Королева орков 3 Королевская судьба

МОРГАН ХАУЭЛЛ

КОРОЛЕВА ОРКОВ 3

СУДЬБА КОРОЛЕВЫ

Эта книга посвящается

Жанне д'Арк,

Янану и Кэрол Хаббелл

Когда она смотрела на свою землю, ей казалось, что над ней движутся облака. Но эти тени были полчищами солдат. Стальные молнии сверкали среди их тьмы, и они несли смерть, а не дождь.

Из диетпахи Тарма-гота

1

Первым к Отару вернулось обоняние. Он почуял зловоние трупов. Затем к его открытым глазам вернулось зрение, и он увидел черное, беззвездное небо. Его плоть словно горела. Вместе с болью пришло осознание. Вместе с осознанием пришла ярость. Она сделала это со мной! Отар вспомнил ее имя. Дар!

Когда его ярость превратилась в каменную ненависть, колдун обдумал случившееся. Как могла заклейменная женщина стать королевой орков? Отар размышлял над этим вопросом. У нее была татуировка клана. Она сказала, что переродилась. Он и не подозревал, что такое возможно. Отар задался вопросом, что случилось со старой королевой орков. Он знал, что она умерла, так как Дар использовала ее тело для того, чтобы заманить орков в город. Убила ли ее Дар? Он подозревал, что нет.

Но я убил Дар! Отар улыбнулся, несмотря на боль. Я пронзил ее отравленным клинком. А она... Отар вспомнил, как Дар бросила в огонь его драгоценные волшебные кости, уничтожив их и высвободив их силу. Это обожгло его. Отар всем своим существом желал, чтобы Дар разделила его мучения. Но она стояла в пролитой крови короля, и та защитила ее. Дар наблюдала за тем, как страдает Отар. Он помнил, как пузырилась и чернела его плоть, как кости пальцев сустав за суставом падали на пол. Ее смерть была слишком легкой.

С мучительными усилиями бывший королевский маг поднял голову. Он находился в яме, окруженной разлагающимися телами нищих и преступников. Запах был почти невыносимым. Лишенный рук и ног, Отар думал, как ему выбраться наружу. Затем он услышал голоса.

– Сегодня вечером они сбросили свежих.

– И ты говоришь, это были гвардейцы?

– Да. Может быть, кто-то одет не только в лохмотья.

Отар увидел, как рука проносит над ямой фонарь. Он осветил грубые лица двух мужчин. Как только маг увидел их глаза, он понял их мысли. Они не были выражены словами, но, тем не менее, он их понял. Тот, что с фонарем, скажет другому, чтобы тот забрал мою одежду. Отар был поражен, ибо никогда прежде не обладал такой силой.

Маг почувствовал, что его боль и ярость скрывают другое ощущение. Его покалывало так, как, по его мнению, покалывает молния после удара. Но это было не просто ощущение. Это была другая сущность, мощная, беспокойная и жадная.

В яму спустили лестницу.

– Спустись и возьми его халат, – сказал человек, державший фонарь. – Он как новенький.

Его спутник заколебался.

– Это Кровавый Ворон. Я его не трону.

– Тогда моя нога тронет твою задницу! Слезай или падай, выбирай.

– Не нравится мне его вид, Таг. Он весь обгорел, кроме этих глаз! Клянусь Карм, меня от них трясет!

– Он мертв, Наггл. Он никому не причинит вреда. За дело! Быстро начато – быстро закончено.

Наггл медленно спустился по лестнице, и Отар почувствовал его нежелание, как свое собственное. Проникнув в разум Наггла, Отар понял, что может заманить его в ловушку и склонить к своим нуждам.

– Помоги мне, – хриплым шепотом произнес Отар.

Наггл остановился, и колдун почувствовал его потрясение и ужас. Отар взглянул на Тага.

– Иди сюда.

Таг повиновался, и Отар обратился к обоим мужчинам.

– Заберите меня отсюда.

Мужчины хотели сопротивляться, и Отар почувствовал их страх и отвращение. Эти эмоции погасли, когда он овладел их волей, подтащив обоих к грани безумия. Не в силах ничего сделать, кроме как подчиниться, они покорно подняли мага с сырой земли, втащили его по лестнице и положили на землю. Кожа Отара потрескалась от их рук, и боль была мучительной. Когда она утихла, он обратился к Нагглу.

– Укради ручную тележку. Привези ее сюда. – Наггл поспешил прочь.

Отар повернулся к Тагу.

– Когда он вернется, отведи меня в свой дом. Теперь я твой хозяин.

Таг кивнул.

– Расскажи мне новости из дворца, – сказал Отар.

– Я знаю только то, что говорят глашатаи, – ответил Таг, его голос был ровным и безжизненным. – Король мертв. Говорят, вы убили его и умерли сами. Королева Гирта правит от имени своего сына.

– А та, что зовется королевой орков? Девушка. Что с ней?

– Она отправилась домой, чтобы привести себя в порядок. Уехала прошлой ночью с гвардейцем.

– Она жива?

– Да, так говорят глашатаи.

Когда Отар услышал эти слова, его ярость вновь вспыхнула, а мысли сосредоточились на уничтожении Дар. Он представлял себе муки мучительной жестокости и жаждал их причинить. Его вселенная превратилась в ярость, и не существовало ничего, кроме объекта его ненависти. Когда страсть окончательно улеглась, Отар увидел распростертого на земле Тага. Его ногти и пальцы были окровавлены. Куски его лица и горла были разбросаны по земле. Похоже, он воплотил в жизнь фантазии мага, убив себя, используя только руки.

Наггл с трудом угнал телегу, и, когда он вернулся к яме, было уже почти утро. Отар так крепко вцепился в него, что тот не обратил внимания на труп Тага. Он поднял мага в телегу и стал ждать дальнейших распоряжений.

– Отвези меня к Тагу, – приказал Отар.

Наггл направился туда, где жили самые бедные и неприкаянные жители Тайбена – в убогое сборище самодельных построек за городскими стенами. Пока колеса повозки стучали по колеям замерзшей грязи, Отар размышлял о своем поражении. Еще два утра назад он был уважаемым королевским магом – настоящей силой, стоящей за троном. А теперь – багаж в украденной телеге. Однако, несмотря на израненное тело и погубленную судьбу, Отар не только потерял, но и приобрел. Каким-то непонятным ему способом он обрел способности читать чужие мысли и управлять ими. Они станут моими инструментами.

Отар задумался о том, каков полный набор его новообретенных способностей. Оглядев мрачные трущобы, он решил, что это идеальное место, чтобы выяснить это. Здесь никто не будет скучать. Наггл остановил повозку перед полуразрушенной лачугой, прервав размышления Отара.

– Мы здесь, хозяин.

Не успел Отар ответить, как в дверь выбежала растрепанная женщина.

– Наггл, собачьи отбросы, где Таг? – она взглянула на груз в телеге. – Зачем ты притащил сюда это дерьмо?

В тусклом свете обгоревшее лицо Отара сливалось с его черными одеждами, и женщина отпрыгнула назад, заметив, что его глаза уставились на нее.

– Святая задница Карм! Что это?

– Твой хозяин, – ответил Отар низким, грубым голосом. И в этих словах была сила. – Помоги мне, Моли.

Женщину, казалось, ничуть не обеспокоило, что гротескный незнакомец знает ее имя. Она просто помогла Нагглу снять мага с телеги и занести в хижину, где скудный костер давал больше дыма, чем тепла. Они уложили Отара на грязный матрас. Моли принесла буханку черствого хлеба и уже собиралась дать ему, когда увидела, что у него нет рук. В ее тусклых глазах не было ни удивления, ни каких-либо других эмоций. Моли просто встала и взяла кастрюлю с холодным, жидким супом. Затем она отломила от буханки кусок, который размяла в супе и сунула в рот Отару.

Когда пальцы Моли коснулись губ Отара, его охватила внезапная жажда. Как и его власть над разумом, она была новой.

– Порежься, – прошептал он. – Истеки кровью в суп.

Моли достала нож из кармана своей поношенной смены и провела им по запястью. Отар жадно наблюдал, как красная струйка окрашивает суп в розовый цвет. Пропитанный кровавой жидкостью, следующий кусок хлеба пришелся ему по вкусу. Он бы с удовольствием посмотрел, как Моли истекает кровью, но она была ему нужна.

– Перевяжи рану, – приказал он, зная, что ей не хватает воли даже для того, чтобы спасти свою жизнь.

Моли повиновалась и продолжила свои заботы. Пока она кормила его, Отар неторопливо изучал ее мысли. Часть из них была наполнена ужасом и отвращением, но эта часть была так же беспомощна, как человек, впечатанный в стену. Воспоминания Моли были нетронуты, но ее мысли сводились к тем, что передал ей Отар. Он понимал, что Моли будет служить ему до тех пор, пока ее разум не сломается от напряжения. Маг уже чувствовал разрывы в ее рассудке, и ему было любопытно, что произойдет, когда он разорвется. Скоро я это узнаю, подумал он. Долго она не протянет.

На рассвете Отар решил попросить Моли заманить ее замену в хижину, поскольку уже обнаружил, что для овладения разумом ему нужен зрительный контакт. Маг все еще ломал голову над тем, как он обрел эту силу, и предполагал, что она исходит либо от костей, либо от сущности, стоящей за ними. Последнее казалось наиболее вероятным. Отар ощущал ее присутствие всякий раз, когда использовал кости для предсказания событий. Оно было злобным и кровожадным; его израненное тело служило тому доказательством. Тогда почему оно наделило меня этим даром? Ответ пришел быстро. Чтобы я мог отомстить Дар!

2

Дар проснулась, одновременно удивленной и озадаченной.

– Мер лав? Я жива?

Перед ней на коленях стояла мать. Она склонила голову и ответила по-оркски.

– Мут ла сохранила тебе жизнь.

«Почему?» – подумала Дар. Она вернулась, чтобы передать Фатму, дар Божественной Матери, дарующий власть над орками. В состоянии, близком к смерти, она видела, как он трепещет в оболочке ее тела, как дух, как вторая душа. Это видение исчезло. Дар больше не могла видеть ни ее дух, ни чей-либо другой. Мир снова стал реальным. Но он был незнакомым.

– Где я? – спросила она по-оркски.

– Твой ханмути, Мут Маук.

Дар поняла, что она все еще королева. Мут Маук – Великая Мать – была не только ее титулом, но и именем. Дар попыталась поднять голову и оглядеться, но не смогла. Она помнила лицо матери, но не ее имя. После возрождения Дар каждый член клана Ят официально представлялся, и парад гостей длился несколько дней.

– Я знаю тебя, – сказала Дар, – но забыла твое имя.

– Я Дин-ят, знахарь клана.

– Я думала, что умираю.

– Так и было, – сказала знахарь.

Дар подумала, что должна почувствовать облегчение и радость. Но вместо этого она почувствовала страх. Я вернулась, чтобы передать корону, а не править! В ее все еще хрупком состоянии эта задача казалась непосильной. Я не знаю, что делать!

Дин-ят учуяла тревогу Дар, но не поняла ее причины.

– Ты будешь жить, Мут Маук.

– Тогда я должна поблагодарить тебя за твое мастерство.

– Твое выздоровление – не моя заслуга. Магия этой травы смертельно опасна.

– Меня лишь поцарапало лезвие.

– От таких царапин умирают сыновья, и тоже быстро. Твоя жизнь – дар Мут ла.

Дар знала, что слова Дин-ят должны были утешить, но не утешили. У Мут ла свои цели. Хотя Дар думала, что понимает, почему стала королевой, она не могла понять, почему осталась ею.

– Как давно я здесь?

– Солнце вставало трижды с момента твоего возвращения.

– Я хочу увидеться с мутури и сестрами.

– Увидишься, когда тебе станет лучше. – Дин-ят улыбнулась. – Даже королевы должны слушаться лекарей.

Знахарь не отходила от Дар и ухаживала за ней весь день. Ближе к вечеру Дар нашла в себе силы сесть и осмотреться. Она находилась в одной из многочисленных спальных комнат самого большого ханмути, который ей доводилось видеть. Даже в спальных комнатах были свои прилегающие помещения. Здесь могло бы жить много семей, подумала она. Она заглянула через резную каменную арку в просторную центральную комнату. Как и во всех ханмути, она была круглой, и в ее центре находился очаг. Комната была пуста, как и все остальные покои.

Палата Дар была особенно великолепна. В ней было огромное окно, застекленное стеклами из песчаного льда. Пол был выложен мозаикой в виде цветущего луга. Луг простирался до каменных стен, на которых был высечен невысокий рельеф, изображавший пейзаж. Передний план был заполнен изящно выполненными полевыми цветами. Вдали виднелся город орков.

– Это Таратанк? – спросила Дар.

– Хай, Мут Маук.

– Я побывала на его развалинах, – сказала Дар, вспоминая ночь с Ковок-ма. Выражение лица Дин-ят неуловимо изменилось, и Дар поняла, что знахарь почувствовала запах атура – запах любви. Хорошие манеры не позволяли Дин-ят говорить об этом, но орки редко скрывали свои чувства.

– Вашавоки привез меня сюда на лошади, – сказала Дар, – но ему помогал сын. Он дал мне целительную магию по дороге.

Дар опустила взгляд на шрам в форме звезды под грудью. Его окружала темная, обесцвеченная плоть.

– Он тоже приходил сюда?

– Ты имеешь в виду сына брата твоей мутури?

– Хай. Ковок-ма.

– Он приходил сюда, но вернулся домой.

Сердце Дара упало. В ослабленном состоянии она боялась, что может разрыдаться.

– Как бы я хотела увидеть его. Он помог мне спасти жизнь.

– Его мутури запретила ему быть с тобой, – ответила Дин-ят. – Как только он узнал, что ты жива, он не мог больше оставаться.

Отчаяние Дар стало еще глубже. Даже Дин-ят знает.

– А что с вашавоки, который привез меня?

– Он вернулся к своим сородичам.

Севрен тоже ушел, подумала Дар. По крайней мере, у меня есть семья.

– Я бы хотела поскорее увидеть мутури. И моих сестер, особенно Нир-ят. – Дар обвела взглядом пустые комнаты, уже скучая по оживленной атмосфере ханмути Зор-ята. – Здесь слишком тихо.

– Может быть, завтра, – сказала Дин-ят. Она пощупала бровь Дар и понюхала рану. – Хай, ты должна быть достаточно здорова, чтобы увидеть их. Она сочувственно посмотрела на Дар.

– Это пойдет тебе на пользу. Одиноко быть Великой Матерью.

***

Уже давно наступила ночь, когда Ковок-ма добрался до зала, где жили его родители. Когда он стряхивал снег с плаща, тетя приветствовала его.

– Сын сестры! Я удивлена, что вижу тебя. Кэт! Твой сын вернулся из Тайбена.

Кэт-ма вышла из спальной комнаты, все еще протирая глаза от сонливости.

– Ковок? Почему ты здесь? Тебя послали убить короля вашавоки.

– Король мертв, мутури. Теперь вашавоками правит другой.

– Разве наша королева не хочет, чтобы ты убил и его?

– У нас новая королева.

– Вот это новость! Как это возможно? Наша королева жила отдельно.

– Она нашла того, кто примет Фатму. Перед смертью королева передала ее той матери.

– Но матери больше не посещают Тайбен.

– А эта – да.

Кат-ма раздраженно посмотрела на сына.

– Кто она? Почему ты не говоришь мне?

– Она была Даргу-ят. Но с тех пор как Фатма сменила дух, она больше не Даргу-ят.

Кат-ма на мгновение ошарашено уставилась на сына. Затем выражение ее лица ожесточилось.

– И поскольку я запретила тебе быть с Даргу-ят, возможно, ты думаешь, что я передумаю.

Ковок-ма смиренно поклонился своей мутури.

– Это моя надежда.

– Когда Даргу переродилась, магия преобразила ее дух, но не тело. Она по-прежнему была уродлива, как любой вашавоки. Теперь, когда она стала Великой Матерью, изменилось ли это?

– Тва.

– Значит, ее тело не родит мне внучек.

– Хоть я и хочу дочерей, но другие вещи важнее.

– Это потому, что ты молод. Дочери дадут тебе опору. Посмотри на меня и мою сестру. Кто приветствовал тебя в ее ханмути?

– Но Даргу – Великая Мать!

– А у ее ханмути, какой бы великой она ни была, всегда будет не хватать детей.

– Значит, ты не передумаешь?

– Тва.

– Когда я видел Даргу-ят в Тайбене, она сказала, что ты благословишь нас.

– Откуда у нее такое странное мнение?

– Возможно, от ее мутури. Разве вы не говорили вместе?

– Говорили. И Зор-ят знала, что я думаю по этому поводу. Она сочувствовала мне и даже предупредила о силе Даргу-ят.

– Что за сила?

– Твое влечение к ней неестественно. Это дело рук магии.

– Даргу не знает магии, хотя Мут ла посылает ей видения. Мои чувства исходят от Мут ла.

– Не говори глупостей. Сыновья не понимают таких вещей.

Ковок-ма собрал все свое мужество и впервые в жизни отказался пассивно подчиняться.

– Моя грудь сильна в этом.

– Я знаю, – сказала Кэт-ма. – Воздух тяжел от твоего атура. Будь то магия или Мут ла, я остаюсь тверда и не даю своего благословения. Не делай ничего необдуманного. Наши законы строги, и даже Великие Матери должны подчиняться им. Прислушайся к моей мудрости, иначе твои чувства погубят нашу королеву.

3

Дар вошла в темноту вместе с Мут-па. Как и прежде, матриарх клана Па вела их через узкую пещеру, тускло освещенную углями от целого ряда костров. Проходя мимо каждой светящейся кучки, Мут-па лила на нее воду. Пар от погасших углей заполнил темное пространство, сделав его жарким и влажным. В отличие от предыдущего раза, когда Дар входила во тьму, здесь они не попали в палату. Вместо этого кучи углей, казалось, тянулись без конца – пунктирная линия тусклых оранжевых огоньков в черной пустоте.

Дар и Мут-па продолжали двигаться вперед, а темнота смыкалась за ними. Сосуд Мут-па не опустошался, и пар становился все гуще, пока не стало трудно разглядеть дорогу. Жара становилась гнетущей. Дар обратилась к Мут-па.

– Когда это закончится?

– Откуда мне знать, Мут Маук? Это твое путешествие. – Мут-па затушила еще один костер, и когда он погас, весь свет исчез. Дар закричала, но ответа не последовало. Она была совершенно одна.

Дар села, обливаясь потом и не понимая, проснулась она или видит сон. С тех пор как ее ударили ножом, большая часть ее существования казалась сном. Дар вспомнила свое появление в зале и задумалась, действительно ли она видела духов всех, кто ее окружал, и оценивала их достоинства. Если да, то здесь есть одна, которая должна стать королевой. Однако эта мать исчезла прежде, чем Дар успела наделить ее Фатмой. Дар не знала, кто она, ибо духи не были похожи на тела. Дар никого не узнала.

Дар обвела взглядом темный ханмути. На мгновение ей показалось, что она видит спящих в других покоях, сидящих прямо под спальными плащами. Она протерла глаза – комнаты снова были пусты. Единственной спящей была Дин-ят, сидевшая в покоях Дар. Дар поднялась с матраса и встала, чтобы дать поту высохнуть на теле. Она решила, что утром первым делом примет ванну, так как не хотела приветствовать свою семью «снуфа ва вашавоки» – вонючей, как вашавоки. Дар подозревала, что то принятие, которое она испытала после перерождения, скоро подвергнется испытанию. Она больше не была просто дочерью Зор-ят, и ее будут оценивать по более высоким стандартам. Опыт научил ее, что матерям не хватает покорности сыновей. Хотя она и была королевой, послушание, которое она получила в Тайбене, могло не так быстро прийти в зал клана Ят.

Дар на шатких ногах подошла к окну. Она соскребла иней со стекла и заглянула в него. Горы сверкали белизной в лунном свете. Пастбища покрыты снегом, подумала она. Козы Ковок-ма на зиму уйдут в стойло, а он останется со своими мутури. Дар напомнила себе, что теперь нет разницы, где останется Ковок-ма. Он был недосягаем.

– Мут Маук, почему ты не спишь? – спросила Дин-ят.

– Сон разбудил меня.

– Твоя кожа в мурашках. Ты озябла?

– Я в порядке, – ответила Дар. – Воздух приятный.

Тем не менее Дин-ят поднялась и встала рядом с ней.

– Ты еще слаба. Злая магия еще держится.

Знахарь отвела Дар обратно на матрас. Когда Дар легла, Дин-ят укрыла ее спальным плащом.

– Постарайся заснуть, Мут Маук.

Упоминание Дин-ят о магии Отара вызвало воспоминания о маге. Последний раз Дар видела его воочию – пара глаз, смотрящих на обугленное лицо. Он умер, напомнила себе Дар. А кости, мой главный враг, были уничтожены. Она была свидетелем обоих событий. Мне не о чем беспокоиться. И все же после сна в ней зародилась тень сомнения.

***

Был поздний вечер, и Дар сидела в своем ханмути, приняв ванну, подкрасив зубы и облачившись в новую неву и новые кефсы. По обычаю, она надела кефсы, похожие на накидку, так что ее грудь была обнажена, хотя это означало, что она открыла свою рану. Как только она вошла в комнату, глаза Зор-ят остановились на ней.

– Мут Маук, у меня разрывается грудь при виде твоей раны.

– Пожалуйста, называй меня «дочкой», мутури. Это имя меня очень радует.

– Но теперь ты Мут Маук, – сказал Зор Ят. – Как я могу забыть? Где твоя корона? Ты должна носить ее.

– Корона не нужна. Меня посещает семья.

– Все уркзиммути теперь твоя семья. Когда моя сестра стала Великой Матерью, все изменилось. Даргу-ят умерла.

– Умерла?

– Духа Даргу-ят больше нет. Фатма все изменила.

Дар уже собиралась сказать, что не чувствует никаких изменений, но поняла, что это не так. Хотя она не чувствовала себя ни мудрее, ни могущественнее, ее охватила любовь к каждому орку. Кроме того, она испытывала смутные, мимолетные воспоминания, которые, как она полагала, принадлежали бывшим королевам.

– Хай, я изменилась. Но ты все еще моя мутури?

Зор-ят улыбнулась.

– Конечно, Мут Маук.

– Тогда я счастлива. – Дар поднялась с табурета и обняла свою мутури, хотя от этого у нее болела рана.

Обняв Дар, Зор-ят почувствовала ее боль.

– Ты должна рассказать мне обо всем, что случилось в Тайбене. Мы получили рассказы от того вашавоки, который привез тебя сюда, и от сына моей сестры, но только ты знаешь все. Почему умерла моя сестра?

– Черные вашавоки отравили ее давным-давно, а затем наделили целительной магией, чтобы сохранить ей жизнь. Эта магия затуманила ее разум, и она стала говорить слова Черного Вашавоки.

– Я догадывалась, что к ней применили магию, – сказала Зор-ят. – И Мут-ят тоже. Я рада, что Черный умер.

– Чтобы очистить свой разум, твоя сестра перестала принимать целительную магию, зная, что это приведет к ее смерти. Она ждала меня.

– Тебя?

– Хай. Чтобы мать получила Фатму.

– Чтобы ты могла передать ее другому?

Дар вспомнила, как висела на краю смерти и не нашла никого, достойного принять божественный дар. Была ли там мутури? Это казалось вероятным, поэтому Дар тщательно сформулировала свой ответ.

– Когда я думала, что умираю, я пыталась даровать Фатму, но... но у меня не хватило сил.

– Тогда нам повезло, что ты выжила. – Зор-ят на мгновение задумалась. – Теперь, когда у тебя есть силы, ты можешь сделать то, что задумала.

– Думаешь, королевой должна стать другая?

– Корона – это бремя, даже для тех, кто готов ее получить. Посмотри на судьбу моей сестры.

Дар вздохнула.

– Хай, но это бремя – дар Мут ла. Я не должна от него отказываться.

– Ты уверена?

– Я ни в чем не уверена. – Дар подумала о том, что у богини Карм есть храмы со святыми, которые направляют людей. – Мутури, есть ли среди уркзиммути кто-то, кто лучше всех понимает Мут ла? Кто-то, кто может подсказать?

– Хай, моя дочь. Ее зовут Мут Маук.

Дар и ее мутури долго беседовали. Дар рассказывала о событиях в Тайбене так подробно, как только могла, зная, что Мут-ят и многие другие быстро их услышат. Один пункт Дар приберегла напоследок и, пока говорила, внимательно наблюдала за Зор-ят.

– Когда я встретила Ковок-ма в Тайбене, я сказала ему, что его мутури благословит нас. Я сказала это, потому что ты мне так сказала. Он назвал меня глупой.

– Так и было, дочка. Я никогда не говорила, что Кэт-ма благословит тебя. Я сказала, что надеюсь на это.

Воспоминания Дара были совершенно иными. Я бы никогда не поехала в Тайбен, если бы знала правду. Когда она смотрела на свою мутури, у нее возникло тревожное подозрение, что ее обманули.

– Любовь затуманивает рассудок, – сказала Зор-ят. – Твоя грудь взяла верх над разумом, и ты услышала то, что хотела услышать.

Дар хотела поверить своей мутури, но не поверила. Тем не менее ей казалось, что говорить так будет неразумно.

– Ты говоришь мудро, – сказала она, склонив голову, как послушная дочь. Зор-ят выглядела довольной и вскоре ушла.

Визит утомил Дар, и она улеглась на матрас в своей спальной комнате. Дин-ят ждала ее там, и Дар притворилась спящей. Она чувствовала себя одновременно разочарованной и встревоженной. Она надеялась, что воссоединение с мутури будет похоже на ее перерождение, когда Зор-ят прижала ее к себе и объявила всем, что Дар – ее ребенок. Но тот момент любви не повторился. Вместо этого Дар была уверена, что мутури солгала ей.

В свете этого понимания Дар считала себя пешкой Зор-ят и Мут-ят. Оба понимали ее видения. Они знали, что Отар – враг Дар, и не предупредили ее. Дар пришла к выводу, что Зор-ят была права – чувства затуманили ее рассудок. Желание стать частью семьи Зор-ят ослепило ее. Дар задалась вопросом, почему Зор-ят стала ее мутури. Она подозревала, что это связано с короной.

Если это так, то кто научит меня править? Дар полагала, что советы Зор-ят будут в лучшем случае корыстными. А Мут-ят – ее сестра. Неужели она тоже хочет получить корону? Это казалось вероятным. Дар знал, что обе матери требуют послушания, и что бы она ни сказала – неважно, кому, – все равно дойдет до их ушей. Она могла доверять Зна-яту, его преданность была абсолютной. Но Зна-ят был сыном, а сыновья мало что знали о том, как пользоваться властью. Кроме того, он был в Тайбене. Дар вспомнила свой сон о вхождении во тьму. Он вдруг показался ей предзнаменованием. Я заблудилась. И совершенно одна.

***

– Не навещай сегодня свою сестру, – сказала Зор-ят Нир-ят. – Она слишком больна, чтобы принимать гостей.

– Хай, мутури, – сказала Нир-ят. – Твои новости огорчают меня.

– Я понимаю. Вы двое близки. Думаю, завтра ей станет лучше.

– Надеюсь на это.

– Я должна предупредить тебя – эта магия серьезно повредила ей. Ты поймешь это, когда увидишь ее рану. Дар нездоровится. И она не готова править.

– Но я слышала ...

– Не сомневайся в моей мудрости!

Нир-ят склонила голову.

– Хорошо, мутури.

Завтра, когда будешь говорить с сестрой, попроси ее передать Фатму. Она собиралась сделать это раньше, но силы ее подвели. Теперь, когда она поправилась, ей следует исполнить свое намерение. Даргу недавно переродилась – совсем еще ребенок. Можешь ли ты представить ее перед Советом Матриархов?

– Ей будет трудно, – сказала Нир-ят.

– Более чем трудно. Катастрофически. Дар получила Фатму, потому что она была единственной матерью в Тайбене. Это была случайность, а не воля Мут ла. Если она останется Великой Матерью, это приведет к беде. Править должен другой.

Услышав эти слова, Нир-ят насторожилась.

– Но потом...

– Дар не нужно об этом знать. Это напугает ее и заставит сделать неправильный выбор. Я запрещаю тебе говорить ей об этом. Ты поняла?

Нир-ят снова поклонилась.

– Я поняла, мутури.

4

До конца дня Дар больше не принимала гостей. После вечерней трапезы она позвала к себе Дин-ят.

– Я чувствую себя гораздо лучше. Тебе не нужно проводить со мной ночь.

Дин-ят поклонилась.

– Шашав, Мут Маук. Мне будет приятно спать в моем собственном ханмути. Но ты должна пообещать не делать глупостей.

Дар улыбнулась.

– Я постараюсь этого не делать.

– Тогда я уйду. Возле твоего ханмути всегда есть сыновья. Тебе стоит только хлопнуть в ладоши, и они выполнят любую просьбу. – Дин-ят снова поклонилась.

– Ступай с моей благодарностью.

– Увидимся утром. Приятных снов, Мут Маук.

После ухода Дин-ят Дар встала и медленно зашагала по своему огромному, но пустому ханмути. Он был гораздо больше, чем у Зор-ят, в котором жили три поколения. Дар окинула взглядом пустующие спальные покои, чувствуя себя одинокой. И снова она ненадолго увидела в них сыновей и матерей. Неужели это воспоминания, дарованные Фатмой? Призраки? Последствия моего отравления? Все, что Дар знала наверняка, – это то, что образы становились все более реальными и возникали все чаще. Она подумала о поколениях, живших в том пространстве, где она стояла, и почувствовала себя чужачкой. Она задавалась вопросом, не права ли ее мутури и не должен ли кто-то другой поселиться в ханмути. Однако Дар не могла представить, кто именно.

Когда на следующее утро Нир-ят пришла и увидела рану Дар, она потеряла всякое приличие. Она бросилась к Дар и обняла её, издавая при этом стон. У Дар потекли слезы из глаз, когда она поняла, что ее сестра плачет.

– Со мной все в порядке, Нир, – сказала она, поглаживая густые волосы Нир-ят. – Я выздоравливаю. Моя рана выглядит хуже, чем кажется.

Нир-ят успокоилась. Когда она отступила назад, чтобы осмотреть Дар, ее настроение изменилось. Она усмехнулась, увидев золотую ленту на голове Дар.

– Младшая сестра – Мут-Маук!

– Младшая? Мне двадцать пять зим. Значит, я старше тебя.

– Тва. Эти зимы не считаются. Ты родилась этим летом, так что это твоя первая зима. Твое место на соске мутури.

– В следующий раз, когда я буду голодна, я скажу ей, что ты так сказала.

Это замечание заставило Нир-ят зашипеть. Дар тоже зашипела, так естественно, словно всю жизнь так смеялась.

– Мне приятно видеть тебя, Нир. Я скучала по тебе.

– Я тоже по тебе скучала. Тир тоже. Нир-ят улыбнулась. – Особенно она скучает по нашей комнате. Мутури переселила нас из комнаты, как только ты уехала в Тайбен.

Потому что она не ожидала моего возвращения, подумала Дар, оставив это предположение при себе.

– А где же Тир? Я думала, она придет с тобой.

– Она в клановом зале Тока. – Нир-ят усмехнулась. – У нее там велазул.

– Это серьезно? – спросила Дар, радуясь, что у сестры наконец-то появился любовник.

– Она ушла туда пешком в такую погоду. Что скажешь?

– Но он будет ее первым велазулом!

Сестра Дар улыбнулась.

– Помнится, я говорила тебе то же самое про Ковок-ма. – Один взгляд на лицо Дар заставил Нир-ят пожалеть о своих словах. – Прости меня. Я не знала, что он тебе небезразличен.

– Не стоит, – сказала Дар. – Кат-ма не благословит нас.

– Но голова не властна над грудью. Мне грустно за тебя.

– Мутури рассказала тебе о нашем разговоре? – спросила Дар, желая поговорить о чем-нибудь другом. – Ты знаешь, что случилось в Тайбене?

– Хай. Но поговорим о нашем брате. Почему он остался там?

– Зна-ят там, чтобы исполнять мою волю. Сыновья будут охранять новую королеву вашавоки, но не будут убивать за нее.

– Значит ли это, что они больше не будут умирать в битвах?

– Хай.

– Это радостная новость! Вы многого добились!

– Ты выглядишь удивленной, – сказала Дар. – Разве Мутури не сказал тебе?

– Тва. Она считает, что ты не годишься для правления.

– Возможно, она права. Я мало знаю о том, как быть Великой Матерью. Другая может оказаться более подходящей.

– Я должна рассказать тебе историю, – сказала Нир-ят. – Историю о бабушке.

Резкая смена темы Нир-ят озадачила Дар, как и ее нотка срочности.

– Что это за история?

– Бабушка была Великой Матерью до Зет-ят. Я была близка с ней. Она часто навещала старого короля вашавоки и научила бы меня речи вашавоки, если бы мутури не возражала.

Нир-ят бросила на Дар многозначительный взгляд.

– Мутури не любит вашавоки.

Затем она продолжила свой рассказ.

– Пять зим назад бабушка заболела. Вода наполнила ее легкие, и Дин-ят сказала, что скоро она присоединится к Мут ла. Говорят, что Великие Матери видят глазами Мут ла, как приближается смерть, и могут узнать, кто станет следующей королевой. Бабушка выбрала Зет-ят, та же Великая Мать выбрала тебя.

– Она выбрала меня, потому что у нее не было другого выхода, – сказал Дар. – Я была там только матерью уркзиммути.

Нир-ят проигнорировала замечание Дара.

– Тебе следует знать, что бабушка не присоединилась к Мут ла после дарования Фатмы. Она осталась в этом мире.

– Она выздоровела? – спросила Дар.

– Как она могла? – ответила Нир-ят. – Она была мертва.

– Я в замешательстве.

– Когда мать принимает Фатму, она и ее дух становятся единым целым. Когда Великая Мать передает Фатму другой, ее дух уходит.

– Так что же произошло? – спросила Дар.

– Бабушка стала призраком, и с ней обращались как с призраком. Никто с ней не разговаривал. Все вели себя так, словно ее не было.

– А если я передам Фатму...

– Я не говорю о тебе, – быстро сказала Нир-ят. – Мне запрещено говорить о том, что произойдет.

– Запрещено мутури?

Нир-ят сделала вид, будто не услышала вопроса Дара.

– Я говорю о бабушке. Моей бабушке, которая смотрела на меня одинокими глазами, пока я... – Нир-ят снова была готова расплакаться. Она сделала паузу, чтобы успокоиться: – Я молчала, потому что неестественно говорить с теми, кто умер.

– Это были слова самой Мут Маук, когда она сделала меня королевой! – сказала Дар.

– Что ж, ей следовало бы знать, – ответила Нир-ят. – Надеюсь, она не задержалась, как бабушка.

– Не стала.

– Теперь, повинуясь мутури, я прошу тебя отдать Фатму другому.

Дар схватила сестру за руку.

– Скажи мутури, что я слышала, как ты говорила о том, чтобы отдать Фатму другому. Скажи ей вот что: Я подумаю над твоими словами. – Дар надеялась, что эти слова позволят Нир-ят ответить правдиво, когда Зор-ят станет расспрашивать ее об их разговоре. Дочери должны были слушаться своих мутури, и Нир-ят, похоже, была огорчена своим непослушанием. Это заставило Дар полюбить ее еще больше.

После поучительного рассказа Нир-ят Дар сразу же перевела разговор на нового велазула Тир-ят. Нир-ят рассказала все подробности романа, а затем посвятила Дар в другие сплетни. Зал клана Ят был размером с небольшой город, так что рассказать было о чем. Вскоре Нир-ят увлекла Дар историей о матери с двумя велазулами. Ни один из них не знал о другом, пока оба не навестили ее в один и тот же день. После того как Нир-ят описала последовавшую за этим ужасную ссору, она сказала в заключение: «Так что она поняла, что иметь одного велазула лучше, чем не иметь ни одного».

Дар и Нир-ят проговорили до полудня, прежде чем Дар вернулась к теме ее правления.

– Нир, ты можешь научить меня, как правят Великие Матери?

Нир-ят мгновенно погрустнела.

– Это не мое дело.

– К кому я могу обратиться? К мутури? К Мут-ят?

– Мутури заставит меня повторить каждый твой вопрос, так почему бы не спросить ее саму?

Потому что, в отличие от тебя, она попытается меня обмануть, подумала Дар.

– Кроме того, – добавил Нир-ят, – я была еще молода, когда умерла бабушка. Вскоре после того, как Зет-ят стала Мут Маук, она ушла в Тайбен и больше не возвращалась.

Дар задумалась над ее затруднительным положением, а затем ответила.

– Хай. Я должна спросить мутури.

Она сменила тему и поговорила с сестрой о других вещах, а потом спросила:

– Как звали бабушку до того, как она стала Мут Маук?

– У нас было общее имя.

– Ее звали Нир-ят?

– Хай.

– А ее сестру Даргу-ят? – спросила Дар, стараясь говорить игриво.

– Тва, – прошипела Нир-ят. – Кто бы назвал свою дочь Даргу? Хорек. Ее зовут Мера.

– Так она еще жива?

– Да, но она так стара, что ее дочь возглавляет ханмути.

Узнав все, что ей было нужно, Дар предоставила разговору блуждать, где придется. Но вскоре после ухода Нир-ят Дар позвала одного из сыновей, стоявших у ее ханмути. Он вошел и поклонился.

– Хай, Мут Маук.

– Не знаешь ли ты, где живет мать по имени Мера-ят?

– Хай. В ханмути ее дочери. Это в самой старой части зала, возле бассейна из черного камня.

– Отведи меня туда, а потом никому не говори об этом.

5

Услышав стук в дверь своего хозяина, Корик осторожно подошел к ней. Солнце уже садилось, и в Тайбене участились случаи ограбления. Дом богатого купца был главной мишенью. Корик приоткрыл глазок и увидел стоящего на улице человека неприглядного вида. Его грубое лицо имело пустое выражение. Корик заметил, что его щеки постоянно дергаются, а подбородок покрыт слюной. Рядом с мужчиной стояла ручная тележка, накрытая красивым гобеленом. Корик решил, что это краденое, но он знал, что его хозяин никогда не сомневался в выгодной сделке.

– У меня есть кое-что для вашего хозяина, – мертвым голосом произнес мужчина. – Открой дверь.

Корик улыбнулся этой простодушной уловке.

– Думаю, нет.

– Тогда посмотри внимательно и скажи своему хозяину, что я принес.

Корик наблюдал, как мужчина приподнял угол гобелена и увидел почерневшее лицо с пристальными глазами.

– Повинуйся мне, – сказало лицо. Мысли и воля покинули разум Корика. Когда он сказал: «Да, хозяин», то произнес это тем же безжизненным тоном, что и человек с ручной тележкой.

Балтен был раздосадован внезапным появлением Корика, и он дал слуге это понять.

– Стучись, собачье отродье, прежде чем войти.

Корик, казалось, не был обеспокоен гневом своего хозяина.

– Пройдемте в прихожую, – сказал он ровным тоном, которого Балтен никогда раньше не слышал. – Ты должен встретиться кое с кем.

– Должен? Действительно, должен! Я встречаюсь с кем хочу. Оставь меня и вышвырни из моего дома этого наглого незваного гостя.

Вместо того чтобы подчиниться, Корик схватил Балтена за руку и стал тянуть его к двери. Балтен несколько раз ударил его по лицу, но Корик не дрогнул, утаскивая хозяина. К тому времени как они добрались до лестницы, Балтен перестал сопротивляться. Когда он оказался в прихожей, перед ним предстало странное зрелище. Грязный, неопрятный человек стоял у пустой ручной тележки. Его лицо было оживлено постоянным подергиванием, в остальном оно было пустым. По бокам от него стояли двое слуг Балтена. Лица обоих были одинаково пусты. В зал втащили стул, на котором восседал самый гротескный член ансамбля – человек, похожий на обугленный труп. Его колени прикрывал изысканный гобелен.

Несмотря на свой ужас, Балтен собрал все свои силы и обратился к почерневшему человеку.

– Как ты смеешь вторгаться сюда? Что ты сделал с моими слугами?

– Теперь они мои слуги, – ответил незваный гость. Его голос, хотя и низкий и хриплый, был властным. Он указал безруким рукавом на одного из слуг Балтена.

– Перережь себе горло.

Без колебаний и намека на эмоции мужчина достал из туники небольшой нож и перерезал себе шею. Затем он стоял неподвижно, пока жизнь не вытекла из него и он не рухнул. Балтен в изумлении уставился на него.

– Он бы так же спокойно перерезал горло и тебе, – сказал человек в кресле. – Или я мог бы поработить тебя, как его, и отдать тот же приказ.

– Кто... Кто вы? Чего ты хочешь?

Обугленный человек оскалил зубы в ужасающей ухмылке.

– Ты знаешь меня. Я был королевским магом.

– Отар? Говорят, ты мертв.

– Не умер. Я трансформировался. Мое тело пострадало, но я получил компенсацию. Я могу овладевать умами одним взглядом и получать полное повиновение.

Балтен попытался сглотнуть, но в горле пересохло.

– Ты собираешься лишить меня разума?

– Мои рабы полезны, – сказал Отар, – но они быстро становятся такими же, как Наггл.

Он указал на слюнявого, дергающегося человека.

– Он продержался дольше всех, но уже почти исчерпал себя. Я хочу, чтобы ты был цел.

Балтен попытался улыбнуться.

– Я рад.

Отар улыбнулся в ответ. Вид был отвратительным.

– Так и должно быть.

– Зачем ты это делаешь?

– Я могу различать твои мысли, поэтому отвечу на твои истинные вопросы, – ответил маг. – Мне не нужны ни твое богатство, ни твоя жизнь. Да, ты получишь выгоду. Более того, я сделаю тебя богаче. Намного богаче. И я улажу этот вопрос с Мальтусом. Мне достаточно взглянуть в его глаза.

– Как ты узнал о Мальтусе?

– У тебя нет от меня секретов. Я знаю, что ты обхаживаешь жену Корика. Не волнуйся, Корику уже все равно. Ты беспокоишься, что твой младший не от твоего семени. Приведи свою жену, и я узнаю правду. Этой весной ты отравил торговца тканями из Лувейна ради его товаров. Мне продолжать?

Балтен молча смотрел на Отара.

– Хорошо, – сказал Отар. – Мне нужен человек, который будет действовать как мой агент. Кто-то знакомый со двором, но незаметный. Я останусь в тени, а ты будешь служить моим лицом и руками. Взамен ты будешь процветать.

Прежде чем Балтен успел произнести хоть слово, Отар ответил на его мысли.

– Богатство сделает тебя более полезным. Тебе нужно лишь делать то, что я скажу. Богатство меня не интересует, хотя я командую многими ворами. То, что они принесут, например этот гобелен, ты можешь оставить себе. Согласен ли ты служить мне?

Балтен начал было отвечать, но потом понял, что его мысли открыты.

– Сир, вы уже знаете мой ответ.

Отар сверкнул еще одной гротескной ухмылкой.

– Ты быстро учишься. Это хорошо. Завтра пригласи Мальтуса в этот дом. Подойдет любой предлог. Чтобы продемонстрировать свою благосклонность, я разрешу с ним твои проблемы.

Балтен счел нужным поклониться.

– Благодарю вас, сир. Не скажете ли вы мне, почему вы желаете моей помощи? Раз богатство вас не интересует, чего вы желаете? Власти?

Без какого-либо жеста со стороны мага Наггл и стоявший рядом с ним слуга повернулись, чтобы вцепиться друг другу в горло. Отар смотрел, как они душат друг друга, пока оба не истекли. Затем он хрипло захихикал.

– Власти? У меня много власти. Я хочу иметь возможность использовать ее против тех, кого ненавижу. Ты поможешь мне в этом. Месть, кровавая и беспощадная, – вот мое желание.

***

Самая старая часть зала клана Ят представляла собой такую мешанину из ханмути, маленьких комнат и соединительных проходов, что Дар порадовалась, что у неё есть проводник. Он остановился перед старинным дверным проемом и поклонился.

– Это место, Мут Маук.

Дар вошла одна, и её встретила пожилая мать с удивленным видом. После неловкого молчания мать наконец взяла инициативу в свои руки и поклонилась.

– Приветствую вас. Я – Мета-ят, Мут Маук.

Не зная, как должна ответить королева, Дар просто склонила голову.

– Я хочу поговорить с Мерой-ят. Она здесь?

– Хай. Я провожу тебя в ее покои. Ты должна говорить громко, если хочешь, чтобы она тебя услышала.

Ханмути Меры-ят был настолько старомодным, что в нем не было ни окон, ни дымохода. Единственный дневной свет проникал через дымовое отверстие над очагом, и он быстро угасал. Маленькие масляные светильники светили скудно, и при их тусклом свете Дар не могла определить, какая из соседних спальных комнат занята. Мета-ят взяла лампу и подошла к одной из них. В свете лампы было видно, что в темноте сидит древняя мать.

– Мутури, – крикнула Мета-ят. – У тебя гость.

– Что?

– Посетитель. У тебя гость.

Дар тихо обратилась к Мете-ят.

– Моя речь с твоей мутури предназначена только для ее ушей.

После того как Мета-ят поклонилась и вышла из ханмути, Дар вошла в маленькую спальную комнату. Мера-ят не повернулась, чтобы посмотреть на нее, и Дар вдруг поняла, почему. Желтые глаза Мера-ят были затянуты пленкой. Она была слепа.

– Что это за странный запах? – спросила Мера-ят.

Дар думала, что встречала всех членов клана после своего перерождения, но не помнила характерного лица Меры-ят. Надеюсь, она слышала обо мне. Она обратилась к древней матери громким голосом.

– Я новая дочь Зор-ят. Та, что переродилась.

– Никто ничего мне не говорил, – пробормотала Мера-ят. Она протянула руку.

– Дай мне потрогать твое лицо.

Дар провела дрожащими пальцами по своему подбородку, чтобы Мера-ят могла сначала коснуться клановой татуировки. Мера-ят проследила за рельефными линиями знаков клана Ят.

– У тебя слишком круглый подбородок, – сказала она. Ее пальцы прошли по губам Дар, а затем остановились, когда дошли до ее носа. Удивление и недоумение Меры-ят передалось ее прикосновениям. Ее пальцы поднялись вверх, словно испуганные пауки.

– Что это? Что это? – Исследования Меры-ят закончились у бровей Дар. – Ты – вашавоки!

– Тва, – закричала Дар. – Я переродилась. Я уркзиммути.

– Переродилась? Почему ты сразу не сказала? – спросила Мера-ят. – Как тебя зовут?

– Меня звали Даргу. А теперь...

Мера-ят усмехнулась.

– Кто дает своей дочери имя животного?

– Зор-ят, – громко сказала Дар.

Мера-ят снова усмехнулась.

– Хай, Зор-ят так бы и сделала.

– Даргу – мое прежнее имя. Теперь я...

Не успела Дар договорить, как Мера-ят коснулась её короны.

– Что это?

Ты знаешь, – крикнула Дар. – Ее носила твоя сестра.

– Мут Маук? Ты – Мут Маук? Как это случилось?

– Так же, как и с Нир-ят. – Дар осторожно взяла руки Меры-ят и положила их ей на грудь, повторив действие, которое сделало ее королевой. – Фатма.

Руки Меры-ят задержались, и Дар показалось, что на ее морщинистом лице застыло выражение удивления.

– Мои глаза больше не видят, – тихо сказала она, – поэтому Мут ла усилила другие чувства. Я чувствую в тебе дух моей сестры. Он смешался со многими другими. Мера-ят поклонилась так низко, как только позволяла ее старая спина. – Прости меня, Мут Маук, за то, что я назвала тебя вашавоки.

Вместо того чтобы признести что-то в ответ, Дар осторожно взяла бабушку за руки.

– Значит, ты дочь Зор-ят. – Мера-ят скорчила гримасу. – Она рада, что ты носишь корону?

– Думаю, нет, – воскликнула Дар.

– Я не удивлена. Зор-ят была недовольна, когда Фатму получила ее сестра, а не она. Теперь ее обошли дважды. Так почему же, Мут Маук, ты искала меня?

– Я королева, но я мало что знаю, – крикнула Дар. – Мне нужно руководство. Что делать. Как себя вести.

– Твоя мутури не поможет?

– Она считает, что править должен другой.

– Что?

– Хочет другую королеву, – крикнула Дар.

– Себя, без сомнения. Вероятно, Мут-ят придерживается таких же взглядов.

– Твоя сестра была королевой. Ты знаешь столько же, сколько и они.

Мера-ят улыбнулась.

– Я была рядом с ней много зим.

– Ты поможешь мне?

– Хай, Мут Маук.

– Я должна предупредить тебя, – крикнула Дар. – Думаю, Мут-ят будет недовольна.

– Какое мне дело? Мне нечего терять. Моя линия прервана. Мои внучки болели в Тайбене. Мои внуки погибли в битвах. Осталась только Мефа, снедаемая горем. – Мера-ят на мгновение задумалась, а затем спросила: – Ты знаешь о Куполе Мут ла?

– Хай, – воскликнула Дар, вспомнив место, где она пережила перерождение.

– Это было бы хорошее место для разговора. Это священное место, и мы будем одни.

Дар понравился выбор места встречи. Это было доказательством того, что Мера-ят понимает деликатность положения Дар.

– Я пошлю сына, чтобы он проводил тебя туда.

– Мне не нужны глаза, чтобы найти дорогу. Когда солнце поднимется выше, я пойду туда и буду ждать тебя.

Дар поклонилась, хотя Мера-ят не могла видеть этого жеста.

– Шашав.

– Я не заслуживаю благодарности, ибо ты оказала мне честь, Мут Маук. Я сделаю все, что в моих силах. Я могу многому научить тебя, но я не могу найти твой путь. Это ты должна сделать сама.

Дар опасалась этого. Однако у нее было одно утешение, и она произнесла его вслух.

– По крайней мере, у меня есть Фатма. Никто не сможет ее отнять.

– Совет матриархов может.

– Как?

– Разве ты не слышала о Напитке Мут ла?

– Тва. Что это?

– Проверка на достойность. Это зелье, приготовленное из семян священного дерева Мут ла. Совет может потребовать, чтобы королева выпила его, если сочтет, что она непригодна.

– И что это доказывает? – спросила Дар.

– Если королева будет править, Мут ла сохранит ей жизнь.

– А зелье – это яд?

– Только если королева непригодна.

– А когда она умрет, Фатма перейдет к другому?

– Хай. Такова воля Мут ла.

Это откровение ошеломило Дара, и ее положение вдруг стало казаться шатким. «Испытание» приравнивалось к казни.

– Прошла ли хоть одна королева это испытание?

– Матриархи мудры. Когда они считают, что Великая Мать непригодна, они никогда не ошибаются.

6

К тому времени как Дар вернулась в королевский ханмути, ее тревога возросла. Ей приходило в голову, что матриархи клана могут выступить против нее, но она и представить себе не могла, что их противодействие может оказаться роковым. Она задалась вопросом, не ошиблась ли она в намерениях Зор-ят, посоветовавшей ей передать корону. И все же, хотя Дар чувствовала угрозу, она боролась с порывом сдаться. Отчасти из упрямства, но в основном благодаря Фатме. Она продолжала преображать ее слишком тонкими способами, чтобы она могла точно описать их, и, несмотря на свое невежество, она все больше ощущала себя королевой.

Кроме того, Дар надеялась, что матриархи оценят то хорошее, чего она уже добилась. Больше ни один сын не погибнет в войнах вашавоков. Дар вспомнила резню в Сосновой лощине, и к ней вернулась прежняя ярость. Это не должно повториться! Договор с королевой Гиртой гарантировал, что этого не случится. Дар предполагала, что полки орков распустят, оставив лишь небольшую гвардию для защиты королевы вашавоки.

Как только Дар вспомнила о своем договоре, она начала задаваться вопросом, как он выполняется. Даже когда о нем было объявлено, она уже поддавалась яду мага. Ее наставления Зна-ят были просты: «Оставайся здесь и следи за исполнением моей воли». Будет ли он знать, что делать? Он говорит только по-оркски. Кто разберется с Гиртой? Дар ожидала, что этим займется Ковок-ма, но тот оставил Тайбен, чтобы передать ей целительную магию. Затем он вернулся домой.

Чем больше Дар размышляла над ситуацией, тем более шатким казалось ее достижение. Пока она восстанавливалась после ранения, за событиями в Тайбене, похоже, никто не следил. Дар понятия не имела, что там происходит. Все, что она знала, – это то, что договор находится под ее ответственностью. Вот что значит править. Дар чувствовала, что дела в Тайбене могут легко скатиться к хаосу. Если это произойдет, виновата буду я.

***

Зна-ят стоял в своих ржавых доспехах в качестве одного из стражников, стоящих по сторонам трона. Он простоял весь день, и ему было скучно. Вашавоки приходили и уходили, что-то непонятно бормоча своей Великой Матери. В их вони Знай-ят уловил запах страха. Он подумал, что это хорошо, что они боятся: страх снизит вероятность того, что они нападут на того, кого он защищает. Насколько он мог судить, подслушивая их болтовню, ее звали либо «Королевагирта», либо «Вашевеличество». Возможно, у нее было два имени. Вашавоки были такими странными.

Хотя Зна-ят и не любил стоять в карауле, но как человек, носящий плащ вождя, он должен был подавать пример. Даргу хотела защитить Королевугирту и ее ребенка, поэтому его долг был ясен. Он должен был охранять их и слушаться Королевугирту. Последнее задание было трудным, потому что он не знал речи матерей. Зна-ят попросил Гарга-тока научить его нескольким основным командам, таким как «убей» и «помоги». Жаль, что здесь нет Ковок-ма, подумал Зна-ят. Он умело разговаривает с вашавоки.

Зна-ят подозревал, что Гарга-ток говорит не так бегло, как хотелось бы, потому что Королевагирта до сих пор не выполнила большинство его просьб. Стражники уркзиммути все еще не имели нормальных покоев во дворце. Их комната была достаточно большой, но не круглой. Вашавоки были недовольны, когда сыновья вбили мечами в деревянный пол границу Объятий Мут ла. Зна-ят велел Гарга-току объяснить значение священного круга, но вашавоки скривили рты в знак гнева. Они были еще более недовольны, когда сыновья построили очаг в центре круга.

Не обошлось и без случая, когда волосатые вашавоки попытались подать еду. Один из сыновей едва не убил первого, кто ступил в объятия Мут ла. Зна-ят не дал ему этого сделать, но в результате случилась беда. Когда Гарга-ток сказал Королевегирте, что сыновьям должны прислуживать матери, она ответила, что Даргу прогнала их всех. В этом не было смысла, ведь Даргу знала, как правильно поступать. Зна-ят мог только заключить, что вашавоки неправильно его поняли. После долгих разговоров нашлись жен-счины, которые стали подавать еду. Однако от них пахло страхом, и они не знали, какие слова сказать. Гарга-ток пытался их научить, но у него ничего не вышло.

Все пошло наперекосяк с тех пор, как Даргу ушла, подумал Зна-ят. В груди у него было тяжело, потому что он был уверен, что Даргу мертва. Но это не отменяло его обязательств. Даргу укусила его за шею, и это делало его жизнь её. По мнению Зна-ята, она всегда будет принадлежать ей. Пока он жив, он должен стремиться исполнять ее желания.

Зна-ят обратил внимание на вашавоки, лепетавшего с Королевойгиртой. Его нелепые одежды делали его похожим на ярко раскрашенную птицу. Даже на рукоятке его меча были разноцветные камни. Зна-ят задумался, почему вашавоки делают свое оружие красивым и открыто носят его в своих залах. Он подозревал, что это потому, что им нравится убивать. Поддавшись импульсу, Зна-ят обнажил свои черные зубы, показав клыки вашавоки. Его шея дернулась назад, сделав его еще больше похожим на птицу. Когда запах страха усилился, Зна-ят тихонько зашипел. Наверное, мне не стоит его пугать, подумал он. Тем не менее, это было забавно.

Зна-ят был рад, когда его вахта наконец закончилась и он смог смыть с кожи запах стольких вашавоки. Однако даже с купанием возникли проблемы. Ушавоки редко мылись, и у них не было общих бань. Вместо этого они пользовались сосудами, в которые помещались только их маленькие тела. Единственный бассейн, достаточно большой для нормальной ванны, находился в зале, где жили лошади. Обычно вода в нем была ледяной. Вернувшись в жилые покои уркзиммути, Зна-ят сбросил доспехи и одежду и направился к бассейну.

Его путь пролегал через дворец, и, как всегда, встреченные им вашавоки вели себя странно. Особенно странно вели себя жен-счины. Они пищали и прикрывали глаза, словно вид его тела причинял им боль. Зна-ят знал, что они ведут себя так же, когда к бассейну приходят другие сыновья. Он послал Гарга-ток узнать причину, но Гарга-ток вернулся с глупой причиной. Сыновей без одежды называли «голый», а вашавоки считали, что голый – это плохо. В этом не было никакого смысла. Зна-ят подумал, не купаются ли вашавоки в одежде. Если да, то это объясняло, почему они делали это так редко.

Ледяная вода освежила Зна-ята. Вернувшись в «Объятия Мут ла», он облачился в тунику и плащ, а затем уселся у очага. Очаг был сложен из больших камней, уложенных на деревянный пол, и огонь в нем был невелик. Огонь не использовался ни для обогрева, ни для приготовления пищи, его пламя напоминало оркам об их домах. Тем не менее дым затуманивал воздух и коптил потолок.

– В этой комнате должно быть дымовое отверстие, – сказал чей-то голос.

Зна-ят поднял голову и увидел Магта-яна.

– Хай, – сказал Зна-ят. – И круглые стены, чтобы отмечать объятия Мут ла, и матери-уркзиммути, чтобы дарить дары Мут ла.

– Мут Маук сказала, что это сбудется.

– Да, – ответил Зна-ят. – Но на это потребуется время. Я ценю твое терпение. Я знаю, что ты тоскуешь по дому, и рад, что ты согласился остаться.

– Это был трудный выбор, – сказал Магта-ян, – но я верю в мудрость договора Мут Маук.

– Надеюсь, что и вашавоки тоже.

– А ты думаешь, они не верят?

– Их королева боится нас, – сказал Зна-ят. – И ее сын тоже.

– Я тоже это чуял. Почему они нас бояться? Мы их защищаем.

– Я не из тех, кто спрашивает. Я мало понимаю вашавоков. Знаю только, что большинство из них странные и жестокие.

– Я думаю, Мут ла сделала Даргу-ят королевой, потому что она их понимает, – сказал Магта-ян. – Она уркзиммути, но вашавоки ее не боятся.

– Ты говоришь мудро, – сказал Зна-ят. Не получив сообщения о смерти Даргу, он держал свои опасения при себе. Его беспокоило, что произойдет, когда придет весть. Стражники-орки могли решить уйти, если только новая королева не прикажет им остаться. Зна-ят не знал, захочет ли она это сделать.

Прибытие жен-счин с едой прервало разговор Зна-ята и Магта-яна. Зна-ят с удивлением заметил, что у возглавляющей процессию жен-счины на лбу было клеймо, что означало, что она служила в полку. Это была перемена. С тех пор как сыновья прибыли в зал Великой Матери вашавоки, там служили только жен-счины без клейма. Жен-счина с клеймом произнесла положенные слова. «Саф нак ур Мут ла». Еда – дар Мут ла. Это тоже была перемена.

Орки ответили в унисон. «Шашав, Мут ла». Спасибо, Мут ла.

После этого жен-счины прислуживали. В отличие от полка, еду принесли на блюдах. Когда жен-счина поставила перед Зна-ят еду, она попыталась сказать: «Мут ла урак та саф ла» – Мут ла дает тебе эту еду, – но её речь была едва разборчивой. Тем не менее Зна-ят был воодушевлен попыткой правильного поведения.

Еда была лишь незначительно лучше по сравнению с той, что подавали в полку. Как и в армии, в основном это была каша, хотя было и немного вареных кореньев. Среди еды было и мясо, что было редкостью. К сожалению, оно было почти испорчено, и чуткий нюх Зна-ята заметил это, несмотря на сильную приправу блюда. Он оставил мясо нетронутым.

Жен-счины вернулись после окончания трапезы, забрали тарелки и ушли на ночлег. После этого в зал вошел одинокий вашавоки, одетый в синее и алое. Это было необычно. Остановившись возле «Объятий Мут ла», он сделал неожиданную вещь: заговорил на языке матерей, хотя и плохо. «Ма пахав Зна-ят». Я говорить Зна-ят.

Зна-ят поднялся и подошел к вашавоки. Он показался ему знакомым, но большинство вашавоки выглядели одинаково. Он вежливо поклонился и снова заговорил. «Ма нав Севрен». Я Севрен.

Зна-ят кивнул и ответил по-оркски.

– Я – Зна-ят.

Вашавоки снова поклонился и продолжил говорить на языке матерей.

– Я... беру Даргу-ят... – Он имитировал пальцами галоп лошади. – ... забираю ее к себе. Казалось, он не знал, что сказать дальше.

– В зал? – спросил Зна-ят. – К знахарю?

Вашавоки сделал недоуменный жест плечами.

– Ты слышал? Она живет? Она убивает?

Он хочет знать, жива Даргу или умерла, подумал Зна-ят. Он ответил так, словно разговаривал с младенцем.

– Ты там. Ты видишь.

– Я не вижу. Мать говорит, иди. Даргу-ят жить? Даргу-ят убивать?

– Я не знаю, – ответил Зна-ят. Когда вашавоки смущенно взглянул, он добавил: – Мать не говорит. Я не слышу.

– Ты не слышишь?

– Хай.

Вашавоки низко поклонился.

– Шашав, Зна-ят.

Зна-ят смотрел вслед уходящему вашавоки. Это была странная встреча, и он не знал, что из нее выйдет, кроме того, что вашавоки знали о судьбе Даргу не больше, чем он сам. Зна-ят подумал, что Королевагирта могла послать вашавоки, поскольку они носили цвета ее стражи, но он подозревал, что он действовал сам по себе. Время, проведенное Зна-ятом с Даргу, научило его распознавать выражение лица вашавоки. Это была печаль, подумал он. Но его оркское обоняние уловило и другую, более загадочную эмоцию. Это была влюбленность.

***

Группа гвардейцев ждала Севрена на безопасном расстоянии от квартала орков. Валамар стоял среди них и ухмылялся, видя, что его друг возвращается.

– Платите, парни. Он вернулся целым и невредимым.

Когда Севрен приблизился, мужчины заплатили Валамару свои ставки.

– Что с оркской девкой, Севрен? – спросил один из проигравших.

– Не болтай языком, – ответил тот. – Она теперь королева, или, по крайней мере, была ею.

– Королева страхолюдин, – сказал мужчина. – Едва ли это королевская особа.

– Скорее их шлюха, – сказал другой.

Севрен ударом свалил его на пол. Он собирался нанести еще один удар, но Валамар удержал его.

– Успокойся, Севрен. От того, что ты поколотишь Вульфара, ничего не изменится. Вся армия называет ее оркской девицей. И что еще хуже. Ты не сможешь сразиться с ними со всеми.

Вульфар поднялся, стараясь выглядеть грозно.

– Идем, Севрен, – сказал Валамар. Я угощу тебя элем в «Кровавом вепре».

Когда они направились в таверну, Валамар заговорил.

– Эта женщина сделала тебя безрассудным, и сегодняшний вечер – прекрасный тому пример. Разумно избегать орков. Несколько дней назад один чуть не убил слугу. Сломал ему обе руки.

– Его послали глупцы, которым следовало бы лучше знать. Орки не потерпят людей, подающих еду.

– Почему мы должны меняться? Если они должны быть гвардейцами, пусть ведут себя как гвардейцы.

– Они не люди, поэтому не могут быть гвардейцами. А ты мог бы стать орком?

– Ты утверждаешь, что Дар это сделала, – ответил Валамар.

– Да, и она считала это улучшением.

– А ты?

– Сейчас это неважно.

– Так что сказали орки?

– Я все еще изучаю их язык и не владею им, но, похоже, они знают намного больше, чем мы. Боюсь, она мертва. Когда я видел ее в последний раз, она казалась почти такой.

– Раз уж ты вернул их королеву, почему бы оркам не позволить тебе остаться? Это будет обычной вежливостью.

– Смерть королевы – великое событие. Для них я был всего лишь каким-то вашавоки.

– Но допрашивать тебя и выдавать? Твое уважение к ним слишком раздуто. Не зря их называют варварами.

– Этим летом кто использовал свои собственные войска в качестве приманки? Кто разграбил храм Карм? Может, орки и варвары, но они честны.

– Я бы не стал доверять оркам, – сказал Валамар. – Дар отучила тебя соображать, это уж точно. И все же мне жаль, что ее больше нет. Ты был прав – у нее был дух.

Севрен вздохнул.

– Да, был.

Вдвоем они вошли в таверну, где Валамар купил эль. Севрен, отказавшийся прикоснуться к награбленному в храме, после летнего похода не стал богаче ни на медяк. Он поблагодарил друга, а затем поднял свой кубок.

– За Дар и то, что она создала. За мирные времена.

Валамар прикоснулся своим флягой к фляге Севрена.

– Я выпью за твою ушедшую любовь, но мирные времена – это худые времена. Нет войны – нет грабежа.

– У королевы Гирты есть сокровищница.

– Это просто название для пустого сундука. Если не будет кампании, к концу лета мы останемся без нитки. Войны уже уходят. А ты?

– Я пока не знаю, сколько стоит ферма.

– Тогда почему ты отказался от своей летней доли?

– Оно было получено в результате святотатства. На проклятое золото нельзя купить землю. Проклятие останется в покупке.

Валамар усмехнулся.

– Значит, ты пьешь проклятый эль.

– Который я выпью до рассвета.

Ухмылка Валамара стала шире.

– Это первая мудрая вещь, которую ты сказал за весь вечер.

7

Дар пробиралась сквозь снег и бурые стебли сорняков, чтобы добраться до купола Мут ла. Еще не наступил полдень, но она хотела быть уверенной, что Мера-ят сможет легко добраться до места их встречи. Небольшая каменная полусфера стояла в центре пустого двора. В последнее время ее никто не посещал, и снег вокруг был глубоким и нетронутым. Он налипал на древнюю деревянную дверь купола, которую Дар с трудом попыталась открыть. В ослабленном состоянии она задыхалась от усилий.

Единственная круглая комната купола составляла десять шагов в поперечнике и была частично ниже уровня земли. Дар спустилась по короткой лестнице на каменный пол. Через небольшое отверстие в верхней части потолка проникал тусклый свет и иногда падали снежинки. Дар окинула взглядом комнату, ставшую местом ее великих испытаний и великой радости. Комната выглядела нетронутой с момента ее перерождения, хотя дыра в центре пола была заложена круглым камнем. Дар подумала, не заполняет ли вода это отверстие. Если да, то она наверняка замерзла. На полу возле камня лежала снежная пыль, и дыхание Дар сгущалось при каждом выдохе.

Услышав, как в дверях появилась Мера, Дар поспешила помочь ей спуститься по лестнице.

– Приветствую тебя, матушка, – крикнула она. – Ты выбрала холодное место для нашего разговора. Тебе будет достаточно тепло?

– Мой комфорт не важен, Мут Маук.

Дар привела Меру-ят туда, где пол был свободен от снега. Мера-ят села, и Дар примостилась рядом с ней.

– Что Зор-ят рассказала тебе о том, как стать Великой Матерью? – спросила Мера-ят.

Изогнутые стены купола усиливали голос Дар, поэтому ей не пришлось выкрикивать ответ.

– Только то, что я должна передать Фатму.

– Она говорила о том, что будет потом?

– Тва, но Нир-ят говорила.

– У Нир-ят хорошая грудь. У нее хорошее имя, – сказала Мера-ят. – Полагаю, ты хочешь сохранить свой дух.

– У меня есть незаконченная работа. Я не могу пока умереть.

Мера-ят кивнула.

– Уже сейчас ты мыслишь как королева. Мут ла помогла королеве мудро выбрать преемника.

– Я была единственной матерью. У королевы не было другого выбора.

– А ты не думаешь, что это дело рук Мут ла? – спросила Мера-ят.

– Мутури – нет.

– Я не буду говорить плохо о твоей мутури, но... хм! Что ж, я скажу тебе то, что ты должна знать. Великая Мать – мутури для всех уркзиммути. Помни об этом, и правление придет само собой.

У меня никогда не было детей, подумала Дар. Как я могу вести себя как мутури? Она вспомнила, как ее человеческая мать покорно подчинилась мужчине, подавившему ее дух. Этот пример не стал для нее руководством к действию.

– Твой совет звучит мудро, но я недолго жила среди уркзиммути, – ответила Дар, – и больше времени проводила с сыновьями, чем с матерями.

– И все же ты должна знать, что Мут ла правит миром через матерей. Мутури подобны Мут ла в своих ханмути. Будь похожа на них. Проявляй любовь, требуй послушания и ... – Мера-ят улыбнулась. – ... ожидай проблем. Дети не всегда спокойны, особенно дочери. Некоторые из них будут упрямы. Ты должна быть тверда.

Дар представила себе, как она будет проявлять твердость с Зор-ят и Мут-ят.

– Это будет нелегко.

– Все ждут, что королева покажет путь. Если ты будешь уверена в себе, они пойдут за тобой.

– Но как я укажу им этот путь? – спросила Дар. Ее общение с покойной королевой было личным и непосредственным. Когда она вела орков против короля Креганта, ее окружали ее войска. Дар понятия не имела, как управлять подданными, живущими в дальних залах. У короля Креганта были чиновники, выполнявшие его приказы, и ей стало интересно, будут ли у нее такие же служащие.

– Кто будет помогать мне, когда я буду править?

– Матриархи кланов и твои минтари.

Последнее слово было незнакомо. Дар разделила его на «сыновья» и «укушенные».

– Я укусила Зна-ята за шею, и его жизнь стала моей, – сказала она. – А с минтари то же самое?

– Хай. Когда сын становится твоим минтари, его первый долг – перед тобой. Ты для него превыше матриарха клана или даже мутури. Выбор минтари – важное решение. Лучше, чтобы они были из всех кланов. Собирай сыновей, но не спеши кусать им шею. Сначала посмотри, подходят ли они. Этого поступка не отменить.

– Как мне их собрать?

– Попроси матриарха каждого клана прислать тебе на службу сыновей без благословения. Обычно по два на клан. Позже ты сможешь попросить еще.

– Кто выбирает этих сыновей? Матриарх? Или я могу назвать их?

– Ты можешь дать им имя, если хочешь.

Дар сразу же подумала о Ковок-ма.

– Может ли мутури запретить сыну ехать?

– Тва. Кроме того, это большая честь – быть приглашенным.

Дар была рада, что Мера-ят не видит ее улыбки. Кат-ма не может скрыть от меня Ковока-ма!

– Может, мне сделать это поскорее?

– Хай. Так матриархи узнают, что у них новая королева. Потом они соберутся здесь на совет.

– Что я должна сделать на этом собрании?

– Передай мудрость, которую дала тебе Мут ла.

Дар подумала, что этот совет был расплывчатым и бесполезным. Она представила себе комнату, полную матриархов, все они были намного старше ее и привыкли пользоваться властью. Они решат, что я выскочка! Дар забеспокоилась. Она заподозрила, что Мера-ят учуяла ее страх, потому что древняя мать схватила ее за руку и сжала ее.

– Помни, у тебя есть Фатма.

– Как и у Великих Матерей, которые пили напиток Мут ла и умирали.

– Совет матриархов редко ставит под сомнение пригодность королевы, и еще реже они призывают напиток Мут ла. Разве ты не говорила, что у тебя есть незаконченная работа? Полагаю, Мут ла позволит тебе ее завершить.

Дару пришло в голову, что ее единственной целью может быть возвращение Фатмы оркам, а реализовывать договор должен кто-то более опытный. Если это так, меня сочтут непригодной. Дар задумалась о том, что произойдет, если она откажется выпить «напиток Мут ла». Она подозревала, что это будет бесполезно.

– Матриархи прибудут не сразу, – сказала Мера-ят. – Зал Мут-го далеко.

– А зал Мут-па еще дальше.

– Почему ты говоришь о Мут-па? Клан Па погиб.

– Это не так. Я была в клане Па и встретила Мут-па. Вместе мы вошли во тьму, чтобы получить видения.

Мера-ят не сразу ответила, но ее взволнованное выражение лица заставило Дар насторожиться.

– Вы вошли во тьму? Что случилось потом?

– Мут-па сказала, что мир изменился.

– О боже! И ты теперь королева! О, Боже!

– Что случилось?

– Горе, что я дожила до этого времени!

– Разве ты не поможешь мне? – спросила Дар, озадаченная резкой переменой Меры-ят.

– Помочь тебе? Никогда! Как я могу?

Мера-ят с трудом поднялась на ноги и начала шаркать в поисках лестницы. Дар поднялась, чтобы помочь ей.

– Пожалуйста, матушка, расскажи мне, что тебя расстроило.

– Мне нужно идти. Помоги мне дойти до двери, а потом оставь меня. Я сама найду дорогу.

Дар оставалось только подчиниться, так как пожилая мать отказалась говорить дальше. После того как Мера-ят ушла, Дар осталась внутри купола, чувствуя тревогу и недоумение. Зор-ят и Мут-ят тоже узнали о ее визите в клан Па, и, казалось, их эта новость ничуть не обеспокоила. Дар размышляла о том, почему это расстроило Меру-ят. Возможно, она знала что-то такое, чего не знали Мут-ят и Зор-ят. Но надежды выяснить это было мало. Возможно также, что обстоятельства изменились с тех пор, как Дар впервые рассказала свою историю. Одно изменение было очевидным. Теперь я королева. Дар гадала, надолго ли.

Дар уже собиралась выйти из комнаты, когда заметила, что в ее тени кто-то сидит. Это открытие ошеломило ее, ведь она была уверена, что купол был пуст, когда она вошла в него. Взяв свой самый авторитетный тон, она обратилась к незнакомцу, который выглядел не более чем тенью.

– Откройся. Что вы здесь делаете?

Фигура поднялась и пошла вперед. В свете фонаря показался хрупкий старик с длинной белой бородой. Он был одет в рваную серую мантию. Дар смотрел на него, будучи потрясенной.

– Веласа-па?

Глубоко запавшее лицо волшебника было торжественным. Он поклонился, а затем заговорил на человеческом языке.

– Остерегайтесь костей.

– Кости были уничтожены, – сказала Дар.

Веласа-па, казалось, собирался ответить, когда на пол упала каменная глыба. Дар посмотрела вверх. Отверстие в потолке больше не было круглым. В его краю зияла щель, как в отсутствующем зубе, а небо за ним приобрело оранжевый оттенок. Пока Дар смотрел на потолок, упал второй камень. Затем отверстие в потолке стало увеличиваться, а каменные блоки, окружавшие его, расшатались и посыпались вниз. Весь купол грозил обрушиться. Дар бросилась к двери, чтобы не быть раздавленной.

Она вышла во двор, окруженный огнем. Весь клановый зал был охвачен пламенем. Огромные языки пламени поднимались высоко в небо, застилая его черным дымом. Треск и рев огня сопровождался грохотом падающих камней, но голосов не было. Жар был обжигающим. Снег во дворе уже растаял, а сорняки тлели. Дар услышал позади себя скрежещущий звук. Обернувшись, она увидела, что купол Мут ла рушится. Казалось, и весь зал был под угрозой.

– Мут Маук! – позвал чей-то голос.

Дар повернулась на звук и увидела Дин-ят, выходящую из горящего зала. Она выглядела спокойной.

– Тебе не следует выходить на улицу в холод, – сказала знахарь мягким осуждающим тоном. – Зайди в дом.

Дар уже собиралась ответить, что зал горит, как вдруг поняла, что это не так. У меня видение, подумала она, надеясь, что оно закончится. Пламя угасло, и почерневшее от дыма небо стало серым. Не глядя, Дар поняла, что купол Мут ла все еще стоит. По крайней мере, пока, подумала она. Затем, не оглядываясь, она последовала за Дин-ят в зал клана Ят.

8

Пламя казалось таким реальным, что Дар покраснела и вспотела. Дин-ят решила, что у нее жар. Она проводила Дар обратно в королевский ханмути и велела ей отдохнуть. Дар не стала спорить, но настояла на том, чтобы остаться одной. Она была сильно потрясена, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Встреча с Мерой-ят, начавшаяся с таких обещаний, лишь усугубила ее неуверенность в себе. Дар боялась, что уже совершила какую-то ошибку, и ее видение стало предвестием ее последствий.

Долгое время Дар не могла думать ни о чем, кроме горящего зала. Она снова и снова переживала его разрушение, пока ужас постепенно не притупился. Только тогда она задумалась о смысле видения. Она предположила, что оно каким-то образом связано с ее разговором с Мерой-ят, которая была спокойна до тех пор, пока Дар не упомянула о клане Па. Дар подумала, не потому ли она увидела видение Веласы-па и разрушение зала сразу после вспышки Меры-ят. Это казалось логичным. Однако это предположение привело Дар в еще большее замешательство. Ей нужно было выяснить, что встревожило Меру-ят. Прямые расспросы не дали бы ответов, хотя она и не понимала, почему.

Дар вспомнила сказку о Симбе, девочке, которая убежала жить к медведю. Наивность Симбе обрекла ее на гибель. Я тоже обречена, если не узнаю, что происходит. Когда Дар обдумывала свое положение, оно казалось безнадежным. Ей нужна была мать, которая направила бы ее, но она не доверяла ни своей мутури, ни Мут-ят. Дар вспомнила совет покойной королевы: «Когда станешь Мут Маук, просто следи за своей грудью». Но неспокойная грудь была неуверенным проводником.

***

Королева Гирта смотрела на Локунга с неприязнью. Она не доверяла королевскому управителю, но она не доверяла всем придворным своего покойного мужа. Тот факт, что Локунг был ей нужен, делал его еще менее симпатичным. Они находились в ее личных покоях, вдали от стражников-орков, которые заставляли управляющего нервничать. Тем не менее он то и дело поглядывал на дверь, зная, что они стоят прямо за ней.

Локунг протянул Гирте пергамент.

– Незначительное дело, ваше величество. Гильдии торговцев нужен новый мастер. Если вы одобрите, им станет Балтен.

– А что случилось со старым мастером?

– Мальтус покончил с собой вчера днем. Он остановил стражника на городских стенах, передал ему записку, а затем прыгнул в воду. В записке было признание. Он воровал из казны гильдии.

Гирта вспомнила Мальтуса по судебным делам.

– У него была репутация честного человека.

– Репутация может быть обманчивой, ваше высочество.

– Кто этот Балтен?

– Вы видели его при дворе. Он казначей гильдии.

– Поскольку казна была разграблена, он кажется плохим выбором для мастера.

– Виновный признался. К тому же ... – Локунг сверкнул улыбкой, которая показалась Гирте покровительственной. – ... зачем беспокоиться о делах торговцев?

– Приложите мою печать, – сказала Гирта. – Они могут получить в хозяева того, кого пожелают.

Скрепив пергамент печатью Гирты, Локунг заговорил о другом. Гирта заметила, что он никогда не говорил первым о том, что волновало его больше всего, поэтому ее не обманул его непринужденный тон.

– Один из ваших гвардейцев посетил орков прошлой ночью.

– И что?

– Это был тот предатель, Севрен.

– Я помиловала Севрена, и не без оснований. Он помог установить мир.

– Каждый волк становится мирным после того, как поест. Орки восстали, и теперь они сыты. Но надолго ли?

– Они хотели только мира.

– Они выбрали странный способ показать это. Ваш муж мертв.

– Убит своим собственным магом.

– Так говорят. Но никто не видел, как он это сделал.

– Дар была свидетелем.

– Который мог совершить это деяние и убить Отара.

– А потом отравила себя? – спросила Гирта. – Твое воображение слишком разыгралось.

– И все же, ваше величество, я бы внимательно следил за орками и теми, кто с ними общается. Севрен был замечен с одним из тех, кто печально известен своими сделками с орками.

– Торговец стеклом, – ответила Гирта. – У кого же ему покупать свои товары, если не у орков? Они первыми открыли секрет его изготовления и до сих пор делают эту работу лучше всех.

– Откуда вы это знаете? – спросил Локунг.

– Не через шпионов. Мне рассказал Севрен.

– Вы говорили с ним?

– Конечно. Он служит в моей королевской гвардии. Это он сказал мне, что женщины должны подавать оркам еду. Он также нашел женщину, имеющую опыт общения с ними. С тех пор как она поступила ко мне на службу, трапезы стали проходить более гладко.

Локунг улыбнулся.

– Я рад, что он знает, что успокаивает орков. Будем надеяться, что они останутся умиротворенными.

– Умиротворенными? К чему это слово?

– Значит, вы верите, что орки хотят мира?

– Вы говорите так, будто слышали обратное.

– Я не верю слухам. Тем не менее, орки уже однажды восставали, и теперь они обитают во дворце.

– Они поклялись охранять меня.

Локунг заметил неуверенность в голосе королевы и воспользовался случаем.

– Да, ваше высочество, это грозные стражи. Вы знаете, как я их боюсь. По правде говоря, я не доверяю тому, чего не могу понять. Их желтые глаза похожи на глаза зверя. Кто может понять их мысли... природу их вожделений... что их провоцирует? Когда они смотрят на вас, молчаливые и мрачные, разве вы не чувствуете беспокойства?

– Они служат мне, – ответила Гирта. – Как и вы.

Локунг заметил страх в глазах королевы. Он отвесил глубокий поклон и удалился, чувствуя, что разговор прошел хорошо. Балтен нанял его, чтобы вбить клин между королевой и орками. Опасения Гирты облегчали работу. Локунгу оставалось лишь раздуть их. Плата, которую ему предложили, была достаточно велика по сравнению с затраченными усилиями. Если Локунг получит еще больше заданий, то игорные долги перестанут его мучить. Предательство интересов королевы его не беспокоило, но он опасался, что будущие задания могут оказаться не такими простыми. Кроме того, новый соратник Балтена нервировал его. И все же пути назад не было. Незнакомец был не из тех, кому можно перечить. Это уже было очевидно. Балтен делал темные намеки на способности этого человека. Когда он говорил о них, в его глазах читался страх.

Комнаты королевского управляющего находились во дворце, но Локунг не стал в них возвращаться. Вместо этого он покинул безопасный замок и отправился к дому Балтена. Узкие улочки Тайбена были опасны после наступления сумерек, но Локунг пошел один. Он торопился, надеясь успеть выполнить поручение до заката.

Перепуганный слуга ввел Локунга в дом купца. Когда Балтен появился в прихожей, Локунг передал ему пергамент.

– Королева даровала свою печать. Теперь ты мастер гильдии.

Балтен улыбнулся, но Локунгу показалось, что он выглядит почти таким же встревоженным, как и его слуга. Купец нервно оглянулся на закрытую дверь.

– Он хочет поговорить с тобой.

В животе у Локунга пробежал холодок.

– Ты знаешь, почему?

Балтен покачал головой.

– Не заставляй его ждать.

Локунг собрался с духом и подошел к двери. Не успел он постучать, как услышал хриплый голос.

– Войдите.

Локунг повиновался. В комнате было холодно, хотя в богато украшенном камине горел огонь. Свечи давали свет, а окна закрывали тяжелые шторы. Несмотря на изысканные гобелены на стенах и роскошную обстановку, в комнате царила жуткая атмосфера. Даже свет свечей казался бледным и водянистым.

Безымянный помощник Балтена сидел в огромном кресле из резного ореха. Он был богато одет в мрачные тона, но взгляд Локунга притягивала его голова. Спереди и сзади ее закрывала серебряная маска. Мастер сформировал ее черты так, что они выглядели одновременно благородными и спокойными. Веки томно опустились, а губы сложились в легкую полуулыбку. В серебряной голове были небольшие отверстия у ушей и ноздрей. Отверстия для глаз и рта были больше и намекали на то, что под металлом скрывается чудовище. Глаза, в частности, противоречили выражению маски. Они ужаснули Локунга.

Он поклонился.

– Я говорил с королевой, сир.

– И?

Глаза за маской пристально смотрели на Локунга, который подозревал, что они обладают сверхъестественным восприятием. Благоразумие заставило его быть честным. Он рассказал все, закончив свой рассказ вопросом:

– Вы довольны?

– Ты все еще жив, – ответил человек за маской.

– Сир, говорят, что наш королевский маг умеет читать мысли. Обладаете ли вы этой способностью?

– Раскажи об этом маге. Он меня заинтересовал. Где он сейчас?

– Он мертв, сир.

– Ты оплакиваешь его?

Глядя на безупречное серебристое лицо, Локунг ощутил холодок угрозы.

– Я... я боялся его, сир.

– Мудрый ответ. И верный. – Последнее замечание, казалось, подтвердило подозрения Локунга. – Я хочу, чтобы орки были отстранены. Продолжайте работать с королевой и сеять недоверие при дворе. Не торопись. Будь деликатен. У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

– Гирте нужно мужское руководство, – ответил Локунг. – Правильный человек сможет легко поколебать ее волю.

– Ты, наверное, думаешь о себе?

Локунгу показалось, что в низком голосе прозвучала насмешка.

– Нет, сир. Она не доверяет мне. Думаю, она не доверяет ни одному человеку при дворе.

– Кому же?

– Кто-то не из придворных, кто знает об орках. Полки орков были расформированы, а их офицеры-люди лишились своих комиссий. Возможно, кто-то из них мог бы помочь вам. Если вы найдете подходящего человека, я смогу продвигать его дело при дворе.

Человек в маске кивнул.

– Твоя идея имеет смысл, но только если мы сможем найти подходящего человека. Сообщите, что я богатый купец, ищу командира в свою личную гвардию. Скажи всем, что я щедр.

Рукой, выкованной из серебра, он указал на небольшую сумку на столе.

– Ты хорошо мне послужил. Это тебе.

Локунг взял мешочек и услышал звон монет. Обрадованный их весом, он низко поклонился.

– Благодарю вас, мессир.

– Пришли мне тех офицеров, о которых ты говорил. Когда я найду подходящего, я дам вам знать. Продвигайте мои интересы, и вы будете процветать. А теперь иди.

Локунг вышел из комнаты с чувством облегчения. В прихожей Балтена не было, но там стоял незнакомец. Это был молодой человек, глубокий загар которого подчеркивал его светло-серые глаза. Эти глаза смотрели на Локунга с презрением, а затем отвернулись. Подожди, пока ты предстанешь перед Серебряным Ликом, подумал Локунг. Тогда и ты испугаешься.

***

Громкий стук испугал Отара. Он также озадачил его, так как он не заметил постороннего присутствия за своей дверью. Еще больше он удивился тому, кто вошел без его разрешения.

– Горм!

Отар не видел Горма с тех пор, как тот без приглашения пришел торговать волшебными костями. Несмотря на поношенную одежду, Горм отказался торговаться из-за непомерно высокой цены, и Отару стоило большого труда убедить короля заплатить. Получив золото, Горм исчез так же таинственно, как и появился.

Пытаясь прочесть мысли Горма, Отар заглянул ему в глаза. Как и в прошлую их встречу, бледно-серые глаза показались Отару слишком старыми для окружающего их лица. Они были непроницаемы. Отар удвоил усилия и попытался завладеть разумом Горма. Попытка не удалась. Губы Горма сложились в сардоническую улыбку.

– Эти силы тебе не помогут. Если хочешь узнать, зачем я здесь, спроси сам.

Впервые с тех пор, как его вынесли из ямы, Отар почувствовал приступ страха.

– Я заплатил тебе за кости. Больше у нас нет никаких дел.

– Это неправда. Ты позволил уничтожить кости.

– Да, но они были моими, так что это не твоя забота.

– Я получил за них монеты, это правда. Но если бы ты заплатил мне за солнце, разве оно было бы твоим?

– Ты проделал долгий путь, чтобы говорить загадками.

– Я пришел, чтобы служить своему господину, – ответил Горм.

– Ты имеешь в виду меня? – спросил Отар.

Горм сверкнул еще одной насмешливой улыбкой.

– Я служу силе, стоящей за костями. Ты наверняка это почувствовал.

Отар вспомнил о злобном присутствии, которое всегда было сильнее всего, когда он обращался к костям.

– Да, я чувствовал ее. Когда кости были сожжены, оно едва не уничтожило меня.

– Оно вошло в тебя. Это источник твоих новых сил. Теперь ты воплощаешь моего хозяина.

– Что за двойственная чепуха! Я твой хозяин или нет?

– Я буду служить не тебе, а тому, что в тебе.

– Тогда проваливай! Что толку в слуге, который не хочет повиноваться?

– О, я буду полезен. Тебя и моего господина объединяет одно желание. Ты жаждешь мести, а мой хозяин требует крови. Купцы сторонятся страшных дел мести. Я не стану. Моя преданность подстегнет меня, ибо мой хозяин жаждет резни.

– Кто этот хозяин? – спросил Отар.

– У него пока нет имени. Со временем оно появится. Каждая смерть приближает этот день – эру черных храмов, забрызганных красным от жертвоприношений.

– Ты говоришь о боге?

– Это слово подходит. Разве ты не чувствуешь себя богом в своей силе и гневе?

– Очень похоже, – ответил Отар.

– Во мне ты нашел аколита. Придерживайся своего мрачного курса, и никто не будет более преданным. Принимаешь ли ты мою службу?

– Поскольку ты невосприимчив к моей силе, у меня, похоже, нет выбора. У тебя много опыта?

Горм усмехнулся.

– Много десятилетий.

– Десятилетий? Ты слишком молод для этого.

– Когда-то я был таким же, как и ты, незначительным колдуном. У меня была лишь одна хитрость – мой разум мог бродить по Темному Пути в поисках воспоминаний, отброшенных мертвыми. Память сохраняется даже после того, как дух отправляется на запад.

– Так говорят, – ответил Отар.

– И это правда. Ужасные смерти порождают особенно сильные воспоминания, и на Бессолнечном пути я встретил существо, которое питает эти воспоминания. Оно способно награждать живых последователей. Пока оно обитает в неземном мире. Но это изменится, когда оно станет более могущественным.

– И бойня питает его?

– Да. Война этого лета укрепила его. Твои новые силы – тому доказательство.

– Как ты стал служить ему?

– Я создал волшебные кости, которые позволяют моему хозяину управлять событиями.

– Те самые кости, которые ты продал мне? – спросил Отар, вспомнив их кровожадные советы.

– Да.

Отар окинул взглядом стоящего перед ним человека и позавидовал его телу.

– Твой хозяин сохранил твою молодость, а я был убит.

– Я всего лишь его слуга. А ты – его сосуд.

– Ты имеешь в виду новую версию костей, – сказал Отар.

– Как ты когда-то обращался к ним за наставлениями, так и я обращусь к тебе, – ответил Горм.

– Назови своих врагов, и я помогу им обречь себя на гибель. Забудь о сдержанности. Реализуй свои самые жестокие порывы. Не позволяй моему юному лицу обмануть тебя. Я оттачивал свое мастерство целую вечность.

9

Дар провела беспокойную ночь. Когда она не лежала без сна и не волновалась, ей снились тревожные сны. Детали снов быстро исчезали, но не их угрожающая атмосфера. В сочетании с видением разрушения зала Дар ощущала приближающуюся опасность.

В голове Дар боролись два взгляда на ее положение. Согласно одной из них, она стала королевой случайно. Так считала ее мутури, и если Зор-ят права, то Дар должна отказаться от короны. Такой путь ставил перед ней новые дилеммы. Дар не знала, кто должен стать ее преемником, поскольку не могла больше воспринимать достойных. Кроме того, вставал вопрос о том, что она будет делать потом. Если я останусь здесь, со мной будут обращаться как с призраком. Жизнь в Тайбене её не привлекала.

Напротив, Дар считала, что ей суждено стать королевой. Возможно, именно поэтому Мут ла сохранила ей жизнь. Однако Дар с трудом верила, что заклейменной крестьянке суждено стать королевой орков. Ее видения, казалось, свидетельствовали о такой судьбе, но они мало что подсказывали. Сгорит ли этот зал, если я останусь королевой, или мое отречение обречет его на гибель?

Дар билась над этой проблемой почти весь день. Борьба изматывала ее, не давая ответа. Наконец она поняла, что логика бесполезна. Невозможно определить, какой путь правильный. Веласа-па сказал, что я должна следовать за своей грудью. Он сказал, что это не всегда будет легко. Когда Дар прогнала разум и страх, она поняла, что должна остаться королевой. Она не могла оставить орков. Она любила их слишком глубоко, ибо Фатма привязала ее к ним. Они были ее семьей и ее детьми. Дар решила править как можно лучше и надеяться, что этого будет достаточно.

Вместе с этим решением пришло и спокойствие. Дар поняла, что для достижения успеха ей все еще нужно руководство, и подумала, к кому бы ей обратиться. На ум приходила только одна мать. Во многих отношениях она была плохим выбором. И все же Дар хотела, чтобы именно эта мать была рядом с ней. Она может отказаться помочь. Вряд ли стоит винить ее в этом. Такая возможность снова заставила Дар забеспокоиться, и она провела еще одну беспокойную ночь.

На следующее утро Дар начала действовать. Когда повседневная работа в зале была в полном разгаре, она без сопровождения покинула ханмути и направилась в мастерскую, где ткали ткани. Длинное помещение с окнами на север наполнялось естественным светом. На полу стояли станки, у каждого из которых сын или мать занимались ткачеством. Когда Дар шла среди них, никто поначалу не замечал ее. Когда ее заметили, работа остановилась, и в комнате воцарилась тишина. Все взгляды устремились на нее, и Дар снова остро осознала, что не знает, как себя вести.

Наконец Дар заметила Нир-ят, которая неподвижно сидела с челноком в руке. Она поклонилась, когда Дар подошла к ней.

– Я хочу поговорить с тобой, – негромко произнесла Дар. – Подойдешь ли ты к моему ханмути?

Нир-ят снова поклонилась.

– Хай, Мут Маук.

Они шли молча, пока не достигли королевских покоев, и Дар заговорила.

– Нир, мне нужна помощь.

Она заметила, как тревожно стало выражение лица сестры.

– Полагаю, мутури запретила тебе помогать мне. – Зная, что Нир-ят не способна на ложь, она перешла к делу. – Это так?

– Хай.

– Дочери должны быть послушны своим мутури, и твое послушание вполне уместно. Но я боюсь, что оно обречет меня на гибель.

Дар увидел на лице Нир-ят страдание. Это был многообещающий знак.

– Остается только одна надежда. – Дар заглянула в глаза сестры, чтобы передать ей свою настоятельную просьбу. – Ты согнешь шею, чтобы я могла ее укусить?

Лицо Нир-ят побледнело от огромности просьбы Дар.

– Укусить меня за шею! Зачем?

– Если твоя жизнь будет моей, ты освободишься от власти мутури.

– Она будет сердиться, но все равно будет иметь надо мной власть. Только мутури может благословлять союзы.

– Она откажется от благословения, чтобы наказать тебя? – спросила Дар, потому что не предполагала такой возможности.

– Возможно.

– Я бы не спрашивала об этом, если бы моя нужда не была велика.

– Почему я? Я слишком молода, чтобы быть мудрой.

В оркском языке не было слова «доверие», так как для этого требовалось понимание обмана. Поэтому Дар пришлось объяснять причину по-другому.

– Всякий раз, когда я искала мудрости, мне советовали следовать за своей грудью. Так я поступаю и сейчас. Мне нужен совет, который исходит из любви. Еще до моего перерождения ты встала на мою сторону.

– Потому что ты спасла жизнь брату.

– Думаю, Мут ла послала меня спасти не только его. Возможно, чтобы спасти всех уркзиммути. Я единственная живая мать, которая видела войну. Если мое правление не удастся, многие другие тоже могут увидеть это.

– Я ничего не знаю ни о войнах, ни о советах матриархов, – сказала Нир-ят. – Чем я могу быть полезна?

– Я не знаю королевских обязанностей и этикета. Маленькие ошибки делают человека глупым, а у глупцов мало последователей.

– Если ты укусишь меня за шею, мутури усложнит мне жизнь.

– Я знаю, поэтому лучше тебе жить со мной.

– Навсегда?

– Если у меня получится, думаю, мутури простит тебя. Если же я потерплю неудачу, то погибну. Тогда ты освободишься от своих обязательств.

Нир-ят надолго задумалась. Дар, чувствуя ее внутреннюю борьбу, терпеливо ждала. Наконец Нир-ят заговорила.

– Сестра, я последую за своей грудью.

Она опустилась на колени, наклонила голову и отвела волосы в сторону, обнажив шею.

Дар опустилась на колени рядом с сестрой. Как можно нежнее она укусила Нир-ят за шею – достаточно сильно, чтобы оставить след. Затем она обняла ее.

***

Отар был удивлен тем, как много офицеров посетило его. Он уже видел двух сустолумов и одного толума, а ведь еще не наступил полдень. Карг был вторым толумом, с которым он беседовал. Служить в полках орков было позорно, и перемещенные офицеры стремились получить должности. Отару не требовалось особых способностей, чтобы понять их отчаяние.

Колдун расспрашивал каждого офицера, поскольку устные ответы были более точными, чем впечатления, полученные с помощью чтения мыслей. Тем не менее Отар обычно основывал свои суждения на последних. Он уже решил, что Карг не подходит, как и остальные, сочтя его неумелым в обращении с женщинами. Отар уже собирался завладеть разумом Карга, как вдруг обнаружил интересное воспоминание.

– Королева орков служила под твоим началом.

Карг удивился.

– Откуда ты это знаешь?

– У меня есть свои способы.

– Да. Она была в моем шилдроне. Тогда она была всего лишь распутницей орков. Однажды я даже выпорол ее.

Отар улыбнулся под своей серебряной маской.

– Должно быть, это было забавно.

– Я этого не делал. Только отдал приказ.

Отар обнаружил еще одно воспоминание – куда более полезное.

Как только это имя прозвучало, в голове Карга возникли образы сурового мужчины с пронзительными голубыми глазами. Карг боялся его, подумал Отар, как курица боится волка.

Карг не замечал пристального взгляда.

– Да, если бы Коль захотел, ей бы пришел конец. Тогда бы все не пошло прахом.

– Они были врагами?

– Она была единственной женщиной, которую Коль так и не приручил. Он не мог с этим смириться.

– Где он сейчас?

– Кто знает? Полки разбежались.

Затем лицо Карга померкло, и Отар завладел его разумом.

Колдун неторопливо прощупывал воспоминания своей последней жертвы, выискивая дополнительную информацию. Чем больше он узнавал, тем больше убеждался, что Коль идеально подходит для его планов. Закончив осмотр, Отар заговорил.

– Возвращайся в свое жилище. Завтра ищи поединка. Проиграй его.

После того как остатки толума Карга ушли, Отар позвал Горма. Молодой человек быстро появился.

– Слушаюсь, господин, – сказал он без тени подобострастия.

– Я больше не хочу видеть офицеров. Вместо них найди человека по имени Коль. Он был старшим мердантом в полках орков. Убеди его встретиться со мной.

– Многообещающий кандидат?

– Очень перспективный.

***

– Каждый ханмути – ханмути Мут-Маук, – сказал Нир-ят.

– Значит ли это, что я должна первым поприветствовать его? – спросила Дар.

– Хай. Но не называй своего имени, ибо все его знают. Вместо этого благослови мать.

– Пусть Мут ла благословит тебя? – спросила Дар.

– Да, но ты должна благословить ее по имени. Это очень важно. Всегда произноси его перед тем, как войти.

Дар со смущением вспомнила, как посещала ханмути Мета-ят.

– Значит, я делала это неправильно.

Нир-ят вздохнула.

– Ты все делаешь неправильно. Ты должна носить только зеленые кефы и красить когти в тот же цвет. И соски тоже.

Дар подавила улыбку.

– Мои соски?

– Хай.

– Почему зеленые?

– Это королевский цвет.

– Моя предшественница не делала ничего подобного.

– Делала, пока вашавоки не заточили ее в темницу.

– Где я возьму этот зеленую краску для своих когтей и сосков?

– Она называется «талмауки». Ее дает Джвар-ят.

Дар узнала это имя.

– Она – лататх, которая сделала мне татуировку.

– Хай, – сказала Нир-ят. – И в ее преданиях есть секрет приготовления талмауки.

Дар хлопнула в ладоши, и в ханмути вошел сын.

– Скажи Джвар-ят, чтобы принесла талмауки.

После его ухода Нир-ят произнесла.

– Теперь ты должна послать за Торма-ят. Тебе нужно заказать подходящую одежду. Затем пусть придет Гар-ят, чтобы помочь спланировать пиры.

– Пиры?

– Ты должна пригласить на пир каждый ханмути, начиная с самого низкого.

– А как я узнаю, кто из них кто?

– Йев-ят – Хранительница преданий. Она поможет тебе.

Дар начинала чувствовать себя подавленной.

– Я так многого не знаю. Почему мне никто не рассказал?

– Им было запрещено.

– Кем?

– Мут-ят. Она сказала, что это проверка на профпригодность.

Она постаралась, чтобы я провалилась, подумала Дар.

10

Нир-ят вернулась в ханмути своего мутури поздно вечером в сопровождении двух сыновей, которые должны были принести ее вещи. К ее ужасу, ее ждала Зор-ят.

– Почему эти сыновья с тобой?

– Они должны нести мой сундук и спальный коврик, – ответила Нир-ят.

– Куда?

– В ханмути Мут Маук.

– Я так и думала, – сказала Зор-ят. – Даргу отрывает тебя от работы, и вдруг Джвар-ят готовит талмауки. Полагаю, ты рассказала об этом Даргу.

– Хай, мутури.

– Тогда ты ослушалась меня! Я же просила тебя не помогать Даргу.

Нир-ят откинула ее волосы в сторону, открыв следы зубов Даргу на шее.

– Она Мут Маук, а не Даргу, и теперь моя жизнь принадлежит ей.

Лицо Зор-ят потемнело. Она окинула взглядом ханмути и сделала жест, заставивший всех отступить. Когда комната опустела, Зор-ят с хмурым видом посмотрела на Нир-ят.

– Из-за твоей глупости мы все оказались в опасности.

– Я следовала за своей грудью.

– Потому что у тебя в голове пусто. Ты не понимаешь, что натворила.

– Я согласилась помочь сестре.

– Спроси свою сестру о Веласе-па. Тогда ты пожалеешь о своей опрометчивости. – Зор-ят вздохнула с досадой. – Но этот укус уже не исправить. Собери свои вещи и уходи. Для меня ты мертва.

– Мутури.

Зор-ят повернулась спиной к дочери.

– Иди!

Дар была обеспокоена тем, какой расстроенной выглядела Нир-ят после ее возвращения.

– Что случилось? – спросила она.

– Мутури сказала, что я для нее умерла.

Эта новость ошеломила Дар.

– Мне очень жаль.

– Она назвала меня глупой и велела спросить тебя о Веласе-па.

При упоминании имени волшебника у Дар похолодело в животе. Она подумала, не знает ли Зор-ят о ее видении, хотя Дар не могла представить, как такое возможно.

– Она сказала почему?

– Тва. Но она сказала, что я пожалею о своей опрометчивости.

– Не понимаю, зачем мутури это сказала, – сказала Дар. – Ты уже знаешь о моей встрече с Веласа-па. Я рассказала вам об этом, когда только прибыла.

– А с тех пор у тебя были видения о нем?

Вопрос Нир-ят прозвучал неловко.

– У меня было еще одно видение Веласа-па, – ответила Дар, – но я понятия не имею, что оно означало. Ни одно из моих видений не было утешительным, но не все они сбывались. Некоторые были лишь предупреждениями.

– Ты уверена? – спросила Нир-ят.

Дар поняла, что нет. Она вспомнила ужасное видение, которое побудило ее спасти Зна-ят. Сжигаемая на костре фигура могла быть кем угодно. Ее последнее видение вновь вызвало ужас предыдущего. Я могу быть этой горящей фигурой! Оставив эти мысли при себе, Дар ответила:

– Со стороны Мут ла было бы жестоко посылать видения о том, чего нельзя изменить.

Затем Дар вспомнила свое видение о смерти Тви и засаде в Сосновой лощине. И то и другое сбылось, несмотря на мои усилия.

Нир-ят почувствовала запах страха.

– Я не хотела тебя напугать, сестра. Я хотела тебя успокоить. – Она вздохнула. – Мутури расстроила меня. Она считает, что, помогая тебе, я подвергла всех опасности.

– Ты сожалеешь, что я укусила тебя за шею?

– Я не понимаю, о чем думает мутури. Ты – Мут Маук. То, что угрожает тебе, угрожает всем нам.

Дар задумалась, стоит ли рассказывать Нир-Ят о своем видении горящего зала. Ей не хотелось расстраивать ее еще больше, но она чувствовала себя виноватой в том, что хранит секреты от того, кто дал ей все. Дар все еще размышляла над этим вопросом, когда в ханмути вошла Джвар-ят.

Используя вновь приобретенные знания, Дар обратилась к лататх в подобающей манере.

– Благословение Мут ла, Джвар-ят.

– Шашав, Мут Маук. – Джвар-ят поклонилась, затем поставила на пол поднос из полированного камня. – Я приготовила талмауки, как ты просила.

– Ты доставила мне удовольствие, – ответила Дар, соблюдая правильную формальность.

Когда Джвар-ят ушла, Дар осмотрела поднос. На нем лежали маленькая кисточка, кусок ткани и два небольших сосуда. Последние были вырезаны из того же темного камня, что и поднос. Создавалось впечатление, что они очень старые. Дар приподняла крышку одного из них. Внутри оказалась паста, по цвету напоминающая голубую зелень елей.

– Это для твоих сосков, – сказала Нир-ят.

Дар потрогала пасту. На ощупь она напоминала жирную глину.

– Когда мне это носить?

– Всегда, – ответила Нир Ят. Затем она добавила:

– Если только ты не кормишь грудью.

Последнее замечание Дар посчитала неуместным. Она нанесла пасту, затем вытерла пальцы о маленькую салфетку, прилагавшуюся к подносу. После этого она открыла второй сосуд. В нем оказалась густая жидкость того же цвета, что и паста.

– Это для твоих ногтей, – сказала Нир-ят. Она посмотрела на ногти Дар, затем взяла с подноса кисточку. – Давай я их накрашу.

Дар протянула руку, и Нир покрасила ноготь. Вместо того чтобы окрасить всю поверхность, она закрасила только центр, так что ноготь стал похож на коготь орка. – И что ты думаешь?

Дар улыбнулась.

– Это выглядит более естественно.

– Я тоже так думаю.

Когда ногти Дар были накрашены, Нир-ят точно так же накрасила ее ногти на ногах. После этого Торма-ят была вызвана для изготовления королевского гардероба Дар. Швея сказала, что на изготовление кефов нужного оттенка уйдет несколько дней, поскольку ткань ткут из специально окрашенной шерсти. На изготовление плаща талмауки уйдет еще больше времени. Торма-ят извинилась за задержку.

– Королева не живет здесь уже пять зим. Я сейчас же поговорю с красильщиком.

– Ты можешь сшить для Мут Маук и другую одежду, – вмешалась Нир-ят. – Которую ей не нужно ждать.

– Конечно, вы правы, – сказала Торма-ят, выглядя смущенной. Она поклонилась Дар. – Я принесу свои образцы.

После того как Торма-ят поспешила уйти, Нир-ят заговорила.

– Сестра, позволь мне направлять твой выбор. Я буду расхваливать множество тканей, но когда я скажу: «Тебе нравится вот эта?», ты должна выбрать именно ее.

– Почему бы тебе не выбрать за меня?

– Это создаст неверное впечатление. Великие Матери часто получают советы, но решают сами.

Дар оценила тонкость Нир-ят, особенно после возвращения Торма-ят. Когда швея шила для Дар первый наряд из оркской одежды, она принесла несколько десятков образцов. В этот раз она была перегружена всевозможными материалами. Дар никогда не видела такого разнообразия тканей. Здесь была широкая гамма цветов и узоров, а материал различался и по многим другим параметрам. Помимо привычной шерсти, здесь были ткани, с которыми Дар никогда раньше не сталкивалась. Образцы варьировались от простых до тяжелых, а переплетения сильно различались.

Торма-ят представила множество вариантов, не высказывая своего мнения, а Нир-ят помогала Дар, оставаясь при этом незаметной. Она избегала ярких цветов и сильных узоров, направляя Дар в сторону богатого, но сдержанного образа. Она отдавала предпочтение фактурным тканям, мягким зеленым и голубым цветам, а также теплым земляным оттенкам. К концу показа тканей Дар поняла, что рекомендации Нир-ят сочетаются друг с другом, создавая гармоничный образ. Для нее, выросшей в семье и носившей одну-единственную домотканую сменку, пока она не превратилась в тряпку, идея сочетания нарядов была в новинку. Если бы не Нир-ят, Дар выбрала бы всего несколько тканей. Вместо этого она выбрала десятки. Когда выбор был закончен, Торма-ят осмотрела груду тканей.

– Какую одежду я сошью из них?

Дар быстро подумала и ответила.

– Я хочу посмотреть на них некоторое время. Мы поговорим завтра. – Когда швея собрала отвергнутые ткани, Дар сказала:

– Ты порадовала меня, Торма-ят.

После того как Торма-ят поклонилась и ушла, Дар обратилась к сестре.

– Почему тебе не нравится красный цвет?

Нир-ят скорчила гримасу.

– Этот цвет носят только сыновья. Ты же теперь Мут Маук, а не какой-нибудь крестьянин-паши.

– У королевы Гирты красные одежды.

– И она вашавоки. Это доказывает мою точку зрения.

Дар вспомнила, какие вульгарные наряды она видела при дворе короля Креганта. Их яркие, контрастные цвета и золотая вышивка заметно отличались от тканей, предназначенных для ее гардероба. По сравнению с ними моя одежда будет выглядеть простовато.

Нир-ят заговорила, словно прочитав мысли Дар.

– Ты – всеобщий мутури, – сказала она. – Ты должна выглядеть безмятежной.

Она протянула кусок ткани цвета ивы в тумане.

– Посмотри на это плетение. Три разных нити были скручены, чтобы получить этот цвет. Это изящная работа. Проницательные глаза – признак мудрости.

– Среди вашавоки только сильные мира сего могли носить яркие цвета.

– Здесь каждая мать может выбрать все, что угодно в магазинах Торма-ят, если только это не талмауки. Ей могут сшить неву из того или иного отвратительного сине-желтого узора, который тебе приглянулся. – Нир-ят усмехнулась. – Ты думала, я не замечаю, а я заметила.

– Мне нравятся бабочки, – сказал Дар.

– Тогда пусть они летают на твоем спальном плаще, а не на неве. Кстати, о невах мы поговорим позже. Ты должна быть готова к возвращению Торма-ят.

Понятие моды было для Дар новым, и Нир-ят говорила об одежде, казалось, на другом языке. Дар знала, что юбка называется «нева», а парные накидки – «кефы», но остальные названия были для нее в новинку. Тема показалась Дар скучной, но успокаивающей. Непосредственная необходимость решать, какой крой и длину подола выбрать для невы, не позволяла отвлекаться на более мрачные темы. Более того, это развеселило Нир-ят, которая явно интересовалась темой и имела свое мнение. Вдвоем они планировали королевский гардероб Дар до вечерней трапезы. Дар послала за сыновьями, радуясь, что не будет есть в одиночестве.

***

Мердант Коль забыл, когда он ел в последний раз и когда был день или ночь. Его лихорадило, он бредил. Все тело болело и горело, но сильнее всего болела гноящаяся рана под плечом. Казалось, будто раскаленная кочерга вонзается в его плоть. Он уже не понимал, где находится. Вместо мрачной комнаты в обшарпанном трактире ему казалось, что он сидит на Громе, который, подгоняемый кнутом, галопом несется к Дар.

Он снова и снова переживал этот момент, каждый раз думая, что все закончится по-другому. Он видел королеву орков рядом с Дар, слишком слабую, чтобы бежать. Он видел, как Севрен сражается с солдатами, превосходящими его по численности, и был озабочен. Все происходило в замедленном темпе. Дар повернулась, будучи в панике. Она нащупала кинжал, висевший у нее на поясе. Откуда у нее оружие? Дар повернула кинжал в руке, ухватив его за лезвие. Затем она метнула его. Кинжал летел по воздуху так медленно, что Коль мог наблюдать, как он изящно перевернулся острием вперед. Его лошадь двигалась так же медленно. Мне нужно только уклониться, и она промахнется. Но она не промахнулась, и Коль был так же потрясен и разгневан, как и в первый раз. Последовавшие за этим события как в тумане пронеслись в пораженном лихорадкой мозгу мерданта. Что-то про орков. Смутные впечатления от побега и нарастающая боль. Потом Коль снова оказался на Громе и галопом помчался к Дар.

На другой кровати в комнате сидели двое мужчин – незнакомцы, столь же неприглядные, как и их окружение. Они наблюдали за Колем, ожидая его смерти.

– Долго ждать не придется, – сказал один из них. – Он не в себе.

– Его вонь еще больше говорит об этом, – сказал другой. – Как тухлое мясо.

– Может, мы могли бы поторопить его?

Его собеседник посмотрел на недавнее пятно крови на грязном деревянном полу.

– И получить то, что получил другой парень? Это нелегко, умирает он или нет. Не будем торопиться.

– Надеюсь, это стоит того, чтобы подождать.

– Ну, он продал ту лошадь.

Второй мужчина рассмеялся.

– Жуликоватому ублюдку.

– Да, хозяин постоялого двора у нас умница, а этот парень был полумертв, когда пришел.

– Откуда, как ты полагаешь?

– Скорее всего, из Тайбена. Он весь изранен.

Коль катался по пропитанному потом матрасу, пытаясь увернуться от клинка Дар, когда дверь распахнулась. Вошел трактирщик, человек с крысиным лицом, и заговорил.

– Убирайтесь оба. Эта комната сдана.

– Нам! – сказал один из мужчин, наблюдавших за Колем.

– Ее снова сдали. Вы можете перебраться в конюшню или воспользоваться предложением этого человека.

Мужчины посмотрели на сероглазого незнакомца, который присоединился к трактирщику. Несмотря на молодость лица, вид у него был устрашающий. Кроме того, его одежда выдавала в нем человека со средствами. Не желая больше протестовать, мужчины последовали за трактирщиком из комнаты. Выйдя в коридор, они заметили, что там стоит Мудрая женщина, сжимая в руках сумку с целебными травами. Незнакомец, занявший их комнату, обратился к ней.

– Идемте. Это тот самый. – Мудрая женщина вошла в комнату, и дверь закрылась.

Один из мужчин обратился к трактирщику.

– Кто это был?

– Не знаю. Да и не важно.

– Ну, у нас были интересы в этом покойнике. Интересы, которые вы нарушили.

Его более крупный спутник толкнул трактирщика к стене.

– Да, нарушили. Так что мы получим свои деньги обратно.

Трактирщик попытался нервно улыбнуться.

– Почему бы не взять их обратно в виде выпивки и не переночевать на конюшне бесплатно?

Оба мужчины ухмыльнулись друг другу.

– Мы так и сделаем, – сказал один из них.

– Похоже, удача нам изменила, – сказал его товарищ. Он посмотрел в сторону закрытой двери. – И не только нам.

11

На следующее утро Нир-ят возобновила обсуждение гардероба Дар, начав с того места, на котором остановилась предыдущим вечером. К тому времени Дар узнала, что кроме невы, кефы и накидки существует множество других предметов одежды. У всех них были названия, и у всех их частей тоже были названия. Дар даже запомнила некоторые из них. Она осмотрела аккуратно разложенные кучи тканей, покрывавшие пол ее ханмути, каждая из которых предназначалась для разных одежд.

– Нир, это никогда не сработает. Я не могу запомнить, что к чему.

– На самом деле все просто. Эти габайбук – для твоих сукефа. У них две стороны, так что в пару к ним можно взять тууг …

– Хватит, Нир! Ты должна сказать Торма-ят, что приготовить.

– Но ...

– Секрет мудрости в том, чтобы распознать ее в других. Я не могу делать все сама. Может, мне самой выращивать брагу и паши? Если бы я готовила свои блюда, ты бы захотела их есть?

Нир-ят усмехнулась, вспомнив неумелость Дар на кухне.

– Тва.

– Значит, я буду полагаться на твою мудрость, когда дело дойдет до одежды.

– Ты должна что-то сказать Торма-ят.

– Тогда скажи мне, что сказать. Что-нибудь короткое.

– Скажи ей, что твои навасы должны быть длинными и плотно прилегать к телу, – сказала Нир-ят.