КОМ: Казачий Особый Механизированный

15. С ЗОЛОТЫМИ БУКВАМИ

Нам, последним, с трибун свистели, укали и даже улюлюкали. Обидно, пень горелый! Чуть было не рванул я вперёд, догонять. И вдруг сообразил! Это ж тоже проверка! Специально сделано. Было бы время присмотреться, сто пудов у трибун парни в жёлтых рубашках стоят, которые первые начинают свистеть-кричать, публику заводя — вот рубль ставлю смело. Да что там рубль — сотку! Эти свистят, а важные дядьки на экзаменующихся смотрят: поведутся ли бойцы на провокацию? У кого выдержка какова?

Ах, вы, жуки навозные!

Мы тоже не лыком шиты — решил я и завёл в голове песню, под которую бежать легко было. А на трибуны и вовсе внимания обращать не надобно. Я максимально сосредоточился на задаче, велев себе смотреть под ноги в оба глаза — на бегу синюю размазню почти не видать. А в ней по-любому каверза!

И как оказалось, не прогадал.

Смотрю: то один, то второй курсант спотыкаются на ровном месте. Нет, понятно, что никто не упал. Тут лопухов-то нет. Но неприятственно: темп рвёшь, дыхание сбиваешь, да ещё с трибун в тебя пальцами тычут, насмешки выкрикивают. В общем, хотелось бы избежать столь досадного реприманда.

А лужи эти — на скорости в самый притык проявляются, зарррразы! Всё одно перескакивать приходится, ритм срывать. Это я ещё по воде мал-мал соображаю, а ребята, кто по другим стихиям или послабже, и вовсе ничего не видят, не говоря уже о тех, кто без магического дара. Раз — один носом клюнул! Оп — другой! А вот и Савка вляпался, прямо передо мной — аж носом в землю посунулся, в кувырок ушёл! Мне, чтоб за него не запнуться да не урыться, пришлось резко в сторону взять. Невольно замедлился. Зато заметил важное! Там, где Сава в лужу наступил — светиться перестало! Мокрым блестит, а синего нет. Значит, что? Значит, кто их наших подорвался, тот и снял гадость. Харитонова с преподавателями на трибуне сидит, далековато ей, а коли ближе к нам потащится — это уже отследить можно.

Бегу, глаза в разные стороны, чес слово: и перед собой успеваю стрелять и за бегущими наблюдаю. Так и есть! Одноразовые ловушки-то! Наступили — блеск пропал, разрядилось. А ребята наоборот туда ногой второй раз попасть боятся. Зря! Подновления не включаются.

Разобрался я — жить веселее стало! Бегу смело за основной толпой, по следам без опаски шлёпаю. Смотрю — рядом со мной ещё несколько парней что-то соображать начали, стараются в следы предыдущих наступать.

К третьему кругу мы с самыми скоростными аккурат сравнялись, уже в затылки им дышим. Как говорит наш Сава: «Бегмя бежим!» А ситуация у первых — хоть разорвись! И скорости хочется выдать, и страшно в магические препятствия вляпаться, и выдыхаться помаленьку начали — в общем «и хочется, и колется, и мама не велит». А бежать всё равно надо. Бегут первые ряды, чисто гончие: все как один в дорожку пырятся — кто чё заметит. От каждого мокрого пятна шарахаются.

Прикинул я: эти передние щас предсказуемо отставать начнут. Полгода носимся по ипподрому, кто чё может, все давно уж выучили. Отсмотрел я за третий круг весь центр дорожки — нету больше бликов гадостных синеньких! Все пособрали — разминировали. Значит, свободно всё, можно прибавить скорость.

Поднажал я потихоньку. Пока мысли всякие гонял да присматривался, оказался в лидирующей восьмёрке. И есть ребята-соученики, которые могли бы сейчас наддать, да всё осторожничают. Само собой, коли ловушек чётко не видишь, лучше уж синица в руке, чем дятел в ж… (пардону просим).

Огляделся я ещё раз. Чисто всё. И дочка Харитовская там же, на трибунах, сидит как пришитая.

Эх, ребятушки, четвёртый круг пошёл — а ну, веселей, залётные!

Как наддал я жару! И первым за мной Еша рванул. Это наш брат казак, только что по национальности — бурят, из Бозоя. Сообразил, хитрован, что я чего-то вижу — след в след понёсся. А за ним, на этакий фокус глядя — и остальные цепочкой выстроились!

Это я потом узнал, когда первым добежал и услышал:

— Первому — двенадцать баллов, следующей тройке — одиннадцать!

Обернулся, руки в колени упёр, отдышаться пытаюсь, сморю — половина курсантов, чисто волки, когда по снегу цепочкой бегут — так через финишную черту и вваливаются.

— Всем остальным из этой группы — десятка! — выпалил строгий капитан. — Не тормозим! Живо на полосу препятствий!

Да ёшкин кот, а! Но таки прав он, сказано же было — без перерыва.

Полоса препятствий имелась посреди ипподрома в трёх комплектах — вот ко всем им по порядку прибытия очереди и выстроились

Полоса-то стандартная, наша. Да вот только Анфиска Харитонова, язви её в корень. Такой неприятный фактор мажеский. Да ещё первому бежать! А с другой стороны — была не была. Вышел на стартовую, всматриваюсь, чего-то отблёскивает, а чего непонятно. Ну будем посмотреть.

— Пошёл! — скомандовал наблюдатель в жёлтой рубашке и нажал кнопочку секундомера, сам же споро пошёл вдоль полосы, чтобы примечать мои огрехи, буде каковые обнаружатся, и записывать их в специальный блокнотик.

Помня своё прошлое фиаско со скоростным прохождением, нонеча бежал, «торопясь медленно». Оно вернее будет. Пока енти блики выглядывал, чуть не вляпался. На лабиринте «Змейка» все брёвнышки оказались залиты как бы маслом скользючим, вообще захватиться не было сил-возможностей. Пришлось так просто пробегать.

Потом чуть с бревна не урылся, автоматически себя мажеской силой от землицы оттолкнул — не запрещено, слава Богу.

Потом чучелко, которое надо было шашкой уколоть, или рубануть, уворачиваться вздумало.

Да уж, много гадостей девичий мозг придумать может. А ежели эти придумки ещё и мажеской силой подтвердить — то просто держись получается. Ну и держался.

Еле-еле прошёл. Парни за мной, чувствую, приободрились. Выходит — разрядил я ловушки, им по чистой полосе бежать? Любопытно, а глазеть некогда. Соглядатай мой с секундомером командует:

— Стрельба! — а сам секундомер жмёт, в блокнотике чевой-то карябает. — Время, время!

До места стрельбы и идти-то недалеко, ан подрезал меня Ешка. По второй линии полосу препятствий проскочил и на два шага меня опередил, жук. Его «надсмотрщик» притулился рядом во входом, а мой, через плечо мне глянув, объявил:

— Мы вторые! — это он не мне, а другому такому же в жёлтой рубашке парню, который Федьку привёл.

— Понял, — кивнул тот и на всякий случай напомнил: — Господа экзаменующиеся, разговоры по-прежнему запрещены.

Ясно море. Хотя я и так догадаться могу, какую Анфиса Феде каверзу заготовила. Штаны вон по колено мокрые. Край рва сыграл. Или слишком скользким оказался. Как уж Федька исхитрился весь в воду не ухнуть — потом узнаю. Нам сейчас пострелять бы хорошо.

Привычного тира у Харитонова не было. Такая нарочно состроенная небольшая деревенька из досок. Пулями уж вся изрядно издырявленна, не разваливается только благодаря магическому подкреплению. Рычаг дёргаешь — заходишь внутрь. И поехало!

Идёшь с наганом или с винтовкой, а на тебя со всех сторон мишени выскакивают. И главное, что не во все из них стрелять надо — вроде как гражданские вперемешку с бандюганами, да в разном порядке, не заучишь раз и навсегда. Успеет бандитская мишень на тебя боком развернуться — всё, убит. Заодно проверка на скоростную перезарядку тож, не умеючи — никак по времени не уложишься. Вон, слышно как раз, как Еша палит. Но это упражнение нам привычное, сколько тыщ раз обкатанное — и не сосчитать.

Полезное дело. Не всё ж время мне на шагоходе кататься? Случай разный бывает.

Не успело утихнуть, Еша взопревший из дверей вывалился — меня туда:

— Время пошло!

А дальше только успевай!

Дважды чуть не обмишурился: на бандитских мишенях косынки да фартуки оказались напялены! Только и успел узнать по усам да по бороде.

Но отстрелялся. Выскочил — Федя сразу за мной.

Дверь в «деревеньку» захлопнулась. Стою, отдышаться пробую.

Теперь-то всех остальных ждать. Потому как на выездке есть обязательные групповые задания. Ну и, опять же, жребий при всех надо тянуть — какая тебе лошадка достанется. Оне, конечно, все хороши. Плохих на ипподроме, да на обучении у Харитонова зачем держать? А всё равно, есть предпочтения всякие. Вот, чтоб их исключить, жребий и нужон.

Пока стоял, смотрел как остальные полосу препятствий проходят. Это разговаривать нельзя, а глазеть друг на друга — пожалста, сколько влезет. Хотя парнишки в жёлтых рубашках для пригляду так при нас и отирались.

Ну вот, стою я, значицца, наблюдаю.

Оказалось, что надежды на чистенькую полосу после вперёд прошедших — зряшные! Хитрая Анфиска так устроила, чтоб после кажного прохождения ловушки заново настрополялись, чтоб, как говорится, никто не ушёл обиженным. По три штуки на бойца, да не те же самые, а всякий раз разные!

Жестковато, зато по-честному. Иначе что же — первые всё на себя собрать должны?

Постояли мы, покуда первый десяток отстрелявшихся не собрался и пошли на лошадиную жеребьёвку.

На выездке особых каверз не было. Оно и правильно. Лошадок же жальче нас, их-то чего уродовать. Отскакались, порубили лозу, через оксер[24] попрыгали — да и всё.

Сдали лошадей конюшим, и строем пошли к трибунам. Ухватки казацкие гостям показывать. Гладиаторы, етить его, первая партия. И, главное, было бы перед кем, а то сидят, жабы надутые, сами поди ради своих чинов палец о палец не ударили…

Тут ровно клюнуло меня в висок. Не знаю, может, остаток маманиного снадобья успокоительного сработал. Сам себе удивляюсь: чего меня злоба-то вдруг взяла, прям даже не знаю?

И в то же время смотрю — у всех соучеников ноздри раздуваются и глаза бешенные…

Ага! Опять Анфискины мажеские происки!

Задышал медленно, стараясь успокоиться, а то по злобе́можно таких делов натворить, что мало не покажется. Но опять же восхитился: вот лиса! Достанется же кому-то в жёны. А ежели она ещё как на голову влиять могёт? От намучается ейный муж…

Разбили нас на пары, и давай мы образцово показательно друг друга валять. Ну как образцово? Некоторые ярость так и не сбросили, чуть зубами противника не грызли. Но за этим уж учителя следили — ведро холодной воды — и все дела.

Ох, и выпала мне «удача» в этот раз. Федя! Федя-Федя, съел медведя. Он же как раз из этих, спец-агентура, даром что унтерский чин, а самые злобные банды отлавливал. Талант от Бога, говорят.

Вот и повалял меня тот талант от души. Если б не Анфискина подляна (уж себе-то врать не буду), скатал бы меня Федя в колобок. Слил бы я рукопашку, как пить дать. А так я получил свою порцию трындюлей, на эмоцию его вытащил, да за счёт этого пару раз на ошибках подловил — еле как в ничью вывел.

На этом наши наблюдатели в комиссию наши блокноты сдали, а нас в раздевалку отправили, всех ждать и в парадку наряжаться.

Идём, пот со лбов утираем. Дозволение общаться получили.

— Не пойму я, — мрачно пробормотал Федя, — никогда такого не было…

— И вот опять? — хохотнул Сава.

— Да погоди! Я серьёзно. Никогда такого не было, чтоб в схватке злобой захлёстывало.

— Так Анфиска же, — пожал я плечами. — Как в зону её влияния вошли, так и началось.

Парни аж остановились.

— От, лярва! — от души хлопнул себя по ляхам Сава. — Нарочно?

— Ну, конечно. Должно быть, проверить хотели, как мы под попыткой контроля себя ведём.

— А если б на комиссию по злобе полезли? — смурно спросил Федя.

Эвона как его штырило!

— Ну уж, не до такой степени, поди… — пробурчал Еша.

Да уж, если бы ученики морды преподавателям набили, Анфиску бы по голове точно не погладили…

Ждать пришлось не особо долго. С час, может. Сперва пришла вторая партия, потом и третья. Обсуждали каверзные подлянки, прикидывали, кто как себя показал. Радовало уже то, что откровенно плохо ни один не выступил и не опростоволосился.

Никаких циферок и баллов нам после пробежки больше не сказали. Да и вообще, подозреваю я, что и первые цифры капитан выкрикнул не для нас, а для ребят-наблюдателей. А наше дело — крайнее. Себя показали, а уж хорошо ли, плохо ли, экзаменаторы решат.

Я вот лично не сильно собой доволен. Нет, по бегу первый. А по полосе можно было и лучше. Опять, непонятно: можно было ли? Других-то мало кого видел. На выездке, вроде, не хуже других. На стрельбах тоже — не «застрелили» меня ни разу, а вот всех ли бандюганов уработал или, того хуже, не зацепил ли гражданские мишени — этого никто не сказал. Ну и в рукопашке ничья. Хотя с Федей гораздо хужее могло выйти.

В общем, маялись мы неизвестностью, покуда не явился распорядитель и не велел выходить на финальное построение.

Встали мы перед трибуной — двадцать восемь выпускников. И тут важные гости давай слова говорить. У них, должно быть, заранее тексты были заготовлены — уж больно гладко. А, может, и натасканы они на это — складно слова друг к дружке лепить. Только долго. О славе Отечества. О героическом будущем. И о выдающихся заслугах. Причём, великое подозрение, что о большей части построенных эти господа ни ухом ни рылом, но разливались красиво. Короче всех сам Харитонов сказал. Поблагодарил за усердие, поздравил и зачитал три группы фамилий.

Первые — чей результат приравнен к ускоренному прохождению специальной двухлетней программы младшего офицерского училища. Вторые — закончившие с отличием. И третьи — закончившие успешно.

Дальше мы орали: «Служу царю и Отечеству!» Федя рядом со мной на радостя́х, что в первой группе оказался, так голосил — я думал, на правое ухо оглохну. Впрочем, я вопил не хуже. Приятно ж! Коршунов-то тоже в первой группе! Я, то есть. Ну, может, не самый способный, но чего могу!

Вручили нам аттестаты в тиснёных золотом корочках, сфотографировали на память всем курсом. И… и что же — всё? Завтра день — а мне никуда не бежать, с утра не подрываться и можно продрыхнуть до обеда — никто слова не скажет?

Как-то незаметно мы оказались в жизнерадостной толпе. Кажется, и меня кто-то поздравлял.

— Илюша! — ко мне протиснулась Лизавета и прихватила под локоть. — Пойдём-ка в сторонку. Пока там Витя с кандидатами разговаривает, я хоть подлечу тебя немного.

— Да я, вроде, ничего…

— Ага! Этот здоровый-то как начал тебя валять — я думала в обморок упаду от страха! Хорошо, — Лиза понизила голос, оттесняя меня к пустым лавочкам, — маманин эликсир, должно, сработал?

Я усмехнулся:

— Да я его не пил.

Лизавета аж остановилась:

— Как «не пил»? — и глаза такие сделались, вточь как у матушки.

— Да так. Решил, что не по-честному будет.

— Илюшка! — она в сердцах шлёпнула меня по руке веером. — Ты совсем дурак, что ль⁈ А пришибли бы тебя⁈

— Лизонька, — я изо всех сил старался не ржать как конь, такая сестрица сейчас была смешная. Маленькая, сердитая… — А то, что брат твой полгода спецом людей мордовать учился — ты во внимание не принимаешь? Лечи давай, или я так пойду.

Лизка сердито схватила меня за запястье, бурча что-то про «этих мужчин», которым ничего доверить нельзя…

— К мамане аж из самого монастыря Марка Печерского за эликсирами едут, с поклонами, а ты вздумал нос воротить.

— С какого-с какого монастыря? — обалдело переспросил я. — С некромантского⁈

— Тише ты! — Лиза тревожно обернулась на толпу. Никто на нас не смотрел. — Ты не знал, что ли? Это, конечно, не секрет, но маман просила не распространяться.

— И давно?..

— Да… С прошлой осени где-то.

А вот это уже интересно.