Крест на Крест

Глава 8

Коварные бояре Пскова на организованном ими междусобойчике решили выждать, когда немецко — датско — литовские войска завяжут с нами бой и лишь потом вступить в это дело самим. Но то, что они увидели с городских стен, повергло их в «шок и трепет», атаковать смоленские полки им резко расхотелось. Про-немецки настроенные бояре во главе с посадником Твердилом Иванковичем, вдоволь «полюбовавшись» на полный разгром своих кумиров, недолго думая, дали дёру, вырвавшись на конях из городских ворот, и галопом помчались к Чудскому озеру, подальше от места баталии. Распахнутые настежь ворота сначала заняли преследующие неприятеля ратьеры, затем к ним бегом устремился дежуривший в военном лагере 2–й смоленский полк, практически так и не поучаствовавший в только что закончившемся сражении. Сам военный лагерь в этот момент уже передавался «из рук в руки» начавшим подходить по Новгородской дороге к Пскову передовым ротам 3–й рати Малка. Боя за надвратную башню не случилось, наоборот, перепуганные произошедшими событиями горожане сами, первыми, вслед за боярами — германофилами, выбегали из ворот и в страхе падали на колени к ногам пехотных колонн бодро входящих в город.

Сбивающиеся с ног, вымотанные, покрытые испариной вестовые, из — за обрушившегося на них нескончаемого потока приказов и донесений, наконец, сообщили мне, что Псковский Кром взят под охрану, и я могу там разместиться.

Вместе с телохранителями, распугивая по пути кружащиеся над бранным полем тучи воронья, через распахнутые настежь ворота я въехал в покорённый город. Раздававшийся до сих пор тревожный набат колоколов смолк, всё вокруг сразу как — то замерло и погрузилось в давящую тишину. Слышно было из — за стены лишь недовольное карканье потревоженных ворон, да кудахтанье кур, разбегавшихся из — под копыт коней. Улицы казались вымершими, горожане попрятались за высокими частоколами своих дворов, вдоль маршрута следования стояли лишь стрелки с пикинерами.

— Где народ? — удивлённо спросил у командира 2–го смоленского полка.

— Сбыслав приказал всем с пути твоего следования убраться, — доложил Томила, — а неслухов приказал расстреливать из арбалетов. Пока дворы не проверены и не зачищены, лучше от любопытных постеречься, безопасней будет! Мало ли кто из недобитых вояк по тебе, государь, из толпы стрелу пустит!

Что же, логика в его словах была, возражать я не стал. В тереме, испуганные челядины, погоняемые тычками и затрещинами телохранителей, накрывали на стол. Трясущиеся от страха холопки, расставлявшие кушанья и яства, были одеты нарядно и цветасто. Переговаривающиеся между собой в восторженных тонах о прошедшем бое воеводы, бросали на челядинок масленые взгляды. Отчего те ещё больше пугались и краснели.

— Имейте в виду, напиваться я вам запрещаю! — заявил я во всеуслышание, придав голосу побольше злой язвительности, тем самым обломав воеводам намечавшуюся разлюли — малину. — В ближайшие дни всем войском мы должны будем выступить! Освободим Ливонские земли и города от остатков немцев и датчан.

— И то верно! Правильно, государь! — раздались одобрительные выкрики.

— Надо это осиное немецкое гнездо спалить, чтобы они в наш дом больше не летали и нас не жалили! — отхохмил под одобрительные комментарии остальных участников застолья Белослав, командир 5–го Вяземского, только недавно подошедшего к Пскову.

За столом я просидел ещё минут десять. Всё это время воеводы и полковники обсуждали произошедшее сражение, наперебой делились друг с другом своими впечатлениями. Но вся эта дискуссия велась всё больше в шуточной форме, с остротами и смехом, чему способствовали расставленные ёмкости с пивом, водкой и вином. Ну, оно в принципе правильно, разбирать прошедший бой, делать выводы нужно на свежую голову. Поэтому слушать и дальше эту болтовню я не стал, а по — быстрому решил смотаться отсюда. Заранее, наметив для себя симпатичную «жертву» для ночного блудодейства, и кивком головы подозвал к себе одну из обслуживающих наше застолье молодок.

— Пойдём, проводишь меня до опочивальни! — я аккуратно взял её за руку. — Дежурный на ночь воевода Малк! — распорядился я, уже вставая из — за стола, в ответ прозвучало «слушаюсь, государь!»

Все присутствующие вежливо встали, провожая из — за стола своего шефа.

— Остальным, свободным от дежурств воеводам и полковникам, тоже советую не задерживаться и идти отдыхать! Завтра всех нас ждёт напряжённый день! Благодарю за службу, служилые бояре! — сказал всем на прощание, уже в дверном проёме. — Служу государю и Смоленской Руси! — раздалось в ответ.

— Теперь уже Смоленск можете не поминать, довольно будет отвечать «Служу государю и России!». Почти половину Руси, мы с вами и с Божьей помощью, объединили!

Пропустив вперёд служанку я следовал за ней по пятам, двигаясь по тёмным, узким коридорам. Сзади, громыхая доспехами, спешил за нами десяток телохранителей. Наконец мы очутились в большой, слабоосвещённой восковыми свечами комнате. Суетящихся и наводящих здесь марафет челядинников быстро повыгоняли телохранители, предварительно тщательно осмотрев все закутки, щели, лари и сундуки, но никого не обнаружив.

Челядинка присела на край постели и устремила на меня свои игривые глазки.

— Как тебя зовут, красавица?

— Ждана, — ответила с поклоном тут же привставшая с постели девица.

За дверью раздавался командный баритон Сбыслава расставлявшего по местам телохранителей, от чего слышался топот и звякало железом. Я стал не спеша раздеваться, скидывая одежду на сундуки. Мягкий персидский ковёр приятно стелился под ногами. Ждана, поняв всё без слов, быстро скинула с себя платья и встала передо мной, смущённо улыбаясь. Под одеялом провозились мы не долго, быстро заснув. Слишком тяжёлый день выдался для всех нас.

За полночь я проснулся, дошёл до дежурного воеводы Малка. К этому времени уже стали активно подъезжать ратьерские эскадроны, преследовавшие вражескую конницу. Практически все «тяжелогружённые» рыцари были нагнаны и уничтожены. Пленных я приказал не брать, вместо них привезли сотни рыцарских доспехов. А вот ландскнехтов и литовцев — ратьеры совместно с пехотными батальонами, собрали во множестве — несколько тысяч.

— Государь, — докладывал дежурный воевода Малк. — Только два десятка всадников — рыцарей с оруженосцами смогли утечь и заперлись в Изборске. Я там две сотни ратьеров оставил их сторожить.

— На хрена!? — удивился я. — Отзывай всех в Псков. Думается мне, рыцари сами эту крепость очистят и сбегут в свой Дерпт.

— Хорошо, всё сполню!

— Пускай ратьеры отдохнут. Через несколько дней пойдём в поход и заберём себе все Орденские земли, заодно и литовцев с правого берега Немана окончательно сгоним.

— Как прикажешь государь! — ответил ратный воевода, с азартным огоньком в не выспавшихся, воспалённых глазах.

— И ещё одно дело есть, — вновь посерьёзнел Малк, — мы пленили магистра меченосцев Волквина. Сразу его кончать не стали, вдруг тебе он на что сгодится. А если ненадобен тебе, то раненный Волквин, может и помереть, если ты прикажешь …

— Хм …, — я призадумался.

Живым его отпускать в имперские земли не очень-то, и хотелось, слишком многое он видел и слышал.

— Передайте его разведке, пусть расспросят обо всём как следует, а потом магистр умрёт от полученных в бою ран!

— Будем исполнено, государь! — вытянулся Малк.

Убедившись, что всё в порядке, тихо и спокойно, я отправился назад досыпать, под тёплое крылышко Жданы.

— Охрана! — громко прокричал я в закрытую дверь, всё ещё лёжа в постели, от чего разбудил спящую рядом Ждану. Дверь тут же распахнулась и в проходе появилась неясная, из — за плохого освещения, фигура.

— Слушаю, государь! — ответил мне смутно знакомый голос рядового.

— Разузнайте, где в Пскове живёт наш незваный гость, боярин Юрий Добрынич, хочу сегодня к нему ответный визит вежливости совершить!

— Будет исполнено государь! Сбегаю к политруку Зору, он должен знать. Вчерась долго он с энтим боярином разговаривал.

Пока ждал результаты своего запроса я, не теряя времени, быстро оделся. Ждана от меня не отставала.

— Иди сюда, — поманил я её. — Держи, это мой тебе подарок! — я протянул ей золотые монеты.

Ждана взвизгнула, радостно их схватила и тут же спрятала. Она порывалась было меня обнять, но так и не решилась.

— Спасибо княже! — поклонилась в пояс. — Что скажешь мне ещё для тебя сделать?

— Ничего, Ждана, пока не надо! Лучше займись своими делами!

— Как повелишь княже! — девушка ещё раз поклонилась и тихонечко, как мышка, проскользнула за дверь.

Выпроводив девушку, я подошёл к замутнённым оконцам. Сквозь них смутно проглядывали очертания крепостной стены детинца. Доносился скрип груженых саней, конское ржание, неясный гомон смоленских воинов, запрудивших собой весь детинец. Ещё я отчётливо слышал воркованье голубей, где — то там, в оконном проёме, видать, они себе свили гнездо.

Неожиданно раздался стук в дверь.

— Что нужно? — оторвавшись от созерцания и повернув голову к входной двери.

— Разузнали государь, где боярин Юрий Добрынич проживает! — послышалось из — за двери.

— Заходи! Поможешь облачиться в доспехи.

Пока готовились к выезду, узнал первые результаты допросов пленённого магистра. Удалось выяснить много интересного. Помимо чисто утилитарных знаний — о численности оставшихся войск, о наличии гарнизонов в городах, о «национальных частях» орденских армий и о многих прочих вещах подобного рода, немец просветил нас относительно политических аспектов жизни Прибалтийского региона, который уже не первое десятилетие был втянут в сферу геополитических интересов сразу нескольких европейских игроков: Тевтонский Орден, Орден Меченосцев, Рижский епископ, Датское королевство и Лундская церковь, а также Швеция и Упсальская церковь. Пересечение интересов приводило к конкуренции между ними.

Так, в числе проигравших конкурентную борьбу, оказались датчане. В их королевстве вспыхнули междоусобицы, и им стало не до колонизации восточных земель. Пользуясь слабостью Дании, меченосцы захватили её владения в Эстонии, выгнав епископов Лундской церкви. Король Дании Вальдемар II в 1226 г. пожаловался на рыцарей в Рим. В тот же год состоялся акт дарения датчанами своих эстонских провинций папской курии, в результате чего к югу от Финского залива была образована область, подчинённая непосредственно папе. Этот политический шаг был предпринят папством не только с целью погасить конфликт между датчанами и Орденом, но и для того, чтобы не допустить утверждения в северной Эстонии власти Рижского епископа, под духовной юрисдикции которого находились меченосцы. Кроме того, устанавливая своё прямое правление над пограничными с Новгородским княжеством землями, папская курия облегчала себе контроль над предстоящей деятельностью католической церкви в северо — западной Руси. Поскольку же в качестве основного исполнителя крестоносных планов в новгородских владениях предполагался к использованию Орден Меченосцев, то он по — прежнему сохранял всю полноту светской власти в новой папской области.

Тевтонский Орден не покладая мечей «трудился» в относительной дали от русских границ, «окормляя» прусских и прочих соседних литовских язычников. Шведы и Упсальская церковь развернули свою «миссионерскую» деятельность на севере, среди финских племён емь и сумь.

Поэтому появившиеся на порубежных новгородских землях датчане, выпавшие ранее из этого региона, в русских пределах очутились неспроста. Магистр подтвердил, что датчане были приглашены Ватиканом, для совместных с Орденом Меченосцев действий против нас, играя на возникшей русской междоусобице. При этом датчане преследовали свои вполне конкретные и осязаемые корыстные интересы — папой Римским Вальдемару II были обещаны западно — новгородские земли — Ингрия и Водская пятина, а меченосцам Псковские земли.

Спустился вниз. В правом крыле терема разместился лазарет, наполненный измученными от ран бойцами. Кто — то стонал, кто — то матерился, кругом валялись окровавленные обрывки бинтов, стояли бочонки с водкой, её использовали в качестве обезболивающего и антисептика. Больным разносили бульон, каши и прочие отвары. За раненными ухаживали стройбатовцы, в обязательном порядке изучавшие азы оказания ПМП, а также собранные в Пскове «профессионалы» — всевозможные лекари и травники. Побродил немного по коридорам и светлицам этого импровизированного госпиталя, пытаясь приободрить раненных, благодарил за службу, обещая всем выбывшим из строя посильную работу или пенсии для нетрудоспособных. Вышел на улицу. Там валялась куча грязных носилок, и отдельно лежали тела скончавшихся ночью тяжелораненных. А рядом бойцы 2–го смоленского полка, дислоцированные в детинце, чистили оружие, готовили завтрак из трофейных продуктов, принесенных из города, не замечая соседство с трупами.

Наконец, мы отправились к боярину вместе с сопровождающими мой выезд телохранителями. Наша кавалькада производила сильное впечатление. Телохранители скакали во всём чёрном, на конях укутанных в чёрные попоны, и самое главное с огромными, вороново цвета крыльями, колышущимися за спиной. Такую «адскую» конницу мир ещё не видывал, она, воздействуя на неокрепшую психику псковичей, вызывала сногсшибательный эффект. Белый снег, серая хмарь над головами выгодно оттеняли чёрных крылатых всадников «Судного дня». Немногочисленные прохожие просто замирали прямо на ходу «роняя челюсти», другие, более подвижные, быстро прятались в подворотнях, некоторые начинали часто креститься. Безразличных лиц не наблюдалось, оторопь и шок неизменно нападали на всех встречных.

Вот с такой помпой мы подъехали к единственным на всей улице гостеприимно распахнутым воротам. В них замерли боярин Юрий Добрынич со всем своим многочисленным семейством и слугами. Боярин «крылатых всадников» уже видел в лагере, а вот боярыня сбледнула с лица, но взяв себя в руки, низко поклонилась и протянула кубок кваса со словами:

— Здравы будьте государь Владимир Изяславич. Откушайте, чем Бог послал, — было заметно, что хозяйка нервничала, что впрочем, неудивительно, при таких — то гостях.

Я поблагодарил хозяйку, но пить не стал, передав кубок телохранителям. В последние годы я вообще старался с чужого стола не есть и не пить, но при походной жизни это не всегда получалось. В таком случае, в гостях я питался и пил из общих котелков и чанов, вместе со всеми окружающими. Сами себя, думаю, хозяева травить не будут.

Одни из телохранителей, с большим удовольствием опустошил посудину. Пустую тару передал хозяйки, на что та опять низко поклонилась и обратилась к мужу, не требуется ли ещё чего, на что последний перевёл свой вопросительный взгляд на меня.

— Будь так любезна, хозяйка, размести и накорми моих людей, а мы с боярином Юрием Добрыничем поговорим наедине.

— Не беспокойтесь, всё сделаю, — ответила боярыня и посеменила в сторону двери. Прикрыв за собой дверь, она тут же закричала на своих слуг, выплёскивая поток распоряжений. Её голос, удаляясь от двери постепенно затихал. Я взглянул на хозяина, который подобострастно смотрел на меня.

— Юрий Добрынич, пойдём к тебе, с глазу на глаз переговорим. Распорядись, чтобы к нам занесли какую — либо снедь, за разговором заодно поедим.

Закуска, по случаю поста, была представлена различными рыбными блюдами, впрочем, весьма аппетитными.

— Может, изволишь, Владимир Изяславич, чарку стоялого мёда?

— Нет! Но если сам желаешь чего горячительного испить, то пожалуйста, я не против.

— Да как-то невместно одному — то, — взглянул на гостя хозяин задумчивым взглядом, на что я пожал лишь плечами.

Боярин на краткий миг задумался, крякнул, обхватывая кувшин из которого в бокал журча, полилась бесцветная жидкость.

После того, как пара бокалов была опорожнена, а яств на столе заметно уменьшилось, я поинтересовался ситуацией в городе.

— Да как тебе сказать Владимир Изяславич … город пограничный, под Новгородом быть не хочет, так как свои ремёсла есть, торговля тоже изрядная. Грех жаловаться. Вот некоторые бояре с жиру и бесятся …

— Мне докладывали, что главные смутьяны или сбежали или убиты, так ли это?

— Правда! Но недовольных твоей «НРП» тоже хватает, особенно среди высшей родовой знати.

— А ты сам как относишься к моим Законам?

— Честно отвечу, что поначалу плохо относился! Но! — боярин поднял вверх указательный палец. — Я также вижу и замечаю, что мощь Смоленского княжества от всех твоих нововведений крепнет день ото дня. Поэтому, хоть многое в «НРП» мне не по ндраву, но своё мнение я вынужденно изменил. Я не могу плохо относиться к тому, что приносит пользу и благо Руси — матушки!

«Вот ещё государственник выискался!», подумалось мне. Людей, особенно из высшего общества, с таким конструктивным мышлением днём с огнём сложно найти. Все только и думают, что о своём животе. Они никак не способны отделить интересы государства от своей личной корысти. Им на полном серьёзе кажется, что всё, что хорошо боярам — автоматически хорошо и всей Руси. Провести водораздел, какой — то анализ, они просто органически не способны, и втолковать в их «бестолковку» что — то, что не вписывается в их ущербную логику — бесполезное занятие. Поэтому людей с государственным мышлением, как этот псковский боярин, надо холить и лелеять, использую на госслужбе.

— По твоим словам, Юрий Добрынич, выходит, что ты себя причисляешь к служилому боярскому сословию, так ли это?

— Пока я у тебя не на службе, государь, я «думный боярин». Хочешь меня позвать на службу?

— Да! Хочу тебя поставить наместником Псковского уезда! Что скажешь?

Юрий Добрынич на минуту задумался, потом встал и в пояс поклонился.

— Благодарствую государь! Согласный я! Надеюсь, что тебя на новом месте я не подведу и с твоим поручением справлюсь!

— Ну да, — согласился я. — Если что не так начнёшь творить, я тебя просто с поста сниму. Но если какое непотребство будет исходить не от собственной твоей глупости и скудоумия, а злонамеренно, то тоже сниму …, — я выдержал театральную паузу, — но голову с плеч! Пойми меня правильно, я не сомневаюсь в тебе боярин, в твоей клятве и верности служения Отчизне, но я должен был тебя предупредить, что и сделал. Многое я могу простить, и строго не наказывать, но не Измену! Ну как, не передумал ещё?

— Нет! — решительно заявил боярин. — Готов тебе служить верой и правдой, государь!

— Ну, коли так, то принимай дела и наводи в городе порядок! Новый порядок, по духу и букве «НРП»! Я вижу, ты уже с этим писанием в полной мере ознакомлен.

— Не совсем так, зачитывал я кое — чего, но только касаемо боярства. С непривычки плохо читать новые буквицы выходит, — сознался боярин, разводя руки в стороны.

— Это не велика беда! К тебе также будут приставлены люди, что будут переводить письменность и счёт на новый лад. Вот они и тебя и других служилых быстро выучат, — заметив на лице боярина сомнения, я его попытался успокоить. — Для грамотного человека освоить новое письмо не составляет никакого труда. Новая грамота, благодаря новым правилам словосложения и уменьшенному количеству букв выходит много проще и понятней старой. С цифрами тоже самое, но как показывает практика, перестроится на новую цифирь людям бывает сложнее.

— Государь, дал бы ты мне помощников каких, что уже работают в других твоих городах и изнутри знают всё построенное на букве «НРП» тамошнее городское и губернское хозяйство? — Юрий Добрынич скорчил просительную мину лица.

— Есть такие кадры, приставлю их к тебе, они будут тебе помогать налаживать новое госуправление. Но сам понимаешь, толковых людей у меня мало, поэтому ты тоже сложа руки не сиди, шустри, подбирай смекалистых людей. Ты, как наместник, будешь иметь право принимать потребных тебе бояр и мещан на государственную службу.

— Благодарствую государь!

— Ещё я издам указ, по которому все доходы будут временно перетекать не в Смоленск, а на строительство городских каменных стен. Ты со мной по этому вопросу согласен?

— Ага, — ухмыльнулся боярин, почёсывая затылок, — но дело это долгое и дорогое, в особенности, если всё со стороны закупать, пара плинфяных заводиков в Пскове есть, но этого мало …

— Ну, так на то тебе и голова дана, наместник. Уездные доходы, определённые тебе на строительство, в первую очередь трать не на закупку камня, да плинфы со стороны, а построй дополнительные кирпичные заводы. Пошли понимающего в плинфяном деле человека в Смоленск, в Гнёздово, пускай он собственными глазами посмотрит, как у нас кирпичное производство организовано, да закупит оборудование. И нечто подобное можно будет завести в Пскове.

— Вот оно как … с такой стороны я даже не подумал …

— Есть такая поговорка, одна голова хорошо, а две — лучше! Поэтому делись возникающими проблемами со своими помощниками, советуйся с ними. В том никакого урона в твоей чести нет, и не будет! Никого не слушает и не принимает со стороны здравые советы только полный недоумок, к коим я тебя не отношу. В крайнем случае, пиши письма губернатору Перемоге Услядовичу или даже мне, особенно если какой вопрос без моего указа не может быть разрешён. Ясно ли тебе Юрий Добрынич?

— Понял, государь! Всё сполню!

— Вот и хорошо! Спасибо за хлеб — соль! После обеда подъезжай в терем, там как раз мои знающие служилые люди находятся. Пока мы из Пскова не уехали они помогут тебе дела уездные принять! Бывай наместник, ещё увидимся!

Присягнувшие новому государю жители Пскова прямо от многочисленных церквей, организованными колоннами, стали медленно подтягиваться на вечевую площадь. Верховодили в этих шествиях кончанские и уличанские старосты, сотники, купеческие старосты, выборные от ремесленных общин, особенно выделялся церковный клир, разодетый в праздничные ризы.

Все эти людские ручейки стекались и накапливались на обширной Вечевой площади, рядом с собором св. Троицы, возле которой была установлена высокая, резная «степень».

Под звон колоколов мы вместе с новым псковским наместником медленно и величаво взошли на эту средневековую трибуну. Когда стих шум на площади я разродился краткой патриотической речью о единении русских земель и борьбе с общими врагами. Площадная толпа встретила мои слова почтительно, по крайней мере, никакого улюлюканья и прочего неодобрения с её стороны не раздалось. Затем я представил горожанам их нового наместника, а взошедшие на трибуну политруки живо расписали перед псковичанами круг прав и обязанностей уездного главы, прямо вытекающих из статей «Смоленской Правды».

После молебна, устроенного прямо в соборе св. Троицы, мы вместе с обновлённой городской верхушкой, сопровождаемые по пути текучими толпами псковичей, направились на княжий двор. В княжих хоромах уже всё было готово к грандиозному пиру, правда, с минимальным количеством алкоголя.

В своей опочивальне я оказался далеко за полночь. Пир, волей — неволей, пришлось совместить с деловым совещанием, вводя местное руководство в курс дела, ставя перед ним невиданные прежде задачи и давая неслыханные поручения. Но тут уж ничего не поделаешь, каждая новая метла метёт по — новому, особенно это актуально в моём случае.

Перед началом «Ливонского похода» было произведено общее построение. Перед войсками я выступил с незамысловатой речью, закончив её патетическими призывом.

— Огнём и мечом мы пройдём через всю Ливонию! — что есть силы прокричал я. — Опустошим этот край и скинем всех немцев в море! — с последними словами я высоко вскинул меч а выстроенные в линию полки громко и одобрительно заревели.

С полным разгромом орденско — датских войск захват всей Прибалтики представлялся мне лишь делом техники … пушечной техники. Выстроенные немцами крепости и замки всё ещё были, по большей части, деревянными, особых проблем с их захватом не предвиделось.

Несмотря на стужу, морозное небо было чистым и ясным, войска покидали Псков в приподнятом настроении. Над колоннами пехотинцев то и дело раздавался весёлый смех — лучший индикатор высокого боевого духа войск. В промежутках между батальонами катили укрытые рогожей тяжелогружённые обозы, в том числе и с осадной артиллерией. Псковский люд, сбежавшийся со всего города, с уважением и страхом провожал эти грозные войска.

Когда длинная походная вереница войск, наконец, покинула город, я послал конницу в дозоры. Ратьерские роты рассыпались на многие километры вокруг ратей, тщетно ища хоть какого — то противника.

— Государь, не пойму я, зачем мы ратьеров в поиск и охранение посылаем? — спрашивал Злыдарь. — Ведь новых немцев с данами до весны точно не появится, а того числа, что в Ливонии осталось — слишком мало, чтобы на нас в чистом поле нападать, отсиживаться только в своих крепостицах немцы могут, не более того.

— Не бухти воевода! Ничего с твоими ратьерами не случится. Не найдут в засадах противника — так хоть в лишний раз поупражняются!

А противник действительно никак себя не проявлял. В ранее захваченный немцами город Изборск мы вошли без боя, изборчане приветливо встретили русские рати. Оказалось немецко — датские крестоносцы из города ушли за несколько часов до нас. Все три рати остались ночевать в Изборске, чтобы наутро разделиться.

На вечернем военном совете мы с воеводами и полковниками договорились разделить войско. Самый опытная и боеспособная 1–ая рать вместе с частью осадной артиллерии под командованием Люта, отправлялась на север с целью взятия орденского Дерпта (Юрьев), а затем датских городов Нарвы (Ругодив) и Ревеля (Колывань). А остальные две рати, под моим началом должны будут уйти на юго — запад с целью овладения Ригой и другими окрестными крепостями и замками на первом этапе похода. И окончательным разгромом литовских племён на втором, с взятием под полный контроль правого берега рек Немана и Преголи, с основанием в устье последней крепости Калининграда, благо тевтоны ещё там Кёнигсберг не воздвигли. Гипотетически я допускал и третий этап кампании — разгром Тевтонского ордена, если тот проявит агрессивные поползновения в нашу сторону. А он может начать агрессировать, ведь я планировал вплотную выйти к его границам на Балтийском побережье. С другой стороны, вряд ли тевтоны захотят со мной воевать, после учинённого мной разгрома над Орденом Меченосцев и датчанами, вдобавок немцы ещё не до конца покорили пруссов. Да и мне сейчас, тоже, остро требовалось время чтобы «переварить» громадные северные территории, вошедшие в состав Смоленской Руси.

С первых дней вторжения в Прибалтику войско стало активно «обрастать» местными добровольцами. Жители освобождённых от немцев городков, замков и деревень не только присягали на верность, но и слёзно просились в моё войско, им страсть как хотелось поквитаться с недавними хозяевами. Рассудив, что совместно пролитая кровь скрепляет народы лучше любой демагогии, я разрешил им присоединиться. Русские воины подкармливали прибалтийских голодранцев своими съестными припасами, учили латышей с эстонцами русскому языку, посмеиваясь над их произношением. В общем, межнациональные контакты налаживались. Ничего подобного в том году в Литве и близко не было, потому, как не успели ещё немцы озлобить литвов своим «орднунгом», и нас, соответственно, литовцы воспринимали отнюдь не как освободителей.

При войске эстонцы и латыши выполняли вспомогательные функции, действую в качестве проводников и «пушечного мяса». Зачастую бездоспешные, одетые в лохмотья и вооружённые дрекольем прибалты, первыми врываясь в пробоины крепостных сооружений, принимая на себя удары агонизирующих защитников. Вдоволь насмотревшись на «горячих латышских и эстонских парней» я решил их начать потихоньку призывать на службу. Пускай Батыю свою удаль покажут, не всё же им за русскими спинами отсиживаться.

Масштабных ожесточённых сражений с немецкими крестоносцами не происходило. Обычно заняв без боя латышскую деревеньку, мы разбивали в ней лагерь и рассылали во все стороны конные дозоры — узнать о наличии поблизости противника. Вернувшиеся разъезды, как правило, ничего подозрительного не обнаруживали, наоборот, иногда возвращались в лагерь подвыпившими, так как латыши в соседних деревнях встречали их хлебосольно — большими кадками пива.

Так, тихой сапой, войска заняли замок Вольмар, войдя в него без боя, освещаемые последними лучами заходящего солнца. Местное население отнеслось к нам настороженно, но без явных признаков испуга или агрессии. Наверное, начал сказываться заработанный авторитет дисциплинированной армии. С высоты крепостных стен я на следующий день рассматривал виднеющиеся бурые клочки возделываемой земли, припорошенных снегом. По обе стороны полей вдаль уходила узкая, разбитая санями и телегами дорога. Случившая внезапно, не по сезону оттепель, притормозила наше наступление. Пользуясь случаем, служба снабжения принялась спешно закупать корма с провиантом для лошадей и людей, по ценам немногим ниже рыночных. Незачем дополнительно озлоблять крестьян, партизанские отряды, со всевозможными народными ополчениями нам сейчас совсем не к чему.

Вот рядом послышалась перебранка, спустившись со стены, я узнал, что сторожевой взвод, зарылся на ночлег в стог соломы, чем вызвал неудовольствие своего ротного. Всю минувшую ночь от деревни доносился лай собак и подозрительное кудахтанье кур. В сумерках, дома крестьян казались беспорядочно разбросанными чёрными холмиками, озаряемыми лишь скудным лунным светом.

Наконец утром первые лучи морозного солнца сковали воду в лёд, значит, пришла пора двигаться дальше, прочь от восхода, навстречу закату.

Весь день нам на пути попадались немногочисленные конные разъезды немецких рыцарей. По всей видимости, где — то около замка Турайда враг скапливал силы, при этом начав активно следить за перемещением наших войск. Жаль, что мы не успели обзавестись летающими шарами, как они там звались, монгольеры что ли? С их помощью хорошо было бы разведывать обстановку. Но мечтать в данной ситуации как раз таки вредно, придётся усиливать конные дозоры.

— Немцев надо не пугать, а ловить! — ратьеры при начавшемся разносе сразу подтянулись, приняв максимально серьёзный вид. — Вы же не первый день замужем, что вы мне тут хвастаете, дёру от вас рыцари дали! И что же из этого?! Этих немецких голубчиков надо не пугать, а хватать и допрашивать, ясно?

— Ясно государь, — ответил командир конного дозора, — схуваем супостата, дай только время!

— Как в следующий раз заметите разъезды немцев, то не давайте им уйти, преследуйте их, как и чем угодно, но языков твоя служба добывать обязана, вы называетесь разведчиками, чтобы помимо всего прочего ещё и важные сведения добывать, а не пугалами! Свободен!

Разведчик, как полагается, козырнул и слегка пригнувшись, выскочил из палатки. Нагоняй его подчинённые сейчас получат знатный. Правильно, а то совсем нюх потеряли.

Внушение подчинённым не пропало даром. Вечером того же дня удалось захватить вражеских оруженосцев. Сами рыцари, благодаря прекрасным коням смогли ускакать, а вот их слугам не повезло. Как и ожидалось, поведали они моим ратьерам о стягивании вражеских войск к Риге.

Впереди, не смотря на морозец, местность была заболоченная, и пришлось продвигаться по уже кем — то заботливо проложенным гатям. Наверное, рыцари считали ниже своего достоинства разбирать подобные «дорожные покрытия», потому мы преодолели эту многокилометровую болотную дорогу относительно комфортно.

И вот уже передовые ратьерские части вышли к замку Турайда. Стремительным наскоком ратьеры сумели в него ворваться. Внутри крепости, на улицах в беспорядке были брошены обозы с поклажей и припасами, а немецкие вояки уже привычно обратились в бегство. Что им поделать, если на нашей стороне и сильный численный перевес и высокий, как никогда, боевой дух? Правильно, быстро по коням, и бежать от русских куда глаза глядят! А глаза их глядели в сторону Риги …