Кольцо Изокарона

Глава X

"И наденьте, пожалуйста, фрак", — сказала мне Каролина, на что я резонно заметил, что фраков, равно как сюртуков и костюмов для верховой езды, в дорожном чемодане не держу. Из принципа.

Однако девушку это ничуть не смутило, и уже через несколько минут на вешалке в моей спальне красовался безукоризненно пошитый и, похоже, практически не ношенный фрак — видимо, из обширного гардероба… бр-р… покойного владельца Волчьего замка. Капельку утешало лишь то, что, судя по всему, господину графу действительно так ни разу и не пришлось его надеть, — и таким образом я все ж не вплотную вынужден был временно унаследовать часть имущества высокородного мертвеца.

Облачившись с грехом пополам в эту парадную упряжь, я снова позвал Каролину — оценить мой новый экстерьер, трагически заметив при том, что напоминаю сейчас сам себе дирижера симфонического оркестра, на что Каролина посоветовала не оскорблять тот оркестр, пусть даже и гипотетический, коему (не дай бог!) выпало бы вдруг счастье поиметь такого вот дирижера.

Не развивая обмен любезностями дальше, я покорно дал отвести себя в трапезный зал, где был представлен гостям, появление которых и стало причиной моей экзекуции.

Их оказалось двое, и вообще-то они были вовсе не так уж противны, как я мог ожидать исходя из предыдущих моральных мучений, хотя…

— Мадемуазель и месье Лугар, — торжественно объявила Каролина и, увидев, как мгновенно поползла вверх моя густая темная бровь, поспешно добавила: — Лилит с батюшкой в наших краях недавно, и они (с нажимом) действительно приехали прямо из Франции.

Курносый, румяный и розовый как поросенок господин Лугар добродушно рассмеялся:

— Ну, допустим, не так уж и "прямо", очаровательная Каролина. Ведь по дороге нам пришлось пересечь немало границ, и далеко не всегда путешествие было только приятным.

Говорил он почти без акцента — ну, может, чуть картавя, — и в целом этот неизвестно откуда свалившийся мне на голову месье вызывал скорее положительные эмоции.

Его дочь же…

Да нет, я вовсе не хочу сказать, что она вызывала во мне эмоции отрицательные, — скорее никаких. Ее темно-каштановые волосы были стянуты на затылке в куцый пучок наподобие недоразвившегося до стандартных размеров конского хвоста, лицо было бледным, словно она страдала малокровием, а на носу торчали большие круглые очки с такими толстыми стеклами, что глаза девушки казались громадными и выпученными как у рака. И все равно она время от времени подслеповато щурилась — особенно, когда останавливала свой оригинальный взгляд на чем-то (или же ком-то — мне, например) впервые.

В добавление к прочему, и туалет бедной Лилит явно мог быть ну хоть чуточку позанимательнее. Знаете, даже и не хочу тратить на его детальное описание ни своего, ни вашего времени — так, какой-то мешковатый гибрид из доспехов твердокаменной британской суфражистки, закоренелой немецкой бонны и целеустремленной русской бомбометательницы. Вдобавок девушка еще и немного косолапила, если не сказать — прихрамывала, и я несколько самонадеянно подумал, что Каролина может спать спокойно: в отношении меня Лилит ей не конкурентка.

Тем не менее, повинуясь указующему тяжелому взору доброй хозяйки, я галантно предложил гостье руку и торжественно отконвоировал к накрытому столу. Господин Лугар проделал то же самое с Каролиной, и наш чинный обед начался. Ухаживать мне пришлось за обеими дамами сразу, так как румяный француз тотчас занялся исключительно собственной персоной, да с таким жаром и прытью, точно не ел минимум дня три перед тем как пожаловать на обед в Волчий замок. В общем, таким же, как замок, был и его аппетит.

Дочка же месье Лугара наоборот — почти не притрагивалась к тому, что я ей по доброте душевной с преувеличенным усердием подкладывал на тарелку или же только предлагал. Ну а Каролина… Каролина ела нормально — как и положено молодой, здоровой, живущей фактически на лоне природы воспитанной девушке: не слишком уж много, но отнюдь, знаете ли, и не мало.

В течение самого процесса обеда я сделал пару попыток завязать представительский разговор с Лугаром — с дочкой, признаться, не особенно хотелось, я не любитель раритетов, да и она поглядывала на меня почему-то не очень дружелюбно: похоже, догадывалась, что не особенно и не любитель. Однако и рар§ в упор не замечал моих потуг на застольную светскую беседу, но уже по иной причине — он, повторюсь, ел, и не просто ел, а словно набивал брюхо про запас до следующего раза, — когда их с Лилит кто-нибудь опять позовет в гости.

Ну, тогда и я плюнул на этикет и стал есть. Но только я стал есть, как папа Лугар наелся.

И…

— А вы, молодой человек, родственник господина графа? — без всякого предупреждения вопросил он не вполне еще свободным от пищи ртом и как насытившийся питон развесил свое теперь еще более погрузневшее туловище на спинке жалобно скрипнувшего стула.

Я покосился на Каролину. Черт, мы же не договорились заранее, в качестве какого персонажа выступать мне на сцене этого вертепа. Да и вообще, могла хотя бы предупредить, в двух словах объяснить — что за люди, о чем с ними следует, а о чем и не следует болтать.

М-м-м… Я едва не скривился от боли, потому что какой-то острый предмет вонзился мне в ногу. Судя по безмятежному лицу Каролины, то был ее собственный каблучок, а значит, и ее же собственная инструкция. Но какая? Ежели исходить из силы удара, я не должен быть слишком уж невежливым. Ладно, не буду.

— Э-э-э… гм-м… — неопределенно заерзал я плечами, словно давая собеседнику понять, что, мол, кто ж там разберет, кто я такой, — может, и родственник, а может даже и нет, и, уже по-человечьи, добавил: — Знаете, не совсем. А точнее — совсем не родственник. Просто я приятельствовал немного с господином графом, еще в те годы, когда он и не помышлял, что сделается когда-нибудь господином графом… — Не думаю, что сильно рисковал, ступая на эту дорожку. Если Лугар заявился из-за границы… — А вы сами? — решил не отставать я, и по возможности столь же хамски и беспардонно. — Вы его родственник, да? Очень приятно!

Маленькие голубые глазки француза почти потонули в пухлых щеках.

— Да вы что! — едва ли не захлебываясь от какого-то прямо детски счастливого смеха, добродушно проклокотал он. — Я? Родственник?! Что вы, сударь, что вы!

— А кто же тогда?! — "изумился" я, и "изумился", видимо, так сильно, что Каролина, в свете своего недавнего "предупреждения", смутилась.

— Господин Лугар и Лилит — просто друзья… Мои друзья, — помолчав, тихо пояснила она. — С господином графом они знакомы не были, приехали в эти места уже после его смерти.

— Совершенно верно! — радостно подтвердил Лугар. — Мы, к сожалению, не удостоились… опоздали… — Он на секунду вроде бы пригорюнился, но тут же встрепенулся опять. — Однако нет худа без добра, — ни к селу ни к городу просвиристел он. — Я и моя дочь познакомились зато с прелестной мадемуазель Каролиной и, надеюсь от всей души, стали ее самыми верными и преданными друзьями.

— Ничего себе! — "простодушно" поразился я, мстя Каролине за бедную левую ногу. — Друзьями?! Да нет, не думайте, это я так, но… — И, покачав головой, вздохнул: — Нет, все-таки очень странно…

Однако папой Лугаром можно было колоть грецкие орехи. Он заулыбался еще лучезарнее и еще гуще расплылся по стулу. Рыбьи же телескопы Лилит, похоже, вообще не умели выражать ничего на свете.

— Дело в том, юноша, — ласково проворковал Лугар, — что хотя я и не жалуюсь на судьбу, но… — Он помолчал. — Но обошлась эта мадам со мной и Лилит не больно милостиво. Я, если позволите, пока умолчу о причинах, по которым нам пришлось покинуть родину, — скажу лишь, что виною тому самая обычная людская несправедливость и глупость…

Слушайте, вы считаете себя образованным человеком? — неожиданно спросил Лугар и застал меня врасплох. Скажу больше: в его за миг до того почти шутовских и скользких глазках вдруг промелькнула такая невыразимая печаль и тоска, что мне сделалось не по себе, — за ёрничество и, чего греха таить, действительно неприличное поведение.

— Ну-у… — выразительно промычал я, стараясь выиграть время. — Ну-у… Считаю ли я себя образованным человеком?.. Ну, пожалуй, считаю… хотя… если откровенно, задавать подобный вопрос — все равно что спрашивать у сумасшедшего, считает ли он себя больным.

Лугар дернул щекой.

— Да нет, сударь, разница есть, это вы просто кокетничаете перед дамами. Правда?

Я не стал отрицать.

— Правда. Кокетничаю. И разница есть. А я — образованный. Удовлетворены?

Он кивнул:

— Вполне. Ну а раз образованный, то скажите, пожалуйста, одну вещь.

— Хоть две, — великодушно предложил я.

Он покачал головой:

— Для начала достаточно и одной. Вы верите в колдунов, ведьм и оборотней?

Я едва не слетел со стула. Каролина же побледнела и напряглась, что не помешало, впрочем, каблуку ее правой ноги вновь сбацать на носке моей несчастной левой чечетку.

Когда первая оторопь спала, я уже внимательнее посмотрел на Лугара. Толстяк сидел как ни в чем не бывало, только во взгляде его не было больше ни радушия, ни веселья. Потом я перевел глаза на Лилит: никаких эмоций — девушка продолжала меланхолично ковырять вилкой салат. Завидная выдержка! "Помилуйте, а может, она просто дура?" — промелькнуло у меня в голове.

— Разлюбезнейший господин Лугар, — медленно и осторожно начал я подбирать слова, точно собираясь ступить на минное поле. — Видите ли, ваш вопрос несколько, гм… неожидан, а потому я не знаю…

— Ой, бросьте, юноша! — Лугар вяло помахал коротким толстым пальцем перед своим носом и… вдруг очень неприятно ухмыльнулся.

Я весь подобрался, заметив заодно краем глаза, что Каролина смотрит теперь на француза совершенно округлившимися от недоумения, если не страха, глазами.

Судорожно сглотнув тугой комок где-то у самого основания гортани, я довольно неприязненно проскрипел:

— И что же, сударь, по-вашему, я должен бросить? Объяснитесь!

Он небрежно повел рукой:

— Да всё, сударь. Понимаете? В с ё… — Лугар повернулся к хозяйке замка: — Покорнейше прошу простить, милая Каролина, но, может, настала наконец пора поговорить откровенно? Нет-нет, умоляю, не пугайтесь. Мы знакомы уже больше трех месяцев, и поверьте: и я, и Лилит оба испытываем к вам самые теплые и дружеские чувства. Но, Каролина, вы молчали о том, что произошло в Волчьем замке до нашего приезда, однако мир-то, как говорится, не без добрых людей. Увы, возможно, я лезу сейчас не в свое дело, но мы ведь тоже живем поблизости, Каролина. И тоже хотим знать, что все-таки произошло. У меня есть дочь, я очень люблю ее, а потому не желаю, чтобы беда стряслась и с ней…

— Вы, сударь, боитесь, что она погибнет, как граф? — резко выпалил я.

Лугар самую малость помедлил с ответом. Потом пожал плечами:

— Ну, не совсем…

— То есть?

Толстяк поморщился:

— Послушайте, молодой человек, дело это настолько неоднозначное и тонкое, что постороннему я бы вообще не советовал, извините, совать в него нос, если бы…

— Если бы? — почти с угрозой процедил я.

Он хмыкнул:

— Если бы совершенно точно не знал, что вы тут далеко не посторонний.

— Даже так? — усмехнулся я.

Лугар остался абсолютно серьезен.

— Да, так. — Он задумчиво потер лоб, словно собираясь с мыслями, а потом сказал: — Понимаете, есть еще нюанс: я вас вчера видел…

— Нас или — меня? — уточнил я.

— Сначала вас одного, — негромко проговорил Лугар. — Вы шли со стороны трактира по деревенской улице, потом завернули во двор кузнеца…

— Следили? — грубо перебил я.

Он кивнул:

— Следил. А минут через десять вы выскочили из калитки как ошпаренный и бросились к замку. После перелезли через стену и побрели к пруду, на берегу которого состоялся вскоре ваш весьма любопытный разговор с мадемуазель Каролиной, который…

— Вы подслушали?! — почти вскрикнул я.

Он был спокоен.

— Подслушал. И тогда я понял, что дело зашло уже настолько далеко, что нам, сударь, просто необходимо откровенно поговорить.

— И напросились на обед в замок? — скрипнул зубами я.

— Да, напросился.

— И что же хотите узнать теперь?

И тогда голубые глазки Лугара вдруг потемнели.

— Пока только одно… — вкрадчиво прошелестел он. — Скажите пожалуйста: для чего вам потребовалось убивать кузнеца?

Если думаете, что я в тот момент нашелся, что ему ответить, то вы глубоко ошибаетесь.