«Если», 2016 № 01

Алекс Ольховик
ЦЕНА МИРА
_{«ДОКЛАД ИЗ АЙРН-МАУНТИН»}

© Артем Костюкевич, илл., 2016

/«дикие карты»

/экономика

/гуманитарные технологии

/глобальная война

Профессиональный юмор — дело тонкое. К тому же среди представителей многих сфер хорошим тоном считается шутить с непроницаемым выражением лица. Известны случаи, когда внутренние шутки прогнозистов приводили к серьезному смятению в обществе. Книга «Доклад из Айрн-Маунтин о возможности и желательности мира» Леонарда Левина, пародирующая аналитические доклады американских фабрик мысли, как раз относится к числу таких случаев. После выхода в 1967 году она тут же стала бестселлером, была публично предана остракизму крупнейшими американскими политиками, многократно издавалась в самиздате, а автор был вынужден писать публичное оправдание, объясняя, что все им написанное было не более чем сатирой.

Мы представляем вниманию читателя переработанные фрагменты доклада, за почти полвека не потерявшего свою актуальность.

Помимо очевидной и общепризнанной роли механизма защиты или продвижения экономического, политического, идеологического «национального интереса» у войны существуют более глубокие скрытые функции. Именно они обусловливают общественное значение военного потенциала.

Существуя вне рамок спроса и предложения, военное производство оказывается единственным сегментом общей экономики, который подвержен полному и произвольному контролю со стороны государства. Если определение современного индустриального общества подразумевает способность производить больше, чем необходимо для экономического выживания, то военные расходы могут считаться балансиром, обладающим достаточной инерцией, чтобы стабилизировать развитие его экономики. И чем быстрее развивается экономика, тем тяжелее должен быть балансир.

При этом даже в контексте обычной гражданской экономики война не может считаться «убыточной» полностью. Большая часть крупных прорывов в промышленности, начиная от добычи железа, никогда бы не произошла без продолжительно существующей военной экономики, периодически разворачивающейся в полномасштабные боевые действия. Кроме того, военное производство оказывает стимулирующее воздействие на все области вокруг себя.

В краткосрочной перспективе очевидным кандидатом на роль экономического заменителя войны является комплексная программа социального обеспечения, направленная на максимальное улучшение общих условий человеческой жизни. В долгосрочной перспективе, однако, расходы на социальную политику неизбежно становятся частью общей экономики, имеющей не больше стабилизирующей ценности, чем автомобилестроение или пенсионное страхование. Несмотря на ту полезность, которую социальные программы, как считается, приносят сами по себе, их функция экономического заменителя войны, таким образом, является самоликвидирующейся.

Более перспективным вариантом может стать гигантская программа космических исследований. Во-первых, она не имеет четких границ: в случае, если некий единичный проект внезапно окончится успехом, проблем с заменой не будет. Например, если колонизация Луны будет идти по расписанию, после нее станет «необходимо» создать плацдарм на Марсе, Юпитере и так далее. Во-вторых, космические исследования зависят от обычной экономики спроса и предложения не больше, чем их военный прототип. В-третьих, подобная программа превосходно совмещается с произвольным управлением.

Обеспечивая внешнюю необходимость принятия политического управления, военная система делает возможным стабильное существование государства. В долгосрочной перспективе чрезвычайные полномочия правительства на случай войны — являющиеся неотъемлемой частью даже самой либеральной нации — определяют наиболее значимый аспект отношений между государством и гражданином.

Существование общепринятой внешней угрозы является жизненно необходимым для социальной связности и восприятия политического руководства. Угроза должна быть правдоподобной и иметь масштаб, сопоставимый со сложностью общества, на которое она направлена. Значимость «врага» требует пропорциональной готовности к отпору. В широком социальном контексте «око за око» по-прежнему характеризует единственное приемлемое отношение к предполагаемой угрозе агрессии, несмотря на противоречивые религиозные и моральные представления, определяющие поведение конкретных индивидов. Безотчетное сохранение этого отношения облегчает удаленность в современном обществе личного решения от социальных последствий.

Военная система делает подобный абстрагированный ответ возможным и в невоенных контекстах, а также создает прецедент для коллективного желания заплатить кровавую цену за институты, гораздо менее значимые для организации общества. В качестве удобного примера «мы предпочитаем ограничению скорости до двадцати миль в час убийство автомобилями сорока тысяч человек в год».

Военные институты традиционно используются для обеспечения приемлемой ролью в структуре общества антисоциальных элементов, одновременно выступая как стабилизатор поколений, позволяющий физически слабеющим старшим поддерживать контроль над молодыми, уничтожая их в случае необходимости.

Кроме того, война служит средством снижения социального напряжения, обеспечивая периодическую необходимую перенастройку стандартов социального поведения («моральный климат») и рассеивание общей скуки — одного из наиболее постоянно недооцениваемых и не признаваемых социальных феноменов.

В основе проблемы разработки адекватной социально-политической замены войны лежит доверие. Теоретически объединить человечество могла бы угроза уничтожения «существами» с других планет или из дальнего космоса. Для проверки доверия к угрозе завоевания извне предлагались эксперименты. Возможно, что к числу испытаний относились и некоторые из необъяснимых инцидентов последних лет с «летающими блюдцами». Если это так, то их с трудом можно считать обнадеживающими.

Эффективный заменитель потребует «альтернативных врагов», некоторые из которых в контексте современной военной системы покажутся притянутыми за уши. Например, на смену опасности массового уничтожения ядерным оружием в качестве основной угрозы выживанию вида, возможно, в конце концов придет масштабное загрязнение окружающей среды.

Задачи нейтрализации дестабилизирующих социальных элементов могут взять на себя такие организации, как Корпус мира. Дисциплинирующая служба, наподобие военной, послужит перевоспитанию таких лиц в более или менее пригодных работников социальной службы.

Другим возможным заменителем контроля над потенциальными нарушителями общественного порядка является введение рабства, до настоящего времени существовавшее исключительно в фантастике, в частности в работах Уэллса, Хаксли, Оруэлла и прочих авторов, участвующих в творческом предвосхищении социологии будущего. Но фантазии, нарисованные в «Прекрасном Новом Мире» и «1984», с годами после их публикации кажутся все менее и менее неуместными. С практической точки зрения превращение военного дисциплинарного устава в эвфимизированную форму рабовладения потребует на удивление небольших изменений; первым логическим шагом будет принятие какой-либо формы «всеобщей» воинской повинности.

Специалисты по теории игр, в ином контексте, предложили для эффективного контроля над индивидуальными агрессивными импульсами разработку «кровавых игр».

Как и другие животные, человек подвержен постоянному процессу адаптации к ограничениям своей среды. Но основной механизм, который он использует для этой цели, — уничтожение избыточных представителей своего вида посредством организованных военных действий, является уникальным.

За небольшим числом исключений селекционный процесс других живых существ обеспечивает и выживание, и генетическое совершенствование. Когда животные сталкиваются с одним из периодических кризисов нехватки ресурсов, обыкновенно исчезают «неполноценные» особи. Социальный ответ на подобный кризис может принимать различные формы, такие как, например, массовая миграция, но в каждом из случаев выживают сильные и погибают слабые. В человеческих обществах сражаются и гибнут в войнах обычно наиболее сильные представители. Получается естественный отбор наоборот.

Регрессивное генетическое воздействие войны обсуждалось (и осуждалось) достаточно часто, даже когда его биологические аспекты смешивали с культурными. Непропорциональная потеря особей, наиболее перспективных с точки зрения эволюции (физически сильных и выносливых солдат), остается неотъемлемой частью традиционной войны.

Однако, как отметил полемолог Гастон Бутуль, другие институты, созданные для выполнения этой функции, оказались еще менее эффективными. Альтернативные формы адаптации человечества к периодической нехватке ресурсов включают инфантицид, встречавшийся в древних и примитивных обществах; сексуальное увечье; монашество; насильственную эмиграцию или широкое применение смертной казни (примеры последней можно найти в древнем Китае и Англии 18 века); а также прочие подобные практики.

Способность человека к увеличению производства продуктов, необходимых для физического выживания, предполагает, что необходимость защиты от цикличного голода отживает свое. Соответственно снижается и важность основной экологической функции войны. Тем не менее два ее аспекта сохраняют свое значение.

Первый является очевидным: текущий темп роста населения, с учетом экологических угроз химических и прочих загрязнений, может привести к новому кризису нехватки ресурсов. Нужно учесть при этом, что эффективность современных методов массового уничтожения положит конец «отрицательному естественному отбору» — непропорциональному уничтожению физически сильнейших членов вида во время войны.

Вторичным экологическим трендом, опирающимся на предсказываемый рост населения, является побочный эффект прогресса в медицине. В результате нежелательные генетические ветви, которые ранее самоликвидировались, теперь сохраняются медицинскими средствами. Таким образом, формируется новая квазиевгеническая функция войны, которую также необходимо принимать во внимание.

Экологической заменой войны может стать всеобъемлющая программа прикладной евгеники, которая, однако, не может быть реализована, пока существует военная система. Когда сохраняется сама возможность военных действий (сколь бы незначительной она не была), общество должно поддерживать численность населения на максимальном уровне, что приводит к серьезному риску экологического сбоя.

В искусстве ориентация на войну определяет основные стандарты ценностей. Война, о которой идет речь, может быть национальной, как в пьесах Шекспира, музыке Бетховена, полотнах Гойи, или отражаться в форме религиозного, социального, морального конфликта, как в работах Данте, Рембрандта и Баха. Искусство, не подпадающее под эту классификацию, обычно описывается как «стерильное», «декадентское» и т. п.

Война является основной мотивационной силой для развития науки всех уровней — с абстрактно концептуального до узкотехнологического. Современное общество высоко ценит «чистую» науку, но все значительные открытия исторически неизбежно были вызваны реальной или воображаемой военной необходимостью своей эпохи. Последствия этих открытий могли идти совсем в другом направлении, но война всегда обеспечивала первоначальный стимул.

Мотивационную основу развития науки в мирное время обеспечат вторичные требования социальных и космических программ и/или евгеники.

Мир во всем мире — мечта человека XX века. Однако его практическое достижение может оказаться не в интересах устойчивого общества. Без адекватных институтов-заменителей, способных обеспечить исполнение сущностных, но не афишируемых функций войны, переход к миру может привести к большим разрушениям, чем сами вооруженные действия.