Квантунская рапсодия

Стремительный отъезд из Порт-Артура наместника, нарушение телеграфной связи с Мукденом, и поступившая затем телеграмма из Вафаньгоу вызвали среди генералитета крепости сильный переполох. Командующий войсками Квантунского укрепрайона генерал-лейтенант Стессель был ярости и негодовании.

- Что за подлая манера поведения, внезапно оставить крепость якобы для выяснения вопроса о возможности высадки японского десанта, а затем извещать о появлении врага в нашем тылу из Вафаньгоу и давать всяческие рекомендации, исполнение которых совершенно запоздало – жаловался своей жене генерал, не имевший возможность быстро покинуть Артур, как это сделал наместник.

- Это конечно высшая степень непорядочности к тебе со стороны наместника, но ты не должен падать духом Анатоль. Срочно собери совещание штаба, пригласи всех генералов и поставь вопрос о противодействии японцам. Пригласи так же Витгефта, ведь именно ему наместник приказал атаковать японские транспорты – голосом опытного стратега подавала приказы-советы Вера Николаевна. За долгие годы службы мужа, она лучше выучила, что нужно делать в той или иной ситуации.

- Ах, Верунчик и так все ясно. Японцы полностью повторяют свой план китайской войны. Высаживаются в Бицзиво, берут Кинчжоу, а затем стремительным броском направляются к Артуру, а у нас на сухопутных укреплениях конь не валялся. Только-только приступили к возведению фортов и батарей – продолжал изливать душу, Анатолий Михайлович – а этот хитрец Алексеев, оказывается ещё 15 апреля, испросил разрешение у государя в случаи необходимости покинуть крепость. Вот прохвост, так прохвост. И орден ни за что получил и удрал с чистой совестью.

- Прекрати причитать, Анатоль. Лучше подумай, что нам делать, чтобы избежать быстрого падения Артура. Если это случиться только ты будешь в этом виноват перед государем. Ни наместник, Белый, ни Фок, никто, только ты один – жестко встряхнула генерал жена.

- Я уже говорил об этом с полковником Рейсом. Самый верный ход, чтобы задержать японцев на дальних подступах к Артуру, это задержать их у Кинчжоу. Согласно стратегическому плану 1902 года утвержденному Куропаткиным там должны были быть возведены оборонительные позиции, но как всегда не успели. Если послать на перешейк часть войск, то мы, возможно, задержим неприятеля на некоторое время и успеем укрепить Артур.

- Отличная мысль, но вот кого следует послать под Кинчжоу. Надеин – стар, Никитин – глуп, Смирнов слишком умный и обязательно что-нибудь начудит, Белый – артиллерист и ничего не смыслит в полевых сражениях – перебирала Вера Николаевна всех артурских генералов – остается только Фок и Кондратенко. Кого думаешь послать?

- Думаю, следует отправить Александра Викторовича. Он умен, расчетлив и никогда не требует большего количества войск, чем нужно. Кондратенко же обязательно потребует послать к Кинчжоу весь корпус. Он уже ранее высказывал такую мысль.

- Как весь корпус – ужаснулась Вера Николаевна – а кто будет защищать крепость от возможного вторжения японцев? Вдруг они высадятся в Дальнем и тогда все пропало. Нет, этого никак нельзя допустить. Пусть уж лучше будет Фок.

- Вот и я думаю, что следует послать Фока, а там уж как господь повелит и карта ляжет – философски рассудил генерал.

- Да, а как состояние здоровья адмирала Макарова? Что говорят врачи? – спросила мужа генеральша – как долго после отъезда наместника флотом будет командовать Витгефт. Он мне кажется совсем ненадежным адмиралом.

- Честно говоря, не знаю – честно признался Стессель – неделю назад говорил с Добровольским о здоровье адмирала и спросил, когда Макаров покинет госпиталь. Так он категорически отказывается говорить о дате его выписки. «Адмирал болен и точка», ничего определенного.

- Доктор, несомненно, в сговоре с Макаровым. Уж очень удобная позиция, лежать в кровати и спокойно наблюдать за всем, что происходит в крепости. Вот кому сам черт ворожит. Броненосец потопил, второй на мине подорвался, сколько народу погибло и хоть бы что. Государь простил и даже доброе слово выказал. Чего же не поболеть в свое удовольствие, не за что не отвечая. Одним словом, столичная штучка, а ведь как в начале был прост и обходителен – безапелляционно вынесла вердикт адмиралу Вера Николаевна.

Сам предмет её гнева и негодования, в это время действительно лежал в постели и вел беседу со старшим офицером крейсера «Диана». Адмирал хорошо знал моряка по службе на Балтике и считал его близким себе человеком. Вспыльчивый и жесткий, не привыкший прогибать спину перед высоким начальством, Семенов был отличным моряком. Во время службы на крейсере «Дмитрий Донской», в ответ на слова капитана корабля, что он не может терпеть у себя на службе такого заносчивого офицера, Семенов с достоинством ответил. «Я вместе с вами служу Государю и Отечеству. Нанять меня у вас денег не хватит».

Капитан был в ярости, но ничего не мог поделать с вольнодумцем. Служба у лейтенанта была на отлично и единственно, чем он смог отомстить Семенову, добился его перевода на Балтику. Затем с помощью адмирала Рожественского лейтенант вернулся в Артур, но наместник быстро припомнил ему былые вольности и сослал Семенова на вспомогательный крейсер «Ангара».

По прибытию в Порт-Артур Макаров сразу предложил опальному лейтенанту должность в своем штабе, но тот категорически отказался от сидения на берегу, желая служить только на боевом корабле. Теперь же, с гибелью «Петропавловска», лишившись многих офицеров своего штаба Макаров, вновь пригласил к себе старого сослуживца.

Состояние больного пошло на поправку. Благодаря хорошему уходу, питанию и лечебным отварам угроза пневмонии отступила, и Макаров стал настаивать на выписке, однако доктор Добровольский был глух ко всем его словам.

- Поймите доктор, мне очень надо поскорее вернуться в строй. Это важно для эскадры и для Артура – пытался достучаться до врача адмирал, но все было напрасно.

- Для флота и Артура, вы Степан Осипович нужны исключительно здоровым человеком. А если вы через три дня вновь заболеет, да не дай бог, умрете, это будет с моей стороны преступленной халатностью. И никто кроме японцев от этого выгоду не поимеет. Нет, не для того вас судьба спасла на «Петропавловске», чтобы забрать потом от банальной простуды – говорил врач, внимательно разглядывая температурный листок адмирала. О том, что смертельная болезнь только отступила и затаилась, говорила субфебрильная температура, регулярно донимающая Макарова каждый вечер.

- Так, что о выписке говорить еще слишком рано. А вот флотскими делами принимая у себя в палате посетителей, вам не возбраняется. Но в меру. В меру, Степан Осипович – вынес свой вердикт медик, закончив осмотр больного. Макаров двумя руками схватился за разрешение доктора и раз в день принимал по одному, двум визитером.

Большие чины во время присутствия в Артуре наместника опасались посещать адмирала и потому, в основном его посетителями были капитаны кораблей. Чаще других были капитаны Эссен и Васильев, благодаря рассказам которым, Макаров был в курсе всех дел эскадры. Однажды у адмирала побывали Витгефт и Ухтомирский, но это были скорее визиты вежливости. Недремлющее око наместника зорко следило за дверями больничной палаты, пополняя записями страницы кондуита.

Лейтенант Семенов был приглашен к адмиралу Макарову на чашку вечернего чая, именно в тот день когда, бросив все, адмирал Алексеев стремительно покинул Артур.

- Рад видеть вас, Владимир Иванович в добром здравие. А я как видите, остаюсь заложником в руках медиков и без их разрешения, не могу ступить и шагу – шутливо пожаловался Семенову адмирал.

- Вся эскадра с нетерпением ждет того момента, когда вы Степан Осипович покинете эти стены и приступите к командованию флотом! – пылко заверил Макарова собеседник.

- Кстати о командовании, я собственно ради этого и пригласил вас. Мы знаем, друг друга много лет, так что позвольте сразу без обиняков перейти к делу. Я хочу предложить вам место флаг-капитана в моем штабе. Рад бы был видеть вас начальником штаба но, увы – с сожалением произнес адмирал, намекая на невысокое звание Семенова.

Старший офицер «Дианы» на несколько секунд опешил от столь неожиданного предложения адмирала, а затем ответил категорическим отказом.

- Извините, Степан Осипович за откровенность, но я никогда не гнался за высоким местом и всегда предпочитал работе в штабе службе на боевом корабле, независимо в каком звании. Не могу сказать, что я навел на «Диане» образцовый порядок, но теперь она не является «плавучей казармой». Я очень уважаю штабную работу, однако считаю, что от меня будет больше пользы на боевом корабле – чуть наклонив голову вперед, произнес Семенов.

- Честно говоря, заранее знал ваш ответ Владимир Иванович, но не мог не предложить. Да, не берет вас время. Остались таким же неисправимым, хоть брось! – с укоризной усмехнулся адмирал – Что же хорошо понимаю вас, и на вашем месте ответил бы так же, но боюсь с «Дианой» вам придется расстаться. Я намерен перевести вас на броненосец «Цесаревич», на должность старшего офицера. Очень надеюсь, что с капитаном Васильевым вы быстро создадите из него лучший броненосец эскадры. Он мне будет нужен к концу мая, чтобы опробовать насколько крепки бока моего друга Того.

Адмирал говорил быстро и четко тоном, не допускающим возражений. Семенову было очень, жаль расставаться с крейсером, где у него сложились хорошие отношения с командой, которая из сборища призванных деревенских мужиков стала превращаться в боевой единый экипаж. Однако, отказав Макарову один раз, он не посмел перечить ему вторично.

Его собеседник мгновенно уловил перемену в офицере и улыбнулся в душе. Адмирал хорошо знал ершистую натуру моряка, но вместе с тем и его слабые стороны. Поэтому, выждав некоторое время, он деловито произнес.

- Значит, возражений нет. Вот и прекрасно. Готовьтесь сдавать дела Владимир Иванович. Приказ о вашем переводе, я отдам сразу, как только вернусь к исполнению своих обязанностей командующего флота. Как обещает доктор Добровольский, это будет через полторы две недели, но не будем загадывать. Загад не бывает богат.

Адмирал не зря выказывал опасение относительно своих планов на ближайшее будущее. Как оказалось, у госпожи судьбы на них были свои взгляды.

Телеграмма наместника, полученная вечером 25 апреля, поставила перед контр-адмиралом Витгефтом неразрешимую дилемму. С одной стороны, ему как командующему эскадрой предписывалось оказать противодействие высадке врага посредством миноносцев, но с другой стороны его руки по-прежнему связывала «сберегательная стратегия» наместника. О необходимости её соблюдения, генерал-адъютант успел известить Витгефта, несмотря на всю спешку своего отъезда.

Оказавшись в столь затруднительном положении, Вильгельм Карлович промучился всю ночь, и так и не прейдя к определенному решению, к утру следующего дня отправился в госпиталь к адмиралу Макарову.

Известие о высадке врага заставило адмирала вновь потребовать от Добровольского скорейшей выписки, но врач был непреклонен.

- Единственное, что я могу для вас сделать это выписать домой через два дня, но с категорическим запретом на выходы в море. Поймите, Степан Осипович, как хорошо бы вы себя не чувствовали, как бы не было крепко ваше здоровье, но любой сквозняк или простуда, нанесут вам такой удар, что я не берусь предсказать его последствия – говорил врач, скрестив руки на груди. Макаров, хорошо узнавший характер доктора за время болезни, не посмел противоречить ему. Добрый и отзывчивый человек, Добровольский был категоричен и непреклонен, когда стоял вопрос о здоровье пациента.

- Я не могу позволить дать шанс болезни, чтобы уничтожить плоды моего труда – говорил медик, и было видно, что это его жизненная позиция, а не высокий пафос.

- Хорошо, доктор. Два дня я согласен пробыть в госпитале, но не более. Время не ждет – согласился с Добровольским адмирал, и врач поспешил откланяться.

- Вот видите, какое гадкое положение Вильгельм Карлович – посетовал Макаров, когда моряки остались одни – Но ничего. В должность вступить пока не позволяет здоровье, но подать совет я вам могу. Срочно отправьте на разведку к Бицзиво «Лейтенанта Буракова». У этого миноносца высокая скорость, и он легко сможет уйти от любого японского корабля. Его боевая задача только разведка, в бой не вступать. Так и прикажите Артемьеву, посмотреть и сразу же назад, а там уже видно будет, что делать.

Витгефт с радостью ухватился за предложение Макарова и через несколько часов, миноносец отправился на разведку. Доклад вернувшегося Артемьева был безрадостен. Волнение на море закончилось, и японцы приступили к полномасштабной высадке десанта.

Как оказалось потом, в течение суток с кораблей сгрузилась пехота, артиллерия и даже соединения кавалерии. Всего было высажено 35 тысяч человек под командованием генерал-лейтенанта Оку, при 216 орудиях и 48 пулеметах.

Однако, даже высадившись на Квантунский полуостров, японцы не спешили переходить к активным действиям, опасаясь противодействий русской эскадры, пусть даже лишенной адмирала Макарова. Поэтому, в крепость успели еще прорваться два эшелона со снарядами, но это были последние поезда, прибывшие на вокзал Порт-Артура.

Полностью сообщение Квантунского укрепрайона со штабом Куропаткина и перебазировавшейся в Мукдене ставкой наместника было прервано в ночь на 27 апреля. Наступила блокада крепости.

К этому моменту, адмирал Макаров уже распрощался с заведением доктора Добровольского и вопреки рекомендациям врача, не заезжая на квартиру отправился прямо на «Севастополь», где его уже ждал Витгефт для передачи дел.

Когда на следующий день, разгневанный Добровольский появился на броненосце с целью провести осмотр адмирала, тот стал оправдываться перед врачом.

- Вы ведь выписали меня домой доктор, а мой дом море – говорил моряк, хитро посматривая на Добровольского, закончившего слушать легкие своего неугомонного пациента.

- Ох, и хитрец, вы Степан Осипович, обвили меня вокруг пальца – сокрушался Добровольский, закрывая свой докторский саквояж – что же, живите дома, но никаких выходов в море в течение ближайшей недели.

- Да какие могут быть выходы в море при нашем нынешнем состоянии, доктор. Вот когда ремонт всех кораблей закончим, тогда и будем ходить – смиренно отвечал ему Макаров, придерживаясь в душе совсем иного мнения.

Появление адмиральского флага на мачте броненосца вся эскадра встретила с большой радостью и энтузиазмом. Многие моряки радостно крестились на развевающийся над «Севастополем» стяг, оживленно переговариваясь между собой.

- Слава Богу, дождались Голову. Теперь адмирала Того сподручнее бить будет – говорили матросы и с особым усердием принялись наводить порядок на своих кораблях. Одни до блеска полировали пояски снарядов, дабы в бою не произошел смертельный конфуз с орудием, другие с упоением драили палубу, грязь на которой была смертельной угрозой для упавшего на неё раненого. Все это делалось, без какого-либо понукания со стороны начальства. Пройдя один раз, вместе с адмиралом Макаровы сквозь невзгоды и радости, матросы были готовы идти с ним до конца.

В отличие от кубрика, кают-компания не в полном составе разделяла радость возвращения в строй адмирала.

- Что же господа, произошел естественный круговорот вещей в природе. «Борода» вернулся, а «дракон» поспешил съехать. Да, двум медведям всегда тесно в одной берлоге – колко говорили молодые офицеры, иронизируя над спешным отъездом грозного наместника. – Будем надеяться, что адмирал полностью здоров и в скором времени выйдет в море. Уж теперь он обязательно посчитается с противником за «Петропавловск» и прочие наши корабли.

- Как бы нам от его резвых действий ещё одного броненосца не лишиться – пытались остудить их восторженный пыл острожные пессимисты, не торопившиеся расстаться с «сохранительной» стратегией наместника.

- Война-с, как известно без потерь не бывает! Очень может быть, что лишимся ещё одного корабля и даже двух, но мы и сами нанесем противнику урон. Лучше уж погибнуть в открытом бою с честью, чем сидеть в артурской луже и покорно ждать, когда нас перетопят в ней как котят! – яростно парировали оптимисты доводы своих осторожных оппонентов, которым оставалось только вздыхать, как вздыхает мать над неразумными речами своего молодого сына. Таковым было разделение мнений, в котором преобладающее большинство было за рвущимися в бой оптимистами.

Прибыв на «Севастополь» Макаров моментально уловил общий настрой команды броненосца и постарался укрепить и развить его.

- Что заскучали без дела? – ласково спрашивал флотоводец выстроившуюся перед ним команду и, получив утвердительный ответ, говорил – ничего, будет скоро дело. С такими орлами великий грех сидеть в Артуре. Врага бить надобно.

- Побьем, Степан Осипович, с вами обязательно побьем – заверяли адмирала моряки, вытягиваясь перед ним во фронт и преданно поедая глазами.

- Дай, Бог. В добрый час – отвечал им Макаров своей любимой присказкой и в ответ, ему неслось оглушительное «Ура»! Этих простых слов, было вполне достаточно, чтобы люди вновь поверили в себя и были готовы без оглядки идти на смертный бой.

В день своего возвращения на эскадру, адмирал нашел время так же посетить поврежденные «Цесаревич» и «Ретвизан» дабы лично оценить ведущие на них восстановительные работы. Эти действия Макарова, в конец укрепили в сознании моряков уверенность в скором сражении с врагом.

Однако подобно Кутузову, вступившему в командование отступающей армии, поднимая боевой дух своих подчиненных, Макаров не спешил вести артурскую эскадру в бой с противником. Силы двух сторон на данный момент были неравны, а обрекать людей на смерть только ради боя, адмирал решительно не собирался. Для восстановления прежнего баланса сил, требовалось предпринять очень неожиданный и в то же время довольно простой ход, и адмирал его сделал. Вернее воспользовался предложением своих даровитых подчиненных, в талантах которых он не ошибся.

Апрель уже дохаживал свои последние дни, когда на доклад к командующему, попросился командир «Севастополя» капитан Эссен и Макаров безотлагательно принял его, несмотря на усталость.

Подойдя к адмиральскому столу, моряк быстро и деловито расстелил перед Макаровым морскую карту окрестностей Порт-Артура, на которой было нанесено, красным и синим цветом несколько жирных линий.

- Что это Николай Оттович? – с интересом спросил адмирал Эссена.

- Схема движения японской эскадры в течение нескольких дней. Я внимательно наблюдал за действиями противника с Ляотишаня и пришел к любопытному выводу. Все это время, японцы двигаются по одному и тому же маршруту. Он проходит вне зоны огня береговых батарей, но вместе с этим позволяет контролировать как подступы к Артуру, так и выход из него.

Подобные действия противника, говорят, что он утратил всякую осторожность, полностью уверовав в нашу пассивность на море. Самый момент наказывать Того за его зазнайство и выставить у них на пути мины, Степан Осипович – с азартом произнес моряк, пытливо глядя в лицо адмиралу.

- Любопытно, весьма любопытно я бы сказал – проговорил Макаров, и хитро подмигнув Эссену, расстелил на столе другую карту.

- Откуда у вас копия моей карты, господин адмирал!? – изумился моряк – я лично составлял её и никого не посвящал в свой замысел!

- Успокойтесь, Николай Оттович. Это не ваша карта. Три часа назад её мне принес командир «Амура» капитан второго ранга Иванов 6-й. Он, так же как и вы наблюдал за движениями японской эскадры, но только с Золотой горы. Как видите, вам обоим одновременно пришла в голову одна и та же интересная идея – любезно пояснил Макаров.

- И что же? – быстро спросил, оправившийся от неожиданности офицер.

- Идея очень не дурна и я целиком за её скорейшее исполнение. Вот только боюсь, что наши замыслы могут стать достоянием противника. За время нахождения в гостях у доктора Добровольского у меня, было, много времени поразмыслить над некоторыми фактами, которые напрямую свидетельствуют, что Артур серьезно засорен шпионами противника – молвил адмирал.

- Вы сомневаетесь в нашей способности держать язык за зубами? – с обидой насупился Эссен.

- Нет, не в вас лично Николай Оттович и не в офицерах эскадры. Утечка скорей всего может произойти через писарей или работников порта, которые очень не сдержаны на язык.

- Что же делать? Из-за болтливости нижних чинов отказаться от такой блестящей возможности нанести врагу серьезный урон?!

- Ни в коем случаи! Мины надо обязательно ставить, «Петропавловск» должен быть отомщен. Но при проведении этого мероприятия следует предпринять маленькую хитрость. Вы и Иванов предлагаете установить мины на расстоянии 11 миль от Артура, и я полностью согласен с этим. Однако об этом будем знать только мы трое. Для всех остальных, постановка мин будет производиться на расстоянии 6 миль, то есть на границе нейтральных вод. Это хороший аргумент для того, чтобы усыпить бдительность противника и сохранить свои намерения в секрете. Об изменении боевой задачи Иванов объявит экипажу в море, что позволит сохранить в целостности нашу тайну. Как вам мое предложение? – поинтересовался у Эссена адмирал.

- Отличная задумка, Степан Осипович! Надеюсь, что с её помощью нам удастся обмануть японцев – горячо одобрил тот предложение Макарова.

- Значит, быть посему. Завтра жду вас Николай Оттович с Ивановым 6-м у себя к 9 утра для уточнения боевой задачи «Амуру» по постановки мин. После этого будет проведено совещание капитанов кораблей о готовности скорого эскадры в море. Пусть все выглядит как подготовка эскадры к возобновлению учений по маневрированию и отбитию возможного нападения неприятеля – подытожил разговор Макаров.

Все произошло именно так как, и рассчитывал флотоводец. Известие о возобновлении выходов эскадры в море вызвало большое воодушевление на кораблях. Этого ждали и свои и чужие, и выход минного заградителя в море был вполне логичным шагом. Возможно, именно так оценила японская резидентура первые шаги Макарова, возможно, сыграла свою роль хитростность адмирала, но постановка мин осталась тайною для японской эскадры.

Сама природа благоволила в этот раз русским морякам. В ночь с 1 на 2 мая над морем стоял густой туман, надежно скрывший «Амур» от взоров дозорных японских крейсеров, в течение нескольких дней, постоянно дежуривших в ночное время на подступах к крепости.

Намериваясь выставлять мины на столь заметном удалении от Артура, капитан Иванов 6-й сильно рисковал. Такое ненадежное природное прикрытие как туман могло в любой момент растаять и тогда «Амуру» предстояло бы играть в прядки со смертью. Легкие японские крейсера представляли серьезную угрозу для минного транспорта но, успешно выйдя на внешний рейд, корабль смело устремился на встречу опасности.

О том, что могло ждать «Амур» за мглистой молочной пеленой знали все, от капитана до кочегара, но реагировали на это по-разному. Так старший офицер корабля исповедовавший «охранительную стратегию», в личном разговоре предложил Иванову не рисковать и произвести постановку мин в 8 милях, сославшись на слабый туман и угрозу обнаружения транспорта кораблями противника.

- Да, Анатолий Борисович, вы правы. Так можно сделать и в нынешних условиях никто не посмеет упрекнуть мене в неполном выполнении боевого приказа адмирала. Но еще остается моя совесть, которая не позволяет мне совершить предложенное вами деяние – с достоинством молвил Иванов и установил мины точно в оговоренном с адмиралом Макаровым месте.

Благодаря быстрой и умелой работе экипажа «Амура» было спущено за борт свыше пятидесяти смертельных гостинцев адмиралу Того прежде чем туман стал предательски редеть и минный транспорт поспешил восвояси. Операция прошла успешно.

Ничего не заподозрившие сторожевые крейсера противника, продежурившие на подступах к крепости всю ночь, покинули свои посты, уступая свое место блокадным броненосцам. Главные силы японского флота по-прежнему были сосредоточены в районе Бицзиво, где завершалась высадка армии генерала Оку.

Поэтому для блокады русской эскадры в Порт-Артуре, Того создал отряд кораблей в составе трех броненосцев и легких крейсеров. Сменяя друг друга днем и ночью, они постоянно сторожили возможный выход русских миноносцев к месту высадки десанта.

Утром 2 мая, уверенно рассекая темную гладь моря, к Артуру приближалась японская эскадра в составе броненосцев «Хацусе», «Ясима» и «Сикисима», пяти легких крейсеров и четырех канонерок. Головным в колонне броненосцев, шел могучий красавец «Хацусе» на котором держал свой флаг контр-адмирал Насиба.

Командующий эскадрой был в превосходном настроении. Рано утром он получил от адмирала Того известие о скором завершении операции по прикрытию десанта и значит, данный поход превращался в обычную рутинную демонстрацию своего присутствия у стен крепости.

Впрочем, Насиба с самого начала высадки десанта не очень опасался серьезных противодействий со стороны противника. Его отряд имел численное превосходство над количеством русских броненосцев способных выйти в море. Эти сведения были получены по каналам японской агентуры в Артуре, и они всегда были точны. Если бы русские все же рискнули бы напасть на эскадру Насибы, то на помощь ей пришли бы два броненосных крейсера дежуривших у острова Элиот, а затем прибыли бы главные силы японского флота.

Так представлялось положение дел контр-адмиралу, чьи корабли неторопливо резали своими килями морские просторы, двигаясь своим привычным маршрутом. Дежурный офицер почтительно доложил адмиралу, что эскадра подходит к Артуру, но Насиба не торопился занять место на капитанском мостике, согласно боевому расписанию. Зачем торопиться, если противник подобно садовой улитки, испуганной прячется во внутренней гавани крепости и боится высунуть нос из-под защиты береговых батарей. Видимо вся слава уничтожения русского флота достанется сухопутным частям армии генерала Оку.

Вражеские расчеты были абсолютно верны, но только до того момента пока на командование эскадрой не вернулся адмирал Макаров. Исповедуя принцип «не считать число кораблей противника, а атаковать их», он с раннего утра отдал приказ о приведении эскадры в полную боевую готовность. Поддержав идею Эссена и Иванова об установлении мин на пути следования японских кораблей, в душе Макаров не лелеял больших надежд относительно результатов данной операции.

Конечно, он очень хотел, чтобы какой-нибудь вражеский корабль, желательно броненосец, подорвался на мине или даже бы затонул, но не более того. Главную задачу предстоящего боя Степан Осипович видел в выводе кораблей эскадры на внешний рейд, и вступление в сражение с неприятелем, который обязательно бросится спасать свой подорванный корабль или людей с затонувшего судна.

Планируя операцию, адмирал предполагал, что произойдет скоротечное сражение, которое приподнимет боевой дух русских моряков, подорванный гибелью «Петропавловска» и снизит моральное превосходство противника над артурской эскадрой.

Наблюдатели с Золотой горы с огромным нетерпением следили за горизонтом в ожидании появления неприятельской эскадры. Едва только на море появился строй вражеских дымов, как адмирал был извещен о приближении противника и на корабли был отдан приказ: «Развести пары и быть готовыми к выходу в море».

С замиранием сердца наблюдали русские дозорные за маневрами японских кораблей, лихорадочно сверяя их курс с тем, что был нанесен на специальную карту. Донесения шедшие непрерывным потоком с дальномеров ложились на бумагу, и с каждой минутой становилось ясно, что противник движется своим обыденным курсом.

Стоя в боевой рубке «Хацусе», командир броненосца капитан первого ранга Накао с невозмутимым лицом смотрел в сторону русской крепости. Кодекс самурая предписывал ему быть сдержанным и не выказывать никаких чувств перед видом противника, присутствующего пусть даже только в виде береговых батарей.

Свое отношение к забившемуся в угол противнику, Накао позволил себе продемонстрировать только презрительной улыбкой и видом полного превосходства, рассматривая в бинокль вражеский берег.

- Что господин адмирал? – спросил капитан дежурного офицера прибывшего от адмирала Насибы, не повернув в его сторону головы.

- Господин адмирал задерживается, и приказал вам лично вести корабль к Порт-Артуру, господин капитан – с почтением молвил молодой японец.

- Хорошо – не отрывая взгляда от моря, молвил Накао и, помолчав немного, приказал старшему офицеру – следуйте обычным курсом. Адмирал Макаров болен, а без него русские моряки вряд ли отважатся на какое-либо действие.

Тот с почтительным поклоном головы повторил приказ командира и, совершив очередной маневренный поворот, броненосец устремился навстречу коварной смерти, притаившейся под толщей морской воды.

Построенный в Англии «Хацусе» был один из четырех новейших броненосцев, пополнивших флот микадо, благодаря выделению Лондоном Токио многомиллионных кредитов под скорую войну с Россией. Только благодаря британским денежным вливаниям, Япония смогла за короткий срок создать у себя мощный морской флот, способный на равных воевать с северным соседом.

Выбранный адмиралом Насибой маршрут движения эскадры пролегал вне зоны огня береговых батарей. Узнав благодаря попаданию в броненосец «Фудзи», что русские береговые батареи увеличили дальность своего обстрела, адмирал Того приказал своим кораблям держаться такого курса, который бы со стопроцентной уверенностью мог гарантировать повторения столь неприятных открытий.

Выполняя предписание командующего флотом и капитана «Хацусе», японские броненосцы спокойно миновали траверс Электрического утеса и, совершив очередной поворот, направились к Ляотишаню. К этому моменту, адмирал Насиба вышел на палубу корабля и пожелал посмотреть на врага в бинокль.

Его молодой адъютант со всех ног бросился к командующему эскадрой и с почтением протянул ему мощный морской бинокль. Насиба неторопливо взял его из рук офицера, поднес к глазам, но разглядеть позиции врага так и не успел. Неожиданно мощный раскатистый взрыв по правому борту в районе носа потряс броненосец.

На мгновение, подобно огромное тело корабля выскочило из воды от сильного удара снизу, чтобы затем рухнул в неё обратно, подняв вокруг себя высокие столбы воды. Поврежденный броненосец несколько секунд продолжил по инерции двигаться вперед, когда произошел второй взрыв, более сильный, чем первый.

Огромное облако бурого дыма взлетело из недр броненосца высоко в небо подобно внезапному извержению вулкана. Фок-мачта корабля была вырвана из своего палубного гнезда и подобно легкой соломинке отброшена далеко в сторону. При этом задняя часть броненосца бывшая справа от ужасного облака имела вид вполне корабля, на котором ничего не случилось.

Жалобные крики пронеслись по японской эскадры, чьи команды с ужасом наблюдали последние минуты гордости флота микадо. Тысячи глаз видели, как истерзанный взрывами броненосец содрогнулся от третьего удара, после которого в небо поднялись клубы белого пара, заслонившие бурый дым.

- Котлы! Это взорвались котлы! Конец «Хацусе»!!– раздались крики невольных свидетелей этой трагедии, и словно подтверждая этих слов, корма броненосца стала стремительно и круто подниматься из воды вверх. Были отчетливо видны еще работающие винты корабля, яростно крутящиеся в воздухе. Встав строго вертикально над поверхностью моря, корма броненосца стала неудержимо проваливаться вниз. Останки того, что ещё несколько минут являлось боевым кораблем, стремительно с шумом уходили подводу. Корма ещё была видна над водой, когда раздался новый взрыв и ураган пламени, рыжим столбом вырвался наружу уже из-под воды.

Если среди японских моряков в эти минуты царило горе и уныние, то на кораблях русской эскадры царило бурная радость. Едва только на Золотой горе взметнулся сигнал: «Вражеский броненосец подорван» как мощный крик больше похожий на торжествующий вой, заполнил всю внутреннюю акваторию Артура.

- В бой, в бой, в бой!!! – неслось с корабля на корабль, и вся эскадра в едином порыве устремила свои взоры на «Севастополь» на капитанском мостике которого стояла знакомая каждому моряку фигура, одетая в черную шинель.

Для разгоряченных радостным известием матросов каждая секунда ожидания приказа была равна году, а минута столетию. Испытывал ли адмирал терпение людей или просто обдумывал свои дальнейшие действия, неизвестно. Макаров так ничего и не приказал, когда с Золотой горы поступило новое сообщение: «Вражеский броненосец потоплен».

- За «Петропавловск»!! За «Цесаревич»! За «Ретвизан»! – кричали обезумевшие от радости моряки и с новой удесятеренной силой в сторону «Севастополя» неслись крики – В бой, в бой, в бой!!!

И словно в ответ на их слова, на мачте флагманского броненосца взмыл сигнал: «Эскадре в море», после чего обе половины внутреннего рейда Порт-Артура мгновенно ожили. Броненосцы, крейсера, миноносцы, вся артурская эскадра пришла в движение.

Все двигалось, пыхтело, но при этом неразберихи не было и в помине. Каждый корабль знал свое место в плане выхода эскадры на внешний рейд, благодаря заранее присланному адмиралом приказу действия.

Флагманский «Севастополь» уже начал свое движение к проходу, когда сигнальщики сообщили о подрыве ещё одного японского броненосца. В третий раз гавань Порт-Артура утонула в раскатистом торжествующем крике русских моряков, но теперь они не требовали у своего адмирала вести их в бой. В единодушном порыве, сотни молодых глоток скандировали одно и тоже: - Раскатаем! Раскатаем! Раскатаем! На дно пустим! – и не было в этот момент на свете силы, способной остановить этот эмоциональный порыв русских людей.

Медленно и величаво проплывал «Севастополь» мимо выбиравших якоря кораблей эскадры, чьи команды выстроились вдоль бортов для приветствия адмирала. Медицина категорически запретила Макарову выходы в море, и он с полным правом мог не участвовать в этом походе. Но тогда это был бы не тот Макаров, за здравие которого молились тысячи людей. Это был бы не тот «Борода» одно присутствие которого будоражило матросов к действию гораздо сильнее любого приказа. И потому в этот день, позабыв про наставления докторов, он твердо стоял на палубе броненосца, лично ведя эскадру в бой с врагом.

Одетый в черную шинель он неторопливо переходил от одного борта корабля к другому, дабы приветствовать экипажей кораблей оказавшихся на пути флагмана. Русая борода адмирала, объект матросских частушек задорно развивалась на ветру, а сам её обладатель привычно приветствовал застывших в едином строю моряков.

- В добрый час, молодцы! Дай Бог! – обращался к ним Макаров, а в ответ ему неслось мощное троекратное «ура»! забыв про чины и чинопочитание, идущие на смерть моряки радостно и громко приветствовали своего вождя.

Тем временем, в рядах японской эскадры события продолжали развиваться стремительно. Еще не успели клубы дыма осесть на воду, а к месту гибели флагманского броненосца, устремились корабли, в надежде спасти своих уцелевших товарищей. Ближе всех к месту разыгравшейся трагедии был броненосец «Ясима», но едва только он начал движение к плавающим обломкам «Хацусе», как его корпус сотрясся от сильного подводного удара.

Столб огня и воды грозно взметнулся по правому борту броненосца в районе кормы, и сразу после этого корабль стал быстро оседать с заметным креном на поврежденную сторону. Команда судна мужественно бросилась на борьбу с яростно рвущейся в трюм водой, но это были не все последствия взрыва русской мины. Кроме подводной пробоины на броненосце были повреждены машины, и отчего он моментально лишился хода. Подобно быстрокрылой мухе «Ясима» на всем ходу влетел в паучью сеть русских мин и прочно завяз в ней. Огромная могучая махина, всего несколько минут назад властно рассекавшая морские просторы, теперь безвольно колыхаясь на морских волнах.

Подрыв ещё одного броненосца вызвал среди японских моряков приступ ярости и ненависти. Посчитав, что гибель «Хацусе» и подрыв «Ясимы» это дело рук русской подводной лодки, эскадра дружно разразилась хаотичной стрельбой по воде. В один миг все пространство вокруг поврежденного броненосца вскипело от многочисленных разрывов снарядов, выпущенных комендорами японской эскадры жаждущих поразить коварного врага, находившегося рядом с ними под толщей морских вод.

Так продолжалось некоторое время, пока среди японцев не наступило прозрение, что никаких подводных лодок нет, а броненосцы наскочили на минное поле. Только после этого, соблюдая предельную осторожность, к поврежденному кораблю стала приближаться «Сикисима», последний броненосец погибшего адмирала Насибы.

К этому моменту, положение «Ясимы» было весьма плачевным, из-за большого поступления воды, броненосец имел сильный крен на правый борт. Благодаря самоотверженным действиям экипажа броненосца, удалось установить временную пробку, и остановить течь, но это не могло спасти «Ясиму». Лишенный хода, с креном на борт корабль представлял собой легкую добычу для противника, чьи броненосцы уже начали выходить на внешний рейд Артура.

В составе русской эскадры, что собиралась атаковать корабли Насибы, не произошло особо существенных изменений. Разве что вопреки заверениям японских шпионов вместо двух броненосцев, артурскую гавань покинули три корабля и проходили они через узкий проход не с помощью буксиров как раньше, а самостоятельно. Это было большим достижением адмирала Макарова, сумевшего выучить команды броненосцев быстро покидать порт.

Однако не это было главным, на данный момент. С известием об уничтожении «Хацусе» в душе русских моряков произошел стремительный перелом. Перед японцами предстал не раненый зверь, трусливо забившийся в глубокую нору спасаясь от ружей охотников. Сейчас против них выходил хищник, уже сумевший попробовать жаркий вкус пролитой крови врага и жаждавший насытить свою душу долгожданным чувством победы.

Подобно ужасному вестнику беды, выплывали на синие просторы моря темные тела русских броненосцев, суля горе и гибель японским морякам.

Стоя на капитанском мостике «Севастополя», Макаров как по раскрытой книге, безошибочно читал безрадостное положение неприятельской эскадры. Русским броненосцам мог противостоять только «Сикисима». Лишенный хода и имевший большой крен на борт «Ясима» отходил в предстоящей битве на второй план.

- Судьба, сегодня милостива к нам, Николай Оттович. Надо постараться не упустить столь удачно выпавший шанс – обратился адмирал, к стоящему рядом с ним Эссену.

- Не знаю как остальные корабли, но мой «Севастополь» Степан Осипович приложит к этому все свои силы и даже чуть больше – с достоинством молвил моряк, наблюдая в бинокль вражеские корабли. Находясь вне зоны огня главных калибров русского флагмана, «Сикисима» отчаянно маневрировал вблизи неподвижной «Ясиме», а легкие крейсера «Касаги» и «Тацута» вылавливали из воды счастливчиков, переживших гибель «Хацусе». Японцы отчаянно спешили спасти своих товарищей до прибытия русских броненосцев, но явно не успевали это сделать. Быстрый выход эскадры Макарова в море, путал им все расчеты.

Стремясь спасти положение, скорее от отчаяния, чем из какого-то скрытого расчета, оставшиеся крейсера прикрытия и канонерские лодки устремились навстречу русским броненосцам. Столь решительный ход, возможно, имел бы шансы на успех, командуй эскадрой Алексеев или Витгефт, но только не адмирал Макаров.

- Прикажите открыть огонь по этим удальцам. Охладим несколько их воинственный пыл – приказал адмирал, указывая на идущие контркурсом японские крейсера.

- А скажи братец, кто нас так пугает? – неожиданно спросил Макаров стоящего на мостике дозорного, желая проверить уровень его мастерства. Матрос на секунду замешкался от неожиданности, но затем твердым и уверенным голосом доложил адмиралу – крейсера «Идзуми», «Читосе» и «Такасаго» Ваше превосходительство.

- Молодец, службу свою знаешь – похвалил дозорного адмирал и обменялся с Эссеном хитрыми улыбками. Находясь на посту командира броненосца чуть более месяца, он сумел создать хорошую команду.

- Ну-с, Николай Оттович, дозорные у вас хорошие, посмотрим каковы ваши комендоры – произнес Макаров, и словно услышав его слова, заговорили орудия носовой башни броненосца, открывшие огонь по врагу. Как не была высока отвага японских крейсеров, но против двенадцатидюймовых орудий «Севастополя» они ничего поделать не могли. Как только рядом с идущим головным «Идзуми» вырос огромный столб белого водяного разрыва, крейсер стал торопливо уходить от огня броненосца, так и не выпустив в его сторону ни одного снаряда.

Идущий следом за «Идзуми» «Такасаго» оказался не столь проворен в выполнении маневра уклонения как его товарищ. Выпущенный с «Севастополя» снаряд, разорвался почти рядом с бортом крейсера. От мощного взрыва сотрясшего корпус судна нарушилось управление рулем и, потеряв управление, «Такасаго» стремительно выкатился из общего строя. Описав широкую дугу, крейсер разминулся с идущим за ним в кильватере «Читосе» и на всем ходу протаранил одну из канонерок. От этого столкновения, оба корабля получили сильные повреждения и вскоре затонули.

Столь удачное вступление в бой русского флагмана не осталось незамеченным со стороны «Сикисимы». Оставив спасательные работы на потом, японский броненосец открыл огонь по приближавшемуся к нему «Севастополю», но стреляли в этот день японские комендоры из рук вон плохо. Только однажды в опасной близости с бортом русского флагмана разорвался крупнокалиберный фугас неприятеля, но идущие вслед за «Севастополем» «Пересвет» и «Полтава» не дали пристреляться комендорам капитана Тарагаки.

Выполняя приказ адмирала, они сосредоточили свой огонь по «Сикисиме», тогда как «Севастополь» взял на прицел «Ясиму» который, несмотря на свое трудное положение так же вступил в бой с русской эскадрой.

Вслед за броненосцами, в бой с врагом вступил отряд крейсеров под предводительством «Баяна». Ведомые своим флагманом крейсера «Аскольд», «Паллада», «Диана», «Новик» при поддержке отряда миноносцев смело вступили в бой с потерявшими строй японскими крейсерам и канонерками.

Впервые за все время войны, численное и огневое превосходство было на стороне русских кораблей, и они спешили использовать его до подхода главных сил противника. Русские радисты давно заметили переговоры между кораблями противника и, не дожидаясь приказа командующего, стали нарушать их, создавая радиопомехи.

Артурские комендоры по началу боя тоже не могли похвастать особой результативностью стрельбы, но преобладание в артиллерии быстро нивелировало этот недостаток. Сменяя недолеты на перелеты, русские снаряды все ближе и ближе ложились к бортам японских кораблей и логическим завершением этого процесса стали попадания в тела броненосцев. То на одном, то на другом кораблях микадо стали вздыматься ввысь столбы черного дыма разрывов мощных фугасов.

Самым разумным выходом в этой ситуации было немедленное отступление но, исповедуя кодекс самурайской чести, капитан Тарагаки не мог оставить поврежденный броненосец на растерзание врагу. «Бесчестие для самурая, хуже смерти» - гласил один из основополагающих принципов бусидо и потому, потомки богини Аматерасу продолжали вести невыгодный для себя бой.

Нельзя сказать, что игра откровенно шла только в одни ворота. Японские корабли стреляли отнюдь не холостыми зарядами и русские броненосцы и крейсера имели свои повреждения. Броненосец «Пересвет» и крейсер «Баян» получили по подводной пробоине, а на «Победе» была сбита труба.

На самом флагмане, в результате попадания вражеского снаряда в машинное отделение вышли из строя два паровых котла. Другое попадание в правую носовую башню шестидюймовок привело к выходу из строя электрическую подачу боеприпасов. Из-за этого снаряды в башню пришлось подавать вручную через верхнюю палубу, что привело к большому числу осколочных ранений среди моряков.

Кроме этого двенадцатидюймовый фугас угодил в боевую рубку корабля. От града осколков ворвавшихся внутрь был убит наповал рулевой кондуктор Кувшинов и штурман Семашко. На адмирале Макарове, вражеский осколок пропорол полу шинели, но сам флотоводец остался невредимым.

Из крейсеров от огня врагов больше всех пострадала «Паллада». Получив несколько попаданий, объятый пламенем крейсер спешно покинул строй и стал торопливо отходить в направлении Артура, имея дифферент на нос. Таковы были потери русской стороны, но они были в разы меньше чем потери противника.

От многочисленных попаданий снарядов большого калибра носовая башня двенадцатидюймовых орудий «Сикисимы» была приведена к полному молчанию. Броненосец лишился фок-мачты и одной из своих труб, а весь нос корабля заволокло густым удушливым дымом от пожаров.

Прямым попаданием снаряда была уничтожена орудийная башня левого борта и только по счастливой случайности не произошла детонация боезапаса этой башни. Из-за выхода из строя нескольких котлов положение корабля было очень серьезным, но броненосец упрямо исповедуя учение бусидо, продолжал сражаться.

Пламя пожаров азартно гуляло и на «Ясиме». Ярко горела корма, где от попадания в вельбот возник пожар, перекинувшийся на сложенные матросские койки. Вместе с ней пылала кают-компания, от угодившего в неё снаряда. С большим трудом, японцам ужалось погасить огонь, но главная угроза для броненосца исходила не от него. Ликвидированная было течь, вновь открылась. Вода поступала внутрь корабля не столь стремительно как прежде, но никто не мог предсказать, как будут развиваться события в дальнейшем. Достаточно было ещё одной пробоины, и корабль был обречен.

Внося свой вклад в борьбу с врагом, пушки броненосца спорадически палили по судам противника, но без особого успеха. Лишенный хода корабль, был смертельной обузой для японских кораблей.

Интенсивный огонь «Баяна» и «Аскольда», заставил крейсера «Касаги» и «Тацута» прекратить спасательные работы на месте гибели «Хацусе» и подойти к броненосцу «Ясиме». Не имея возможность спасти моряков с флагмана, они попытались разжать пальцы того, кто мертвой хваткой держал всю остальную эскадру.

Постоянно рискуя наскочить на мину или погибнуть от попадания вражеского снаряда, японские моряки приблизились к неподвижной громаде броненосца и, сумев подвести к нему тросы, начали его буксировку. Объятый пламенем новых пожаров, с трудом держась на плаву, «Ясима» двинулся в плавание, которое в любой момент могло стать для него последним.

Стремясь не допустить уход «Ясимы», Макаров приказал прекратить его обстрел и, перенести огонь на «Касаги». В этот момент сломался станок одного из орудий носовой башни, но это не помешало броненосцу исполнить приказ адмирала.

Сначала разорвавшийся за кормой крейсера снаряд лишил его хода, а через три минуты, новое попадание носовой двенадцатидюймовки «Севастополя», прервало пребывание «Касаги» в списках кораблей японского императора. Получив большую пробоину, крейсер стал быстро тонуть, и мало кому из экипажа удалось спастись.

Гибель «Касаги» нисколько не повлияла на решимость капитана «Тацута» продолжить спасение «Ясимы». С упорством идущего на смерть человека, крейсер продолжал упрямо тянуть за собой поврежденный броненосец. Комендоры «Севастополя» уже стали пристреливаться к отважному крейсеру, грозя с каждым новым залпом уничтожить его, но в этот момент судьба улыбнулась мученикам кодекса бусидо. Многострадальный корабль наскочил на новую мину и, получив очередную пробоину теперь уже с левого борта, стал неотвратимо уходить подводу.

Видя, как быстро нарастает крен корабля, капитан «Ясимы» приказал спускать шлюпки, чем сохранил жизни многим членам экипажа. Не прошло и десяти минут, как набежавшая волна ударила в борт морского гиганта и от её толчка, он медленно завалился на бок.

В этот самый момент кодекс самурая прекратил оказывать мистическое воздействие на эскадру, и она сейчас же обратилась в бегство. На «Сикисимы» были перебиты все сигнальные фалы и броненосец, не мог подать другим кораблям сигнала к отступлению, но едва объятый языками пламени и дымом пожаров он устремился прочь от Артура, как его примеру последовали остальные суда.

При виде отступающего врага у адмирала Макарова было велико желание начать его преследование и уменьшить число вражеских броненосцев ещё на одну боевую единицу, но этому помешали прибытие к месту боя два броненосных крейсера, «Асама» и «Ивате».

Получив известие о начале боя с русской эскадрой, они на всех парах устремились к Артуру и прибыли в самый решающий момент сражения. Промедли они хотя бы с полчаса, и императорский флот отмечал бы в этот день тройной траур, который ставил под вопрос его господство на море. Даже с теми повреждениями, что получили русские корабли в этом бою, они были в состоянии догнать и уничтожить «Сикисиму» с канонерскими лодками.

Когда дозорные доложили о приближении броненосных крейсеров врага, охваченный азартом боя, командир «Севастополя» уговаривал адмирала продолжить бой.

- Степан Осипович, голубчик, прикажите преследовать японцев! Да мы этих «Асаму» с «Ивате» в два счета раскатаем, а потом и эту каракатицу «Сисикаму» на дно отправим! Когда нам ещё такая возможность представиться – горячо убеждал Макарова Эссен, но командующий решительно не согласился с аргументами моряка.

- Пощипать крейсера противника дельная мысль. Но очень сомневаюсь, что наши комендоры смогут потопить такой крейсер как «Асама» с одного выстрела. Такое только в сказках бывает. А пока мы с ними возиться будем, сюда друг мой Того пожалует со всеми кораблями и тогда не «Сикисиму», а нас с вами на дно отправят – сказал Макаров тоном не терпящего возражения.

Эссен ничего не проронил в ответ, но на лице его прекрасно читалось категорическое несогласие с приказом адмирала. Неизвестно какие аргументы намеривался представить Макарову Эссен в защиту своей точки зрения, но их спор прервал доклад дозорного.

- На горизонте дымы, ваше превосходительство! – воскликнул матрос, уверенно ткнув рукой в сторону севера.

- Вот и дождались друга Того. Быстро он в дорогу снарядился – проговорил Макаров, рассматривая в бинокль темные точки приближающихся кораблей. Оторвавшись от бинокля и заметив гримасу разочарования на лице Эссена, адмирал решил приободрить моряка.

- Не расстраивайтесь вы так, Николай Оттович! Бог даст, отправим мы на дно вашу каракатицу и ещё кого-нибудь в придачу. Сейчас для нас самое главное вовремя остановиться и благополучно вернуться домой. В противном случаи грош цена всем нашим нынешним успехам – произнес дружеским тоном Макаров и тут же приказал сигнальщику – поднять сигнал «Огонь по головному крейсеру, разворот налево».

Приказ адмирала был принят к исполнению и все то, что было припасено русскими комендорами для «Сикисимы» досталось рвущейся на перерез эскадре «Асаме». Прошло несколько минут и вокруг вражеского крейсера, стали один за другим вырастать водяные столбы разрывов. Японцы открыли ответный огонь, но русские комендоры быстрее пристрелялись к головному кораблю неприятеля. Движущаяся на встречном курсе «Асама» получила сначала одно, а затем другое попадание от русских броненосцев.

Самоотверженно подставив себя под удар главных калибров русских кораблей, крейсер позволил «Сикисиме» выйти из-под огня орудий противника. Отчаянно полыхая огнем и дымами многочисленных пожаров, броненосец устремился на север, навстречу главным силам императорского флота. Однако на этом злоключение корабля еще не закончились.

Сумев с горем пополам пройти двадцать миль, из-за поломки машин «Сикисима» полностью потеряла ход, и долгое время дрейфовала под прикрытием миноносцев, пока не появились броненосцы адмирала Того, спешившего на выручку попавшим в опасность товарищам. Взятый на буксир последний броненосец теперь уже покойного адмирала Насибы отправился в Сасебо, где ему предстоял длительный ремонт.

Но русские моряки не скоро узнали об этом радостном для себя моменте. Разойдясь миром с главными силами противника, покачивая покрытыми копотью пожаров и кровью погибших людей бортами, корабли адмирала Макарова направлялись к родным причалам Артура.

На этот раз это не был легкий и стремительный бег, возвращающейся с очередных парадных маневров эскадры. Побитая вражескими снарядами, получившая пробоины и различные повреждения машин, русская эскадра приближалась к внешнему рейду крепости, с большим трудом сохраняя кильватерный строй своей колонны.

Среди вышедших из Артура кораблей не было ни одного, который бы не получил в этом сражении то или иной ущерб, на котором от неприятельского огня не погибли люди. Жестокий молох войны безжалостно собрал свою жатву, но никто из возвращающихся из боя моряков не испытывал чувство страха и отчаяния перед смертью заглянувшей им в глаза. Ничего этого не было.

Страшно уставшие, в Порт-Артур возвращались гордые собой люди, сумевшие с честью выдержать нелегкое испытание этого сражения. Пройдя сквозь огонь и кровь, и одержав победу в бою, они окончательно изгнали с палуб своих кораблей дух «плавучих казарм» и стали одним целым под названием «команда».

Но кроме единой команды, в этот ставший для японского флота черный день, в крепость возвращались торжествующие мстители. Пусть ещё не сумевшие одержать решающую победу над врагом, но заставившие его полностью заплатить по всем старым счетам. Возвращались люди, свершившие долгожданное воздаяние неприятелю.