Красный Барон

Глава 11 Лето 1706 г. Атлантика Пираты

Погода благоприятствовала новому экипажу «Санта Эсмеральды», особенно — ветер, ибо для беглецов сейчас любой был попутным. Судно шло на всех парусах, изящно вспенивая волны, и бирюзовое, с редкими сверкающе-белыми облаками, небо сияло над верхушками мачт. Все казались довольными: и усталые после работы с парусами матросы (в число которых входили практически все каторжники, кроме, естественно, Аньезы), и чернявый шкипер Альфонсо Хименес. Даже боцман — и тот ухмылялся да щурил от солнца глаза. Как здорово все получилось, как ловко, почти без крови и жертв. Такие вот — нахрапом — авантюры иногда удаются, правда, не очень-то часто.

— И куда дальше, мои господа? — когда скрылась за горизонтом земля, осведомился шкипер.

Стоявший рядом Громов задумчиво посмотрел в небо:

— Сейчас закончим подсчеты провизии… а там поглядим.

— Имейте в виду — для дальнего плавания нашего экипажа не хватит, — напомнил подошедший боцман. — Первый же шторм… или чужой корабль…

— Да помню я все, — стиснув зубы, Андрей перевел взгляд на бегущих к корме Рамона Каменщика и Мартина Пташку, коим было поручено произвести подробную опись провизии и воды.

Судя по унылым лицам обоих, дела в этом плане обстояли далеко не блестяще.

— У нас нет почти ничего, — поднявшись на корму, доложил Рамон. — Пять бочек воды, полбочонка рому, солонины — дней на пять-шесть, немного муки на камбузе — вот и все. Думаю, бывшие хозяева как раз и собирались пополнить запасы провизии и воды в Сан-Агустине.

— Увы, не пополнили, — процедил боцман и, прищурив левый глаз, хищно осклабился. — Разрази, дьявол! Уж придется нам самим его пополнять!

— Вряд ли получится, — хмыкнул у штурвала шкипер. — Не забывайте — нас очень мало! И на кого мы можем напасть? Разве что на рыбачью лодку.

— А почему именно напасть?! — Громов нахмурил брови, снова посмотрев в небо — кажется, пока хоть с погодой везло. — Можно же купить продукты в первом же ближайшем порту… а лучше — в какой-нибудь прибрежной деревне…

В ответ на эти слова боцман, не сдерживаясь, расхохотался презрительно и громко, а, отсмеявшись, осведомился:

— Вы что же, нашли запрятанные прежним хозяином деньги, сеньор лейтенант?

Андрей с горделивым видом хлопнул себя по карманам кафтана, тут же и звякнувших:

— Конечно, нашел! Что тут искать-то? Дублоны тупо спрятали за притолочиной. Еще б в белье или под матрасом! Осталось только внимательно все простучать.

Алчно сверкнув глазами, боцман переглянулся со шкипером:

— И-и-и… много там?

— Увы, не особо, — развел руками сеньор лейтенант. — Сорок золотых монет да пара дюжин серебряных, не считая меди. Купим где-нибудь провизию и платье, остальное поделим… если, конечно, останется.

— Так-так… если останется… — боцман Гильермо скривился и прикрыл глаза.

— А вас, друг мой, я вижу, терзают смутные сомнения? — усмехнулся Громов. — Так пойдите в капитанскую каюту — она не заперта — и осмотрите все еще раз. Что мнетесь? Вот вместе с сеньором Хименесом и сходите, а я пока штурвал покручу. Кстати, дублоны мы вместе с вашими матросами обнаружили, странно, что вам еще не доложили.

— Ага! — снова скривился боцман. — Эти висельники доложат, как же! За самими глаз да глаз нужен, и… Зря вы не запираете каюту, сеньор лейтенант.

— Гильермо прав, — покивал головой шкипер. — Запирать надо обязательно. Правда, при нужде замок могут и взломать, народец тут, я смотрю, ушлый. Да и денег, действительно, не так уж и много, хотя и не в них дело. Нужно думать — куда идти?

Куда идти…

Ответ на сей непростой вопрос «и.о. капитана» Андрей Андреевич Громов, поразмыслив, решил получить демократическим путем, собрав на корме всех свободных от вахты. Как и следовало ожидать, мнения сразу же разделились, единственное в чем сошлись — возвращаться на родину никто не хотел, никто там никого из беглецов не ждал, а многим и вообще грозила бы виселица. Каменщик Рамон Кареда, подумав, предложил плыть на Кубу или на Гаити, осесть в каком-нибудь маленьком городке, где никто их не знает, да открыть кирпичную мастерскую.

— Я так смекаю, переселенцев в колониях нынче много, всем надо строиться — кирпич пойдет нарасхват, так что без хлеба насущного не останемся.

— Ага, — насмешливо прищурился Сильвио. — Только на мастерскую деньги нужны, и не такие уж малые. Да и жить где-то надо.

— Нет, не пойдет Куба, — неожиданно поддержал Головешку Мартин. — Слишком уж близко. А вдруг туда из Сан-Агустина какой-нибудь кораблик зайдет? Помните тот фрегат? Клянусь Святой Девой, я лично уж никак не хочу снова в крепость… темный каземат, брр… Нет! Верно, Аньеза?

— Конечно!

— Девкам слова не давали!

Боцман окрысился было, бросив на девушку полный презрения взгляд, однако тут же ухмыльнулся — уж больно забавно выглядела сейчас Аньеза: в длинном и широком капитанском кафтане с подвернутыми рукавами, босиком, она напоминала гнома, обрядившегося в одежду Гулливера.

— Почему ж не давали? — вступился за девчонку Андрей. — Пусть скажет что-нибудь, раз уж раскрыла рот. Ну чудо? Есть что предложить?

Аньеза замялась, опустив длинные и пушистые ресницы, а потом, вскинув голову, выпалила:

— Чарльстон! Мы ведь туда когда-то и плыли.

— Хм… неплохо, — тут же поддержал идею шкипер. — Туда б нам и зайти — недалеко, как раз и припасов хватит. Зайдем, а уж дальше — кто как. Кто на берег сойдет, а кто… Кто, может, и на судне останется.

При этих словах бывшие матросы «Эулалии» радостно переглянулись, а боцман даже потер руки:

— Поистине, мудрые слова, сеньор Хименес!

— И заметьте, Чарльстон предложила девчонка, — не преминул напомнить Громов.

Молодой человек тут же перевел все на английский — для Саланко, и парень просиял лицом, наплевав на всю приписываемую индейцам сдержанность. Ну да, ну да, свободному охотнику прерий по морю плыть — хуже некуда. Бедолагу и так-то мутило — даже при относительно слабом волнении, а уж что будет дальше…

Деревенщина Гонсало Санчес нынче выполнял обязанности вахтенного и, расположившись у бушприта, внимательно смотрел вперед, вовсе не интересуясь тем, что сейчас происходило на корме. Кроме родной своей деревни и ближайшего города Матаро, этот сильный крестьянский парень никаких других городов не знал, а в существовании каких-то там американских колоний сильно сомневался, пока не увидел собственными глазами. Куба, Гаити, Чарльстон… да хоть Новая Англия, Санчесу все было по барабану. Куда скажут — туда и плыть, уж тут он во всем доверял «сеньору лейтенанту».

Приняв решение, все повеселели, тем более что и воды, и продуктов до Чарльстона хватало вполне и особенно экономить не приходилось. Управляться с парусами и такелажем каторжники — в том числе и Громов — научились еще на «Святой Эулалии», и сейчас это проблемы не составляло. Кроме этого, Андрей, пользуясь каждым удобным случаем, болтал со шкипером Альфонсо Хименесом на темы управления кораблем и расчета курса, быстро обучаясь работать с секстантом и отмечать положение судна на карте. Шкиперу настойчивость и пытливость ученика пришлась по нраву, тем более что заняться-то нынче особенно было нечем… правда, такое положение дел продолжалось недолго, буквально через сутки сменился ветер, и судно пошло галсами, что опять потребовало работы с парусами и напряжения сил всей небольшой команды.

Андрею приходилось труднее всех: кроме такелажа и парусов, он учился управляться со штурвалом, а также счел своим прямым долгом проинспектировать артиллерийское вооружение судна. Как и на многих небольших кораблях, на «Санта Эсмеральде» имелась оружейная палуба — дека — и пушечные порты: семь двенадцатидюймовых орудий по левому борту и столько же — по правому, кроме того, на носу и корме было установлено по кулеврине. Пороха и ядер оказалось в достатке, как и пуль для дюжины мушкетов, хранившихся в специальном помещении, под замком. Это были именно мушкеты, а не фузеи — гораздо более массивные, тяжелые, с крюками для упора в фальшборт. Из холодного оружия имелись две шпаги, одну из которых Громов тотчас же взял себе, другую же, подумав, вручил шкиперу… чем еще больше расположил к себе этого не очень-то дружелюбного человека. Настоящего профессионала — это было видно еще на «Эулалии»!

Впрочем, и Громов вполне мог считаться профессионалом, особенно — в артиллерийском деле, все благодаря хорошему учителю — старому английскому капралу. Нынче Андрей и сам заимел учеников — все три матроса с «Эулалии» вдруг изъявили желание получше обучиться пушкарскому делу, на что сеньор лейтенант лишь улыбнулся: хотят, так научим, было бы желание! А желание у этих неразговорчивых и почти всегда хмурых парней имелось: ученики Громову достались хоть немного и туповатые, но упрямые и весьма дотошные.

— Видите вот эти пазы для лафетных колесиков? — с важным профессорским видом (все ж бывший аспирант как-никак!) объяснял молодой человек. — Всегда тщательно следите, чтоб они были чистыми, иначе пушка при отдаче застрянет — а она должна свободно выкатываться для заряжания, удерживаясь вот этими вот тросами. Как заряжать, знаете?

— Да, сеньор лейтенант!

— Отлично. Теперь посмотрим — как стрелять. Открывайте порт! Ага… молодцы. Что — можно выстрелить?

— Ну ежели была цель… — помялся один из матросов.

Громов с сожалением покачал головой:

— ЗэПэЭр! Ла-адно. Вбейте себе в башки крепко-накрепко — дульный срез должен всегда выступать за линию борта, иначе взрывная волна так вам даст по ушам — оглохнете! И это еще в лучшем случае. Понятно? Не слышу!

— Да, сеньор лейтенант! — нестройным хором отозвались матросы.

Андрей, конечно же, прекрасно понимал, зачем этим парням знать толк в корабельных пушках, и так же прекрасно представлял себе, почему боцман еще не поднял бунт, не попытался вырезать всех своих бывших врагов, коим был обязан позорным пленом и рабством. Просто они не могли сейчас обойтись друг без друга — каторжники и остатки бывшего экипажа «Святой Эулалии», ныне бороздившей моря под иным названием и иным флагом. Трое матросов и боцман — это слишком мало для управления парусами! Тем более, как предполагал боцман — «сеньор лейтенант» и его люди останутся в Чарльстоне навсегда. И кому тогда будет принадлежать корабль?

Боцман так и спросил — прямо, без экивоков, — когда ближе к ночи заявился в каюту капитана. Правда, вошел вежливо, постучав. Но спросил сразу, еще даже не присев:

— Нам бы прояснить насчет «Эсмеральды»… э-э-э… сеньор. Я так понимаю — корабль вам не нужен?

— Правильно понимаете, — гостеприимно разливая по чаркам еще остававшийся в бочонке ром, покивал молодой человек.

— Еще одну чарочку поставьте, — неумело скрывая радость, попросил гость. — Сейчас господин Хименес зайдет… на штурвале оставит мальчишку. Ну того, понятливого…

— Ясно — Мартина.

Шкипер явился тотчас же, едва только Громов успел налить ром. Корректно поклонился, присел на скамью рядом с боцманом. Все трое выпили, и Андрей вновь подтвердил, что корабль ни ему самому, ни его людям не нужен.

— Дойдем до Чарльстона — и все. Судно — ваше. Примите как дар взамен «Эулалии».

— О, это очень благородно с вашей стороны, сеньор. Очень, очень благородно!

Просияв лицом, боцман от души хватанул чарку.

— А у вас, я так понимаю, есть какие-то планы? — пряча улыбку, осведомился молодой человек.

— Да есть, — боцман и шкипер переглянулись.

— Видите ли, сеньор лейтенант, — протянул господин Хименес. — Мы просто хотим немного поправить свои финансовые дела.

— Ясно, — Андрей ухмыльнулся с видом человека, который давно уже обо всем догадался — да и что тут было догадываться-то? — Пиратствовать собрались, господа?

— Скорее, возьмем каперский патент, — осторожно пояснил шкипер. — И у нас к вам предложение. Вы — хороший артиллерист… Оставайтесь! Зачем вам этот дурацкий Чарльстон? Что вы там будете делать — прозябать в нищете? Мы же предлагаем вам…

Громов неожиданно рассмеялся, аж до слез, вспомнив кое-что родное:

— Понимаю — джентльмены удачи! Украл — выпил — в тюрьму. Романтика!

— Но до тюрьмы, я надеюсь, не дойдет, — обнадежил Хименес. — Скорее, до виселицы. Ну и так… убить могут.

— Зато какой возможный навар! У-у-у-у! — боцман потер руки с таким видом, словно уже сейчас собрался купить Лувр или Тауэр. — Оставайтесь, сеньор лейтенант, — предложение неплохое. Мы ведь вас в капитаны зовем!

— В капитаны? — изумился молодой человек. — Меня?

— А что вы так волнуетесь? Справитесь! — неожиданно улыбнулся старый моряк. — Вы — человек военный, командовать людьми умеете… Ну не мне же быть капитаном! Это ж мозгов требует… Не скажу, что я совсем уж глуп, но задумать такую вот заварушку, какая у нас была, захватить судно…

— Я тоже могу лишь управлять кораблем, — поддакнул приятелю шкипер. — Командовать людьми для меня сложно. А вы, сеньор лейтенант, теперь и то, и другое умеете. Вам и карты в руки!

— Ага… и бутылку рому.

Вспомнив старую пиратскую песню, хмыкнул Андрей:

— Что ж… Спасибо за оказанное доверие, господа. Обещаю подумать.

— Только до Чарльстона, сеньор лейтенант.

— Ну конечно, конечно…

А потом все сорвалось в пьянку. Еще заглянули как раз сменившиеся с вахты Рамон и Сильвио Головешка — с ними и гулеванили, правда, рому оказалось явно маловато, так что пили немного, больше так — шумели.

Раскрасневшийся боцман рассказывал о своих похождениях в портовых притонах Барселоны, Кадиса и Марселя, шкипер Хименес посмеивался, думая о чем-то своем, Сильвио — в голос хохотал, то и дело хлопая себя по ляжкам, а каменщик Рамон просто молча слушал.

— Я давно знал, что вы бывалый моряк, Гильермо, — опростав чарку, перебил разошедшегося боцмана Громов. — Случайно не встречали в какой-нибудь гавани кораблик под названием «Красный Барон». Такой, трехмачтовый… галеон… или пинас…

— Я знаю, что такое «Барон Рохо», — вмиг протрезвел боцман. — Не приведи бог с ним когда-нибудь свидеться.

— А что так?

— Проклятый корабль! В море давно заметили — встреча с ним — к несчастью. А капитан — некий Алонсо Гаррига по кличке Гаррота — сущий дьявол. Говорят, его даже отлучили от церкви!

При этих словах все собравшиеся поспешно перекрестились на висевшее в углу каюты распятие.

— А еще поговаривают, будто бы однажды он захватил в каком-то селении чертову дюжину девственниц, привез их на корабль, отчалил и веселился всю ночь… А затем выбросил несчастных дев в море!

Сказав так, старый моряк снова потянулся к чарке, выпил… и, вдруг упав головою на руки, тотчас же захрапел. Умаялся, сердечный!

— О «Красном Бароне» и его капитане много слухов ходит, — глянув в резное окно, негромко промолвил Хименес. — Что тут правда, а что нет — кто знает?

— И какие именно слухи? — Громов вовсе не собирался отпустить важную для себя тему. — Чего еще говорят-то?

— Болтают разное, — шкипер почесал подбородок. — Мол, и дьяволопоклонник Гаррота, и чуть ли не колдун… и видит иногда то, что никто другой не видит.

— Например?!

— Летающие корабли, несущиеся по морю суда без парусов, железные стрекозы… Думаю, врут все. Преувеличивают.

— Чего ж этого Гарроту до сих пор не отправили на костер? — с интересом спросил Головешка. — И если даже не костер — подобного негодяя давно пора повесить!

— Не знаю, — Хименес тряхнул черными локонами. — Полагаю, тут все дело в сильных покровителях. Гаррота — или Красный Барон, как его иначе зовут по имени судна — частенько оказывает разного рода услуги неким английским лордам… говорят, чуть ли не сама королева Анна относится к нему весьма благосклонно, да и английская эскадра штурмовала Гибралтарскую крепость отнюдь не вслепую… как и Барселону, кстати.

— Так Красный Барон и тут руку приложил?

— Думаю — да. Иначе чем объяснить такое везение? Только расположением англичан. Кстати, мы вполне можем встретить «Барона Рохо» в гавани Чарльстона!

— Так он и туда заходит?! — ахнул Сильвио.

— Во все английские порты, вплоть до Новой Англии!

Больше ничего конкретного о Красном Бароне шкипер сказать не мог, и беседа постепенно вошла в свое обычное русло — о дальних плаваниях, о битвах, о бабах — как же без них-то?

Не особенно вслушиваясь, Андрей и не заметил, как задремал — умаялся за день. Едва добрался до койки, рухнул, закрыв глаза, и провалился…

— Вы не знаете, с какой платформы идет поезд в Фигерас? — подтянув шортики, спросила Влада какую-то пару. Спросила по-русски…

Ей так же, по-русски, ответили:

— Нет. Мы не местные.

— И мы не местные, — отойдя от края платформы, Громов взял девушку под руки. — Тут, похоже, русские все.

И в самом деле, на платформе пустого полустанка Масанес окромя дюжины туристов, приехавших, как и Громов с Владой, на электричке из Калельи, никого больше не наблюдалось, и получить информацию было не у кого, оставалось ждать да поглядывать на железнодорожные пути, ибо находящийся на платформе вокзальчик с затопленным водой туалетом оказался пуст, как карман алкоголика. Правда, на окне пустой кассы висело объявление — «Туалет в новом вокзале». Но вот этого нового вокзала нигде видно не было — мешали отстаивавшиеся рядами электрички, — а пойти поискать не очень-то хотелось — все боялись пропустить поезд.

— Ну забрались, — усевшись на скамейку у лифта, вздохнула Влада. — Нет, чтоб как все люди ехать — автобусом, с гидом. Привезут, все покажут, отвезут — чего еще надо-то?

— Приключений, душа моя! — усевшись рядом, молодой человек обнял девчонку за плечи. — Мы ж с тобой не бараны, чтоб стадом ходить.

— Ну вот и сиди теперь тут! Без пива, без вина, без… Вообще без цивилизации. А в туалете этом местном я, между прочим, все ноги промочила.

— Да не заболеешь — тепло.

— Дело не в этом! Надо, как все, и…

— Ах, милая… — погладив девушку по плечу, Громов поцеловал ее в губы. — Какая ты все же красивая!

— Ой, не подлизывайся, ладно?

— Да ладно…

Андрей потрогал пальцами висевший на шее медальон с изображением чудотворной иконы Тихвинской Божьей Матери… затем рука его, слово сама собой, скользнула к плечу подружки, а затем — и в вырез ее маечки, легко добравшись до упругой груди.

— Да что ты делаешь — люди кругом же!

Влада округлила глаза… и довольно улыбнулась — уж конечно, ей было очень приятно… и немного страшновато — вдруг да кто заметит их ласки? Впрочем, она же не голая сидит, да и кругом все свои, русские — да и мало их.

Их губы снова слились в поцелуе, пылком, долгом и сладостном, и синие глаза Влады затянули Андрея, словно омут неопытного купальщика — казалось, навсегда…

— Поезд!!! — вдруг закричал кто-то над самым ухом. — Поезд!

— Корабль!!!

— А? Что такое?

Молодой человек вскочил с койки, увидев перед собой взволнованного Мартина. Размахивая руками, подросток снова крикнул:

— Корабль! По левому борту — судно. Повернуло к нам.

— Судно? — Андрей поспешно накинул на плечи кафтан. — Сколько мачт? Под чьим флагом? А впрочем — сам сейчас посмотрю.

Судя по тому, что знал о кораблях этого времени бывший заядлый судомоделист Громов, это был двухмачтовый шлюп, довольно быстроходный и маневренный, с парусным вооружением шхуны и примерно двумя десятками пушек, одна из которых как раз сейчас выстрелила, и упавшее в воду ядро взметнуло тучи брызг прямо перед носом «Эсмеральды».

— Приказывают лечь в дрейф, — оторвавшись от штурвала, флегматично заметил шкипер. — Идут без флага — пираты, ясно, как божий день.

— Та-ак… — задумчиво скривился лейтенант. — Альфонсо, мы сможем уйти?

Моряк пожал плечами:

— Вряд ли. И для нас и для них — боковой ветер. Но у них больше матросов — с парусами управятся куда быстрее нас.

— Но мы сможем совершить поворот? Как раз по ветру, прямо из дрейфа… как они просят.

— Сможем, но…

— Понимаю. Почти все наши люди должны быть на мачтах, у такелажа.

— Именно так, сеньор лейтенант.

Громов скривился:

— Значит, нужно избежать абордажа любой ценой. И напасть первыми!

— Напасть?! — хохотнул поднявшийся на корму боцман. — Клянусь всеми чертями, такой поворот дела мне нравится!

— Мне тоже, — Хименес кивнул и посмотрел в глаза Громову. — Командуйте… капитан!

Андрей уже не раздумывал — в его голове сложился четкий план, вполне авантюрный, но… при определенном везении — не столь уж и большом — все должно было сработать.

— Так! Слушать все сюда! Ты и ты — спустить паруса. Боцман — заряжайте мушкеты. А вы, парни, — пушки правого борта — к бою! Заряжать картечью, угол подъема стволов — наивысший.

— Мы не ослышались, сеньор капитан? — несмело обернулся один из матросов. — Правого борта, не левого?

— Именно правого!

— Но чужой корабль слева!

— Делать, как я сказал! — рявкнул сеньор лейтенант, с удовлетворением глядя, с какой поспешностью матросы кинулись исполнять приказание.

Как вместе со шкипером прикинул Громов, у них в распоряжении было еще минут двадцать, зарядить семь двенадцатифунтовок, каждая из которых весила всего тонну — не такое уж и сложное дело за это время.

Чужой корабль несся к «Святой Эсмеральде» на всех парусах, словно изголодавшийся волк, вдруг почуявший нешуточную добычу. Уже хорошо видны были столпившиеся на палубе вооруженные люди — сверкали на солнце палаши и абордажные сабли, вот кто-то пальнул из мушкета… вот снова рявкнула пушка.

— Их там около пяти дюжин, — отдав подзорную трубу боцману, Андрей покусал губы. — Тем лучше для нас!

— Лучше?!

— Они непременно создадут сутолоку, запутаются в снастях… Шкипер!

— Да, сеньор капитан? — немедленно откликнулся Хименес.

— Готовьте судно к развороту.

— Слушаюсь, сеньор! Боцман — внимание на вантах всем!

Шкипер отдавал команды быстро и четко, легшее было в дрейф судно качнулось, едва заметно дернулось, уловив ветер косыми парусами на бушприте.

— Ставить грот, живо!

Заглянув на артиллерийскую палубу, Громов уже не слышал команд. Увы, канониров имелось только лишь трое: двое мальчишек — Мартин и индеец Саланко, и одна девчонка — Аньеза. Справедливо рассудив, что в случае абордажа от них будет мало толку, новоизбранный капитан поставил молодежь к пушкам, и сейчас все трое стояли в полной готовности, с горящими фитилями в руках.

— Готовы? — на всякий случай как можно более сурово осведомился Громов.

— Всегда готовы, сеньор! — Мартин вытянулся, ответив по-пионерски бодро. — Ждем вашей команды.

— А команды не будет, — усмехнулся Андрей. — Стреляйте сразу же, как только перед вами покажутся чужие мачты и корпус, не ждите и мига! Понятно?

— Понятно, сеньор лейтенант!

— Ну действуйте.

Пожелав канонирам удачи, молодой человек бросился к кормовой кулеврине, заряженной еще загодя, как и все пушки правого борта — с левым просто не успели бы, кому-то ведь нужно управляться с парусами, обеспечив задуманный маневр. «Санта Эсмеральда» уже повернулась к шлюпу бушпритом, — и это был самый опасный момент: с такого малого расстояния — метров пятнадцать-двадцать — носовые орудия чужака вполне могли разнести бушприт в щепки, разорвав в клочья паруса и превратив бриг в неуправляемую баржу.

— Только б не выстрелили, — молился про себя Громов. — Только б не выстрелили, помоги Господь… и Святая Богородица Тихвинская.

Слава богу, и кормовой флаг, и вымпелы с мачт «Санта Эсмеральда» уже позорно спустила.

— Эй, что вы там возитесь, господа? — взобравшись на бушприт шлюпа, прокричал какой-то тип в распахнутом красном кафтане.

Левой рукой он держался за штаг, в правой же сжимал широкую абордажную саблю. Тот еще рубака…

— Мы сдаемся! — по-английски прокричал лейтенант и, оглянувшись на боцмана, приказал спустить с правого борта трап.

Именно так — с правого, судно уже успело развернуться, да еще таким образом, что преследователям ничего не оставалось делать, как только подойти справа. Что они и сделали, довольно ухмыляясь и потирая руки в предвкушении легкой добычи.

Уравнивая ход — теперь оба корабля стояли практически по ветру, — враги поспешно убирали паруса, те из них, что еще оставались поднятыми. Небрежно помахивая треуголкой — и в самом деле, жарко, — новоизбранный капитан «Эсмеральды» лучезарно улыбался, стоя на корме… совсем недалеко от заряженной кулеврины. Бушприт чужого судна уже сравнялся с кормой брига, вот уже и мачты оказались прямо напротив — шлюп шел на сближение…

Бабах!!!!

С правого борта «Святой Эсмеральды» ахнули сразу три пушки… затем — почти сразу — еще столько же… и потом — одна. Насколько хватило рук. Били по такелажу и рангоуту — так и был установлен прицел.

Грот-мачта шлюпа со страшным треском переломилась пополам, падая в море. Грохнулась на палубу стеньга, и словно гигантская паутина, на головы незадачливых разбойников опустилась запутанная сеть перебитого картечью такелажа.

Залп оказался удачным, а вот ответный явно запоздал: шкипер Альфонсо Хименес хорошо знал свое дело, да и матросы оказались проворны — ведь речь шла и об их жизнях тоже. Сразу, с первым же выстрелом «Санта Эсмеральда» резко расправила паруса, тут же заполнившиеся ветром. Окутавшийся клубами плотного дыма бриг, словно паровоз, быстро рванул вперед, оставляя позади неудачливое разбойничье судно — без мачты и половины парусов. Да, опомнившиеся пираты, конечно, сделали выстрел вдогонку… даже два… из носовых пушек… Поди, попади! В дым, с качающейся на волнах площадки, с запаздыванием выстрела… Нет, тут дело решали залпы и только залпы, и здесь-то удача улыбнулась беглецам.

— Славный бой, сэр! — вытянулся перед капитаном боцман. — Клянусь всеми чертями, славный!

— Может быть, может быть, — Громов наконец оторвался от кулеврины, из которой так и не выстрелил — не успел, да и нужды не было.

С другой стороны — насыпанный в ствол порох вполне мог отсыреть, потом выгребай его… поэтому…

Направив орудие в сторону еле видневшегося уже шлюпа, Андрей подхватил тлевший фитиль…

Бабах!!!

Собравшиеся на корме беглецы вздрогнули, и даже всегда невозмутимый шкипер Альфонсо Хименес — и тот обернулся.

— Салют, — скромно пояснил лейтенант. — В честь нашей… хм… славной победы!

Да, наверное, это можно было назвать и победой, а как же еще? Тринадцать человек, из которых — одна девушка — легко справились с целым сонмищем морских бродяг! И не просто спокойно ушли, но и нанесли врагам урон, от которого они еще не очень скоро оправятся.

— Ну что? — обмахиваясь треуголкой, Громов подошел к шкиперу. — Курс на Чарльстон, мой почтеннейший сеньор! Думаю, мы там скоро будем.

— Могу я сказать, сеньор капитан? — озабоченно обернулся Хименес.

Андрей весело кивнул:

— Да, говорите.

— Думаю, нам не надо спешить в Чарльстон, — тихо промолвил моряк. — По крайней мере сейчас.

Услыхав такое, беглецы с удивлением уставились на шкипера.

— Я узнал шлюп, — пояснил тот. — Это «Провиденс», военный корабль порта короля Чарльза. Да-да, военные частенько совершают чисто пиратские рейды, такие уж времена.

— Ах, вон оно в чем дело!

— Если б мы их пустили на дно, и никто б не выжил, тогда еще могли б… а так.

Громов недовольно покачал головой:

— Я так понимаю, нам теперь в Чарльстон путь заказан?

— На этом судне — да, — уверенно отозвался шкипер. — Хотя, не думаю, чтоб они нас запомнили, да и вообще — хорошо рассмотрели. Можно просто сменить судно…

Эти слова прервал громкий хохот боцмана:

— Нет, ну ничего себе — предложение! Сменить судно… то есть — захватить? Как бы нас самих…

— Согласен — сказал чушь, — самокритично признался Хименес. — Однако ж надо думать — что делать? Провизии у нас в обрез, да и пресной воды тоже.

По сему поводу, немного отдохнув, созвали собрание — капитан Андреас Громахо предоставил решение столь сложного вопроса людям, куда более опытным в морском деле, нежели он сам. Совещались недолго: признав избранную ранее стратегию в принципе верной, высказались лишь за смену тактики, решив просто-напросто заменить Чарльстон на какой-нибудь другой порт в английских колониях, ближайшей из которых — кроме запретной теперь Каролины — являлась Виргиния, с крупным торговым портом в Джеймстауне — средоточием торговли рабами.

— Что Чарльстон, что Джеймстон — один черт! — рубанув рукой воздух, подвел итог боцман. — Только вот продуктов и воды у нас до Виргинии точно не хватит.

— Свернем к берегу и все купим! — на правах капитана Громов возражений не слушал. — Деньги у нас, хоть и небольшие, но есть.

— Не купим, так захватим, — ухмыльнулся про себя старый брыластый дьявол Гильермо. — Впрочем, капитан прав — надо идти к берегу, не ждать же какое-нибудь суденышко… тут их много, так ведь удачи два раза кряду не будет!

— Да, не стоит испытывать Господнее терпение, — согласно покивал каменщик Рамон.

Для разработки более подробного плана дальнейших действий «командный состав» «Эсмеральды» чуть позже собрался в капитанской каюте. На совете, кроме «господина капитана», шкипера Альфонсо Хименеса и боцмана, еще присутствовал… юный индеец Саланко, приглашенный по настоянию Громова.

— И зачем нам этот краснокожий черт? — бурчал про себя Гильермо. — Что нам может присоветовать этот глупый дикарь?

— Думаю, многое может, — осадил старого моряка Андрей. — Мы ведь высадимся где-то между Чарльстоном и Сан-Агустином, так?

— Так, — хмуро кивнул шкипер. — Могу даже сказать точнее — где.

«Сеньор капитан» махнул рукой:

— Не нужно точнее, ясно и так — это земли Южная Каролина. Земли маскогов.

— Кого? — оба моряка непонимающе переглянулись. — Мы что-то не очень поняли, о ком вы говорите, сеньор?

— Маскоги — этот такой народ, племя, родичи нашего индейца — вот его.

Громов кивнул на Саланко, молча, как идол, сидевшего на корточках у самой двери.

Хименес вскинул глаза:

— Так вы хотите сказать…

— Именно! Этот парень хорошо знает местность.

Боцман невежливо хмыкнул и выругался, бросив на индейца презрительный взгляд:

— А с чего вы взяли, что этот краснорожий дикарь будет нам помогать?

— Любезный Гильермо, я бы просил вас не обзывать больше дикарем моего друга, — попросил «господин капитан» вполне светским тоном, но холодно-стальные глаза его при этом сверкнули так, что боцман счел за лучшее проглотить язык и почти все оставшееся время просидел молча.

— Саланко — благородный человек, сын местного индейского барона или графа… уж не знаю, как они там именуются, — подлаживаясь под мировоззрение собеседников, пояснил молодой человек.

И тут же, обернувшись к индейцу, перевел все на английский:

— Я сказал им, что ты — сын вождя.

Саланко вдруг вскинул голову и, поднявшись на ноги, поклонился, с непостижимой грацией и гордостью приложив руку к сердцу:

— Вы не ошиблись, сэр! Мой отец и в самом деле был вождем. Он погиб. В схватке.

— Ого! — не выдержал боцман. — Эта краснорожая обез… этот наш друг понимает английскую речь?

— Лучше нас с вами, друзья мои, — рассмеялся Громов. — Саланко — человек благородный, человек слова! Он поможет нам и покажет нам все пути.

На том совет закончился, и, за полным отсутствием выпитого еще вчера рома, все отправились спать — шкипер Хименес — в расположенную рядом каюту, боцман — в свою каморку на носу, а сын индейского вождя — на палубу, где и спал прямо на голых досках.

Андрей прошелся по корме, полной грудью вдыхая морской воздух, куда более свежий, нежели днем. Опираясь на фальшборт, постоял, глядя на желтые звезды, полюбовался огромной луной, свет которой отражался в черных волнах дрожащей медно-золотистой дорожкой. Громову вспомнилась вдруг такая же луна, такая же дорожка, только там, в Калелье… в той Калелье, не в этой. Как-то поздним вечером они отправились с Владой на старинную площадь у церкви Святых Марии и Николая, послушать какого-то местного певца. Долго не слушали — убежали к морю, купались, а в небе висела точно такая же луна, и точно такая же дорожка убегала к берегу, к памятнику национальному каталонскому танцу — сардане. Вот просвистела последняя электричка на Бланес или Масанес… Андрей положил руку подруге на грудь…

— Сэр, — тихо позвал кто-то.

Молодой человек обернулся, увидев незаметно подошедшего Саланко.

Усмехнулся:

— Что, и тебе не спится, друг мой?

— Сэр, можно мне спросить?

В огромных антрацитово-блестящих глазах юноши отражалась луна.

Громов махнул рукой:

— Спрашивай.

— Вы католик, сэр?

— Почему ты так решил? — удивленно моргнул лейтенант.

— Я сам христианин, католик, — Саланко неожиданно улыбнулся и перекрестился на луну. — Я знаю католиков, знаю пуритан, знаю англиканскую церковь… Из всех них только католики считают нас, кого вы называете индейцами, за людей. Я могу жениться на любой испанской девушке — и это никому не покажется чем-то дурным, наоборот, ведь я — сын вождя, кабальеро. — Переводя дух от неожиданно длинной речи, юный индеец чуть помолчал и продолжил с убеждением, выдававшим склонность к долгим раздумьям и вполне философским выводам. — Если же я только попрошу руки англичанки… тем более воспитанной в пуританской вере, нас обоих закидают камнями. А меня могут и повесить, и сжечь… как сожгли мою мать, Синюю Тучку.

Парень закусил губу, и Громов молча положил руку ему на плечо, острое, горячее и худое.

— Я не католик, Саланко. Я — православный. Вот… — молодой человек дотронулся до своей шеи, собираясь показать парнишке медальон с Тихвинской Одигитрией, который всегда был при нем… да вспомнил, что подарил Одигитрию Бьянке. Может быть, неправильно сделал? Кто ж такие вещи дарит? Но… тогда сложилась такая ситуация, что просто нужно было подарить эту иконку, пусть хоть какая-то надежда… увы!

— Право… славо… — не понял юноша. — Нет. Не слыхал про такую веру. Она христианская?

Громов рассмеялся:

— Вполне! Знаешь такую страну — Россию?

— Нет… не слыхал.

— Вот теперь знай.

— Я расспрошу о ней миссионеров.

«Санта Эсмеральда» бросила якорь в небольшой бухточке, обрамленной густой зеленью с вкраплениями каких-то ярко-розовых и лиловых цветов, вокруг которых летали пестрые бабочки и стрекозы. Была ли это еще территория испанских колоний, или уже Каролина, не мог сказать даже всезнающий шкипер Альфонсо Хименес, впрочем, этот вопрос сейчас занимал Громова меньше всего — гораздо важнее было как можно быстрее встретиться с маскогами.

— О, мы очень быстро найдем их, сэр! — обрадованно заверил Саланко. — Селения рода кусабо всего лишь в десятке миль. Я поговорю со старейшинами, мы снабдим вас мукою и мясом, а воду вы сможете набрать здесь неподалеку, в ручье.

Юный индеец улыбнулся и, махнув на прощание рукой, скрылся в зарослях, только его и видели.

— Зря вы отпустили его одного, — выбравшись из шлюпки, вскользь заметил шкипер. — Если этот парень просто сбежит — это еще не самое страшное. А вдруг его соплеменники решат захватить корабль, а нас либо убить, либо обратить в рабство…

— Нет, рабами мы не станем, — успокоил Андрей, пряча усмешку в уголках губ. — Не дадут. Здешние племена — людоеды.

— Людоеды?! — Альфонсо тут же подскочил, словно его только что ужалила ядовитая змея, и Громову стоило немалых трудов успокоить этого обычно весьма флегматичного человека.

— Ну что вы так распереживались, достопочтенный господин Хименес? Разве не видите — я же шучу!

— Ну и шутки у вас, сеньор капитан, — шкипер в сердцах выругался, а затем, уже более спокойно, предложил усилить вахту.

— Можно и усилить, — охотно согласился молодой человек. — Только вот воду тогда кто таскать будет — мы с вами?

Ручей оказался не так уж и близко, примерно в полукилометре от бухты, и воду в тяжелых бочонках таскали все рядовые члены экипажа, кроме трех вахтенных… которых, подумав, и сменили сам капитан, шкипер и боцман. Ну раз уж такое дело! Еще на корабле осталась Аньеза — облаченная в мужскую рубашку и короткие штаны, девчонка смело забралась на марсовую площадку, едва только об этом упомянул боцман — мол, надо бы кое-кому и сверху посматривать.

— Ну что, душа моя? — запрокинув голову, крикнул «сеньор капитан». — Что-нибудь видно?

— Ой, много чего! — Аньеза аж взвизгнула от восторга. — Лес кругом, такой густой-густой, как у нас близ Жироны, а еще цветы, травы… Голубые такие… А далеко-далеко — горы. Синие, туманные. Красиво!

— Ты людей высматривай, а не горами любуйся, — хмыкнув, посоветовал боцман. — И на море поглядывать не забудь, если тут есть вода — вдруг кто-то еще заглянет?

Испанский флаг и красно-желтые вымпелы были давным-давно убраны с мачт и флагштока, никаких других в запасниках «Святой Эсмеральды» не нашлось, так что определить национальную принадлежность судна не представлялось никакой возможности даже вблизи… что, конечно же, не могло не насторожить экипажи встречных судов. Но еще более их насторожило бы испанское знамя, ведь все корабли здесь — за небольшими вкраплениями голландцев и французов — явно были б английскими. Так что лучше уж так, без флага… Не «Веселый Роджер» же вешать!

Водный запас судна пополнялся куда медленнее, нежели бы хотелось, — сказывались недостаток экипажа и жара — Мартин, к примеру, сделав три ходки, просто упал на песок и с минуту лежал без движения, отдыхал, пока проходивший мимо Сильвио не пнул его ногой:

— Эй, поднимайся, бездельник!

Парнишка тут же встрепенулся:

— Да, да… сейчас.

— Этак мы до морковкина заговенья протянем, — посматривая на водоносов, вздохнул Громов.

— Как-как? — шкипер в изумлении приподнял брови. — До морковь… При чем тут морковь?

— Это такая русская пословица, — охотно пояснил «сеньор капитан». — Означает…

— Корабль!!! — истошно закричала сверху Аньеза. — Слева по борту — судно! Во-он там, за кустами, смотрите!

Все трое, как один, повернули головы. Из-за кустов, росших на мысу, слева, медленно и величаво выплывали мачты. Пока виднелись только лишь брамсели да стеньги, но, судя по количеству мачт — три, — это было какое-то большое судно, куда больше двухмачтовой «Эсмеральды», быть может, даже военный фрегат!

— На корме английский флаг! — свесившись вниз, бойко доложила Аньеза. — А на мачтах… Ой! Да вы сами видите.

Вот то-то, что «ой»! Теперь-то наконец и Громов, и все остальные смогли рассмотреть полосатые красно-желтые вымпелы…

— Каталонцы! — радостно осклабился боцман. — Наши!

— Подождите радоваться, Гильермо!

Шкипер, однако, оставался хмурым, пристально вглядываясь в оснастку чужого корабля… А вот поднял голову и крикнул:

— Эй, марсовый! Какого цвета корпус судна? Случайно не красный?

— Именно так, — всмотревшись, отозвалась девчонка. — Красный, сеньор!

— Тысяча дьяволов!!!

Теперь и с лица боцмана быстро сползла улыбка, едва только из-за мыса показался наконец весь корабль — очень красивый, изящный, мощный… с выкрашенными в яркий красный цвет деками и кормой.

— «Барон Рохо»! — сквозь зубы прошептал шкипер. — Вот так встреча…

— Две дюжины пушек с каждого борта, — напряженно всматриваясь в борта зловещего судна, вторил своему приятелю боцман. — Да не наши двенадцатифунтовочки — те больше будут, двадцать четыре фунта! Слишком близко подошел… достаточно одного плевка. Что будем делать, сеньор капитан? Пока не поздно, сдаваться?

— Ну зачем же сдаваться? Мы ведь им не враги.

Громов пожал плечами, повязывая поверх камзола изящный светло-зеленый галстук, — молодой человек уже успел одеться, как на парад — в кафтане и нитяных чулках, при шпаге, с пижонской тростью в руках.

— Не враги, — согласился шкипер. — Только вот знают ли они об этом. И — самое главное — захотят ли знать?

А «Красный Барон» уже бросал якорь рядом, грозно таращась пушками из открытых портов. Видно было, как на корме какой-то человек в синем кафтане приложил к глазу подзорную трубу. Впрочем, что тут было разглядывать — между судами оставалось всего-то с полсотни шагов.

— Давид и Голиаф, — мрачно пошутил Альфонсо Хименес. — Только, увы, нам с этим Голиафом при любом раскладе не справиться.

Улыбаясь как можно шире, Андрей слегка поклонился в сторону высокой, покрытой позолоченным узорочьем кормы чужака и, махнув треуголкой, громко, по-английски, сказал:

— Рад приветствовать вас, господа, на краю света!

— Кто такие? — передав подзорную трубу проворно подбежавшему мальчишке-юнге, не очень-то любезно осведомился… похоже, что капитан.

Поистине мрачный тип, с каким-то землистым лицом и кривыми, как у прирожденного кавалериста, ногами. Так вот он какой, пресловутый Гаррота, овеянный дурной славой капитан «Барона Рохо»! Впрочем, разглядеть во всех подробностях черты лица сейчас было трудно…

— Я — капитан Руд ван Гуллит из Амстердама, — тут же представился Громов. — Иду в Чарльстон с грузом пеньки. Вот, заглянул за водичкой…

— А где же ваши флаги?

— Шторм потрепал. А запасных мы не взяли.

— Что ж еще от вас, торгашей, ждать?! Кстати, мы тоже в Чарльстон… — обернувшись к подскочившему человеку — по всей видимости, боцману или старпому, — капитан «Красного Барона» захохотал. — Так я и думал, что это голландцы! Кому еще тут быть? Англичане прошли бы прямо в порт. Что?

Что-то переспросив, он яростно хватанул кулаком по фальшборту:

— Так выбросьте эту падаль рыбам на корм! Не забудьте только браслеты снять, они стоят денег… — распорядившись, Гаррота с усмешкой посмотрел на Громова. — Ну бывай, Голландец! В Чарльстоне встретимся.

С борта вниз полетело черное тело… всплеснула вода, и стаи хищных рыб бросились к неожиданной пище.

— А он везет чернокожих рабов, — вполголоса промолвил шкипер. — Потому и не напал, хотя и мог бы. Зачем ему связываться с нашей пенькой? С живым-то товаром…

Боцман наконец перевел дух и ухмыльнулся:

— К тому же они не знают, сколько нас! И это тоже неплохо.

«Красный Барон» запасся пресной водой намного быстрее, нежели захваченный беглецами бриг, и тут же отвалил, вежливо отсалютовав флагом. В ответ расторопный «сеньор капитан» грохнул из кулеврины холостым зарядом в небо, выказав еще большую вежливость, уже граничившую с подобострастием — в конце концов «Барон Рохо» — это не строевой английский фрегат, чтобы приветствовать его таким образом. Впрочем, капитан Гаррота воспринял сие как должное.

— Слава богу, ушли, — утерев выступивший на лбу пот, шкипер посмотрел на марсовую площадку и хмыкнул. — А девчонка-то ничего, глазастая, жалко, что маленькая еще, на мальчишку похожая…

— Да, титек почти нету еще! Ничего, вырастет! — похотливо хохотнул боцман.

— Вырасти-то вырастет — так это сколько ждать?!

Неожиданно обозначенная сеньором проблема была общей для экипажей всех отправляющихся в дальнее плаванье кораблей — нерешенный сексуальный вопрос доводил моряков до изжоги, и это еще в лучшем случае. Именно для того, чтобы не вызвать неизбежных в данном случае зависти и раздора, брать в плаванье женщин строго-настрого запрещалось… хотя вполне в традициях считалось использовать вместо женщин юнг, однако и юнги нередко являлись причинами для кровавых разборок и драк. Все секс, будь он неладен!

«Красный Барон» оставил после себя кучу мусора — какие-то разбитые бочонки, ящики, щепки — их как раз использовали для костра.

— «…ан-Хосе» — подняв обломок, прочитал Громов. — Наверное, Сан-Хосе. Такой город.

Стоявший рядом шкипер скривил губы и хмыкнул:

— Да нет, не город. Это большой корабль, один из «серебряных» галеонов Испанского королевства. Странная находка!

— Почему странная?

— «Барону Рохо» при всем желании не справиться с таким галеоном, даже с одним. Хотя, судя по этой находке… Ладно, что зря гадать? Не пора ли обедать?

Индейцы явились к вечеру. Высокие, статные и красивые люди, некоторые — в английских кафтанах с клапанами на карманах и лентами. Сам Саланко, вместо привычной набедренной повязки на чреслах, красовался в красном, с золочеными пуговицами, камзоле без рукавов, кюлотах и высоких ботфортах, надетых, как видно, из желания подчеркнуть свой социальный статус. Воротник ослепительно-белой рубашки сына вождя был широко распахнут, выставляя напоказ изящный золотой крестик на тонкой цепочке. Вообще, юный индеец сейчас больше напоминал какого-нибудь знатного испанского гранда, а не племенного главаря дикарей.

— Мы принесли вам провизию, — добравшись до корабля на специально высланной шлюпке, поклонился Саланко. — И еще — привели людей. Это беглые… они просятся на корабль, а уж взять их или нет, решать вам.

— Беглые? — услыхав знакомое английское слово, боцман тотчас же засобирался на берег. — Надо прокатиться, сеньор капитан. Посмотрим, что там за сброд? Может, да пригодится кто-нибудь.

Среди беглых оказалось полтора десятка белых и дюжина негров, последние вообще плохо понимали любой цивилизованный язык, не имели никакого представления, что делать дальше. Пожалуй, одно было хорошо — белых каторжников они слушались беспрекословно.

Конечно, Андрей прекрасно понимал, чем грозит принятие в экипаж «Эсмеральды» таких людей, однако сложившаяся ситуация не давала никакой возможности быть переборчивыми: когда каждая пара рук на счету, рад будешь и неграм, и каторжникам… тем более что сам-то Громов — кто?

За принятие новых членов активно выступили и боцман, и шкипер Хименес — этих двоих можно было понять, ведь, как сильно подозревал лейтенант, оба они связывали свое ближайшее будущее с лихими пиратскими рейдами — а для этого нужны были люди, желательно — смелые и готовые на все. Как раз такие, какие и явились, точнее — были приведены соплеменниками Саланко, не скрывавшими своей радости при столь удачном для племени повороте дела. Что и говорить — сбагрили беглых, и ладно, можно сказать — помогли, могли ведь и просто убить… наверное. Впрочем, Саланко уверял, что нет, не могли — каторжники ведь не жили в племени, обитали рядом, правда, пока особых хлопот маскогам не доставляли, но кто знает, как пошло бы дальше? А тут появилась такая возможность — ищущий команду корабль… и желавшие иной жизни люди.

Пока знакомились, пока боцман со шкипером беседовали с новыми «матросами», давно уже стемнело. В бархатном темно-синем небе повисла луна, и отражениями далеких звезд вспыхнули на берегу разложенные индейцами костры.

— С вашего разрешения, я усилю вахту, сеньор, — войдя в капитанскую каюту, испросил разрешения шкипер. — Мы с боцманом не доверяем этим краснокожим дикарям — их слишком много. Вдруг захотят напасть?

Громов с сомнением покачал головой:

— Не думаю, что им нужен корабль. А хотя… усиливайте — местность незнакомая, разумная осторожность не помешает. Что-то еще?

Хименес на пороге обернулся:

— Я бы посоветовал вам, сеньор, отправить завтра с индейцами нашу парочку — парня и девку. Боюсь, во время плаванья они могут вызвать раздоры, а это нам ни к чему.

— Посмотрим, — неопределенно отозвался Андрей.

— Вот-вот, подумайте…

Шкипер нынче вел себя не так, как всегда, как-то более уверенно, а боцман — так и вообще нагло! И причину тому Громов знал, а потому и сам не стал сидеть сложа руки, выйдя на палубу и накоротке переговорив со всеми, кому доверял. Худшие опасения лейтенанта подтвердились! По словам Рамона Кареды, вновь прибывшие после беседы с боцманом вели себя вызывающе, отпускали соленые шуточки в адрес прежней команды, и пару раз уже пытались пристать к Аньезе… правда, пока принимали ее за мальчика.

— Узнают, что девка, — никто их не удержит, — хмуро бросил Рамон. — Кстати, наш Сильвио, похоже, тоже захотел стать рыцарем удачи.

Громов угрюмо хмыкнул:

— Скатертью дорога! А ты? Что намерен делать ты?

— То, что решил раньше! — упрямо набычившись, заверил Кареда. — Я хороший каменщик — ты знаешь, Андреас. Открою кирпичную мастерскую, заведу семью. И честным трудом заработаю денег больше, чем весь этот сброд!

— Поистине достойные слова.

— Нашему Деревенщине тоже не по душе вся эта компания. Гонсало — парень простой, и в душегубы подаваться не хочет.

— Я тоже не собираюсь…

— Я вижу.

Чуть помолчав, каменщик обернулся к левому борту, где гуртовались каторжники и — чуть подальше — негры:

— Что ж, даст Бог — до Виргинии доберемся, а там — пропади они все пропадом!

— Твои б слова да Богу в уши, — усмехнулся «сеньор лейтенант»… или капитан? Пока еще капитан…

Впрочем, утром все пошло гладко. Дул легкий бриз, в голубом небе ярко светило солнце, и пенные языки бирюзовых волн ласково лизали белый песок пляжа. Побрившаяся и вымывшаяся команда — молодец к молодцу! — выстроилась на юте, громкими криками приветствуя капитана.

Громов, при шпаге, в кафтане и треуголке, заложив руки за спину, поздоровался с моряками и, обернувшись, кивнул шкиперу:

— Снимаемся с якоря и идем в Виргинию. Командуйте, сеньор Хименес!

Индейцы не соврали: среди каторжников явно имелись бывшие моряки, судя по тому, как ловко они управлялись с парусами и всем прочим. Не прошло и пяти минут, как «Санта Эсмеральда» вышла в океан и, меняя галсы — ветер вовсе не был попутным, — взяли курс на север.

Стоявшие на берегу маскоги, проводив уходящий бриг невозмутимыми взглядами, подхватили свои пожитки и исчезли в лесу. Лишь Саланко еще некоторое время смотрел вслед судну и, когда белые паруса брига растаяли в далекой дымке, бросился догонять своих.

— Меняем галс… Приготовиться! — оставив штурвал вахтенному, шкипер с довольным видом командовал моряками.

Боцман Гильермо тоже казался довольным не менее, а то и более — похоже, у него уже даже появились любимчики из числа новоприбывших, все как на подбор, довольно гнусные типы с пропитыми физиономиями висельников.

Судно ходко шло в виду берега, за кормой болталась привязанная на канате разъездная шлюпка, которую так и не подняли на борт, — капитан на этот счет никаких распоряжений не отдавал.

После довольно сытного обеда Громов прилег отдохнуть в капитанской каюте, однако же вздремнуть ему так и не дали: вежливо постучав, в каюту заглянул Мартин.

— Могу я поговорить с вами, сеньор? — взволнованно произнес юноша.

Андрей молча махнул рукой, и Мартин продолжил, время от времени опасливо поглядывая на дверь:

— Я кое-что слышал, сеньор… от этих новеньких. Они меж собою шепчутся… и даже уже не шепчутся, а открыто говорят вслух!

— И о чем же? — вскинул глаза «пока еще капитан».

— Они готовят бунт, сеньор!!! Заговор! Боцман и шкипер — тому способствуют, я сам видел, как они сговаривались.

Громов вскинул голову:

— Тебе не показалось?

— Да нет же, нет! — в отчаянии выкрикнул Мартин. — Слух у меня хороший, а вот предчувствия — очень даже плохие. Они хотят… хотят выбрать себе нового капитана — боцмана! — он уже обещал выкатить весь ром… и отдать Аньезу! О, святая дева, что же делать, что?!

— Во-первых, не надо так громко кричать, — поднявшись, Андрей ободряюще тряхнул подростка за плечи. — Во-вторых — где Аньеза?

— Там, на носу. Прячется в каморке для кока.

— Как стемнеет, приведешь ее сюда. От греха подальше. И вот еще что… — Громов придержал за локоть уже готового сорваться с места парня. — Передай Рамону — пусть вместе с Деревенщиной незаметно перенесут сюда все мушкеты, сам же спустись к пушкам и подмочи порох, вода, слава богу, есть. Все понял?

— Да, сеньор!

Кивнув, Мартин выбежал из каюты, а Громов, немного полежав, тоже вышел на палубу: походил по корме, поболтал со шкипером, с вахтенным, а затем оперся на фальшборт рядом с кулевриной и долго смотрел в море. В случае чего, кулеврины тоже не должны были выстрелить…

— Эй, матрос! Что-то жарко… Принеси-ка водички!

— Сей момент, господин капитан.

Тучи начали сгущаться к вечеру — и в прямом, и в переносном смысле слова: небо нахмурилось, и паруса бессильно повисли, наступил полный штиль, затишье, как оно всегда и бывает перед грозой или бурей. Слава богу, опытный шкипер Хименес уже привел судно к гавани, оставалось лишь чуть-чуть, один рывок, когда поднимется ветер… Бросить якорь, укрыться от волн, а там оставалось лишь только молиться.

Шестеро матросов, повиснув на вантах фок-мачты, ждали команды…

Ждали…

И вот темно-синее небо расколола яркая молния, грянул гром, и порыв ветра взметнул волны в корму!

— Фок-брамсель! — шкипер махнул рукой, и на самом верху фок-мачты упал, сразу же наполнившись ветром, парус.

Мачта накренилась, но выдержала, и судно, дернувшись, резко подалось к берегу, подгоняемое ударами волн.

— Фок-брамсель — спустить! Якорь!!!

Снова гром. Брызги. Упал, зацепился за дно тяжелый якорь, судно встало у берега, очень даже вовремя укрывшись от поднявшихся волн.

Упали на палубу крупные капли дождя, начался ливень, и, повинуясь командам, матросы забегали по всему кораблю, укрывая парусиной то, что нужно было укрыть.

— Принимайте, сеньор! — Рамон Кареда и Гонсало Деревенщина втащили в каюту капитана завернутые в парусину мушкеты. — Сейчас еще принесем.

— Отлично, — Громов потер руки. — Впрочем, может, они и не понадобятся.

— Так не тащить?

— Тащить обязательно! На всякий случай — пусть будут.

Следующим рейсом в капитанскую каюту вместе с мушкетами доставили и Аньезу — мокрую и похожую на нахохлившегося воробышка. Громов бросил ей найденную среди вещей прежнего капитана рубаху:

— Переодевайся. Я отвернусь.

Пока девчонка одевалась, Андрей смотрел в кормовое окно. До берега оставалось метров двести или чуть более…

— Аньеза, ты плавать умеешь?

— Не очень хорошо, сеньор.

— Это плохо, что не очень… Впрочем, Каменщик, верно, такой же пловец, как и ты… Ладно! Поглядим еще, как все будет.

Буря стихла так же внезапно, как и началась. Сначала перестал дуть ветер, следом за ним успокоились, улеглись волны, раскаты грома слышались уже где-то вдали, и лишь дождь все еще поливал как из ведра… но и он к вечеру кончился, на радость всей команде брига.

Уже ближе к ночи, после приборки судна, в каюту Громова постучал какой-то незнакомый парень из вновь прибывших:

— Вас желают видеть, сэр. Тут, у кормы, все собрались, и…

— Желают видеть — приду. Ждите!

Предчувствуя недоброе, молодой человек на всякий случай поднял оконные рамы, впуская в каюту свежий морской воздух, напоенный озоном и йодом. Где-то далеко на горизонте пылали зарницы, золотисто-палевое, с рваной просинью, небо быстро темнело, возвещая наступление ночи.

— Не замерзнешь? — уходя, Громов обернулся на возившуюся с мушкетом Аньезу и хмыкнул. — Смотри не застрелись, девочка!

— Не застрелюсь, — улыбнулась девчонка. — И не замерзну — я же переоделась.

В широкой, заправленной в короткие кюлоты рубахе смотрелась она довольно забавно — этаким златовласым принцем.

Поднявшись на корму по узкому деревянному трапу, Андрей кивком приветствовал собравшихся — ему ответили лишь свои: Каменщик Рамон, Деревенщина, Мартин… Даже Головешка и тот смотрел будто бы вдаль, не говоря уже о всех прочих. Шкипер Хименес деловито возился с сектантом, словно бы все происходящее вокруг его не касалось — скорее всего, так оно и было, — а уж боцман-то ходил гоголем! Еще бы, ведь как раз сейчас наступал его звездный час.

Собственно, боцман первым и начал:

— Мы тут посовещались с народом, лейтенант. И решили переизбрать капитана, как среди вольных людей и принято. Новая команда, новый капитан — все по неписаному закону братства.

Молодой человек хмыкнул:

— Скорей — по понятиям. И кого же выбрали?

— А меня! — гнусно ухмыльнулся Гильермо. — Тебя же, лейтенант, я объявляю пленником! Уж больно подозрительный ты тип, верно, парни?

Собравшиеся одобрительно зашумели, точнее, попытались зашуметь, да Громов не дал, прервав начавшийся шум громким начальственным рыком:

— А ну молчать, сволочь, дьявол вас разрази!

Все разом заткнулись, даже самонадеянный боцман попятился.

— Первого, кто еще вякнет — проткну насквозь! — лейтенант выхватил шпагу, в этот момент было в его холодных серо-стальных глазах что-то такое, что заставило прислушаться весь корабельный сброд.

— Вот-вот, — скривив губы, промолвил Андрей уже гораздо тише. — Теперь внимательно выслушаете меня… Я сказал — внимательно!!! Кому не понятно? Кто-то в ад захотел? Сейчас отправлю!

Добившись гробовой тишины, сеньор лейтенант продолжил, не выпуская из руки шпагу:

— Вам, верно, забыли сказать, что мне не нужен этот корабль, я… и кое-кто еще вовсе не собираемся становиться душегубами. А потому мне плевать, кого вы там выбрали своим капитаном — идиота боцмана или кого еще… Да хоть самого черта! Мы покинем бриг, высадившись недалеко от Чарльстона, вы туда нас и доставите, а дальше — делайте, что хотите. И еще…

— А вот врешь! — побагровев, неожиданно заверещал боцман. — Чего это ты тут раскомандовался? Не слушайте его, ребята! Теперь я — ваш капитан, а своих обещаний я не забываю. Обещал ром — пожалуйста, обещал девку — берите… Она сейчас как раз в каюте этого типа, — с гнусной ухмылкой Гильермо кивнул на Громова. — Он с ней один забавляется, а мне… мне ничего для вас не жалко, такой уж я человек! Идите, берите девку, а этого… этого я лично выброшу за борт! А ну прыгай, тварь! Не хочешь? Тогда умри!

С этими словами боцман выхватил из-за пояса тесак и, грозно размахивая им, подскочил к низложенному капитану, имея явное намерение проткнуть тому грудь… Однако не на того нарвался — уроки месье Кавузака прошли вовсе не зря. Да, они обошлись недешево… но и дорогого стоили.

Чуть уклонившись в сторону, Громов насадил разъяренного боцмана на острие шпаги, легко и изящно, как ботаник — на иголку жука.

Хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, несостоявшийся пиратский вожак мешком повалился на палубу, Андрей едва успел выдернуть из толстого брюха клинок — жалко было ломать, шпага добрая.

Вытащил, взмахнул — полетели вокруг мелкие брызги крови:

— Ну кто еще?

Матросы опасливо попятились, лишь хитрый шкипер Хименес все так же возился с сектантом, ни во что особо не ввязываясь.

Снова наступила гнетущая тишина, лишь слышно было, как поскрипывают снасти. И в этот момент из капитанской каюты донесся выстрел!

Потом — почти сразу — еще… и еще…

— За мной!

Обернувшись, Громов махнул шпагой своим и со всех ног бросился к каюте, едва не споткнувшись о валявшиеся перед распахнутой дверью трупы. Одному снесло полбашки, разметав по коридору мозги, другому разворотило грудь, из страшной кровавой раны торчали белые ребра, третий… на третьего лейтенант не взглянул, услыхав тоненький напряженный голос:

— А ну не входить! Выстрелю!

— Спокойно, Аньеза, свои.

Вбежав в каюту, Громов едва не расхохотался, увидев рядком уложенные на столе мушкеты — иначе б как же девчоночка смогла их удержать?

— Я смотрю, ты тут даром времени не теряла. Отдачей не ушибло?

— Ушибло, — кивнула девушка. — Плечо очень болит, вон…

Она приспустила рубашку, и Громов ахнул, увидев огромный синяк, расплывавшийся на правом плечике Аньезы синей бесформенной кляксой.

— Ничего, девочка, главное — сама жива. Ага! Вот и наши!

В каюту, один за другим, вбежали оставшиеся соратники Андрея — Каменщик, Деревенщина, Мартин… Не хватало лишь Головешки Сильвио — но он сделал свой выбор.

— Быстро заряжайте мушкеты, — распорядился Громов, подходя к распахнутому окну. — Чуток негодяев подержим и уйдем без проблем. Слава богу, они забыли поднять на борт шлюпку.

— Они не забыли, — оторвался от мушкета Мартин. — Это шкипер приказал оставить шлюпку на привязи, я сам слышал. А боцман-то был против!

— Значит, шкипер… — Андрей ухмыльнулся. — Я всегда знал, что сеньор Хименес очень умный и расчетливый человек. Добился всего, чего хотел — получил и корабль, и команду, убрав сразу двух опасных конкурентов — боцмана и меня… Или у вас есть сомнения, кто будет здесь капитаном? Что ж, тем лучше! Скорее в шлюпку, друзья! Думаю, преследовать нас никто не станет.

Громов как в воду глядел — никаких действий против беглецов не предприняли: дали спокойно перебраться по канату в шлюпку, даже пару мушкетов с собой прихватить никто не препятствовал. А зачем? Капитан Альфонсо Хименес и так получал все, что хотел.

Дружно навалившись на весла, беглецы направили лодку к берегу, время от времени оглядываясь на казавшуюся непомерно высокой корму «Святой Эсмеральды». Серебряная луна, отражаясь в черной спокойной воде, безразлично взирала на бриг и плывущую к берегу шлюпку. Светало.

До наступления темноты путники успели пройти на север километров пятнадцать, больше просто не вышло — по пути отдыхали, охотились, даже как-то выкупались в ручье, и у подобного же ручья заночевали.

А утром обнаружили выставленного часового — Мартина, ему выпала очередь — лежащим связанным у догорающего костра! Мало того, рядом с ним, на корточках, сидел плечистый индеец в кожаных леггинсах, мокасинах и в украшенной бахромой оленьей куртке. Прическу его украшали перья какой-то птицы, а бесстрастная физиономия напоминала лицо югославского актера Гойко Митича — ну кого же еще-то?

Никаких враждебных действий незваный гость не предпринимал, просто сидел да ворошил длинным прутом угли.

— Э… доброе утро, сэр… — поднявшись на ноги, вежливо поздоровался Громов по-английски.

— И вам добрый день, — индеец вовсе не выглядел букой, правда, тут же предупредил: — Прошу не делать резких движений, здесь вокруг мои верные воины, — а стреляют они, могу вас уверить, метко.

— Хорошо, — предупредив своих, Андрей уселся на бревно рядом и хмыкнул. — Вы, верно, желаете что-то спросить?

Незнакомец невозмутимо кивнул:

— Спрошу. А вы ответите. А потом я решу, что с вами делать. Итак — кто вы и что вам надобно на священной земле маскогов?

— А, так вы маскоги! — обрадованно протянул Громов. — Как же знаю. Есть у нас и добрые знакомые среди них… один молодой человек, по имени… Грозовая Туча, вот-вот готовая изойти дождем… Нет — ливнем!

— Я знаю Саланко. Он славный воин, хотя и юн, — индеец бросил на собеседника пристальный недоверчивый взгляд. — И если Саланко знает вас — тогда все хорошо. Если же вы лжете…

— Клянусь Святой Девой!

— …тогда мы медленно снимем с вас кожу.

— Вот добрый человек! — с отвращением сплюнул Громов. — А еще по-английски разговариваете, словно какой-нибудь лорд.

К большому удивлению всех, индеец вдруг рассмеялся, весело и беззаботно, как могут смеяться, пожалуй, лишь не обремененные никакими заботами дети.

— Это шутка, — посмеявшись, пояснил незваный гость. — Мы вовсе не такие кровожадные, как почему-то думают бледнолицые.

— Шутник вы…

— А вот насчет Саланко — не шутка. Он будет в нашей деревне к полудню, сегодня большой праздник — смотрины невест!

Они подъехали к городу на закате, верхом на гнедых конях — беглецы, Саланко и его родич-шутник, со сложным именем «Человек, бросающий камни, от которых на воде расходятся большие круги»… впрочем, этот веселый человек откликался и на более простое английское имя Джордж.

— Ну вот вам и Чарльстон, — обернувшись в седле, указал рукою Саланко. — Вон там, на холме — церковь, там — улицы, дома, а вон, чуть левее — гавань. Туда и идите — в портовых тавернах ни один незнакомец подозрений не вызовет.

— Ежели не будет сорить фальшивыми золотыми монетами! — не преминул пошутить Джордж. — Тогда уж конечно, подозрения вызовет обязательно. А все-таки зря вы не остались в нашей деревне, парни! Выбрали б себе невест… Особенно вы, Гонсало, — индеец повернулся к Деревенщине. — Такой сильный человек! Ах, какие взгляды кидала на вас наша первая красавица, Сиреневый Лепесток. Если б на меня так девушка смотрела, я б точно никуда не уехал.

— Напрасно вы это ему говорите, Джордж, — усмехнулся Громов. — Наш славный Гонсало плохо понимает английский. Ну что, пора прощаться… — молодой человек спешился и подошел к Саланко. — Спасибо за все, дружище. И за приют, и за лошадей.

Юноша улыбнулся:

— Вам спасибо, сэр. Я помню добро. Если задержитесь в Чарльстоне, можете со мной встретиться — на старом кладбище, у дуба с большим дуплом… Я буду там в пятницу на закате дня.

— Хорошо, будем помнить, — Громов с улыбкой обнял спрыгнувшего с лошади парня, теперь уже не казавшегося тощим и угловатым.

— Я обязательно там буду, — с недобрым прищуром прошептал Саланко. — Есть у меня в этом городе кое-какие дела.

Буквально часа через полтора после прощания с индейцами беглецы уже сидели в уютной портовой корчме с большим ржавым якорем у входа, потягивали недавно сваренное к какому-то местному празднику пиво да прислушивались к разговорам сидевших вокруг моряков, взахлеб обсуждавших нападение на местный военный шлюп.

— Чужой фрегат ка-ак жахнет по «Провиденс» изо всех пушек — так мачты сразу же и попадали.

— Так это что, фрегат был? Неужели испанский?

— Может, и не фрегат, может, галеон… В общем, огромный трехдечный корабль, клянусь святым Якобом!

— А ты раньше про бриг говорил, Эдвард! И точно так же святым Якобом клялся.

— Что? Я — про бриг? Ты б уши-то прочистил, парень! Фрегат это был… Сорокапушечный, а то и больше! Иначе б мы им показали…

— Еще пива? — подбежал к оккупировавшим самый дальний стол беглецам белобрысый мальчишка-слуга.

— Да, по одной… И капусты!

Громов пошарил в карманах… увы… денежки таяли на глазах. Что было при себе, то и взяли, основные запасы бывших хозяев «Святой Эсмеральды» еще раньше ушли на провизию — сам же Андрей и настоял, чтобы честно заплатить индейцам.

Настоял, а теперь вот маялся:

— Эх, нам бы деньжат…

— Так в чем же дело? — кивая на соседний стол, неожиданно рассмеялся Мартин. — Вон, морячки в карты режутся… Я сейчас подсяду, и…

— Хочешь сказать — выиграешь? — Андрей недоверчиво хмыкнул. — Ну-ну…

— Конечно, выиграю, — настаивал подросток. — Я в Барселоне да Матаро еще и не таких раздевал. Только, сеньор Андреас, вы мне денег для затравки дайте… остались еще?

— На! — без лишних слов Громов протянул парню монеты, вспомнив, как ловко тот когда-то вытащил ключи у боцмана «Санта Эулалии».

— Выиграет, — проводив взглядом подошедшего к игрокам парня, одобрительно кивнул Рамон. — Пташка — парень ушлый. Только потом придется за него вступиться, ежели буча пойдет.

«Пташка — парень ушлый»… Не Мартин ли и вырвал страницу из судового журнала «Эулалии»? Видать, там много чего было написано о его делах… в том числе — и картежных. Портной, блин…

Громов рассеянно кивнул и погладил эфес шпаги:

— Пойдет — вступимся. Правда, лучше б без этого обойтись.

Примкнувший к играющим Мартин метал карты довольно уверенно, если не сказать — профессионально. Ловко сдавал, раскладывал, смеялся… Оп! Похоже, что выиграл!

— А ну-ка, покажи своего туза, парень!

— Да что ты привязался, Джо! Я сам видал — честный туз.

Мелькнули карты… тяжелое дыхание… нервный смех… Партия!

Ушлый парнишка сгреб к себе целую кучу серебра… На том игра неожиданно и закончилась, толком и не начавшись, — просто проигравшим не на что больше было играть: серебришко закончилось, а играть на видавшую виды одежку Мартин ни в какую не соглашался:

— Не, парни, ищите денежки…

По-английски он говорил с жутким акцентом, но вполне понятно, представившись, кем и был — каталонцем, и по этому поводу выпив на халяву чарочку рому «во здравие славного короля Карла».

— Уфф!!! — вернувшись к своим, юноша с важным видом высыпал на стол кучу серебра… не такую уж, впрочем, и большую.

Монетки, пряжка, цепочка с каким-то медальоном… Что?!

Громов похолодел… Показалось?

Дрожащими руками он взял кулон… и до крови закусил губу, увидев на своей ладони изображение иконы Святой Богоматери Тихвинской. Той самой…