Кровавая битва Богов

Глава 1. "Мёртвые звезды"

Под жарким солнцем раскинулся глубокий каменный карьер, окаймленный острыми пиками хвойных деревьев. Изящные ели опустили игольчатые ветви к рассыпчатому краю и закрыли обзор, потому с нашей позиции дна было не разглядеть. Карьер казался огромным серебристым блюдцем. Его будто бросили среди километров густого леса, и покрыли выцветшим напылением мрачного прошлого.

Когда-то давно кровь Погибших Богов плескалась у самого высокого горизонтального уступа, омывая каменистые грани крутых обрывов. Стоило мне принюхаться, как сразу почудилось, что в воздухе висел застарелый запах окровавленного железа, ржавого, пожалуй, но всё ещё опасного. Даже на кончике языка почувствовался кровавый солоноватый привкус. Это всё детские страхи, иллюзии.

На самом деле ощущался аромат хвои и цветков лотоса, бутоны которых покачивались от редких порывов ветра. Вроде бы и хорошо здесь было, но стоило нам встать у края карьера, как весь шарм леса исчез.

— Высоко падать, — тревожно произнес Намити. Он был магом кошмаров и наваждений нулевой ступени, по сути, самым маленьким и безобидным из нас. И самым слабым. — Может, ну его, а? — Намити взглянул на меня, затем перевёл взгляд Акихико и Рензо, надеясь заручиться их поддержкой.

Мы с Акихико переглянулись. Вот взяли же горе на свою голову. Вроде бы год разницы — нам недавно исполнилось по одиннадцать, Намити всего десять, но он так и не перестал бояться всего на свете. Хотя в прошлом году храбрился, в грудь себя колотил, обещая, что станет смелее нас всех.

Акихико промолчал, но я молчать не смог, потому что не любил, когда люди трусили в последний момент и портили всем веселье. Если ввязался, хотя бы мельком осознавая, что испугаешься, так какого ёкая тогда лезть? Я выпалил:

— Ну и трухло ты, Намити. Зачем же сам нас сюда позвал, зачем обещал показать нам «Свет мёртвой звезды»? Где же ты собрался его показывать? Если в городе замутим, учитель Рэви мне гримуар Лорра в задницу засунет, а он самый толстый.

Рензо прыснул в кулак, живо представив себе эту картину. Рензо не был природным магом, даже не имел ступени, и учился на обычного заклинателя духов. Он был из простой семьи, но это нисколько не мешало нам дружить. Вообще, родители запрещали природным магам водиться с теми, кто не способен черпать силу изнутри или из воздуха, но нам было всё равно.

— Да врет он, — многозначительно вздохнул Акихико. — Откуда ему знать? Такое заклинание и мой папа не может сделать, а он на седьмой ступени. Если мой папа не может, то Намити не сможет точно. Пойдем лучше старуху-кицунэ подразним, это круче. Если их бесить, у них хвосты появляются.

— Могу, но не хочу, — отмазался Намити. — Вам не страшно здесь? Я боюсь, это плохое место.

— Это просто заброшенный карьер, — отмахнулся я. А ты струсил, — я сложил крылья будто цыпленок, и изобразил: — ко-ко-ко, я покажу вам «Свет мертвой звезды», ко-ко-ко, но мне страшно.

Рензо тихонько, с усмешкой, сложил пальцы на манер бублика, как в американском жесте «ОК», и произнес так бесшумно, что только по губам можно было прочесть: «Осмелей!»

Я не сразу понял, какого духа Рензо отыскал вокруг и прицепил к Намити, но тот, вдруг, незримо дрогнул. Я лишь на миг использовал Иное зрение, увидев, что Сопля (так мы называли Сущностей, внешне напоминавших медузу), забавный и крохотный дух шалости, расселся у Намити на плече и что-то ему нашептывал. Разумеется, сам Намити ничего не слышал, но точно считал внезапную смелость собственным достижением.

— Перестань! — потребовал Намити и расхрабрился, важно поправив лямку рюкзака. — Возьму, и покажу! Ещё бы я не знал «Свет мертвой звезды»! Да любой дурак сможет его показать!

— Пф, — фыркнул Акихико. — Ну, пошли. Удиви нас.

И мы спустились на уступ по небольшому склону. Порода оказалась более рыхлой, чем выглядела со стороны. Близко к краю подходить нельзя, но уступы были слишком узкими, приходилось идти по грани. Страх свалиться вниз и сломать шею нас не останавливал, и непонятно, от смелости это или от глупости.

Через пару минут обувь и одежда покрылись пылью. От каждого шага по склону обрыва с шуршанием осыпалась галька, пыльными струями спускаясь к заброшенному храму, громоздившемуся на дне.

— Намити, — это Рензо, смутивший Намити пристальным взглядом. — Ты знаешь, кто там живет? — он указал на купол храма.

— А мне всё равно, — гордо огрызнулся Намити, и отвернулся. — Опять будешь байки свои про чудовищ травить. В этот раз кто? Слепой монстр, который ворует у людей глаза?

— Как ты узнал? — серьезно спросил Рензо.

— В смысле…. — не понял Намити, побледнев.

— Тут и вправду живет монстр, но он не глаза ворует, а души. И души уносит в другой мир к богине жатвы Наири, которая мучает людей на полях Илларана!

— Хватит, — Намити скрестил руки. — Я сейчас никуда не пойду.

— Вы достали, — не выдержал я. — Пойдемте скорее. Душу потерять я боюсь меньше, чем огрести от Рэви. А скоро стемнеет, и она начнёт искать меня.

— Да, — поддакнул Акихико, но в таком тоне, будто бы это он возмутился, а не я.

Первым на дно кратера спрыгнул я, подняв облачко известковой пыли и закашлявшись. Пахло тут похуже, чем в лесу. Тянуло заплесневелой сыростью. Казалось, ветер сюда вообще не задувал, и промозглый воздух застаивался здесь годами.

Мне захватило дух, ладони вдруг вспотели от волнения. Вроде бы никого не видно, но меня не покидало стойкое ощущение, что здесь действительно притаилось нечто опасное. Впрочем, в каждом заброшенном месте, которое мы посещали, возникало такое ощущение. К тому же, Могильный карьер, вроде, охранялся как историческая достопримечательность. Мы даже белую полоску «Призрачного барьера» по дороге видели, но нагло перескочили через него, игнорируя предупреждающие таблички.

Люди ещё могли сюда пролезть, но нечисть или монстры — нет.

Вблизи храм оказался гораздо больше. Серые каменные стены были изрисованы кривыми граффити да пошлыми рисунками. В глаза бросилось изображение трех человечков, мальчиков. Между ног им подрисовали излишне крупное нечто, способное шокировать Зигмунда Фрейда, а его впечатлить не просто.

— Ну, — спросил я, обернувшись. — Спускайтесь. Чего застыли?

Первым осмелился Акихико, за ним спрыгнул Рензо, а потом и Намити робко спустился, нервно поправив лямку рюкзака.

— Полезли внутрь, — предложил Рензо, указав на храм.

— Нечего там делать, — покачал головой Акихико. — Вы хоть знаете, кто здесь учился?

— Да это сказки, — скривился я, поняв, кого он подразумевал. — А даже если нет, ну и что? Он давно умер.

Акихико достал из кармана разноцветную пачку мармеладных червей, и вскрыл ее, спросив:

— Будете?

— О! — оживился Рензо.

Даже Намити позабыл о страхе, с удовольствием бросив парочку извивавшихся мармеладок себе в рот.

— Хочешь? — Акихико протянул мне пачку, из которой доносилось шуршание. Черт. Казалось, будто пачка была желудком гиганта, заживо кого-то проглотившего. В ней всего лишь шевелились мармеладки, но это всё равно вызывало у меня чувство рвоты. — Бери.

— Да ну нафиг, — выдохнул я, передернув плечами. — Оно под языком ползает. Гадость.

— Ну и дурак, — сказал Рензо, проглотив червя и с наслаждением зажмурившись. — Они такие вкусные!

— Так, давайте лучше колдовать будем. Намити, — я с ожиданием взглянул на Намити. — Показывай. Ты обещал.

— Н-ну, — замялся он. — Сейчас, подожди.

Когда Намити прожужжал застежкой рюкзака, мы застыли, будто в оцепенении. Акихико даже жевать перестал, шумно сглотнув. Намити вытянул из рюкзака увесистый гримуар Лорра с черной обложкой из настоящей демонической кожи. Я чуть челюсть от удивления не потерял, Рензо расширил глаза, а Акихико тихо произнес: «ну и дела».

— Ты где его взял? — спросил Рензо, и голос его дрогнул. Он был смельчаком, его трудно впечатлить, но и у его смелости были пределы. — Это же запретная книга! Ее могут читать только взрослые!

— Стащил…. — Намити стыдливо на меня взглянул. — У Рэви в библиотеке.

— Ты охренел?! — вспылил я, осознав, какую взбучку она устроит и мне, и всем нам. У меня колени подкосились. — Я тебя к ней уборщиком пристроил, чтобы ты нам на новые волшебные карточки заработал, а не воровал гримуары! Рэви нас наизнанку вывернет! Пошли назад, пока она не увидела!

— Ага, — поддакнул поникший Рензо. — С Рэви лучше не шутить.

Вот же черт плешивый. Недаром мы его Плешакондой прозвали. Иногда он такие вещи мог выкинуть по глупости, что волосы недолго на голове потерять. Мало того, уболтал нас на Могильный карьер пойти, так еще и реликвию Рэви украл.

Мы нарушили сразу два запрета!

Учитель Рэви строго запретила мне две вещи: приближаться к Могильному карьеру, и совать свой нос в гримуар Лорра. Если о первом она могла не узнать, то второе заметит наверняка. Тогда она запрет меня в комнате, и век мне не видать ни улицы, ни игр с волшебными карточками, ни сладостей. Она была заботливым опекуном, но очень строгим учителем. Иногда я был вне себя от счастья, что живу с ней, а иногда проклинал день, когда она стала обучать меня магии.

— Вы что, не хотите увидеть «свет мёртвой звезды»? — Он хитро прищурился. В руках с древним гримуаром и Соплёй на плече он стал смелым до отвращения. Да и умел зацепить за душу, если ему очень хотелось. — И кто из нас еще трус.

— Хотим, — хором ответили мы. — Давай, только быстро. И пойдем назад.

— Слушай, дай подержать, — Акихико потянул руки к гримуару.

— Ещё чего, — Намити отвёл ладонь Акихико. — Вы вызовете ворота в ад какие-нибудь. Только избранные могут обращаться с этой книгой, — гордо закончил он, ткнув себя пальцем в грудь.

— Ну, хоть открой, — это я. Любопытство взяло верх над страхом перед запретами. — Давай посмотрим, что там.

— Ладно, — Намити картинно закатил глаза. — Так и быть, — стоило ему открыть гримуар, как вдали сверкнула молния, и прогремел гром. Тучи появились невесть откуда, правда были далеко, и нас накрыть должны были не скоро. Но у меня всё равно мурашки по спине пробежались. — Смотрите.

Мы нависли над книгой как три коршуна, и….

Поговорка о книге и фиге была уместна здесь как никогда в моей жизни. Гримуар Лорра являлся вместилищем древнейших знаний о магии Тьмы. Владевший им волшебник, по сути, мог творить с миром что угодно, производить какие угодно изменения, да хоть огромного ёкая призвать. Мы даже увидели его на первой странице: злющего, с волчьей мордой, рогами к низу, с громадными крыльями и окровавленными клыками.

— Ого! — удивился Рензо. — А давай вызовем его, и натравим на Курносого Акайо! Посмотрим, какой он тогда будет крутой!

— Никого мы не вызовем, — вздохнул Акихико. — Ты хоть слово можешь разобрать? — он ткнул пальцем в первую строчку. — Это же ритремский язык. Язык Богов. Мертвый язык.

И Акихико был прав. Потому что под рисунком чернели лишь строки, написанные непонятными закорючками.

— Вот тебе и «Свет мёртвой звезды», — расстроился Рензо. — На ритремском даже твоя мамаша не разговаривает, а ей уже за триста. Куда уж тебе….

— Заткнись! — рассердился Намити. — Вот возьму, и прочту! Знаю я ваш этот ритремский!

— Ага, как же…. — скептично ответил Рензо.

— Ну, вот тут ты точно заливаешь, — я скривил губу и развел руками. — Рэви знает ритремский, но не очень. А тут ты. Откуда тебе….

Вдруг дверь храма открылась, скрипнув ржавыми петлями. Мы тут же переключили внимание на порог, и увидели, как Курносый Акайо спускался по ступенькам в сопровождении небольшой свиты, а если точней: двух толстых амбалов, близнецов, у которых на лице явно отразились проблемы с умственным развитием. Морда у Акайо была противная, наглая, покрытая веснушками, а в колкие зеленые глаза страшновато было смотреть. Его не просто так прозвали Курносым, потому что если смотреть в профиль, он больше напоминал неуклюже слепленную птицу, а не человека.

В общем, типичные школьные хулиганы из старших классов, от которых лучше держаться подальше.

Судя по всему, они были навеселе. У каждого в руке по стеклянной бутылке, где плескалось дешевое пиво.

— Посмотри-ка! — обрадовался Акайо. — Плешаконда и спички здесь!

Сразу всё настроение пропало, сердце заколотилось в удвоенном темпе. Намити крепко обхватил книгу и сразу же бросился бежать, взобрался на уступ, поднимая пыль. Мы застыли на месте. Нет, не потому что были очень храбрыми. Потому что не хватало духу пошевелиться.

— Это чё у тебя? — Акайо выхватило пачку мармелада у Акихико.

— Отдай, — потребовал Акихико. — Не доставай нас, Акайо. Мы не знали, что ты здесь.

— Это наша территория, — грубо произнес Акайо, передав мармелад товарищу, и схватив Акихико за воротник. — И вам, уродам, здесь делать нечего. Чего вы вообще вылезли из своих лощенных квартальчиков, а, волшебнички?

— Иди нахрен! Не трогай его! Мы ничего тебе не сделали! — не выдержал я, найдя в себе смелость возразить, за что тут же получил кулаком в морду. Только искры перед глазами посыпались.

Когда темнота перед глазами рассеялась, я видел, что Акихико и Рензо валялись на земле, и прихвостни Акайо пинали их ребрам. Рензо свернулся калачиком, закрыв голову и руками, а вот Акихико защититься не сумел. Ему доставалось больше всего. Он мужественно сдерживал слезы, но морщился от каждого удара. Я боялся, что ему переломают кости.

— Эй, козлы! — послышался голос Намити с уступа. Не струхнул, однако. Видать, Сопля ещё нашёптывала что-то ему на ухо.

Я посмотрел на него, заметив, что он держал гримуар трясущимися руками. Книга была открыта на последней странице, и именно там находилась инструкция к заклятию «Свет мертвой звезды».

— Или вы отвалите, или я сотру вас в порошок! — пригрозил он. — У меня гримуар Лорра!

— Ну, давай, — Акайо шутливо подставил щеку, как бы под удар, и ткнул себя пальцем в челюсть. — Покажи, что умеешь, — Акайо с размаха пнул Акихико по ребрам, и Акихико болезненно простонал. — Давай! Или я его убью!

— Урод! — сквозь слезы крикнул Намити. — Сам напросился!

К сожалению, Намити не выглядел грозно. Губы его дрожали, руки дрожали, и он еле стоял на подкосившихся от страха ногах. Он провел по воздуху рукой, изображая магический жест, стал выкрикивать что-то совсем непонятное и совсем нечленораздельное. Я не мог разобрать слов, я не понимал, на каком языке он пытался кричать. Может быть, на ритремском, а может быть на другом.

Его магические потуги вызвали у хулиганов приступ хохота, только смеялись они не долго. После очередного выкрика в небе, в основании подступавшей громады туч, вспыхнула белая точка такой плотности, что казалось, само пространство свернулось на ее орбите в бараний рог. Внезапно поднялся ветер, и ели под его порывами с хрустом раскачивались, едва не отрываясь от корней.

Когда белая точка стала затягивать в себя черные жгуты грозовых туч, когда стала поглощать их, улыбка с лица Акайо исчезла.

— Ты что делаешь, пацан?! — у Акайо волосы на голове дыбом встали. — Мы же все подохнем! Ты соображаешь, что творишь?!

Невероятно. Я глазам своим не мог поверить. Неужели малолетний чародей нулевой ступени действительно был способен создать «Свет мертвой звезды»? Конечно, все мы в это не верили. Все мы взяли Намити на слабо, когда он заявил, будто бы способен использовать мощнейшее заклинание школы уничтожения. Никто не верил в это. Мы целый набор колких шуточек на этот случай заготовили, но похоже, нам не суждено их произнести.

Ещё страшнее стало, когда рядом с первой точкой появилась вторая, черная. Теперь мы боялись не меньше хулиганов. Точки стали притягиваться друг к другу, а затем закружились на взаимных орбитах, словно в смертоносном вальсе. Два «Света мертвой звезды» вместе образовывали эффект «Мёртвых звезд». Это чары без преувеличения катастрофических масштабов, способные сравнять с землей город.

— Стой, Намити! Прекра….

Я прервался на полуслове. Это не Намити читал заклинание. На краю воронки карьера я заметил учителя Рэви. Заклинание читала она, умело выполняя сложнейшие магические жесты и глядя мне прямо в глаза. Ее рыжие волосы, заплетенные в конский хвост, ее магическую мантию сапфирового цвета я мог узнать на любом расстоянии — больше никто такую не носил, поскольку не имел права. Она видела, что мы на дне. Видела нас. И не прекратила чтение заклинания.

«Мертвые звезды» раскрутились до невероятной скорости, внешне став напоминать черный диск.

— Учитель Рэви, что вы делаете! Мы же умрем! — испуганно крикнул я, но она и ухом не повела. — Прекратите!

Ударная волна страшной силы обрушилась на лес будто лавина. Она снесла деревья, как бульдозер вырвала ели с корнями и понесла прочь, по дороге раздирая землю в клочья. Тучи размело по сторонам, глаза мои заслезились от яркого света «Мёртвых звёзд», меня ослепило. Послышались крики, стоны. Боли я не почувствовал, хотя по идее должен был. Ощущался только липкий страх, сковавший моё тело холодным потом.

Лишь я, из-за шока, не мог издавать звуки.

Не знаю, умер я или нет.

Ощущение жизни было, но мощь взрыва «Мёртвых звезд», похоже, стерла меня из реальности. Нам рассказывали в школе, как душа человека чувствовала Лимб. Это густая беспросветная тьма, больше походившая на тяжелые океанские глубины. Говаривали, что если бросить в Лимб человека, тело его будет расплющено огромной силы давлением, но меня, почему-то, не убило.

Темнота Лимба переваривала меня, больно обжигала кожу и пыталась обглодать до самых костей. Я, не помня себя от ужаса и боли, выскользнул из тьмы, будто из дьявольского лона, и свалился на жесткую землю поля Илларана, утонув в коричневых стеблях мертвой пшеницы.

Дрожь пробирала меня от макушки до пят, но душа мучилась сильней. Я оказался в такой стадии первобытного страха, в такой леденящей растерянности, что сигналы собственного тела перестали что-то значить. Я мог лишь по-детски рыдать, мог лишь смотреть на ободранные до крови ладони и проворачивать перед мысленным взором момент, когда учитель самым мощным заклинанием в мире изгнал меня в небытие. В место, откуда нет выхода. В место, где ждет либо верная смерть, либо вечное одиночество.

На фоне пасмурного неба летели десятки тысяч душ усопших. Они на радостях, испытывая блаженство, стремились в новые миры, к бесконечно далекой руке Наири, которая подарит им новую жизнь. Лишь когда в голове стрельнула мысль: «надо выбираться!», я вскочил, помчался за душами, и, сбивая ноги, пытался привлечь хоть чье-то внимание.

— Подождите! — умолял я сквозь слезы. — Прошу вас! Подождите! Заберите меня с собой! Пожалуйста! Не бросайте меня здесь!

Но я никому не был нужен. Ни учителю, ни душам, ни Наири, которая точно меня не заметит. Я был душой, душу прикрывало тело, а Наири не видела плоти. Меньше всего хотелось упасть на колени от бессилия, но мышцы жгло от усталости, бежать больше было некуда, потому мне ничего не осталось. Я рухнул на колени, раздробив комья сухой земли. Острые стебли травы кололи кожу, пшеница колыхалась на ветру и царапала плечи.

Хотелось закричать, но ясно было, что крик не найдет своего слушателя. В первые дни я много думал: «За что Рэви со мной так обошлась? Почему? Что плохого я ей сделал? Как Рэви на которую я молился, которой подражал, нашла в себе силы пойти на такую подлость? Что стало с моими друзьями, что с ними теперь будет?»

Страшно, когда некому высказаться. Страшно осознавать, что ядовитые чувства, разъедающие тебя изнутри, никуда не пропадут и останутся с тобой навечно.

К сожалению или к счастью, на Илларановом поле я оказался не совсем один. Жуткая тварь размером с собаку, решившая полакомиться мной, стала первой, кто ощутил мою ненависть. Магия — колкая штука, как и правда, потому тысячи белесых игл заклятия «Скрытой истины» пришлись чудовищу не по вкусу. Тварь разорвало как тряпичную куклу. Я впервые увидел разбрызганную по пшенице кровь и внутренние органы, утопшие в кровавой луже.

Сперва меня вырвало, но потом захотелось убить ещё раз.

Благо, чудовищ становилось больше, потому было на ком выместить ярость.

Я отправился странствовать по бескрайности Илларана, по пути сражаясь с такими тварями и вытягивая из глубин подсознания такие демонические заклинания, что волосы на руках дыбом становились.

Спустя пятьдесят лет я разучился плакать, а спустя два тысячилетия во мне не осталось ничего кроме ненависти и стиснутых от гнева зубов. Честно, хотелось испытать голод или жажду, чтобы хоть как-то притупить гадкие чувства в душе. Моему вполне материальному телу не требовалась материальная поддержка — я не ел и не пил.

Правда, из-за отсутствия воды не было возможности посмотреть на себя, увидеть свое отражение. Можно, конечно, наколдовать зеркало, да вот только какой в этом смысл? Убедиться, что я не растерял человеческий облик? Ну, предположим, я отрастил огромные крылья, изогнутые к низу рога и копыта. И что с того? Отлично помню день, когда вымахал до десяти метров в высоту, а колени вдруг вывернуло наизнанку так, что я чуть от боли не обмочился, но это оказалось безумным сном наяву.

У меня ехала крыша, спасала только возможность мыслить и сражаться.

К тридцати годам, когда в разуме рассеялась пелена юношеского максимализма, стало ясно, что именно тянуло меня к Рэви. Это была не банальная привязанность учителя к ученику. Будучи мальчишкой, я постоянно хвастался перед Рензо и остальными, как мне удалось отрезать прядь ее волос, удалось подержаться с ней за руку или чмокнуть в щеку. Ох, как же они мне завидовали, хоть и кривились от отвращения, приговаривая: «ну и гадость!». То, что было очевидно для них с самого начала, теперь стало очевидным для меня. Я был не просто к ней привязан. Я любил Рэви. И любил не так, как любят маму или папу.

За монолитным характером и непревзойденной мощью сильнейшего мага на планете я видел красивую женщину. Женщину, которая подпустила меня к себе гораздо ближе и которая неосознанно очаровала меня так же, как любая ведьма постарше очаровывала бестолковых малолетних чародеев.

Правда в их случае развязка была не такой трагичной, как у меня.

Наверняка Акихико и Рензо тоже любили, любили тайком и кого-нибудь не по возрасту.

Интересно, что с ними стало? Столько лет прошло. Влюбились, завели семьи, дожили до глубокой старости и умерли.

Тяжело было взрослеть в чужом мире, особенно без того, что было у каждого волшебника: детей, матери с отцом, друзей и работы. Факты об устройстве общества, о нашем мировоззрении, о нашем поведении как бы всплывали из подсознания, магическим образом. Ну, это магия и была. Так любой волшебник взрослел самостоятельно, избавляя родителей от необходимости объяснять лично.

Вся моя жизнь на полях Илларана была пронизана болью, пропитана запахом гнили, но меня не никогда оставлял вопрос: «Почему Рэви предала меня? За что вынудила миролюбивого ребенка стать убийцей, бесконечно жаждущим крови?». Не было ни дня, когда я об этом не думал, так что месть и поиск ответа стали для меня единственным смыслом, не позволившим окончательно сойти с ума.

Больше не осталось тварей, способных мне противостоять, и вот когда личная гвардия Наири полностью исчезла, Богиня, наконец, обратила на меня внимание. Дух мой стал источать магию такой мощи, что это не могло не броситься в глаза.

— Кто ты? — послышался ее звонкий голос у меня в голове. Неожиданно низкий голос, приятный, как у девочки. — Я не видела тебя раньше.

— Изгнанный собственным учителем, — я оскалил зубы и выдохнул сквозь них струи горячего пара. — Обреченный на вечную жизнь в одиночестве. Здесь больше не осталось тварей, которых можно убить. Верни меня домой.

— Прости, Изгнанный, но я не могу этого допустить, а даже если бы хотела, то ты ушел слишком далеко от лона своего мира.

— Играешься со мной? — рявкнул я, сверкнув в небо свирепым взглядом. — Тебе хочется, чтобы я страдал дальше?

— Нет. Я знаю о причинах твоей боли, знаю, почему тебя изгнали. Я вижу твою душу. Но Богам запрещено раскрывать тайны бытия. Тебе предстоит самому добраться домой и найти правду. Так…. Куда бы тебя деть? О! Нашла.