Квест а,б,в,г…

Глава 3

Глава-параграф № 3. О жизнеописании гипотетического города Саратова

— У меня — история и география, — оповестила девица. — Нужно пересдавать, иначе копец. До ЕГЭ не допускают, а мне надо — хоть изжарься.

«Особа из простых, но цепких» — понял Бро и отрекомендовался:

— Бронислав. История и Литература. Тоже очень надо. Здесь почему-то князь.

— Князь он. Лошара ты, а не князь. «Не стой со своим столбом», а он глазами хлопает, — ненастоящая горничная захихикала, разом став похожей на старшеклассницу, которой до ЕГЭ еще полноценный год, а то и два. — Но почему литература, а, княжич? Ведь там элементарно — читай да на вопросики отвечай.

— Так, ну если в порядке последовательного распила этого вопроса… — сдерживаясь, начал Бро. — Во-первых, кому и география — «элементарно». Лично у меня проблем не возникало. Во-вторых, про бревно звучало иначе и в ином смысле. В-третьих, подслушивать и подсматривать за интимным свиданием — натуральный зашквар. В-четвертых — бесконечно троллиться будем или проблему решать? В-пятых, как тебя все-таки зовут?

— Вот раскатал вариант двадцать тридцать дробь пятнадцать, — поморщилась девушка. — Если отвечать на все твое любопытство, мы тут навечно застрянем. Нет, насчет «подсматривать» — согласна. Сама такое ненавижу. Случайно получилось. У вас там двери нараспашку остались.

— Ладно, проехали. Попали-то мы куда?

— Так если бы я знала, чего тут торчала⁈ — возмутилась горничная-графиня. — Я вообще сначала подумала, что что-то не то покурила. Глюки же вокруг. Брожу как идиотка, жду, когда отпустит. Но поела щей — настоящие, говяжьи, хотя лаврушки не хватает. Да и остальное — реал реальный. Вот, смотри…

Бро вновь ухватили за рукав сюртука и увлекли — на этот раз не к ложу (черт, досадно-то как обломился!), а просто к окну…

Дом был не то что высок — солидный второй этаж, но не больше, но почему-то открывал на редкость широкий обзор пейзажей. Слева Бро увидел зубчатые стены и мгновенно узнаваемые башни — Кремль выглядел слегка иначе, естественно, никаких звезд на башнях, но ошибиться невозможно. Вот справа… опять весьма узнаваемое архитектурное сооружение, но… Как же так… несовместимо. Нет, это несомненно шпиль питерского Адмиралтейства. Мама обожала Северную Столицу, ездили туда на праздники регулярно, гулять и приобщаться к прекрасному. Как тут ошибешься. Но нелепо же⁈

— Это где тут «реал реальный»? Шиза откровенная… — пробормотал ошеломленный князь Волков, пытаясь оценить реку, широко раскинувшуюся за домами прямо по курсу. Водная артерия подавляла своей необъятной широтой и безграничностью. Несомненно, не Москва-река, да и Нева масштабом явно не дотягивает. Тут никаких набережных, простор и едва угадывающиеся луга на дальнем заречье. На ближнем берегу меж кольев развешаны рыбацкие сети, людишки-муравьи тянут веревками вдоль берега низкие баржи. Наверное, к соревнованиям по силовому экстриму готовятся. Да нет, с виду бомжи, какие тут «карусели Конана» и прочие пауэрлифтинги⁈ Эти… как их?… бульбаки?

— Так это Волга, что ли? — изумился Бро.

— Узнал реку? — откровенно обрадовалась девчонка. — Круто! Осталось дату нашего события выпытать, и сдадим задание.

— Постой-постой, откуда такой примитивный подход к решению задания? Тебе кто сказал условие?

— Не тупи. Сам подумай: нас сюда сунули для какого теста? Узнать место и время. Тестирование такое виртуальное. Ну, понятно же? — девчонка требовательно тряхнула рукав напарника по несчастью.

Бро облизнул губы — на них еще чувствовался вкус гранатовой малины. Поцелуй был… да… был. Нелепо получилось.

— Ты не облизывайся как котяра, — потребовала горничная-графиня. — Ты еще тот котенок… недоношенный. Сосредоточься — Волга или не Волга?

— Похожа на Волгу, но это не может быть Волга — она не течет по Петербургу и Москве. Собственно, это и не столицы. Мы в баге.

— Баг? Это что еще за город? — насторожилась особо проницательная девочка.

— Это не город. Баг — это ошибка компьютерной программы. Слушай, а у тебя компьютер-то есть? — начал подозревать нехорошее Бро.

— Нету. Я деревенская нищебродка, — отрезала двоечница-горничная. — В библиотеке за компом занимаюсь, туда бесплатно и интернет устойчивый. Всё, прояснили мое нищенское положение? Будем Волгу вычислять?

— Я про комп уточнял, поскольку нужно знать принцип, по которому мы сюда попали, — строго пояснил Бро. — Могут быть разные варианты. И мне кажется, ситуация сложнее, чем тебе представляется. Волга не течет мимо московского Кремля. Я местный, я точно знаю. Но больше всего эта река похожа именно на Волгу: ширина, простор, рельеф, бульбаки…

— Кто⁈

— Вон идут, баркасы тянут. Ободранные. Называются, если мне не изменяет память — бульбаками.

Графиня-горничная в ужасе — кажется, непритворном, зажала ладонью свой рот.

— Что не так? — сдерживаясь, кротко уточнил Бро.

— Ты совсем дебил? — невнятно вопросила девчонка. — А я у него еще про реку вздумала уточнять⁈

— Ну, дебил так дебил. Иди у умных ответы спроси, — посоветовал князь, нервы которого были все-таки не железные. — Был бы я Вассерманом, здесь бы с тобой не торчал.

— Ладно, просто удивляешь, — девчонка вынула из рукава кружевной платочек, с некоторым удивлением посмотрела на него, аккуратно промокнула ротик, еще раз с удивлением посмотрела на крошечную красивую тряпочку, убрала на место, глубоко вздохнула и принялась объяснять: — На Волге были бур-ла-ки. А Бульба — не род деятельности, а казацкая книжная фамилия. «Поворотись-ка, сынку, я тебя породил, я тебя и убью!». Ну?

— Что «ну»? Мне в окно выброситься и побежать топиться к гипотетической Волге? «Расступись, народ казацкий-бурлацкий, нырну на дно стыд остужать!»

— Был бы самый красивый и осмысленный эпизод твоей жизни, — признала специалистка по бурлакам. — Но это потом, когда ты с географическим местом точно определишься.

— Хорошо, я обожду. Слушай, а нельзя ли у местных спросить, где мы? И дату узнать?

— Что ж ты не спросил? — девчонка ткнула пальцем в сторону гостиной с замечательной, но не очень гостеприимной тахтой.

— Так я в этой локации, в смысле, в тестовом задании всего пять минут был. Не успел осмотреться, осознать и акклиматизироваться.

— Да, с этим так и не успел, бедняжка, так и не срослось, — сочувственно закивала графиня-горничная.

— Ирония? — сухо уточнил Бро. — Думаешь, это так просто — оказываешься непонятно где, тебя хватает такая женщина… Ты Ольгу видела? Думаешь, так уж просто сообразить, что и где?

— Не, не думаю, — неожиданно признала девчонка. — Я бы тебе даже чуть посочувствовала, но я мужчин в принципе ненавижу. Я — феминистка.

— Это обстоятельство тут каким комлем и заболонью⁈ — изумился Бро. — Я к тебе подкатываю, харассмент разворачиваю или что?

— Просто предупредила, — непримиримо задрала подбородок горничная-графиня. — Вижу же, что ты женщин за людей не считаешь. Сексист озабоченный.

— Стоп! Вот тут как раз самое ключевое, — спохватился Бро. — А что от меня те две дамы хотели? Вряд ли это случайность. Я про фон Штайн и крошку д’Обиньи?

— Это она-то крошка⁈ Да она тебя одним пальцем! Ты знаешь, кто она такая⁈

— Не знаю. Об этом и спрашиваю. И о том, что эти две особы знают обо мне?

— Тут сложно… — как-то слегка замялась горничная-графиня, но тут ставшую по-настоящему увлекательной беседу бесцеремонно прервали.

Дверь с грохотом распахнулась.

«Запирать нужно. Всегда запирать. Выберусь — возьму за правило!» — твердо пообещал себе граф Волков.

Но выбраться, видимо, шансов оставалось немного — в дверях стоял медведь. Тот самый — с лестницы, с серебряным подносом в лапах, только сейчас выпрямившийся, расправивший плечи, едва не задевающий башкой верхний косяк двери. Вот всё верно пишут — раньше экология была лучше — вон какие могучие зверюги водились.

Горничная взвизгнула, зверь повернул огромную, тронутую молью морду на звук. Глаза-пуговицы, смещенные к переносице, смотрели подслеповато, но все равно оживший медведь выглядел поистине жутко.

«Их за свирепость звали топтыгами» — вспомнил Бро и принялся высвобождать шпаго-рапиру из ножен.

— Не поможет! — напророчила горничная. — Он — магический! Я знала, знала! Тут есть магия!

Странные восторги. Ладно бы единорожек высотой по колено прискакал, ласковый, цветастенький, с плюшевой шкуркой. А тут такой громила…

Медведь шаркающей походкой, но довольно живо устремился к замершим у окна двоечникам. Поднос зверь по-прежнему держал перед собой — этак с ходу рубанет по горлу серебром, вполне себе магический убийственный прием.

Главное, Бро абсолютно не догадывался, куда медведей нужно колоть шпагами. Живых наверное, нужно в сердце. Но этот-то чучельный. Впрочем, все равно непонятно, где у них сердце…

Уклоняясь от лап с серебром, князь Волков сделал решительный выпад и пронзил седоватое брюхо монстра. Тут же в голове зазвенело, рвануло в сторону — задетый по макушке подносом и когтистой лапой за сюртук, князь отлетел к креслу, но удержался на ногах и вновь принял боевую стойку. Ранения медведь не заметил — из дырки в шкуре лезли желтые стружки и опилки — но что такому великану пустяковое опилкотечение? Только глаза-пуговицы окончательно сошлись у носа — в ярости косоглазый зверь. Но женщину, пусть и феминистку, любой князь, даже не бригадный обязан заслонять!

Бро нацелил острие клинка на глаз зверя — взгляд того был поистине невыносим, но тут вмешалась третья сила.

— Ки-яяя! — горничная рванула с себя голову, метнула в морду хищнику.

Бро оторопел, зверь тоже — на башке медведя повисла темная коса, раскачивалась, пытаясь ужалить бантиком. Зверь поспешно принялся сдирать странную змею когтями.

— Бежим! Его так не возьмешь! — крикнула графиня-горничная, дернула Бро за лосины, которые рейтузы и метнулась к дальней двери.

Предложение было дельным. Шпага тут вряд ли поможет, тут бы «хусгву» с шиной в 59 дюймов…

Беглецы выскочили в соседнюю залу, тут в изобилии стояли кресла и банкетки, какой-то мудреный рояльный клавесин, а у стены зиял темной пастью огромный камин. Графиня-горничная вновь взвизгнула — в дверь у камина входил другой медведь. Тоже здоровенный, но чуть бурее мехом.

— Окружают. Умные, — сказал, холодея, Бро.

— Так магические же, — пролепетала горничная, ей тоже стало не по себе. — Давай выбираться, а? Называй город, реку и год!

— Нужно, видимо, и событие точно назвать.

— Хоть что-то называй!

— Саратов, 1826-й, начало бурлацких волнений, возглавляемых Иваном Болотниковым! — попытался пошире охватить Бро.

— Почему Саратов⁈ — ужаснулась горничная, против остальных составляющих экстренной версии ответа видимо, не возражающая.

— Он — равноудаленный, — попытался обосновать Бро, но подступающие медведи не дали такого шанса. — Черт с ним, с Саратовым, будем пробиваться!

— Давай. А как!

— За мной держись. Главное под когти не попасть. И под поднос.

Целью контратаки Бро выбрал подраненного зверя — теоретически тот должен хоть на пару процентов сбавить в мощности. Но тут конечно, не игра, «мышкой» не отщелкаешься…

Выпад — проткнутая лапа зверя, ответный взмах когтей — не достигший цели, но заставивший отпрыгнуть за кресло. Медведь толчком задней-нижней лапы, снес преграду, захрустели ножки кресла. Второй хищник подступал слева — у этого глаза-пуговицы были крупнее, зато разные. Бро метнул в великана подсвечник (или канделябр? Или шандал? Да нам с медведями все едино, как оно называется, все равно не попал).

— Не тот у меня бросок с левой, — прохрипел Бро, грозя зверю шпагой.

— Тренировать нужно! — взвизгнула горничная, запуская во врага блюдом с персиками.

Тоже специалистка — фрукты в медведя постукали, а само блюдо мимо пролетело.

— За спиной гада проскакивай, я отвлеку, — крикнул князь Волков, атакуя противника.

Вообще если медведь не совсем живой, а чучельный, то тыкая его шпагой, есть шанс попасть. Бро успел даже дважды — клинок с легкостью дырявил шкуру и наполовину уходил в магические опилки. Но толку-то… Медведь молча, но свирепо отмахнулся подносом — в фехтовальщика не попал, но задел клавесин. Загудело-зазвенело так гулко, что у Бро уши заложило, а оба хищника слегка присели.

— Проскакивай! — крикнул Бро, сам себя не слыша.

Феминистка медлить не стала, прытко метнулась к двери у камина, уже в дверях крикнула:

— Прорывайся! Их так не завалишь, нужна фузея и жаканы!

И откуда она такие слова знает? Про жаканы и сам Бро не особо знал — это же вроде старинных жуликов-бандитов так обзывали? А, кажется их как раз еще и «медвежатниками» называли. Логично!

— Сваливай, сваливай! Потом решим! — призвал Бро, размахивая шпаго-рапирой и пытаясь отвлечь на себя обоих зверей.

Один из медведей все равно двинул к горничной, но та ждать не стала — драпанула по коридору, было слышно, как простучали туфли по натертому паркету. Это верно — тут дело серьезное, мужское. Кстати, без фальш-косы двоечнице много лучше — изящная, современная такая, даже не скажешь, что по библиотекам скитается…

Зверье зажимало — опытны потапычи, наверняка не один десяток охотников при жизни заломали. О встречах с медведями Бро кое-что знал — в бригаде как-то обсуждали. Но тут ни ружья, ни винтовки, тычь этой зубочисткой как хочешь. Один из рукавов камзола уже висел клочьями, по ощущениям и до княжеской плоти когти достали. Сейчас еще и под разящие подносы угодишь…

Пришлось прыгать в камин. Бро понимал, что тут и добьют — не подносами, так когтями выковыряют.

— Пошло прочь, быдло мохнатое! — в отчаянии вскричал князь Волков и вонзил шпагу в сунувшуюся оскаленную морду. Сталь хрустнула и обломилась. Бро отшатнулся с ополовиненным клинком в руках, и готовя оружие для последнего безнадежного удара, зарычал:

— О, карету мне! Карету! Сюда я больше не ходок!

К чему именно это было орать, Бронислав и сам не понял, поскольку оступился и полетел вниз…

…Бахнулся неслабо. Кто мог подумать, что в этом доме дымоходы такие странные, сквозные⁈ Хорошо хоть не растопили. Беглец кряхтя, сел. Сверху в широкую трубу заглядывал потапыч, но протиснуться не пытался — узко. Осталось показать хищнику средний палец.

Кашляя сажей, весь в золе, князь Волков выбрался из камина. Эфес с половиной клинка оставался в руке — и это было кстати. Из-за двери доносился шум схватки, звон стали и скрип когтей по паркету.

Бро выглянул и разочаровался в своих боевых талантах. Нет, там и так особо гордиться было нечем, но если в сравнении…

Миниатюрная д’Обиньи шинковала медведя как ходячую колбасу — коридор уже усыпали опилки, медведь топтался на подкосившихся ногах, тщетно пытался достать фехтовальщицу когтями. Француженка танцевала, грациозно подметая пол юбками, вздымая изящные торнадо опилок, и вновь разила хищника клинком — на этот раз в ее руках была тонкая, но вполне длинная полноценная шпага. Похоже, потапыч был обречен, больше хлопот воинственной даме доставляло мелкое, но надоедливое чучело иного животного, упорно пытающееся цапнуть красавицу за юбку.

Подобные чучела лис были Бро вполне знакомы — фото одной такой набитой твари обошло весь интернет. Но та была откровенно наркоманского вида, а здешняя покрупнее и бодрая. Занятой д’Обиньи стоило большого труда оберегать одежду от мелких, но острых клыков.

Бро вышел в просторный коридор, фехтовальщица как раз нанесла медведю точный удар в горло, потапыч сполз на пол и замер крупной, но не страшной кучей меха и опилок. Лиса немедля вспрыгнула на мертвого сотоварища и вознамерилась наброситься на юбки оттуда.

— Сейчас я ее… — Бро преклонил колено и ухватил магическую пакость за пышный хвост. Зверь в ярости обернулся, получил обломок клинка в зубы, тут же фехтовальщица безупречным ударом проткнула лисе голову.

— Великолепно! — искренне восхитился князь Волков, отшвырнул легкое и уже безопасное чучело. — Пардон, мадмуазель, не успел прийти вам на помощь своевременно. У меня — вот…

На жалкий остаток клинка д’Обиньи смотреть не стала, глянула на хозяина оружия и залилась смехом:

— О рыцарь, я вижу, вы спешили как могли! Charme!

Смеялась она на этот раз необидно, задорно и белозубо. Бро тоже не смог сдержать улыбки, принялся отряхиваться от сажи.

— Пустое, моn cheri, — француженка совершенно внезапно схватила Бро за волосы — ее руки в кожаных красных с черным перчатках были крепки, но нежны, — и влепила короткий поцелуй в губы. — Вы бесстрашны!

Ее поцелуй нес отчетливый и яркий вкус мяты, и это было…

Сформулировать Бро не успел — на лестнице послышался тяжелый скрип — спускались «верхние» медведи.

— Тысяча чертей, да сколько можно! — вскричала д’Обиньи, взмахивая клинком. — Я чувствую себя уличной тряпичницей! Косолапые канальи! Встретим их на ступенях, моn cheri!

Фехтовальщики устремились к лестнице, намереваясь встретить хищников в узости стратегического прохода.

— Мне бы топор, — в тоске пробормотал Бро, поглядывая на украшающие стены ряды мушкетов, сабель и еще чего-то малознакомого и сомнительного. Могли бы и бердыш какой-то повесить, нужно же и народные традиции соблюдать.

— Да застрелите вы их, — посоветовали сверху, там за перилами торчала взлохмаченная голова горничной-графини. — Так всегда делают, классика же. Вложить ствол в ухо, и бабах!

— Действительно! Помогите мне, князь! — д’Обиньи бесстрашно взбежала по ступенькам навстречу медведям, подпрыгнула, пытаясь снять с крюка пистолет. Подоспевший Бро подхватил легкую девушку (боже, какие у нее спортивные — в лучшем смысле этого слова! — бедра) приподнял — француженка мгновенно сорвала с креплений пару пистолетов.

Стремительная д’Обиньи тут же вытянула руку с пистолетом и выпалила в голову ближайшего зверя. Тяжелая свинцовая пуля расколола медвежий череп. Держащий девушку Бро даже зажмуриться не успел — всё заволокло едким дымом. Посреди облака удушливой завесы с шумом завалилось огромное чучело.

— Прекрасно! Charme! — возликовала д’Обиньи. — Ваша очередь, князь!

Бро ощутил, как ему в руку суют тяжелую пистолетную рукоять. Что ж, нужно соответствовать, в бригаде такой момент трусливой нерешительности вообще не поймут.

— Курок взведите, князь! Курок! — вскричала прекрасная фехтовальщица и застрельщица.

Бро сдвинул курок, тот послушно взвелся. На лестнице ворочалось нечто жуткое, чересчур близкое и фантастическое — снизу медведь казался истинным мамонтом.

Бро прицелился зверю между сползших «в кучку» глаз — никакой жалости, достал гад кривосшитый.

Громыхнуло… В дыму Бро ничего не видел, но француженка захлопала в ладоши:

— Браво! Брависсимо! Прямо в нос! Безупречный выстрел! Ах, моn cheri, вы герой!

На втором этаже отчетливо фыркнули.

— Благодарю, дитя, за подсказку! — закричала француженка наверх. — Mignonne! Ты чудо и очень хорошенькая!

Наверху не ответили, и д’Обиньи обернулась к боевому товарищу:

— Ваше сиятельство, вам надо немедленно переодеться, промыть раны и вообще умыться! Ах, моn cheri, вы похожи на ужасного бродягу.

Ментол и мята… ментоловая мята. Как странно, Бро вообще не понял, почему и как вновь начали целоваться. Шел же умываться… кажется, она — Жюли — сказала — «я солью, вы не умеете». Умывальная комната оказалась просто ширмой, шелковой, не скрывающей за собой никаких удобств, кроме кувшинов с теплой водой и умывального шкафчика убедительно-элементарной конструкции: здоровенная овальная фарфоровая чаша покоилась на крепком резном подстолье, не особо пытавшемся прикрыть стоящее внизу деревянное ведро. А вот за ширмой была просторная спальня. Ну, наверное, была, вообще-то когда ее пересекали, внимание Бро целиком захватила постель — огромная как боксерский ринг и столь же высокая, прямо таки возносящаяся под балдахином с кистями и иными наворотами.

…— Вот так, моn cheri. Долой ратный пот и пыль дорог! — мурлыкала д’Обиньи, без спешки сливая.

Собственно, она не только сливала, но и мыла, с весьма раскрепощенной французской вольностью. А еще целовалась и наглядно объясняла, как с дам снимают платья. И все это одновременно. Что за чудесной, прогрессивной страной была та Франция⁈

…— Не спешите, Броно… Корсаж не убежит, я тоже… О, а если так?

— Ах да! — с восторгом соглашался князь Волков, отдаваясь теплой воде, умелой руке и незнакомым, но изысканным ощущениям. — Еще!

— Почему бы и нет, моn cheri? Там нужно еще распустить шнуровку…

Вода кончилась, но любители максимальной чистоты отношений продолжали распускаться, хотя из одежды на д’Обиньи остались лишь чулки с алыми бантами-подвязками и туфельки на точеных невысоких, но чертовски изящных каблучках. Избавленный от лосин-рейтуз и последних сомнений Бро блаженствовал, предвкушал и пылал.

— Мы не станем медлить, да, моn cheri? — прошептала Жюли.

— Ах да! — князь Волков не находил иных слов, да и не искал.

Он понимал, что дама крайне опытна, цинична и сведуща, причем не только во французских тонкостях любви. Но ведь ей и самой не терпится. Не может же это волнение и предвкушение, заставляющее по-кошачьи жмуриться огромные голубые глаза, быть исключительно притворством? Ну пусть будет хотя бы 50/50, а?

Миниатюрная, идеально сложенная и легкая д’Обиньи сама вспорхнула на край умывальника. Бро придвинулся, обнимая такую тоненькую и одновременно сильную талию. Вот тут мелькнуло неприятное воспоминание:

— Жюли, вы божественны! А дверь мы заперли?

— Конечно. Не волнуйся, малыш. Иди сюда, моn cheri.

— А фон Штайн? — занервничал Бро.

— Спит твоя Ольга. Она утомилась и мирно дремлет, — д’Обиньи хихикнула. — Нам точно никто-никто не помешает.

Черт, отравила она Ольгу, что ли? Ужасно, вот так из ревности и прочего взять и отравить молодую красивую женщину⁈ Жуть!

Они вновь целовались, и Бро осознал, что тоже отравлен. Вот этим холодяще жгущим ментолом, этим чувством, что за тебя и отравить кого-то могут. Почему-то от этого обстоятельства возбуждение возросло вдвое. И ничто ему не мешало.

Первое единение оказалось бесподобным. Любовники не сдерживаясь, застонали, Жюли впилась ногтями в мужские плечи. Под напором чувств и тел рукомойник пытался поехать по паркету, но к счастью оказался достаточно массивен и устоял. Фаянс под активно ерзающей дворянской плотью быстро согревался…

Князь Волков не сдерживал страсти — он видел, что способна выделывать обманчиво хрупкая Жюли со шпагой и медведями, так что едва ли имелся риск смять и сломать эту живую статуэтку в любовной схватке. Партнерша не оставалась беспомощной жертвой, отвечала всем телом и темпераментом, полностью перейдя на родной язык. Бро понятия не имел, как будет по-французски «дери!» и «натягивай!», но был уверен, что именно это ему требовательно выстанывают и выкрикивают…

Жюли в экстазе запрокидывала голову, выгибалась, копна белокурых ароматных и шелковистых кудрей стегала любовника по плечам, глаза красавицы эффектно закатывались, ее стоны и мольбы подгоняли не хуже всего иного. Ах, она вся была шелковистая и раскаленная, подобно стеблю мяты в кипящем масле. Бро ощутил, что и сам подготовлен к подаче на стол много больше чем полностью.

— Да! Ajoutez! Oui! — в голос завизжала Жюли, вновь пуская в ход острые коготки фехтовальщицы…

…Помогший любовникам не упасть рукомойник еще вибрировал.

— Ах, вы мой король, Брони! — пролепетала красавица. — Отнесите же меня на постель, у меня нет сил.

У Бро сил тоже осталось маловато, но мужчина обязан быть благородным и выносливым. К счастью, прелестная д’Обиньи постоянно придерживалась строгой фехтовально-любовной диеты, таких девушек только носить и носить…

Свалились на высокую перину, Бро блаженно раскинулся, Жюли немедля приподнялась на локотке, откинула с лица кудри и требовательно вопросила:

— Итак, князь? Вы возьмете меня с собой?

Бро осознавал, что за любые счастливые моменты непременно наступит расплата, предполагал, что вряд ли расплату отложат, но что ж так-то? В бригаде рассказывали, как случается, когда с топорища срывается топор и летит обухом в лоб криворукого владельца. Вот — так и ощущается.

— Возьму куда?

— Возьмете туда! Князь, не смейте выкручиваться и лгать! Gredin! После всего, что между нами было⁈ Это низко!

— Жюли, я лишь уточняю. Во-первых, в настоящее время «там» я сижу под замком в апартаментах, размером чуть больше этой кровати, иногда мне привозят пищу, а вместо прогулок я смотрю на лес и дальнюю дорогу. Даже не знаю, как разрешится сия непростая ситуация. Поверьте, мне сейчас сложно принимать гостей.

— Правда? — голос француженки дрогнул. — Вы в неволе?

— Могут дать честное благородное слово.

— Не надо, я вижу, когда мужчины лгут. Но и когда говорят лишь часть всей правды, тоже чувствую.

— Не собираюсь вас обманывать — строго сказал Бро. — Несомненно, моя ситуация небезнадежна. Выберусь.

— О, очень надеюсь! — ладошка д’Обиньи погладила встрепанные волосы любовника и француженка призналась: — Я сама сидела в тюрьме. Несколько раз. Премерзкое занятие!

— Несомненно! — согласился узник ЕГЭ. — Но это мелочи, Жюли. Отчего вы так стремитесь в тот мир? Он ведь весьма неоднозначен.

— То есть как? У вас там чудесно! Не коптящее освещение, теплые клозеты, легкая и открытая одежда, а для получения развода не нужно одобрение короля и церкви. Прогрессивный мир! Да у вас женщины могут открыто жить с женщинами! Это ли не рай⁈

— А, в этом смысле… Ну, наверное. Хотя там насчет этого есть сложности, но в целом… Нет, поймите, Жюли, об этой стороне бытия мне трудно судить. Разводиться мне не приходилось, а иметь любовные связи с мужчинами я категорически отказываюсь. Про сортиры все верно — в основном теплые. Но ведь крошечные! Размером с вот тот замечательный умывальник, и тут я ничуть не лгу. Понятно, речь о стандартных столичных сортирах. Там же вообще не развернешься.

— Переживу, — подумав, твердо заверила Жюли. — Я некрупная.

— Несомненно. Все можно пережить: многотысячные толпы на улицах, «пробки»-заторы транспорта, ужасный воздух, крайне неудачную систему образования, полный запрет на ношение холодного оружия…

— Вот тут, князь, откровенно лжете! — подскочила д’Обиньи. — Мне клялись, что там отличные и недорогие клинки.

— Ножи, моя дорогая Жюли, только ножи, чаще складные, со строгим ограничением по размеру. А за попытку дуэли вас упекут за решетку. Заметьте, только за попытку.

— Складные ножи? Фу! Это же так неблагородно, — поморщилась девушка, пропуская мимо ушей слова о дуэлях — тюрьмы она явно не очень-то опасалась.

— Иной мир, иные законы и обычаи. Подумайте об этом, Жюли. Но я должен упомянуть о второй проблеме. Поверите ли, но я попал сюда непреднамеренно. И совершенно не уверен, что смогу вернуться.

— Это как? — изумилась д’Обиньи. — Вы меня за дуру принимаете?

— Ни в коем случае! — Бро осторожно поцеловал маленькую крепкую ладонь и в нос не получил. — Я проходил научное испытание, был всецело сосредоточен на нем. И раз! — я здесь, совершенно растерянный, абсолютно неготовый к счастью встречи с вами.

Прозвучало вполне складно и достоверно. Собственно, и не соврал ничуть.

— Но как? Как это может быть? — растерянно вопросила девушка. — Монсеньор Брюс прорицал ваше появление, и лично я была уверена…

— Но открывал ли мудрый Брюс мои личные причины и обстоятельства, следствием которого оказалось появление здесь?

— Нет, полагаю, он и сам этого не знал. Знаете, князь, образованных людей порой весьма сложно понять, они как начнут вещать… — д’Обиньи перекатилась по перине, и Бро вздрогнул от точного прикосновения губ, и выгнулся с невольным стоном.

Фехтовальщица умела разить мужчин с первого прикосновения.

— Взятка? Аванс? — с трудом ворочая языком, уточнил пленник виртуозного французского искусства.

— Ничуть, ваше сиятельство, — на миг отрываясь, пояснила чаровница. — Нам нужно успокоиться, обдумать новые обстоятельства. А для того, чтобы вы меня успокоили, нужно чтобы я вас сначала возбудила. Я логична?

— Весьма, — простонал Бро, погружая ладонь в шелк кудрей девушки. — Да, давайте успокоимся.

Черт возьми, какие же талантливые девушки жили в этом веке⁈ Бро почувствовал, что искренне жалеет, что так и не знает век и год, собственно, не факт, что д’Обиньи здесь «местная», уж очень легко она про смену эпох говорила. Но, ооооо….!

Дело обломалось, когда Бро начал извиваться от блаженства и задел женскую ногу. Безусловно, это была конечность не виртуозной фехтовальщицы — ножки той, изящные, почти кукольные в белых чулках и контрастных бантах, князь только что гладил и ласкал, больше сосредотачиваясь на попочке, но и ножки да, тоже…

А это была третья нога, в черном чулке, длинная и довольно безучастная.

Бро подпрыгнул.

— Что? — Жюли пришлось выпустить из уст воспрявший центр мира.

— Это… это… откуда⁈ — Бро рывком приподнял складки одеяла, готовясь к самому страшному зрелищу.

Ольга выглядела неплохо, мирно и неслышно посапывала. Жива и цела… только на чистой шее багровел небольшой, но отчетливый засос.

— Неужели она привлекательней? — обидчиво надула безусловно виновные, но очаровательные губки д’Обиньи. — Ужасно! Впрочем, я не против. Поиграем с ней? Пусть злюке приснится сладкий кондитерский сон.

Француженка бесстыдно подмигнула.

— Ни в коем случае! — запаниковал ошалевший Бро. — Я не могу покуситься на спящую и беспомощную.

— Почему? Вы же уже занимались любовью. О прости, я хотела сказать «почти занимались», — Жюли была полна ехидства.

— Это другое. У князя Волкова может быть только одна любовница, — твердо сказал Бро.

— Отчего же? — изумилась француженка.

— Такова семейная традиция. Мои родители очень религиозны и строги. Ну, в этом конкретном смысле.

— О! — мордашка д’Обиньи стала серьезной, девушка размашисто перекрестилась: — Пардон, забываю что вы, русские, такие сложные.

— Не будем преувеличивать, — пробормотал Бро, тянясь за лосинами-рейтузами. — Но мне срочно нужно выпить. Простите, мадмуазель.

— Шампанское в погребце. Найдете, ваше сиятельство? Эта горничная, le salaud, опять куда-то запропастилась.

Вот только горничной-графини здесь и не хватало.

— Я моментом, — заверил князь Волков. — Кстати, дорогая, а мы в каком городе?

Проницательная д’Обиньи погрозила пальчиком:

— К этому разговору мы вернемся после шампанского и прочего. И не хитрите, князь. Я все равно попаду туда, к вам.

— Ничуть не сомневаюсь в вашей решительности и целеустремленности, — заверил Бро, прихватывая остатки шпаго-рапиры. — Надеюсь, медведи не подтянули резервы.

— Пустое, князь, этой магии придают чересчур большое значение. Dagatelle, пустяк, к ней привыкаешь, — белокурая девушка вытянулась на перине пособлазнительнее, а это она умела. — Ступайте же быстрее! И возвращайтесь.

Бро решительным шагом умирающего от жажды человека направился к двери…

В коридоре было пусто и прохладно. С лестницы пахло порохом и сосновыми опилками. А перед глазами все еще стояла темнота спальни и два женских тела, практически обнаженных и чертовски привлекательных. Какой сложный вариант задания попался. Тут только о датах и думается.

Нужно было уносить ноги. Вот определенно нужно сваливать. Мужики в бригаде говорили, что такое чувство возникает, когда дерево неправильно пилишь и оно готово на тебя упасть, привалить. Бро пилил не дерево… нет, только не вспоминать! — но смысл тот же. Но как⁈ Как решить задачу и не остаться навечно в плену красавиц и медведей?

Бро беззвучно застонал и так ничего не решив, пошел искать погребец. Это что-то вроде холодильника должно быть, со льдом, но не погреб. Но где его ставят и к чему подключают? Уточнять у любовницы было как-то неудобно.

Ноги повели князя Волкова на запах съестного. Вообще эти внезапные бои с медведями и непредсказуемый секс весьма обостряли аппетит. Обоняние не подвело — кухня! К счастью пустая. Бро машинально отломил краюху хлеба, положил сверху соленый огурец. Во! — умели в этом неизвестном году огурцы солить.

Из-за приоткрытого окна доносилось странное и подозрительное поскребывание. Медведи! Или волки⁈ Чучел волков еще не попадалось, должно быть, таятся и в стаи сбиваются. Нужно окно закрыть.

Сжимая огурец и щпаго-рапиру, Бро подкрался к окну — за мутным стеклом виднелся мужик в фартуке, лениво метущий двор. Не волк, уже хорошо.

Тут Бро осенило, он воровато оглянулся и приоткрыл раму шире:

— Эй, это… любезнейший!

— Да, ваше сиятельство! — с готовностью откликнулся дворник, по-военному приставляя метлу к разношенному валенку чудовищного размера.

Интересно — князя в лицо знают? Или для дворника все подряд «сиятельства»? Неважно, сейчас необходимо правильно вопрос сформулировать. Но как? Нужно тонко, образно, не вызывая подозрений.

— Слушай, а я вообще где? — поинтересовался Бро.

Вышло очень проникновенно и удачно.

Дворник посмотрел на огурец в руке князя и понятливо закивал:

— Утомились давеча, ваше сиятельство⁈ Оно понятно, со столицы ехали далече, поспешали, а на похороны все одно опоздали. Эх, грехи наши тяжкие. Так в Новокитежске вы изволите пребывать, Беловодского уезда, Тмутараканской волости, дом покойного барона Отто Рейнгольдовича Людвиг фон Штернберга. Тута вы, тута, не извольте сомневаться.

Бро в шоке попятился от окна, дворник, явно ожидавший иных проявлений господской благодарности, философски поскреб бороду и взялся за метлу.

Значит, не Саратов. Но что это вообще за местность⁈ Географию родной страны Бро знал не то чтобы безупречно, но пристойно. Не учил, как-то само сложилось. Но вот этих названий слышать никогда не приходилось. Разве что вот Тмутараканская волость… Всегда казалось, что слово матерное, для конкретного посыла… Оказывается, существующая историческая реальность. Понятно, позже эту волость переименовали. Но неужели тут всё подряд переименовали⁈ Стоп, вроде город Беловодск есть! Или он Желтоводск и сейчас просто путается?

Князь Волков судорожно упихнул в рот остаток огурца, схватил огрызок шпаги и решительно устремился на поиски горничной. Как бы там ни было, нужно рассказать об открытии. Может она знает, что за фон Штернберг. Хотя про «фона» уместнее было бы у Ольги спросить, но трогать нервных дам не стоит…

Бро на цыпочках зарысил по коридору — где искать самостоятельную горничную, он не представлял…

Помог хороший слух. Услышав стоны за дверью, Бро вздрогнул и притормозил. Мелькнула мысль, что горничная-графиня попала в лапы медведей, и они ее того… Да нет, глупость — медведи опилочные, они не по этой части — задавят, но без сексуального надругательства. К тому же стонал явно мужчина, причем басистый.

Пришлось смирять княжеское достоинство и подсматривать в замочную скважину.

Комната оказалась небольшой, видимо, для прислуги. Но кровать ничего себе, не особо угнетательская. Бро видел мускулистые мужские руки, намертво вцепившиеся в спинку ходящего ходуном ложа. Владелец мощных конечностей бился головой о подушку, устремлял блаженный взгляд в потолок, искажался лицом. Мучиться ему явно нравилось. Бро присел пониже и рассмотрел пропащую горничную.

Двоечница оказалась не чужда увлечениям верховой ездой. Ну да, феминистка же — им обязательно сверху надо. «Мужчин она ненавидит», да, теперь видим, каким именно способом. Вообще неплохо у нее получается. Мордашка такая увлеченная, сосредоточенная, самозабвенная. Недлинные волосы лицо почти закрыли. Вот пришпоривает…

— Не мне одному сегодня обламываться, — прошептал князь Волков, просовывая огрызок шпажного лезвия в щель двери…

Человеку, с закрытым глазами разбирающему и собирающему мощную «хусгву», поддеть и откинуть лезвием примитивный крючок на незамысловатой двери ничего не стоит, это вам не в Соборные уложения вникать…

Князь Волков проник в покои прислуги на четвереньках, выпрямился уже за спинкой постели. Темпераментная горничная не завопила только потому, что у нее от негодования горло перехватило. Бро знаком показал — «закругляйся» и постучал по запястью, где в грядущие эпохи будет принято часы носить. Двоечница, все еще не снижая галопа, начала злобно открывать рот, ее партнер заподозрил что-то недоброе и попытался запрокинуть голову, дабы разглядеть опасность. Сейчас шуму наделают, а любезная мадмуазель д’Обиньи уже и так наверняка занервничала.

Бро ничего не оставалось, как стукнуть мужчину по макушке эфесом шпаго-рапиры, благо рукоять была довольно увесистой. Блудливый красавец мигом обмяк.

О, так это кучер! Без шляпы с бляхой ему много лучше, морда такая волевая, кинематографичная.

— Ты что творишь, извращенец⁈ — обрела дар речи горничная.

На ее грудь — небольшую, но весьма хорошей формы, с маленькими розовыми сосками, Бро принципиально не смотрел, ибо — не время.

— Мы в Новокитежске, Беловодского уезда, Тмутараканской волости, в доме покойного барона Отто Рейнгольдовича Людвиг фон Штернберга, — огласил Бро столь трудно добытые ключевые сведения.

— И что, это лабуда подождать не могла⁈ — совершенно безосновательно возмутилась горничная. — Ты видишь, мы… я занята. Ты вообще его убил!

— Да сейчас очнется, я слегка стукнул. Но у нас каждая секунда на счету. Там эти дамы, у них на меня серьезные планы…

— Что, еще и у них планы? — удивилась горничная, оценивая обнаженного по пояс князя и разводы помады на его груди. — Они тебя явно переоценивают.

— Потом хохмить будешь, — кратко намекнул Бро. — Говорю же, дело серьезное.

— Так, дай мне что-то накинуть. Уставился, как на бесплатную порнуху.

Князь поднял среди разбросанной одежды первое, что попалось — оказалась рубашка конюха — но горничная особо протестовать не стала. Бро тактично отвернулся, давая девушке сняться с жеребца, но времени впустую терять не стал:

— Итак, место мы знаем, хотя лично мне оно ничего не говорит. Что такое Новокитежск? Что можешь сказать по этому поводу?

— Что ты наглый урод. Тут оставалось-то минуту-две. А про Тмутаракань я когда-то читала. Место такое было старинное, фэнтезийное, там грифоны водились. На курганах жили.

— Гм, здесь в коридорах грифонов пока не было. Вот и не будем их дожидаться. Раз про местность нам известно только то, что она есть, и с историческими событиями мы ее связать не можем, остается вычислять дату методом тыка. Крайние 1054-й и 1097-й года отметаем — тогда дворников еще не было. И шампанского, тоже. У вас, кстати, тут ничего попить нет?

— Какие дворники⁈ Какое шампанское? Ты вообще с кем там… — ужаснулась горничная-графиня, кутаясь в безразмерную рубашку. — И отчего этот фон Штернберг умер?

— Да какая разница? Сосредоточься на датах. 1918 тоже отклоняем, тогда уже рапир не было.

— У тебя, кстати, была не рапира, а шпага. Это до того была, как ты ее сломал, — влезла девчонка. — А что, этот Штернберг точно был Отто Людвиг?

— Точно. Не отвлекай. Шпага, рапира — да какая разница, никакого от них обеих толку, — зарычал Бро. — У нас остается 1825-й, 1606-й и 1596-й…

— Я бы 1606 выкинула. Цифра уж очень нехорошая, на 666 похожа, — брякнула горничная.

— Да ты и в мистику веришь, что ли? — не сдержался Бро. — Ведьмы, ступки, числа дьявола, баскервильские собаки?

Горничная обернула излишек ткани вокруг талии, разом став стройнее и наглее:

— Чем собаки хуже медведей? И ты меня не обрывай! Я про фон Штернберга спрашиваю! Я, может, про него читала!

— Не гони. Что ты про него читать могла? Хотя если он из декабристов…

— Вовсе нет! Он загадочный пират и разбойник. Держал в заточении девушек. Это на каких-то ветреных островах было, название я, правда, не помню.

— Мы не на Карибах, а в Новокитежске, — хмыкнул Бро. — Приди в себя. Какие тут пираты? Речные из бульбаков?

— Еще раз это дурацкое слово скажешь, нос сломаю! — процедила трепетная дева. — У меня знаешь, какой удар лбом⁈

— Представляю. Но про этих… речных я просто еще не запомнил. А вовсе не специально, извини.

— Ладно, просто не отвлекай меня — горничная-графиня нервно взъерошила темную челку, явно не нарочно показав грудь в вороте рубашки. — Я определенно читала про Штернберга. Жуткая, романтичная история. Мороз по коже. Понятно, что наполовину выдумка, но все равно. У него еще двойная фамилия была… э-э… Штернберг-Унгерн, не, наоборот — Унгерн-Штернберг!

Бро, осознавший, что и сам отвлекается (эх, надо было с француженкой чуть дольше задержаться, сейчас был бы спокоен как замороженный мамонт), вздрогнул:

— Путаешь. Барон Унгерн — это другая эпоха. Его персонаж мне в игре попадался. Там пулеметы, скачки, магия, зомби. В общем, это не здешнее время по техническим причинам.

— Что, и твой Унгерн тоже бароном был? — двоечница заколебалась. — Может, твой внук моего? Или правнук?

Версия была не такой глупой. Бро прикинул — по возрасту вполне мог быть отдаленный наследник. Тут главное, по Октябрьской революции сориентироваться — ее дату хоть точно помнишь…

— Что замолк? — нервно зашипела горничная. — Видишь, он зашевелился уже!

Ее любовник действительно проявил некоторые признаки жизни и потянулся к ушибленной голове.

— Ну, я считаю. Методом исключения получается, что 1596-й тоже отклоняем… — попытался объяснить Бро.

— Что тут считать⁈ Бей! Мешать же будет!

Князь Волков двинул эфесом пытавшегося сесть несвоевременного свидетеля. Во второй раз получилось даже лучше.

Двоечники посмотрели на вновь лишившегося чувств мужчину.

— Удар у тебя ничего, поставлен, — признала бесчувственная горничная.

— Это да. Но извини, а почему ты… ну, все-таки графиня, пусть и инкогнито. И вдруг с кучером?

— Что за предрассудки⁈ — возмутилась девчонка. — Он симпатичный, накачанный, догадливый… Я мужчин терпеть не могу, но этот же явно не самый худший. По сомнительным красоткам не имеет привычки таскаться. И потом — он не кучер.

— А кто?

— Шпион. Тоже инкогнито…

— Да ладно, не могут же все вокруг… — закончить Бро не успел.

В комнату ворвалась мадмуазель д’Обиньи — на ней был камзол князя, чулки, красно-черные боевые перчатки и шпага в грозно вскинутой руке.

— Скотина и подлец! Diable! Канальи! Думали, я вас не найду⁈ Ваше сиятельство, вот этого я от вас не ожидала! С шлюшкой-горничной⁈

— Пошла вон, лягушка! — взвизгнула горничная и метнула в агрессоршу кучерский сапог.

Сапог был мгновенно располосован клинком, француженка в ярости кинулась на графиню. Бро едва успел перевернуть навстречу взбешенной фехтовальщице постель со всем содержимым (благо, бригадная сила в мускулах пусть и не кучерской рельефности, но имелась).

— Тысяча чертей! — д’Обиньи приостановилась, несколько удивленная — крупными обнаженными мужчинами в нее кидались редко. — Стерву я заколю, а вы, князь, станете моим проводником, но уже без ушей.

Лично у Бро не имелось сомнений, что сказанное отнюдь не пустая угроза. Горничная тоже заметно побледнела и попятилась к окну. Вообще обе девушки сейчас были парадоксально хороши: полуодетые, частично в мужской одежде, готовые драться насмерть, дерзкие… Даром что феминистки, засмотреться можно.

Но любоваться было некогда.

— 1825? — заорал Бро.

— Да! — завопила горничная, швыряя навстречу атакующей шпаге вазу (на этот раз ночную).

— Наш ответ: Российская империя, город Новокитежск, год 1825! — отчетливо прокричал князь Волков.

Ворочавшийся на полу кучер-шпион попытался вмешаться:

— О майн гот, вы, грязные свинь…

Дослушать про свиней не довелось: Бро оказался в своей квартире, в смысле, не в своей, но московской ХХI века. В руке зажат огрызок шпаги, на груди помада, бок крепко расцарапан и именно сейчас принялся жутко ныть…