Кротовский, не начинайте

Глава 14

Новое утро в деревне Лучково ознаменовалось торжественным событием. Под всеобщее ликование из гаража был выкачен второй трактор, с чьей-то легкой руки получивший в народе название «монстр Кротовского». Мы с Анютой и дедом присоединились к процессии, сопровождающей технику на поля.

Навесное оборудование на втором тракторе оказалось не таким, как на первом. Окунь старший пояснил, что это не для посадки, а для уборки урожая. Что-то вроде лукоуборочного оборудования.

— А разве пора уже лук убирать?

— Уже можно, барин. Который первым засеяли, тот вырос.

Видимо, небывалый разлив реки так хорошо насытил поля магической водичкой, что лук вырос даже быстрее, чем предполагали. Ко второму трактору в пару присоседился бортовой грузовик. Собранный лук пересыпался по косой трубе в его кузов. Народ спонтанно организовал гуляния по случаю праздника лукового спаса.

Мне первому поднесли крупную луковицу, которую я вынужден был слопать и при этом постараться не пустить слезу. Лук оказался не очень ядреный, даже сладковатый. Так что съел и не поморщился. После этого ко мне подходили по очереди деревенские девки и целовали в щеки, приговаривая что-то про барина и сладкую жизнь. Я им как сумел подыграл. Раз уж так важны для людей их народные обряды, кто я такой, чтобы их обламывать.

Зато Балакбай, похоже, не имеет других занятий, кроме как нам подгадить. Нарисовался в сопровождении двух десятков конников, еще и две телеги пригнал. Видимо, только и ждал момента, когда мы начнем лук убирать.

— В мои подводы лук грузи, новый барин, — заносчиво приказал он.

— Слушай, Балакбай, — предпринимаю попытку достучаться до его разума, — Ты же понимаешь, что так не может продолжаться бесконечно. Мир меняется. Нельзя бесконечно жить разбоем.

— Ты слабак, новый барин. Выдумываешь, чтобы себя оправдать. Ты говоришь — разбой. Я говорю — право сильного. Кто прав? Я прав. Потому что я сильный.

— Ты кочуешь по степи, да, Балакбай? Бываешь в разных местах?

— Я хожу до самого Самарканда, — соглашается он.

— Не грабь лук запросто так. Вози мой лук на продажу. Так будет выгодно нам обоим. Мы оба будем богатеть. Разве это плохо?

— Опять выдумываешь, новый барин. Ты вырастил слишком мало, чтобы мы оба разбогатели. А я ведь предупреждал.

Он спешился и вдруг подошел к стоящей рядом со мной Анюте. Зенками своими заплывшими «изляпал» всю ее ладную фигурку… прямо с головы до ног, все обсмотрел, паскуда, разве только не обнюхал. Мне пришлось придержать начинающего закипать Филиппыча. Эти степные хитроглазые манипуляторы на провокации большие мастера.

— Я так решил, новый барин. Я заберу две подводы лука и вот эту твою барыню. Лук будет есть мой конь, а я буду пользовать твою барыню. На этот год мы будем в расчете.

— Ты совсем берега попутал? — тут уж я деду удержать не смог, деда в гневе страшен. Влепил Балакбаю так, что тот улетел под копыта своей лошади.

Круглолицые кореша Балакбая засвистели, заулюлюкали и подоставали оружие. Оружие у них говно, конечно, но у моих крестьян и такого нет. Я приготовился использовать своих магических помощников, хотя… толку от них сейчас будет мало. Разве только попытатья пугануть эту конницу волчьим воем. Не факт, что сработает. Они своих коней в степях ко многому приучают. Зажимаю Клыка, засунув руку в карман.

Но мои мужики не дрогнули. Кто с вилами, кто с цепами, а кто с простыми деревянными колами построились в стенку, готовые защищаться. Черт знает, чем бы это закончилось, но тут прозвучал звук клаксона. К полю подъехал грузовик Комаринских погранцов. Бойцы посыпались из кузова, а из кабины выпрыгнул сам подпоручик.

— Тебе все неймется, Балакбай? — крикнул он, — Лучку захотел?

— Уже не только лучку, — я очень рад прибывшему подкреплению, — Его теперь на сладенькое потянуло.

— Это что же?

— Анну Смородинцеву пожелал забрать.

Глаза Комаринского мгновенно налились кровью. Балакбай даже отшатнулся в испуге. Потирая ушибленную скулу, он забрался на своего коня.

— Не забывай, Комарин. Я свистну в степь и прискачет три сотни… а тебе вовсе нечего здесь делать, Комарин, — напомнил он высокомерно, — Граница твоего государства вон там проходит.

— Это не ты будешь решать, где проходит граница Рассейского государства.

— А кто же? — презрительно спросил степняк.

— Император будет решать.

— Твой император в столице. А здесь я — сила… слышишь, новый барин? За то, что позволил холопу руку на меня поднять, ответишь. Завтра начнется праздник неба. И я буду праздновать его три ночи с моими братьями. Если не приведешь ко мне барыню и десять подвод лука до конца праздника, пеняй на себя.

Засранцы умчались прямо через поле, постаравшись вытоптать конскими копытами побольше лука.

— Сегодня же подам рапорт командованию, — хмуро пообещал подпоручик, — Этот Балакбай в конец оборзел.

— Думаешь, твой рапорт как-то поможет?

— Поможет-не поможет, а я подам. Сколько можно делать вид, будто все хорошо? Пора бы штабным офицерам жопы оторвать от мягких стульев.

— Спасибо.

— Брось, Кротовский. Это я извиняться перед тобой должен. Пограничник, называется… с сегодняшнего дня перехожу на боевое положение. Весь взвод в полную готовность. А если в штабе кому-то не нравится, пусть сам границу охраняет и по провалам с Изнанки мотается.

— А про праздник он не соврал? И вправду будет три ночи гулять?

— Про три ночи это он еще поскромничал. Они там всей своей степной кодлой соберутся. Будут пойлом заливаться, пока все запасы не выжрут. Но баб и детишек из деревни придется эвакуировать. Тут уж, брат Кротовский, не до шуток… кто ему такой красивый фингал влепил?

— Матвей Филиппыч, он Анюте родным дедом приходится.

— Рад знакомству, — подпоручик откозырял деду, — С этого дня мой наряд в Лучково будет дежурить круглосуточно. Авось остерегутся нападать на государевых погранцов.

— Сам-то в это веришь?

— Не особо… потому и говорю, баб и детей надо вывозить.

— Куда мне их вывозить? Где я всех размещу?

— За это не переживай. Тут у всех родня кругом. Мужики сами свои семьи по соседним селам развезут, — успокоил меня подпоручик, — И Анну Смородинцеву в Семигорск перевози. Найдем, где поселить.

Уже перед самой посадкой в кабину грузовика инженер сунул мне листочек с расчетами.

— Проблемы со степняками так или иначе разрешатся, — заявил он оптимистично, — А дело останавливать нельзя. Я тут вам, граф, накидал примерно потребности на шасси: рассчетные длины, толщины и тэдэ. Если Чибисов оборудование под ЧМЗ брал, у него и швеллер, и уголок должны соответствовать.

— Хорошо, — забираю листок, — Как раз сегодня к нему собираюсь.

Комаринский завез Анюту в «контору», а заодно высадил и меня, сообщив, что сегодня выездного рейда делать не планирует.

— Проведу смотр взвода. А то ребятки расслабились… вечером за тобой грузовик пришлю.

Комаринский укатил, а я решил зайти вместе с Анютой ненадолго. Как никак у нее первый рабочий день на новом месте, и наткнулся на слоняющегося по коридору…

— Кеша? А ты как здесь оказался?

Инокентий Прокротов-Смородинский как всегда излучает оптимизм во весь свой двухметровый рост.

— Приехал, Сергей Николаич. Напросился в Челябе вышку ставить. Ну и думаю, что мне на фабрике торчать. Там теперь скучно.

Что у меня за клан такой непутевый? Всем им видите ли на фабрике скучно…

— А что за вышку?

— Для мобилетной сотовой связи, — Кеша широко улыбается, — И сюда одну тоже привез. Орлов распорядился, чтоб все города, где стоят пограничные горнизоны, были оборудованы нашими вышками. Так что я сам и установлю.

— Так у нас теперь тут связь будет? — обрадовалась Анюта.

— Будет. Сегодня же и начну монтировать.

— Как здорово, Сережка. Ты рад?

Еще бы мне не радоваться. Создаются все предпосылки к превращению Семигорска в Нью-Васюки. Я уже начинаю прикидывать, как задействовать пытливый Кешин ум в нашем машиностроительном проекте.

Оставив Анюту с Кешей обмениваться новостями, отправляюсь к Чибисову. Теперь у меня на этот завод больше планы. И Чибисова, и Ромашкина застаю на месте. Дело на мази. Цены и объемы согласованы. Годовой контракт в черновую уже составлен. Я только вношу несколько не самых принципиальных дополнений.

Показываю бумажку, что дал мне инженер. Сможет ли завод выдавать продукцию точно под наши запросы. Оказывается, может. Даже шестиметровая длина швеллера не проблема. Единственное, листовой прокат чуть толще, чем хотелось бы. Но, тут уж деваться некуда. Имеющаяся технология горячего проката меньшей толщины не допускает.

Чибисов меня обрадовал, что у него уже есть пробные образцы всех видов изделий. Оборудование еще проходит обкатку, но уже сейчас можно сказать, что качество вполне приемлемое. Я потребовал сразу выставить мне счет на все, что имеется. И вот какого лешего этот заводчик носом крутил? Это же гораздо выгоднее, чем гнать голимый пруток.

Пообещав сегодня же оплатить и уже завтра все забрать, выхожу из конторы в приподнятом настроении. Собственное производство — это совсем другой уровень. Не идет в сравнение с кустарной переделкой раздолбанных машин в не менее раздолбанных «монстров Кротовского».

Однако едва я успел отойти от Чибисовской конторы, как возле меня остановился экипаж, запряженный тройкой лошадей. Трое мордоворотов обступили с трех сторон. Из кареты неторопливо выполз Клещов, весь в мехах и с тросточкой. Он опереток про злодеев насмотрелся что-ли?

— Кротовский, прокатимся?

— Спасибо, я пешком постою.

— Ну, как скажешь.

Клещов в развалочку подошел и подло ткнул концом трости мне в брюхо. Больно так ткнул, гаденыш. Я пополам согнулся от боли.

— Ты что творишь, Клещ? Люди все видят.

— Люди? Какие люди? — Клещов погано ухмыльнулся, — Ты что думаешь, Кротовский? Сошелся с подпоручиком и город в твоем кармане? Я думал, ты поумнее.

— Город, вроде, общий.

— Нет, Кротовский, не общий, — Клещов хлестко ударил тростью прямо по локтю, руку мне отсушил, с-сука, — А Комаринский здесь никто. Его задача мотаться по деревням и тварей отлавливать. Не более того. Ты этого не понял?

— Пока не понял.

— Напрасно, — Клещов кивнул едва заметно, и один из его душегубов коротким отточенным ударом сунул мне кулаком в печень, — Последний раз тебе говорю… на этот раз прямым текстом. Этот город мой. С потрохами мой. И ты мне мешаешь. Теперь понял?

— Теперь понял.

— Очень надеюсь, что понял. Я не против, если ты будешь перебирать старые машины. Но в ЧМЗ не лезь. Сиди в своем Лучково и Балакбая ублажай. Теперь все ясно?

— А ЧМЗ тебе каким боком?

— Ты все-таки намного глупее, Кротовский, чем о тебе говорят слухи. Но я так и быть. Дам тебе одну подсказку. Привет тебе от князя Мышкина. Знаешь такого?

— Знаю.

— Ну, хоть что-то ты знаешь, — Клещов кивнул своим и все они вернулись в карету, — Я последний раз тебя предупредил, — Негромко повторил он уже из окна экипажа, — Поехали.

Я перетерпел боль, немного отдышался и заковылял по улице. И что мне теперь делать? Опустить руки, забиться в нору и забухать с деревенскими мужиками только потому, что какой-то бай решил, что земля — это его земля… а какой-то клещ возомнил, что город — это его город?

Забухать несложно. Деревенские мужики едва вышли из беспросветного запоя, поверили, что новый барин на что-то способен. Новый барин дал надежду, новый барин и заберет надежду. Впервой что-ли? Любимая забава всех времен и народов. Забрать у людей надежду, а потом удивляться, почему они до сих пор не передохли… Ну уж нет. Хрен вам, паразитам. Я еще побарахтаюсь. И Мышкин в нашей стране пока еще не царь.

Дойдя до главного здания Семигорска натыкаюсь на возбужденного Комаринского.

— Кротовский, где тебя носит все время? Почему все время я за тебя отдуваюсь?

— Ох, что там опять?

— Вот-вот, ключевое слово «опять». Иди встречай очередную гостью.

Мне вдруг почти нестерпимо захотелось, чтобы очередной гостьей оказалась Белкина. Но увы. Зайдя в класс, увидел Веронику Кондратьевну. Мне даже пришлось потрясти головой, чтобы убедится, что от побоев глюк не словил.

— Вы как здесь очутились?

— Очень просто, граф, и не надо на меня смотреть, как на привидение, — Баба Нюка заулыбалась, ее явно повеселила моя удивленная рожа, — Ты же помнишь прорыв с Изнанки в магуче…

— Конечно помню. Мышкин подстроил.

— Неделю назад состоялась дисциплинарная комиссия. Из магуча меня выперли. Собственно, я это еще тогда предсказывала.

— Я помню. Но надеялся, что Мышкин от вас отстанет.

Баба Нюка пожала плечами.

— Мышкин просто запустил процедуру оценки моей профпригодности. Все остальное сделали другие руки.

— Ну а здесь-то вы как оказались?

— Попросила кое-кого из старых знакомых, чтобы меня отправили в семуч. Мне не отказали. Собственно, тут и отказывать не в чем. Именно та дыра, в какую меня и должны были сослать. Ты против разве?

— Предок с вами. Я только рад. Но тут одно название, что училище. Здесь даже нет прохода на Изнанку.

— В курсе. Уже поговорила с этим вашим Комаринским, — баба Нюка очень точно изобразила резковатую манеру подпоручика, — «Тут везде проход на Изнанку».

— Мне он сказал тоже самое.

Вероника Кондратьевна покивала, а затем подняла на меня взгляд мудрой старой женщины.

— Так и будешь ходить вокруг да около? Не спросишь?

Набираю в грудь воздуха и выпаливаю:

— Как… Белкина поживает?

— А вот об этом ты можешь у нее спросить.

— В смысле?

— Иди уже. Там на улице. Она истомилась.

Выбегаю на улицу. Маленькая фигурка на углу здания. Она будто озябла и обхватила себя за плечи, чтобы согреться. Подбегаю к ней, загребаю в объятия.

— Белкина, черт тебя побери, какого черта ты сюда приперлась?

— Скотина ты, Кротовский, бесчувственная.