не вооружённый и не готовый сражаться, не мог бы представлять серьёзную опасность; тем не менее, владыка Востока не позволил себе отвлечься до тех пор, пока стража не схватила пытавшегося сбежать посланника рода Шинджу.

Вновь двигаясь расслабленно и неторопливо, господин Кадани наклонился. Легко, будто не испытывая вовсе никаких угрызений совести, он сгрёб за волосы отсечённую голову мертвеца.

— Передай это своему господину, — не обращая внимания на крупную дрожь, колотившую гонца, владыка Востока посмотрел ему в глаза — и этого хватило, чтобы освобождённый на миг от чужой хватки посланец протянул дрожащие руки к жуткой «посылке». Но господин Кадани не удовлетворился лишь этим, приказав:

— Сопроводите его до западной границы: я хочу, чтобы убийца получил мой ответ лишь в такой форме, и ни в какой другой.

Двое стражей удалились, уводя гонца. Ни на мгновение господин Кадани не позволил себе дрогнуть, не позволил увидеть сомнение в своих глазах.

Жребий был брошен. Война объявлена. Оставалось надеяться, что проклятый убийца, посмевший отобрать у него Йошимару, чтобы после воцариться на юге островов, как единственно законному правителю. По лезвию клинка и рукам его текла тёмная, быстро застывающая кровь, но лицо оставалось столь же непроницаемо спокойным, сколь и прежде.