КОМ: Казачий Особый Механизированный

09. НЕРВОЗНОЕ

Утром подскочил ни свет ни заря, не стал положенного времени дожидаться, нарядился в комбинезон, пошёл к Витале с Лизаветой, отец-то у них ночевал. К семи дотопал — а они тоже давно на ногах, чай пьют. Меня, естественно — за стол. От волнения кусок в горло не лезет.

Лиза подошла, чашку ставит:

— Ты успокойся давай. Голова соображающая нужна, попей вот, с мёдом да с настоем пустырника, для нервов полезно. Плюшку съешь, как на голодные зубы дела решать?

Отмахнулся я от плюшки, чай пустой проглотил. Не знаю уж, от мёда ли или от травы (а может, от того, что настойка была матушкина, на самогонке), но полегчало мне. В банк пришёл почти спокойно. Снял, можно сказать, всё. С четырёх военных годков, да с алмазными, да с процентами натикало тридцать тысяч девятьсот двенадцать андреек. На счету рубль оставил, чтобы не закрывать, остальное снял. Как всё это стопками выложили, я аж обалдел. Этаких деньжищ зараз я в жизни не видывал! Несколько гектар землицы можно было прикупить да домину на ней отгрохать со всеми пристроями и службами!

Снова накатили на меня сомнения… да отступили. Хозяин я своему слову или что⁈ Решили — покупаем дирижбандель! И точка!

Деньги сложил в походный сидор, из кабинетика вышел — смотрю, из соседнего батя с таким же сидором выходит, а через минуту и Афоня подтянулся.

— Понеслись, ребятушки! Полчаса осталось!

У крыльца нас Афонино ландо[20] ожидало с помощником на козлах — чтоб потом до дому-то экипаж доставить. Долетели до воздушного порта ласточками. Без трёх минут девять, даже отправку не задержим!

Я выскочил, чуть вперёд не убежал — Афоня кричит:

— Илья, с поклажей помоги!

Смотрю: сзади в багажнике стоит аж четыре авоськи, все свёртками набиты да судками запакованными.

— Это чего?

— Харчи. Лизавета в дорогу собрала.

Я присвистнул:

— Не осилим.

— Ничё, много не мало, найдём кого угостить.

У подъёмника нас ещё два серьёзных господина встретили, оба в лётной форме.

— Знакомьтесь, господа, — представил Афоня, закрывая дверцу подъёмника и нажимая нужные кнопки, — это наши пилоты, Сергей и Дмитрий. Пока приглашены в разовый рейс, рекомендации самые наилучшие. Если сойдёмся характерами, — он многозначительно поднял брови, — будем говорить о постоянном контракте.

— Судя по выправке, с военным прошлым? — хитро прищурился батя, пожимая руки.

— Так точно! — хором ответили оба, а Сергей добавил: — Вышли по выслуге на пенсию. Вот, пытаемся влиться в гражданскую жизнь.

Хорошо, Афоня сообразил! Иначе где мы на месте людей найдём, чтоб дирижабли в Иркутск отогнать? Им, кстати, можно и часть провизии сбагрить, у обоих котомки скромные.

Загрузились. Полетели.

На борту «Воздуха» каюты были не столь комфортабельные, как в пассажирских дирижаблях, никакого, естественно, первого класса. Я вообще не уверен, что их можно было к какому-то классу отнести. Скорее, нечто среднее между вторым и третьим. Небольшие отсеки вроде поездных, на четыре полки каждый. В стене лючок круглый, навроде корабельного иллюминатора. Полки мягкие, обтянутые практичной искусственной кожей. Столик откидной — вот и весь комфорт. Нас с батей и Афоней поселили в отдельное купе, пилотов — в соседнее, в котором на оставшихся местах поочерёдно спали техники обслуги дирижабля.

Батя первым делом достал фляжечку и сказал нам с Афанасием:

— Вы как хотите, молодёжь, а я летать боюсь.

— Ну, тогда по пять капель не возбраняется, — согласился Афоня и выставил на стол три походные алюминиевые кружки, — наливай, бать.

Грамм по пятьдесят махнули, закусили, чем Лизавета послала, я немного посидел, потаращился на облака за иллюминатором — чувствую: плыву. Залез на верхнюю полку, сидор под голову сунул — и отрубился часов на шесть. Ночью-то почти не спавши!

Проснулся от разговора: Сергей с Дмитрием возвращали какую-то посуду со спасибами. Ага, поделился, значит, Афоня, не пропадут Лизины старания!

С полки свесился — внизу батя спит вполглаза. Тоже свой сидорок под головой. Лучше уж перебдеть, чем без кубышки остаться.

Увидел меня:

— Чё, Илюха, выспался?

— Так-то но.

— Ну, слазь, чай пить будем.

«Чай пить» в Сибири — это универсальное. И под завтрак подходит, и под обед, и под всякое время суток. Иной раз так чаю попьёшь, что по самое не балуйся обожратушки.

Сели чай пить, в очередной раз обсуждая, каких бы нам хотелось дирижаблей. То есть, в основном говорил Афоня, а мы с батей слушали, на ус мотали. Я так понял, Афанасий успел и с нашими пилотами обстоятельно переговорить, которые через знакомых про эту распродажу что-то слышали, и с командой дирижабля. Многое из услышанного, наверное, было чистой воды выдумкой, но что-то ведь и правда.

На мой взгляд, самой ценной информацией было известие, что надо в списке аппаратов обязательно коды сверять. Там такая длинная полоска циферок через чёрточки. Так вот, третья группа цифр — код сохранности. Оценка, грубо говоря. По стобалльной шкале, чем больше число — тем меньше ремонта понадобится. Техника-то трофейная, попадается и с повреждениями, и не все из них сразу в глаза бросаются. Купишь так поросёнка в мешке — и мучайся потом.

Я возмечтал, конечно, о цифири «100», но Афоня уверил меня, что подержанная техника, даже в идеальном состоянии, выше метки «95» получать не должна по правилам торгов.

— Ладно уж, проворчал батя, — на девяносто пять мы тоже согласные. Да и на девяносто, наверное. А, Афоня?

— Всё, что выше восьмидесяти — это почти идеальное состояние! — с жаром заверил тот. — Обычно списывают за износ отделки. Но хорошо бы, конечно, на месте уточнить…

Так и летели, пили-ели, разговоры разговаривали да спали.

Похоже, Демидовы работники жали, как говорится, на все педали, так что на Омскую погрузочную станцию мы примчали даже не в восемь утра, а полседьмого, опережая все расписания. Все три грузовых причала были пока заняты, но диспетчер разрешил высадить людей на малом пассажирском.

— Ну, прощевайте, господа хорошие! — раскланивались мы с Демидовскими воздухоплавателями. — Спокойного вам неба и лёгкого рейса.

— И вам удачной покупки и благополучного возвращения домой!

Мы вышли на площадку причала, втиснулись в кабину подъёмника и стремительно понеслись вниз.

Несмотря на раннюю рань погрузочная станция деловито гудела и грохотала, шипели механизмы, урчали новенькие дизельные приводы.

— Пошли! — Афоня повёл нашу делегацию за собой в сторону диспетчерской. — Глядишь, попутку поймаем.

Но… К нашему разочарованию, ни попутных колясок, ни грузовых подвод, ни какого-либо вообще транспорта в сторону собственно Омска не предвиделось. То есть, в принципе-то транспорт был, и возницы даже не против были нас подвезти, но все они стояли под погрузкой и самый ближний по прикидкам должен был изготовиться к отправлению часам к десяти.

— Поздновато! — с досадой упёр руки в боки Афоня.

— Так, можмыть, вам таксо попробовать вызвать? — предложил диспетчер. — Счас я номер поищу.

Новая надежда вспыхнула и погасла. То ли номер оказался недействительным, то ли оператор на том конце провода заснул накрепко, но все попытки дозвониться не привели ни к чему. Всех нас начала охватывать досада и смутное беспокойство. Опоздаем?.. Неужто такой путь проделали — и зазря⁈

— А далеко до Омска-то? — спросил батя.

— Да кило́метров семь через поля до ближних окраин, — ответил из своего окна сочувствующий диспетчер.

— Дорога есть?

— А как же! Подводы-то как идут? Меж полей дорога.

Отец сдвинул фуражку на затылок, прищурился на нас с Афоней:

— Ну — и чё стоим? И так полчаса уж потеряли с этими хожденьями да расспросами. Семь километро́в даже бешеной собаке — не крюк, а нам-то — и подавно! Летуны пущай остаются, чё им почём зря ноги бить — с попутками доедут. А мы пошли!

— Алексей Аркадьевич, а дойдём? — Афанасий озабочено кивнул на отцову ногу, которая, вроде, и была залечена после ранения, но в непогоду здорово давала о себе знать.

— Ты, кабинетский работник, ещё от меня отстанешь! — браво расправил плечи отец.

— Прощения просим, — обратился сразу к нам всем Дмитрий, — мы бы с Сергеем тоже пешком, с вами. Мы бы хотели участвовать в осмотре. Всё-таки, военная техника от гражданской отличается, мы можем заметить какие-то неисправности и недостатки, которые вам в глаза не кинутся.

— Тоже верно, — согласился Афоня. — Ну что, тронулись?

— Давай помалу, — батя закинул сидор за спину и направился к воротам погрузочной станции, за которой виднелась развилка и несколько указателей на ней. Подойдя ближе, мы увидели в том числе и нужную нам стрелку: «Омск, 7 км».

Потопали.

Как назло, подводы, экипажи и пара пара пыхтящих, тракторов волокущих за собой вереницу платформ — всё двигалось нам навстречу. В сидоре у Афони побрякивало.

— Бросил бы ты на дирижабле эти плошки! — покосился на него батя.

— Ага! — Афанастий только половчее поправил сидор. — Бросишь! Катерина за свои склянки-жестянки голову мне оторвёт! Хорошо хоть, какой-то модный дорожный набор недавно купила — все пустые миски, как матрёшки, друг в друга складываются. Не хотел брать, так она разобиделась — специально для дороги приобретённый!

Батя ухмыльнулся:

— Вся в мать! Это повезло мне, что мы второпях собирались, а то бы тоже насовала мне банок да кастрюлек — и не чешет, как ты потом с этой походной кухней телепаешься. На всё только глазки удивлённые да бровки вот так, — он картинно приложил указательные пальцы ко лбу под самыми волосами: — А что, разве нельзя было то да сё сделать…

Да уж, на фантастическое планирование наша матушка горазда. Кстати, удивительно, что у неё лично всё всегда вполне себе получалось. Волшебство какое-то.

— Женишься, Илюха, — посулил мне Афоня, — тоже будешь в дороге плошками греметь.

Я прикинул перспективу.

— А что, я согласный. Надо, пожалуй, тоже себе дорожный набор прикупить, чтобы плошки друг в друга складывались. Заранее. Подготовить, так сказать, почву.

Батя с Афоней дружно заржали.

А чего? Больше часа топать нам, дорога скучная, плосковато да пустовато вокруг — смотреть не на что, кего бы и не позубоскалить?

Через час, вопреки собственным уверениям, батя начал заметно прихрамывать на пораненную в Каракумах правую ногу. И, главное — ни бревна, ни пня у дороги, чтоб присесть.

— Давайте хоть постоим, передохнём, — предложил Афоня.

Остановились озираясь — во все стороны чисто поле, взгляду зацепиться не за что. Вдали, километрах в двух-трёх, вроде бы предместья города виднеются — серая полоска низких деревянных окраинных строений с поднимающимися кое-где дымка́ми.

И тут подумал я, что не надо отца примучивать. Солнце поднялось повыше и разогнало утреннюю зябкость, можно и переждать.

— Знаешь что, бать? Ты с дороги сойди, да на травке хоть присядь. Сухо, вроде. Да вообще, все оставайтесь. Я до города налегке добегу, найду экипаж да возвернусь. Вы только с места не уходите, не то потеряемся.

Я оставил отцу свой сидор, прихватил немного денег на извозчика и помчался бодрой рысью в сторону города.

Через десять минут я достиг первых усадеб — небогатых и, очевидно, не особо приветливых. Серая череда заборов, низкие избы без особых украшательств. Скорости не снижая, порысил по улице — прямо-прямо, туда, где промелькивали более высокие и нарядные здания. В конце второго квартала мне повезло — на перекрёстке приметил скучающего извозчика. Сразу к нему, само собой.

— Любезный, свободен?

— Отнюдь, молодой человек. Ожидаю выхода мамзели. Велено минут тридцать обождать, но зная дамочку, полагаю, что выйдет все сорок, а то и час. Далее везу её в новомодный салон красоты. После чего могу прибыть в ваше распоряжение.

Извозчик мне попался дивно велеречивый. Однако долго изумляться было некогда.

— Эх, мне быстрее надобно, братец! А не скажешь ли, где можно было бы сразу две пролётки нанять? Нет, три, наверное.

В пролётке одно двухместное сиденье и не особо широкое. Втроём влезем ли? А козлы маленькие.

— Эва вы загнули, господин военный! — культурно удивился извозчик. — Три! Много народу собираетесь везти?

— Пять человек.

— Зачем же вам морока с тремя экипажами? Давайте мне сейчас пятиалтынный, я вас свезу к железнодорожному вокзалу, минут десять туда, успею вернуться в срок. Там в надежде на прибывающих пассажиров стоят совершенно разные экипажи, даже и дилижансы. Но дилижанс для вас будет излишне. Вы наймите фиакр. Он, конечно, четырёхместный, зато на козлах у него спокойно помещается ещё два пассажира умеренной комплекции, кроме кучера! И стоить это будет в два раза меньше. Вам куда?

— Вернуться километра на два по тракту в сторону воздушной погрузочной станции, оттуда до военной трофейной базы.

— М-хм. Будут говорить, что шибко далеко — не верьте. Начнут цены ломить — вы не стесняйтесь, более двух с полтиной не давайте, они ж крохоборы, империал[21] заломят, не постесняются.

— Поехали! — я запрыгнул в пролётку и через десять минут, действительно, был доставлен к большой вокзальной площади.

— Как остановимся, — напутствовал он меня по дороге, — сразу смотрите: которые бордового цвета экипажи — Городского общества гражданских перевозок, они самые чистые, и извозчики в рейс выходят трезвые.

— Понял.

— Я вам явных знаков подавать не буду, но напротив встану, чтоб рядом.

— Благодарствую.

Вот уж и домчали.

— Счастливо добраться, господин военный, — приподнял шляпу извозчик, принимая монетку.

— И тебе не хворать! — я обернулся к четверым подозрительно взирающим на меня управителям бордовых экипажей и уже привычно изложил предполагаемый маршрут, завершив словами: — Даю два рубля, коли доедем с ветерком — полтина сверху.

Извозчики переглянулись, и ближний ко мне кивнул, хрипловато и немногословно ответив:

— Пойдёт. Поехали.

— Могу я сесть на козлы, любезный?

Извозчик слегка потеснился:

— Присаживайтесь, господин старший вахмистр! Любой каприз, как говорится, за ваши деньги.

Я усмехнулся, усаживаясь:

— Разбираетесь в чинах?

Тронулись.

— Было дело, служил в части обеспечения, до выхода в запас по ранению.

— В каком чине вышел?

— Ефрейтором. Да и много тут в Омске военных обретается, и не захочешь — выучишь погоны. Какие чины, какие части…

Я разговаривал с извозчиком, стараясь забить дурацкую тревожность. Мало ли, какие неожиданности могут случиться? В голову лезли всякие разнообразные и местами даже фантастические предпположения. Верно, успокоюсь я, лишь когда мне дирижабль с надлежащими бумагами выдадут. Если выдадут. Да мать твою за ногу, все нервы уж исчесались!

Вскоре мы выехали из города. Хотелось привстать на козлах, чтобы поскорей увидеть: вот они — отец, Афоня и пилоты, всё нормально, ничего за время моего отсутствия не случилось… Одёрнул себя, заставил сидеть спокойно. В обморочную барышню превращаться — увольте-с!

К тому же, вскоре я увидел нетерпеливо топчущийся Афонин силуэт. Он, кажись, тоже рассмотрел меня на фиакре, заторопился, замахал руками. Поднялись из зарослей ковыля остальные, пошли на дорогу. Ну, хоть тут успокоиться можно.

Загрузились в экипаж, поехали. Путь, и впрямь, оказался неблизкий, около часа ехали мы в объезд города, кружной дорогой. Поля перемежались рощицами, и лесополосами. После одной из рощ наш извозчик показал вперёд бородой:

— А вон и трофейная база!

Да я и сам уж догадался по огромным буграм сероватых спин жирижаблей, расставленных по полю, словно гигансткие морские котики, улёгшиеся для сна.