Контракт на Фараоне

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Покои, в которые великанша привела Низу, отнюдь не выглядели роскошными. Надзирательница прижала мясистую лапу к маленькому прямоугольнику пульсирующего света возле металлической двери, которая немедленно откатилась в сторону. Внутри было темно. Девушка задержалась на пороге, и великанша нетерпеливо подтолкнула ее.

Как только пленница вошла, мягкий белый свет залил комнату. Девушка подавила стон разочарования. После разговора с Кореаной она рассчитывала на что-то большее, чем это абсолютно пустое помещение. В противоположном конце имелась дверь, ведущая в комнату поменьше.

— Жди здесь, — приказала великанша резко и вышла, захлопнув за собой дверь.

Девушка неподвижно стояла в центре пустой комнаты. Слишком много странного и страшного произошло за последнее время. Казалось, на ногах ее удерживает только нервное напряжение. Но даже оно постепенно исчезло. Низа мешком рухнула на пол и закрыла лицо руками. Слезы усталости и разочарования струились между ее пальцами.

Наконец и плакать уже не осталось сил. Пленница вытерла лицо и постаралась распутать свалявшиеся волосы.

Дверь за спиной снова распахнулась. В комнату танцующей походкой вошло самое странное из всех существ, какое ей когда-либо приходилось видеть.

Вошедший был высок, по широким плечам разметались густые каштановые волосы. Он был одет в длинную, до колен, рубаху из легкого, облегающего материала, расцвеченного беспорядочными яркими пятнами. Узкие ступни обуты в сандалии, зашнурованные лентами лавандового цвета. По тканью рубахи виднелись маленькие крепкие груди. Округлые бедра покачивались при ходьбе. Голые руки были мускулисты, изящные пальцы заканчивались красивой формы ногтями, выкрашенными в розовый цвет. Но самым странным казалось лицо. Выражение его непрерывно менялось: только что оно светилось детской невинностью, а через секунду на нем уже отчетливо читался неприкрытый цинизм. Существо заговорило:

— Невыразимое наслаждение служить тебе, благородная дама.

Мелодичный голос также не помог определить пол незнакомца.

Существо низко поклонилось, не сгибая колен, локоны упали почти до пола.

— Позволь мне назвать мое ничтожное имя, хотя подобная дерзость настолько же не подобает моему скромному положению, насколько солнцу Суука не подобает опускаться в джунгли. Благородная дама может, если пожелает, называть меня Айямом.

— Здравствуй, Айям, — робко произнесла Низа, ошарашенная столь цветистым самоуничижением.

Айям отбивал поклон за поклоном, продолжая подвывать:

— О благородная дама, я теряю сознание от восторга, слыша твое незаслуженно милостивое приветствие, и от великой мудрости моей благородной хозяйки, чье имя не должно поминаться всуе такими, как Айям…

Существо, видимо, еще долго могло продолжать в таком духе, но Низа нетерпеливым жестом оборвала поток его красноречия.

— Зачем ты пришел? — резко спросила она. Айям, как подкошенный, рухнул на пол и жалобно заныл:

— О благородная дама, я в отчаянии, мне так стыдно, что я не смог объяснить…

— Айям, пожалуйста!

Странный пришелец собрался с силами и демонстративно утер глаза, хотя Низа не заметила следов слез.

— Как прикажет благородная дама. Айям — ваш верный раб, который изо всех своих слабых сил постарается сделать приятной и удобной вашу жизнь: утешать в горестях, прислуживать, согревать постель…

— Да-да, я теперь все поняла, — девушка опять прервала болтливого слугу, — но я боюсь, что даже ты не сделаешь это место удобным и приятным. — Она указала на пустую комнату.

Глаза Айяма изумленно расширились, но Низе показалось, что существо смеется над ней.

— Это лучшие комнаты моей хозяйки. Благородная дама может обустроить их по своему вкусу. Позвольте продемонстрировать, хотя моя ничтожная особа недостойна наставлять такую знатную леди…

— Довольно. Объясни, что ты имеешь в виду. Слуга поспешно вскочил на ноги.

— Начнем с пола, — произнес он совсем другим, деловитым тоном. — Какое покрытие предпочитает моя госпожа? — Айям отступил в сторону и указал на металлический прямоугольник, вделанный в стену. — Соблаговолите приложить сюда руку.

Низа осторожно коснулась пластины. По руке немедленно побежали странные тепловатые мурашки. Она попыталась убрать ладонь, но слуга одобрительно кивнул:

— Именно так. А теперь, соблаговолите принять решение — какой пол вы желаете лицезреть под ногами — ковер, паркет, прохладную землю? Просто представьте его себе, милостивая госпожа.

Низа подумала, уж не сошло ли странное существо с ума. Но затем девушка вспомнила, с какими невероятными вещами ей пришлось столкнуться с тех пор, как она вступила на тропу Искупления.

Принцесса закрыла глаза и представила, что пол покрыт роскошным мехом пылевой выдры. Ноги немедленно ощутили приятное прикосновение мягкой шерсти. Низа изумленно открыла глаза. На жестком полу появилось пушистое покрытие. Прямо на глазах оно стало гуще и превратилось в блестящий мех багрового цвета. Правда, ворсинки были не такими нежными, как настоящие. Но стоило ей подумать об этом, как ковер неуловимо изменился. Теперь даже самый придирчивый взгляд не смог бы распознать подделку.

Девушка пришла в восторг. Последующие часы она провела, превращая свою камеру в роскошные апартаменты. Айям с удовольствием помогал. Комната поменьше стала ванной, похожей на грот из стекла и фарфора.

У стены появилась огромная кровать, покрытая простынями из тончайшего шелка. Тут Низа поймала на себе оценивающий взгляд гермафродита. Не долго думая, она сотворила альков, а в нем — постель для слуги. Айям не возражал, но девушке показалось, что в прекрасных глазах мелькнуло разочарование. Конечно, всегда приятно чувствовать себя желанной, но уж слишком необычным существом был ее новый прислужник.

Кроме того, мысль о новом любовнике претила молодой женщине, поскольку перед глазами все еще стояло жесткое лицо загадочного торговца змеиным маслом.

Прошло несколько дней. Поначалу Низа довольно легко находила себе занятия. Огромное удовольствие доставляло купание. Воды здесь было вдоволь, не то что на Фараоне, а разнообразие лосьонов и шампуней могло потрясти даже царскую дочь. Она много ела и спала. Стоило открыть дверцу специального шкафчика, и там всегда находилось то блюдо, которое она желала. Девушка обзавелась огромным гардеробом, состоящим из роскошных одеяний.

Однако все эти развлечения вскоре приелись. Она по-прежнему не видела никого, кроме Айяма. Ей уже изрядно надоел угодливый тон гермафродита. Кроме того, он все настойчивее домогался близости.

На третий день пребывания в роскошной клетке раб предложил сделать массаж после ванны. Для царской дочери, рожденной на Фараоне, в этом не было ничего странного. Низа легла на теплый камень-пуховик и закрыла глаза в предвкушении знакомого удовольствия.

Послышался шорох сбрасываемой одежды, очевидно Айям боялся жирных пятен на рубашке.

Масло теплой струйкой полилось на спину. Сильные руки раба поглаживали, сжимали, разминали нежное тело. Низа расслабилась, подчиняясь приятной истоме.

Однако постепенно ловкие пальцы Айяма, будто случайно, все чаще и чаще касались интимных мест.

— Что ты задумал? — спросила Низа, хотя ответ был очевиден.

Мускулистые бедра обхватили ее крепче, длинные пальцы откровенно ласкали нежную плоть. Низа открыла глаза.

Соски Айяма напряглись, лицо покраснело, пенис напряженно вздымался над маленькой, влажно блестящей вагиной.

— Немедленно прекрати, — резко приказала девушка дрожащим от отвращения голосом.

Раб немедленно повиновался, бормоча извинения. С этого дня Низа стала обращаться с ним осторожнее, а он, в свою очередь, повиновался ее приказам с гораздо меньшей охотой.

Когда дверь внезапно распахнулась, Низа вздрогнула от неожиданности. Вновь появилась великанша, толкая перед собой медицинскую каталку. На ней распростерлось неподвижное тело Вухийи.

Надзирательница толкнула каталку по направлению к девушке.

— Вот, — грубо сказала она. — Этот человек пока что останется здесь. Не трогай его. Он проснется, когда медицинская прилипала залечит раны.

С этими словами она удалилась.

Низа склонилась над телом Вухийи. Он был жив, но смуглая кожа его приобрела сероватый оттенок, а некогда крепкие мускулы обмякли. Девушка дотронулась до лица больного и поспешно отдернула руку. Кожа казалась холодной, слишком холодной. Странный прибор, напоминавший искусственного паука янтарного цвета, примостился на шее Вухийи. Тоненькие проволочки отходили от него и скрывались под кожей раненого. Неужели совсем недавно она выглядела так же? Волна нежности затопила сердце девушки. Вухийя ухаживал за ней тогда. Теперь ее очередь.

Низа поставила каталку около своей кровати, чтобы находиться рядом с Вухийей даже во время сна, затем повернулась к рабу, настороженно разглядывавшему незнакомца.

— Айям, ты будешь обращаться с этим человеком как с моим почетным гостем.

Слуга отвесил преувеличенно низкий поклон:

— Да, благородная дама, я все понял. Девушка нахмурилась. «Неужели он издевается надо мной? — подумала она. — Нет, должно быть, мне показалось». Мысли ее вновь обратились к больному.

Руиз очнулся в раю. По крайней мере так ему показалось сначала. Пастельные шелка, сквозь которые проникает мягкий свет, воздух напоен нежнейшими ароматами. Над ним склонилась Низа, но не та униженная, измученная пленница, которую он заботливо выхаживал в загоне для рабов. Темные волосы были уложены в затейливую прическу и перевиты драгоценными нитями. Одеяние из полупрозрачной ткани туманным облаком окутывало прекрасное тело. Девушка заметила, что он очнулся, и лицо ее засияло таким ярким светом, что в сердце Руиза внезапно растаяла какая-то льдинка.

— Вухийя, — прерывающимся голосом прошептала она.

Руиз ощущал противную дрожь во всем теле, голосовые связки, казалось, заржавели от долгого бездействия.

— Где мы? — с трудом выдавил он первые слова.

— Все в порядке. Это мои покои. Посмотри, как здесь красиво.

Мужчина ничего не понимал. Последние воспоминания были связаны с морассаром и его ледометом. Он помнил и страшную, напряженную борьбу со стягивавшейся в мозгу смертной сетью.

Каким образом он оказался вместе с Феникс в этих роскошных апартаментах? Прилипала убрала щупальца. Руизу хотелось потереть то место, где она находилась, но руки отказывались повиноваться. Он увидел отражение своих страданий на лице девушки и, напрягшись, прохрипел:

— Не бойся. Мне скоро станет лучше.

Она улыбнулась и осторожно вытерла пот с его лица. Прикосновение прохладной ткани было очень приятным. Жест Низы казался абсолютно естественным. Очевидно, она не первый день ухаживает за ним.

Слезы затуманили глаза сурового агента. Он проклинал свою слабость, с трудом сдерживая рыдания. Безусловно, Накер основательно изменил его мозг, но теперь эта мысль не вызывала возмущения. Каким-то образом мозг-навигатор растопил лед, сковавший его сердце за долгие годы суровой и опасной жизни.

Еще одно лицо появилось рядом с Феникс. Глаза андрогина светились злобным любопытством. Руиз нахмурился. Вот уж, действительно, неприятный сюрприз.

— Кто это?

Низа потрепала существо по широкому плечу.

— Айям. Леди Кореана отдала его мне в услужение, когда я стала ее особой гостьей.

Руиз обессилено прикрыл глаза. Он был заперт в покоях Кореаны, а рядом находился представитель одной из самых коварных рас Дильвермуна. Трудно представить себе более мрачный вариант развития событий. Хозяйка наверняка догадалась, что он не уроженец Фараона и даже не пангалактический турист, которого случайно захватили вместе с труппой фокусников.

Вполне вероятным казалось послойное мозговое кодирование. Оставалось надеяться, что защитная маска выдержит натиск.

Через несколько дней Руиз почувствовал себя выздоровевшим. Низа была трогательно заботлива, хотя и когда избалованная натура любимой царской дочери давала о себе знать. В такие минуты Руиз замыкался и каменном молчании, и вскоре подобные вспышки прекратились.

Постоянным источником беспокойства для агента стал Айям. Низа, казалось, не замечала неприязни, с которой он относился к «почетному гостю». Девушка, с самого детства окруженная рабами, не могла поверить, что они порой весьма опасны.

Комната наверняка прослушивалась, поэтому Руиз не мог откровенно объяснить Феникс, что они находятся здесь вовсе не в качестве гостей. Вновь и вновь он терпеливо втолковывал уроженке Фараона:

— Пойми, Айям — представитель расы, которая специально развивала и закрепляла в себе гены предательства. На дильвермунцев колоссальный спрос везде, где требуется провернуть грязное дело: подмены в семьях, династическая замена личностей, псевдополитика — назови мне любую гадость, и всегда найдется андрогин, готовый за нее взяться.

Девушка удивленно смотрела на Руиза — все это выходило за пределы ее понимания. Она только ласково похлопывала мужчину по плечу. Точно так же родители успокаивают малыша, напуганного ночным кошмаром. Айям с обиженным видом пожимал плечами.

В конце концов Руиз все же убедил Низу создать для раба отдельную каморку, запирающуюся снаружи. Дильвермунец внешне спокойно воспринял подобное нововведение, но иногда агент ловил на себе его взгляды, полные ненависти.

Однако в их заточении были и весьма приятные моменты. Руиз окончательно поправился, и Низа уже не испытывала скуки. Немало времени проводили они в роскошной постели, отгородившись от окружающегося мира шелковыми занавесками. Иногда агенту даже удавалось выкинуть из головы неприятные мысли. Он не пытался угадать, что еще придумает Кореана, и чувствовал себя почти счастливым.

Низа с удовольствием рассказывала о своей жизни во дворце, балах, карнавалах, полуночных купаниях. Только одной темы она старательно избегала — Искупления и всего, что к нему привело. Руиз слушал ее рассказы, и глаза его затуманивались от грусти. Избалованной принцессе нелегко будет привыкнуть к горькой доле рабыни.

Девушка иногда расспрашивала любовника о его прошлой жизни, но он, смеясь, уклонялся от прямых ответов. Рассказал только, что занимался торговлей и много путешествовал по разным мирам в поисках талантливых людей. Впрочем, Низе трудно было привыкнуть к мысли о том, что за пределами Фараона существовали другие планеты, кипящие жизнью. Так что любопытство она проявляла нечасто.

Руиз назвал свое настоящее имя, поскольку Кореана с легкостью выяснит его во время зондирования.

— Руиз Ав. Забавно, — задумчиво произнесла девушка, пробуя на вкус незнакомые звуки.

Айям был заперт в своей каморке. Обнаженные любовники возлежали на роскошной постели, когда дверь резко распахнулась и на пороге появился Фломель, сопровождаемый великаншей.

— Низа, — повелительно позвал фокусник.

Он напряженно оглядывался вокруг, затем решительно пересек комнату и отдернул занавески. Глаза неожиданного визитера изумленно распахнулись, он громко ахнул.

— Убирайся вон! — возмущенно крикнула девушка.

Руиз молчал, собираясь с силами. — Где дильвермунец? — нарушила напряженную тишину великанша. Она без малейших усилий сгребет в охапку Руиза и стащила с постели. — Леди будет очень недовольна, если вы повредили ее имущество.

Руиз отвернулся, чтобы не чувствовать ее зловонного дыхания, не видеть безумного взора, и указал свободной рукой в сторону каморки:

— У Айяма есть своя маленькая комнатка. Что в этом плохого?

Великанша небрежно, как ненужную тряпицу, отшвырнула его в сторону и распахнула дверь каморки. Андрогин, по всей видимости, подслушивал.

— Наконец-то, — жалобно проскулило существо, падая к ногам женщины. — Великая Банесса, ты пришла, чтобы освободить своего несчастного, несправедливо обиженного слугу. С благодарностью припадаю к твоим ногам.

— Заткнись, — бесстрастно произнесла надзирательница и повернулась к Фломелю: — Продолжай.

Фокусник глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки.

— Низа, — проникновенным тоном обратился он к девушке, — как могла ты забыть о своем высоком происхождении! Ты, высокородная принцесса, взяла в любовники столь низкое существо!

Молодая женщина покраснела от гнева:

— По-моему, это ты, мастер Фломель, забыл, с кем имеешь дело. Я больше не Искупающая, обязанная подчиняться приказам жалкого фокусника.

— Больше не Искупающая? Почему же? — Иллюзионист выглядел искренне удивленным.

— Мое Искупление свершилось. Я воскресла и оказалась здесь. — Девушка гордо вскинула голову.

Фломель помолчал немного, задумчиво поглаживая подбородок длинными пальцами, затем осторожно произнес:

— Возможно, ты вновь погрязла в грехах. Вспомни, что послужило причиной твоего наказания.

— Мы больше не в царстве моего отца, фокусник. Тут иные законы. К тому же хоть я не знаю, каково происхождение Руиза, но уверена, что оно гораздо выше твоего.

Фломель поднял свой жезл, как будто собираясь обрушить его на девушку. Руиз осторожно приблизился к иллюзионисту, готовясь перехватить его руку.

— Довольно, — резко произнесла великанша, — объясни, что от нее требуется, у нас нет времени. Леди Кореана не любит ждать.

Фломель перевел дыхание.

— Как прикажешь. Прими мои извинения, Низа, но я отношусь к тебе так же нежно, как отец к собственному ребенку, и не могу равнодушно взирать на твои заблуждения. Перейдем к делу. Пора возвращаться в загон. Сегодня мы начинаем репетиции новой пьесы.

Девушка в ужасе отшатнулась:

— Новая пьеса?

— Ну да. Представление, благодаря которому мы обретем в этом мире могучего покровителя. Разве тебе не сказали?

— Нет.

— Ты, как и раньше, будешь исполнять главную роль. Великая честь, не так ли?

Низа, как подкошенная, рухнула на роскошную постель и сдавленным голосом произнесла:

— Как прежде… Нет, леди Кореана не позволит… Фокусник улыбнулся:

— Именно леди Кореана прислала меня сюда.

Низа умоляюще взглянула на Руиза. Агент содрогнулся от бессильного гнева. Перед его глазами стояла страшная картина первой смерти несчастной девушки. Но он не мог ничего сделать и не находил слов утешения. Надежда во взоре Низы погасла, она отвернулась в сторону. Великанша заговорила снова:

— Женщина должна одеться, если только не собирается отправиться в загон нагишом. И ты тоже, — обратилась она к Руизу.

Низа поднялась на ноги и как во сне направилась к шкафу с одеждой.

Они молча шагали по длинным извилистым коридорам. Лицо Низы казалось высеченным из камня. Фломель, пыхтя от напряжения, размахивал жезлом. Айям многословно жаловался на скуку в апартаментах Низы. Голос его, словно иголками, колол уши Руиза, но агент молчал, стиснув зубы.

Наконец показался загон обитателей Фараона. Сквозь наблюдательное окошко виднелась сцена. Подручные фокусника ползали по ней, как черви по раскрашенному трупу. Низа поймала взгляд своего любовника.

— Я не смогу… еще раз, — прошептала она.

Руиз не мог вымолвить ни слова. Он только молча сжал плечо девушки. На миг она накрыла его руку своей, затем повернулась к Фломелю.

— Ты… — с ненавистью прошипела несчастная и выхватила из рукава маникюрные ножнички, инкрустированные драгоценными камнями. Отточенным жестом она воткнула их в живот фокусника и рванула вверх тем же движением, каким разделывают рыбу. Он пошатнулся и рухнул назад, свалив с ног отчаянно взвизгнувшего гермафродита. Низа бросилась бежать по коридору.

Надзирательница обернулась как раз в тот миг, когда девушка исчезла за поворотом. На ее жуткой физиономии появилось досадливое выражение. Айям бился в истерике, пытаясь спихнуть с себя Фломеля, который, даже умирая, сохранил изумленное выражение лица.

Великанша выхватила поисковый прибор, и сердце Руиза оборвалось. Искатель мог преследовать жертву по запаху многие мили, а настигнув беглого раба, гнал его назад к хозяину, впрыскивая микроскопические дозы невыносимо болезненного яда.

— Подожди, — закричал Руиз, — я приведу ее обратно.

Надзирательница взглянула на него с некоторым интересом.

— Ты знаешь, как работает искатель? Что ж, я настрою его на тебя. — Она злобно хихикнула, отстегивая от пояса второй прибор. — Лучше поторопись. Этот — для нее, если ты ее случайно упустишь.

Искатель пронзительно завизжал, готовый сорваться в погоню. Капля яда дрожала на кончике его жала.

Руиз побежал. Ему пришлось преодолеть значительное расстояние, прежде чем он увидел беглянку, уже почти затерявшуюся в лабиринте коридоров. Низа обернулась, заметила своего преследователя и остановилась.

— Я так надеялась, что ты тоже сможешь убежать, — сказала она, доверчиво улыбнувшись.

Руиз молча приближался. Видимо, девушка что-то прочла на его лице. Она отпрянула в сторону и попыталась вновь выхватить ножницы. Однако Руиз легко обезоружил ее.

— Почему? — спросила она надломленным голосом.

— Не сработало бы, благородная дама.

— Заткнись, — с ненавистью прошипела Низа. Руиз взял ее за руку и мягко потянул за собой.

Больше беглянка не произнесла ни слова, только темные глаза метали гневные молнии. Появившиеся вскоре искатели, угрожая жалами, привели их обратно в загон.