Колыбель Героев

Глава 2

— Этого не может быть.

— Алата, послушай, мы…

— Да катись ты со своими утешениями, Эш! И убери от меня руки! Марчис не погиб. Я бы почувствовала. И ты бы почувствовал, и твоя ненаглядная магичка, которая кривится в мою сторону и комкает в руках ритуальное покрывало. Что, уже приготовилась накрывать постель Марчиса, ты, ведьма?

— Алата, успокойся!

Магичка ничего не ответила и даже не посмотрела в мою сторону. Этим она могла вывести из себя кого угодно.

— Хотела бы я знать, кто вам принес трагическую новость? — я с размаху села на кровать и в упор уставилась на Натэю. Я знала, от кого ждать объяснений.

Магичка так и не повернула головы, но все же ответила. Коротко и отрывисто, пустым голосом, как всегда.

— Одэлл из двадцать первой кварты.

Я зло расхохоталась, снимая с пояса ножны и нарочно громко щелкая застежкой.

— Вы два идиота, шкруть вас сожри! Кому вы больше верите, Одэллу из двадцать первой кварты или собственным ощущениям? Сколько было воплей про единство и неразрывную связь кварты, а когда пришло время проверить ее на деле, об этом помнит почему-то только Алата! Та самая язва Алата, которую вечно обвиняли в равнодушии! «Ты не ценишь нашего единства! Тебе наплевать, что мы — одна кварта!»

Пока мои горячо любимые товарищи раздумывали над ответом, я прислушалась ко внутренним ощущениям. У меня был опыт. Когда все тот же Марчис, тогда одиннадцатилетний мальчишка, умудрился сломать себе запястье, я сразу это почувствовала. Хотя находилась в противоположной части крепости. И не спрашивайте меня, как этот чародей-недоучка умудрился сломать запястье на занятии по боевой магии! Видели б вы, какие пассы творят наши маги, у вас бы отпала всякая охота спрашивать. Но сейчас не об этом. У воинской группы в тот момент шла разминка перед тренировкой. Я тогда, помнится, как раз отжималась — очень вовремя! Наставник Легар весьма удивился — и рассердился! — когда мы с Эшем дружно заорали, ткнулись носом в стертые сотнями ног плиты и покатились по земле, вцепившись левой рукой в правое запястье. Тогда я узнала, что соратники по кварте чувствуют боль друг друга. И заживает у нас все быстрее, потому что с нами делятся силой товарищи, когда нам это необходимо. Это неразрывная двусторонняя связь.

Только не говорите мне, что она не дает почувствовать смерти! Не говорите мне, что Алата так засмотрелась на магический Купол, что не почувствовала гибели товарища!

Я потянулась к той нити, что связывала меня с Марчисом. Нечасто мне доводилось пользоваться всеми этими нитями, так что нащупать нужную удалось не с первого раза. Все-таки я не магичка, чтобы работать с собственным разумом так же уверенно, как с телом. Отжаться пятьдесят раз с ходу — пожалуйста. Искать в лабиринтах мыслей и ощущений какую-то там нить — увольте. Пришлось приложить колоссальное усилие, чтобы сосредоточиться. Но Марчиса я не почувствовала, как ни старалась. Но не почувствовала и той пустоты, о которой говорил наставник Ринхат. Молодой маг, который читал необходимый курс чародейства нам, воинам, решил просветить питомцев Колыбели, как это бывает. Как бывает, когда погибает твой товарищ. Как почувствовать это, даже если он сражается где-то на другом краю поля боя. Как узнать, что ты ничем уже не поможешь, и что осталось только мстить.

Ринхат как-то быстро и не очень внятно рассказывал об этом, будто сам был не рад, что затронул эту тему. Но одно я запомнила — пустота. Потянись к тому, кого больше нет — и наткнешься на пустоту, холодную и зовущую. Главное вовремя разорвать связь. А то не хватало еще двух трупов вместо одного! Не для того Колыбель Героев уже не первый век создает кварты. Вчетвером мы в четыре раза сильнее. А вовсе не в четыре раза слабее.

Я открыла глаза и напоролась на два напряженных взгляда. Серо-синих глаз Эштерила и карих Натэи. Вселенская скорбь в них сменилась удивлением и надеждой.

— Ну что теперь скажете, доверчивые мои? — издевательски протянула я.

— Он и правда как будто не погиб, — неуверенно ответил Эш. — Я не ощущаю его, как мертвого.

Натэя кивнула, соглашаясь.

— А теперь внимание, следующий вопрос, — я продолжала язвить, но увесистый камень как будто свалился сердца. Значит, не я одна чувствую, что еще не все потеряно.

Когда ты, Алата, успела так привязаться к этому лопоухому чародею, а?

— Я конечно не пробовала, но сдается мне, что разбиваться о скалы — это больно, — продолжала разглагольствовать я. В стекло яростно бился дождь — прорубленные в скале окна жилого сектора, выходившие на залив Киони, Купол не защищал. — Кого-нибудь скрутило от боли в предполагаемый момент гибели Марчиса? Меня вот нет. И даже сердце не екнуло, представляете?

Эш укоризненно посмотрел на меня, Натэя презрительно сжала губы. Моего черного юмора они никогда не понимали.

— Я так полагаю, ответ был нет. Отлично.

— Но Одэлл видел, как Марчис прыгнул, — решила не сдаваться магичка.

— Тебе, похоже, все-таки очень хочется использовать эту оранжевую тряпку с траурной каймой по назначению, — фыркнула я. Ну уж нет, я костьми лягу, но не дам этой упертой ведьме провести ритуал прощания с якобы погибшим магом.

— А тебе лишь бы поиздеваться, Алата.

— Ну должны же у меня быть хоть какие-то радости в жизни.

Эш вскочил, вставая посередине комнаты как раз между нашими с магичкой кроватями.

— Леди, хватит! Сколько можно вести себя, как девчонки! У нас только что погиб друг, а вы…

— Эш, ты тупой, — с наигранной грустью вздохнула я. — Ты только что сам убедился в том, что это не так, но продолжаешь талдычить одно и то же. Я тоже могу воздеть руки к потолку и возопить: «Сколько можно!» Сколько можно думать всем чем угодно, кроме головы?

Эш резко обернулся ко мне, и даже в неверном свете зажженной на подоконнике свечи я увидела в его глазах слезы. Эштерил, отважный воин, который привык переть напролом и геройствовать где надо и где не надо, никогда не унывающий Эш, чьих слез я не видела лет десять, если не больше… Он плакал, не прячась от соратниц по кварте. И вот тут мне стало больно, как будто кто-то швырнул меня с высоты на острые скалы. Я знала, что это не моя боль, но легче от этого не становилось. Эштерил сбросил все щиты и барьеры, давая волю потоку боли. И я, язвительная зараза с каменным сердцем, не сумела закрыться. Шкруть заешь эту связь! Ненавижу!

Плохо различая дорогу, я выскочила из комнаты, грохнув в стену тяжелой дверью. Коридоры жилого сектора плыли перед глазами, меня несколько раз окликнули, но я не остановилась. Ветер на восточной галерее едва не сбивал с ног — от него даже внутри Купола не было спасения. Я смотрела, как молнии полосуют ночное небо, как катятся по заливу огромные волны, разбиваясь о скалы прямо подо мной. О скалы…

Воины не плачут. Наверное, мы с Эшем плохие воины.