Глава 21

Кабинет деректора Академии Тэтэнкоф, Рубии Тэгенов.

— Я требую немедленного отчисления этого оборванца, а также порки и прилюдных извинений, он опозорил наш священный род! — грозно стукнув кулаками, потребовал мужчина, носивший солидный костюм главного слуги семейства Штольцгеров.

— Боюсь, это невозможно. Глауд победил в честном поединке. И тому больше четырёх сотен свидетелей, — глядя на рухнувший со звоном перед собой мешок с золотом, категорическим отказом ответила директор Рубия. — Или вы хотите опозорить имя нашей академии так же, как ваш отпрыск опозорил ваше?

Старая шестидесятилетняя Тэгенов, являвшаяся младшей сестрой местного бургомистра, сполна успела насытиться аристократическими замашками и выкрутасами учащихся в её академии. Ведь именно из-за подобных «законных требований» она, ещё будучи учащейся, после победы в дуэли была так же «справедливо наказана», из-за чего и по сей день вынуждена ходить с костылём, заменявшим оторванную конечность.

— Да как вы смеете?! Мой мальчик, он не мог проиграть этому ничтожеству в честном поединке. Наверняка выродок использовал какую-то магию! — едва не срываясь на крик, рассерженно вещал мужчина.

— Не забывайте, где находитесь и с кем говорите, — предупреждающе произнесла Гора. — Ваш… Назовём его так — боец… сам вызвал оппонента на дуэль, сам предложил биться насмерть, и если бы не моя ошибка, из-за которой я пожалела именно Глауда, а не вашего мальца, то сейчас вы бы оплакивали не честь отпрыска, а его холодное тело, — не без сарказма отозвалась Дэйда. — К тому же, как я и велела, поединок до самого конца проходил без использования магии.

Вот здесь уже воительница нарочно слукавила. Последний добивающий удар Глауда пылал сырой, едва пробудившейся силой стихии. Вот только какой?

Свой дырокол она при помощи техник укрепления и усиления блокировала голыми руками. Он был не способен пробить её плоть ни в руках мальца, ни в чьих-либо других. Ведь она в совершенстве владела методами противостояния данному оружию. Вот только… Порезы на ладонях, появившиеся вслед за её попыткой выхватить клинок голыми руками, никак не заживали. Её мана, которую умелая воительница чувствовала по всему телу, угрожающе пульсировала. Попытки направить ту в кисти раненых рук натыкались на неведомую преграду, полностью блокировавшую магические частицы. Там, где ещё с утра она ощущала буйное и неспокойное море энергии, царил мёртвый и пугающий штиль. Кончиками пальцев Дэйда попыталась создать узор укрепления — наипростейшее зачарование. Мана в её теле отозвалась лёгкой рябью, а после, словно бунтуя против хозяйки, едва начав образовываться в ладонях, развеялась, оставив после себя крайне болезненное ощущение и усилившееся кровотечение. «Он что, проклял меня?» — не на шутку распереживавшись, Гора сделала несколько глотков из своих личных запасов и моментально исцелилась. Благо данный эффект распространялся только на её собственные силы. «Мальчишка, способный развеивать заклятия… Быть может, Эльга, твоя дочь знала, кого зовёт с собой учиться в Багру». Сжав кулак, наставница вновь вернулась к обсуждению нерадивого и так заинтересовавшего её ученика, за обучение которого воительница решилась взяться лично.

* * *

— Глауд, это было потрясно! То, как ты его прилюдно выпорол, — просто блеск! — выкрикнул нам вслед незнакомый парнишка.

— Да-да, пупсик, ты лучший! — хихикая, добавила девица, увязавшаяся за нашей компанией. — Если Лордесса Бьянка откажется от такого парня, в Торговом ряду тебе всегда рады!

«Глауд! Глауд!» — скандировала толпа. Вот только я с трудом мог вспомнить, как завершился поединок. Та безнаказанность и лёгкость, с которой я мог расправляться с Эрэном, вскружила голову, пробудила опасного демона внутри, и я потерял контроль, чуть не разрушив свою собственную жизнь. Чёрт, я даже ударил клинком наставницу, и это точно мне аукнется.

Бьянка, кстати, хоть и выглядела счастливой, не была таковой на самом деле: в глазах её я видел беспокойство. Кажется, она наконец-то увидела моё настоящее внутреннее «я». Вместе с ней забеспокоились и редкие потомки других знатных отпрысков, теперь с осторожностью косившиеся на меня издали. Если раньше большая часть из знатных дам не обращала на меня внимания, недовольно кривясь и отводя взгляд, когда мы с ними встречались, то сейчас всё стало по-другому.

В самых умных из них я видел опасение, ведь те так же, как и я, чувствовали настроение большинства, поддерживающего простолюдина. Другие, менее замысловатые, видели во мне объект своих личностных интересов. Кого-то привлёк внешний вид, кого-то стиль, а кто-то и вовсе глазел на меня лишь потому, что так делали другие. «Глауд, теперь ты знаменитость».

На самостоятельных занятиях в библиотеке наше окружение слегка выросло. Теперь все слабые и нерешительные подсознательно стекались поближе к тем, кто запросто мог отстоять их права, пристыдив или осадив знать. К слову, визит последних, крайне редко посещавших данное занятие с общими массами, не остался незамеченным. Держась всё так же обособленно, ребята в окружении своей многочисленной стражи не скрываясь косились в нашу сторону.

Мне это не особо мешало продолжать занятия с Бьянкой, а вот у Кэтингем от подобного влияния аж шерсть, вернее волосы, дыбом становились.

— Как же бесят. Глауд, тебя тоже? — сплюнув на пол, словно мы в какой-то харчевне, рыкнула голубоглазка.

— Не понимаю, о чём ты, — проверяя качество проделанной ведьмой работы, отозвался я. — Молодец, Брун, сегодня у тебя получается гораздо лучше. Тренировалась дома?

Слегка смутившаяся, та кивнула, а следом, растерев заспанные глаза, встала, взяла с полок несколько книг и положила перед мной.

— Читай, — заявила она, распахнув одну из старых пыльных рукописей на неизвестном языке.

— Ты же знаешь, я не говорю и уж тем более не читаю на языке Южных ветров. — Отодвинув кипу обратно ведьме, предложил ей самой прочитать, но наткнулся на точно такое же действие.

— Тогда учись. Он тебе понадобится в Багре, — настояла девушка.

— Багра — город ведьм? Что я там забыл? — слегка растерянно, не понимая, куда та клонит, спросил я.

— Ты маг, Глауд. — От её слов моя самооценка, словно выпущенная из пушки, взлетела вверх. «Маг? Тот самый, кидающийся фаерболами, летающий и творящий всякую херню? Я?!» — Во время сражения, не знаю, как у тебя это получилось, но в последнем ударе я чётко видела потоки тёмной маны. Пусть непривычно чёрная, пусть густая, как смола, но это точно была она, а значит, с момента пробуждения мир смертных и их жизненные пути для тебя закрыты.

— Смеёшься? Ему же за восемнадцать?! Как так-то?! — подорвавшись с места, повысила голос Кэтингем, но шикнувшая на ту ведьма попросила подругу вести себя чуть тише.

— В том-то и дело: обычно, когда душа приходит в мир живых, у неё около восьми лет на раскрытие, и чем раньше оно произойдёт, тем сильнее станет обладатель. Твой случай, Глауд, тем и уникален, что так поздно никто ещё не становился ведьмой и уж тем более магом. Даже если ты не захочешь ехать, я лично оповещу о таком происшествии Багру, и тебя заберут уже силой. — В голосе Бьянки не чувствовалось угрозы, она от чистого сердца заботилась обо мне и желала лучшего, попутно не осознавая, кому сунет палки в колёса. Да и к тому же её слова о приходящей в этот мир душе заинтриговали. Может ли получиться так, что именно моя душа серийного убийцы, появившаяся в мире относительно недавно, пробудила в теле силу? Тогда, получается, к моим навыкам убийцы, манипулятора и охотника могут добавиться новые, скрытые, о которых я даже не подозреваю?

— Не ставь мне условий, Бьянка. В этой жизни я буду делать что за хочу и как захочу. — Мой недовольный взгляд воспринялся ведьмой вполне спокойно. — Сначала я позабочусь о семье в этом городе, об их достатке, безопасности и благополучии. И лишь после мы сможем вновь обсудить этот вопрос. — Улыбнувшись, ведьма кивнула.

— Ты готов обсудить наш отъезд. — Её взгляд, блеснув золотистым лучиком счастья, опустился на мои руки. — Большего и не надо…

Хороший ответ, красотка. Мне он по душе. Поднырнув под эту огромную шляпу, помня вчерашний опыт, осторожно коснулся губами её щеки. Ойкнув, она, вытянувшись по струнке, резко подорвалась со своего места, а после, не сказав и слова наблюдателям, пулей вылетела из аудитории. «Может, я перестарался?»

Долгое и протяжное «а-а-а!», а после и недовольный вскрик Жозефины вывели меня из размышлений. Шокированная моим поступком Кая, засмотревшись на нас, залила из своего чайника весь стол, а также униформу своей хозяйки.

— Как романтично… — произнесла она, платком вытирая Кэтингем и стол.

«Действительно…» — видя, как озлобленно поднимаются аристократы со своих мест, и так же, как и Бьянка, исчезают за дверьми аудитории, подумал я.

Последующий учебный день прошёл в штатном режиме. Занятия по письменности помогли нам с Бьянкой закрепить её успехи с прописями, а физкультурка дала возможность моему формирующемуся организму слегка окрепнуть. Сегодня наставница, всё так же делая вид, что приглядывает за Брунхильдой, всеми силами напрягала именно нашу компанию, словно собачью стаю, гоняя по всей арене. Парных поединков не было, как и спаррингов. Только физические нагрузки и её пристальный взгляд, следивший за каждым моим движением. Кажется, она, как и Брун, почувствовала во мне пробудившуюся магию.

По окончанию учебного дня, распрощавшись с семейством Кэтингем, я, предложив ведьме прогуляться и сходить куда-нибудь, услышал в ответ печальное и расстроенное «нет». Сегодня она намеревалась как можно скорее отвезти меня домой и помочь матери в решении каких-то очень важных семейных вопросов. А мой вопрос о том, связано ли это с уличной убийцей, о которой говорили наши матери, лишь подтвердил догадки. Не сумев спокойно усидеть, та, пусть и не сразу, но поддалась, выдав мне частичку сведений.

Так, к примеру, я не узнал о посещении охотниц дома Бэтфортов, но узнал, что матери Бьянки каким-то чудесным образом удалось выйти на девочку и спасти её из цепких лап злодеев. Бьянка с каждым днём училась врать всё лучше и лучше, но до такого мастера, как я, ей ещё как до луны.

С ужасом припомнив той, как её мать обошлась с ребёнком в первый раз, с настоящим облегчением вздохнул. «Эта информация государственной важности, Глауд», — заявила ведьма, взяв с меня слово никому не говорить о том, что её семья взялась защищать одного из самых важных свидетелей. Я был рад такому, пусть и временному, отношению Бэтфортов к Хоме.

Шум за окном и чьи-то истошные крики отвлекли нас с Брун от обсуждений вчерашнего чудо вечера. На эшафоте, разместившемся прямо посередине торгового острова, все в крови на коленях стояли шестеро пленников, пять рабынь и одна женщина. Последнюю я хорошо знал. Это была пекарша, жившая вниз по нашей улице. Хорошая и трудолюбивая женщина, у которой моя семья вот уже семь лет подряд покупала свежий хлеб.

— Что здесь происходит, Бьянка? — Уже зная ответ, велев остановить экипаж, я выскочил из кареты, присоединившись к молчаливой толпе. Если исходить из исторических фильмов и прочей белиберды из моего мира, казни в основе своей сопровождались криками и осуждением деяний приговорённых, а тут… Лишь редкие возгласы со стороны знатных жителей города с укором ложились на окровавленные спины подсудимых. Их били плетью. Долго, сильно. Так, что в некоторых местах на их измученных спинах можно было отчётливо различить белизну рёбер.

— Все вы знаете, что этой ночью группа рабов, ожидавших отправки на рудники, сбежала из города, надругавшись и раздев наших храбрых стражниц, денно и нощно блюдущих закон на ваших грязных, заплывших мочой и дерьмом улицах!

«Блюдут они, как же. А вот с улицами и правда требовалось решить вопрос: дождь прекратился, и их смрад вновь напомнил о себе».

— Эти грязные, недостойные сострадания куски мяса опозорили доблестные имена наших защитников, спасителей, хранителей города. Бургомистр Тэтэнкофа не может стоять в стороне, когда на его улицах хозяйствуют варвары при поддержке «сострадальцев, не понимающих истинную опасность, исходящую от тех, кого они с жалостью называют своими слугами». Эта женщина не раз была замечена в обществе рабов. По ночам множество раз та подкармливала их. Вместо того чтобы раздать хлеб нуждающимся семьям Тэтэнкофа, она кормила рабов, тех, кто веками в бесконечных налётах убивает наших братьев и сестёр на Востоке!

«Она подкармливала всех, кого только могла». Несмотря на воодушевляющие речи глашатой, мнение толпы разделилось.

— Она предала Империю, предала вас, поставив интересы чужеземок выше интересов горожан и собственных соседей. — Поднимая с колен женщин одну за одной, глашатая лично накидывала и затягивала на шеях ни в чём не повинных петли.

— Прошу, у меня же дети… Прошу, разве Бог не говорил быть милостивым к своим врагам? Я ведь просто не дала им умереть с голоду… — Пред ликом смерти никто не останется равнодушным. Глауд, как и большинство собравшихся здесь, никогда не видел и слезинки на этом уставшем, вечно закопченном лице. А сейчас…

— Расскажешь это своему Богу, — выбив колодку из-под ног женщины, едва слышно произнесла палач. Верёвка, пружинясь, подбросила тело. Шея женщины выдержала, обрекая ту на мучительные конвульсии и неспешную смерть от асфиксии.

— Не смотри, Глауд. — Попыталась закрыть мне глаза руками Бьянка, но я, тотчас вырвавшись из её рук, рассказал, кем на самом деле являлась та женщина. Вслух озвучил свои мысли, чувствуя поддержку в сердцах окружавших нас малоимущих людей. Смерть невинных никогда и никому не сходила с рук. Глядя, как рабыни прощаются с жизнями, для себя я уже решил, кто станет моей следующей жертвой.

Загрузка...