Король умер, да здравствует король!

Глава 5

С того момента, как гонец принёс дурные вести, прошло от силы пять минут. Мы до сих пребывали в шоке оттого, что вытворили сукебан, даже интроверт Наруками и тот не остался в стороне. Он наконец-то очнулся и, казалось, находился в лёгком замешательстве.

Но на этом сюрпризы не закончились, не успели мы переварить услышанное, как недавно восстановленная барная стойка заходила ходуном и с неё дождём посыпались бутылки, а через мгновение завибрировал и пол под нашими ногами. В голове промелькнула мысль о том, что город в очередной раз стал жертвой землетрясения, но последовавший за этим тягучий гул, который стремительно перерастал в грохот расставил всё по своим местам. Сомнений быть не могло. Где-то неподалёку произошёл мощный взрыв.

Не сговариваясь, всей гурьбой мы бросились наружу. Лестница под ногами ходила ходуном, но виной тому был не наш суммарный вес, а все усиливающиеся подземные толчки.

Когда мы наконец-то выбрались на свежий воздух, то взору предстала безрадостная картина. На юго-западе, со стороны специального района Тиёда[5] поднимались густые клубы дыма. Три чадящих столба вовсю коптили небо над сердцем Большого Токио.

В уши ввинтился рёв многочисленных сирен, от традиционных к которым привык каждый житель большого города, до тех, что можно услышать лишь в кино или в преддверии катастрофы. На их фоне особенно выделялась режущая слух, протяжная трель Тэйкоку рикугун и это пугало. Если была задействована Императорская армия Японии, значит, запахло жаренным. Неужели война?

Помимо нас, на улицу выскочили и другие люди и все они были как минимум напуганы, а некоторые и вовсе пребывали в панике. Они кричали что-то неразборчивое, но вой сирен всё заглушал. А в это время Нуэ что-то усердно втолковывал на ухо рядовым подчинённым. Когда он закончил, парни до этого охранявшие вход в ночной клуб побежали на парковку. Видимо, босс отправил их в Тиёду на разведку.

После того как подземные толчки сошли на нет, мы вернулись в Могру. Шедший последним Цугимити плотно захлопнул за нами двери, частично заглушив шум, долетающий с улицы.

— Какие мысли командир? — подал голос Нодзу.

— Пока не знаю, для начала надо выяснить, что за объекты были взорваны, — пожал плечами Нуэ, после чего прошёлся по битому стеклу за барную стойку и включил телевизор. — Парни вернутся минут через десять, а пока посмотрим новости. Может, оттуда что-нибудь узнаём.

— …экстренное включение. Просим всех жителей сохранять спокойствие, правительство держит ситуацию под контролем… — и так по кругу на всех каналах и никаких пояснений по поводу произошедшей трагедии.

— Ага, бля, держит, — покивал Косё.

— Ладно ребятки, вы как хотите, а я сваливаю. Мне ещё дедушку надо проведать, он у меня старенький, как бы сердечко не того, — Амано помахала нам ручкой и потопала к выходу.

— Если что-то выяснишь, набери меня, — распорядился Нуэ вслед уходящей девчонке.

— Так точно командир! — козырнула пигалица и скрылась в лестничном проходе.

Ещё около получаса просидели как на иголках. Разведчики, посланные в соседний район, все не возвращались. За это время я успел воспользоваться телефоном Могры, чтобы дозвониться до рабочего места Ульяны и узнать всё ли с ней в порядке и немного перекусить. Благо, закуски в отличие от выпивки не особо пострадали. Мятые упаковки и немного побитое после падения содержимое не в счет.

На исходе первого часа, когда Нуэ уже сам порывался отправиться в Тиёду, мы услышали частый перестук шагов со стороны лестницы и через несколько секунд в зал ночного клуба ввалился взмыленный гопник. Дышал парень, как загнанная лошадь, да и вид имел соответствующий: весь взмыленный, со слипшейся от пота чёлкой.

— Перекрыли гады…весь район в оцеп…лении, — принялся докладывать разведчик, при этом глотая воздух вместе со словами. — Палаты…большого Государственного совета…больше нет! Храм Ясукуни…разрушен! Императорский дворец горит…Это теракт!

— Ахереть! — высказался за всех Косё. — Пойду поищу че-нибудь выпить.

— И мне захвати, — поддержала приятеля Ооцука.

— Отойду ненадолго, — подскочил со своего места «бог грома» и тут же бросился к выходу. Судя по виду, Наруками был основательно выбит из колеи.

Сегодня я впервые увидел на его лице настоящие живые эмоции, в основном растерянность, но и без толики страха не обошлось. Даже интересно, из-за чего мог распереживаться такой чёрствый тип, как Наруками?

— Ух, сейчас начнётся. — с неким предвкушением в голосе проговорил мечник-гигант.

После таких новостей выходка сукебан уже не казалась столь значимой. Подумаешь несколько сотен китайцев. Да кому вообще до них будет дело, когда главное здание правительства пустили под снос, а вместе с ним покусились на самое святое: храм Ясукуни и дом самого Небесного владыки Востока. Если бы я был доморощенным сторонником теории заговоров, то наверняка связал два этих происшествия одной нитью. Уж слишком удачно произошли взрывы. Своим существованием они затмили противоправное деяние дерзких сукебан. В данный момент все экстренные службы стянуты в специальный район Тиёда, а значит, бедных китайцев некому спасти, и их убийц никто не накажет.

Но кто же ответственен за произошедшее? Неужели и вправду террористы, а может, агенты враждебных стран постарались? У такой сверхдержавы, как Страна восходящего солнца, должно быть много врагов. Если так посудить, то соседние Китай и Индия с удовольствием отхватили бы часть материковых владений Японии.

— Так, остальным сидеть здесь! — скомандовал Нуэ, при этом его глаза неотрывно следили именно за мной. — Никто больше никуда не уходит, ясно?

И не дожидаясь нашего ответа, лидер Потустороннего пути самолично направился к выходу.

Похоже, его вылазка как-то связана со мной, иначе зачем ему было так пристально на меня пялиться? Или Нуэ с чего-то решил, что я самый тупой из его подчинённых и таким образом он подкрепил свой посыл?

— Пойдём, — не успела нога Нуэ покинуть здание, как Нодзу Цугимити беспардонно ухватил меня за капюшон и поволок к себе в комнату.

Никогда раньше меня не приглашали в гости столь экстравагантным способом. А уж когда здоровяк швырнул меня на широкий диван, я, грешным делом, подумал, что наказанием за неисполненное обещание станет моя поруганная часть, но, к счастью, всё обошлось. Нодзу всего лишь всучил мне помятый журнал и твёрдо заявил:

— Двадцать страниц.

В этот момент из-за закрытой двери донёсся вздох, полный разочарования. И на что эта сучка Ооцука рассчитывала? Думала, что грозный Нодзу надругается над маленьким хафу? Исполин, конечно, тот ещё задрот, но среди ровных рядов манги яойной дряни замечено не было. Я проверял.

Пока штудировал журнал Мотоо Кимуры, взгляд то и дело цеплялся за ту самую фотографию в похоронной рамочке, на которой были изображены два мальчика и девочка. Памятное фото смутило меня ещё в прошлый раз и теперь периодически приковывало к себе внимание. Глазам нужно было периодически отдыхать от мелкого забористого почерка, поэтому они из раза в раз ускользали в сторону ближайшего предмета, на котором не было осточертевших иероглифов. Мой интерес не остался незамеченным и вскоре рука здоровяка подхватила рамку с фотографией, но сделала она это не для того, чтобы убрать подальше памятную сердцу вещь. Как раз наоборот.

— Знаешь кто это? — толстый палец коснулся фотографии, указав на одного из мальчишек.

С картинки на меня смотрела довольная рожица ребёнка. Паренёк так и лучился радостью. На его лице красовалась самая жизнерадостная улыбка из тех, что я когда-либо видел. В этом аспекте с ним мог поспорить разве что мой кохай.

— Это тот ради кого мы здесь, — Нодзу сам ответил на свой вопрос и рамка под его пальцами пошла трещинами. — Избранный потомок Сасаки Кодзиро[6]…

История оказалась стара как мир и столь же трагична. Всё началось три года назад. Тогда ещё мальчик Нодзу Цугимити жил жизнью обычного японского школьника. Ходил на занятия, общался с одноклассниками и посещал додзё, где постигал азы Нодати Дзигэн-рю. На пути меча он не хватал звёзд с неба, но не особо горевал по этому поводу. Нодзу рос инфантильным и жизнерадостным ребёнком. Ему попросту нравилось держать в руках огромный по его меркам деревянный меч и представлять себя героем, повергающим страшных монстров. Остальные же ученики наблюдали за его потугами с насмешкой и пренебрежением, да и сенсей периодически журил мальчика за несерьёзное отношение к боевым искусствам и предлагал взять меч по руке. Но юный Цугимити был глух к его уговорам и продолжал дальше валять дурака.

Скорее всего, Нодзу рисковал вырасти безответственным повесой и всю жизнь довольствоваться вымышленным миром, но всё изменил «случай». Во время очередного распределения, при переходе в среднюю школу он угодил в класс для отстающих, где познакомился с неким Сасаки Коджи. Парни быстро спелись на волне общих интересов, они не только фанатели от одной и той же манги, но и оба тащились от больших мечей. Коджи даже записался в додзе, где обучался Нодзу и они вместе принялись осваивать Нодати Дзигэн-рю. И на этом моменте их зарождающаяся дружба впервые дала трещину, маленькую, но грозящую перерасти в нечто большее.

Дело в том, что Сасаки в отличие от Нодзу вполне неплохо управлялся с деревянным макетом меча. Его умение сразу бросилось в глаза и даже сенсей впечатлился навыкам мальчика. Впрочем, сам Сасаки Коджи похвалу наставника не принял, а, казалось, лишь расстроился от столь высокой оценки со стороны сенсея. Поначалу Цугимити не понимал такой странной реакции друга, но чем больше они общались и чем сильнее Коджи раскрывался перед ним, тем отчётливее становилась причина неприятия похвалы. Оказалось, что Сасаки Коджи слыл самым бесталанным мечником в своей семье и в назидание ему было запрещено заниматься родовым стилем. В те времена Нодзу мало знал об иерархии боевых искусств, поэтому упоминание о родовом стиле пропустил мимо ушей — эти знания не виделись ему важными. Главным же для него стало то, что друг на голову превосходил его во владении большим мечом. В кои-то веки в душе Нодзу Цугимити проснулся соревновательный азарт. Он захотел встать вровень с Коджи или даже обогнать нового друга на пути постижения большого меча. Так между Нодзу Цугимити и Сасаки Коджи зародилось соперничество, о котором последний даже не подозревал.

Но на этой высокой ноте всё не закончилось. Спустя полгода с момента знакомства, когда их дружба ещё сильнее окрепла, а Нодзу уже не ронял себе на ноги тяжёлый тренировочный субурито, в додзё появилась она. Внучка сенсея. Очаровательное создание моментально вскружила голову товарищам. В тот день они оба потеряли рассудок.

Позже девочка стала им другом, и они проводили время уже втроём. Делились впечатлениями о новой манге, вместе смотрели тв-шоу и даже устраивали кулинарные поединки с подачи новой подруги. И чем больше Сасаки и Нодзу общались с ней, тем сильнее влюблялись.

Первая любовь порой жестока, иногда она лишь оставляет на не успевшим очерстветь сердце глубокие раны, а бывает и так, что из-за неё разрушаются судьбы.

Стоит ли говорить, что девочка, выросшая в окружении сильных мужчин, предпочла старательному неумехе признанного таланта и Нодзу остался не у дел. Нет, девочка не бросилась на шею его другу и продолжала общаться с ними обоими, вот только её благосклонный взгляд всё чаще падал именно на Коджи. И это сильно злило Нодзу, а ещё распаляло в нём дух соперничества. Юный отаку даже взялся за ум и посвятил себя тяжёлой науке всерьёз. Он буквально не вылезал из тренировочного зала додзё.

Прошло совсем немного времени и первые результаты дали о себе знать. Нодзу перестал быть самым слабым из учеников и даже доселе скептически настроенный сенсей отметил его прогресс. Вот только разрыв между друзьями и не думал сокращаться, Нодзу всё ещё плёлся где-то за спиной у своего товарища. Обуреваемый обидой, он вызвал Коджи на дуэль. Тем вечером Нодзу и представить себе не мог, чем обернётся обычная детская шалость.

Когда их мечи первые столкнулись и по пустому додзё разнёсся отчётливый стук, Нодзу осознал, что ему не победить. От удара рукоять боккена едва не вылетела из его ладоней. Парень уже собирался сдаться, но заприметил племянницу сенсея заглянувшую в тренировочный зал на шум. Впрочем, гостью углядел не он один, Коджи тоже отвлёкся на девушку. В этот момент в мозгах Нодзу что-то перемкнуло и он обрушил деревянный клинок на голову отвлёкшегося товарища. Под высокими сводами додзё раздался девичий вскрик и Сасаки Коджи начал медленно заваливаться набок. Его голова была окровавлена. Осознав что натворил, Нодзу бросился на помощь другу, но внезапно услышал потусторонний шёпот, произнёсший «Цубаме Гаеши»[7], а в следующий миг боккен в руках Сасаки Коджи вновь ожил. Три удара слились в один и Нодзу рухнул на дощатый пол. Ноги Цугимити были сломаны. На этот раз додзё огласил уже не крик, а самый настоящий визг, но продлился он недолго. Сасаки Коджи покачнулся в сторону дверей и меч в его руках вновь исчез из виду, спустя секунду через порог сломанной куклой рухнула девочка. Свет жизни медленно угасал в её глазах, а Нодзу Цугимити тем временем стремительно терял сознание, пытаясь не сойти с ума от ужасающей боли в переломанных конечностях.

Закончив свой рассказ, командир Ёкайдо посмотрел мне в глаза и судя по недовольной роже не нашёл там того, что искал. А чего этот детина ожидал? Думал, что меня растрогает слезливая история и я начну его жалеть и утешать? Да ведь этот придурок сам стал виновником своих бед, это именно из-за него девчушка приказала долго жить…

— Тц, как и говорил Нуэ, ты туп как пробка, — неодобрительно покачал головой Нодзу. — Это был НЕ несчастный случай, а ритуал пробуждения памяти крови и духа предка у потомка. Или тебе надо напомнить, каким образом Миямото Мусаси прикончил Сасаки Кодзиро на Ганрюдзиме?

А ведь верно! Самая известная дуэль в истории Японии проходила очень странно. Мало того что Миямото Мусаси опоздал на запланированную дуэль, так он к тому же не взял с собой меч и предпочёл биться с Сасаки при помощи тренировочного боккена. Впрочем, предок Акихико сумел отправить недруга на тот свет, даже вооружившись обычной деревяшкой.

— Меня и девчонку просто использовали. Точнее, использовали само додзё. Рассчет был на то, что рано или поздно кто-то всерьёз решит отлупить потомка Сасаки Кодзиро деревянным мечом и сработает триггер. Как я позже выяснил, эти уроды из семьи Сасаки специально рассылают своих сопляков по разным додзё, в надежде на то, что ситуация с Мусаси повторится. Ублюдкам необходимо, чтобы на их детей нападали с боккенами, только в этом случая память крови проснётся, а вместе с ней может снизойти и обиженный дух предка.

— Какая-то мутная схема. Не проще самим проворачивать нечто подобное внутри клана? Зачем рисковать детьми?

— Память крови не так-то просто обмануть. Она чует, где реальная опасность, а где нет, а уж дух предка и подавно. Этот ублюдок никогда не покажется, если не воссоздать зеркальную картину его смерти.

— Значит, ты хочешь отомстить? — сделал я вполне логичный вывод.

— Хаха, ты и правда тупой. Я уже отомстил, посмотри на второго пацана на фото, а теперь на меня.

И я смотрел, смотрел и не мог поверить своим глазам. Как из такого милого ребёнка могло вырасти чудовище наподобие Нодзу Цугимити? Куда подевались эти четкии линии, припухлые губы и ясный взгляд. А ведь из этого малыша мог вырасти настоящий похититель женских сердец, но он предпочёл красоте силу. Осуждал ли я его? Точно нет, скорее всего, на его месте я бы поступил точно так же.

— Дух предка семьи Сасаки — это не учитель и наставник, а хренов кукловод, — кулаки здоровяка сжались до скрипа, если бы рамка с памятной фотографией до сих пор была у него в ладонях, то меня бы накрыло шрапнелью из стеклянных осколков. — Всё, чего я хочу это освободить балбеса Коджи из-под контроля со стороны Сасаки Кодзиро. И если для этого мне придётся прикончить старого друга, то так тому и быть.

После этого откровения, я по иному взглянул на фотографию. Поначалу я думал, что похоронная рамка символизировала окончание жизненного пути той самой девочки, что находилась посредине, между мальчишками. Но я ошибся. Мертвы были все трое. Просто каждый по-своему.