Крыса

Глава 17

С утра Вивьенн, верная своему обещанию, не стала брать меня с собой на лекции. А я — что я? Мне же лучше. Когда хозяйка уходила, я проснулась, поела и забралась в домик, досыпать. Приходили и уходили Амран и горничная, заглядывала в апартаменты Ночная Драконша в сопровождении Ловчего Эдора и целой компании каких-то важных людей, но меня никто не тревожил. Как не повезло Ловчему, и как повезло мне! Часам к трём пополудни вернулась моя ведьма, довольная до неприличия. Сбросила мантию на кресло, швырнула папку-артефакт на диван и закружилась по гостиной, стуча каблучками и напевая что-то незнакомое и радостное. Задохнулась, с размаху упала на диван и рассмеялась.

— Эй, хвостатая! Иди сюда! — позвала Вивьенн. Радость распирала её так, что она готова была поделиться ею с кем угодно, даже со мной. Я выскочила из вольера, подбежала поближе к хозяйке и взобралась на стул, пряча хвост за спинкой. — Он пригласил меня на беседу, слышишь? Целых три минуты разговаривал со мной утром, поцеловал руку и не отпускал всё время! Лоренти-и-ин…

Имя Ловчего хозяйка протянула с хищной томностью, глаза её были полузакрыты, язычок быстро облизнул пухлые алые губы.

— Возьму тебя с собой, Флёр. Попрошу горячего чаю… Если Лорентин тоже будет пить — отвлечёшь его, поняла? Чем хочешь, как хочешь, но чтоб минуту, а лучше две, Лорентин был занят тобой.

Вивьенн распахнула глаза и посмотрела на меня так… Лучше мне не обмануть её ожиданий!

— А я в это время подолью аморею… Полчаса поговорим, потом попасться на пути несколько раз… Ах, Флёр, если бы ты понимала, какой Лорентин восхитительный! У него такие сияющие глаза, такая открытая и светлая улыбка, что у меня едва не закружилась голова.

Ну да, красив, стервец, но красавчик не всегда годен для семьи… да и вообще для долгих отношений. Магистр Берзэ не раз говорила, что для магичек не важно, насколько невинной она пойдёт в храм, но и выбирать любовника стоит с умом. Чтобы не растрепал твоё имя, не размотал историю вашей близости по кабакам, не оставил тебя с разбитым сердцем, пустой душой и круглым пузом. Лорентин Эдор на трепача не очень похож, зато вот провести вместе несколько ночей и забыть о существовании очередной дуры — это он, мне кажется, может. Или я напраслину возвожу? А, пусть Вивьенн сама разбирается, её дело. Вон как мурлычет про обожаемого Лорентина.

— Мой, мой, мой! Он мой, Флёр… ну, или будет моим, но это уж непременно! — ведьма мечтательно улыбалась.

Почему-то царапнуло меня это обещание. А самого Ловчего ты спросила, дорогая? Может, ему другая нравится? Может, ему я понравилась, к примеру, когда он меня ночью поймал? Ну, так, только к примеру, конечно, потому что кто Эдор, и кто — я? А что не отпускал долго, так это… Бабник, как и большая часть молодых мужчин.

Вивьенн, помечтав, немножко пришла в себя, взяла несколько печений из плетёной корзинки и щедро бросила на пол вольера. Ну, не свинья ли? Даже доброе дело не может сделать без того, чтоб подгадить. Впрочем, нищие не выбирают. Я живенько метнулась и перетащила печенье в домик, про запас. Туда же отправились лесные орехи, принесённые Амран. Сегодня я впервые за несколько дней чувствовала себя сытой, мне хотелось дремать в гамаке, и чтоб никто не мешал.

Спохватившись, что времени до встречи с Ловчим осталось всего ничего, каких-то три часа, Вивьенн отправилась в спальню: перебирать гардероб, наводить красоту, выбирать духи. Ведьма, похоже, не ждала сегодня подруг и поела не у себя, а в столовой (в зале для чистой публики, не иначе), потому что частый стук в дверь оказался для неё полной неожиданностью. Я привычно заняла наблюдательный пост в гамаке, а хозяйка с недовольным лицом отворила дверь.

— Магали? Боги, что с вами⁈

— Вивьенн! Дени! Он…

Подруга ведьмы ввалилась в комнату, истерически рыдая.

— Магали, что случилось, дорогая?

— Дени умер! Говорят, от «Грёзы», но этого не может быть! Кузен никогда бы… А-а-а! — девушка тоненько завыла.

— Погодите, дорогая, присядьте! — ведьма провела сокурсницу к диванчику; каким бы несвоевременным не был визит подруги, Вивьенн держала лицо. — Вот, выпейте воды, а я пока найду успокоительные капли.

Хозяйка усадила Магали, всучила ей стакан с водой и пробежала в кабинет, где хранились изготовленные ею зелья (кроме запрещённой амореи, разумеется). Из кабинета послышался звон флаконов и тихое досадливое «Где ж это… А!», и вскоре Вивьенн вернулась с тёмным флакончиком в руках. Накапала в воду зелье; по комнате тут же поплыли запахи мяты и валерианы.

Вивьенн заставила подругу выпить полстакана — у той зубы стучали о стекло и дрожали руки — и уселась рядом.

— Магали, дорогая, мне вы можете рассказать всё, — проникновенно выдохнула ведьма, взяв бедняжку за руки. — Вы уверены, что ваш кузен погиб?

— Ах, Вивьенн! Я же его и нашла! — взвыла Магали, глядя на подругу полными слёз голубыми глазами. Как два озера под степным небом. — Я хотела сказать ему всё-всё! Как он мог с нами поступить подобным образом? Это недостойно благородного кавалера, и я собиралась высказать ему… О-о! Как я могла⁈

Вивьенн пришлось споить рыдающей адептке остаток воды с каплями, прежде, чем та смогла продолжить рассказ. Я бы, пожалуй, удвоила дозу, но Магали — не моя забота.

— Он прятался. Ну, или я думала, что он прячется… Сегодня я зашла в общежитие для благородных адептов, кто бы мне помешал посетить кузена? И вот его сосед говорил, что Дени дома, а он не открывал, и я возмутилась, потому что вот так пропадёт благородный юноша, а никому и дела нет, и комендант сам открыл дверь…

Понятное дело! Я весело хрюкнула в бархат гамака. На месте коменданта я бы тоже открыла, на кой ему истерика благородной девицы?

— Дени лежал в гостиной. Я подумала, он посидел накануне с друзьями — ну, вы понимаете, Вивьенн?

— Конечно, дорогая, не вижу ничего плохого ни в дружеской компании, ни в этих домах для мужчин. Молодые люди все так делают до женитьбы, — пожала плечами моя ведьма. — Продолжайте же!

— Ну, — Магали всхлипнула, но справилась с собой. — Я же волновалась, а он что, веселился? Я подбежала к нему, дала пощёчину, а он не шевелится. А потом я поняла, что он холодный и весь такой… твёрдый. И пена на губах, много розовой пены. И комендант меня схватил за плечи, вытащил из комнаты, велел кому-то вызвать Ловчих и сказал, что Дени перебрал «Грёзу»! Дени! «Грёзу»! Это невозможно, Вивьенн!

Ну, прекрасный Лорентин, и какой из тебя Ловчий⁈ Тебе в руки дали сведения о баронете Легрэ, только и оставалось дойти до него, допросить и арестовать. Даже ловить не надо было, а ты упустил, да так упустил, что ничего уже не исправишь: с того света не возвращаются.

— Конечно, невозможно. Ваш кузен — и «Грёза»? — рассудительно сказала моя хозяйка. Ну да, тихонько прикроют дело, объявят, что у молодого человека случился сердечный приступ из-за безответной любви — или ещё какую-то подобную чушь. Сберегут честное имя благородного семейства Легрэ. — Комендант просто ошибся. Вот увидите, Ловчие разберутся. Главное — ничего не рассказывайте про ритуал! Это наше дело, и к гибели баронета Легрэ отношения не имеет.

— Но я его уда-а-арила, Вивьенн! Он умер, а я его ударила!

Магали разрыдалась, бурно, со слезами и стонами, и Вивьенн накапала ей ещё успокоительного, и в самом деле удвоив дозу. Заставила выпить и попыталась хоть как-то утешить, но все её утешения не возымели действия. Магали пила капли и рыдала, рыдала и пила воду. Кажется, она пропускала мимо ушей все уговоры подруги и настойчивые просьбы молчать об истории с Джосет и ритуалом. А время шло, драгоценное время, которое Вивьенн собиралась посвятить своей внешности перед таким важным свиданием. Хозяйка начала терять терпение, когда в дверь вновь постучали. Ведьма пошла к двери с таким гневным лицом, что мне стало страшно за посетителя. Но, как оказалось, о таких посетителей и Вивьенн сломает зубки. Рывком распахнув дверь, она аж замерла в изумлении.

— Куратор Пеле? Комендант Вуэго?

— Адептка Армуа, мы разыскиваем адептку Магали Литон. Она не у вас? — сухо поинтересовалась Ночная Драконша. Да что ж творится-то, если ночной комендант весь день носится, как наскипидаренная?

— У меня, кира Вуэго, но она…

— Позовите! — велела Драконша.

— Ну… ладно. Магали, дорогая, я понимаю, что вам плохо, — мягко позвала Вивьенн, — но вас требует комендант.

— Плохо? — кира Вуэго ворвалась в гостиную, бесцеремонно оглядела рыдающую Магали, внезапным рывком подняла бедняжку на ноги. Та шаталась, не оказывая ни малейшего сопротивления и, кажется, вообще потеряв связь с действительностью. — И в самом деле плохо. К целителям, немедленно! Господа Ловчие с допросом подождут! Вы что-то давали ей, мессера?

— Только успокоительные капли, — пожала плечами Вивьенн. Взяла со стола пузырёк, дала Драконше. — Вот, всего тридцать капель. А что за допрос?

Комендант вытащила пробку, понюхала.

— Хорошо. Возьму с собой на всякий случай, пусть целители разбираются. А допросить мессеру Магали хотят по поводу смерти баронета Дени Легрэ. Наверняка мессера вам рассказала.

— Да-да, ужасная история, — закивала Вивьенн. — Но, наверно, стоит поспешить? Вам помочь довести Магали к целителям?

— Благодарю, мессера, я справлюсь.

И злобная фурия нежно заговорила с Магали, обняла за плечи и, воркуя, повлекла к выходу. Девушка повиновалась, явно ничего не соображая.

— Ужас какой! — наполовину искренне выдохнула Вивьенн им вслед. Но ещё ничего не закончилось: внимания моей хозяйки ожидала её куратор.

— Адептка Вивьенн!

— Да, куратор? — спохватилась ведьма. — Извините, тут такое… Ну, вы видели. Я что-то плохо соображаю.

— Понимаю, адептка, — кивнула куратор. — Сейчас вся Академия в шоке. Смерть адепта, Ловчие, «Грёза»…

— О! А что, баронет и в самом деле принимал эту гадость? — жгучее любопытство Вивьенн невозможно было не заметить, и куратор, как истинная женщина, хоть и молодая ещё, не смогла не посплетничать. Самую чуточку!

— Да, мне виконт Ашени рассказал, — понизив голос и невольно глянув через плечо, сказала Пеле. — Виконт случайно проходил мимо, когда вскрывали апартаменты Легрэ, и подумал, что, может. чем-то сможет помочь, вот и задержался. Эта истеричка Магали там такое устроила, всё мужское общежитие собрала.

— Есть у Магали эта неприятная черта, мессера Пеле, — согласилась Вивьенн. — хоть мы и приятельницы, не могу не признать… Но что Легрэ?

— В общем, баронет не просто принимал «Грёзу», он ею обожрался! Ашени утверждает, что на полу была рассыпана едва не унция!

— Какой кошмар! Какой позор для семьи! Бедная Магали! Такой родственник!

Девушки ещё пошептались и поохали, но, наконец, куратор перешла к тому, зачем пришла.

— Совсем забыла с этими ужасами, мессера Армуа! Вам просили передать от Ловчих, — и Пеле протянула моей хозяйке письмо, свёрнутое в трубочку и запечатанное алым воском. — Это вроде не срочно, но лучше прочесть, не откладывая.

— Да, верно.

Вивьенн сломала печать, пробежала взглядом по строкам.

— Беседа с мессерами из Лиги откладывается, — пожала она плечами, сворачивая письмо. — Верно, смерть Легрэ им все планы поломала.

— А, вас тоже пригласили? Вроде бы десятка два адепток вызывали на сегодня.

— О! — лицо Вивьенн закаменело. — Так много? А вы не знаете, зачем мы Ловчим? У вас такие связи, мессера Пеле! Если кто и может что-то знать, то это вы! Мне любопытно, да, но и страшновато. Вроде бы ничего такого не делала, чего они от меня могут хотеть?

Увы, куратор не знала. Предположений было столько, от невинных до самых диких, что даже многоопытная Пеле не рисковала подтвердить хоть какое-то из них. А те адептки, которые уже побывали на беседе у Ловчих, ничего рассказать не могли, потому что с них взяли коронную клятву о неразглашении. Повздыхав, девушки распрощались, и Вивьенн, наконец, осталась одна (если не считать маленькую крыску).

— С одной стороны, перенос встречи — это плохо, — медленно произнесла Вивьенн. Говорила она явно не со мной, просто рассуждала вслух. — Два десятка встреч — тоже плохо. С другой стороны, он послал письмо с извинениями и не знаю, как с другими, а со мной был очень, очень мил. И придёт он сегодня сюда, хоть и ненадолго. И вот это — по-настоящему удачно! Флёр!!!

От хозяйского вопля я скатилась по стволам на опилки и рванула к ногам Вивьенн.

— Значит, так. Сегодня сюда придёт Лорентин. Чай я закажу заранее, скажу, что переволновалась, предложу ему тоже. Ты действуешь, как сказано: отвлекаешь Лорентина. Поняла?

Я кивнула. Трудно не понять, когда тебя сверлят злобным взглядом, а хозяйский голос полон невысказанных обещаний и угроз. Если не выполню приказ, останусь без хвоста, ушей и шкуры — самое малое. Правда, как именно я должна отвлечь Ловчего Эдора, мне не сказали. Придётся выкручиваться самой.

— Всё, я пошла одеваться, а ты не крутись под ногами, готовься! — повелела Вивьенн и ушла в спальню. Вот теперь там что-то шуршало, позвякивало, раздавался стук башмачков и туфелек, разлетавшихся по всей комнате. Готовится к «беседе». Вообще, на занятия все должны ходить в форме АМИ, но, поскольку Ловчий придёт в личные апартаменты благородной мессеры, та может себе позволить платье. Шёлк, бархат, кружева… Не знаю, насколько Вивьенн умна, но я бы не стала надевать что-то откровенное, с глубоким вырезом или вроде того. В конце концов, девушке нужен муж, а не любовник на одну ночь.

Я вернулась в вольер, уныло размышляя, как отвлечь Лорентина Эдора, пока хозяйка будет подливать ему запрещённое зелье. Как⁈ Устроить представление с помпоном, как адепткам? Сильно сомневаюсь, что Ловчий размякнет и будет умильно наблюдать за играющей крысой. Лига из своих магов делает недоверчивых злобных тварей, и надо что-то большее, чтобы Ловчий хоть ненадолго забыл о своей жертве… собеседнице, то есть.

Забравшись в домик, я свила себе гнездо, положила печенье и орехи так, чтобы не вылезать из удобного местечка, когда захочу есть. Чем же отвлечь гостя? Нервно размышляя, не заметила, как сгрызла печеньку и потянулась за лесным орехом. Орех? Внезапная идея озарила меня, и оба моих глаза сфокусировались на твёрдой бурой скорлупе со множеством колючек: толстых, прочных, длинных.

— Флёр-р-р-р-р! — рявкнула Вивьенн. — Принеси письмо от Лорентина!

Пришлось выбираться из любовно обустроенного гнезда. Послушно выполнила приказ, приволокла полуодетой хозяйке свиточек, бережно держа его за ленту. Вивьенн вырвала у меня письмо, ещё раз пробежалась по тексту.

— Да, через час. Брысь отсюда, голохвостая! Не мешай!

Я шустро шмыгнула прочь. То зовут, то гонят… Определилась бы уже, что ли! Интересно, Ловчий Эдор согласится терпеть её характер? Аморея же не всесильна. Мужчина может влюбиться, испытать яркую страсть, но вот после… Пройдет полгода-год, и жертва амореи начнёт приходить в себя. Трезвым взглядом рассмотрит «горячо любимую» жену, увидит истерики, капризы, пренебрежение к окружающим…

Я размышляла, а сама готовилась к коварному отвлечению Ловчего от действий Вивьенн, хотя мне совершенно не хотелось, чтобы бедняга в неё влюбился. Чтобы весёлые серые глаза помутились, чтобы он видел и слышал только эту ведьму, чтобы ловил каждый её взгляд, каждое слово, каждое дыхание… И нет! Это не ревность вовсе, как крыса может вообще ревновать, глупости какие! Даже если бы я не была вынуждена сидеть в крысином облике, Ловчий вряд ли меня заметил бы, надо быть честной с собой. Просто такой мужчина, как Лорентин, заслуживает лучшую девушку. Красивую — да, но и честную, благородную, такую, которая на добро отвечает добром, а не подлостью!

Вивьенн вышла в гостиную, плотно затворив дверь спальни. И правильно: одним глазом я успела увидеть груды разбросанной одежды и обуви. С пола подмигивал камушками браслет, на пуфике, поверх кружевной накидки, красовалась голубая туфелька на высоченном каблуке. Фу! Но выглядела хозяйка великолепно, надо признать. Скромное платье цвета чайной розы, отделанное кружевами на тон светлее, неглубокое декольте прикрыто полупрозрачной косынкой-фишю, заколотой аметистовой брошью с подвеской в виде виноградной грозди (видно, Вивьенн перевесила её с цепочки). Аметистовые серьги-капельки дополняли туалет. Хорошо. Мило, местами (теми, прикрытыми косыночкой) интригующе, по-девичьи соблазнительно. Ведьма явно осознавала свою привлекательность; довольство собой огромными буквами было написано на очаровательном личике. Она и веснушки не стала скрывать, кстати, и краску почти не использовала, так — чуть там, чуть здесь. Понимает толк в красоте!

Я вздохнула, совсем по-человечески получилось, хоть и была я в крысином теле. Я вполне милая и, говорят, обаятельная, но такой красивой мне никогда не быть. Может, я даже погрузилась бы в уныние, но тут — очень своевременно — раздался стук в дверь.