Контракт на Фараоне

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Руиз медленно приходил в себя. Было очень жарко, во рту чувствовался неприятный привкус ржавчины, отчаянно болела голова. Он застонал и сел, осторожно ощупывая затылок. На ране запеклась кровь, но череп, к счастью, был цел.

Где он? И где, кстати, вся его одежда?

Солнечные лучи проникали в его тюрьму сквозь прорези в металлической конструкции. Руиз осторожно встал на четвереньки и приложил глаз к одной из щелей. Сердце его упало. Он находился на площади Искусного Страдания.

Пленник разглядел другую клетку, над которой развевался черный вымпел. Это означало, что в ней находится осужденный преступник. Интересно, кто же там сидит и как несчастный угодил в компанию к Руизу?

Впрочем, какая разница? Необходимо бежать до начала представления, в котором ему придется искупать вину перед лордом Бринслевосом. Смертная сеть уже беспокойно зашевелилась в мозгу агента. Он жив, пока ситуация не стала абсолютно безнадежной. Что толку, если обстоятельства его кончины станут известны Лиге?

Информации пока слишком мало. Умереть — это само по себе достаточно неприятно, но еще обиднее погибнуть бессмысленно.

Однако ситуация не казалась безвыходной. Денклар, конечно, узнает о постигшем его несчастье и постарается связаться с пленником. А если трактирщик сможет передать ему набор пангалактических инструментов, Руиз легко выберется из клетки. Надо только запастись терпением. Уже сейчас он страдал от невыносимой жары, но вряд ли палач лорда позволит преступнику изжариться до представления.

И действительно, вскоре две женщины, пыхтя от напряжения, притащили огромные ведра с водой. Часть ведер они опустошили на крышу клетки, где находился его товарищ по несчастью.

— Кондиционирование воздуха, — пробормотал Руиз. Вскоре он услышал, как вода льется на крышу его собственной клетки.

— Эй! — отчаянно заорал пленник. — Что за глупость! Я ни в чем не виноват! Позовите лорда!

Одна из женщин хмыкнула:

— Лорд болен. А твое Искупление откладывается, чтобы он успел выздороветь и насладиться зрелищем. Кстати, я тебе ни капельки не сочувствую. Надо ж было все испортить! Есть куча надежных ядов, так нет, ты умудрился скормить ему ровно столько, чтобы он заболел, но не помер. Между прочим, тебе же хуже. Убийцу вздернули бы на крепостной стене, и дело с концом. Быстрая, легкая смерть.

— Очень глупо с моей стороны, — сказал Руиз вежливо. — А кто второй?

Женщина снова засмеялась, на этот раз от удовольствия:

— Ронтлесес не заметил, что ты подменил масло. А должен был. К тому же хромоногий староста донес, что несколько дней назад вы с надзирателем о чем-то сговаривались на плантации кошачьих яблок. Поэтому лорд подозревает целый заговор. Правда, никто не может понять, зачем вам это понадобилось.

Она наклонилась поближе к клетке:

— Хоть ты и не прикончил Бринслевоса, но избавил нас от Ронтлесеса, а это порадовало всех в Стегатуме, кроме него самого, конечно.

— Что ж, — ответил Руиз, — в каждой бочке меда есть ложка дегтя. Но я предпочел бы не сопровождать Ронтлесеса.

— Это понятно. — Голос женщины звучал все тише, она удалялась от клеток. — Сегодня будет Искупление Ронтлесеса, а завтра — твое. Так что тебе остается еще целый день жизни. Кто знает, вдруг он заговорит на допросе, убедит лорда, что ты не виноват. Но не очень-то на это рассчитывай. Ронтлесес — человек жестокий. Он будет рад отправиться в Ад в веселой компании.

Больше Руиз ничего не слышал. Он упал на пол, обхватив руками больную голову.

Вилам Денклар метался по комнате, которую прежде занимал Вухийя, продавец змеиного масла. Ломая руки, он то и дело выглядывал в окно, выходившее на площадь Искусного Страдания. В мозг Уполномоченного наверняка вмонтирована смертная сеть. Если Денклар проигнорирует бедственное положение коллеги и позволит ему погибнуть из-за собственной глупости — как Денклар, без сомнения, и поступил бы, будь этот идиот не столь высокого ранга, — вести о его бездействии немедля достигнут Лиги. Вскоре после этого заявятся неумолимые следователи и поинтересуются, почему он ничего не предпринял.

В лучшем случае Денклара сочтут некомпетентным, в худшем — предателем.

Трактирщик был настолько погружен в свои мысли, что не услышал легких шагов Анстевика за спиной и очнулся, только когда на его плечо легла тяжелая рука. Резко обернувшись, он увидел своего постояльца. Пыльная одежда и красные глаза наводили на мысль, что гость провел нелегкую ночь в пустыне. Денклар открыл рот, чтобы обругать Анстевика за столь внезапное появление, но убийца одной рукой схватил его за горло, перекрыв доступ воздуха. В другой руке сверкнул тонкий длинный кинжал. Анстевик засунул лезвие трактирщику в рот, так, что кончик его уперся в гортань. Денклар попытался уклониться, но безуспешно. Он попробовал закрыть рот, но тонкий клинок был крепче лома.

— Есть вопросы? — мягко поинтересовался убийца. — Они могут подождать. Сначала я задам свои, и, надеюсь, ты сможешь ответить правильно.

Денклар кивнул очень осторожно, и Анстевик улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он и вынул кинжал у Денклара изо рта. — А теперь спокойненько расскажи мне, что произошло.

Хватка убийцы слегка ослабла, и Денклар судорожно втянул воздух.

— Сегодня утром люди Бринслевоса привезли Ронтлесеса и торговца змеиным маслом, который называет себя Вухийей.

Недобрый гость пугающе быстро схватил Денклара за грудки и с глухим стуком шваркнул об каменную стену. Затем, рывком поставив оглушенного трактирщика на ноги, убийца рявкнул:

— Не увиливай. Кто этот торговец маслом на самом деле?

— Хорошо, хорошо. Он агент Лиги, Уполномоченный. Я не хотел ничего плохого — он велел никому не говорить, — но вспомни, я же упоминал о нем, я никогда еще не подводил тебя.

Анстевик ободряюще улыбнулся:

— Продолжай.

— Я действительно не знаю, что случилось. Люди лорда посадили пленников в клетки и завалились в трактир перекусить. Они говорили, что торговец маслом пытался отравить их господина, но это же бессмысленно. Он, в конце концов, Уполномоченный, и если бы предпринял подобную попытку, то уж всяко небезуспешно. Охранники сказали, что Ронтлесес умрет потому, что именно он дежурил прошлой ночью, когда лорд с Вухийей сели курить. Я ничего не понимаю.

Убийца что-то невнятно пробормотал, а затем громко добавил:

— Не повезло.

— Да… не повезло. — Денклар начал усматривать в неожиданном присутствии Анстевика положительную сторону. — Но я рад, что ты здесь. Тебе гораздо проще вытащить его из клетки, и из Стегатума, чем мне. Это ведь скорее по твоей части? Я же трактирщик, а не воин.

— Хм-м, — откликнулся Анстевик. — Ты с ним связывался? Ему удалось послать тебе весточку?

— Нет-нет. Я просто прикидывал, как бы получше разобраться с этим.

— Хорошо, очень хорошо. Жаль, между прочим, что лорд выжил. А? Тогда бы с Уполномоченным разобрались в замке, и мы были бы ни при чем. Но лорд любит публичные казни, так что, полагаю, придется действовать.

Денклар начал расслабляться: дело передано в руки, куда более компетентные, нежели его собственные.

Тонкий клинок пронзил мягкую плоть под нижней челюстью, прошел сквозь гортань и погрузился в мозг. Анстевик проворно повернул его.

Денклар познал мгновение холодного жалящего изумления и умер.

Крови было мало. Убийца закатил тело под кровать и уселся ждать с трубкой в руке.

Утро прошло, и Руизу удалось взять себя в руки. Он исследовал клетку, но ничего утешительного не обнаружил. Конструкция была прочной, с тяжелыми коваными петлями и крепкой дверью, запертой на массивный висячий замок. К счастью, дырочка для ключа находилась как раз напротив вделанной в дверь небольшой решетки. Будь у него кусок проволоки, он мог попытаться открыть запор, но одежду забрали, а клетку чисто вымели. Несмотря на воду, металл продолжал накаляться, но все же стало легче. Руиз уселся в позу лотоса посредине клетки и сосредоточился на сложившемся положении. Когда в голове перестало стучать, он смог более трезво оценить события, которые привели его на площадь Искусного Страдания.

Итак, Бринслевоса отравили. Лорда не особенно любили в Стегатуме и окружающей номархии. У него, несомненно, было много врагов, один из которых ухватился за возможность прикончить тирана таким образом, чтобы вина пала на торговца змеиным маслом. Бессмысленно гадать, кто и почему, важно было то, что Руиз все еще жив. Вероятно, Денклар сумеет помочь, и под покровом ночи пленнику удастся сбежать и продолжить путь. «Если только, — подумал эмиссар, — Денклар не был частью подпольной организации, которая впервые обнаружила себя еще на орбите». Эта тревожная мысль вела к еще более неприятным умозаключениям. Возможно, лорда отравили не его собственные враги, а враги Руиза. В таком случае Денклар ничего делать не станет, а только посмеется, когда Уполномоченного Лиги поведут на казнь. Нет-нет, это маловероятно, ведь трактирщик должен понимать, что мозг Руиза снабжен смертной сетью. Даже если Денклар и впрямь заговорщик, глупо с его стороны не принимать в расчет следователей Лиги, которые немедленно узнают о гибели своего агента.

Если бы Бринслевос умер, Руиза казнили бы немедленно. А может, план был именно таков?

Руиз потряс головой — бессмысленные рассуждения. В настоящий момент ему остается уповать на помощь Денклара, который все равно не явится, пока не стемнеет. Выйдя на свободу, он допросит трактирщика с пристрастием. Эта мысль служила некоторым утешением.

День прошел в жаре и тишине, и Руиз с удивлением обнаружил, что ему скучно. То, что перспектива близкой смерти не могла избавить его от скуки, показалось ему зловещими признаком. Он ударил себя кулаком по лбу: «Соберись, Руиз, соберись».

Когда солнце опустилось к вершинам окрестных холмов, начали появляться жители Стегатума. Они парочками и небольшими группками, как по парку, прогуливались по площади Искусного Страдания. Дети носились взад-вперед, периодически останавливаясь, чтобы запустить камнем в железную клетку. Ронтлесес немедленно начал выкрикивать непристойные ругательства, а Руиз, заткнув уши, молчал, поэтому большая часть камней досталась бывшему надсмотрщику. Родители взирали на проделки своих чад с молчаливым одобрением. Никто не пытался заговорить с Руизом Авом.

Когда солнце зашло, горожане отправились ужинать, а рабочие выкатили на площадь небольшой помост на колесиках, закрепили его и принялись расставлять всевозможные неприятные принадлежности: высокую железную раму, изобиловавшую ремнями, цепями и крюками, ящик в форме гроба, длинный стол с засохшими темными пятнами по краям.

Руиз ощутил холодок и понял, что ему уже не скучно.

Когда темнота сгустилась и в воздухе ощутимо похолодало, позади сцены зажгли цепочку факелов. Сквозь щелку в стенке клетки Руиз видел, как жители Стегатума собираются на вечернее представление. Площадь заполнялась. Очевидно, о казни прослышали даже крестьяне из отдаленных районов. Зрители столпились рядом с клеткой Руиза, а несколько подростков забрались на крышу и теперь грохотали по ней тяжелыми башмаками. Его явно игнорировали, во всяком случае, пока.

Затем показалась паровая карета. Она была несколько больше и еще причудливее, чем та, которая доставила Руиза в замок. Толпа стихла. Карета остановилась у сцены, средняя секция откинулась, и глазам собравшихся предстал лорд Бринслевос, который лежал на роскошной перине, до самого подбородка укрытый меховым покрывалом. Лорд казался бледным и напряженным. Спустя мгновение вельможа поднял руку в разрешающем жесте.

— Начинайте, — произнес он слабым голосом. Он скользнул взглядом по клетке Руиза, и пленнику показалось, что во взгляде лорда мелькнуло скорее удивление, нежели ярость.

На платформу поднялся одетый в черный балахон фокусник, и огни вспыхнули ярче.

— Граждане Стегатума, — произнес он хорошо поставленным голосом. — Добро пожаловать на это поучительное Искупление. — Он отвесил замысловатый поклон. — Приведите осужденного.

Двое стражников в черных мундирах открыли клетку Ронтлесеса и выволокли его наружу. Надзиратель явно перенес дневную жару хуже, чем Руиз. Поначалу ноги отказывались служить ему, глаза бессмысленно пялились по сторонам. Когда один из солдат предложил ему питье в кожаной чашке, тот осушил ее в два глотка.

Прямо за стенкой клетки Руиз услышал чей-то довольный смешок. Неизвестный прошептал:

— Он слишком обезумел от жажды, чтобы отказаться от зелья, которое одновременно лишит его воли и заставит чувствовать боль еще острее. Никто не заслуживает этого больше, чем он.

Руиз перебрался к другой трещинке и разглядел приятные черты Релии, потаскушки из «Приюта Ден-клара». Она обернулась:

— Ты здесь, Вухийя? Кажется я вижу, как блестят твои глаза.

— Да, — ответил он, — я здесь. Девушка печально покачала головой:

— Жалко. Ты казался достойным человеком, для торговца змеиным маслом, конечно. Кой черт попутал тебя подсунуть лорду плохое зелье?

— Не знаю…

Они ненадолго замолчали. В это время стражники втащили Ронтлесеса на сцену. Они приковали его нагое тело к железной раме, и бедняга, казалось, немного пришел в себя, глядя горящими глазами на толпу.

Релия вздохнула:

— Попозже я постараюсь принести тебе попить, чтобы ты смог отказаться от этой отравы завтра вечером.

— Спасибо, — прошептал он, но девушка уже отошла от клетки.

«Эта потаскушка — добрая женщина», — подумал он, но понадеялся, что удерет прежде, чем она принесет ему воды. Представление началось, и Руиз с нездоровым интересом припал к решетке.

Сначала фокусник подогрел толпу серией мелких трюков, унизительных и болезненных, но пока не калечащих. Он делал вид, что сдавливает голову пытаемого, и из ушей жертвы валил коричневый пар. Палач то и дело обнаруживал на теле казнимого больших ядовитых насекомых, которых, конечно, брезгливо стряхивал палочкой, но не раньше, чем они успевали больно укусить Ронтлесеса, отчего жертва начинала вопить и рваться с неожиданной силой. Затем он начал вытаскивать из разинутого рта Ронтлесеса блестящее розовое яйцо, которое оказалось чуть великовато. Когда яйцо уже наполовину вышло, мучитель принялся размышлять над этой проблемой. Ронтлесес сначала покраснел, а потом посинел, когда фокусник зажал ему ноздри, якобы для того, чтобы лучше ухватиться. Одновременно палач дотронулся до яйца своим жезлом, и оно превратилось в гроздь белых кольчатых червей, часть которых вывалилась, а остальные казалось, заползли Ронтлесесу в горло. Ронтлесес выкашлял червей и глубоко и судорожно вдохнул. Лицо его уже неузнаваемо изменилось, так что он выглядел совсем другим человеком.

Руиза затошнило, но он не мог оторваться.

Начался первый акт Искупления Ронтлесеса. Фокусник набросил тонкий белый шелк на бывшего надсмотрщика, который повис на раме, измученный прелюдией. Складки ткани окутали жертву будто туманом и теперь, казалось, скрывали не человеческую фигуру, а некое чудовище. Пламя на миг опало, по шелку пробежало движение — и фокусник сдернул завесу.

Ронтлесес претерпел ужасную метаморфозу и теперь напоминал гигантского паука с получеловеческим лицом. Каким-то образом суставы были вытянуты или подрезаны так, что позволили ногам завязаться в узел за головой. Пальцы были неестественно вывернуты и слабо подергивались. Руки судорожно махали из-под ягодиц. К животу крепились четыре искусственные конечности, которые шевелились куда энергичнее натуральных. Через минуту Руиз заметил, что они двигались за счет заключенных в светлые кожаные трубки змей. Рептилии с одинаковым энтузиазмом набрасывались друг на друга и на тело Ронтлесеса.

Ронтлесес не мог кричать, очевидно из-за паучьей маски, которая, будучи надета на нижнюю часть лица, служила одновременно и кляпом. Глаза у него вылезли из орбит от боли. Несчастный бешено дергал головой, лишь усиливая драматический эффект.

Фокусник низко поклонился Бринслевосу:

— Теперь мы видим Искупающего в его истинном виде — насекомое, способное укусить руку своего хозяина.

Представление продолжалось.

Фокусник выпустил на тело Ронтлесеса сотню насекомых. Они вгрызлись в кожу жертвы и исчезли. Затем палач хлопнул в ладоши и выкрикнул волшебное слово, после чего насекомые вылезли и улетели. Выходные ранки составили ярко-красное послание, написанное угловатым фараонским шрифтом. Кажется, это было покаяние, но через секунду хлынула кровь и залила буквы.

Последовал антракт, во время которого фокусник приводил жертву в чувство и останавливал кровотечение.

Когда Искупление возобновилось, бывший надсмотрщик едва походил на человека, за исключением глаз, которые теперь взирали на мир с равной долей боли и удивления. Он принимал дальнейшие издевательства, совершаемые над ним, с большей покорностью, чем хотелось его палачу. В ход пошли огонь, ножи, различные яды, и снова Ронтлесес извивался настолько сильно, насколько позволяло искалеченное тело. В течение примерно получаса его пытали с изощренной жестокостью.

В конце Руиз не мог уже больше смотреть и поэтому пропустил момент смерти несчастного. Внезапно воцарилась такая зловещая тишина, что он снова выглянул и стал свидетелем финала.

Труп Ронтлесеса сидел в своем гробу и указывал мертвенно-бледным пальцем в направлении Руиза.

Рот покойника открылся и задвигался почти как живой.

— Вухийя, продавец змеиного масла, — вот кто виноват, — выкрикнул труп жужжащим металлическим голосом, который как нельзя больше подходил ему. — Вухийя убил меня, но больше ему не злодействовать. — Мертвые губы обнажили сломанные зубы в мрачной пародии на улыбку.

Руиз недоумевал, что за аппарат управляет телом и чей голос исходит из разорванных губ. Глаза потухли и смотрели немного в разные стороны; с точки зрения Руиза, это было самым слабым местом иллюзии.

— Вухийя в припадке безумной зависти вознамерился уничтожить моего господина и затуманил мне мозг своими ядами. Я не исполнил свой долг и заслужил то, что получил. Но лорд простил меня, и теперь я ухожу в Землю Воздаяния без сожалений.

Труп уронил скрюченный палец, почтительно поклонился лорду и упал обратно в фоб.

Представление закончилось. По толпе прокатился разочарованный шепоток, и совсем рядом кто-то произнес:

— Лорд был мягок к Ронтлесесу. Это плохо: теперь продавцу масла придется отдуваться за двоих.

Руиз вздрогнул. Если это — снисходительность, то какова суровость? В потоке данных было что-то о деталях уголовного судопроизводства на Фараоне, так что общее представление у него имелось. Он почувствовал, как натянулась смертная сеть — чуть сильнее, чем прежде. На миг он был готов сдаться и избавить себя даже от мысли о подобной боли и унижении. Но затем пленник встряхнулся и собрал разгулявшиеся эмоции в кулак.

«Денклар скоро будет здесь», — прошептал он и заставил себя в это поверить.