Лабух

Глава 12

— Так что мне в ГПУ сходить? — откинувшись на спинку стула, спросил уголовник.

— Ты туда сам не пойдешь. Анонимку подкинешь или еще какую мерзость придумаешь.

— Для тебя никакой разницы!

— А ты меня не пугай! Говори что задумал.

— Давно бы так, Николаша! — осклабился Митяй. — В общем, слушай сюда.

Если совсем честно, ничего экстраординарного я не ожидал. Налет или ограбление кассы какого-нибудь советского учреждения или еще что-то в этом роде. Однако действительность оказалась ярче самой буйной фантазии.

— Ты про командарма Сорокина[19] слышал?

— Не припоминаю.

— Ты что, контуженный? — искренне удивился бандит. — Да в восемнадцатом году его имя на всю Россию гремело!

— И что с того?

— Да теперь-то уж ничего. Расстреляли его комиссары.

— За дело, небось?

— В общем да, — неожиданно не стал спорить мой собеседник. — Мятеж поднял против советской власти. Жидов к стенке ставил…

— Ближе к телу!

— Да куда уж ближе. В общем, узнал он, что Красные ценности собирают, чтобы с немцами за мир расплатиться. Без малого цельный вагон собрали, а это ж, сам понимаешь, какие деньжищи! Рыжья немерено. Слитки, монеты, ювелирка…

— И он на них лапу наложил?

— Не совсем. Приказал задержать отправку. Мол, армия голая и босая, ни снарядов, ни патронов, а тут такие средства без дела пропадают…

— Дальше.

— А чего дальше? Рубин[20] на фронтовом съездевместе со своими дружками хотели обвинить Сорокина во всех этих делах, да не тут-то было. Депутаты все как один своего командарма поддержали. Поэтому комиссаров арестовали, и повезли в тюрьму, а по дороге шлепнули!

— Вагон куда дели? — вычленил я из рассказа главное.

— В Россию отправили. Только не весь. Адъютант главкома по его приказу успел немного укрыть в надежном месте.

— А ты тут, каким боком?

— Тебе не все равно?

— Нет. Уж больно история странная.

— Твоя правда, Николай. Мне бы кто рассказал такое, ни в жизнь не купился… но я сам видел!

— Ладно, допустим, я тебе поверил. Остается два вопроса: сколько там золота и где оно находится?

— Так ты в деле?

— А у меня есть выбор? И рад бы в рай, да грехи не пускают…

— Хе-хе, — расплылся в мерзкой улыбке Митяй. — Не боись, паря! С такими деньжищами мы себе, где хочешь рай купим!

— Так сколько?

— Пуда три не меньше!

— Неплохой куш, — согласно покивал, после чего задал главный вопрос. — Так где?

— А вот это тебе знать рано. Скажу только — здесь, в городе. В подвале одного большого дома. За железными дверями с хитрым замком.

— Так вот зачем я тебе…

— Все верно, Коленька! Нужен мне твой талант, чтобы открыть эти запоры. Шуметь, сам понимаешь, нельзя. Ни взрывать, ни ломать. Думал уж подкоп делать, да тебя увидал. Сам бог нас друг другу навстречу послал.

— Ну да, можно подумать, Всевышнему больше заняться нечем. Тут, скорее, рогатый постарался…

— Может и так, — отмахнулся уголовник. — Мне без разницы.

Что же, диспозиция прояснилась. Есть клад и группа несознательных личностей, желающая его получить. И им нужны мои услуги, как взломщика. Но Митяй понятия не имеет, что парнишка, которого он подставил с убийством комиссара, начисто потерял навык. А замки там, судя по всему серьезные. Иначе бы он сам справился…

— Господин артист, — подал голос из-за занавеси метрдотель. — Публика ждет-с!

— Уже иду!

Публика и впрямь ждала. За то время что мы толковали с Митяем, зал заведения заполнился почти до отказа. Между тесно расставленных столиков сновали официанты, которых по старой памяти до сих пор именовали половыми, разносившие заказы. В основном это был шашлык из баранины и всё тот же чихирь. Ничего не поделаешь, страна лежала в разрухе, и особых разносолов в ней не водилось, но праздника людям уже хотелось.

Мрачное настроение дало себя знать, и я запел:

Кажется, не угадал. Собравшаяся в ресторане публика хотела веселья. То есть, некоторые, конечно, похлопали, но… Не хотите грусти? Будь, по-вашему!

Вот эта мелодия зрителям зашла! И подпевали, и танцевали и смеялись так, что стекла в окнах дребезжали. Многие присылали со своего стола угощение и конечно вино. В течение вечера, я еще раза три спел им ее на бис, то есть за отдельную плату. Но чем громче я пел, тем сильнее меня грызла тоска.

Три пуда золота и впрямь очень хороший куш, у которого только один недостаток. Он очень плохо делится на пятерых! В то, что Митяй сдержит слово и честно разделит добытое, не верилось совершенно. Не тот это человек…

Сдать его в ГПУ? Тоже не вариант. Он там молчать не станет, и тогда чекисты возьмутся за вашего покорного слугу. А оно мне надо? Нет, я, конечно, искренне верю в гуманность и беспристрастность советской Фемиды! А еще в русалок, домовых и никому пока что неизвестного Бэтмена.

Кстати, золотой век комиксов еще не наступил, но, в общем, не за горами. На графических романах заработают очень многие, так почему бы мне не быть в их числе? Рисовать я, конечно, не умею, но нанять художника точно смогу… Черт, опять какие-то глупые мысли в голову лезут!

Так ничего и не придумав, решил прогуляться. По нынешним временам, не самое безопасное занятие в ночном Пятигорске. И как-то так само собой получилось, что ноги принесли меня к «Эрмитажу». Кажется, именно здесь должна проживать та скучающая дама. Как говорится, отчего бы благородному дону и не…. Но на входе, как и следовало ожидать, меня встретила охрана.

— Вы к кому? — подозрительно встопорщил усы старший караула — кривоногий крепыш в буденовке и одним треугольником в петлицах.

— Пардон, — отозвался я, сообразив, что сглупил. — Кажется, ошибся адресом.

— Погоди ка, — еще больше насторожился бдительный охранник. — Покажь документы!

— Да я вроде никуда не иду. Хотя если угодно…

— Хлопцы, а ну-ка задержите этого ферта!

— Братцы, вы что?

— Какие мы тебе братцы, гад!

В общем, не прошло и минуты, как вашего покорного слугу окружили со всех сторон и готовы были определить под арест.

— Что за шум, Нечипоренко? — выглянул из соседнего кабинета какой-то краском.

— Да вот, товарищ Плахов, контру поймали. Хотел на охраняемую территорию проникнуть с неизвестными целями. У него тут гитара и корзинка…

— С бомбой?

— Кажись, нет!

— Простите, это какое-то недоразумение! — попытался возразить я, но получив тычок в бок, предпочел затихнуть. В следующий раз, могут ведь и прикладом…

— Документы! — потребовал начальник и, получив требуемое, углубился в чтение.

— Демобилизованный красноармеец, находящийся на излечении? — не скрывая скепсиса, посмотрел он на меня.

— Да какой он красноармеец, товарищ Плахов! — возмутился Нечипоренко. — По одной роже видать, что нэпман…

— Фамилия, Имя? — продолжился допрос.

— Николай Семенов.

— Где служил?

— В первой конной товарища Буденного.

— Шо!? — возмутился начкар. — Да быть такого не может, чтобы этот франт красным конником был!

— В какой дивизии? — не обращая внимания на ретивого подчиненного, осведомился краском.

— В четвертой Петроградской, — совершенно не задумываясь, отвечал я, непонятно как выудив эти сведенья из памяти предшественника.

— Кто был начдивом?

— Сначала, Думенко, потом сам Семен Михайлович. Затем, Городовиков…

— Ты что же, с девятнадцатого года в РККА?

— Так точно.

— Врет он всё! — никак не мог угомониться Нечипоренко. — Спросите, кто комиссаром был?

— В каком году? — вопросом на вопрос ответил я, почувствовав, что допрашивающие меня люди стали колебаться. — Их только в девятнадцатом году пятеро сменилось!

— Тот, который в боях с «мамонтовцами» погиб, — коварно, как ему показалось, спросил начкар.

— Мусин!

— Имя, отчество?

— Простите, я с ним чаи не водил. Да он и комиссаром то был всего ничего. Месяц или полтора…

— Правильно? — обернулся к Нечипоренко Плахов.

— Да я и сам не знаю! — неожиданно признался тот. — Я же из второй дивизии. Помню, что у петроградцев тогда комиссар погиб, а кто он, бес его ведает?!

— Блиновец?[23] — усмехнулся я, тайком переводя дух.

— Ну не похож он на красного конника! — все еще не сдавался бывший буденовец.

— Что тут у вас происходит, товарищи? — раздался совсем рядом знакомый голос, на который мы разом обернулись.

Перед нами стояла моя таинственная поклонница и с явным интересом наблюдала за нами.

— Да вот, товарищ Целинская, разбираемся с гражданином.

— Николай? — воскликнула она, узнав меня.

— Вы его знаете?

— Конечно. Это Николай Северный — известный певец и музыкант.

— А по документам, его фамилия Семенов, — снова насторожился краском.

— Это псевдоним, — поспешил пояснить я. — Вымышленное имя.

— Как это?

— Ну, вот, к примеру, пролетарского писателя Максима Горького на самом деле зовут Алексей Максимович Пешков.

— Ишь ты как, — озадачено, вздохнул Нечипоренко, но потом подкрутил себе усы и назидательно добавил, — так то Горький! А тебе на что?

— Товарищи, — решила прекратить дискуссию моя таинственная поклонница, — Николай Северный или если вам угодно Семенов, пришел навестить меня. И если у вас больше нет к нему вопросов, то…

— Конечно, — тут же согласилось с ней местное начальство и меня, наконец-то, отпустили, после чего я проследовал за своей спасительницей.

Для того чтобы добраться до ее апартаментов, пришлось подняться на второй этаж по отделанной мрамором лестнице, потом пройти по довольно длинному коридору до двери из мореного дуба.

— Вот здесь я и остановилась, — сообщила хозяйка, вставляя ключ в скважину.

Кажется, замок заедал, но через мгновение она справилась и пригласила меня внутрь. — Проходите!

— Благодарю.

— За что?

— Ну, за гостеприимство и за то, что отбила меня у этих церберов.

— Пустяки, — отмахнулась дама, так же легко перейдя на «ты». — Тебе следовало сказать, что пришел ко мне, и никто бы не осмелился помешать.

— Дело в том, что в тот момент я еще не знал твою фамилию.

— Серьезно? — искренне удивилась Целинская.

— Хочешь, побожусь?

— Не стоит, хотя это выглядело бы крайне забавно! — нервно хохотнула та. — А что это у тебя в корзине? — Обратила внимание на мою поклажу.

— Часть гонорара, — честно признался. — Шашлык, домашний сыр и баклага с вином.

— Невероятно!

— А почему это тебя удивляет? По-моему, для мужчины прийти к красивой женщине с бутылкой вина вполне нормально. Что же до прочего… ну не найти сейчас в Пятигорске шоколада!

— Никак не могу понять, — с задумчивым видом поинтересовалась хозяйка номера, кто ты, невероятный наглец, или же столь же невозможный болван?

— Второе ближе к истине. Так ты будешь пить?

— С удовольствием!

Если помните, я упоминал, что моя таинственная поклонница при ближайшем рассмотрении оказалась не так уж молода. Но ведь и мне совсем недавно было сорок с небольшим лишком. Стоит ли говорить, что эту ночь мы провели вместе? Пили вино, занимались любовью, разговаривали о разной ерунде, чтобы потом снова слиться в объятиях… А потом наступило утро. Бросать женщин в гостинице не слишком прилично, но это ведь был её номер?

— Тебе нужно поехать в Москву! — безапелляционно заявила Целинская, разглядывавшая как я одеваюсь. — Ты молод, талантлив, можешь многого добиться. Хочешь, поехать со мной?

— Пока нет.

— Ты, что, мне отказываешь?! — в голосе моей новой знакомой в очередной раз прозвучало изумление.

— Да не то чтобы… просто у меня еще есть кое-какие дела. Но я действительно подумываю о поездке в столицу. Что-то вроде гастролей.

— Что же, — поморщилась та. — Поступай, как знаешь.

— До скорого. Буду в тех краях, обязательно тебя найду и приглашу на свой концерт.

— Не стоит, — откинулась на подушку обиженная женщина. — Я к тому времени совсем забуду о твоем существовании!

— А сможешь?

— Наглец!

— Ты права, — поцеловал на прощание любовницу и отправился к себе в санаторий.

Несмотря на раннее утро, мой сосед не спал. Накинув на плечи бекешу, Гайворон вышел на крыльцо и с удовольствием дымил папиросой.

— Явился, не запылился? — криво усмехнулся он. — Хреновый из тебя друг, Семенов!

— Это почему?

— Потому что как чихирь пить, так вместе, а как по бабам, так сам!

— Как вам не стыдно подозревать своего боевого товарища в аморальном поведении? Я может политзанятия вел!

— Та я вижу, — заржал бывший чоновец. — Весь помятый, а рожа довольная как у кота после сметаны!

— Все нормально?

— А что мне сделается!

— Семигин еще не пришел?

— Так ему же политзанятиев не вести, чего ж торопиться?

— То же верно. Но ты, кстати, зря зубы скалишь. Я вчера, можно сказать, однополчанина встретил. Тоже в Первой конной служил, только в соседней дивизии. Посидели, выпили, старое вспомнили, вот и…

— Так это он тебе засос поставил?

— Где?!

— Ха-ха-ха! — едва не закис от хохота сосед. — Попался!!!

— Да как вам не стыдно, оглашенные?! — вышла из соседнего корпуса повариха тетя Глаша. — Ни свет, ни заря, а они ржут точно жеребцы стоялые! Люди ж спят еще. Как только зенки бесстыжие не повылазили?!

— Все-все-все! — замахал руками Гайворон. — Уже уходим!

Вернувшись к себе, мы занялись привычными утренними делами. Умыванием, бритьем и тому подобным.

— Слушай, — как бы невзначай поинтересовался я у соседа, взбивая помазком пену — Не приходилось, слышать такую фамилию как Целинская?

— Откуда ты её знаешь? — выпучил глаза тот.

— Да не то чтобы, — равнодушно пожал плечами, намыливая подбородок и щеки. — Просто слышал в городе от кого-то.

— Вот и радуйся, что только слышал!

— Погоди, она кто вообще?

— Если та о ком думаю — бывшая заведующая отделом по борьбе с контрреволюцией в местном Губчека. Страшная баба!

— В смысле, некрасивая?

— В смысле, такой лучше не попадаться! Там вообще ангелов не было, но она и вовсе — зверь лютый! Я, конечно, понимаю, что с врагами по-другому нельзя, но…

Твою ж мать, куда я опять вляпался?!

Как это частенько бывает на Северном Кавказе, легкая оттепель сменилась резким похолоданием и снегом с дождем. Дороги и немногочисленные тротуары покрылись ледяной коркой, присыпанной сверху легким снежком. То же самое случилось и с деревьями, у многих из которых под навалившейся тяжестью обломались ветви. Люди в такую погоду старались сидеть по домам, а не шляться по ресторациям, а потому культурная жизнь почти заглохла. И я, наверное, порадовался небольшим каникулам, если бы не Митяй…

— Завтра идем на дело! — Сообщил он мне при следующей нашей встрече.

— С ума сошел?

— Не понял! — нехорошо прищурился уголовник.

— Чего тут понимать? Мне нужно место осмотреть, прикинуть, с чем придется работать. Может быть, инструмент подобрать…

— Не мельтеши! Найдется для тебя «балерина».

«Балериной» на блатном жаргоне зовут набор приспособлений для вскрытия замков — вовремя припомнил я и поспешил заткнуться.

— Люди хоть надежные? — спросил после затянувшегося молчания.

— Для такого дела в самый раз! — расплылся в людоедской улыбке главарь.

Местом, где соратники или сообщники опального командарма спрятали «сокровища», оказался трехэтажным особняком, отделанным, как и множество других строений в городе желтым камнем. У парадного входа стоял кутавшийся в шинель милиционер. Над ним висел потрепанный транспарант с выцветшей надписью «Экспроприируй экспроприаторов». Сбоку к основному корпусу притулилось здание поменьше. Одноэтажное, но с полуподвалом в цоколе.

— Стесняюсь спросить, что сейчас располагается в этом здании? — поинтересовался у Митяя.

— Народный суд, — усмехнулся уголовник. — Не столбей, нам не сюда!

— Удобно. Если поймают, далеко не повезут…

— Не каркай!

Зайдя в соседний дом, мы спустились в подвал и оказались в узком коридоре. Большинство выходивших в него дверей были заколочены, и лишь из-под одной в самом конце выбивался свет.

Добравшись до нее, Митяй несколько раз особым образом стукнул костяшками пальцев по доскам, после чего послышался шум шагов, затем металлический лязг, потом протяжный скрип и в образовавшимся проеме возникло небритое встревоженное лицо.

— Почему так долго? — прошипел обладатель физиономии.

— Не бухти, — пренебрежительно отозвался Хворостов, и подвинулся, пропуская меня.

Встретивший нас, оказался человеком, что называется, невзрачным. Среднего роста и такого же телосложения, невыразительное лицо и тусклые глаза. Неровно подстриженные редкие волосы цвета прелой соломы, выбивавшиеся из-под фуражки. Одет, правда, в потрепанную кожанку, что намекало на некую близость к власти. Два других субъекта, находившихся внутри, напротив, выглядели довольно примечательно. Один молодой, субтильный и низкого роста, в приличном хоть и не совсем по фигуре костюме. Брюнет с идеальным пробором на голове и цепким взглядом.

«Марвихер или форточник»[24] — почему-то мелькнуло у меня в голове.

Второй, напротив, оказался высоким и крепким мужиком лет сорока с непомерно длинными руками. Одежда, что называется, простонародная. То есть, под пиджаком косоворотка, на голове картуз, брюки заправлены в сапоги бутылками. Волосы подстрижены в скобку, давно небритая щетина отросла так, что впору называть бородой. Но самое главное глаза. Спокойные и равнодушные. Такой придушит и не поморщится…

«Громила» — так определил я его специализацию. А тот, кто встретил, очевидно, наводчик.

— Салам алейкум, православные! — поприветствовал я будущих подельников, намеренно не став употреблять жаргон.

— И вам не хворать! — расплылся в улыбке мелкий.

— Это ты что ли шнифер? — хмыкнул второй.

— Не похож?

— Тихо! — пресек разговоры Митяй. — Это, Николай. — Представил он меня, потом перешел к остальным.

— Мелкого так и зови, он не обижается. Тот, что повыше — Егор. Кличка — Оглобля. Ну, а встретил нас Мефодий…

— Попрошу без лишних подробностей, — дернулся тот.

— Афанасьевич, — закончил главарь, одарив наводчика недобрым взглядом.

— Полагаю, церемония окончена? Тогда, хотя бы вкратце, где работаем и что надо делать? Я так понимаю, наиболее полная информация у вас?

С этими словами я обернулся к человеку в кожанке и понял, что не ошибся. Судя по всему, уголовники обращались с ним не слишком почтительно, и это ранило его тонкую натуру. Услышав же вежливый вопрос, он приободрился и начал свое повествование.

— До революции, в соседнем здании располагалось отделение «Азово-Донского коммерческого банка», — начал он. — После известных событий…

— Ну что ты воду льешь без толку! — грубо прервал его Егор, толи хорошо знавший всю эту историю, толи считавший подробности несущественными. — Дело говори!

— Любезнейший! — ледяным тоном возразил я. — если вам не интересно, можете выйти прогуляться. А мне нужны все возможные детали!

— Ты что в натуре? — изумился Оглобля.

— Никшни! — буркнул подручному Митяй. — Николай дело говорит!

— Так вот, — продолжил приободрившийся наводчик. — После известных событий банк закрыли, ценности большей частью вывезли, остальное разграбили. Во время войны здание занимали различные штабы и другие учреждения, как белых, так и красных. В конце 1918 тут располагался командующий Северо-Кавказской армией Сорокин.

— Почему не в гостинице?

— Это очень любопытная история, — еще больше оживился Мефодий Афанасьевич. — Дело в том, что все мало-мальски приличные гостиницы оказались заняты. В частности, в Эрмитаже заседал Совет. В «Бристоле» остановился Рубин с другими товарищами…

— Дальше!

— Что? Ах, да, конечно. Так вот, именно туда адъютант Крутоголов принес конфискованные ценности.

— Кем вы тогда служили?

— О чем вы?!

— Какого черта вы отирались при штабе?

— Видите ли…

— Это не должность.

— Я был начальником госпиталя.

— Вы врач?

— Нет. Просто так сложились обстоятельства…

— Послушайте, почему мне приходится вытаскивать из вас информацию клещами? Чем быстрее вы все расскажете, тем раньше мы покончим с этим делом и разойдемся довольные друг другом.

— Меня хотели расстрелять и держали в подвале! — выпалил тот.

— Но не успели.

— Совершенно справедливо. Сорокин вместе со своим штабом покинул Пятигорск, а я еще некоторое время провел в заключении. Потом меня освободили. Но это все не важно. Главное, что я видел, как подручные командарма прятали золото!

— В одном из уцелевших сейфов?

— А как вы догадались?

— Работа такая, — вроде бы благодушно улыбнулся и тут же повысил голос. — А теперь быстро, с чего ты взял, что рыжье все еще там?!

— Там оно! — нервно дёрнулся, расслабившийся было наводчик. — Я точно знаю! И почему вы на меня кричите?!

— Коля, мы проверяли, — вмешался Митяй. — Если бы такие деньжища обнаружили, кто-нибудь бы да узнал. А тут тишина…

— Ладно. Допустим, ты прав. Но клад в соседнем здании, а мы здесь… Погоди-ка, так вот о каком подкопе ты говорил?

— Верно мыслишь, — ухмыльнулся главарь. — До банка мы дорылись. Теперь дело за тобой. Только вот времени в обрез!

— Что за спешка.

— Видите ли, — вынужден был снова подать голос обиженный Мефодий. — Здесь много пустующих помещений. Горком требует, чтобы расселили нуждающихся. И я больше не могу задерживать выполнение этого постановления.

— Еще раз прошу прощения, а сейчас вы какую должность занимаете? Интересуюсь только чтобы понимать масштаб бедствия!

— Заведующий городским хозяйством…

— Умеют же люди устраиваться! — искренне восхитился я, и обернулся к Митяю и остальным участникам нашего опасного предприятия. — Учитесь, а то так и будете до конца жизни мелочь по карманам тырить!