Квантунская рапсодия

- Здесь всё точно расшифровано, Дмитрий Олегович? Ошибка невозможна? – строго спросил адмирал Макаров офицера положившего на стол командующему флотом депеши, доставленные из Чифу миноносцем «Лейтенант Бураков». Самый быстроходный корабль артурской флотилии покинул крепость в ночь перед походом эскадры к Дальнему и вернулся к следующему утру со свежей почтой.

- Никак нет, ваше превосходительство, ошибка невозможна. Наши шифровальщики ручаются за точность расшифровки текста. Да и не было ранее никогда у них ошибок – уверенно заверил Макарова встревоженный офицер.

- Хорошо – недовольно молвил адмирал. – Тогда передайте командиру «Буракова» Елисееву, быть готовым к новому рейду на Чифу.

- Слушаюсь, ваше превосходительство – козырнул лейтенант и покинул каюту адмирала, оставляя его разбираться со свалившейся на его плечи проблемой. Эскадра только что вернулась из похода, успешно выполнив боевую задачу, отбила нападение вражеских миноносцев и вдруг такое. Макаров с неприязнью посмотрел на белые листки бумаги, полностью перечеркивающий все его боевые планы и начинания.

- Узнаю родимое Адмиралтейство – негодующе произнес флотоводец – только, только развязали руки, так сразу же получили по ним ценным указанием. Лучше бы послали крейсерскую эскадру на патрулирование Индийского океана, стратеги!

Адмирал раздраженно фыркнул и вновь взял в руки полученную от наместника почту. В ней Алексеев сообщал Макарову о последних событиях произошедших в Мукдене и Петербурге.

Генерал-адъютант скупо описывал сражение у Вафангоу, пенял на Штакельберга не сумевшего прорвать блокаду Артура, а так же извещал об отступлении русских войск к Ляояну.

«Здесь командующий намерен дать врагу генеральное сражение, публично заявляя, что Ляоян – его могила» - едко писал наместник, недолюбливавший Куропаткина за его нежелание прислушиваться к его советам.

С не меньшей едкостью Евгений Иванович сообщал о принятом царем решении отправить к берегам Дальнего Востока 2-ю Тихоокеанскую эскадру, командующим которой был назначен начальник Главного Морского штаба, контр-адмирал Рожественский «самый умный адмирал нашего флота». Наместник подробно перечисли корабли, чей выход в составе эскадры планировался на раннюю осень.

- Да, друг Зиновий, не миновала тебя чаша господня – колко прокомментировал адмирал это известие. – Оставишь свой просторный адмиральский кабинет и будешь на деле доказывать правильность своих идей.

Перед войной у Макарова и Рожественским было много расхождений во флотских вопросах, решавшихся, как правило, в пользу Рожественского, занимавшего высокое адмиралтейское кресло. Одним из них был вопрос остойчивости броненосцев типа «Бородина», четыре из которых числились в списках кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры.

Однако не это вызвало гнев и негодование у Макарова. Излив свои чувства на Куропаткина и Рожественского, наместник извещал адмирала о получении на его имя приказа из Адмиралтейства о переводе 1-й эскадры из Артура во Владивосток. Комментируя этот приказ Авелана, давнего недоброжелателя Степана Осиповича, Алексеев выражал свое полное согласие со столь мудрым и своевременным решением. «Флот нужно беречь и сохранять для решающих сражений» - назидательно изрекал наместник свой старый лозунг.

- И как тут дорогой Николай Александрович, не подумать о предательстве, коим все нижние чины и гражданское население Артура объясняют наши неудачи в этой войне. Ведь более глупого и вредного приказа в сложившейся ситуации для эскадры, со стороны Адмиралтейства было бы трудно придумать – с горестным упреком сказал Макаров, обращаясь к начальнику штаба эскадры, контр-адмиралу Матусевичу. – В тот момент, когда в строй вернулись оба броненосца, и появилась реальная возможность побороться с врагом на равных за обладание Желтым морем, нам предлагают отступить во Владивосток! Ну, не верх ли это глупости!?

- Мне сложно судить Степан Осипович, о причинах побудивших Федора Карловича отдать подобное распоряжение, но возможно Адмиралтейство имеет какие-то секретные сведения неизвестные нам – осторожно высказался Матусевич. Будучи храбрым моряком, он был далек от игр высокого начальства, ставя на первое место служение Родине.

- А, какими такими секретными сведениями, позвольте вас спросить, может обладать наше Адмиралтейство из того, что не знаем мы? Состав японского флота? Стратегию противника и его последние оперативные планы? – раздраженно спросил Макаров и, не дожидаясь ответа начштаба, сам принялся отвечать.

- Состав флота и стратегию неприятеля мы знаем в сто раз лучше, чем наши кабинетные деятели из Петербурга. А что касается последних планов врага, то я со всей ответственностью заявляю, что у нас нет тайных агентов в Токио и, следовательно, о намерениях японцев мы можем только догадываться. Что же остается в остатке? Только затянувшиеся переговоры о покупке чилийских и аргентинских крейсеров, которые неизвестно когда и чем закончатся! – подвел итог Макаров. В ответ на это Матусевич только развел руками, чем ещё больше распалил адмирала.

- Ну, какой смысл отправлять сейчас эскадру из Артура во Владивосток! Находясь здесь, мы напрямую угрожаем снабжению вражеских армий находящихся в Маньчжурии. Одно удачное сражение с японцами, пусть даже не разгром, но оно заставит их пустить свои главные транспортные потоки не через Бицзиво, а через Чемульпо. А если хорошенько ударим друга Того, то и через Пусан. А с растянутыми коммуникациями, да еще среди враждебно настроенных корейцев и китайцев много не навоюешь. Это ещё Наполеон доказал своим походом на Москву.

- Я полностью согласен с вами, Степан Осипович, но жизнь часто преподносит нам свои сюрпризы. Ведь вы не исключаете возможности, что эскадра будет вынуждена уйти из крепости под угрозой затопления артиллерии Ноги. Ведь, несмотря на все наши усилия Кинчжоу пришлось оставить - с сожалением молвил Матусевич.

- Кинчжоу враг взял, буквально завалив трупами наши позиции. Если подобная картина будет при штурме наших позиций на перевалах, то господину Ноги придется брать Артур в одиночку – усмехнулся адмирал – Конечно, я не исключаю того, что враг может прорвать нашу оборону на перевалах, но сделает это он только при одном условии. Полной пассивности наших соединений, а этого Роман Исидорович не допустит, да и мы ему поможем. Надо подготовить крейсера «Диана» и «Новик» с миноносцами для отправки против японских войск действующих в районе горы Куинсан. Без контроля над этой высотой, японцы не смогут использовать порт Дальний. И одновременно с этим, готовится удар в направлении Нангалин. К полному разгрому японцев это не приведет, но наступательную активность собьет наверняка. Нет, пока во главе обороны стоит генерал Кондратенко, за судьбу крепости я спокоен.

- И как вы намерены отреагировать на приказ Авелана, Степан Осипович? Неужели откажитесь его исполнять? – настороженно спросил начштаба.

- Ну, слава Богу, на должность командующего Тихоокеанским флотом меня поставил государь, а не Авелан, и значит отвечать мне только перед ним. К тому же наше нынешнее осадное положение предоставляет мне право самостоятельно принимать решения без оглядки на Мукден и Адмиралтейство. Сегодня же отправлю депешу со своим категорическим несогласием относительно перехода эскадры во Владивосток. У нас здесь много дел.

- И в случае несогласия потребуете отставки?

- Нет, Николай Александрович. Отставку я мог потребовать в самом начале моей службы в Артуре. Но после гибели «Петропавловска», когда враг стоит на пороге крепости, просить об отставке считаю душевной подлостью. Если, государь император посчитает нужным, оставлю пост без колебаний, и буду проситься на любой корабль. Слишком много меня связывает с эскадрой, с её офицерами и матросами. Буду воевать вместе с Михаилом Петровичем, вы согласны? – спросил адмирал молчавшего все это время, командира «Цесаревича» Васильева.

- Я, Степан Осипович, и все офицеры с матросами «Цесаревича» считаем за счастье, служить с Вами – решительно произнес Васильев, вытянувшись перед Макаровым в струнку.

- А, уж как я рад иметь таких молодцов как вы и представить трудно. Вместе мы таких угольков на хвост Того накидаем, что он на всю жизнь запомнит – пошутил Макаров. – Да, как вам ваш старший офицер, господин Семенов? Справляется со своей должностью? Если нет, то капитан «Дианы» князь Ливен с радостью возьмет обратно.

- Семенов отличный офицер и я благодарен вам за его назначение на мой броненосец. С его приходом на корабль дисциплина команды, как среди нижних чинов, так и младших офицеров стала совсем иной.

- Что же, я рад, что не ошибся с его назначением на корабль. Однако засиделся он в лейтенантах. Поздравьте его с производством в капитаны второго ранга, приказ об этом подписан мною и Николай Александровичем полчаса назад – сказал Макаров и Васильев поспешил откланяться.

Командующий Тихоокеанским флотом никогда не откладывал дела в долгий ящик и поздно вечером «Лейтенант Бураков» вновь покинул Артур, увозя гневное послание адмирала.

Отправляя миноносец в Чифу, Макаров полагал, что бумажная переписка с Адмиралтейством затянется надолго и потому, ожидал возвращение корабля следующей ночью. Но прошел день, сутки, другой день, а миноносец не возвращался. Встревоженный судьбой «Буракова», Макаров приказал командиру миноносца «Статный» быть готовым к походу в Чифу, но поздно ночью, пропавший «Бураков» объявился. Оказалось, что по настоянию русского консула в Чифу, миноносец простоял в порту больше суток, в ожидании получения специального сообщения из Петербурга.

С нехорошим предчувствием, принял Макаров из рук командира миноносца плотный пакет, запечатанный большими сургучовыми печатями российского консульства. Он не ожидал ничего хорошего от столь срочных посланий из столицы, и предчувствие его не обмануло.

После вскрытия пакета, из-за которого «Лейтенант Бураков» рисковал быть интернирован китайскими властями, в нем обнаружилось два указа императора. Первый из них извещал о присвоении за образцовую службу вице-адмиралу Макарову звания полного адмирала, с одновременным произведением в генерал-адъютанты. Второй императорский указ приказывал тихоокеанской эскадре оставить Артур, перебазироваться во Владивосток и ждать прибытия эскадры Рожественского.

Прочитав царские указы, адмирал с негодование бросил их на дальний угол стола и, пылая от негодования, отбыл в штаб обороны Квантуна, для беседы с генералом Кондратенко.

- Ох, и сильно наше адмиралтейское лобби в пробивании правоты своего мнения! Не знаю, кого уж они там пристегнули себе в помощники, генерал-адмирала наверно, но убедили таки государя, подписать приказ о переходе эскадры во Владивосток! И как быстро и оперативно все это сделали, любо дорого посмотреть! Вот бы так быстро у нас другие вопросы решались бы и спускались к исполнению! – негодовал Макаров, сообщив Кондратенко о полученном из Петербурга известии.

- Трусы! Ну не верите вы, что эскадра способна на равных драться с японцами и очень дорожите кораблями эскадры. Так какого черта заставляете сломя голову бежать из Артура, не дожидаясь прихода кораблей Рожественского, вместе с которыми, да при поддержке крейсеров Иесена, пробиваться через Цусиму было гораздо легче. Нет, прорывайтесь все по отдельности. К чему такая спешка? Ведь японцы ещё только на дальних подступах к крепости и их артиллерия не угрожает нашим кораблям! И кому это кроме японцев выгодно, скажите мне на милость?! – адмирал яростно махнул рукой, а затем горестно добавил – И ведь как все мерзко обставили, господа перестраховщики. Убедили государя поставить свою подпись под приказом и одновременно с этим подсластили горькую пилюлю повышением в звании! Стыд и срам!

- Ну, вот здесь я с вами, Степан Осипович, категорически не согласен. Из сотни наших адмиралов вы единственный человек, кто по настоящему достоин этого высокого звания. От всей души рад за вас и поздравляю – порадовался за Макарова Кондратенко.

- Ах, оставьте, Роман Исидорович! С огромной радостью я согласился бы не получать этих указов и был бы счастлив остаться в Артуре, но государь это та ступень через которую я не могу переступить – продолжал сокрушаться флотоводец.

- Да, уход эскадры это довольно ощутимый удар по обороне Квантуна, но нет, худа без добра, Степан Осипович. И из каждой горестной новости надо уметь видеть выгодные для себя моменты. Как говорится, если судьба послала вам лимон, отожмите его, добавьте сахар и получите лимонад.

- И к чему сей афоризм, Роман Исидорович? – удивился Макаров.

- Конечно, находясь в Артуре, эскадра даже своим присутствием постоянно угрожала военным коммуникациям врага, тогда как, находясь во Владивостоке, она может угрожать только торговым путям японцев. Это большой минус. Однако уход кораблей из Артура в какой-то степени ослабит натиск армии Ноги, главная задача которой заключается не столько в захвате самой крепости, сколько уничтожение кораблей эскадры. В этом я вижу малый плюс для положения крепости – любезно пояснил генерал.

- Надеюсь, что вы не думаете, что уход кораблей из крепости будет означать прекращение осады? Штурм Кинчжоу уже доказал, что барон Ноги фанатик исполнения приказа. А приказ о взятии Артура он уже получил.

- Да, я знаю кто такой Ноги. Согласно данным разведки в числе погибших при штурме Кинчжоу офицеров были два его сына. Барон сам лично направил их в штурмовые колонны и при похоронах не проронил ни слезы. Однако подобные жертвы позволительны только ради высоких целей и вряд ли Токио позволит их Ноги, когда ценность крепости упадет в разы. Я предполагаю, что после ухода эскадры, аналогичных Кинчжоу штурмов уже не будет. А значит, осада перейдет в вялотекущую борьбу за каждый люнет, окоп или редут, при довольно ограниченных резервах противника. Ведь с момента ухода эскадры, всё внимание японцев будет приковано к Маньчжурии, на полях которой будет решаться судьба этой войны.

- Ну не будьте столь оптимистично настроены в отношении Ноги, он ещё не раз попортит нам кровь. Вместе с тем, должен констатировать наличие здравого зерна в вашем суждении. Несмотря на свою любовь к флоту и уважение к Артуру, приходится признать за маньчжурским театром военных действий главенство – согласился с Кондратенко адмирал, а затем спросил – а кто встанет во главе обороны крепости? К своему огромному сожалению, я не могу единолично назначить вас командующим Квантуном. Конечно, я буду настоятельно рекомендовать вас государю на этот пост, но не могу ручаться, что придворные доброхоты не протолкнут на это место другого генерала. Близкого ко двору, но далекого от войны.

- Не стоит сгущать краски, Степан Осипович. Во-первых, вы покидаете Артур не завтра и значит, мы ещё с вами повоюем, а во-вторых, мне кажется, что среди высокопоставленных генералов будет мало желающих ехать в осажденную крепость. Скорее всего, высокое начальство сделает свой выбор из числа здешних генералов. И даже если им окажется генерал Смирнов, я буду рад служить под его началом – скромно ответил Кондратенко.

- Генерал Смирнов, разумеется, лучше, чем Стессель или Фок, но я буду самым решительным образом настаивать на вашей, Роман Исидорович кандидатуре – безапелляционно заявил Макаров.

Отослав «Лейтенанта Буракова» в новый рейс с секретными бумагами, адмирал занялся насущными делами. Пока корабельные мастера усиленно латали пробоину «Севастополя», Макаров сосредоточился на обороне перевалов. Перечеркнув Квантунский полуостров с севера на юг, перевалы представляли собой очень выгодную от природы позицию, хорошо укрепленную саперами полковника Рашевского.

Ограничившись выставлением заслонов по всему периметру перевалов, генерал Ноги решил сосредоточить свой главный удар на горе Куинсан, расположенной вблизи порта Дальнего. Японцам было крайне важно как можно скорее установить полный контроль над портом, через который они намеривались перебрасывать подкрепления для армии Ноги.

Выполняя приказ генерала, 12 июня японцы попытались силами до одного батальона атаковать русские позиции, но были отбиты защитниками Куинсан. Повторную атаку, уже силами трех батальонов, Ноги предпринял через день, однако результат был прежний. Проволочные заграждения, фугасы, многочисленные пулеметные гнезда и огонь двух полевых орудий сильно затрудняли действия японцев при штурме горы.

Двойная неудача не сильно обескуражила решимость командующего 3-й армии отбросить русских от Дальнего. Подтянув артиллерию и сосредоточив против вражеской обороны до двух полков, Ноги приказал взять Куинсан к пятнадцатому июню.

Приказ командующего был принят к исполнению и в назначенный день и час, японские полки двинулись на штурм русских окопов, до этого основательно перепаханных огнем осадных батарей. Проволочные заграждения были разрушены, оба орудия были разбиты, и казалось, что засевшим на горе русским ротам не удастся удержать натиск врага, но упорство барона Ноги, столкнулось с контрдействием генерал-майора Кондратенко.

Убедившись, что главная цель противника является гора Куинсан, Кондратенко решил, что пришла пора начинать ответные действия, над которыми они с адмиралом Макаровым работали с момента отступления с перешейка. Когда японские цепи двинулись на штурм горы, их встретил огонь двух батарей 6-дюймовых полевых мортир расположенных за горной вершиной. Будучи недоступными для огня японской артиллерии, вместе с засевшей в окопах пехотой и уцелевшими пулеметами, они остановили наступление врага в шестидесяти метрах о передних траншей, заставив его отойти на исходные позиции.

Наблюдая за неудачей своих солдат в бинокль, командующий, лично прибыл на передовую для ускорения выполнения своего приказа. С безразличным лицом Ноги выслушал доклад о неудаче и, не выказав ни капли раздражения, по поводу случившегося, приказал повторить штурм через час.

- Ваши солдаты не проявили должной выдержки и упорства самураев, отступив перед траншеями врага. На этот раз они обязаны одержать победу и водрузить знамя императора над этой горой. В противном случае, вам придется своей кровью доказывать преданность нашему императору – холодно молвил Ноги, полковнику Кагоси, руководившему штурмом Куинсан.

Однако через час, на изготовившихся к решительному броску японских солдат со стороны моря обрушился шквальный огонь. Его вели крейсера «Диана» и «Новик», посланные адмиралом вместе с миноносцами на помощь защитникам Куинсан.

Град снарядов с грохотом обрушился на японскую пехоту, безжалостно опустошая её ряды. С каждым разрывом снаряда на землю падало по несколько человек, внося страх и трепет в души подданных императора. Под огонь русских кораблей попал сам командующий осадной армии. Один из вражеских снарядов разорвался невдалеке от генеральской свиты, вызвав большой переполох в её рядах. Осколками снаряда был убит ординарец генерала и ранено несколько офицеров штаба. Сохраняя спокойное лицо перед смертельной угрозой, Ноги холодно молвил, что крайне глупо было погибнуть от случайного осколка в начале важных дел, и неторопливо направился к ближайшему укрытию.

Выждав, когда русские корабли уйдут вместе с отливом от побережья, барон отдал приказ о возобновлении штурма горя, но вскоре ему донесли, что русские атаковали японские войска на севере полуострова. Прорвав жидкий заслон прикрытия, они захватили две деревни и движутся по направлению высот Нангалина, угрожая выйти в тыл японским войскам.

Столь решительные действия врага, заставили Ноги прекратить штурм Куинсан и предпринять решительные меры для исправления опасного положения. Теперь перед генералом Ноги вставал вопрос, что делать; отступать к высотам Нангалина или попытаться отразить наступление Кондратенко.

Вначале японский командующий предполагал, что русское наступление на севере полуострова это отвлекающий маневр, но с каждым часом становилось ясно, что это полномасштабное наступление врага с намерением отрезать японскую армию от основных сил и взять в мешок. Полностью оголив оборону Артура и создав двойной перевес над врагом, генерал Кондратенко успешно отражал все попытки врага отбросить русские войска на исходные позиции.

Имей генерал Ноги в своем распоряжении хоть какие-то резервы, и он бы попытался остановить наступление врага фланговым контрударом но, увы. Все они растрачены при штурме русских позиций под Кинчжоу и генералу только оставалось просить Ойяму о срочной помощи, однако время истекло.

Медленно и уверенно, сбивая японские заслоны один за другим, продвигались сибирские стрелки вперед к своей цели, угрожая генералу Ноги полным окружением, и как не тяжело было ему, но командующий 3-й армии отдал сигнал к отступлению. Оставив врагу двенадцать орудий, японцы отступили к спасительным высотам Нангалина, где принялись яростно окапываться.

Так на полуострове возникло временное затишье, перенеся боевые действия на газетные листы. Вскоре, ставку барона Ноги посетили британские и американские корреспонденты, которым японский командующий охотно дал интервью.

- Ни о каком поражении не может идти и речи. Цель наших наступательных действий заключалась в уничтожении такого важного стратегического порт как Дальний, и она полностью достигнута, пусть даже руками противника. Исполнив её, мои войска совершили мастерский маневр и отступили на заранее приготовленные позиции с минимальными для себя потерями. «Седан» адмирала Макарова не состоялся!

Теперь же пусть враги штурмуют наши позиции, которые благодаря мастерству наших солдат стали неприступными. Каждый их штурм, обернется для генерала Кондратенко неисчислимыми потерями и ускорит падение Порт-Артура, к стенам которого мы отправимся в поход в самое ближайшее время – невозмутимо вещал Ноги гостям, бойко записывавших его слова в свои блокноты. Прошло несколько дней, и весь цивилизованный мир узнал о храбрости горстки солдат микадо, которых русские оттеснили от руин Дальнего ценой огромных для себя потерь.

Не имея возможности пригласить к себе иностранных корреспондентов, русское командование ограничилось опубликованием фотографий трофейных орудий и пленных японских солдат, захваченных во время наступления. Все они были доставлены в Чифу русским миноносцем, вслед за победными реляциями адмирала Макарова.

Известие об успехе русского оружия на полях Квантуна, была очень своевременна в спорах о приемнике Макарова на посту командующего Квантуна. За одержанную победу, Кондратенко был награжден царем Георгиевским крестом 3 степени и произведен в генерал-лейтенанты. Одновременно с этим, на него возлагались обязанности начальника сухопутной обороны Квантуна, тогда как на генерал-лейтенанта Смирнова возлагалась обязанность коменданта крепости.

Положительно оценивая совместные действия армии и флота в обороне Квантуна, Николай, оставался, непреклонен в своем решении о переводе эскадры во Владивосток.

«Я несколько не ограничиваю вас, господин адмирал в сроках отдачи приказа о походе наших кораблей во Владивосток, но это решение окончательно и пересмотру не подлежит. Только собрав все свои силы в единый кулак, мы сможем нанести нашему врагу тот сокрушительный удар, после которого он будем вынужден просить мира» - писал император Макарову, обуреваемый видом скорого победоносного сражения.

Читая эти строки, адмирал щедро сыпал чертями в адрес царских советчиков, нарисовавших Николаю столь милую картину.

- Если бы не война, сию же минуту подал в отставку и точка – ярился связанный по рукам моряк, зная, что его уход, самым негативным образом сказался на боевом духе эскадры, только, только обретшей силу и веру в себя.

- Нельзя подводить людей, поверивших тебе в столь важный и ответственный час. Ни Витгефт, ни Вирен, ни Ухтомский, вряд ли смогут привести эскадру во Владивосток без потерь – говорил себе Макаров, находясь наедине со своими мыслями о предстоящем походе.

Императорская щедрость относительно повышения Макарова и Кондратенко в званиях, была обусловлена не столько его любовью к ним, сколько являлась копированием действий противника. Узнав из зарубежных газет о повышении микадо в звании своих командующих флотом и армии, царь решил не отставать от своего венценосного брата. Подобные действия не остались замеченными общественностью и злые языки заговорили, что государь непременно повысил бы в звании и своего любимца Куропаткина, если бы не поражение под Вафангоу.

Выход эскадры из Порт-Артура вначале был намечен Макаровым на 21 июня, но «Севастополь» смог покинуть сухой док только к 23 июня. Вечером того дня адмирал собрал на «Цесаревиче» большое командное собрание, на которое помимо адмиралов и командиров кораблей, были приглашены и старшие корабельные офицеры.

- Господа офицеры и адмиралы. Мною получен приказ императора, предписывающий эскадре покинуть Порт-Артур и идти во Владивосток, – эти слова адмирала были встречены радостным гулом голосов собравшихся офицеров. Некоторые из моряков откровенно радовались, что покидают Артур, который с начала осады стал казаться им опасной ловушкой для кораблей эскадры. Другие были не согласны с ними, имея перед своими глазами удачный союз армии и флота в борьбе с врагом. Однако несмотря на эти разногласия, все они были готовы драться с противником в предстоящем походе не жалея живота своего.

- Выполняя волю императора, я решил завтра вывести в море, оставив в крепости канонерки, вспомогательные крейсера и часть миноносцев, не готовых к походу. Государь не ограничил меня в сроках оставлении Артура, и можно было бы ожидать возвращения миноносцев в строй, однако время не ждет. Как показал наш последний поход, у противника сейчас в строю только три броненосца против шести наших. Того, несомненно, попытается усилить свой броненосный отряд за счет своих броненосных крейсеров, но полностью оголить Цусимский пролив он вряд ли рискнет. Поэтому в предстоящем бою у нас будет определенное огневое преимущество, но это не значит, что бой будет легким.

Все действия нашей эскадры по большому счету не являются секретом для японцев, и они наверняка окажут нам самое ожесточенное сопротивление. Я хочу, чтобы вы донесли до экипажей своих кораблей, что завтра им предстоит серьезное испытание, в котором все будет зависеть только от их храбрости, мужества и мастерства. Пусть не удивляются, если завтра увидят перед собой весь японский флот. Да, враг превосходит нас числом, но мы уже ранее били его своим умением, побьем и на этот раз, и никакое число им не поможет.

Особое внимание, прошу уделить господам офицерам, с поведение которых в бою берут пример все нижние чины. Передайте им мои слова. Все мы носим мундир и числимся флотскими офицерами, и завтра каждому из нас предстоит оплатить Отечеству по своему векселю. Если кто-то болен, я согласен принять его рапорт – молвил адмирал, но желающих не оказалось и все моряки, разъехались по своим кораблям.

Траление фарватера прибрежных вод от японских гостинцев проходило всю ночь, но не в сторону бухты Тахе, привычного маршрута эскадры, а по направлению к массивам Ляотишана. Благодаря этому, с первыми лучами солнца эскадра стала вытягиваться на внешний рейд.

Первым двигался «Цесаревич» со стоявшим у бортовых поручней адмиралом Макаровым. Медленно и неторопливо проплывала громада броненосца мимо изготовившихся к походу кораблей, и с палубы каждого из них неслось могучее «Ура!».

Вслед за флагманом двинулись «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Полтава», «Севастополь» и «Баян». Младшим флагманом эскадры, вместо пребывавшего в жестокой меланхолии Витгефта, Макаров назначил контр-адмирала Ухтомского, чей флаг украшал мачту «Пересвета».

Быстро и без задержки, русские броненосцы вышли на внешний рейд и со скоростью 7 узлов двинулись по направлению к мысу Ляотишана, выстраиваясь по ходу движения в походную колонну. Вскоре их обогнали крейсера во главе с «Аскольдом» идущего под вымпелом контр-адмирала Рейценштейна. Следуя в кильватере за своим флагманом, «Паллада», «Диана» и «Новик» расположились справа от колонны броненосцев. Слева, их прикрывал отряд миноносцев, состоявший из восьми кораблей, под командованием капитана 2 ранга Коломийца. Резво и решительно вспенивали они морскую синь моря, но в их составе не было быстроходного «Лейтенанта Буракова». Под покровом ночи покинул он крепость, отправившись в Чифу, с известием для наместника о выходе эскадры в поход.

Солнце уже поднялось в небо, когда эскадра завершила все свои перестроения. На «Цесаревиче» кораблям противоминного отряда взвился сигнал «Бог в помощь! Прощайте!» и еще минуту назад, бывшая единым целым эскадра, разделилась. Большая её часть устремилась в прорыв, держа курс на юго-восток. Малый остаток кораблей, возвращался в крепость, с которой отныне была связана их судьба.

Как и ожидал адмирал Макаров, враг уже ждал выхода русские корабли. Едва успели скрыться из вида вершины Ляотишана, а впереди по курсу эскадры уже показались дымы вражеских кораблей. Это были отряд легких крейсеров во главе с «Кассаги» под флагом контр-адмирала Дэва, прозванных русскими моряками «собачками». Согласно полученной диспозиции, он на всякий случай дежурил вблизи Ляотишана, тогда как главные силы флота под командованием адмирала Того, ожидали появление русских кораблей в бухте Тахе.

Предполагая, что вблизи крепости могут дежурить японские разведчики, перед выходом эскадры адмирал попросил, чтобы радиотелеграфы Золотой горе и Ляотишана непрерывно работали, создавая сильные помехи в эфире. Такие же помехи создавали и корабли русской эскадры, от чего, командующий японским флотом получил извести о выходе противника с некоторым опозданием.

Впрочем, эта задержка была в определенной мере компенсирована быстротой японских моряков. Едва только на флагмане взвился сигнал о выступлении, как многочисленная армада кораблей, без всякой задержки устремилась на перехват противника. Пары в котлах были разведены, а перестроения были выполнены японцами столь быстро и безукоризненно, что присутствующий на борту «Микасы» в качестве гостя, английский офицер с восторгом отозвался о них.

- Ваши моряки, мало, чем уступают в своем мастерстве британскими морякам, сэр – похвалил подчиненных Того, командор Бэйли. По заданию Адмиралтейства, с самого начала войны, он сопровождал командующего флотом, во всех его походах. Японец внимательно прислушивался к словам своего союзника и часто внимал его советам.

- Благодарю вас, сэр, за добрые слова в отношении наших моряков. Очень надеюсь, что сегодня вы останетесь довольны, не только их выучкой построения, но и боевым мастерством – молвил в ответ Того и высокие особы обменялись вежливыми улыбками.

- Я действительно буду несказанно рад, если эти макаки окажутся достойными учениками наших канониров и пустят на дно, хотя бы половину кораблей адмирала Макарова. Ведь именно для этого, мы и построили им столь прекрасные корабли в ущерб собственному флоту – подумал про себя мистер Бэйли, глядя любящим взглядом на японские броненосцы, идущих в кильватере «Микасы». - Очень надеюсь, что деньги британских налогоплательщиков потраченных для кровопускания русскому медведю, не пропадут даром.

С этими мыслями командора Бэйли было трудно не согласиться. Идущие под флагом Того броненосцы «Микаса», «Асахи», «Фудзи», вместе с крейсерами «Кассуга», «Ниссин», «Якумо» и «Асама» в большинстве своем были построены в Англии, на деньги лондонских банков. Большинство японских офицеров прошло обучение на кораблях британского флота, а британские инструктора помогали морякам императора освоить современную технику. Британские уши в этой войне были повсюду, даже решение императора о переводе артурской эскадры во Владивосток, японцы узнали от англичан.

Ожидая грядущий прорыв русской эскадры, Того стянул к Артуру все свои силы. Так к своему броненосному отряду и 3-у отряду крейсеров контр-адмирала Дэва, были добавлены 5-й и 6-й отряды крейсеров контр-адмиралов Ямода и Тога, усиленные старым броненосцем береговой обороны «Чин-Иен» вооруженного двенадцатидюймовыми крупповскими орудиями. Адмирал был не прочь задействовать в предстоящей битве и «Фусо», второй броненосец береговой обороны, но из-за аварии двух паровых котлов, корабль остался в Сасебо.

Пытаясь угадать направление прорыва русских кораблей, Того сосредоточил главные силы своей броненосной армады в бухте Тахе, но шаблонное мышление вновь вышло боком адмиралу. Макаров направил свою эскадру в ином направлении умело, избежав невыгодного для себя столкновения с противником имевшего численное превосходство, и заставив его догонять себя.

С самого начала похода, адмирал Макаров находился на верхнем переднем мостике «Цесаревича», внимательно следя за движением главных кораблей своей эскадры, броненосцев. Удачно разыграв дебют, он собирался завершить в свою пользу и эндшпиль, но для этого флотоводцу нужна была скорость. Задав после перестроения в походную колонну скорость движения эскадры в 10 узлов, он с тревогой ожидал сигналов о возникшей поломке машин, привычной болезни русской эскадры, но к огромной радости адмирала таких сигналов не было. Тщательно проверенные механиками перед выходом в поход корабельные машины, не давали сбоев работы.

- Запросите «Севастополь» о состоянии его переборок – приказал Макаров сигнальщикам, опасаясь за качество скорого ремонта броненосца, однако ответ Эссена успокоил его. Николай Оттович подтвердил надежность наложенных на пробоину заплаток, и обрадованный Макаров приказал увеличить скорость движения эскадры до 13 узлов.

- Хорошо идем, Ваше высокопревосходительство, так и до пятнадцати узлов не далеко – обратился к Макарову стоявший на мостике Матусевич, глядя, как уверено, рассекают серые гребни волн тяжелые тела броненосцев. Перед выходом эскадры адмирал спросил о той скорости, которую будут способны развить паровые котлы броненосцев в бою и капитаны кораблей в один голос заявили о 15 узлах.

- Дай Бог, дойдем и до пятнадцати узлов, однако не стоит надеяться, что нам удастся без боя прорваться из Артура, Николай Александрович. Переиграть японцев в скорости, с нашим старичкам «Полтаве» и «Севастополю» нам не удастся – холодно молвил Макаров и словно в подтверждении его слов, к северу от эскадры многочисленные дымы. Имея преимущество в скорости, японский флот неумолимо нагонял русскую эскадру.

- Ну, вот и гости пожаловали – произнес Матусевич, с охотничьим интересом рассматривая колонну вражеских броненосцев – Да там весь цвет японского флота, только «Сикисимы» не хватает для полного счета.

- Что же, мы свой ход сделали, теперь ответный ход за ними. Что будут выписывать палочку над Т? – предположил Макаров, подразумевая охват головы колонны плотным огнем, однако ошибся. Первыми боевые действия против русской эскадры начали миноносцы. Обогнав идущих кильватерным строем броненосцев, они стали двигаться впереди, прямо по их курсу.

- Никак мой друг Того, готовит нам пакость – бросил Макаров прижав к глазам бинокль. Прошло некоторое время, и адмирал воскликнул. – Наверняка ставят мины у нас на пути! Передайте на эскадру, прямо по курсу мины. Принять 4 румба вправо! «Новику» обеспечить безопасный проход эскадры.

- Да, видимо Того не слишком уверен в своих силах, если не брезгует подобным способом сократить число наших броненосцев – сказал Матусевич, но адмирал не согласился с ним.

- Он умело использует миноносцы в борьбе с нами, Николай Александрович. Я бы так непременно поступил бы. А насколько уверен он в своих силах, скоро увидим.

Опасение адмирала Макарова относительно стоящих на пути эскадры мин не были напрасны. Подошедший к подозрительному месту «Новик» обнаружил целую минную банку и стал яростно семафорить, предупреждая идущие следом за флагманом корабли об опасности.

- Русские отвернули со своего курса, господин адмирал – доложил капитан «Микасы» стоявшему на мостике Того и был удостоен короткого кивка. Адмирал и сам видел, что противник разгадал его маневр с миноносцами и, изменив курс, обходит опасное место.

Ответный ход не удался, и теперь предстояло принять решение о вводе в бой главные силы флота. По всем канонам боевого искусства предстояло совершить сближение с противником и массированным ударом артиллерии уничтожить сначала его флагман, а затем добить лишенные управления корабли. Семь броненосных кораблей позволяли японскому адмиралу сделать это, однако он не торопился воплощать теорию в практику, идя параллельным курсом шести русским броненосцам.

Того ещё раз окинул взором строй кораблей противника и, опустив бинокль, приказал почтительно стоящему за спиной капитану «Микасы».

- Поднять сигнал, приготовиться к повороту на 16 румбов и начать сближение с концевыми кораблями эскадры противника – адмирал сделал паузу, а затем обратился к Бэйли, учтиво поясняя британцу свой план – Цель атаки, русские крейсера. Нападя на них, мы не только сократим число кораблей противника, но и полностью отрежем ему обратный путь в крепость. Я не хочу отпускать противника, чьи корабли я так долго вытягивал для боя.

- Отличная идея, сэр. Я бы не мог предложить лучшего – степенно похвалил командор своего собеседника. – Лишившись крейсеров, эскадра Макарова будет полностью беззащитна перед огнем вашего флота, несмотря на все калибры своих броненосцев.

Того с Бейли вновь обменялись понимающими взглядами знатоков, коим одним была доступна истина стратегии боя, а тем временем японские броненосцы пришли в движение, выполняя поворот все вдруг. Завершив свое перестроение, они стали сближаться с концевыми кораблями противника, быстро сократив расстояние между собой до 30 кабельтовых. Головным шел крейсер «Ниссин».

Это был очень опасный момент боя. Проходя «под хвостом» русских броненосцев, японцы были вне досягаемости их кормовых пушек, тогда как сами могли свободно вести огонь по крейсерам Рейценштейна. В одно мгновение вся страшная сила броненосного отряда противника обрушилась на легкие крейсера русских, грозя смести их с поверхности моря подобно пушинке.

Ещё минуту назад, спокойное и приветливое синее море вблизи русских крейсеров, буквально вскипело от многочисленных разрывов японских снарядов. Один за другим, с оглушительным грохотом исторгали орудийные башни японцев свои смертоносные залпы, подобно огромному автомату, стремившемуся соперничать со скоростью швейной машинки. С пронзительным свистом и завыванием уходили огромные снаряды в синее небо, чтобы потом разорваться яркой вспышкой огня и черным облаком дыма, поднять высокий столб белой воды и на мгновение явить потрясенным зрителям картину первозданного хаоса.

Наблюдая за столь причудливым танцем огня, дыма и воды, командор Бейли не смог удержаться от нового комплимента в адрес японских моряков.

- Я вижу, сэр, что ученики явно превзошли своих учителей, и скоро комендоры Его Величества будут учиться у комендоров божественного микадо!

- Усиление скорости выстрела орудия производится по специальной методе, разработанной вашим покорным слугой. Она позволяет комендорам максимально сконцентрироваться на исполнении своего долга, позабыв все остальные чувства и мысли – скромно молвил адмирал, не выдав ни единым взглядом или жестом появившееся в его душе чувство гордости.

Однако сказанные комплименты британца оказались несколько преждевременными. Быстрая стрельба во славу божественного императора, плохо сочеталась с её результативностью. Стена огня, дыма, воды и стали, несколько минут с неослабиваемой силой бушевала вокруг русских кораблей, но результат обстрела был минимален. Так на «Аскольде» снарядом была пробита передняя труба, «Паллада» лишилась своего катера с правого борта, и на «Диане» все шлюпки и палубные надстройки были жестоко иссечены осколками многочисленных разрывов.

Огонь русских крейсеров был куда продуктивен, хотя казалось, что могли сделать их скромные шестидюймовые орудия могучим творениями лучшими мастерами мира. Уступая врагу в скорости стрельбы, русские комендоры более тщательно наводили свои орудия на корабли противника. Как результат превосходства качества над количеством, стало попадание несколько в «Микасу» и «Ниссин». При этом, если на «Микасе» русские снаряды только забросали палубную надстройку и капитанский мостик осколками, то на «Ниссин» шедшего под флагом контр-адмирала Катаоки, взрыв русского снаряда повредил одну из машин крейсера. В результате этого он стал терять скорость и «Ниссин» был вынужден покинуть строй.

Видя это, Того крепко стиснул свои бульдожьи челюсти и вперил свой пылающий взгляд в русские корабли. Сила взгляда командующего была столь сильна, что госпожа судьба, все это время хранившая крейсера Рейценштейна от вражеских снарядов, отступила. Черный дым и белые брызги воды стали все ближе и ближе подбирались к русским кораблям и вскоре появились попадания. Один из вражеских снарядов угодил в «Палладу» и вызвал пожар на батарейной палубе, другой попал в «Диану» и полностью уничтожил кают-компанию корабля, вместе с радиостанцией.

Не желая подвергать свои корабли смертельному риску, Рейценштейн быстро вывел крейсера из-под вражеского огня, оставив далеко за кормой ревущие водяные столбы. Рассыпавшись веером, крейсера ушли далеко влево, укрывшись от вражеского огня за строем броненосцев. Теперь, чтобы атаковать крейсера, японским броненосцам пришлось бы сближаться с главными силами Макарова, а к этому они не были готовы. Вслед за «Ниссин», из-за проблем с котлами строй покинул и «Якумо», что вызвало глухое недовольство командующего.

Желая довести дело до конца и все же разгромить крейсерский отряд врага, Того приказал «собачкам» адмирала Дэва атаковать крейсера Рейценштейна, но из этой атаки ничего хорошего не вышло. Торопливо забросав противника градом снарядов, японцы вновь не добились ощутимого результата, получив в ответ попадание в крейсера «Кассаги» и «Такасаго». Вслед за пушками крейсеров заговорили главные калибры броненосцев и Дэва, благоразумно ретировался. Отойдя на безопасное расстояние, японские крейсера ещё некоторое время вели одиночный огонь по противнику, но затем перестали.Дебют остался за русскими, хотя попадания в русские крейсера помогли японскому адмиралу сохранить лицо перед высоким гостем «Микасы».

Не имея возможности продолжить сражение, Того был вынужден взять паузу в ожидании когда «Ниссин» и «Якумо» вернуться в строй. В ожидании этого момента, японцы несколько отстали от противника, двигаясь параллельным с ним курсом, справа.

Что думал командующий японского флота, никто не знал, но всю степень раздражения адмирала испытал на себе дежурный офицер, подававший ему чай на мостике «Микасы». Принимая из рук не в чем не повинного человека, адмирал столь яростно просверлил его глазами, что от немедленного харакири, офицера удержала лишь его участие в сражении, оставление которого без видимых причин было великим позором для самурая.

Видя скверное настроение своего союзника, командор Бейли не спешил подойти к нему и приободрить добрым словом.

- Ничего, ничего. Это даже очень хорошо, что русский бородач наступил японскому тигру на хвост и сделал ему больно. Впереди решающее сражение и от этого он злее драться будет – размышлял британец, неторопливо попивая чашку зеленого чая. Привыкший к аромату отборных сортов Цейлона и Индии, Бейли с большим трудом заставлял себя поглощать безвкусный отвар, но большая политика заставляла его терпеть маленькие неудобства жизни.

Словно почувствовав мысленный настрой гостя, Того подошел к командору и учтиво спросил, не желает ли его гость пройти к себе в каюту, чтобы совершить свою трапезу и отдохнуть, вместо безрадостного стояния на мостике моего корабля.

- Благодарю вас, сэр, но я не намерен менять своих привычек, обедать в более позднее время. Что касается стояния на мостике, то я хотел бы остаться на нем и впредь. Ведь согласно утверждениям ваших матросов, во время боя это самое безопасное место на корабле, так как вас охраняют великие боги – сказал Бейли, учтиво склонив голову перед своим собеседником.

- Скоро мы сможем на деле проверить утверждение моих матросов – сдержано молвил японец и отошел от британца. Адмирал готовился к миттельшпилю, главной части сражения с русскими, чьи верхушки матч отчетливо виднелись на горизонте.

Адмирал Макаров так же, как и его противник, все это время не покидал переднего мостика «Цесаревича» ни на минуту не выпуская нить командования эскадрой.

- Запросите на «Аскольд», есть ли повреждения среди наших крейсеров? – приказал Макаров своему младшему флаг-офицеру Эллису, и вскоре получил ответ. Контр-адмирал Рейценштейн докладывал, что среди его крейсеров серьезных повреждений и потерь нет.

- Отлично! Тогда самое время поднять скорость до 15 узлов. Как вы на это смотрите, Николай Александрович? – спросил Макаров Матусевича.

- Полностью с вами согласен, Степан Осипович. Пусть перед решающим боем, Того порастрясет свои узелки и даст нагрузку своим машинам – согласился с адмиралом Матусевич и, глядя на дымы вражеских броненосцев, уверенно добавил.

- Могу поставить голову на заклад, что господин Того дает нам передышку только из-за ремонта своих машин. Очень льщу себя надеждой, что этот ремонт результат попадания наших снарядов, но очень может быть, что из-за износа машин. Вон сколько они уже пробегали с начала войны, тогда как наши корабли простояли в гавани Артура. Дай Бог, чтобы японцы подольше были заняты ремонтом.

- Не обольщайтесь, Николай Александрович, эта передышка явление временное. Главный бой непременно состоится и именно сегодня. Это нужно противнику и это нужно нам. Мы должны нанести противнику серьезный урон. Иначе нам придется прорываться во Владивосток не через Цусиму, где нас будет ждать Камимура со своими броненосными крейсерами, а через пролив Лаперуза. Что весьма опасно для нас из-за нехватки угля.

- Можно одно предложение относительно тактики предстоящего боя, Степан Осипович? – спросил Матусевич.

- Извольте, Николай Александрович, рад буду услышать ваши соображения.

- Как только повреждения будут устранены, Того обязательно атакует нас и, используя свои семнадцать узлов хода, попытается охватить голову нашей колонны. Весь огонь будет сосредоточен на наших флагманах. Может, стоит попытаться лишить его этой возможности и изменить построение отряда из кильватерного строя во фронтовое. Это лишит противника преимущества в скорости и не даст произвести охват головы строя.

- Неплохая мысль, Николай Александрович, но боюсь в нынешних условиях, мало осуществима. При движении со скоростью в 15 узлов фронтом, возникает большая угроза поломки машин любого нашего броненосца. Любого, а не только у наших «старичков». Поэтому будем драться в кильватерном строю и будем надеяться на меткость наших комендоров, в отличие от комендоров противника. Вон как они лихо стреляли по нашим крейсерам. Я уже думал, что недосчитаемся кого-либо, ан нет. Серьезных повреждений и потерь нет, – сказал адмирал и попросил на мостик чаю.

Вынужденный простой японских броненосцев продолжался более двух часов и только к началу пятого, все повреждения были устранены. Оба крейсера вернулись в строй и, увеличив скорость, первый броненосный отряд бросился в погоню за русской эскадрой.

Того действовал в точности по шаблону, предложенному контр-адмиралом Матусевичем. Используя свое преимущество в скорости, он пошел на сближение с русским броненосцами, намериваясь, уничтожить их флагман и тем самым нарушить управление эскадрой.

Медленно и неторопливо сближались две колонны кораблей, чтобы в бескомпромиссной борьбе решить свой затянувшийся спор за господство на море. Жерла орудийных стволов хищно нацеливались друг против друга. На мачтах адмиральских кораблей взвились сигналы, донося до остальных судов приказы командующих. Главной целью японских комендоров стали идущие под адмиральским флагами «Цесаревич» и «Пересвет». Макаров так же определял главной целью «Микасу», но только когда вражеский флагман был в зоне близкого огня броненосцев. В остальных случаях, адмирал приказал вести огонь по ближайшему кораблю противника.

Когда расстояние между колоннами стало меньше сорока кабельтовых, идущий концевым «Баян» открыл огонь по «Микасе». Его поддержали «Севастополь», «Полтава» и все остальные броненосцы по мере прохождения мимо них вражеского флагмана. Японцы отвечали тем же, двигаясь в кильватере за «Микасой», мужественно продвигавшегося вперед под огнем русских броненосцев. Вскоре он вышел на траверс «Цесаревича» и семь японцев кораблей выстроились против семи русских. Наступил момент истины, началась артиллерийская дуэль.

Японские комендоры вновь сделали ставку на скорость, спеша засыпать противника своими снарядами. Вновь вокруг русских кораблей заплясали черные султаны взрывов японских снарядов, облегчавших наводчикам прицеливание. В отличие от врага, русские комендоры стреляли не так часто. Белые, прозрачные облачка от разрывов пироксилина начинявшего русские снаряды, были хуже заметны по сравнению с разрывами японских бомб. Это заставляло комендоров Макарова более тщательно целиться и корректировать каждый свой выстрел. Вновь разгорелся жестокий спор между качеством и количеством огня. И вновь чаша весов больше склонялась в пользу русских артиллеристов.

Все пространство вблизи «Цесаревича» и «Пересвета» было усыпано белыми столбами воды, ежеминутно вырастающих у бортов флагманских броненосцев. Черный смерч ревущей и визжащей смерти стремился сжать свои убийственные объятья вокруг них и раздавить раз и навсегда. Зрелище было потрясающим, но результат оставался откровенно малым.

За первые минуты боя на флагмане сбило стрелу для подъема шлюпок, а на «Пересвете» были сбиты обе стеньги. Броненосец лишился возможности общения с эскадрой, но командира корабля капитан 2 ранга Кроун, это мало беспокоило. Машины броненосца работали прекрасно и пушки, регулярно выстреливали по «Микасе» свои смертоносные гостинцы. Один из них взорвался рядом с передней мачтой японского флагмана, окатив его щедрым дождем осколков.

Горячие и острые как бритва куски железа сразили стоявшего за спиной командующим флотом капитана броненосца и несколько человек его свиты. Взрывной волной сорвало фуражку с командора Бейли, но ни один осколок не коснулся самого адмирала.

Убедившись, что дорогим гостем ничего не случилось, адмирал отвернулся и спокойным голосом отдал приказ об атаке головы русской эскадры. Догнав колонну противника и дав своим комендорам время на пристрелку, Того намеривался совершить охват головного корабля русских, сосредоточив на нем огонь нескольких броненосцев. Или как говорили теоретики морского боя, выписать палочку над Т, убийственный прием против любой эскадры.

Выполняя приказ командующего, японцы сократили дистанцию до 30 кабельтовых, и в дело вступила средняя артиллерия кораблей. Теперь количество стало брать вверх над качеством и как доказательство того, на русских кораблях один за другим стали вспыхивать пожары. Мгновенно взрывающиеся от любого соприкосновения снаряды, при попадании зажигали сложенные в большом количестве на палубе матросские койки и чемоданы. Удушливый дым стал охватывать русские броненосцы, но экипажи быстро справлялись с ними. Не обращая внимания на грохочущую смерть, матросы самоотверженно тушили огонь из брандспойтов и языки пламени покорно отступали.

В отличие от своего противника, с началом боевых действий адмирал Макаров покинул передний мостик броненосца, на котором остался только старший офицер «Цесаревича» Семенов. Нет, Степан Осипович ничуть не уступал в храбрости и решимости Хейхачиро Того, стоять на мостике под огнем врага. Но слишком были высоки ставки в этом сражении. Если командующий японским флотом мог позволить себе подобную демонстрацию, будучи уверенный в том, что в случае его гибели или ранения эскадра продолжит бой и не отступит, то у Макарова такой уверенности не было. На данный момент он был единственным человеком, кто мог довести эскадру до конечной цели, если не в целости и сохранности, то хотя бы основное ядро её кораблей. Поэтому, вняв уговорам Матусевича и Васильева, он перешел в боевую рубку броненосца.

Едва только адмирал сменил свое место пребывание, как вскоре рядом с рубкой взорвался вражеский снаряд и в открытый дверной проем влетел густой черный дым вместе с градом осколков. Рубка сейчас же наполнилась стоном и отчаянным кашлем стоявших вблизи прохода людей.

- Ах, черт!! Дышать нечем! Чем они паразиты свои снаряды начинают!?– прокашлявшись, воскликнул Матусевич, в лицо которому пахнула струя ядовитого газа.

- Санитара! Хотя вряд ли это ему поможет – воскликнул капитан «Цесаревича» Васильев, глядя на безжизненное тело младшего флаг офицера Эллиса, а затем обратился к Матусевичу.

– Все экспериментируют господа японцы со своей начинкой, ищут идеальную смесь на нашу голову – и был прав. Японцы усиленно продвигались к созданию шимозы, гремучей смеси от которой горело не только дерево, но даже металл. К огромной радости русских моряков в этом бою её ещё не было в распоряжении противника. Кроме этого, около половины крупнокалиберных японских снарядов выпущенных по русским кораблям не взрывалось. Это выяснилось только после окончания боя, но в этот момент никто не знал и, не желая подвергать свои корабли опасности, Макаров приказал рулевому изменить курс.

- Я не желаю играть в поддавки, по правилам выгодным Того. На 4 румба левее – приказал Макаров и «Цесаревич» стал послушно отдаляться от противника, уводя эскадру из-под огня врага. Отойдя на выгодное для себя расстояние в 40 кабельтовых, Макаров вновь лег на прежний курс. Вновь заговорили орудия больших калибров и довольно удачливо для русских.

Как только эскадры легли на параллельный курс, одиннадцатидюймовый снаряд угодил в нос «Микасе» прямо перед мостиком со стоящим на нем адмиралом. На какие-то мгновения его заволокло столбом дыма и огня, но тут же сильный порыв ветра отогнал его проч. Со страхом и ужасом смотрели в сторону мостика дозорные броненосца. Их наполненные страхом и ужасом глаза увидели исковерканные носовые настройки, перекрученные в разных направлениях чудовищной силой взрыва. Вблизи мостика были видны окровавленные тела людей, однако, фигура командующего, вопреки всем страха, твердо стояла на нем.

Взрывная волна сбила с его головы фуражку, парадный мундир был забрызган чужой кровью, но Хейхачиро Того, был невредим. Брезгливо сбив с себя комочек окровавленной плоти второго капитана «Микасы», он вперил полный крови и ненависти взгляд в сторону русской эскадры. Вопреки всем надеждам и ожиданиям, корабли Макарова шли верно, и уверенно. На одном из русских броненосцах был пожар, на другом сбита мачта, но никто из них не отставал или покидал строя. Из строя японских броненосцев так же никто не выбыл, хотя на «Асахи» и «Ниссин» были видны густые столбы черного дыма.

- Повторить охват головы противника. Сейчас мы добьем русский флагман, а с нею и всю эскадру! – воскликнул адмирал, начав терять свою хваленую выдержку и самообладание. Услышав эти слова, командор Бейли похолодел. Он уже сотню раз пожалел о том, что остался на мостике рядом с адмиралом. Смерть широкими шагами ходила вокруг Того, раз за разом сужая свой круг. Британец, так же как и адмирал был щедро обрызган кровью погибших офицеров штаба и это в отличие от фаталиста Того, сильно действовало не его психику.

- Господи, все, что я делаю, я делаю исключительное на благо Британии, на благо её интересов и во имя короля! – отчаянно шептал Бейли в те минуты боя, когда ему было особенно страшно.

- Да, сэр. Сейчас вы их непременно раздавите! Ещё одно усилие и русский орех лопнет! – приободрил японца Бейли и подумал про себя – «Даже если я сейчас погибну вместе с этим азиатом, моя смерть не будет напрасной. Главное, чтобы уничтожить эскадру Макарова или хотя бы загнать её обратно в Артур.

На мачте «Микасы» проворно взвились флаги с приказом командующего, и японские корабли послушно двинулись в атаку на противника. Благодаря преимуществу хода они вновь сблизились с русской эскадрой и попытались уничтожить «Цесаревич» сосредоточив на нем огонь трех броненосцев. Вновь вступили в бой орудия среднего калибра, но теперь орудия японских броненосцев не грохотали столь дружно и слаженно как прежде. Уже не было того хаотического танца смерти вокруг русского флагмана, уверенно ведущего за собой в прорыв остальные корабли эскадры.

Продолжая придерживаться выбранной тактики, русские комендоры не спеша, стреляли по выбранным для себя целям, и все чаще и чаще, на кораблях противника вспыхивали огненные разрывов. Постепенно русское качество стало явно брать вверх над японским количеством но, не желая рисковать кораблями, Макаров увел эскадру на дистанцию в 40 кабельтовых, с которой она продолжила обмениваться огневыми выпадами с неприятелем.

Глядя на «Цесаревич» упрямо рвущийся вперед, Того исторг из своей груди гневный крик, не стесняясь присутствия британского союзника. Да и было из-за чего. В результате артиллерийской дуэли, японский флагман понес гораздо больше потерь, чем его противник. От огня русской артиллерии погибло два капитана броненосца, ранен третий и были приведены к молчанию все орудия кормовых и носовых башен «Микасы». Так же серьезно пострадал и орудий среднего калибра. Так в момент негодования командования, огонь по врагу вела только одна пушка среднего каземата. Были повреждены несколько боковых броневых плит корабля, что создавало серьезную угрозу для броненосца.

В отличие от своего визави, от попадания японского снаряда «Цесаревич» получил небольшую пробоину правого бока, но сумел быстро выровнять опасный крен контрзатоплением. От взрывов вражеских бомб была серьезно повреждена фок-мачта, пробито две трубы, а так же от прямого попадания была уничтожена корабельная радиостанция. Так же, в успех японцам можно было записать гибель контр-адмирала Витгефта. Прибывая в жесточайшей депрессии, он с самого начала боя находился на корме и категорически не желал оттуда уходить, несмотря на многочисленные уговоры своего адъютанта.

- Какая разница, где мне умирать – флегматично твердил адмирал, прижимая к груди фотографию своей жены. Упорно ища смерть, он нашел её во время второй вражеской атаки. Крупнокалиберный снаряд, угодивший в корму «Цесаревичу», убил контр-адмирала со всей его немногочисленной свитой. Когда пожарная команда, потушив возникший пожар, пробилась на корму, они смогли опознать останки Витгефта только по метке на одежде. Столь основательно было иссечено осколками его тело.

Однако если бы этот факт стал известен Хейхачиро Того, это известие не смягчило его сердце. Несмотря на все усилия адмирала, русскую эскадру не удалось лишить её флагмана, и она в полном составе продолжала идти своим курсом. Сверля, вражеский флагман глазами, командующий японским флотом в первый раз за все время боя растерялся. Он не знал, что делать, продолжить бой или отступить. Плачевный вид «Микасы» склонял адмирала ко второму варианту, но в этот момент за его спиной раздался голос Бейли.

- Как часто говорят русские, Бог троицу любит – многозначительно произнес командор, интуитивно уловив колебание своего азиатского союзника. Полностью позабыв недавний страх смерти, британец был готов биться с русскими до последней капли японской крови. Он и сам был готов погибнуть с Того, но чтобы русская эскадра была уничтожена, сегодня, сейчас.

- Да, вы правы, сэр. Нужна еще одна попытка и победа будет за нами. – Он уже собирался отдать приказ об очередном изменении курса, но в это время к нему подбежал офицер связи. Почтительно кланяясь перед всесильным адмиралом и стараясь не смотреть в его пылающие огнем глаза, лейтенант с трепетом сообщил, что с «Фудзи», «Асахи», «Ниссин» и «Кассуга» пришло чрезвычайное сообщение. Капитаны четырех кораблей, докладывали своему флагману, что их артиллерийские погреба опустошены. Снарядов осталось ровно на восемь минут боя, после чего орудия кораблей придут к молчанию.

Новая гримаса гнева исказила величественные черты великого самурая. Нет, судьба явно дает ему знак того, что сегодня не его день. Она на стороне его противников.

- Что-нибудь случилось мой, друг? – моментально спросил Бейли, почуяв угрозу его планам.

- Ничего страшного, сэр. Просто передо мной стоит дилемма, продолжить бой или отступить – спокойным голосом приняв окончательное решение, произнес Того.

- И что же вы выбираете? – затаенно спросил командор, забыв от волнения, добавить привычное сэр. Чуткое ухо японца мгновенно уловило этот досадный прокол англичанина, и адмирал позволил себе на мгновение улыбнуться одной щекой.

- Конечно бой, сэр, но только на пять минут. Запаса снарядов на моих кораблях хватит именно на это время и не секундой больше, к сожалению – не оборачиваясь к Бейли сдержанно молвил адмирал и выдержав паузу, добавил - Я очень надеюсь, что в эти пять минут, милость великой богини Аматерасу не оставит всех нас.

Сказав эти слова, Того устремил свои пылающие глаза на вражескую эскадру. Словно невидимый луч, усиленный немецкой оптикой уперся взгляд командующего японским флотом в «Цесаревич» призывая своих комендоров поразить этот корабль. Однако ничего не изменилось. Снаряды японцев падали рядом с «Цесаревичем», разрушали его надстройки, но сам корабль оставался невредим. Наконец, словно услышав мольбы адмиралом, черно-огненная вспышка возникла на борту русского флагмана и Того вдавил окуляры своего бинокля в лицо, наблюдая за результатом этого попадания.

Судьба действительно смилостивилась над японцем, один из немногих крупнокалиберных снарядов, что попадали в этот день в броненосец, угодил рядом с боевой рубкой «Цесаревича». Вновь град осколков и клубы удушливого дыма ворвались в тесное пространство рубки, стремясь уничтожить все на своем пути. И это им удалось.

Один из осколков больно черканул по ноге стоявшего на переднем мостике Семенова, старшего офицера «Цесаревича». Правая штанина офицера стала быстро темнеть от крови, но в пылу боя он этого не заметил. Увидев черный хвост дыма вырвавшегося сквозь смотровую щель рубки, он стремглав бросился вниз.

Перелетая через покореженное железо, он в мгновение ока достиг своей цели и на мгновение застыл в изумлении. Груда окровавленных тел лежало на полу в рубке и с одного взгляда, было трудно понять кто здесь живой, а кто мертвый. Единственным человеком, стоявшим в рубке, был рулевой, чья спина была изорвана осколками. Из последних сил матрос пытался удержать руль, но с каждым вздохом, это становилось для него всё труднее и труднее.

Опытному моряку, Семенову, было достаточно одного взгляда, чтобы понять весь ужас возникшей ситуации. Сейчас рулевой рухнет, руль окажется в положении на борт, и неуправляемый броненосец начнет рыскать по просторам моря. Решалась судьба всего боя и, отбросив всякие колебания, перескакивая через распростертые тела своих товарищей, офицер бросился к рулю.

Он успел в самый последний момент когда, отдав все свои силы, рулевой стал стремительно заваливаться на бок. Задержав дыхание, от ещё не выветрившихся газов, твердой рукой Семенов ухватил ручки штурвала, удерживая корабль на прежнем курсе. Началось испытание на выносливость.

От попавших в горло газов, нестерпимо ломило грудь, шумело в голове и раненная нога, с каждой секундой начинала гореть все сильнее и сильнее. Нужно было выйти на свежий воздух и отдышаться, позвать санитара, чтобы наложили повязку и остановили кровь, но капитан второго ранга Семенов не мог позволить себе подобной роскоши. Позабыв обо всем, он прочно стоял свою вахту у руля, ведя броненосец, а с ней и всю эскадру курсом юго-восток, изредка позволяя себе кричать в переговорочную трубу: «Санитаров»!

Как это часто бывает в бою, не сумев нанести решающий удар противнику, боец получает его сам. Того ещё продолжал гипнотизировать русский флагман, как два русских снаряда, за короткий промежуток времени поразили «Микасу». Один из них угодил в корму броненосца, вызвал там сильный пожар и серьезно повредил заднюю трубу корабля, отчего сильно упала тяга. Второй снаряд пробил уже поврежденный броневой пояс в носовой части корабля в районе ватерлинии, и через образовавшуюся пробоину, внутрь броненосца хлынула вода. «Микаса» одномоментно принял свыше 200 тон воды, и его скорость сразу упала, что сразу породило сбой в движении колонны японских броненосцев. Опасаясь протаранить корму впереди идущего корабля, они стали уменьшать скорость, постепенно отставая от русской эскадры.

Мазанув в последний раз, русский флагман гневным взглядом, Того обратился к своему единственному флаг-офицеру, оставшемуся в строю из всей многочисленной адмиральской свиты.

- Исидо, передайте кораблям мой приказ: «Эскадре следовать в Чемульпо».

- Мы, отступаем, господин, адмирал? – осторожно пискнул офицер, явно боясь ослышаться.

- Да, Исидо. Сейчас мы вынуждены отступить, но только для того, чтобы собрать все свои силы и вновь встретить русских. Сражение ещё не закончилось. Мы их ещё будем ждать у Цусимы.

Офицер, почтительно склонил голову перед непревзойденной мудростью высокого стратега и стал торопливо подбирать флаги для передачи полученного приказа. Прошло несколько минут, и пестрая гирлянда символов взвилась на мачте «Микасы» извещая японский флот об отступлении.

У многих японских моряков в глазах были слезы, когда они узнали об отступлении, и в душе они не согласны с адмиралом, но приказ для исповедующего кодекса бусидо, самурая священен. И потому, две колонны враждующих броненосцев стали расходиться в разных направлениях, обмениваясь одиночными выстрелами.

Однако японский адмирал не был бы собой, если бы проиграв миттельшпиль, не попробовал бы отыграться в эндшниле. Уводя с поля боя броненосцы, он решил ввести в бой миноносцы, отдав приказ атаковать корабли противника. Всего в распоряжении Того было восемь отрядов миноносцев и это была грозная сила, способная нанести серьезный урон русской эскадре. Но боги в этот день окончательно отвернулись от адмирала и в наступающих сумерках в бой пошло только половина миноносных отрядов. Остальная часть, по злой иронии судьбы не заметила этот сигнал.

Нисколько не учтя уроков недавней атаки, миноносцы устремились в бой разрозненно, что очень снижало общую силу японского удара. Получив приказ, корабли поодиночке устремились в атаку, спеша совершить подвиг во славу божественного императора. Японцы были полны решимости, погибнуть, но успеть выпустить смертоносную торпеду по вражескому кораблю и унести с собой в могилу сотни жизни врагов.

Главной целью атаки по-прежнему были русские броненосцы, но на их пути оказался крепкий заслон. Это были крейсера Рейценштейна и два отряда миноносцев, которые устремились наперерез вражеским кораблям, заметив угрозу для броненосцев. Обсуждая возможное развитие боя, Макаров предусмотрел и этот вариант, и в нужный момент, миноносцы «Властный», «Выносливый», «Грозовой» и «Бойкий», вместе с «Бесшумным», «Бесстрашным», «Беспощадным» и «Бурным» преградили дорогу врагу.

В наступающих сумерках между миноносцами завязался ожесточенный бой. Орудийные выстрелы, громкие крики «Банзай»! и «Ура»! сопровождавшие пуски торпед слились в одну единую симфонию боя. Многие из японских миноносцев были вынуждены отступить, но были и такие, что смогли прорваться к концевым кораблям броненосцев. «Баян», «Севастополь» и «Полтава» подверглись атаки вражеских миноносцев, но сумели благополучно отбиться от нападения врага.

Японцев вновь подводила торопливость и неточность во время атаки и из всех выпущенных торпед только одна достигла своей цели. Подводную пробоину получил «Севастополь» и разом осевший броненосец был вынужден оставить общий строй. Все остальные корабли отразили атаки врага, серьезно повредив ответным огнем два миноносца.

Таковы были итоги битвы, в результате которой русская эскадра сумела вырваться из смертельных объятий врага, но это было потом. А в тот момент, когда броненосцы Того, только начинали отставать от русской эскадры, в рубке «Цесаревича» ставилась последняя точка в этом трудном противостоянии.

Поглощенный стоянием у руля, Семенов совершенно не заметил, как в рубку проникли санитары.

- Ваше благородие, вас перевязать надо! – сказал подскочивший к старшему офицеру фельдшер, но тот не согласился с ним.

- Сначала адмирала! – приказал Семенов – я подожду.

- Какой подожду – недовольно проворчал медик, но отошел от офицера, властно приказав одному из санитаров – зажми рану!

За спиной старшего помощника раздалась торопливая возня, длившаяся неимоверно долгое по подсчетам Семенова время, пока глухой голос фельдшера не произнес: - Господин капитан преставился. Будите принимать командование, ваше благородие или в лазарет?

- Что с адмиралом!! – прохрипел Семенов, не смея повернуть голову.

- Жив, Степан Осипович! – успокоил его фельдшер. - Только без сознания. Ранений на нем нет, видно контузия или газом отравился.

- А Матусевич? – быстро спросил Владимир Иванович – как он?

- Контр-адмирал тоже без сознания и ранен в плечо. А все остальные убиты – бесстрастно известил фельдшер и приказал одному из матросов – встань у руля, мне их благородие перевязать надо.

Услышав это, Семенов безропотно сдал свою вахту и полностью отдался в руки эскулапа. Тот решительным движением распорол штанину и принялся осматривать рану. Безжалостно покопавшись в ней, фельдшер коротко изрек: - счастлив ваш Бог, ваше благородие. По касательной прошел осколок, только крови много потеряли. Надо вам в лазарет, швы наложить.

- Нет, лазарет подождет. Наложи повязку и хватит, потом швы наложишь – решительно воспротивился Семенов, но фельдшер вновь не согласился и погнал санитара за инструментами.

Оказавшись единственным старшим офицером на флагмане, Владимир Иванович лихорадочно решал вопрос, что делать дальше. Поднять сигнал о передаче командования на «Пересвет» Ухтомскому или продолжить вести эскадру, не внося в сердца моряков неуверенность и страх. Будучи старшим офицером, на трех кораблях артурской эскадры, он хорошо знал все опасные особенности человеческой души здешних моряков. Совершая геройские поступки, они могли легко сломаться от жизненной неудачи, в одно мгновение стать нерешительными людьми.

Известие о ранении Макарова, могло стать тем катализатором, который в одночасье мог разрушить все, чего адмирал с таким трудом достиг за полгода. Поэтому, Семенов решил не поднимать сигнал о передаче командования. Но тогда возникал, что делать дальше, каким дальнейшим курсом вести эскадру. Решение нужно было принимать немедленно, так как в наступавших сумерках корабли могли не разобрать сигнал с флагмана и отбиться от общего строя.

- Куда? Куда вести эскадру? – напряженно думал Семенов, пока фельдшер обрабатывал его рану йодом, готовясь накладывать швы. На последнем собрании, как возможный вариант после боя, адмирал Макаров рассматривал возможность захода эскадры в нейтральный порт на берегу Желтого моря и на самый крайний случай в Шанхай.

- Придется идти в порт, чтобы привести себя в порядок и обсудить план дальнейших действий, но вот только куда, в Чифу, Циндао, Шанхай – размышлял офицер в промежутке между приступами боли, эскулап шил, что называется «на живую». – Чифу, несомненно, ближе всех, но это китайский порт и японцы могут напасть на эскадру, не сильно церемонясь с мнением Пекина. Циндао дальше, но там немцы, которые не потерпят вмешательство японцев на территории своей колонии, хотя ещё неизвестно как там нас встретят. Те ещё союзнички, несмотря на то, что кайзер Вильгельм приходиться двоюродным братом царю Николаю. До Шанхая ещё дальше и неизвестно как себя поведут американцы, ведь с самого начала войны они открыто выражали свои симпатии японцам. И куда прикажите идти?

- Готово, ваше благородие! Через месяц плясать сможете – заверил Семенова фельдшер, туго забинтовав его рану.

- Спасибо, братец – коротко поблагодарил офицер медика и жестом подозвал к себе сигнальщика – немедленно поднять сигнал по эскадре. «Следовать в Циндао».

Так, выстояв в тяжелом бою с превосходившим её по численности противником, русская эскадра сумела одержать долгожданную победу. Она вырвалась из Артура и продолжила свой поход к далекому Владивостоку. Война была в самом разгаре.