Кровные братья

Глава 21, часть 2

Часть 2.

Некогда шумные о оживлённые улицы и площади Святограда почти совсем обезлюдили. Всюду царили застой и запустение. По городу разъезжали и бесчинствовали полавские всадники, а потому горожане старались без крайней нужды не выходить из домов. Закрылись многие лавки и мастерские, а постоялые дворы и вовсе были разорены постоем иноземных вояк. Жизнь в городе практически замерла.

Уже прошло несколько дней, как большое полавское войско подошло к древней столицы Склавении. Оставшись без Кагана и без войска, городские старейшины и стольные бояре не рискнули оказать сопротивление и повели переговоры со своим бывшим Каганом. Тянули время. Надеялись, что тот из братьев, кто победит в битве у Лесного - либо Яррила, либо Ратимир, придёт на выручку столице. Но этого не случилось

Севолод и его тесть, полавский король Бурмидор, поклялись не разорять город и простить тех, кто уже успел переметнуться к новому Кагану, если их впустят без боя. Выбора не было. Стольные бояре и волхвы вновь объявили тургуровского князя Великим Каганом и открыли ворота перед очередным «законным правителем Склавинии». Новые хозяева Святограда своё слово сдержали. Массовых пожаров, насилий и большого разорения удалось избежать. Боярские головы также остались на своих плечах. Хотя воины захватчиков и мародёрствовали по городу, но это было лишь малым злом, по сравнению с тем, что могло бы быть при захвате города штурмом.

Снова сев на каганский престол, Севолод вскоре начал тяготиться присутствием в столице своего тестя и его войска, которые и были фактическими хозяевами города. Полавы сделали своё дело и больше в них нужды не было. Тем более, что содержание иноземного войска в городе обходилось очень недёшево. Теперь Великий Каган пытался найти любой способ, чтобы выпроводить своих вчерашних союзников восвояси. Но Бурмидор не спешил.

Для начала, он приказал взять под стражу всех не надёжных, по его мнению, людей. И первыми стали Радослава, её сёстры и младший брат Позвизд, а также несколько преданных ей бояр и старшин. Севолод был вынужден согласиться.

Каганских родственников поместили под домашний арест в великокняжеском сеннике. Остальных же попросту кинули гнить в темницу.

* * * * *

- Я много о тебе слышал, прелестница. О твоём уме и красоте, - вкрадчиво говорил Бурмидор, бесцеремонным, пристальным взглядом рассматривая, стоявшую перед ним Радославу, - А теперь вижу – врут люди.

- Вот как?! – княжна бросила на него быстрый взгляд, полный презрения.

- Во истину врут! – воскликнул король, - Ты гораздо прекраснее, чем все говорят! Ты просто божественно хороша. Давно я не встречал такой дивной женской красоты. Позволь твою ручку.

- И поэтому ты решил посадить меня с братом и сёстрами в поруб? – холодно ответила княжна, не двигаясь с места.

- Помилуй, дорогуша, - всплеснул руками Бурмидор, - Разве же это похоже на поруб?

Он обвёл взглядом горницы каганского сенника, в которых поселили под домашний арест княжну и её родственников. Да, они жили здесь в несколько стеснённых условиях, но в остальном всё было привычно. Кормили пленников с каганского стола, постели и одежды были прежними. Даже все домашние развлечения остались, как и раньше. Ограничения касались только перемещений. Им запрещалось выходить из стен дворца. Не позволялось также принимать гостей и писать письма. В целом же, Бурмидор был прав, такое заключение едва ли можно было назвать суровым.

Севолод опасался, что его сестра и её сторонники могут опят войти в сговор с Яррилой или Ратимиром и потому не препятствовал ограничению их свобод. А полавский король и вовсе зачастил с визитами к знатной пленнице. Хоть и был он уже не молод и далеко не хорош собой, а с возрастом и вовсе заметно погрузнел, но до женского пола оставался по-прежнему очень уж охоч. Ещё смолоду слыл он ветренником и был весьма сладострастен. Не упускал ни одной смазливой юбки в своём королевстве. Теперь же он всерьёз увлёкся красавицей-княгиней.

Радослава оставалась к нему холодна и непреступна, чем ещё сильнее распаляла его желание. Он разглядывал молодую женщину, как старый волк ягнёнка. Его толстые губы расплылись в широкой улыбке, обнажая щербатый рот. Он пригладил широкой ладонью свои редкие засаленные волосы на голове и снова сделал попытку любезно заговорить:

- Отчего же ты так не мила со мной, красавица? – залебезил он, - Я ведь ничего дурного ни тебе, ни твоим родственникам, да и всему народу вашему не сделал.

- Конечно, только город наш захватил и свободы меня лишил. А более ничего дурного, - рассмеялась Радослава, - Разве же у нас, неблагодарных, может быть повод для недовольства? Может тебе ещё и в ножки за то поклониться?

Насмешливый, почти издевательский тон княжны сильно задел короля. Давно с ним никто так не позволял себе разговаривать. К такому обращению он не привык. Лицо его побагровело:

- Если понадобится, то и поклонитесь, - проговорил он еле себя сдерживая, - Не надо испытывать моё терпение, женщина.

Чтобы не накалять обстановку, Радослава молча отвернулась к окну и больше не произнесла ни слова. На фоне большого оконного проёма четко вырисовывался силуэт её стройного стана с восхитительными женскими формами. Одного этого вида было достаточно, чтобы быстро остудить накативший было гнев Бурмидора. Он тихо подошел к княжне сзади и взял её за плечи:

- Прости меня, прелестница, - миролюбиво проговорил он, - Это ведь не ты пленница. Это я пленён твоею красотой лепой. Прости, коль обидел. Люба ты мне. А под стражу взял – так это же временно и лишь для твоей же безопасности. Будь со мой ласкова, моя голубка и всё пройдёт.

Он попытался её обнять, но Радослава резко развернулась и высвободилась из его рук:

- Вот ещё чего удумал! – воскликнула она, - И скольким девушкам ты каждый день поёшь эти сладкие песни? Я не столь глупа, Бурмидор.

- Только тебе, моя прелесть, - не моргнув глазом, соврал старый король, - Все остальные мною теперь враз забыты. В моём сердце только ты.

- Ты ведь женат. Не забыл?

- Так и что же с того? – искренне удивился Бурмидор, - Когда это кому мешало. Жена и есть жена. А с тобой у нас всё по-иному будет. Ты мила моему сердцу по-настоящему. Я бы женился на тебе, красавица, будь ты нашей веры.

Радослава внимательно посмотрела на старого и толстого полавского короля, пытаясь понять всерьёз он говорит или нет. Весь вид Бурмидора не оставлял сомнений в его намерениях. Он буквально дрожал от нетерпения, как юный отрок перед первым свиданием. «Вот уж во истину: седина в бороду, бес – в ребро!» – с досадой подумала она про себя.

- Прости, Бурмидор, - сказала она вслух как модно более ласково, - Но это невозможно. Ты стар, женат и не признаёшь нашего Светлого Духа. Не могу я стать твоей.

- Так и не нужно лишних церемоний. К чему все эти условности брака, коли я люблю тебя всей душой? Обойдёмся и без них. Будь попросту со мной, и я озолочу тебя, весь мир кину к твоим ногам, - вкрадчиво говорил он.

Полавский король подходил все ближе и ближе, обдавая девушку своим тяжёлым дыханием. Глаза его блестели.

- Я княжна из рода великих склавинских князей, - гордо выпрямилась Радослава, - Я готова выйти замуж за достойного человека. Но никогда не стану чьей-то наложницей, словно простушка. Грех это. Посторонись, Бурмидор.

И решительно оттолкнув распалившегося кавалера, она скрылась в соседней комнате, хлопнув дверью.

- Ничего, строптивица, дай срок. Ты будешь моей! – крикнул ей вслед король Полавы.

* * * * *

По договорённости с Бурмидором, полавы должны били покинуть столицу и вернуться домой, сразу после «восстановления справедливости». Но неделя шла за неделей, Севолод уже давно вернулся на свой престол, а иноземцы и не думали уходить. У святоградцев стали закрадываться подозрения, что они и вовсе хотят перезимовать в столице на их харчах. Бояре тоже недовольно ворчали. А более всех недовольство высказывал Верховный волхв Исидор, вернувшийся вместе с Севолодом к исполнению своих обязанностей.

- Полавы всюду бесчинствуют и народ грабят, - сетовал он Великому Кагану, - А хуже того, веру нашу истинную притесняют, охальники. Того и гляди схинии закрывать начнут и поклоняться Светлому Духу запретят. Насадят нам тут свои западные культы.

- Ну, полноте, владыка, не сгущай краски, - отвечал с раздражением Севолод, - Уверен, до такого не дойдёт.

- Дык всякое произойти может, государь, - не унимался волхв, - Гляди, вон из Полавы ужо всякие западники понаехали. Не к добру они здесь. Чует моё сердце, неладное они затевают супротив нашей веры. Подумай об том, пока не поздно.

- Ладно, ладно, владыка, подумаю.

Но что было делать? Сам Великий Каган не чувствовал себя хозяином в своём же доме. Даже каганские покои занял тесть и его чванливые воеводы. А Севолод с женой обосновался в боковом крыле, где раньше жили при дворе нарочитые люди Велимира. Надо было что-то предпринять. И Севолод решил подключить жену, чтобы уговорила отца вернуться домой.

Княгиня Анна, урождённая полавская принцесса, была женщиной властной и самолюбивой. Она с детства тяготилась тиранией отца. Потому и с радостью согласилась выйти замуж за склавинского княжича, лишь бы вырваться из родительского дома. И она не меньше мужа стремилась к власти и тяготилась жесткой тиранией своего свёкра Велимира. Став Великой Каганшей она, наконец, смогла удовлетворить свои амбиции. Быть правительницей огромного государства было весьма лестно для неё. Но продлилось всё это не долго.

И вот теперь всё возвратилось снова. Опят её отец, со своим двором и снова они зависимы от чьей-то милости. Для неё это было также невыносимо, как и для Севолода. Хотя она и любила отца, но делиться властью не желала, даже с ним.

Анна энергично, но аккуратно взялась за дело. Она конечно же знала о страсти своего отца к младшей сестре мужа. Поэтому, первым делом, тайно отправила письмо матери в Полаву, надеясь, что скандал заставит отца вернуться. Но большой надежды на это не было. Поэтому Анна пошла дальше. Она пыталась всячески намекнуть мнительному родителю, до смерти, опасавшегося заговоров своих многочисленных и высокомерных вассалов, что чем дольше он отсутствует в королевстве, тем больше вероятности заговора против его власти в самой Полаве.

И матери, и дочери было на руку скорейшее возвращение короля домой, поэтому они быстро объединились. И вскоре из Полавы пришло два тревожных письма, в которых сообщалось о зревшем якобы заговоре вельмож, воспользовавшихся длительной отлучкой короля.

Это сработало, но лишь наполовину. Бурмидор не на шутку забеспокоился. Слал в Полаву грозные письма. Предоставил Главному полицмейстеру дополнительные полномочия, но возвращаться категорически не хотел. Севолоду было не понятно это упорство. Но Анна, по-женски, обо всём догадывалась. Причина была в Радославе. Старый король совсем потерял голову от страсти. Княжна же держалась с ним гордо и неприступно, несмотря на все его усилия и посулы. Дорогих подарков тоже не принимала, неизменно отправляя их назад.

Бурмидор с каждым днём всё мрачнел. Неудовлетворённая страсть буквально съедала его изнутри.

- Как твоё здоровье, батюшка? – заботливо проговорила Анна, входя в покои отца, - Что-то ты неважно выглядишь. Уж не хворь ли какая тебя одолела?

Это было правдой. Бурмидор в последнее время сильно осунулся, ходил вечно мрачный и раздражённый. Даже утратил свой былой здоровый аппетит.

- Я здоров, - коротки и раздражённо отвечал он.

- Полноте, отец, я же вижу твою кручину, - вкрадчиво продолжала Анна, - И знаю в чём дело.

- Ничего ты не знаешь, - опят буркнул король, отвернувшись к очагу.

- Я знаю причину твоих страданий, отец. И зовут эту причину Радослава. Угадала?

- Откуда тебе известно? Глупости всё это, – Бурмидор резко повернулся лицом к дочери, - Кто ещё в курсе этой чепухи?

- О Боги! Какие же вы, мужчины, все наивные, - воскликнула Анна, - Да об этом уже пол города знает. Это же даже малое дитя узрить способно. Всё яснее ясного. Даже матушке всё известно.

- Как?! – вскочил король со своего места, - Кто ей эту глупость сообщить мог? Отвечай. Я его головы лишу.

- Опомнись отец, у слухов головы нет. Её не отсечёшь. И рот всякому тоже не заткнёшь. Злые слухи можно пресечь, лишь устранив повод.

- Ну и пусть болтают! – упрямо сдвинул брови Бурмидор, - Я – король и никому не обязан давать отчёт в своих действиях или пристрастиях.

- Верно, государь, - поклонилась Анна, - Отчёт в своих пристрастиях ты давать не обязан, а вот власть свою оберегать от посягательств обязан.

- О чём это ты, Анна? – насторожился король, - О каких посягательствах ты говоришь.

- Да ты и сам знаешь. Разве тебе не ведомо о заговорах, которые вельможи за твоей спиной плетут, пока тебя нет. Давно уже пора раздавить этих злобных интриганов. Да только из Святограда этого не сделать.

- Ничего мои министры и Полицмейстер справятся. Но то им строгие указания даны.

- Это вполне возможно. Только если они сами не примкнут к заговорщикам.

Король побледнел и нервно заходил по комнате. Выстрел попал в цель. Этого Бурмидор и сам опасался, зная своих высокомерных вельмож, которых он смирил лишь силой оружия. Почувствовав ослабление этой силы, они запросто могут поднять голову. И тогда снова принудить их к покорности будет уже на так легко.

- Подумай, отец. Рано или поздно, но вернуться домой придётся, если конечно, ты не собираешься перенести свою столицу в Святоград. А вернувшись, как бы тебе застать там уже совсем другого короля. Не дайте Боги такого ужаса, - продолжала Анна, - Не хотелось бы, батюшка, чтобы тебе пришлось воевать за возвращение своего же собственного королевства.

- А как же вы с Севолодом? – рассеяно спросил Бурмидор, думая о своём, - Ведь и Яррила и Ратимир живы и здоровы. Они могут снова выступить против вас. Как же вы управитесь без меня?

- Мы тебе безмерно благодарны за помощь, отец. Но теперь мы и сами управимся. Об этом можешь не беспокоиться, - заверила его дочь, - И пока мы на престоле Склавиния будет вечным другом и союзником Полавы. В том можешь не сомневаться.

- Хорошо, я подумаю, - неопределённо отвечал Бурмидор.

- Я понимаю твои сомнения, - Анна пошла в последнюю атаку, - Ты переживаешь из-за Радославы, я всё понимаю и, поверь, не осуждаю. Вижу, что тобою двигают благие намерения и тебе тяжело с ней расстаться. Но, так в чём же дело – возьми её с собой в Полаву! Хоть матушка и будет недовольна, но она – женщина. Смирится, как и всегда.

- Так ведь не поедет же, чертовка! – Бурмидор в сердцах стукнул кулаком по спинке кресла, - Упрямая, как все склавины.

Громкий смех Великой Кагнаши прокатился по всей светлице. Анна смеялась от души. Бурмидор непонимающе уставился на свою дочь.

- Ох и рассмешил ты меня, отец! – еле успокоилась она, - Вот уж не думала, что великий король Полавы Бурмидор, покоритель Святограда будет спрашивать чьё-то согласие, чтобы взять то, что ему принадлежит по праву победителя. Да кто её спрашивать то станет?

- Так что же, по-твоему, мне её теперь насильно наложницей своей сделать? Если уж по праву победителя.

- А хоть бы и так, - вскинула брови Каганша, - Не захотела добром оказанную ей честь принять. То пусть пеняет на себя. Не престало великому государю отказы терпеть.

- Да ведь она же почитай родственницей нам приходится через твоего мужа. Что Севолод на то скажет? Коли я его сестру силой в наложницы возьму, словно полонянку безродную.

- Об том можешь не беспокоиться. Я мужа своего урезоню, он поперёк не встанет. Подумай, ведь тогда всем хорошо будет.

- А что?! – в глазах Бурмидора загорелись искры, - Ты дело говоришь. Родителей её уже в живых нет. Стало быть, теперь Севолод – старший брат и её господин. И ежели он будет не против, тогда зачем кого-то ещё спрашивать? Женская доля подчиняться, вот и весь сказ.

- Мудро, отец. Возвращайся скорее домой, вместе с Радославой и сразу двух зайцев убьёшь – и вельмож своих приструнишь и женщину не упустишь.

- Ну, Анна, слышала бы твоя матушка эти слова! – погрозил король пальцем своей дочери. Но потухшие глаза его оживились, и весь он приободрился, найдя выход из затруднительного положения. Сразу повеселел и потребовал ужина и вина.

В тот же вечер княгиня Анна слово в слово передала Севолоду весь разговор с отцом. Великий Каган не на шутку рассердился:

- Да ты с ума сошла, что ли, женщина?! – кричал он на жену, - Как ты могла такое ему предложить? Разве за этим я тебя посылал?

- Ты просил уговорить моего отца покинуть Святоград со всем своим войском, - невозмутимо отвечала Анна, - Вот я и выполнила твою просьбу, господин.

- Но не такой же ценой! – продолжал бушевать Каган, - Не ценой бесчестия моей сестры.

- Во-первых всего лишь кузины, но об этом мало кто знает, а во-вторых – что значит честь одной бабы, когда на кону стоит власть во всём государстве. В конце концов, не на казнь же ты её обрекаешь. Да она в Полаве будет жить как королева!

- Но эта баба – моя сестра! И честь её будет растоптана, несмотря на всю щедрость Бурмидора. Что люди то скажут? А братья и вовсе возненавидят.

- Какие братья? Яррила с Ратимиром? Так они и без того уже тебя ненавидят. Хуже не будет. А вот если не спровадим отца с его войском, то будет совсем худо. Так и государства недолго лишиться.

- Ты это о чём? – удивился Севолод.

- Слышала я давеча его разговор с воеводами, - понизила голос Анна, - Так вот Тургур и другие западные склавинские уезды они хотят к Полаве присоединить и западный культ там установить.

- Что такое?! – князь аж подскочил в кресле, - Как это? Не было такого уговора! Они не посмеют.

- Ты так думаешь, дорогой? – отчеканила Анна, - И кто же им сможет помешать? А что бы ты сам сделал, окажись Полава в твоей власти

Севолод промолчал. Лицо его стало серым, он опустил голову на руки и глубоко задумался.

- Вот и подумай, мой господин, что тебе важнее. Честь кузины или ВЛАСТЬ в стране? И без того нам уже сейчас придётся за их помощь своими землями расплачиваться. А не выпроводим до зимы отца и вовсе всех земель лишимся. Выделит он тебе удел в своём королевстве и будешь опять удельным князем на своей же земле. Будешь дань Полаве платить.

Севолод скрежетал зубами и отчаянно лохматил свою голову:

- Проклятие! – стонал он, - Этого то я и боялся. Не просто так тесть мой нам помощь оказал, не просто из родственных чувств.

- Разумеется! А ты ждал другого? Всё имеет свою цену. И сейчас нам придётся её уплатить, чтобы удержать власть. Без этого никак.

- Но при чём здесь Радослава?

- Она входит в эту цену, - невозмутимо закончила княгиня.

* * * * *