Крушение дома Халемов

Глава 10. Алый бархат, красная кровь Уе^^и Ьл^-Уллем, мл^шлл АмллЛлпл

- Лорд Дар-Халем! Мы пришли, чтобы Вы услышали нас.

- Я слушаю Вас, милорды.

Вшестером заявились, сволочи. Ритуально. Я не собираюсь вас слушать. Я и так знаю, о чем вы будете говорить. О том, что быстрой победы не получилось. О том, что мы уже второй месяц воюем в Умбрене. Хорошо, что вы видите только одну причину этого: воевать пришлось не один мятежный замок Хару Дар-Умбры. Хару, по-моему, сам не ожидал, что его кто-то поддержит. А ведь поди ж ты! Половина дариатов Умбрена последовали за ним. И это сильно осложнило нам жизнь. Знал ли я, что так будет? Знал, как не знать! Все учтено, все предусмотрено, хотя мне не положено это учитывать. Предусматривать у нас должен лорд-канцлер. Совет Старейшин. На худой конец, сама Ее Величество Королева. Лорд Хетти Дар-Халем был послан повергнуть к ее ногам один непокорный замок. Откуда ему было ведать (Хетти с трудом подавил горькую усмешку), что их здесь окажется больше десятка? Сид хорошо постарался. Прилетел, чтобы выразить благодарность, нашел леди Койю больной и в упадке духа, предложил свои услуги — сопроводить в поездках к соседям. Лорд Хару, до которого наконец-то дошло, чем пожертвовали Койя и Сола для нас с Сидом, не мог отказать. Глупо, конечно, это все выглядело. "Я хочу отдать долг!" Сид, который пытался учить меня думать, "как Дар-Эсили", оказался в два раза большим Дар-Халемом, чем я. Наверное, нас подменили еще в колыбелях.

Мели, мели языком. Рыба в неводе. Излагай свои соображения, любезный лорд Эрзель. Расскажи мне в красках о том, как все устали и выдохлись, как действует на нервы необходимость сражаться против своих… и о том, как вы сомневаетесь в маршале Дар-Халеме, не забудь упомянуть. Только вежливо, а то я язык тебе вырежу. Покритикуй мою тактику и стратегию и внеси идиотские (неееет! просто идиотские, а не НАСТОЛЬКО ИДИОТСКИЕ!) предложения. Ты, дорогой мой, конечно, не в курсе, что ваш Дар-Халем воюет правильно, правильней некуда. Только он вас предал, давно уже, еще в самом начале. Еще до начала вас предал. А тактика и стратегия у меня очень верные. И мы победим. Только чуть позже. Сидане нельзя сейчас в горы. Ей надо оправиться после той страшной ночи. Нашей с ней первой и последней ночи. Хару сказал, что так болезненно трансформация происходит один раз на тысячу случаев. Почему именно у нас? Я готов был руки себе выломать за то, что я ими с ней сделал. С ним сделал. Но Хару сказал — вырезай, и я вырезал левое крыло Сида, которое никак не хотело отделяться от его тела, под корень — расслоив мышцы и выдергивая хрящи. У меня до сих пор в ушах стоит его крик. А он…она, наверное, до конца жизни будет помнить, как я улетел, не дождавшись, пока она сможет вставать с постели иначе, как на четвереньках. Святая Лулулла. я никогда ее… его таким некрасивым не видел. И не увижу больше. Ни красивым, ни некрасивым. Его. Ее.

- … И мы вынуждены констатировать, лорд Дар-Халем, что дела наши здесь развиваются не лучшим образом.

Всё.

- А по-моему, у нас здесь все прекрасно.

У меня очень плохо в Кимназе. У меня там и половины нет сейчас от тех мечников, которых Меери оставил на границе в прошлом году. Кимны режут их как котят, сжигают наши летучие патрули огненными выхлопами из горючих колодцев. Они уже давно научились использовать это странное свойство тамошней земли — глубокие жерла, ведущие, как я понимаю, в черные подземные озера. Если в одно из жерл бросить факел и подождать, пока разгорится, а потом, когда нужно, швырнуть совсем небольшой кусочек местной горной породы — талабрита, то из соединенных с ним колодцев вырываются высокие языки пламени. Там, где жерла стоят близко друг к другу, кимны выстраивают из них стены огня при приближении наших войск. Крылатые — дары и тейо — могут облететь сверху, но либо на значительной высоте, либо рискуя наглотаться ядовитого дыма. В последнее время кимны освоили новый способ применения подземных горючих озер: уж не знаю, чем они пропитывают гибкие трубы, сшитые из овечьих и козьих шкур, но эти трубы теперь не горят. Значит, их можно присоединить одним концом к жерлу, а другим — направить вверх, на пролетающих даров, либо вниз — на пехоту итано и мечников, атакующих на земле. Это производит не только непосредственный эффект, но и деморализует противника, то есть нас. Меня самого при виде обгорелых трупов чуть не стошнило. Первое, что я сделаю, когда покорю Кимназ — прикажу засыпать жерла. Обычным камнем. А сверху сделаем крышки из самого прочного умбрена, который только сможем найти. И прикуем их цепями.

- Да, я вас внимательно слушаю, лорд Дар-Акила.

Еще немного, досчитаю сейчас до пяти… А теперь ты будешь слушать меня. Внимательно.

- Хватит!

- Лорд Дар-Халем.

- Маршал Дар-Халем! Мар-шал! Главнокомандующий вашей гребаной армией, которая под началом лорда Меери так разболталась, что не может неделю взять захудалый замчишко! Вам нечем заняться, верховный дар Акилы? Разве не Ваши ублюдки и бездари, позор своих матерей, идиоты, которых Вы называете мечниками. позавчера вдвадцатером не могли справиться с четырьмя дарами Умбры?

- Там была еще Ваша сестра, маршал.

- Идите и расскажите об этом всем! Четыре Дар-Умбры и деле с кинжалом.

- С двуручным мечом.

- Неважно. Ваши мечники бежали, мой лорд. И все это видели.

- Их копейщики со стен.

- Не перебивать!

Я сломаю его сегодня. Или никогда. При этих… молчаливо сочувствующих. Хотя, пожалуй, старшие дары Пассера уже сочувствуют мне. Еще бы! У всех рыльце в пушку, и они знают, что я прекрасно осведомлен о том, сколько из их бойцов одобряют то, что мы делаем. Это вам не Кимназ и не Виридис. И не мятеж пограничных лордов, получивших дариаты в последние двести лет. Это мы воюем Дар-Умбру. Это мы сами себя воюем… подонки. И первый из них я, маршал Аккалабата. Но у меня плохо в Кимназе. И поэтому… О?

- Замолчите, лорд Дар-Акила. Мы здесь не для того, чтобы оспаривать приказы верховного главнокомандующего. (Ах, как я люблю Сидовыхродственников в лиловых орадах!) Простите нас, лорд Дар-Халем.

- Благодарю Вас, лорд Дар-Эсиль (Как же его зовут? Он троюродный дядюшка Сида. Или четвероюродный? Не суть важно.) Я рассчитывал на Ваше благоразумие. Поверьте, у меня нет иного желания, кроме как поскорее разделаться с мятежниками и вернуться в Хаярос. Но обстоятельства против нас. Мы впервые воюем в горах без мечников клана Умбра. Более того, мы воюем против даров Умбрена. На их территории. Зимой. И ведет их против нас лорд Меери, который хоть и распустил эту армию дальше некуда, но свое дело прекрасно знает. Но и я свое тоже. Скоро мы все будем дома. Сегодня же вечером командиры получат диспозицию для нового штурма. А сейчас прошу простить меня, дары.

Сдержанный кивок. Я и так слишком много с ними объясняюсь. Как говорил отец Сида: много причин — плохая причина. Много объяснений — плохое объяснение. Давайте раскланиваться, дары, и по палаткам. Обдумывать, кто с кем, против кого, зачем и почему. Троюродный дядюшка явно неспроста задержался у выхода. Помогу ему.

- Вы что-то хотели еще, лорд Дар-Эсиль?

- Значит, завтра возьмем, лорд Дар-Халем? (Как можно беззаботнее!)

- А куда мы денемся!

- Хетти, лорд Корвус сообщил из столицы, что положение Империи.

- Да знаю я, какое у нее положение! Завтра возьмем.

Взять бы и отрубить тебе голову! Или себе… Интересно, как это делается? Хетти уснул прямо на стуле, не раздеваясь.

Кеол Ьл^-УмЛ^л

- Хару!

- Да?

- Это конец.

- Да.

- Неплохо смотрятся. Даже красиво — черные орады на снежном фоне. Вот в стороне, видишь? Гарцует мой братец Хетти. Где он взял такую жирную лошадь?

- Хорошо, что мы заранее отправили леди Дар-Халем в горы.

- Ты отправил.

- Койя.

- Хару, я же не дурочка, в отличие от моей сестры Эллы. Удивительно то, что и ты, оказывается.

- Не дурак?

- Да. Подумать только, гениальная и коварная леди Койя Дар-Умбра просыпается утром и обнаруживает, что все, кого она великодушно у себя приютила и планировала использовать в качестве заложников, когда дело примет тугой оборот, находятся вне сферы ее досягаемости. В горах Умбрена, в месте, заботливо подготовленном моим братом Хетти. В месте, куда нет дороги тем, у кого нет крыльев.

- Значит, это правда. Деле твоего брата и ребенок твоей сестры. Леди Сидана и Некко. Ты не давала им убежище, ты.

- Брала их в заложники, дорогой! А ты так неожиданно все испортил.

- Это не я.

- Вот как?

- У твоего брата есть голова на плечах, Койя. И знаешь что? Я искренне надеюсь, что этот мальчик, расправившись с нами, станет лучшим главнокомандующим в истории Аккалабата. Кимназ и Виридис лягут к его ногам.

- Ты об этом сейчас думаешь?!!

- Мне интересно, о чем ты думаешь, Койя?

- О многом.

- Например?

- О девочке. Нашей так и не родившейся дочке. Хару, мы бы могли с тобой.

- Знаю. Еще.

- Об Аккалабате. О том, каким он будет лет через пятьсот. И о том, каким он мог бы стать.

- Неинтересно. Еще.

- О Меери. Китти не переживет.

- О лорд-канцлере?

- Нет. Давно уже нет.

- А чего лорд-канцлер? — третий голос, злой и насмешливый, вплетается в разговор. Насмешливый

- от безнадежности, злой — от предвкушения.

- Лорд Меери, Вы подслушивали?

- Ага. Так почему наша красотка Койя думает о лорд-канцлере? Вернее, не думает, но, по твоему мнению, Хару, могла бы. А?

- Это не твое дело, Меери.

- Вот еще! Я здесь собираюсь жариться на огне, который вы запалили, защищать эту, с позволения сказать, ци-та-дель, — Меери возводит глаза к небу. Слово цитадель звучит в его устах непристойно. — А мне отказывают в последнем маленьком желании. Предсмертные желания, Койюшка, исполняет даже твой любимый лорд-канцлер. Правда, мелкие. типа молитву прочитать или, там, стакан эгребского. Ну так что?

- Меери, ты невыносим. Иди налей себе стакан эгребского.

- Не скажете — не буду защищать замок. Нет, правда.

- Меери!

- Я совершенно серьезен, мадам.

- Хару, убей его.

- Как же вы мне надоели! Я ухожу.

- Куда?

- Туда, — Меери выразительно тыкает вниз указательным пальцем. — Туда, где на сомнительного изящества лошади гарцует лорд Дар-Халем — глава нашей армии и надежда Аккалабата. Иду раскаиваться и поступать под его начало.

- А я на кухню, — неожиданно заявляет лорд Хару. — Надо перекусить до того, как надежда Аккалабата прикажет трубить к атаке.

С неожиданной для своих габаритов ловкостью он протискивается между Меери и Койей и исчезает за дверью, ведущей на лестницу.

- Значит, любимый лорд-канцлер. — Меери бережно обнимает Койю за талию, она не отстраняется.

- А зачем ты спрашивал?

- Ну, я же не знал, правильно ли догадался. И почему Хетти просил передать, что Дар-Эсиль не предатель. Он тебя бросил или ты его?

- Он. После того как я попросила ребенка для Солы.

- Ты воистину сумасшедшая. Даже не знаю, кто из вас с Солой хуже. Только для того чтобы Хетти и Сид смогли быть вместе?

- Только для того, чтобы они были счастливы, лорд Меери. Ты считаешь, это недостаточный повод?

- Счастье? На Аккалабате? Воистину ты сумасшедшая, Койя.

- Почему нет? Почему нельзя быть просто счастливыми? Без обмана? Без угрызений совести? Без этого страшного, раздирающего душу выбора? Почему нельзя просто жить?

- Это ты мне говоришь? Дару Кауда, от рождения лишенному выбора? Ты хоть представляешь себе, что было бы, если б тогда после турнира вы с Хару сказали «нет»? Если бы Китти сказал мне «нет»? Я подслушивал. Ты говорила сейчас: «Китти не переживет». Переживет. Запрешь, побьется недельку-другую о стекла — переживет. Я — не переживу.

- На здоровье.

- Да уж, сплошное здоровье у тебя в замке. Кстати, что там насчет неродившейся девочки?

- Убить тебя, что ли. — в глазах у Койи загорелся нехороший блеск. Меери аккуратно пошевелил кинжалом, заранее приставленным ей у левой подмышки.

- Не получится. Во-первых, я обещал твоему брату, что.

- Меери, заканчивай. Вон Хетти уже закончил объезжать позиции, скоро начнется.

- Ну так проинформируй меня поскорее, что интересного в этой неродившейся девочке. У нас уже четыре сотни лет все девочки на Аккалабате неродившиеся, смею тебе заметить.

- Она почти родилась, Меери. У меня и у Хару. Девочка с крыльями. Помнишь эту историю с асассинами?

- Брр. Ты, говорят, была вся в кровище. Очень неэстетично.

- Это была не только их кровь. Когда они на меня напали, пришлось запустить внутреннее время. Вот и случился выки.

- Пришлось запустить чтооооо?

- Внутреннее время, Меери. Тебе разве Рейвен не доложил? Оно у меня есть, потому что. в общем, как я поняла из старых книг, потому что мы с Корво очень любили друг друга и наш первый раз…

- Не рассказывай! Ничего не хочу знать про ваш первый раз.

- Вот и Хару так говорил, — назидательно произносит Койя. — Они строятся там, внизу, видишь, Меери?

- Вижу-вижу. Рассказывай быстрее.

- Когда мы рассмотрели. то, что из меня выпало. из-за того, что я запустила внутреннее время.

- Койя, дальше! Кончай уже топтаться на одном месте!

Молодец, Хетти! Диспозиция как на ладони. Снова все, как ты показывал мне тогда в горах, при тусклом свете свечного огарка. Мы еще повоюем, Койюшка! Мы еще повоюем… Вот только некем нам воевать.

- . У нее были крылья, Меери. Как у маленьких даров при рождении. Такие же — тоненькие, пушистые, как у Некко и Креча.

— Чахи меня забери!

- Заберет обязательно. Меери, мы думаем. мы читали многие книги. там ничего нет про это. но я размышляла.

- Койя, у нас две минуты. Хетти поднял штандарт королевы.

- Это, наверное, из-за той крови тейо, которая течет в Хару. — Койя зачастила скороговоркой. — Меери, ты не спросил меня об одной вещи, которую подслушал. Об Аккалабате. Что будет здесь через пятьсот лет.

- Скажу тебе так же, как лорд Хару. Неинтересно. Особенно, — Меери зевнул старательно. — Человеку, которого не будет уже через полчаса. Самое большее, через час. Я верю в твоего брата Хетти.

- Меери, но ведь это и есть самое интересное! Аккалабату нужно, чтобы ты был. Чтобы вы с Китти еще раз попробовали.

- Что попробовали? Все-таки у нас красивый сигнал «К штурму», пам-парапам-пам-пам, не находишь, Койя?

Она улыбнулась сдержанно.

- Красивый. Чтобы вы попробовали родить девочку. У тебя должно получиться лучше, чем у меня. Ты ведь из древних даров. Помнишь, как говорится в легендах? О происхождении тейо.

- "Когда-то от браков пришедших с небес даров крылатых с итано, рожденными этой землей и пригвожденными к ней отсутствием крыльев, возникло сословие тейо, несущее крылья, как дары, но не способное бЕгом минут управлять. Время, пройдя, разделило итано и даров, тейо теперь уж рождаются только от тейо. И благородному дару вовек не пристало тело и душу свою с тейо соединять. Не говоря уже об осквернении телом итано." Хмм. А ведь правда. Тейо рождают бескрылых женщин и крылатых мужчин, не обладая при этом внутренним временем. Они одинаково просто производят детей с итано (хотя чураются этого) и с дарами (хотя браки между дарами и тейо запрещены). У нас есть внутреннее время, но утрачена способность давать жизнь женщинам. С итано мы не совокупляемся уже много сотен лет. Никому из даров даже не придет в голову такая мысль! Я запутался, — признался Меери.

- Я тоже так и не смогла додумать эту мысль до конца. Но вы можете попытаться. Обещай мне, Меери!

- Я ушел к воротам.

- Меери! Зачем?

Он удивленно приподнял брови.

- Что зачем?

- Ответь мне, зачем ты идешь к воротам? Ради чего?

- Ради Китти.

- Ты погибнешь. Он не станет жить без тебя. Ради чего ты идешь к воротам, Меери?

- Койя, ты дура, но на редкость упорная. Точнее, и. И на редкость упорная дура. Тебя это не украшает.

- Ради чего ты идешь к воротам, Меери?

- Койюшка, оставь меня. Я уже не иду ни к каким воротам. Поздно уже к воротам идти. Я снимаю орад и, дрожа от холода и смятения, лечу вниз драться с твоим братом Хетти. Убить я его не убью, скорее он меня, но отвлечь этого гениального главнокомандующего надо. Хотя бы часть наших людей успеет отойти в горы. И тебя прихватят, не беспокойся.

- Меери! Ты мне надоел. Я сама тебе расскажу, зачем ты летишь вниз бессмысленно тратить время моего брата Хетти. Ради Аккалабата. Ради будущего людей, которых ты любишь. Только ты неправильно понимаешь, что должен сделать для этого будущего. Но тебе повезло — я тебе сейчас объясню. Полетишь ты сейчас не вниз, а в горы, вместе с моим мужем Хару. Командовать уже, как видишь, незачем, да и почти некем. Я тут сама, как смогу, разберусь, а вы с Китти родите там девочку с крыльями. Договорились?

- Не-а. Неинтересно. Знаешь, Койя, я ведь никогда не фехтовал с твоим братом. Передай Китти,

что я его люблю. Очень.

Надо же, как мы красиво проигрываем! Не ожидала. Жаль, что не будет времени сказать брату Хетти спасибо за доставленное удовольствие.

- Леди Койя, меня прислали за Вами!

- Очень хорошо. Бери меня под мышку и полетели.

И хорошо, что меч у тебя тяжелый, двуручный. Мне такие всегда нравились. А теперь, милый мальчик, когда ты прочувствовал кинжал у своей шеи, быстро и осторожно, чтобы тебя не зарубили на подлете к земле, опускаемся вон туда — видишь? — в гущу сражения, где мой брат Хетти мастерски убивает мою будущую любимую сноху.

Умник. Дай мне теперь, пожалуйста, вот это… да-да, не надо делать круглые глаза… и убирайся к демону Чахи, а то я тебе отрублю голову, хоть ты и из Умбрена!

Внутреннее время Халемов. оно вырывается из-под замка, как срывается с горных круч кипящий водопад Эль-Зимбера. Чистый, сверкающий, сметающий все на своем пути поток. пенящийся кровавыми пузырями, затягивающий в свою неотвратимую глубину, поглощающий мелкие ручейки и речушки. Внутреннее время Дар-Кауда течет широкой рекой, и временной поток Дар- Халемов захлестывает ее не сразу. Но захлестывает. Меери успевает повернуться только для того, чтобы встретить удар в лицо, а не в спину. Древние роды Аккалабата умеют сражаться и умирать.

Койя возникает из ниоткуда, с тяжелым двуручным мечом, на рукояти которого добела сжаты костяшки тонких пальцев.

- Меери! Обещание!

- Койя, вдвоем мы сможем.

- Уходи! Это мой брат! Мы не будем нападать на него вдвоем!

Я знал, что у тебя есть внутреннее время, сестрица, но и предполагать не мог, что ты можешь раскрутить его до такой скорости. По-моему, и сама ты удивлена. И Меери уходит, уходит спокойно, потому что в другом месте, там, где наши итано уже карабкаются на крепостную стену, он нужнее, и потому что он верит — искренне или не очень — что не оставил слабейшую с сильнейшим, что не оставил тебя умирать. Всплеснули над головой его пятнистые крылья… и мы с тобою вдвоем, сестра, одни среди кипящего яростью поля боя. Сбив. поворот. выпад.

Я знал, что у тебя есть внутреннее время, Койя, и предполагал, что хватит его не надолго. Занимательно смотреть, как иссякает наш водопад, как внутренний поток Дар-Халемов превращается в маленькую речушку. Хорошо, что, кроме меня, этого никто никогда не увидит. Выпад. сбив. поворот. прямой удар с короткой руки. Все.

Я дышу тебя прямо в завитушку над левым ухом. И держу тебя крепко-крепко. Так, что непонятно, какое сердце бьется сильнее — твое или мое.

Прежде чем довести прием до конца, выкрутить меч и отбросить его в одну сторону, а Койю — в другую, Хетти успевает еще разглядеть вены на запястьях сестры, натянувшиеся как струны, легкий переход от загорелой на кистях кожи к чуть менее смуглой там, где у благородных деле начинаются кружевные манжеты.

- Хетти, да бей же ты! Бей! Все смотрят.

Никто не смотрит, но лорд Дар-Халем, верховный маршал Аккалабата, знает, что надо ударить. Потому что никто не смотрит, но некоторые увидят. И никакие воспоминания, мелькающие у него в голове, никакие радужные картины далекого детства в которых он, Хетти, и Ко, его старший брат, всегда вдвоем, всегда вместе, не могут заставить его сдержать удар. И не потому, что кто-то заметит, и не потому, что Кимназ и Виридис и короне Аккалабата не на кого рассчитывать. А потому, что карие глаза напротив — это не вечно смеющиеся глаза Ко и даже не глаза прежней злой и насмешливой Койи (Нууу, Хетти, ну зачем ты прилетел? Сегодня здесь должен быть мой гадкий лорд-канцлер. Кто же остался охранять ведьму на троне?) В этих глазах безумие отчаяния, как у самки дикого зверя, пытающейся грудью закрыть, защитить свое потомство, увести охотников от норы или берлоги. Зная, что без нее детеныши все равно погибнут, но повинуясь слепому, всепобеждающему инстинкту материнства.

Все эти мысли Хетти не думает. Они у него просто есть — все одновременно, в ту единственную секунду, когда еще можно опустить меч.

11 ноября 1504 года со дня пришествия королевы Лулуллы

Какие же они непокойные, мои брат и сестра! Мало им Солы, которая сама же себя и свела в могилу, которая так и напрашивалась!

На что напрашивалась Сола, леди Элла не стала додумывать. С некоторых пор она заметила, что если не додумывать, то и плакать получается реже. А плакать она устала, очень устала. И Рейвен устал. Только в последний год, вопреки сгущавшимся на границах Аккалабата и над головами семейства Халемов (бывшего семейства Халемов) тучам, жизнь в главной крепости богатейшего дариата Империи стала налаживаться, и верховный дар Кауды снова пришел в то состояние духа, которое, как смутно помнилось Элле, следовало полагать для него основным. Естественным и нормальным. Выразилось это в частности в том, что он перестал считать каждую слезинку своей возлюбленной супруги драгоценностью, нуждавшейся в оправе из сочувственных вздохов и охов.

- Я тебя умоляю, — желчно сказал в один прекрасный день лорд Рейвен, заметив, что Элла, по своему обыкновению, собирается приступить к водным утренним процедурам. — Если ты будешь рыдать по каждому ничтожному поводу, то замок обрастет мхом, не успеем мы состариться. А ты знаешь, во сколько обходится ремонт этих ветхих сооружений?

Из всех крепостных сооружений Аккалабата, относящихся к эпохе королевы Лулуллы, замок Дар- Кауда в самую последнюю очередь можно было назвать ветхим. Так что Элла неожиданно успокоилась. Смущенно пробормотав: «Действительно», — она без всякого перехода обратилась к мужу с вопросом практическим:

- Ты будешь сегодня тренировать Некко? — и, получив утвердительный ответ, окончательно успокоилась.

Находиться в состоянии довольства и умиротворенности сначала было леди Элле в новинку. Но постепенно она распробовала и стала находить все больше причин для того, чтобы прекратить или вовсе не начинать плакать. Вечером первого дня, обошедшегося без слез, Рейвен подарил жене ожерелье, служившее живым воплощением непревзойденного мастерства ювелиров Дар-Кауда (то есть такое, равного которому не было бы даже у королевы, если бы не удивительные вещицы из дворцовой сокровищницы, называемые в обиходе «наследством святой Лулуллы»). Когда, всласть покрасовавшись перед зеркалом, леди Элла занялась пристраиванием ожерелья на почетное место в одной из своих шкатулок (каждая из них была размером с походный сундук, с какими сопровождают своих лордов на дальние расстояния оруженосцы-тейо), верховный дар подкрался сзади, запустил обе руки жене в лиф, довел ее быстренько до полного изнеможения и благорасположения, не жалея сил, расцеловал в обе щеки, давая волю не только губам и языку, но и зубам, и пообещал, уже окончательно избавив супругу от всякой одежды, что в случае повторения неслыханного успеха дополнит ожерелье приличествующими перстнями, браслетом и серьгами. Элла, улучив те несколько секунд, в которые муж стягивал с нее туфли, следовательно, она могла говорить, а не только сладострастно стонать, выклянчила еще брошку и пряжку для пояса и сочла, что игра стоит свеч.

Спустя всего две недели комплект драгоценностей был сформирован, а не плакать вошло в привычку.

И сейчас, удовлетворенно разглядывая в зеркале свои белые, пухлые, но не потерявшие аристократичности руки, лицо, не затуманенное ни тенью заботы, всю свою статную фигуру с подчеркнутой хорошо продуманным покроем платья талией, не позволявшей даже заподозрить, что эта деле была матерью двоих детей и ожидала третьего, леди Элла Дар-Кауда ничего, кроме благодушия и полной уверенности в том, что сегодняшний день пройдет так же размеренно и спокойно, как предыдущий, не испытывала.

До тех пор пока не услышала взволнованный голос мужа, только что вернувшегося из столицы: хаяросская резиденция Дар-Кауда нуждалась в ремонте перед зимним бальным сезоном, и лорду Рейвену, несмотря на то, что нежелание вникать ни во что было благородным принципом его жизни, приходилось летать и вникать, что приводило его в еще более желчное и саркастическое настроение, чем обычно.

Но на этот раз Рейвен был не раздражен, он был взволнован. Леди Элла услышала это не только в голосе, но и в стуке его каблуков по ступеням парадной лестницы, по которой он не поднимался сейчас, а взбегал, как мальчишка-тейо, посланный с поручением.

- Элла, где дети? Где они, я тебя спрашиваю?

Почему вдруг встревожился всегда относившийся к детям со смесью отцовской гордости и безразличной холодности Рейвен, Элла догадываться не собиралась. Проще было, как и все в этом простом на удивление мире, спросить у мужа. Тем более, что вот он влетает в комнату — с выражением глаз, которое очень-очень Элле не нравится. Это даже хуже, чем было, когда Меери сдавался Китти.

- Дорогой, что с тобой? — ласково начинает она. — Все как обычно. Креч в саду. Некко гостит у тетушки Койи в Умбрене.

Рейвен как вкопаный останавливается посреди комнаты, и рука Эллы, протянутая к нему, застывает в воздухе.

- Значит, в Умбрене, — произносит он обреченно, будто ему только что после сорока лет тюремного заключения зачитали смертный приговор. — В Умбрене.

- В Умбрене, — растерянно повторяет Элла. — Он же еще при тебе улетел. Он всегда лета.

- В Умбрене, — голос и вид у мужа жалкие, даже хуже, чем после поединка Меери и Китти. — Элла, Эллочка, девочка ты моя.

Он шагает навстречу протянутой руке Эллы, которую та все никак не может опустить, натыкается на нее как слепой, находит своей огромной ладонью, сжимает пальцы. Элла не понимает уже совсем ничего, но доверчиво прижимается к мужу, тычется носом между ключицами, шепчет ласковое — этому большому, самому сильному и надежному человеку, который у нее один в мире, который один способен спасти, защитить, объяснить, что в конце концов происходит. Она ведь так плохо все понимает, она так плохо во всем разбирается, и, если он не будет ей объяснять и о ней заботиться, она погибнет. Только почему он так стискивает ее, так, что становится больно дышать, а на спине остаются, наверное, следы от бешено царапающих ее кожу сквозь платье пальцев? Он, что, сошел с ума, так набрасываться? Это больно, она совершенно не выносит, когда ей больно! И когда на спине трогают платье!

- Не надо! Нет! — яростно извиваясь, Элла отталкивает мужа. — Не подходи!

Зеркало — это непрочная, но преграда. Никогда Элла бы не подумала, что она способна сдвинуть тяжелую золоченую раму с места. Сейчас она падает на бок, между Эллой и мужем — эфемерная, кажущаяся защита от того зла, от той боли, которую он принес с собой, которую он хочет сейчас причинить ей, Элле. Звон разлетевшихся стеклышек, кажется, отрезвляет Рейвена. Он отступает на шаг, проводит рукой по лбу. Спрашивает спокойно и мрачно:

- Значит, Креч в саду?

Элла, всхлипывая, кивает. Рейвен, мгновенно утратив к ней всяческий интерес, поворачивается, тяжело ступая, идет к двери. В дверном проеме останавливается, и она замечает, как неловко висят у него за спиной крылья. Муж говорит безжизненным голосом:

- Хетти вернулся. Королева назначила его главнокомандующим и приказала уничтожить умбренский замок Хару. Заговор против короны. Пленных не брать. Только зачинщиков — для пыток в хаяросских подземельях. Армия выступила три дня назад. Меери примкнул к мятежникам — так их теперь велено называть. Они все там в замке — сам Хару, Койя, Китти. ходят слухи, что они захватили в заложники сына лорд-канцлера. У лорда Хетти, оказывается, к нему чувства, так что Койя предполагает шантажировать брата. И Некко — в Умбрене. гостит у тетушки Койи. Это единственное, что нас спасет, когда начнутся допросы: никто не поверит, что мы по доброй воле, зная о намечающемся мятеже, отдали Койе своего сына. Ну еще то, что ты дурочка.

Прежде чем выйти, Рейвен на мгновение оборачивается: на лице у него усмешка мертвеца, и Элле становится снова хорошо и спокойно от того, что она действительно дурочка. И ей ничего не будет.

20 декабря 1504 года со дня пришествия королевы Лулуллы Уе^^-и РА^-УАЛСМ

Хетти ударил, мысленно возблагодарив демона Чахи за то, что шум окружающей битвы не позволил различить короткий вскрик, похожий на всхлип, который вырвался из груди Койи. Выдернул меч. Смотрел, как тело сестры опадает на землю. Хотел поддержать, не смог заставить себя дотронуться.

- Все смотрят, — задумчиво повторил он. — Все смотрят. Что они видели, глупая, при нашем с тобой внутреннем времени?

- Лорд Дар-Халем! Лорд Дар-Халем! — встрепанный парень из клана Пассеров, весь раскрасневшийся в пылу битвы, с энтузиазмом взывал к Хетти. — Смотрите, они отступают! Они бегут!

- Не преследовать! — яростно выкрикнул Хетти. Голова кружилась — то ли от опьянения боем, то ли от горного воздуха.

- Это может быть ловушка, — объяснил он удивленному парню. — Лучше Дар-Умбра никто не знает загорье. Я туда без предварительной разведки не сунусь. И никому не советую.

- Но как же?.. — мальчишка выглядел обескураженным и подозрительным одновременно. «Наверное, вспомнил, что Койя — моя сестра», — подумал Хетти. Кивком головы указал на тело в бордовом бархате, на котором почти незаметно было темное пятно между лопаток.

- Если так тебе не стоится на месте, лорд. как тебя?

— Альт Дар-Пассер, к Вашим услугам.

- Лорд Альт Дар-Пассер. Назначаю тебя своим нарочным. Лети в Хаярос и будь первым, кто доложит Ее Величеству о падении замка Хару Дар-Умбра. И гибели главной зачинщицы мятежа. Глаза у парня округлились: он не мог оторвать их от бордово-алого пятна, выделяющегося на черно-белом фоне, который образовывали трупы умбренских мечников в крупитчатом взрытом снегу перед Хетти.

- Вы. Лорд Дар-Халем! Сами? Но как же так?!! — с неприкрытым отчаянием выкрикнул он. Хорошо воспитывают Дар-Пассеры своих мальчишек. Что-что, а родственные чувства у них сильнее некуда. Я только что вырос в его глазах до небес за военный успех и преданность королеве и тут же упал ниже башмака итано за то, что убил родную сестру. Во всяком случае разнесет он эту новость как полагается — быстро и не гнушаясь яркими красками.

- Ты меня слышал? — холодно осведомился маршал Дар-Халем.

Мальчишка наконец поднял взгляд от женского тела у своих ног, сглотнул судорожно. Краска с его щек сползла, уступив место смертельной бледности.

«Слишком эмоционален для Дар-Пассеров, — внутренне поморщился Хетти. — Интересно, кто он по материнской линии?»

- Так ты услышал меня, лорд Альт?

- Д-да, лорд Дар-Халем.

- Ну так исполняй. На вот, передай в качестве доказательства.

Хетти опустился на колени, отрезал кинжалом длинную прядь темных волос, завязал в узел, протянул не глядя, через плечо, ошеломленному Альти. — Лети уже. Охаде!

«Твоя карьера сделана, малыш, — пробормотал верховный главнокомандующий Аккалабата, поднимаясь с колен через полминуты. — То, что ты просто салютнул мечом и смылся, не задавая мне лишних вопросов, я оценил и не забуду. По крайней мере дал мне попрощаться. До встречи, Ко, до скорой встречи у трона святой Лулуллы.»

Хетти энергично развернул крылья. Он терпеть не мог врать даже самому себе. Жить он собирался долго. У него хватало на это внутреннего времени.

- Пропустите, пропустите меня к главнокомандующему!

- Куда ты лезешь, мальчишка! Лорд Дар-Халем обдумывает стратегию преследования мятежников!

- Да пропустите же!

Хетти недовольно поморщился и выплюнул изо рта огрызок пера. Как всякий верховный дар, он предпочитал писать своими перьями и понятия не имел, почему они изнашивались быстрее, чем, скажем, Сидовы. Сидовы он таскал с умом, так, чтобы на черном ни одного лилового отблеска не шевельнулось даже в яркий солнечный день, чтобы никто не догадался, и хранил их для торжественных случаев. Теперь — для очень торжественных.

Вставать не хотелось, все тело ломило после вчерашнего: даже Дар-Халем не может махать мечом шесть дней кряду. Но если не встать, катавасия на входе сейчас переместится в палатку, а выгнать всегда труднее, чем не пускать. Верховный маршал Аккалабата резко отдернул полог.

Два часовых — младшие дары из рода Акила (после явления Сида в Виридисе Хетти не доверял охрану штабной палатки оруженосцам-тейо) — с трудом удерживали брыкающегося парня в разодранной безрукавке. Вид у охраны был удовлетворенный, ибо синяк под глазом нарушителю спокойствия они поставили знатный. И по крыльям, видать, причесали плашмя мечами. В общем, достойно выполнили свой долг. И воззрились на Хетти с немым упреком, когда он тихо сказал:

- Совсем с ума посходили. Это лорд Альт Дар-Пассер. Я посылал его с поручением. В СТОЛИЦУ!

Последнее слово Хетти проорал так, что дрогнуло пламя на ближайшем костре. Стражники, облегченно и покаянно расступившиеся еще на первых словах маршала, полностью потеряли дар речи. Ибо всегда спокойный и невозмутимый лорд Дар-Халем впился железной хваткой в плечи несчастного Альти и приподнял его над землей, буравя ненавидящим взглядом:

- Какого демона Чахи?!! Я посылал тебя в Хаярос ПОЗАВЧЕРА! Ты, что, никуда не летал? Ты, конская падаль, ослушался своего главнокомандующего?!!

Если в глазах обалдевшего от такого приема Альти стоял страх, то в сердце у Хетти бушевало отчаяние: «Пассеры! Всегда Дар-Пассеры! Никому ничего нельзя поручить. Этот ублюдок не мог обернуться менее чем за три дня туда и обратно. Он просто никуда не летал. Королева еще не знает, что мы взяли замок. Я не доложил. Она голову мне оторвет!»

- Пустите, — выдохнул наконец Альти и жалобно дернул крылом. — Вы мне голову сейчас оторвете. А она у меня единственная.

- У меня тоже, — рявкнул Хетти, все же собираясь с мыслями и опуская парня на землю. Теперь, когда лица их оказались наконец на одном уровне и отблески факелов подбежавших со всех сторон даров и тейо засветились в темных глазах мальчишки, Хетти вдруг осознал, что не узнает его. Только что, три минуты назад у входа в палатку, сразу сообразил, что перед ним молодой Дар- Пассер, которого он отправлял с поручением, а сейчас…

- Что это с тобой? Сам на себя не похож, — только сейчас Хетти увидел, как у его посланца запали глазницы, как мертвенно-бледны щеки. скользнул взглядом по губам, на которых налипла сухая пленка, по острому подбородку.

- Где шлялся? — спохватившись, буркнул он и убрал руку с плеча Альти. Тот плюхнулся на землю прямо у него под ногами.

- Я был в Хаяросе, верховный лорд Дар-Халем, как Вы и велели. И принес Вам срочный приказ королевы. Столица в осаде.

Трясущимися пальцами парень вытянул из-под безрукавки помятый пергамент, вложил в руку Хетти, которую тот протянул совершенно автоматически. Кто-то догадался поднести факел.

- Лорд Дар-Халем! Лорд Дар-Халем!

Верховный дар Акилы. Старшие дары Пассера возле него. Фиолетовые безрукавки Эсилей. Черные мечи немногочисленных Умбра. Мерцают в факельных бликах металлические накладки на перчатках Дар-Спэров. Хетти сунул письмо, под которым стояла подпись лорд-канцлера, в первую же протянутую ладонь, глухо сказал, отвечая на чей-то шепот из полутьмы «Виридис?»:

- Кимназ. Я Меери голову размозжу, если еще раз его увижу. Кто так воюет?

- Он не Дар-Халем, — ответили из полутьмы.

- Я знаю, что он не Дар-Халем, верховный лорд Акила, — с горькой иронией произнес Хетти. — Согласитесь, сейчас бы нам весьма пригодилась еще парочка Дар-Халемов.

Круг теней над его головой пошевелился. Даже не поднимая головы, Хетти знал, как узок этот круг, хотя уже все сопровождавшие его в умбренском походе мечники подошли от своих костров к палатке главнокомандующего. Он чувствовал, что по мере того, как письмо верховного лорда Эсиля переходило из рук в руки, среди сильных, умудренных наукой боя мужчин, еще вчера торжествовавших на развалинах замка Хару Дар-Умбры и предвкушавших заслуженный отдых после недолгой дороги домой (никто всерьез не рассчитывал, что Хетти поведет армию вглубь Умбрена — лишний десяток трупов мятежников не стоил риска), зарождалось какое-то странное чувство. Это был не страх, еще не страх, и тем более не отчаяние, а какая-то злая усталость, разочарование, грозившее перерасти в безразличие, которое не даст им сражаться, которое, если дать ему волю пустить ростки в их сердцах, превратится в беспомощность, в жалкую мысль о том, что все равно, кто победит, лишь бы все поскорее закончилось.

- Кольцо смыкается, — громко прочитал кто-то с сильным южным акцентом. — Мы не можем отозвать гарнизон из Виридиса и надеемся только на Вашу помощь, лорд Хетти. Если вы не поторопитесь, то можете уже не торопиться.

- Красиво пишет наш лорд-канцлер, — зло выговорили поблизости. В задних рядах чей-то меч со свистом разрезал воздух.

- Дурак наш лорд-канцлер, — Хетти сообщил об этом как всегда спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, совсем негромко. Но его все услышали.

- Лорд Дар-Халем!

- Что, лорд Дар-Пассер?!! Вы полагаете, что умственно полноценный человек может предположить, что верховный главнокомандующий Аккалабата отправится в опасную экспедицию в Умбренские горы, не организовав защиту столицы таким образом, что она неделю может гарантированно продержаться против любых сил любого известного нам противника? Уверяю Вас, даже лорд-канцлер и — кто там у нас остался за главного? Старейшина Вашего клана и верховный дар Фалько? Даже им не удастся сдать врагу Хаярос быстрее, чем за неделю. Большинство даров, окружавших Хетти, с надеждой расправили плечи. Послышался звон мечей, облегченно шорхнули крылья. Даже дары Пассера сочли нужным проглотить оскорбление: Хетти говорит дело, он Дар-Халем и. Только Альти, про которого уже все забыли, громко сказал:

- Удастся.

- Чтооо?!!

Теперь они стояли напротив друг друга — в кольце вновь напряженно смолкнувших даров — двадцатилетний маршал Аккалабата, единолично повелевающий его армией, и изможденный мальчишка в порванной безрукавке.

- Они там все обезумели, лорд Дар-Халем, — затараторил Альти, пряча глаза. — Когда я прилетел, город уже был в осаде, но королева ничего не желала слышать, пока ей не принесут вести о падении цитатели Дар-Умбра. Она, по-моему, даже толком не понимала, что идет какая-то другая война, где тоже нужно принимать решения. что столица в опасности. Лорд Дар-Эсиль пытался ей объяснить. Но пока она не увидела. — Альти в первый раз за время своей сбивчивой речи поднял взгляд на Хетти, взгляд, полный жалости, будто он был во всем виноват. — . Доказательство. В городе паника, лорд Дар-Халем. Единственный, кто сохранил хоть какую-то трезвость мысли, это лорд-канцлер. Но он не военный.

- Он дар Аккалабата. — возразил Хетти. — И неплохой мечник, насколько я знаю. Должен сообразить, что к чему. Хотя.

- Почему они послали тебя? — встрял в разговор один из старших Пассеров. — Ведь очевидно же, что свежие крылья донесли бы до нас эту новость.

- На пару часов быстрее, чем он, что не имеет никакого значения, лорд Дар-Пассер. — Хетти не собирался дальше слушать и говорить. — Мы вылетаем с рассветом. Всем отдыхать. Командиров прошу через полчаса в штабную палатку. Буду рассказывать, что вы будете делать. Альти, иди со мной.

Кольцо даров и тейо распалось, выпуская Хетти. Он шел, стараясь смотреть прямо перед собой, чтобы не замечать в свете факелов и костров мелькающие то тут, то там белые пятна. Марля, бинты, пластырь. Мы похожи на передвижной лазарет, а не на военный лагерь. Если так и дальше пойдет, через год у Империи не останется боеспособных солдат. Я задущу Меери, если он попадется мне в руки! Кимназ должен был молчать еще хотя бы пару лет. Пару лет, пока вырастет новое поколение молодых мечников, пока затянутся раны дариата Умбра и на его бойцов снова можно будет надеяться. А сейчас. Как поступят те лорды Умбрена, которые не ушли с Хару в горы? Они обещали короне нейтралитет в обмен на гарантию безопасности им и их семьям. Хетти до сих пор с содроганием вспоминал те переговоры. Оставалось только догадываться, каким образом лорд Дар-Эсиль собирался уломать королеву. Мысль о лорд-канцлере заставила его вспомнить и о мальчишке, переминавшемся рядом.

- Иди спать, Альти.

- Лорд Дар-Халем! Вы хотели о чем-то меня спросить?

- Иди спать. Все завтра. Я вообще не понимаю, как ты это сделал. За два дня туда и обратно. И они ведь не послали свежего вестника не потому, что им было некого. Так?

Альти коротко кивнул.

- Они вообще. Он вообще.

- Лорд Дар-Эсиль даже не сообразил, что ты можешь свалиться без сил, только вылетев из Хаяроса?

- Он вообще об этом не думал. Просто сунул мне в руку письмо. Это плохо?

- Это хуже, чем можно себе представить, Альти. Лорд-канцлер не сообразил. Защити нас, святая Лулулла!