«Вопрос формы» и другие рассказы

8

НАСТОЙЧИВЫЕ ПОПЫТКИ собаки вернуться в редакцию раздражали Гилроя.

Скомкав принесенную ею бумажку, он швырнул ее в корзину. Какой-то странный розыгрыш.

Его длинные пальцы проворно выстукивали последнюю страницу статьи. Собрав пачку листков, он направился к редактору.

Редактор внимательно изучил первый абзац и торопливо пробежал глазами остальной текст. Он явно чувствовал себя неловко.

– Ну как, неплохо? – вырвалось у Гилроя.

– А-а, что? – редактор растерянно посмотрел на него. – Нет, хорошая статья. Очень даже хорошая, по правде говоря.

– Я должен благодарить за этот материал вас, – восхищенно продолжал Гилрой. – Сам-то я уже был готов сдаться. Казалось, что зашел в тупик. А сейчас вдруг полиция подбирает на улице психа, который ведет себя по-собачьи, а на шее у него точно такой же разрез, как у тех троих. Может быть, этот факт и не очень проясняет картину, но, по крайней мере, придает ей новый поворот. Ничего, теперь-то я уверен, что мы докопаемся…

Редактор рассеянно слушал Гилроя. Его беспокойство возрастало с каждой фразой репортера.

– А ты его видел, этого последнего?

– Разумеется! Я законтачил с тем доктором из больницы. Ей-богу, не знай я всей истории с самого начала, я бы тоже принял этого человека за психа. Он скачет по полу, все обнюхивает и пытается лаять. Но на шее у него разрез, зашитый двумя швами!

– Да, события разворачиваются интересно и быстрее, чем я ожидал, – сказал редактор, тщательно складывая странички статьи Гилроя в ровную стопку. – Но вот только… – Он запнулся. – Не знаю даже, как и сказать тебе это, Гилрой.

Репортер насупил брови.

– Что не так на этот раз? – спросил он недоуменно.

– Видишь ли, я вынужден снять тебя с этого дела. Мне очень жаль, потому что оно начало вырисовываться. Мне очень жаль, Гилрой, но, черт возьми, такие уж у нас порядки.

– Такие, да? – Гилрой впился руками в крышку стола и наклонился к редактору. – На чьи мозоли мы наступаем? Не понимаю. Больнице это все безразлично. Имен я никаких не называю. Просто потому, что не знаю, кого назвать. Так в чем же дело?

Редактор пожал плечами.

– Ничего не могу поделать. С приказами вышестоящих не спорят. Но у меня есть интересное задание для тебя…

Гилрой в ярости отошел к окну. «Отдел рекламы вряд ли может стоять за запретом, – подумал он. – Они от этой больницы рекламы не имеют. Что же касается большого босса Тальбота – то он вмешивался в дела редакции только в тех случаях, когда надо было прикрыть какую-нибудь грязную историю по части уголовщины. Редакторы? Они от силы поддаются на дюйм, когда общественное мнение требует от них милю. Следовательно, раз редакторы и отдел рекламы здесь ни при чем, никого, кроме Тальбота, не остается…»

Гилрой нетерпеливо забарабанил костяшками костлявых пальцев по оконной раме. Зачем Тальботу понадобилось прикрывать этот материал? Допустим, он нашел новый способ расправляться с предателями. Сомнительно. Тальбот не пойдет на такие ухищрения, когда у него всегда остается старый способ, дешевый и эффективный: залить тело в цементный блок и отправить на дно реки.

– Сдаюсь, – сказал Гилрой, не поворачиваясь. – Никак не пойму, что Тальботу за корысть в этом деле.

– И я никак не пойму, – признался редактор.

Услышав эти слова, Гилрой резко развернулся на каблуках.

– Так вы знали, что приказ исходил от Тальбота?

– А от кого же еще? Но не расстраивайся, дружище. Забудь на время всю эту кататонию. Займись-ка завтра информацией, которую Джонсон передал по телефону из ратуши.

ГИЛРОЙ РАССЕЯННО пробежал глазами протянутую ему бумажку. Гнев на его лице сменился изумлением.

– Что за чертовщина? Единственное, что я понял из этого сообщения: общество защиты животных и любителей собак заявили мэру протест против организованного избиения в городе всех рыже-белых колли!

– Вот именно.

– И у вас сложилось мнение, что за этим избиением стоит банда Тальбота?

Когда редактор кивнул, Гилрой в отчаянии всплеснул руками.

– Я ничего не понимаю. С какой стати эти бандиты пытаются замять материал о кататониках и пытаются перестрелять ни в чем не повинных колли? Пойду домой и нарежусь в стельку!

Он пулей вылетел из кабинета. Редактор даже не успел пожать плечами, как Гилрой ворвался обратно.

– Шеф, мы с вами – пара патентованных идиотов! – завопил он. – Помните эту колли, ну, ту, которая прибежала с куском бумаги в зубах и которую мы выставили на улицу? Это же и есть собака, которую пытаются укокошить люди Тальбота! Она хотела принести нам записку от кого-то!

– Черт возьми, – редактор вскочил со стула. – А где она?

Гилрой выразительно всплеснул руками.

– Пошли! К чертям пальто и шляпы!

Они вылетели в комнату репортеров, где сотрудники ночной смены читали за столами свои бумаги.

– Все бросайте свои дела и живо за мной! – крикнул редактор.

Он впихивал их в лифт, растерянных и ничего не понимающих.

Выскочив на улицу, он огляделся по сторонам.

– Здесь его нет, Гилрой. Вот что, дубины, всем рассыпаться по улицам! Как только увидите рыже-белую колли, свистните ему. Пес сам к вам подойдет. Вперед, и никаких вопросов!

Гилрой оставил редактора свистеть у подъезда, а сам засвистел по Западной улице. Целый час он шатался, посвистывая, в районе мрачных доков. Ему попались несколько бездомных дворняжек, но колли нигде не было видно. В конце концов устав и проголодавшись, он вернулся к редакции, сердясь на себя за то, что упустил собаку, когда она приходила к нему сама.

Редактор все еще свистел у подъезда что было сил, собрав вокруг себя небольшую толпу прохожих, надеющихся увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. Один за другим возвращались репортеры.

– Ну что? – спросил редактор, на минуту перестав свистеть.

– Пока ничего. А здесь пес не показывался?

– Пока нет. Но придет, никуда не денется, – и редактор засвистел снова, не обращая никакого внимания на косые взгляды и грубые замечания прохожих. Он был человеком стальной воли.

Послышался топот ног. Из-за угла вынырнул один из репортеров, свистевший вслед удирающей от него собаке.

– Вот она, вот она! – завопил Гилрой и рванулся сквозь толпу зевак. Собака бросилась ему навстречу и Гилрой вырвал у нее из зубов грязный кусок бумаги. С другой стороны улицы показалась большая черная машина, и собака мгновенно скрылась в доках.

Гилрой кинулся было за ней, но остановился и глянул на бумагу, которую держал в руке. Подбежал редактор, нещадно поливая его руганью за то, что он упустил собаку. Гилрой протянул бумажку ему.

– Ну и собачка, – сказал Гилрой. – Почитайте-ка.

Брови редактора поползли вверх. На бумажке было написано:

;;;.; ;,::..,. " .,;;;::''''. ":;: :::..,,;,

;;; :::: :; ";;'''''' :: ; :;:; '' ;:;:;;: ,;;; :::: :;, ;; :: ; :;:; ;:;:;;:

– Будь я проклят! – воскликнул редактор. – Это еще что такое? Ничего не понимаю!

– И не поймете, – ответил Гилрой. – Это шифр. У вас есть знакомые криптографы?

– Можно обратиться в полицию или в ФБР.

– Как бы не так, отдать им сами не знаем что. Оставайтесь здесь, шеф. Я вернусь с расшифровкой.

Он исчез прежде, чем редактор успел раскрыть рот.

В КАТАЛОГЕ библиотеки на 42 улице Гилрой зашел в телефонную будку и набрал номер. У него болели глаза и голова. Его мышление было скорее интуитивным, чем упорно-аналитическим.

– Кто это? Ротбарт? Слушай, Ротбарт, это Гилрой. Будь другом, спустись на улицу. Там у подъезда стоит шеф. Позови его к телефону, а сам постой там вместо него. Если увидишь рыже-белого колли, хватай его и тащи в контору. Договорились? Спасибо.

– Как дела, Гилрой? – с надеждой спросил редактор несколько минут спустя.

– Пока никак, шеф. Поэтому я и звоню. Я здесь просмотрел книги по военной дешифровке, всякую детскую ерунду и историю криптографии. Нашел несколько интересных шифров, но ничего, похожего на наш.

– Что собираешься делать дальше?

– Не знаю, право. Может быть, в полицию пойду.

– Ни в коем случае, – твердо сказал редактор. – Попроси библиотекаря тебе помочь.

Повесив трубку, Гилрой подошел к дежурному.

– Где бы мне найти человека, разбирающегося в криптограммах?

Дежурный вежливо пошептался с коллегой.

– Хранитель отдела рукописей знает в них толк, – сказал он, возвращаясь к Гилрою. – Вниз по лестнице…

Быстро поблагодарив его, Гилрой бросился в указанном направлении.

– Взгляните-ка, – сказал журналист, кладя бумажку на стол.

– Похоже, занятная штучка, – осторожно сказал хранитель, – но за двадцать лет мне не попалось ни одной, которую я не мог бы расколоть. – Он еще раз посмотрел на бумажку.

– Можете сказать, что в ней написано?

– Дайте мне попробовать. Шифр Бэкона разгадали только три столетия спустя.

Гилрой застонал. Таким сроком он не располагал.

– Здесь ясно видны группы, – продолжал хранитель, которому триста лет были нипочем. – Принцип частотности здесь не годится.

– Это я и сам знаю, – хрипло сказал Гилрой.

– Если вы такой умный, то зачем вы пришли ко мне?

– Ладно, ладно, не буду вам мешать, – и испуганный журналист сбежал.

Вернулся он час спустя, после того, как поел и исшагал окрестные кварталы, нервно жуя сигарету за сигаретой.

На столе перед хранителем выросла стена бумаг высотой по грудь Гилрою.

– Что-нибудь получилось?

Хранитель был слишком занят, чтобы отвечать. Он молча выписывал на листке бумаги букву за буквой:

«кататоников оперировал мосс на деньги тальбота спасите меня от них».

– Если бы я еще и знал, что автор имел в виду, – сказал хранитель, – то, возможно, увидел бы в этой фразе даже смысл.

Гилрой вырвал бумажку у него из рук. Дверь громко захлопнулась за ним.

Трясясь в такси обратно в редакцию, Гилрой особой радости не испытывал. Если собаку убили, на всей этой истории с кататониками можно поставить крест. Собака была единственной ниточкой к автору послания.