Конан у Ворот Зла

Глава девятая

Говинду заметил Конана только тогда, когда киммериец начал прорубаться сквозь арьергард пиктского отряда. На пути Конана было слишком много деревьев, среди которых скрывалось немалое число пиктов. Кроме того, пикты делали все. что было в их силах, пытаясь остановить его, а Конан, в свою очередь, прилагал все усилия для того, чтобы остаться в живых.

Первый убитый Говинду пикт отвлек на себя внимание всех дикарей, находящихся вокруг паренька. Пикты выскочили на открытое пространство, схватили свои луки, натянули их, положили стрелы на тетиву и начали стрелять. Те, у кого не было луков, бросали копья. Только быстрота ног и прикрытие деревьев спасли Говинду от мгновенной смерти.

Юноше удалось оторваться на тридцать шагов от неприятеля. На бегу Говинду искал место, где можно было бы укрыться. Если бы боги смилостивились и указали ему укрытие, где его не нашли бы эти вонючие люди с растрепанными волосами! Однако Говинду понимал, что надежда на богов — это одно, а самостоятельно принятое решение — совершенно другое. Возможно, удалось бы найти какое-нибудь место, где Говинду мог бы сразиться с пиктами на равных и даже убить еще нескольких врагов, прежде чем они уничтожат его. Для этого нужно еще одно копье, помимо боевой дубинки, которая еще оставалась с ним. Впрочем, копье можно выдернуть из тела мертвого врага.

Говинду сделал и так больше, чем рассчитывал. Он убил одного врага, отвлек на себя внимание остальных и все еще оставался в живых. Если ему удастся прожить еще немного, песни, которые сложат о его деяниях, утешат его отца, лишившегося единственного сына. Да и самому юноше будет, наверное, легче предстать перед богами в Обители Теней.

Копье ткнулось в кусты всего лишь на расстоянии одной руки от Говинду. Он рискнул оглянуться назад и едва не поплатился жизнью за этот единственный взгляд. Паренек наступил ногой на сук, столь гнилой, что даже легкий вес подростка переломил его. Обломок сильно расцарапал лодыжку.

Видя, что жертва замедлила бег, пикт, бегущий впереди остальных, также побежал медленнее. Эта ошибка дорого обошлась ему.

Юноше как раз хватило времени на то, чтобы схватить упавшее в кусты копье и метнуть его назад.

Пикт как раз вытаскивал из-за спины лук, когда копье с хрустом вошло ему меж ребер. Пикт вскинул руки и упал прямо под ноги своих товарищей. Кровь хлынула у него изо рта, когда он, кашляя и хрипя, расставался с жизнью. Наконец его дрожащие руки застыли. Четыре оставшихся в живых, полностью вооруженных пикта смотрели на бамульского мальчика. стоявшего с одним лишь копьем и боевой дубиной. Это оружие добавит в песни, которые сложат о нем бамульские барды, еще новые эпизоды.

А что песни сложат — в том Говинду ни в малейшей степени не сомневался. За его спиной деревья расступались. Начинался открытый склон. Здесь даже крысе не спрятаться. Дальше по склону начинали громоздиться валуны, но пикты, конечно же, убьют его раньше, чем он достигнет этих валунов.

С мальчишеской бравадой Говинду сделал непристойный жест:

— Говинду, сын Бессу, приветствует вас! Отнесите это приветствие вашим женщинам! Может быть, они оплачут того мужчину, которого вы сразили, и принесут на мою могилу ваши яйца.

Пикты не поняли ни слова из бамульской речи, но интонация была столь очевидной, что воины завыли от ярости. Один положил стрелу на тетиву.

Мгновение спустя ситуация кардинальным образом изменилась. Камень, прилетевший, казалось, ниоткуда, разбил голову лучника. Демонический рев заставил остальных пиктов броситься врассыпную. Даже умирающий лучник попытался скрыться с глаз. Пикты оглядывались, пытаясь понять, что за новая напасть накатила на них, когда из-за деревьев, подобно шторму, вылетел Конан и бросился на них.

Против Конана три пикта имели не больше шансов, чем три козла передо львом. И ни один из них не ушел. Мгновение спустя все трое приняли смерть. Конан метнул копье, которое вонзилось в основание шеи одного из пиктов, а затем наконечник вылетел изо рта убитого, в дожде крови и обломков зубов. Второй камень ударил еще одного пикта прямо над набедренной повязкой. Пикт пошатнулся, бросился было бежать, но ударился о дерево так сильно, что потерял сознание.

Последнему противнику киммерийца не оставалось ничего иного, кроме как принять бой. Он сделал это с мужеством, подобающим настоящему воину, но против него было копье Говинду и меч Конана. Бамульское копье вонзилось пикту в бедро в тот самый момент, когда аквилонская сталь рассекла несчастного от плеча до живота.

Конан покрепче уперся в ребра пикта и вырвал свой меч. На лице у него была плотоядная ухмылка, очень похожая на оскал леопарда.

— Никогда не суйся под руку человеку с мечом, когда тот занят работой.

— Прости, Конан.

— Поскольку ты своей деревяшкой не попал в меня, я тебя прощаю. Ладно, пойдем поглядим, что твой отец с его черными приятелями поделывают там с этими говнюками.

— А кто они, Конан?

— Народ, который называет себя «пиктами». Если я узнаю что-нибудь еще, я скажу тебе позднее. Пока что большего мне неизвестно.

Будто бы стремясь напомнить им о работе, которую еще оставалось сделать, ниже по склону снова заговорили барабаны. Но на этот раз били они недолго. Бой барабанов утонул в лязге оружия и в боевых кличах обеих враждующих сторон. Среди криков Говинду показалось, что он слышит предсмертные стоны.

Ему не понадобилось приказывать вторично. Он последовал за Конаном.

Киммериец знал о пиктах достаточно, чтобы, сражаясь с ними, принять в расчет некоторые вещи. На стороне Конана были его сила, скорость и его инстинкты, сами по себе значащие не меньше, чем превосходный меч. А еще был опыт сражений в дюжинах стран против всевозможных противников. Некоторые из них были горцами, подобными пиктам, хотя Дебри Пиктов куда более густо поросли лесом, нежели горы Ильбарса или безлюдные районы северного Иранистана.

Конан, а за ним Говинду начали спускаться по склону, стремясь поскорее скрыться среди деревьев. На открытой местности они, конечно, могли бы передвигаться быстрее, но зато давали бы любому пиктскому лучнику возможность попрактиковаться в стрельбе. Деревья же скрыли их и пиктов друг от друга. Конан надеялся, что если случайно и наскочит на какой-нибудь отряд пиктов, то сможет оказать достойное сопротивление. При этом киммериец был не один. Рядом с ним была вторая пара глаз и умелые руки воинов, которыми управлял острый, хотя еще и юный, неопытный ум.

Деревне в долине Мертвого Слона и мечтать нечего о лучшем вожде, каким станет со временем Говинду, если, конечно, демоны не превратят деревню в пепелище, прежде чем Говинду достигнет такого возраста, когда власть от отца перейдет к нему.

Как Конан и предполагал, пикты шли двумя отрядами. Говинду столкнулся с одним из этих отрядов. При таком положении дел пикты вполне могли обойти бамула и осыпать их смертоносным дождем стрел с обеих сторон. Сам Конан не раз и не два нарывался на подобные засады. И каждый раз он с трудом прорубал себе путь, спасая свою жизнь, как правило вынося на своих плечах раненых или мертвых друзей. Временами же и на его собственной шкуре появлялось несколько новых дырок. Так что науку о засаде он изучил, можно сказать, на собственном опыте.

Говинду оттянул первый пиктский отряд с той позиции, которую те явно намеревались занять. Затем бамула и киммериец перебили пиктов столь быстро и тихо, что остальные вражеские воины так и не успели толком понять, что произошло. Свирепые, но плохо дисциплинированные воины, они стреляли из-за деревьев в бамула и полностью были поглощены этим занятием, когда сверху на них обрушились Конан с Говинду.

И снова атака напоминала каменную лавину, врезающуюся в стоящую на склоне хижину. На этот раз, однако, пиктов было куда больше. Некоторые начали сражаться, безнадежно, как загнанные в ловушку волки. Другие же обратились в бегство, то и дело сталкиваясь друг с другом на узких тропах, выкрикивая ругательства, швыряясь камнями, а иногда даже вступая в драки.

Конан и Говинду ворвались в ряды врагов, рубя, пронзая, убивая всех на своем пути. Ни мужество, ни отвага, ни быстрота ног не спасали тех пиктов, которые оказывались в пределах досягаемости этой пары.

В левой руке у киммерийца было копье, в правой — меч. Он пронзил копьем плечо пикта, вооруженного топором, а затем, когда тот выронил свое оружие, разрубил врагу череп. Следующим ударом он рубанул лучника, который повернулся к нему спиной, а затем вонзил копье ему меж лопаток. Оружие пропороло врага буквально насквозь и застряло где-то под ребрами. Конан поставил ногу на спину упавшему пикту, уперся и, раздирая мясо и ломая кости поверженного, с трудом выдернул копье.

Затем одним движением киммериец резко повернулся и ударил подбежавшего пикта тупым концом копья в челюсть. Тот пошатнулся и отступил назад. В этот момент к Конану подскочили еще два пикта, рассчитывая дать раненому товарищу время уйти. Пробежав три шага, пикт зашатался и упал. В это же время засвистел меч Конана. Три разящих удара нанес он — налево, направо, налево! Голова одного из нападавших повисла на лоскуте кожи, другой завопил и схватился за бедро, забыв обо всем и выронив оружие. Четвертым могучим ударом Конан рассек ему голову.

В руках у Говинду было всего лишь копье, да и то с искривленным наконечником, однако ему удалось убить одного пикта и отогнать второго. В этот момент на него набросился третий пикт, визжа, как свора демонов, и вращая над головой грубым каменным топором. Говинду нырнул под топор и ударил копьем прямо по рукам пикта.

Дикарь заорал и выронил топор. В следующее мгновение Говинду вонзил свое копье в плоть врага. Кровь побежала по древку копья и запузырилась на губах у пикта. Воздух со свистом выходил из пронзенной груди. В агонии пикт изогнулся и вырвал копье у Говинду из рук.

Оглянувшись, Конан ударил дикаря ногой. Тот упал, увлекая за собой копье. Киммериец закрыл Говинду, сражаясь еще с двумя пиктами. Тем временем парнишка выхватил у убитого каменный топор и взвесил его на руке.

— Похоже на боевую дубинку, — заметил Говинду. Он начал яростно размахивать топором, вкладывая в это движение больше энергии, нежели умения.

Один из пиктов выбрал это мгновение, чтобы броситься вперед. Тяжелый каменный топор врезался ему в переносицу. Пикт упал, не издав ни звука. Лицо его было превращено в кровавое месиво.

Теперь вокруг Конана и его товарища возвышались лишь горы трупов. Здесь не было больше сражающихся пиктов. Крики из-за деревьев свидетельствовали о близости других врагов. Бамула, находящиеся ниже по склону, пробивались к киммерийцу.

И тут Конан наконец-то окончательно убедился в том, что Ворота Зла не сводят с ума проходящих сквозь колдовской туннель и не превращают в демонов. В противном случае бамула наверняка бы попали в ловушку пиктов, а Конану пришлось бы в одиночку заниматься поисками Вуоны.

Теперь же у него было двадцать или более товарищей, которые помогут ему найти девушку, перебить пиктов и обнаружить хозяина Ворот Зла. С одной стороны, это было хорошо. С другой — плохо. Двадцати труднее прятаться, нежели одному. Кроме того, эти люди не привыкли к холоду северных земель. И не всем из них стоит доверять.

Конан подал Говинду сигнал, и они начали пробиваться вниз по склону. Теперь стрелы летели гуще. Пикты, находящиеся ниже по склону, больше не боялись поразить своих — те были перебиты либо разбежались. Лучниками пикты были не самыми отменными. Десяток конных туранских всадников мог бы многому их научить. Пикты же ограничивались тем, что осыпали противника дождем стрел. Что до точности их стрельбы, то она оставляла желать лучшего.

Перебегая от дерева к дереву, Конан и Говинду прорубались сквозь ряды оставшихся пиктов. Троих они сразили, после чего оставшиеся перестали стрелять, снова боясь попасть в своих. Конан подхватил лук и пустил его в дело. Говинду он приказал подбирать еще луки и стрелы, какие увидит.

— Нам предстоит пробыть в этих краях достаточно долго. Понадобится пища. А на охоте лук куда лучше копья, — сказал Конан.

— Тебе приходилось биться в этих краях? — спросил Говинду.

— В похожих — да, — отозвался Конан. — Кроме того, в Аквилонии я был знаком со многими, кто прежде служил на пиктской границе. Они немало рассказывали об этих ублюдках.

— Боги свидетели, этого достаточно, — проговорил Говинду. Сейчас он выглядел так, как должен выглядеть парнишка его лет: безрассудно отчаянный мальчишка, оказавшийся далеко от дома.

Конан похлопал его по плечу.

— Давай-ка поторопись. Собирай стрелы быстрее, — сказал он. — А я послежу, чтобы никакой пиктский болван нам не помешал.

Прежде чем стих грохот пиктских барабанов, до Скиры донесся шум битвы, который ни с чем невозможно спутать. Дочь колдуна тотчас же вернулась в своих мыслях на землю. Пикты редко так близко подходили к обиталищу ее отца, а уж о битвах здесь и вовсе не слыхали. Если она узнает, кто с кем сражается, и принесет это известие отцу, то заслужит прощение за то, что покинула пещеру.

Скиру разрывали два противоположных чувства — страх и любопытство. Какой смысл умирать, если новость ей придется унести с собой в могилу? Пикты куда лучше нее ориентировались в горных лесах. Впрочем, и она была не беспомощна. Тот, кто рожден в Боссонских Пределах, умеет отличать одно дерево от другого и отличать землю, которая прячет, от земли, которая выставляет напоказ.

Скира попыталась представить место, где должна происходить битва, и задумалась над тем, по какой дороге лучше туда подобраться, чтобы посмотреть. Не воспользоваться ли заговором невидимости? Однако подобные заговоры длятся недолго и могут оставить ее беспомощной и открытой врагу в самый неподходящий момент.

Нет, лучше попытаться подкрасться бесшумно, как кошка подкрадывается к птице. Так она получит больше информации, а опасности, сопряженной с этим, будет меньше. Скира легла на землю и поползла. Местность была открытая — укрыться можно было только в низком кустарнике. Дальше, в тридцати шагах, начинались деревья, которые, как она знала, тянутся по склону до самого места предполагаемой битвы.

Оказавшись среди деревьев, Скира успела сделать всего лишь шагов пятнадцать, когда заметила, что за кустарником что-то движется. Она замерла и задержала дыхание, дожидаясь, не повторится ли движение. Но вот куст снова вздрогнул. Теперь Скира видела, что за ним скрывается человек.

Девушка вслушивалась в звуки, доносящиеся из зарослей. Одновременно она пыталась определить, нет ли поблизости пиктов. Возможно, битва была всего лишь стычкой двух племен. Клан Змеи и клан Волка могли нарушить табу и вторгнуться на территорию белого шамана, а теперь сражаются с кланом Совы, который защищает эту землю. Скира не питала ни малейших иллюзий насчет своей участи, окажись она в руках воинов любого из этих кланов. Однако Змеи, конечно же, убьют ее, убьют беспощадно. Что до клана Совы, то тамошние пикты, может быть, не станут сразу убивать дочь шамана, если только сумеют ее узнать.

Впрочем, Скира быстро убедилась, что шум битвы заглушал все звуки. Вряд ли она услышала бы что-нибудь, окажись поблизости пикт. Этот же шум мешал пиктам обнаружить ее, Скиру. Девушка вытащила кинжал и поползла к кусту, за которым что-то шевелилось.

Затрещали сучья. Во все стороны полетела галька. Темнокожий человек, будто обезумев, выскочил на открытое пространство. Задержавшись на мгновение, неизвестный собрался было броситься дальше, когда Скира крепко схватила его за лодыжки. Дочь колдуна нельзя было назвать опытным бойцом, но в создавшейся ситуации она непонятным образом сумела сохранить спокойствие, кроме того, девушка привыкла к жизни в глуши, где человек сам должен уметь за себя постоять. Потеряв равновесие, ее противник упал прямо на нее. Скира увидела лицо с круглыми, расширенными глазами. То была молодая темнокожая женщина.

Сейчас дочь колдуна отдала бы, не задумываясь, десять лет своей жизни, только бы узнать заклятие, которое одновременно заставило бы ту, вторую, замолчать и убедило бы ее, что перед ней друг. Лучшее, что могла сделать в данной ситуации Скира, — зажать рукой рот женщины и зашептать ей на ухо что-то успокаивающее. Она заметила, что ухо порвано и кровоточит. Очевидно, оттуда была вырвана серьга. На черной коже остались царапины и порезы. Видимо, здорово ободралась о камни. К тому же какой-то негодяй успел приложить к ней лапы.

Насколько Скира могла судить, за исключением этих повреждений, женщина была здорова.

Дочь колдуна надеялась, что этого было более чем достаточно, ибо незнакомка принадлежала к расе, которой Скира никогда не видела. Женщина была темнее любого пикта или шемита и при этом была хорошо сложена. Под пылью, приставшими листьями, царапинами угадывалась девушка, которая только-только входит в зрелые годы.

А не из Черных ли Королевств она, что находятся далеко на юге? Судя по тому, что Скира слышала об этом народе, — очень похоже. Но тогда что, спрашивается, она делает здесь, в Дебрях Пиктов, так далеко от дома? Здесь, вдали от любого побережья, куда ее мог доставить корабль?

Ответ был прост. Очевидно, Переместитель связал Черные Королевства с Дебрями Пиктов. Это произошло либо случайно, либо же Лизениус сделал это намеренно. Эта женщина, должно быть, вошла в туннель. Или была туда завлечена, подобно многим другим, с помощью заклятия, мутившего рассудок. Весь вопрос в том, одна ли она явилась сюда из Черных Королевств? Незнакомка была совершенно голой и не имела никакого оружия. Обычно в неведомые края в таком виде не отправляются. Может быть, она безумна? Скира снова посмотрела в глаза женщины.

Глаза эти были широко раскрыты и полны страха, но признаков сумасшествия Скира не обнаружила. Дочь колдуна указала на себя.

— Скира, — сказала она.

Глаза незнакомки распахнулись еще шире.

— Вуона, — отозвалась она.

— Вуона, — повторила Скира, указывая на собеседницу.

Чернокожая девушка энергично закивала.

За всеми этими делами битва ушла для Скиры на задний план. Теперь же она снова вспомнила об этом, ибо из-за деревьев донесся предсмертный крик какого-то человека.

— Вайо! Вайо! Вайо! — услышала девушка. Клич донесся с той стороны, где кипела битва. Грозный боевой клич, вырывающийся из дюжины мужских глоток. Скире уже доводилось слышать победные песнопения пиктов. Но это было нечто другое. Голоса звучали более низко и сочно, в них чувствовалась некая зловещая, дикая сила. Вуона вскочила, будто укушенная змеей.

— Бамула? — вскричала она. Скира попыталась удержать ее. Пикты, все три клана, должно быть, тоже услышали этот крик. Если только до них еще не донесся шум битвы. Надо соблюдать осторожность. А ринувшись напролом, запросто можно угодить в засаду и напороться на клинки пиктов.

Незнакомка отбивалась с удивительным проворством. Скира начала было жалеть, что под рукой у нее нет пиктского боевого молота. Добрый удар по голове, и…

— Ты бамула? — спросила Скира. Может быть, это название племени Вуоны? Может быть, через Ворота Зла сюда проник военный отряд и очутился среди пиктов?

Вуона кричала не переставая. Теперь этот крик заглушал даже шум битвы. Пиктских кличей слышно не было, только бамульские. Или это стоит понимать так, что бамула перебили пиктов?

Внезапно на склоне холма воцарилась тишина. Пауза длилась примерно столько, сколько нужно для того, чтобы глубоко вдохнуть и выдохнуть. Затем новый вопль огласил окрестности:

— Охбе Бессу, Охбе Бессу, Охбе Бессу!

Новый клич был не менее грозным, чем предыдущий, но более протяжным. Вуона внимательно прислушивалась, затем выкопала в земле небольшую ямку, вставила туда маленькую сосновую щепочку и засыпала ее.

— Бессу! — сказала она, указывая на дело рук своих.

Похоже, победа далась бамула не без потерь. Видимо, воин по имени Бессу с честью пал на поле брани. Снова, с еще большей силой, возобновился клич, воспевающий воина, погибшего в битве с пиктами.

Вуона показала на холм. Скира кивнула. Незнакомка явно хотела идти туда, даже несмотря на риск нарваться на стрелы пиктов, возможно скрывающихся где-нибудь поблизости. Если Скира не пойдет с ней, то незнакомка готова идти одна.

Девушка снова вызвала в голове образ тропы, ведущей к месту сражения. По крайней мере, Вуоне не придется идти одной. Кроме того, возможно, ей, в свою очередь, удастся уговорить незнакомку вернуться к пещере и привести туда свое племя. А дочь колдуна может указать безопасную дорогу. Взамен она даст Вуоне одежду, чтобы прикрыть наготу, и мазь, чтобы смазать царапины.

Кроме того, она сможет узнать, что там происходит. У Скиры не было заговоров, чтобы изучить язык Вуоны или научить ее боссонскому говору. Не могла она и войти в мысли чернокожей женщины и прочесть их без слов. Заклятия эти были в свитках, которых Скире так и не удалось коснуться, не то что прочитать. Что до отца, то тот знал эти заклятья наизусть, и поэтому свитки были ему ненужны.

Однако в самом ли деле эти заклинания все еще хранятся в его памяти?.. Вуона могла бы заговорить, увидеть в Скире и Лизениусе друзей. Она привела бы к ним остальных бамула, тех, что прошли сквозь Ворота Зла и остались живы. И не просто выжили, но и сумели дать бой пиктам.

Уже давно Скира дала себе клятву либо победить отца, либо прикончить. Естественно, как всякая любящая дочь, она не желала проливать кровь родителя. Лучше уж одолеть чародея без рукоприкладства. И бамула могли бы помочь ей в этом.