Копейщики

Глава 1 Фридрих 1227 г.

Только что отстроенный новый парижский замок Тампль поражал воображение праздных зевак своими размерами. Расположенная на берегу Сены почти рядом со стенами города, под защитой башен «Храма» и «Цезарь», крепость занимала огромный болотистый пустырь, уже сто лет принадлежавший ордену и служивший до этого монахам для разведения овощей. Французские короли из своей резиденции на острове Ситэ могли наблюдать все этапы грандиозной стройки тамплиеров.

И вот, буквально на днях, последний гвоздь вбит в перекладину коновязи, устроенной за дубовыми воротами замка. Внутри имелось всё необходимое, чтобы выдержать осаду целой армии. Крепость, по сути, была городом внутри города. Толщина стен в основании составляла двадцать локтей. Мощные своды казарм могли вместить гарнизон из пятидесяти конных рыцарей и двухсот солдат пехоты. Постоялые дворы для паломников, принимаемых орденом для отправки в Иерусалим, были просторны и уютны. Лазарет оборудовали всем необходимым для лечения больных и раненых. Центральная башня-донжон высотой 120 локтей служила хорошим наблюдательным пунктом и арсеналом. Вход в Тампль располагался высоко над землёй. Чтобы попасть за стены, нужно было перейти мост с хитрой системой подвесов и механизмов, позволявших в течение двух минут поднять этот мощный дубовый настил и сделать башню неприступным замком внутри крепости. Отдельно стоящий храм, больше похожий на греческую или византийскую церковь, выглядел непривычно для Парижа, но был по-своему величественным и красивым. В Тампле даже устроили небольшой сад с лекарственными кустами и травами, за которыми ухаживал христианин-араб с зелёной имамой на плешивой голове. Подвалы служили складами и винными погребами. Терпкое густое вино выдерживалось в огромных дубовых бочках. Грозди щедро напоенных солнцем ягод вызревали тут же, на собственных виноградниках, устроенных неподалёку от крепости на склонах холма Монмартр. Храмовники даже построили свою собственную пристань на Сене. Она могла принимать две небольшие галеры одновременно. А по обе стороны реки располагались принадлежащие монахам-воинам мельницы, лавки, оружейные и кожевенные мастерские. С северо-востока к замку вела широкая дорога, построенная ещё римлянами и приведённая тамплиерами в идеальный порядок.

Смолистый дух горящих сосновых брёвен из огромного камина не мог заглушить запаха ещё мокрой извести и сырого дерева перекрытий. Грубая тяжёлая дубовая мебель терялась в этих просторных покоях, служивших одновременно и кабинетом, и оружейной Великому Магистру Ордена Пьеру Монтего (Pierre de Montaigu).

Тамплиер стоял возле узкого окна, больше похожего на бойницу, и смотрел во двор, где небольшой отряд лучников с расстояния в сто шагов посылал стрелы в мешки, набитые старой соломой.

На столе храмовника ждало непрочитанное до конца письмо из командорства Braunschweig, расположенного на землях готов империи Карла Великого[89]. Рядом, скрученным в маленький свиток, лежал тонкий пергамент – донесение от шевалье единственного владения ордена на Сицилии - Cavallermaggiore.

В доставленных разными гонцами и в разное время письмах содержалось обращение к магистру короля Сицилии и императора Священной Римской империи Фридриха Штауфена[90], внука почитаемого тамплиерами Барбароссы. Он предлагал тамплиерам новый крестовый поход в Святую землю.

Магистр, наслаждаясь мастерством своих лучников, тянул время и не торопился возвращаться к столу.

Последняя стрела легла точно в цель - тонкую верёвку, перетягивающую шею мишени. Острое лезвие перерезало льняные волокна, и мешок рухнул на землю, подняв облако пыли.

Тамплиер вздохнул и вернулся к делам. Из рассказов ветеранов и содержимого летописей в архивах ордена он прекрасно помнил деда Фридриха, этого Барбароссу - отчаянного и немного сумасбродного человека, пожалуй, последнего в славном ряду настоящих рыцарей. Именно он первым в Европе создал тяжёлую конницу, полностью закованную в стальные латы. Это он издал указ, что право на копейный поединок имел лишь тот, кто являлся рыцарем по праву рождения. На его землях расшитый гербами пояс и золотые шпоры мог носить только воин благородной крови, доказавший свои храбрость и мастерство ведения боя в нескольких важных сражениях.

В те благословенные годы старый Штауфен был зрелым и физически очень крепким человеком, обладавшим живым умом. Приятный и умный собеседник, превосходный боец, любитель турниров, жадный до трудных предприятий и славы, честный до щепетильности, добрый и твёрдый в вере христианин производил впечатление на любого монарха Европы. Но эти достоинства не покрывали недостатков, которые, на взгляд Великого магистра, Фридриху особенно вредили. Так, в минуты гнева Барбаросса бывал крайне суров, не терпел возражений и порой в случае противодействия для достижения своей цели мог пойти на напрасную и неоправданную жестокость. Властолюбие его казалось безмерным, однако он реально понимал, что на самом деле было в его силах, а что являлось недостижимой мечтой. Любое дело, за которое он брался, тщательно и хорошо планировалось. Поэтому удача часто сопутствовала Фридриху даже в самых сложных предприятиях. Во время третьего крестового похода он оказался достойным противником для мусульман, и ещё неизвестно, кто снискал большую славу в то непростое время - Фридрих Барбаросса или Ричард Львиное сердце.

Благодаря не всегда согласованным, но активным дипломатическим и военным действиям, христиане в то время невероятными усилиями сохранили своё влияние и взяли штурмом целый ряд ранее утраченных крепостей в Палестине.

Магистр считал, что если бы не коварство византийцев, опасавшихся усиления влияния крестоносцев на границах империи, можно было бы добиться гораздо больших уступок со стороны Саладина. Но всё в руках Господа. На ставших безопасными дорогах и караванных путях появлялось всё больше паломников, приносящих хороший доход ордену, занимавшемуся перевозкой пилигримов на своих кораблях и охраной верующих на пути к Святым местам. Неплохие доходы шли от ссуд, выданных вновь принятым в орден дворянам под обеспечение землёй. Тамплиеры охотно брали в управление даже обветшалые замки обедневшего рыцарства, а поскольку смертность в походе от ран и болезней была довольно высока, земельные владения рыцарей Храма расширялись. Крупные суммы давались в долг и Ричарду, и Фридриху Барбароссе, и королю Франции Филиппу II. Кредиты с лихвою покрывались выкупами и добычей, взятой рыцарями в Святой земле. Порой писцы командорств не успевали выдавать расписки в получении пожертвований и ленных наделов с правом наследования от всё новых и новых провинциальных баронов, желающих отправиться с мечом и крестом в Палестину.

Пьер Монтего ещё раз перечитал письма, лежащие на столе.

«Этот юный король Сицилии, наследник Барбароссы, красноречив, умён и далеко пойдёт. – Магистр вновь погрузился в размышления. - Ему нужны деньги… Ещё бы». – Храмовник раздражённо вздохнул.

Неожиданно обретённый титул Императора Священной Римской Империи, оспариваемый многочисленными родственниками - претендентами на огромный лакомый кусок, - требовал от Фридриха недюжинного изворотливого ума, сильной армии, преданных союзников, чтобы удержать на шатком фундаменте наследственный трон династии Штауфенов. Его самый сильный соперник в борьбе за власть – герцоги Брауншвейга Вельфы – многочисленные и честолюбивые наследники Оттонов, очевидно, не спали ночами, думая, каким образом свалить молодого императора.

Монтего снова отвёл глаза от свитка.

«О, Господи, сколько же их, этих Вельфов?» – Он быстро сбился со счёта, начал считать снова… и махнул рукой.

«Священная Римская Империя – лоскутное одеяло. Чуть заденешь неосторожно непрочный шов, расползётся на куски. И ведь не соберёшь потом».

Насколько знал тамплиер, Фридрих II не пользовался особым уважением у большинства сюзеренов. Женитьба на Констанции Арагонской - этой сластолюбивой старухе, подарившей ему в качестве приданого Сицилию - бароны посчитали делом недостойным. Они ведь привыкли брать чужое только мечами.

И вот теперь, читая донесение из Праги, Магистр разгадал замысел Фридриха. Он просил денег и поддержку для организации нового крестового похода. Этим он убивал сразу двух лис: приобретал уважение и авторитет в глазах европейских монархов и выводил под стрелы и мечи мусульман многочисленных честолюбивых претендентов на трон. Кроме того, он забирал с собой в Святую землю весь этот сброд – ненадёжную рыцарскую вольницу, промышлявшую разбоем на дорогах империи.

В последних строках письма Фридрих просил Монтего о личной встрече.

«Что же, посмотрим на юного короля. Это будет даже интересно».

Храмовник вызвал писца и продиктовал ответ для внука Барбароссы.

Фридрих явился в указанный день. Он выбрал время, когда над Парижем сгустились сумерки и туман с Сены закрыл белым саваном Тампль почти до самого верха мощных крепостных стен.

Штауфена сопровождал небольшой отряд переодетых монахами рыцарей. Однако опытный глаз магистра, наблюдающего за воротами из окна своих покоев, разглядел под плащами лёгкие мечи и контуры лат.

Король вошёл широким шагом, звеня серебряными шпорами на толстых кожаных сапогах. Остановившись на полпути между дверью и магистром, он встал на колено и преклонил голову, дожидаясь благословения. Это был вызов и в то же время жест, свидетельствующий о высоком положении, достоинстве и уме гостя. Храмовник вынужден был подойти и положить руку на слегка вьющиеся волосы короля. От Штауфена пахло вином, свежим сеном и дорожной пылью.

- Оставьте церемонии, Фридрих. Встаньте, мой друг. Проходите вот сюда и садитесь.

Монтего подвёл короля к тяжёлому дубовому креслу и усадил на мягкую подушку, положенную слугой на жёсткое сиденье заранее. Тамплиер знал, что такое провести в седле пару недель на ужасных дорогах Германии и Франции.

Он уже навёл справки об этом молодом человеке и был доволен полученными сведениями.

На столе, в стопке грубо выделанных пластин пергамента, специально предназначенных для черновых записей и скреплённых кое-как суровой нитью, давно лежала записка, составленная одним из братьев, собирающих слухи и сплетни о венценосных особах, степени их платёжеспособности, чертах характера (надёжны ли?). Накануне Магистр внимательно перечитал содержимое пергамента.

Согласно собранным данным Фридрих являлся одним из самых образованных людей в своей Империи. Он знал греческий, арабский и латинский языки. В Италии этот молодой монарх основал несколько школ при орденских монастырях. Причём монастыри были как тамплиерские, так и иоаннитские. Кроме того, в 1224 году, собрав с итальянских провинций в качестве дополнительных налогов деньги, Фридрих построил университет в Неаполе, где преподавали не только христиане, но и арабы с евреями. Магистр отметил похвальную веротерпимость короля. Управляющий командорством Braunschweig писал, что юный король проявлял глубокий интерес к медицине, алхимии, оккультным наукам и зоологии. По его приказу были переведены на латинский язык сочинения Авиценны и «История животных» Аристотеля. Усердию Фридриха принадлежало очень интересное и поучительное сочинение о соколиной охоте. Он ввел обязательное преподавание анатомии для медиков и поощрял…

«Прости, Господи, грехи ему», - подумал монах и перекрестился.

…Подумать только, этот одарённый юноша даже проявлял любопытство к изучению внутреннего строения тела человека на трупах.

Нетерпеливое постукивание тяжёлого каблука и звон шпор по каменному полу дали понять Магистру, что гость не намерен рассиживаться и убивать время на пустое молчание и рассматривание друг друга.

- Итак, сын мой. Что привело вас ко мне? - Тамплиер уселся поудобнее в своё, вывезенное когда-то из Александрии, кресло красного дерева - единственный предмет роскоши в этом кабинете, если, конечно, не обращать внимания на хитроумные водяные часы.

- Мы – солдаты и, наверное, нам не к лицу все эти дипломатические тонкости этикета, - Фридрих сразу приступил к цели своего визита. - Буду откровенен с вами, как перед духовником на исповеди. В письме к Вам я уже излагал свою просьбу. Моё положение в империи, как вы, наверное, догадываетесь, довольно шаткое. Даже сюда я прибыл тайно, уехав, как считают при дворе, на охоту в Тироль. Это не даст времени моим противникам сплести паутину заговора или предпринять что-либо во вред моим интересам. - Король улыбнулся. - Шпионы Вельфов хитры, но мои информаторы хитрее, а ложь во благо – богоугодное дело. Пусть соглядатаи побегают, повынюхивают. Они узнают ровно столько, сколько я захочу.

Правильная латынь Фридриха произвела впечатление на Монтего.

- Я не приехал бы сам, если бы дело было только в деньгах. С таким же успехом вас посетил бы имперский казначей. Но… - король поднял руку, предупреждая возможные возражения, - я хочу организовать новый крестовый поход, я хочу вернуться из Святой земли на вершине признания, уважения и славы. Мне нужны преданные союзники, близкий круг рыцарей, верные бароны, сторонники в среде горожан и ремесленников. И всё это - для укрепления власти в империи. Я хочу, если вы не против, всенародной любви и поклонения. Мне необходим крепкий фундамент для трона из военных успехов и веры в мою удачу и предназначение.

Магистр со всё возрастающим интересом разглядывал короля. Чтобы проверить свою догадку, он спросил:

- А кто вам мешает обрести славу в крестовом походе против еретиков Лангедока? Помощь королю Франции и Святому престолу в укреплении власти на мятежных землях Окситании возвысит вас в глазах собственных подданных и послужит предостережением вашим врагам Вельфам.

Фридрих сморщился, как будто проглотил ложку уксуса.

- Война против французских рыцарей, исповедующих веру, отличную от официального папского католицизма, защищавших ещё с моим дедом Гроб Господень - не по мне. Там найдётся достаточно желающих поднять меч на беззащитных, заблудившихся в поисках истины безоружных крестьян и проповедников Евангелия от Иоанна.

Король, видя показное недоумение тамплиера, нетерпеливо спросил:

- Вам интересно, чего же я хочу от вас? – Юноша ладонью вытер вспотевший от волнения лоб. - Мой предок – Великий Фридрих - оставил после себя свитки, своего рода походный архив, в котором он описывал самые важные с его точки зрения события, переговоры, описания сражений. Там есть копии некоторых договорённостей, указов, черновики обширной переписки, планы крепостей и описания осады городов. Особенно подробно там освещены Итальянские походы.

Молодой Гогенштауфен кивком головы поблагодарил Магистра, который подал ему кубок вина. Глаза императора горели ярким огнём уверенности в собственной правоте. Двумя глотками осушив бокал до половины и облизнув полные губы, Фридрих продолжал:

- Вы, наверное, знаете о событиях того времени, связанных с борьбой за влияние на Папский престол, когда противники Барбароссы, противодействуя его усилиям по укреплению Священной Римской империи, избрали папой недостойного этой высокой чести кардинала Орландо под именем Александра III. Противостояние Барбароссы с Ватиканом и Тосканским герцогством привело к войне в Италии.

На мгновение король прервался, словно желая проверить, следит ли Магистр за нитью повествования.

- Простите за столь подробное изложение известных Вам событий, но поверьте мне - все эти детали необходимы для изложения просьбы. Так вот, в 1177 году в Венеции состоялось подписание перемирия между императором и ломбардцами. Перед получением трона Бургундии и коронацией в Арле, мой дед не хотел оставлять у себя в тылу мятежные провинции. Наверное, я не открою Вам ничего нового, - король остановил свой рассказ, с очевидной целью усилить впечатление от последовавшей за паузой фразы, - тайным посредником на переговорах между Святейшим престолом, ломбардцами и королём был Великий Магистр ордена Тамплиеров Eudes de Saint-Amand (Эде де Сент-Аманд).

Фридрих небрежно убрал краем чёрного плаща остатки вина с губ.

- Но самые интересные и важные для меня записи были на пергаменте, который был дважды опечатан личной печатью короля. На воске хорошо сохранился оттиск герба Штауфенов. Вы должны знать этот герб. Чёрный орёл со щитом на груди. На жёлтом поле щита – три чёрных льва друг над другом. Но самое интересное то, что на оттиске печати в лапах орла я увидел крест тамплиеров.

Фридрих впился глазами в лицо Магистра.

- Вы ещё не поняли, куда я клоню?

Монтего в притворном равнодушии развёл руками.

- Речь идёт о том, что мой дед был не последним человеком в Ордене и знал о неком копье… Нет, нет, нет, - вскрикнул король, заметив вялую пренебрежительную гримасу на лице тамплиера. - Не о копье, хранящемся в Ватикане. Нет… Я говорю о наконечнике нафталитов, о копье царя Давида, о железе, пробившем плоть Иисуса.

Фридрих замолчал, давая возможность магистру подтвердить или опровергнуть слова, прозвучавшие и подхваченные эхом под сводами кабинета.

Тишина тянулась так долго, что было слышно, как вездесущие мыши начали свою извечную работу, пробуя на зуб обшивку старых сундуков, стоящих вдоль стен. Храмовник напряжённо думал, что ещё знает этот прыткий юнец. Судя по беспорядочности сведений, которыми он обладает, знания о копье не так велики. Король путается в лезвиях, как кошка среди двух мисок молока. Или просто пергамент Барбароссы частично утрачен и не прочитан до конца. Хорошо бы, если его с аппетитом до последней крошки съели крысы или вездесущая моль!

Наконец Монтего вздохнул и хмуро посмотрел на короля.

- Так что же вы хотите, сын мой? Чтобы я подарил вам реликвию ордена, как это сделал Сент Аманд, отдав под клятву на кресте наконечник вашему знаменитому деду? Магистр понёс за это суровое наказание от Господа нашего. - Храмовник понизил голос. - В плену у мусульман ему было несладко. А орден не выкупает сдавшихся в плен братьев, тем более Магистров, запятнавших себя отсутствием доблести и воинского духа. Правда… - хитро улыбнулся вдруг тамплиер после короткой паузы, - надо отдать должное вашему деду. Достигнув всех своих целей в Палестине и Священной Римской империи, он вернул реликвию ордену с большими преференциями в виде многих земель и замков в Италии, Бургундии, Саксонии, Фландрии, Пруссии, Чехии. Вот только жаль - имел неосторожность упасть с коня прямо посередине реки и утонуть.

Молодой король вспыхнул.

- Магистр, я могу предложить вам не менее выгодные условия. Дайте мне копьё на время, поддержите меня в новом крестовом походе - и я верну вам его в целости и сохранности вместе с островами Кипр, Крит и Сицилия. Верну всё утраченное вами в Иерусалиме, Назарете, Вифлееме.

Во взгляде храмовника загорелось пламя жадности, надежды, хитрости и честолюбия, которые тут же рассыпались огоньками сомнения.

«А впрочем, чем дьявол не шутит?» - подумал он и, испугавшись своего богохульства, широко перекрестился широкой ладонью.

- Мне нужно время, - взяв себя в руки, сказал магистр, отводя глаза в сторону. - Такие вопросы решает Капитул Ордена. Только с его ведома я могу рассмотреть ваши предложения, тем более, если они касаются реликвий и тайн ордена.

Тамплиер лукавил. Лишь он один принимал решения, иногда забывая об ответственности и возмездии за ошибки.

- Ступайте, король. Вас проводят в келью для знатных паломников. Молодым тоже нужен отдых, не говоря уже о нас, стариках. Утро – лучший советчик. Мы встретимся с вами завтра после утренней молитвы. Господь подскажет нам верное решение.

Всю ночь Великий магистр провёл без сна. Он просматривал архивы ордена: соглашения, заключённые с Барбароссой, гарантии, данные императором под солидное обеспечение со стороны генуэзцев и венецианцев, свиток с условиями, по которым Ордену взамен копья временно передавалась некая плащаница[91], похищенная старым Гогенштауфеном у Константинопольских патриархов.

Плащаницу король получил, как залог выполнения обещаний Императора Византии Исаака Ангела пропустить армию Фридриха через Восточную империю в Святую землю.

- Что ж, молодой король Сицилии может гордиться своим великим дедом. Византийцы от испуга готовы были отдать и Святую Софию после взятия крестоносцами Адрианополя и выдвижения войск для штурма Византийской столицы. – Монтего наедине с собой всё чаще разговаривал вслух.

Тамплиер от внезапно подступившего веселья чуть не подавился старческим кашлем. Уж он-то знал, что сейчас хитрые ромеи вывешивали под куполом Святой Софии прекрасно исполненную подделку. На такой высоте снизу никто бы не смог заметить подмены. Паломники валом валили в Константинополь, принося торговцам сомнительными реликвиями неплохую прибыль. Куски гвоздей, щепки от креста, якобы найденные на Голгофе, пузырьки со слезами Иисуса пользовались неизменным успехом. Не окажись плащаницы на месте, фанатики бы разнесли Святую Софию по камушку, не дожидаясь подхода Барбароссы.

Штауфен, так же, как и магистр, спал плохо. Его мучили кошмары и боли в спине от долгой езды верхом.

На рассвете с первым звуком колокола крепостной церкви Фридриха разбудил слуга, и они, пройдя через систему запутанных коридоров и лестниц, стали спускаться в подземелье. Провожатый вел короля мимо просторных залов, в которых монахи, старательно высунув языки, рисовали и переписывали с хрупких старых пергаментов тексты на какую-то белую ткань продолговатой правильной формы.

«Бумага», - догадался король.

Уже заполненные буквами, ровно разрезанные стопки раскладывались на столах. Рядом из телячьих, толстой выделки гладких кож вырезались листы, на которых другие монахи тоже что-то писали, предварительно поработав тонкими ножами над квадратной ровной поверхностью. Всё это сшивалось вместе грубыми льняными нитями в единое целое. Фридрих никогда не видел, как делаются книги, хотя у него на полках уже стояли эти редкие и дорогие ручной работы фолианты, привезённые им из Венеции. В одной из больших комнат с открытой дверью сидели служители ордена и занимались сложными подсчётами, постоянно сверяясь с глиняными табличками. Тамплиеры старательно переписывали полученные от должников суммы в пергаментные свитки.

Время от времени слышался стук круглых костяных шариков, заключённых в деревянные рамки и надетых на тонкую медную проволоку.

Едкий смрад кож смешивался с приятным запахом трав. Откуда-то сбоку доносился звон металла, бульканье и звуки, похожие на те, с которыми зерно или корешки растений перетираются в каменных чашах или в жерновах мельниц.

Наконец, у стены в одном из тупиков монах незаметно нажал на тайный рычаг. Фридрих удивлённо наблюдал за тем, как из тщательно подогнанных камней с тихим шелестом хорошо смазанных петель выдвинулся кусок гранитной кладки, повернулся вокруг своей оси и открыл нишу. Монах сделал приглашающий жест рукой, и Фридрих вошёл в просторный кабинет с низкими потолками. Комната освещалась двумя факелами, закреплёнными на стенах. Несколько масляных светильников давали более яркое пламя и освещали центр кабинета. Возле стола, на котором стоял небольшой сундук, Фридриха ждал Великий Магистр. Рука храмовника покоилась на крышке шкатулки, усыпанной цветными камешками и узелками серебряного плетения. Слуга отступил в глубину коридора, и стена так же тихо снова вернулась на свое место.

Храмовник поманил Фридриха двумя пальцами и откинул крышку сундучка. Тихо ступая по гулким каменным плитам, король подошёл ближе и заглянул внутрь.

На развёрнутом сером холсте, тускло блестя изящными гранями, лежал наконечник. Такого рода стальных копий Фридриху не доводилось видеть никогда.

Через час Магистр и король расстались, довольные друг другом.

Фридрих в седельной сумке увозил с собой реликвию. А тамплиер перебирал пергаменты с записанными в них тайными обязательствами короля перед орденом, на которых стояла большая печать Гогенштауфенов. Рядом лежал ещё один, с утраченными кончиками по краям, старинный папирусный свиток, стянутый кольцом с изображением гексаграммы - шестиконечной звезды Давида.

Магистр улыбался, поглаживая пальцами текст заклинаний нафталитов, так и не отданный честолюбивому Штауфену.

Новый крестовый поход начался в 1228 году. В Святой земле Фридрих восстановил укрепления Яффы и в феврале 1229 года заключил договор с египетским султаном Аль-Камилем. В марте король вступил в Иерусалим, а в мае отплыл из Святой земли. Фридрих достиг цели не войной, а дипломатией: ему удалось договориться с мусульманами, они без боя отдали ему Иерусалим. Подробностей соглашений не знал никто, но в 1229 году христианам отдали также Вифлеем и Назарет. В Храме Гроба Господня Фидрих возложил на свою голову корону короля Иерусалимского.

Правление Фридриха — период самого ожесточенного столкновения между папством и империей. Это время ознаменовалось ренессансом крестоносного движения на Востоке. Стремление императора подчинить своей власти весь Аппенинский полуостров, опираясь на Сицилийское королевство, привело к длительной борьбе с городами Северной и Средней Италии, а также с папами Григорием IX и Иннокентием IV. Фридрих неоднократно подвергался отлучению от Церкви и проклятиям, что, впрочем, его волновало меньше всего. Враги Фридриха называли Штауфена антихристом. Сам император верил в свое высшее предназначение, считая себя новым Константином Великим, преемником царя Давида, наместником Бога и повелителем мира. Все военные походы и дипломатические войны короля заканчивались его полной победой.

Согласно многочисленным легендам, Фридрих не умер в 1250 году, а скрылся, чтобы когда-нибудь в будущем появиться перед своими подданными вновь, восстановить своё право на трон империи, реформировать церковь, установить царство всеобщего мира и благоденствия.