Крыса

Глава 7

Утро началось с головной боли. У крыс тоже болит голова, представьте себе! Вивьенн проснулась чуть позже меня и закрылась в кабинете, прихватив с собой клетку с горностаем. Вышла оттуда часа через полтора с недовольной миной, устроилась завтракать (служанка принесла накрытый поднос, но мясной одуряющий запах и экзотический аромат чая выбирались даже из-под крышки). Мне, разумеется, ничего не досталось, зато Зизи получил и «этот кусочек сырика», и «тёпленький заячий паштетик», и какой-то там рулетик, и несколько крупных сизых ягод снеженики. Сейчас, тронутая первыми заморозками, снеженика должна быть такой сладкой… Везёт же гадёнышу! От вкусных запахов и завораживающего перечисления лакомств у меня разыгрался аппетит, но пришлось обходиться тем, что есть. Я нервно сгрызла вчерашнее сухое зерно и заела кусочком вялой заветренной морковки.

Сразу после завтрака явился мужчина средних лет, от которого сильно пахло зверинцем. Почтительно выслушал приказ Вивьенн (доставить в дом Армуа письмо и зверька), принял от неё запечатанное письмо и уже взялся было за клетку с горностаем, но ведьма его остановила.

— Снимите сетку с вольера, будьте любезны. Фамильяр уже никуда не убежит, а сетка смотрится некрасиво.

— Слушаюсь, мессера. Возможно, мессера желает, чтобы сам вольер тоже разобрали? — предупредительно поинтересовался служитель, принимаясь за работу.

— Разве я так говорила? — скривилась Вивьенн. — Делайте, что велено, и не лезьте, куда не просят.

— Как будет угодно мессере, — ровно отозвался мужчина, но я-то видела, как между его бровей пролегла глубокая морщина. Хоть он и простолюдин, но зачем грубить-то? Человек просто старается сделать свою работу хорошо.

Служитель снял сетку, скатал её в плотный рулон и унёс вместе с письмом и несостоявшимся фамильяром. Вивьенн же, уже готовая и собранная, подошла к вольеру. Постояла, покривилась, надменно глядя на меня, застывшую на обычном месте. Побарабанила пальцами по позолоченной папочке.

— Нет. Сегодня я тебя с собой не возьму, Флёр. Может, завтра. Если бы ты знала, помоечница, как я не хочу тебя видеть!

Вот и славно! Если бы ты знала, дорогая Вивьенн, как я тебя не хочу видеть, ты бы очень удивилась. Сейчас же я только припала к площадке-эшафоту, изображая полную покорность. Девушка развернулась и, стуча каблуками, ушла на занятия.

А я поняла, что вот она, свобода! Теперь не придётся возиться с дверью вольера, достаточно пролезть между прутьями. Эта позолоченная решётка не удержала бы и крысу вдвое крупнее меня. Два дюйма между прутьями? Не смешите мой хвост, мне и одного хватило бы, чтобы свободно бегать туда-сюда. Собственно, именно это я и сделала после того, как прислуга убрала комнаты, клетку, и меня накормили завтраком. Сегодня на десерт опять был чудесный сладкий стручок, от которого я бы и в человеческом обличье не отказалась, а ещё мне предложили несколько лесных орехов. Вот с ними было удобнее справляться крысой: колючая толстая скорлупа бессильна перед крысиными зубами, а людям приходится использовать особые щипцы, но и щипцы не всегда спасают от болючих уколов. Пару орехов я припрятала в домике про запас, а ещё парочкой занялась сразу же. Пока девушки заканчивали уборку, я живо разделала скорлупу и вытащила нежные ядрышки с приятным ароматом, тут же развалившиеся на округлые дольки. Обычной крысе было бы жирновато, но метаморфу — в самый раз. Столько сил уходит на оборот, что есть надо не просто досыта, а с запасом. А мне, к слову, сейчас как раз придётся менять облик.

Дождавшись, когда прислуга уйдёт, я выбралась из вольера и подбежала к закрытой двери в кабинет. Хозяйка, как я предположила, не вернётся ещё часа три-четыре, а то и дольше, и у меня есть немного времени для себя. Для начала я хотела порыться в учебниках и записях Вивьенн — хоть такую пользу получу за время своего фамильярства. До Излома ещё два месяца, было бы глупо терять столько времени. Посмотрю, что есть у хозяйки, изучу, в библиотеку буду захаживать по возможности. Мэтр Сид не откажет помочь с подбором учебников, да и… за два месяца мне просто поговорить захочется, пусть даже с призраком.

Обратившись в человека, я почувствовала некоторое… искажение мира, что ли, и лёгкую тошноту. Может быть, за счёт того, что у крыс совершенно другое зрение? Но нет, и движения мои в первые минуты после оборота были неловкими, так что дело не только в этом. Мне никогда не приходилось так долго бывать в животной форме, разве что во время побега от несостоявшегося женишка, и я не очень представляю, каковы будут последствия. Вдруг настанет такой момент, когда я не смогу вернуться в собственное тело, забуду, как это — быть собой? Бр-р-р! Нет, непременно надо проводить человеком как можно больше времени — ну, насколько это окажется возможным. Я тряхнула головой, и мир вокруг, наконец, стал правильным.

Кабинет не был заперт, я спокойно вошла и прикрыла за собой дверь. Не до конца, чтобы я могла услышать, что кто-то заходит в комнаты Вивьенн, а меня входящий не увидел, и я успела бы перекинуться в крысу. Горничная поработала славно. Ни пылинки, ни шерстинки на блестящей коже кресла, ни соринки на полу, пустая корзина для бумаг. Правда, на самом столе был жуткий беспорядок, но наверняка прислуге запрещено прикасаться к записям адептов: опасно. Меня это не касается. Насколько я помню из объяснений магистра Берзэ, фамильяр для мага — это как третья рука. Чары хозяйки на меня не подействуют, если только она специально это не учтёт при колдовстве.

Я осмотрела стол, пока не прикасаясь. Никакой магической ауры не увидела и осторожно прикоснулась к верхнему листочку. Ничего. Я уже без опасений сгребла бумаги и начала разбирать. Так… Черновик письма — с кляксами, зачеркнутыми словами и целыми абзацами, ещё черновик письма, снова черновик… Ну-ка! Это же моя хозяйка писала отцу про меня! Как слова-то подбирала! «Происки Ваших врагов, почтенный батюшка… подозреваю племянницу заместителя министра земледелия и дочь адмирала Вурста… дефектный фамильяр… умоляю придержать Зизи…» Красота! Почтительная, преданная, мудрая дочь заботится об отце.

Я отложила черновики и принялась разбирать книги и тетради адептки. Учебники ничего нового не предложили, их я уже прочла и разобрала под руководством мэтра Сида, а записи лекций вообще привели меня в уныние. Записи эти были мне бесполезны, даже если забыть о том, что вела их ведьма неаккуратно: то и дело встречались явные пропуски, вместо которых красовались отлично нарисованные женские головки, цветочки и эскизы украшений. Беда в том, что Вивьенн Армуа действительно оказалась адепткой группы Ноль.

Лекторы на занятиях с этими девушками не то чтобы несут чушь, нет, но многословно и занудно вкладывают в прелестные головки юных мессер самые что ни на есть незамысловатые знания. Простые бытовые заклинания, зелья — и бытовые, и косметические, начальные целительские умения… В общем, всё то, что может пригодиться хозяйке большого дома или поместья, не более. Немного того, немного этого, а потом залить соусом важности и элитарности — вот и получаются выпускницы с дипломом, который годится только для украшения стены. А сама выпускница, выйдя замуж чуть не назавтра после окончания АМИ, с чувством собственной значимости демонстрирует мужу заклинание очистки ковров, микстуру от кашля и прочие свои умения.

Вернув всё на свои места, я покинула кабинет и закрыла за собой дверь. Делать было нечего, хоть ложись и дрыхни. Крысы вообще довольно долго спят, чуть не полсуток, но я-то человек, да и жутковато мне стало от мысли, что могу так вот остаться зверем. Менять облик не стала, зато от нечего делать пошла обследовать хозяйские апартаменты. Гостиную и кабинет я уже видела, пошла в спальню. Кровать, на которой три Вивьенн разместятся, туалетный столик с дорогим светлым зеркалом, резной комод и пуфики, и всё это новое, сверкающее позолотой, пуфики обиты тем же шелковым штофом, что и стены.

Уборная привела меня в восторг. Мало того, что вода к ней была подведена не только холодная, как в доме Берзэ, но и горячая! Белое креслице с крышкой у магистра в доме тоже было, а вот ванна! Не деревянная лохань, застеленная полотном, а настоящая ванна. Огромное чудо из розоватого мрамора стояло на шести бронзовых ножках в виде когтистых лап; от дырки, в которую должна была сливаться вода, уходила в пол труба, а на полочке лежала затычка из куска пробкового дерева. У меня разгорелись глаза и я тут же бросилась исследовать шкафчики и полочки. Не прошло и пары минут, как я стала счастливой обладательницей куска мыла с запахом ландышей, жидкого мыла для волос с таким же ароматом, а ещё — бутылочек с маслом для тела и волос, баночки с кремом для ног, банки с нежной рисовой присыпкой, пахнущей ванилью… О-о! Устоять было невозможно; я заткнула слив и включила воду. Горячую!

Через час я выползла из ванны, слила воду и даже прошлась тряпочкой по стенкам, чтобы горничной не влетело за плохую работу. Наконец-то я вымылась — как человек, а не как крыса, в жалком корытце с холодной водой. Надеюсь, хотя бы раз в неделю можно будет улучить момент и воспользоваться ванной. Я неспешно расчесала и умастила волосы и впервые в жизни рассмотрела себя в ростовом зеркале, установленном в уборной. Раньше такой возможности не было, много ли увидишь в воде лесного озерца? На лицо уже насмотрелась в небольшом зеркале магистра Берзэ: обычное, вполне привлекательное, с правильными чертами. Карие глаза, пепельно-русые волосы, рот небольшой и яркий, как нынче поэты пишут — бутон розы. Ну да… я и Венсана читаю, и Лонля. А ещё восхитительно мрачного Гивуа, конечно. «Мне не прервать ваш смертный сон…» Один раз наткнулась в библиотеке на потрепанный томик его стихов, заглянула из любопытства — и пропала.

А теперь вот удалось разглядеть себя целиком. Неплохо я всё-таки сложена, скорее как Джосет или даже Вивьенн, чем как крепкая деревенская девка. Тонкая талия, изящные длинные руки и ноги, небольшая высокая грудь. Кожа ровная, шелковистая, разве несколько бледных шрамов на боку — ну, они всегда были, сколько себя помню. Интересно, кто же были мои родители, куда они делись? Может, горожане или мелкие дворяне? Или кто-то из них был магом? Марга так и не рассказала мне ничего, только буркнула однажды: «Меньше знаешь — крепко спишь. Много знаешь — ещё крепче, вечным сном».

Стояла я так, размышляла, обсыхала, когда вдруг почувствовала: что-то изменилось, коснулось меня чьё-то жгучее нетерпение, предвкушение даже. Вивьенн! Лекции закончились, что ли? Пора было убирать воду, накапавшую с волос на пол, менять облик и возвращаться в вольер, что я и сделала.

К счастью, Вивьенн то ли общалась с кем-то, то ли обедала и возвращаться не торопилась. Меня это только порадовало. Я забралась в гамак рядом с той самой площадкой и задремала вполглаза (да-да, действительно — с полуоткрытыми глазами). Очень глупо и опасно спать без задних лап во владениях ведьмы, даже если — и особенно, если! — она твоя хозяйка.

Вивьенн пришла не одна, следом за ней в гостиную впорхнули, как чёрные дрозды в своих мантиях, подруги-прихлебательницы. Щебетали они тоже по-птичьи: громко, возбуждённо и неумолчно. Хочешь, не хочешь, а проснёшься. Сладко потянувшись в просторном гамаке, я с любопытством высунула нос наружу.

Девушки побросали учебные папки на диванчик и сгрудились вокруг русоволосой Магали, которая свою папку как раз уложила на стол и возилась с ленточкой, кажется. Мне плохо было видно, что там происходит: ведьмочки так хотели поскорее рассмотреть то, что принесла подруга, что едва не залезали на стол рядом с папкой. Впрочем, ждать долго не пришлось. Справившись с узлом, Магали вытащила из папки несколько листочков и торжествующе замахала ими у себя над головой.

— Кузен Дени принёс! Мессеры, она вся обрастёт шерстью! Зелёной!

Радостный визг девиц едва не оглушил меня. Мои нежные, нежные ушки!

— Магали, вы уверены? — Вивьенн чуть прищурилась. — Как-то очень быстро он нашёл этот ритуал.

— Ну не станет же кузен мне врать! Зачем ему портить репутацию всей семье? Дени сказал, что они с друзьями хотели однокурсника проучить, ещё летом нашли ритуал, но того отчислили: родители не могли далее оплачивать учёбу.

Ведьмочки дружно изобразили презрение: кто-то фыркнул, кто-то хмыкнул, а Вивьенн издала короткий злорадный смешок.

— Надеюсь, скоро и мы лишимся удовольствия видеть киру Джосет. Я отправлю отцу список ингредиентов и, как только получу… Денег на АМИ в семье ювелира наверняка хватает, но и дворян в королевстве более, чем достаточно. Эти мне мессеры-скороспелки! Ни почтения, ни природного чувства ранга!

— Не могу не согласиться, — поддержала её Филиш. Эх, такой голос красивый, а она им гадости болтает! Филиш же с апломбом продолжила: — Такие, как Джосет, заканчивают АМИ, получают диплом и вместе с ним ненаследное дворянство, но вместо благодарности наглеют на глазах. Обращаются, как к равным, к тем, кто может перечислить десятки поколений благородных предков, великих магов, защитников королевства!

Ведьмы согласно зашумели, выражая возмущение вздёрнутыми носиками, презрительными жестами и прочими действиями на грани дозволенных этикетом. Это они что, всерьёз? Великие ведьмы и защитницы королевства? Да та же Джосет, в случае чего, без капризов и громких слов соберёт волосы в «улитку», подхватит сумку с зельями и отправится на поле боя с таким же спокойствием и достоинством, как за верстак отцовской мастерской или за покупками на рынок. А эти… Я представила себе Вивьенн: в одной руке флакон духов вместо бутылки с «Адским пламенем», в другой — печенька вместо щита, а с губ слетают не заклинания, а сквернословия вперемешку с родословной Армуа. А за спиной — толпа слуг… простите, оруженосцев. С веером, стульчиком, подушечкой, солнечным зонтиком и сервировочной тележкой. Фантазия вышла злая, но настолько забавная, что я аж зубами застучала от восторга.

— Ах, оставим эту тему, мессеры! — моя хозяйка вспомнила о светских обязанностях. — Сейчас принесут чай, матушка прислала чудесное ореховое печенье; нашему повару оно очень удаётся!

На вызов явилась служанка с сервировочной тележкой (такой же, как в моей фантазии) и принялась накрывать на стол. Ароматный чай, блюдо с ореховым печеньем, вяленые фрукты в глазури из заморского шоколада… Я начала прикидывать, не добраться ли мне до орехов, спрятанных в домике.

Вивьенн, между тем, забрала у подруги бумаги и отнесла в кабинет. В дверную щель я разглядела, как ведьма засунула их на полку, под книги. Что это за ритуал такой, интересно? Ни разу не слышала о ритуалах для роста шерсти. Зелья похожего действия мне знакомы, заклинания тоже бывают, но ритуал? Пока я размышляла, Вивьенн вернулась в гостиную, взяла с блюда печенье и подошла к вольеру.

— Флёр! — окликнула она деланно-ласково; её внезапное добродушие настораживало. — Иди-ка сюда!

Я выбралась из гамака и бегом рванула на место. Вивьенн оглядела меня, одобрительно кивнула. Адептки тоже подошли поближе, любопытствуя.

— Кушай побольше, девочка моя. Вот тебе печеньице, вку-у-у-усное, ореховое! Ну же, съешь печеньку! — напевала моя хозяйка, а я всё больше тревожилась. Впервые она со мной так ласкова; не к добру!

Вивьенн отодвинула засов, открыла дверь и положила передо мной печенье. Закрывать вольер не стала, наоборот, распахнула дверь и зафиксировала напольной защёлкой.

— Погуляй, если хочешь, Флёр. Не бойся, тебя тут никто не обидит.

— А ничего так, миленькая, — снисходительно заявила Филиш. — И шустрая.

— Ещё бы! — задрала нос Вивьенн. — Это вам не пасюк деревенский, это редкая разновидность декоративной капюшонной крысы.

— А она умная?

— А почему вы ей мысленно не приказываете?

— А где такую можно достать?

— Можно её погладить? Она не укусит?

Мою хозяйку засыпали вопросами, она только и успевала отбиваться, хвасталась моей редкостью, умом и ловкостью. Последнее заявление я даже поддержала, аккуратно взяв печенье передними лапками и деликатно обгрызая его. Ведь не стала бы ведьмочка подбрасывать на общее блюдо отравленное печенье, верно? А пахнет соблазнительно, сливочным маслом и поджаренными орехами. Вивьенн гордо указала на крохотные цепкие пальчики передних лап, на аккуратные коготки.

— Если я захочу, Флёр куда угодно пролезет, что хочешь сделает! А вот погладить… Лучше не надо. Она очень, очень испугалась, моя маленькая крыска. Поэтому у нас даже ментальная связь не установилась в полной мере. Мастер Говорящий велел пока не пытаться приказывать мысленно, только словами.

Удачно вывернулась, хитрюга! Я слушала, как щебечет с подружками Вивьенн, грызла печенье — действительно, вкусное, рассыпчатое, — и вдруг до меня дошёл запах, прежде скрытый ореховым… Даже не запах, след запаха, тень вкуса, там, где печенья касались пальцы Вивьенн. От этого неверного запаха я едва не подавилась крошкой. «Грёза»!