Тех, у кого имелись луки и арбалеты, выставили они вперед.
— Ну, вот, ты только посмотри, какой красивый купальник! Бикини! Прямо переливается изумрудами… как твои глаза!
— Ой, — голенькая Маша уселась на кровати и смущенно опустила голову. — И что, мне вот это — надевать?
— Ну, мы ж на пляж с тобой собрались, милая. А совсем нагими там… как бы тебе это сказать… ну, можно, конечно, но…
Ратников расхохотался и, обняв жену за плечи, снова привлек к себе, покрывая жаркими поцелуями шею. Левая рука его, погладив Маше пупок, скользнула вниз, к бедрам и лону, правая нежно ласкала грудь…
— Ах, — застонала Марьюшка. — Ты так все… такой…
Не говоря ни слова, Михаил накрыл Машины губы своими, юная женщина закатила глаза…
— Мисаил… Мисаиле… Миша…
Обнаженные тела супругов сплелись, сливаясь в экстазе любовной неги…
— Господи… — шептал Ратников. — Как же я тебя люблю, Машенька… как же люблю… не думал, не гадал, что может быть такое вот счастье!
— А я — надеялась… — Марьюшка бессильно раскинула руки. — И молила Господа…
— Ты ж душа моя!
Миша погладил женушку по животу, снова поцеловал и расслабленно вытянулся рядом. Полежал, поглазел в потолок, чувствуя возбужденное дыханье прижавшейся к нему супружницы. Снова посмотрел на висящий на спинке стула купальник:
— И все же придется надеть… Ну ради нас с тобой, а?
Машенька улыбнулась:
— Ну, если только ради нас… Слушай! А там, на пляже этом, что — и кроме нас еще люди будут?
— Конечно!
— И тоже… почти что нагие?
— Так кто ж в одежде купается?!
— Ой… — девушка покачала головой. — Стыдно.
— Ага, у вас-то на Ивана Купала что делалось? Сама ж рассказывала… Не стыдно было?
— То на Ивана Купалу…
— И все же… Надо же нам с тобой постепенно в свет выходить… хотя бы для начала здесь, в поселке, — достав из холодильника банку пива, распалялся Миша. — Не можешь же ты все жизнь здесь просидеть, на Усадьбе!
— Почему — нет?
— Так ведь скучно!
— С тобой? — Машенька тихо рассмеялась. — С тобой нет, не скучно. А потом, Бог даст, детишки пойдут…
— Детишки, вот-вот… А с детишками-то гулять надо!
Ратников давно уже собирался серьезно поговорить с Машей, да вот все никак не мог выбрать время, решиться. Надо ведь было как-то объяснить ей все — и об этом странном мире, и том, что тот мир, что был в прошлом, там навсегда и остался. Хотелось верить, что навсегда…
Вообще Миша давно уже лелеял мысль пристроить супружницу в магазин — пусть понемножку привыкает к людям… ну, до тех пор, пока не родит, а уж там…
Давно, давно надо было все объяснить… Ну, да вот хоть сейчас — чем не подходящий момент? С чего бы только начать-то?
— Пива хочешь? — Ратников протянул супруге банку.
Та кивнула:
— Глону… Ой, холодное-то!
— Вот-вот! — Миша сразу же ухватился за вполне подходящую для столь сложного разговора мысль. — А почему пиво холодное?
— Так с ледника потому что… Хороший у нас ледник — белый, на сундук похожий. Ни у кого раньше такого не видела.
— Ты, Маша, много чего не видела… Подожди, вот привезу телевизор, тарелку…
Сказал — и сам испугался! И в самом деле, от телевидения у Марьюшки, пожалуй что, возникнет самый настоящий шок. Нет… надобно подготовить заранее…
— А вот где, по-твоему, это пиво сварено?
Девушка неожиданно расхохоталась, довольно громко и даже где-то обиженно:
— Милый! Да ты меня совсем, что ли, за полную дуру держишь? В немецких землях и сварено, вон, на банке-то написано… а я ведь немецкие буквицы знаю. Читать, правда, не могу — речи ихней не понимаю.
Миша только рукой махнул и снова прижал женушку к себе. Погладил по плечу:
— Чудо ты мое чудное! А вот, машина… Ну эта, повозка наша, без лошадей…
— То волшебство, — убежденно ответила Маша. — Чего ж в этом такого?
— А может, все-таки не волшебство? Может, все-таки — механизм?
— Может, и механизм… Только волшебный! Кстати… милый… ты когда меня с повозкой управляться научишь, ведь обещал?
— Обещал — научу, — хохотнул Ратников. — Вот, прямо сегодня и научу, как на пляж поедем.
«УАЗик» он давно уже забрал с Танаева… теперь вот туда же и собирался. А что — пляж там замечательный, народу не так уж и много. Хотя… денек сегодня чудесный — может и многолюдно быть. И что с того? Все равно когда-нибудь придется показывать женушку. А пусть смотрят, завидуют!
Миша так прямо вслух и сказал:
— Пусть на тебя все смотрят! И мне завидуют! То есть не мне… а вообще — нам.
— Ну, разве так только… — Марьюшка фыркнула. — Тогда, конечно, пускай. Как хоть это одевать-то?
Вот тут-то уже слегка покраснел и Ратников, в полной мере почувствовавший себя главным героем некогда нашумевшего итальянского фильма «Синьор Робинзон». Как тот надевал белье на очаровательную дикарку Пятницу…
— Это вот… трусики… сюда… Давай ногу… А вот лиф… Повернись… Та-ак… Ну вот, справились! — Миша довольно оглядел облаченную в узенькое бикини супругу, с таким видом, словно бы это он сам только что высек ее из мрамора.
— А ну-ка, подойди к зеркалу… посмотрись!
— Ой!
Машенька ничуть не смутилась, а, похоже, вовсе наоборот.
— Ой… Непонятно как! Вроде и нагая… а вроде — все что надо, закрыто. Господи, вот для людей искушенье-то!
— Ничего-ничего, никого ты тут этим не искусишь, здесь все так ходят… — Миша немного помолчал и, обняв с интересом смотрящуюся в зеркало женушку, вкрадчиво поинтересовался: — Марьюшка, душа моя… ты как думаешь, вот где мы с тобой есть?
— Как где? — Маша скосила глаза. — У себя на усадьбе!
— Нет, я не про это. Вообще! Вот, скажем, где Новгород… тот Новгород, который ты знала?
— Где-то очень далеко, — отойдя от зеркала, юная женщина уселась на кровать и с полной серьезностью взглянула на супруга. — Так далеко, что ни в одной сказке не рассказать… Вроде бы тут все, как и должно быть… но и — все какое-то непонятное, чужое — я чувствую. Этот свет, ледник в белом сундуке, музыкальная шкатулка… повозка самобеглая. И люди здесь другие…
— Лучше или хуже?
— Конечно, лучше… Хотя худые-то, верно, к нам и не заходят.
— Верно! — Ратников и не хотел, а рассмеялся. — Худых не зову. Так, значит, что мы не там… ты догадалась?
— Давно уже, — Машенька махнула рукой. — И что с того, что не там. Главное — с тобою вместе!
— Ой, душа моя, — до слез растрогался Михаил. — Ну, иди ко мне скорей… поцелую…
И снова оба почувствовали, как бешено колотятся сердца. Стучат в унисон, со вновь поднимающейся страстью, охватившей пламенем все… казалось, все вокруг… Наплевав на проделанную работу, Миша проворно снял с суженой лифчик, стянул трусики…
— Ах, душа моя!
— Любый…
А потом пришлось все надевать обратно. И даже больше!
Поискав в шкафу, Миша нашел подходящие джинсики, обрезал, сделал для жены шорты… Рубаху — старую свою — завязал ей на животике узлом… Что еще? Очки! Ну да — вот как раз давно хотел предложить… Хамелеоны… итальянские!
И вот еще кое-что… вчера прикупил в поселке.
— А ну-ка, закрой глазки!
— Закрыла!
— Оп!
Улыбаясь, Миша ловко подвесил супружнице на шею золоченую цепочку с кулоном — кусочком какого-то синего камня:
— Открывай!
— Ой… Красиво как! Благодарствую…
— Ладно, целоваться потом будем — успеем. Ну что, поехали наконец-то купаться?
— Поехали! — радостно закивала Маша.
Ратников даже сам удивился, на нее глядя: фотомодель! Истинная фотомодель, куда там многим.
— Ну, ты у меня раскрасавица!
Выйдя на улицу, прошли огородом к машине.
— Э нет, не сюда — за руль, милая! — распахивая дверцу, засмеялся Миша. — Садись садись…
Усадил женушку, сам уселся рядом:
— Вон ключик… поверни… Ага!
Довольно заурчал двигатель. Не женская, конечно, машина — «УАЗик» — но зато потруднее ее вусмерть разбить. Ничего, научится Маша ездить, можно будет и приличную тачку взять, недорогую, конечно, что-нибудь типа «шевроле-ланос»…
— Ту педаль отпускай плавненько… эту нажимай… Во-от! Поехали… Можешь газку прибавить…
— Чего?
— Во-он ту педалечку чуток придави… Ой! Да не так резко!
А ничего… получается! Насчет прав — тут, конечно, купить только. Да и другими документиками озаботиться надо… паспорт бы сделать. Через того же Ганса попробовать? Может, поможет?
— Так-так, милая… Рули-рули… Ага, правильно.
Потом все же пересел за руль сам, покатили через поселок к Танаеву озеру.
— Знаешь что, милый… — глядя в окно, вдруг улыбнулась Маша, — а я ведь и тот непонятный град хорошо помню… каменный, с каменными лошадьми и львами, с хоромами огроменными, палатами каменными. С самобеглыми повозками — по всем улицам, «бесщисла».
Михаил усмехнулся: это она Петербург вспомнила… Может, еще когда-нибудь и туда станет возможным вернуться? Поскорей бы Марьюшка привыкла… впрочем, излишняя торопливость тут не нужна. Постепенно все, постепенно…
Обогнав толпу гомонящих подростков, Ратников повернул к озеру и, выбрав неособенно многолюдное местечко, остановил машину.
— Ну, душа моя, вылезай, приехали.
Вытащил из салона покрывало, разложил на песочке, открыл пиво:
— На, попей вот.
Маша осторожно сняла рубашку, шортики… оглянулась. И успокоилась — именно в таком виде здесь все и были. Даже более того — девушки-горожанки, расположившиеся веселой компанией на дальнем мысу, явно загорали топлесс. Именно там в основном и стали плескаться подошедшие к озеру подростки, средь которых Михаил заметил и Макса. Тот тоже его заметил, вылез из воды, подошел:
— Здрасте!
— И тебе не хворать, Максюта. Чего там, в поселке, нового?
— Ой, много чего нового! — парнишка уселся прямо в песок, сложив по-турецки ноги. — Кольку Карякина вроде как арестовали…
— Арестовали?
— Ну это… Димыч говорил — задержали по подозрению.
— Понятно.
— В город увезли, в камеру. Так ему, черту, и надо! — Максим шмыгнул носом. — Эдика Узбека тоже на допросы вызывают. Видать, не все еще выспросили…
— Мама-то твоя как? Не приезжала?
— На той неделе приедет! Представляете, дядя Миша, я ей каждый день звоню, она даже удивляется — что это, мол, с сыном, на солнышке перегрелся? А как я ее увидеть хочу! Господи, вы даже не представляете!
— Почему же, — Ратников покосился на Машу. — Как раз очень хорошо представляю. Очень-очень хорошо.
В нежно-голубом, с редкими сахарно-белыми облачками, небе, ласково сияло солнышко, отражаясь в озере мерцающе-золотистой дорожкой.
— Как-то там Лерка, Эгберт? — вздохнув, тихо промолвил Максим. — Добрались уж, наверное, до Риги.
— До Риги — да. А вот до Нормандии — вряд ли.
— Ну… — подросток вскочил на ноги и улыбнулся. — Побегу к ребятам, купаться.
— Ага… на девок глазеть! — рассмеялся Ратников. — Вижу я, где вы все купаетесь!
— Ничуть и не там! — обиделся Макс. — Я к тому берегу поплыву… и обратно!
— А сможешь?
— Ха! Да хоть пять раз подряд!
Бросившись в озеро с разбега, он сразу проскользнул под водой, вынырнув, обернулся, помахал Михаилу и Маше рукою и поплыл дальше.
— И в самом деле — неплохо плавает, — пожал плечами Ратников. — А я и не знал. Ну, что, Машенька, пойдем и мы, нырнем?
— Пошли…
Они купались долго, конечно, не дольше, чем бултыхающиеся вокруг подростки, но все же немало, пока Михаил, встав на песок, со смехом не обнял супругу за талию:
— Ну, хватит, выходим, вон, губы-то уже синие! Да куда ты смотришь-то?
— Там… — Маша не сводила глаз с противоположного берега.
Ратников повернул голову:
— Что — там? Барахтается кто-то, ныряет…
— Тонет! — тихо произнесла девушка. — Или — топят. Поплыли спасать!
И, не дожидаясь ответа, бросилась в воду, поплыла… странно, без всякого стиля, но, надо отдать должное, довольно умело и быстро. Михаил конечно же рванул следом… Хотя уверен был — никто у того берега не тонет, там ведь мель, максимум по шею, так что показалось все женушке, балуется кто-то, да хоть тот же Максик Гордеев — он же ведь туда и плыл.
— Помогите!
Когда Ратников услыхал вдруг этот отчаянный выкрик, то сперва подумал — послышалось.
— Помо…
И бульканье… противное такое… И парня — точно — Макс! — словно бы утянули под воду…
Миша сразу прибавил скорость:
— Держись, Ма-а-кс!
Нырнул… Верная супружница — следом… Вода была прозрачной, пронизанной желтовато-зеленым солнцем, повсюду виднелись какие-то водоросли, коряги, консервные банки… Со дна поднималась коричневая муть… и кто-то лежал…
Макс!
Поднырнув, Ратников ухватил подростка за волосы, потащил… Маша тоже принялась помогать, подхватила почти что уже утопшего парня.
А берег-то — вот он, рядом! В считанные секунды новоявленные спасатели вытащили из воды подростка, Михаил сразу положил его грудью на колено — вылить из легких воду… помнил еще кое-что из своей студенческой практики в детских оздоровительных лагерях.
Макс дернулся, изо рта его хлынула мутным потоком водица…
Миша осторожно уложил парня в траву…
— Господи! Жив, кажется, — выдохнула Маша.
Утопающий чуть приоткрыл глаза… простонал… И вдруг улыбнулся:
— Дядя Миша… какая у вас жена… красивая…
— Ты посиди с ним, Марьюшка, — вскочил на ноги Михаил. — А я — за машиной. Тут, по кустам проеду — «УАЗ» все-таки, не паркетный джип. Обожди, Максюта, сейчас тебя в медпункт отвезем…
Мальчишка заморгал:
— Может, не надо?
— Надо, Максюта, надо — мало ли что? А вообще, что случилось-то?
— Показалось — вдруг за ноги ухватил кто-то, дернул… — Подросток помолчал. — Или за корягу зацепился, тут ведь их уйма.
— Скорее уж — за корягу, кому тебя топить-то нужно? — входя обратно в воду, усмехнулся Ратников. — Ну, я за машиной.
Миша проколол колесо, там, в кустах, когда подъезжал к берегу. Спускало не сильно, и поначалу Ратников ничего не заметил: отвез мальчишку в недавно открытый поселковый ФАП — «Фельдшерско-акушерский пункт», потом вернулся домой, на усадьбу, Маша вытащила из печки обед — щи, да блины, да кашу. Поели, потом немного поспали, и лишь где-то уже ближе к вечеру Михаил подошел к машине — съездить в поселок за хлебом, кончился вот, а даже и не заметили.
Бросил взгляд на колесико — переднее левое, и, махнув рукой, уселся на корточки рядом. Посмотрел, подумал… Да что тут думать-то? Надо менять! А это, дырявое, отвезти на заправку, в шиномонтажку — пущай заклеят, а то без запаски-то страшновато ездить, тем более — по здешним дорожкам.
Подложив под колесики камни, Миша ослабил гайки, потом вытащил домкрат, примастырил, поплевал на руки… Открутил одну гайку, третью… И вдруг…
Чпок!!!
Словно что-то ударило в дверцу. Хорошо так ударило… Ратников встал на ноги, посмотрел… и удивленно свистнул — в водительской дверце, внизу, зияла дыра! Небольшая — диаметром, может, сантиметра два… Но ведь, не было раньше ее, Ратников точно помнил, что не было — машину-то после всех приключений осмотрел с пристрастием, кое-что подшаманил, подкрутил. И дырки этой не видел, а значит, ее и не было, значит, она появилась сегодня… Может быть, на озере, когда по кустам пробирался, что-нибудь этакое зацепил?
Может быть…
За распахнутыми настежь воротами послышались чьи-то голоса. Михаил с любопытством выглянул со двора и, увидев знакомых, махнул рукой:
— Здорово, парни!
«Парни» — поселковые мужики, каждому лет за сорок с лишним, тоже кинули:
— Привет, Миша.
— С рыбалки?
— Ну. Эвон, рыбки-то! Возьми-ка пару щучек.
— Да неудобно…
— Бери-бери, женушка уху сварганит… или так, пожарит.
Ратников щучку взял — не обижать же мужиков отказом? Отдал супружнице — чтоб почистила, и, конечно, предложил мужичкам… нет, не водки — пивка.
— А с удовольствием! — те не стали чиниться. — Ишь, жарит-то.
— Так милости прошу, — Миша кивнул на распахнутую дверь.
— Не, мы уж лучше бы тут, на бревнышках, в тенечке.
— На бревнышках, так на бревнышках.
Бревна эти Михаил привез еще по зиме — задумал к осени обновить баньку — нижние венцы давно уже требовали замены, да и предбанник хотелось бы иметь пошире, попросторнее.
— Ох, и погодка стоит — жарища, — потягивая пивко, мужики расслабленно закурили. — Дождика-бы немножко надоть.
— Да на что он нужен, дождище-то? — азартно возразил самый старший, седой, с вислыми и тоже седыми, усами, бывший бригадир Аристарх Брыкин. — Солнышко — и хорошо: дорожки все проезжие, сенокос, опять же… Я вон двух телок держу — сенцо нужно!
— Чтой-то ты тогда на рыбалку отправился, Аристарх? — мужики с усмешкою переглянулись. — Косил бы себе!
— Не на рыбалку, а за рыбой, — сделав долгий глоток, туманно пояснил Брыкин. — Разница — понимать надо.
С крыльца спустила Маша, уже переодевшаяся в длинное домашнее платье, принесла еще пива, протянула с поклоном:
— Пейте на здоровье, гостюшки.
— А и ты садись с нами, краса!
— Да нет, благодарствую — у меня дела еще.
— Хорошая у тебя жена, Миша, — Брыкин завистливо прищурился. — Нет, честное слово — повезло тебе с ней. У иных такие жены попадутся — прямо хоть из дому беги. Верно, Коля?
— А чего я-то? Что я-то? — Коля, лысый, с вислыми усами, мужик в мешковато сидевшем на нем сером камуфляже, с досадой хлопнул себя рукой по коленке. — Нет, ты скажи, Аристарх?!
— А не тебя ль женушка твоя третьего дня поленом по двору гоняла?
— Меня? Да кто вам такое сказал-то, мужики? Кто сказал-то?
— Да есть люди… Хоть вон, соседка твоя…
— Эта дура-то старая, Агриппина? Ну, вы нашли, кому верить — бабка Грипа, ясно всем, за всю деревню — сплетница.
— И все ж — говорят! Эх, Николай. Николай…
— Ладно вам, — Коля поднялся на ноги и, пристально посмотрев на «УАЗик», обернулся к Ратникову. — Че колесо спустили, что ль?
— Да проколол на Танаеве.
— Там можно… — явно уходя от не очень-то пришедшейся по нраву беседы, Николай подошел к машине, нагнулся. — А с дверью-то у тебя, Миша, что?
— Да тоже вот, цепанул что-то.
— Н-да-а… похоже, как из ружья стрельнули! Эвон — дыра-то. Автопластилином не замажешь.
— Да не пластилином тут надо… Тоненькую жестяночку вырезать…
— Или — заварить…
— Не, жестяночку.
— Да заткнуть чем-нибудь…
— Чем это тебя таким приложило-то, а, Михаил?
— Да черт его…
Допив пиво, мужики, поблагодарив, прихватили свои пожитки да отправились дальше, в поселок. Проводив их взглядом, Ратников вернулся к машине, снова осмотрел подозрительную дыру, заглянул в салон…
И дернулся, ударившись головой о жесткую каркасину тента.
Мать честная! Вот это дела-а!!!
В салоне, рядом с рычагом трансмиссии, торчало нечто… до боли напоминающее короткую арбалетную стрелу — болт!
Нет… не напоминала — эту штука именно такой стрелой и являлась!
Вот, значит, как… пробила дверь… Михаил похолодел — а ведь это в него целились! И, если б не спугнувшие неведомого стрелка мужики, явно был бы и следующий выстрел… и, может быть, куда как более прицельный!
И кому тут баловаться арбалетом? Им… Тем… Оттуда… Брат Герман, каштелян — он ведь пропал с браслетиком как раз на Танаеве. Переместился сюда — куда же еще-то? И вот теперь — вредит… Хм, вредит — не мягко ли сказано? Макс! А может, этот чертов арбалетчик и его пытался утопить? Да не вышло — вовремя заметила Маша.
Господи, и как же теперь жить — под прицелом? Что же делать-то? Надобно этого стрелка вычислять — никуда не денешься. Самому… Или — заявить в милицию, вполне официально, показать стрелу, дырку, мол, какая-то падла… Сработает? Будут искать? Почему нет? Правда, конечно, опергруппу не вышлют — участковый Димыч, Дмитрий Дмитриевич, лейтенант милиции, и будет осуществлять, так сказать, проверку поступившего материала и принимать решение о возбуждении уголовного дела… либо — об отказе в таком возбуждении. Но проверку проводить будет… И что с того? И — зачем? Димыч, при всем к нему уважении, вряд ли сможет хоть что-то установить. К тому же, естественно, первым делом примется дотошно расспрашивать Ратникова — были ли у него враги, да на кого думает… Ни на кого не думает? Так-таки ни на кого? А у жены вашей недоброжелатели были? Мне бы и ее опросить. Вообще, откуда она? Где раньше жила? Как-как? Марья Довмонтовна? Обельного холопа дочь? А год рождения? Шесть тысяч такой-то от сотворения мира? Издеваетесь? А документики ваши позвольте!
Вот так вот все и будет, никак иначе! Значит — самому нужно искать… самому… Да! Макс! Хорошо б ему из поселка уехать обратно в город — где, уж точно, никто не достанет. Надобно предупредить парня, все рассказать — какие уж тут секреты — и сделать это, как можно быстрей.
Вот, колесо наконец привинтить, да ехать… А потом расследовать все самому! С чего любой следователь начинает — ясно: с осмотра места происшествия. Ну, стрела, считай, осмотрел — арбалетная, тут и думать нечего. Что еще здесь можно осмотреть — дырку? А, пожалуй! Вот она… родная… И откуда стреляли? Дверь была закрыта… так… А ворота — распахнуты, они вообще закрывались редко. Что там у нас за воротами — ивы, за ними ручей, параллельно ручью — рыбацкая тропка, по которой, вот, и пришли мужики… спугнув арбалетчика. Надо будет у них спросить — может, кого на тропинке встретили? Или что-нибудь такое заметили… подозрительное…
Рассудив такими образом, Ратников вышел за ворота усадьбы и, внимательно осмотрев заросли, обнаружил примятые кусты и обломанную толстую ветку… на которой как раз очень удобно было примостить арбалет… да вот, похоже, его именно здесь и примащивали. Вон, какой обзор — прямо, метрах в полсотне, усадьба — стреляй, не хочу!
Кто ж это мог быть-то? И как узнал? Ну, узнать мог и случайно… Увидел на Танаевом — тот же брат Герман, каштелян. Он и выстрелил… А может — сообщник — кто-нибудь из местных, а из арбалета — потому что неслышно. Да… но ведь самострелом пользоваться — тоже определенный навык нужен.
И что толку гадать? Искать нужно! Самому быть осторожнее, и Макса, Макса поскорей в город спровадить. Хотя бы на время… А там — и осень, учеба начнется.
Уладив дело с машиной, Ратников кинул пробитое колесо в багажник — заехать на шиномонтажку — завел двигатель и порулил к поселку. Хорошо было кругом, благостно — над головой, отражаясь в ручьях и озерах, ласково сверкало солнышко, по синему небу бежали белые кудрявые облака, на скошенных лугах стояли стога, но косари все еще косили траву. Пастораль! И вот где-то здесь бродит злыдень! Брат Герман? Кто-то другой?
В поселке он первым делом заехал на площадь, проверил свой магазинчик да заглянул в продовольственный — купить хлеб, обязательно вот сейчас, по приезде, иначе точно забыл бы. Взяв три буханки — на всякий случай, перед выходными — Миша нос к носу столкнулся с Брыкиным.
— О! — усмехнулся тот. — Ты уж тут, Миша. Как колесо-то, приладил?
— Угу, — Ратников коротко кивнул. — Старое собираюсь на шиномонтажку закинуть.
Брыкин покачал головой:
— Зря собираешься.
— Это почему — зря?
— Митька-монтажник третий день пьянствует. С дня рождения тестя. Теперь с неделю из запоя не выйдет. Так что, через неделю на шиномонтаж заезжай.
— Н-да? Что ж, ладно… ты чего в магазин-то?
— Да за пивком. Жена рыбу чистит… Слышь, Миш! Давай-ка я тебе угощу… пошли, во, за магазин, на бревнышках посидим, по бутылочке дернем!
— Чего ж на бревнышках-то? — Ратникову-то как раз и нужен был Брыкин… или кто-то еще из тех мужиков, для разговора. — Зачем на бревнышках? Пошли ко мне в машину.
Там и пили. Отъехали чуток от магазина, и пили. С наслаждением пили, жара ведь. В открытые — точнее сказать, в напрочь снятые боковины-окна, задувал легкий ветерок. Сделав пару глотков, Брыкин закурил с разрешения Миши.
— Значит, Аристарх, неплохо сходили?
— Да уж, половили… Места хорошие, рыбные, жаль на машине не добраться, болота кругом, гати.
Ратников хохотнул:
— Потому и рыбные, что не добраться. Никто вам, по пути, на тропинке, не встретился?
— Да нет. А что, должен был кто?
— Знакомого одного жду, с Чудского. Все думаю — как бы не заплутал.
— Да не заплутает, — Брыкин выбросил окурок в окошко. — Народу сейчас по лесам много ходит — рыбаки, ягодники… грибники пойдут скоро — дорогу спросит.
— Так не встретили никого?
— Да нет… Хотя, постой-ка… Кольке вон, показалось, будто идет кто-то. Ну, кустами, у ручья пробирается, он еще думал — шурин — тот там обычно крючки ставит. Колька его и позвал, шурина-то… Генка, кричит. Генка… его Генкой звать, Генка Горелухин, парень смурной, как и сестрица его старшая, злюка, супружница Колькина. Ох, Колька-Колька… чем так жить… Либо уж развелся, либо супружницу свою построил! А Генка, хоть и смурной, но рыбак и охотник справный. Только — одиночка, компаний не любит, один ходит, как волк, да и живет… всю жизнь бобылем.
— Так, что Колька-то? Встретил своего шурина?
— Да не, не докричался. То ли ушел уже Генка, то ли вообще его там не было. Послышалось, или зверь какой пробежал.
Ратников покачал головой:
— Поня-атно…
— Ну, что? Еще по пивку? — неожиданно предложил Брыкин.
— Нет, спасибо, — Михаил вежливо отказался. — Мне еще тут дела делать.
— А, ну раз дела… Ну, тогда бывай, Миша.
Прихватив пакет с оставшимся пивом, Брыкин выбрался из машины и, махнув на прощанье рукой, скрылся за деревянным зданием почты.
А Миша завел мотор и поехал к дому Максика Гордеева — то ли тетка там его жила, то ли бабка. Остановившись на углу, принялся терпеливо ждать — неудобно это, когда взрослый мужик к мальчишке заходит. Ну, ведь должен же когда-нибудь Макс появиться…
На краю улицы виднелся заросший чертополохом пустырь. Какие-то мальцы лет по двенадцати кидали там увесистые палки-биты — то ли в городки играли, то ли в попа на баню.
Ратникову надоело ждать, и он подъехал ближе. Распахнул дверцу:
— Парни, Макса Гордеева не видали? Дома он?
— Макс-то? Так он с утра еще ушел куда-то. Мы звали играть — отказался, некогда, говорит.
Так… ушел, значит… Спросить у тетки-бабки — куда? Или подождать, покуда явится. Должен ведь явиться-то…
Проезжая мимо Максова дома, Михаил вытянул шею — заборчик-то был не высок, аккуратненький такой штакетник… а на двери висел замок! Ага… значит, и бабка-тетка куда-то уперла.
Куда Макс мог деться? В поселке где-то… клуб, магазины, почта… Мог и на речку пойти.
Поискать? Наверное, стоит.
Неспешно проехав по пыльной улице, Михаил повернул к площади, останавливая машину у почты…
Остановился и улыбнулся: площадь как раз пересекал молодой человек в серо-голубой милицейской форме с погонами младшего лейтенанта милиции, но без головного убора — участковый Димыч.
Ратников не поленился, вылез:
— Дмитрий Дмитриевич! Залезай, поболтаем. Может, и пивка хлебнем?
Младший лейтенант улыбнулся:
— Поболтать — с удовольствием. А вот насчет пивка — извините, на службе. Мне еще людей опрашивать. — Милиционер забрался в салон и хлопнул дверцей. — Кстати, заодно и тебя, Михаил Сергеевич, опрошу. Про Генку Горелухина ничего не слышал?
— Про Горелухина? — Миша пожал плечами. — Ничего. А что случилось-то?
— Соседей он своих обложил матом, те заяву накатали — придется Горелухина оформить «по-мелкому».
«По-мелкому»… по мелкому хулиганству, значит. Все правильно — за матюги административная ответственность предусмотрена. Протокол составлять надо.
— Горелухин, он мужик того, себе на уме, скрытный, — участковый размышлял вслух. — Нелюдим, ни с кем не дружит… с мужем своей сестры только вот иногда и общается. Муж сестры, кстати — кто? Деверь?
Ратников улыбнулся:
— Не знаю. Наверное.
— Ладно, Сергеич, пойду я… Мне еще в библиотеку надо.
— В библиотеку? — удивленно переспросил Михаил. — Почитать, что ли, чего надумал?
— Какое там почитать! Библиотекарша-то как раз Горелухину — соседка — свидетельница. Опрошу поподробнее — как там у них да что вышло?
— Подожди… Подброшу, — Миша завел двигатель и посетовал. — Ну, что за люди? Из-за каких-то матюгов заяву накатать!
— Вот и я о том! — ухмыльнулся Димыч. — Но, думаю, тут не в матюгах, тут в Генке Горелухине дело — характер у него нехороший, не любят его в деревне. Не так, конечно, ненавидят, как тех же Узбеков, но все ж таки — не жалуют. Сам он и виноват — живет, бирюк бирюком. Раньше в леспромхозе работал, потом — недолго — вальщиком, да с бригадою не ужился, теперь на бирже. Зол на весь свет!
— А чем живет-то? На пособие?
— Говорят, он классный охотник. Да и рыбак удачливый. А по зиме веники вяжет, сдает, мужик-то трудолюбивый, но, между нами говоря, куркуль. Потому и не любят его поселковые.
Выпустив участкового у библиотеки, Ратников, к удивлению своему, почти сразу увидел Макса. Тот как раз из библиотеки и выходил, в новой красной футболочке, в белых своих пижонских шортах.
— Максюта!
— А? Здрасте, дядя Миша.
— Садись, подвезу… Ты что это, книгочеем заделался?
— Да нет, — мальчишка умостился на сиденье. — Просто вот зашел узнать, есть ли у них старинные книжки.
— Старинные?
— Ну, не так, чтобы старинные… но чтоб там про старые времена было написано.
— А зачем это тебе?
Максик явно смутился, но все же ответил:
— Понимаете, дядя Миша, я думаю… может там, про старину, там и про Лерку будет чего… ну, про даму Элеонору…
— А-а-а, — протянул Ратников. — Вот ты, значит, чего… Ну, здесь, брат вряд ли чего выгорит — в город надо. Тебе история Нормандии нужна, или там — Франции.
— Вот я и думаю рвануть на пару деньков, — подросток улыбнулся. — В библиотеку схожу, с мамой пообщаюсь. Как вы думаете, стоит?
— Конечно, стоит! — Ратников едва спрятал радость. — И, Макс, как можно быстрее. Мне тоже, кстати, весьма будут интересны твои изыскания… может, чего и накопаешь про даму Элеонору и ее славного рыцаря Анри де Сен-Клера! В интернете еще полазь.
— Точно! Сегодня же, на вечернем автобусе, и уеду.
Вот и славно!
Выпустив парнишку на площади, Михаил уже не сдерживал радость. Вот ведь как все хорошо обернулось — пущай едет, ищет, желательно подольше… Хорошо хоть не надо ничего рассказывать, пугать лишний раз парня… Пусть в библиотеках сидит, ищет…
И самому надо тем временем поискать!