Колхозное строительство 9

Событие двадцать второе

– Петья, ми прилетать завтрья, – Марсель позвонил в час ночи.

– И тебе сладких снов!!! Месье Бик, вы знаете разницу во времени между Пари и Алмати?

– Пари? Этьё спор? – ржёт.

– Это точно спор. Так сколько разница? – всё, уже проснулся – хоть поболтать.

– Мала-мала?

– Нет. Много-много. Твою мать!

– О, моя мама умирать.

– Прости, не знал. Соболезную. Когда похороны?

– Семь льет назьяд.

– Тьфу на тебя!

– Скольико разньица?

– Пять часов. У нас сейчас час ночи.

– Корошо.

– И чего «корошего»? Чего там бубнишь?

– Считать. Тогдья надо выльетать в полночь. Ужье черьез четырьи час. Я побегать. Ждьи, – забибикало. Вот и поговорили.

Ну, две хорошие новости сообщил, не рассказывая о них. Первая: «Боинг-737» Марсель ему купил. Вторая: Керенского в целости и сохранности с грузом на сотню миллионов рублей вернёт.

История с Александром Фёдоровичем началась месяца полтора назад. Сразу после того, как надели аппарат Илизарова, и он полетел в Москву. Туда же из Ленинграда прилетел и предупреждённый Керенский. А ещё туда прибыл Марк Янович Макаревич с грузом чуть не в полтораста килограмм.

Нет, тогда, получается, началась ещё за месяц до этого. Позвонил Макаревич и сообщил, что здание музея изобразительных искусств в Краснотурьинске достроено – нужны экспонаты.

Экспонаты? Когда дал денег на строительство музея, то всякие картины были. Сейчас все висят в его тереме в Алма-Ате, снимать стало жалко. Попробовал одну, но получилось пятно на стене. Не в смысле обои выгорели – просто пустое пространство образовалось. Вот тогда и решил: пора всё награбленное рассортировать. Картины из драконьего клада пусть вешают, золотые безделушки разные, которые хоть каким-то боком являются художественной ценностью, выставляют – а вот всякие царские червонцы, золотой песок и современные золотые украшения везут в Москву. Будем реализовывать, а на вырученные деньги закупим на аукционах в Ойропе чего художественного.

Так и оказался Марк Янович в Москве с грузом золота. Сто сорок семь килограмм триста грамм. Понятно, что в современных ювелирных изделиях золота – едва половина, а в золотом песке – около шестидесяти процентов, но всё равно смотрелось офигительно.

А дальше вступали в игру Бик и Керенский. Марсель осуществлял перевозку и реализацию, а лидер патриотического фронта «Русские идут» должен был, используя старые и новые связи, прикупить на франки, вырученные за презренный металл, настоящие сокровища.

Операция прошла как по маслу. Марсель через зелёный коридор, как посол Франции, вывез три сумки золота – не потому, что объёмное, а потому, что тяжёлое. Там просто сдал по весу на собственный аффинажный завод. Купили они с Петром небольшой, да с приличным ювелирным цехом. Добавили в штат товарища Манфреда Сваровски. И очень, знаете, удачно получилось! Сыновья Фрица Сваровски, то есть внуки основателя Даниэля Сваровски – Манфред и Даниэль II – решили идти к цели разными путями. Большой проблемой стал наметившийся к концу 1960-х годов выход стразов из моды в Европе и США. Тогда-то и решили произвести диверсификацию производственных направлений деятельности: Даниэль II переключился на обработку натуральных алмазов и драгоценных камней, а Манфред стал производить украшения для люстр и линзы для очков. И вот не заладилось спервоначалу у австрийца… Братья начали ругаться. Тут Бик и подсуетился: выкупил долю старшего и забрал вместе со всем цехом к себе в Париж. Люстр армянские дизайнеры к тому времени уже больше сотни различных напридумывали, отобрали пару десятков, и товарищ Манфред начал их выпуск. Сейчас уже новое здание строят. Никакой кустарщины! Пора завоёвывать мировой рынок.

Так вот: превратили золото в гранёные золотые статуэтки – рисунки нарисовал Пётр, вспомнив изделия Swarovski, виденные в двадцать первом веке. Выставили на продажу – и попали в струю. Всё расхватали. Получилось почти десять миллионов рублей.

Осваивать деньги Керенский полетел с радостью. Это первые пару месяцев ходил по «Питеру», ностальгировал – сидел на лавочке в Александровском саду, катался с экскурсиями в Петергоф и Ораниенбаум, ныне Ломоносов. Несколько раз скатался в Гатчину. Но с ногами проблемы – за экскурсией, что несётся, как угорелая, не успевал, и охладел к этому делу. А вот посидеть на лавочке в том же Александровском саду, или в Алексеевском у дворца Великого князя Алексея Александровича, что на улице Писарева! Вспомнить юность бесшабашную, даже подремать, пригревшись на солнышке. Ещё любил время от времени с перебравшейся из Англии внучкой наведаться в Багратионовский сквер и выиграть пару партий в шахматы у пенсионеров и пионеров.

Так чтоб скучал совсем – это нет. Но после кипучей деятельности по организации десанта на Туманный Альбион хотелось бы и продолжения. Мобилизовали старого Сивку крутые горки! Когда позвонил Пётр и предложил съездить в Париж, Вену и прочие Люксембурги и выкупить у кого возможно русские художественные произведения для организации музея, Александр Фёдорович согласился не раздумывая. Ключевое слово – «Фаберже»!

– Давайте, Пётр Миронович, так и назовём нашу затею: «Операция Фаберже». Только вы уверены ли, что мы замахнулись на реальную цель?

А чёрт его знает. Сумел же на рубеже столетия гражданин Вексельберг их выкупить? Приобрёл он тогда девять императорских, самых лучших и дорогих пасхальных яиц Фаберже и ещё около 190 предметов – брошей, табакерок и чернильных приборов. Пётр в то время работал на Богословском алюминиевом заводе, который входил в Империю Виктора Феликсовича. Когда товарищ прикупил в Америке коллекции работ Петера Карла Густавовича Фаберже, их привезли в Екатеринбург, а заводчан, желающих прикоснуться к прекрасному, бесплатно возили в Свердловск на автобусах. Посмотрел. Умел работать Петер Карл!

Но больше даже яиц Керенский вдохновился следующим заданием: возвращение из США колоколов Свято-Даниловского монастыря, и заодно, чтоб уж два раза не мотаться – возвращение архива русского философа Ивана Ильина. Загорелись глаза у человека! Удалось ведь Вексельбергу – а у Керенского и связей, и денег не меньше. Ну, и времена другие. Ещё последние мастодонты той эпохи живы.

Вот так всё началось полтора месяца назад. Время от времени лидер фронта «Русские идут» звонил и отчитывался о потраченных миллионах. С колоколами пока не задалось, а вот с коллекцией Фаберже – получилось. А потом вдруг как плотину прорвало! В дело вступили Романовы, и всякие князья-графья потащили Керенскому, кто за деньги, кто за символические деньги, а кто и бесплатно, культурные ценности. Без помощи Вексельберга Александр Фёдорович основал фонд «Наследие» – туда миллионы и повалили. Вот теперь возвращается с целым самолётом произведений искусства.

А чего там с колоколами? Где старший Билетникофф?

Набор из 18 колоколов Свято-Даниловского монастыря, который закрыли в 1930 году, сохранился чудом. Его выкупил американский промышленник Чарльз Ричард Крейн, бывший в это время в СССР. Уплатил 17 тысяч долларов и перевёз в США. Набор колоколов установили на башне одного из общежитий университетского городка в Гарварде. Пётр историю помнил – там лет двадцать пытались вернуть, а потом как-то договорился Вексельберг и отлил Гарварду точные копии, а реликвии забрал. Нам-то кто мешает? Только хренью заниматься не будем, пусть сами пиндосы и отольют себе копии за наши деньги. Лить колокола – это непростое дело, и, скорее всего, сейчас в СССР за такое никто и не возьмётся. Нужно подсказать Александру Фёдоровичу – пусть звонит Билетникову, а тот размещает заказ. Для начала торговли нужно иметь сам предмет торговли.

Интерлюдия двадцать вторая

Контр-адмирал Жан Лакруа, сын известного флотоводца Второй Мировой вице-адмирала Эмиля Лакруа, вышел на мостик и посмотрел на юг. За ним в лёгкой утренней дымке топал флот Пятой республики. Всё лучшее, что Франция смогла собрать для отправки в Индокитай.

Флагманом шёл авианосец «Арроманш», на нем и держал свой флаг адмирал. Вторым, чуть правее, важно шествовал бывший авианосец «Фош», в прошлом году переделанный в носитель вертолётов для французских морпехов. За ним в кильватерной струе виднелся ракетный крейсер «Кольбер», а вот левее и почти параллельно «Фошу» шёл второй вертолётоносец крейсер «Жанна д’Арк». Из боевых кораблей имелись ещё три эсминца проекта «Сюффрен». Один убежал чуть вперёд, а два были далеко позади, в самом арьергарде. За «Жанной» пыхтело госпитальное судно. Это был теплоход «Гельголанд», который раньше был немецким приморским кораблём-курортом. Недавно американцы переделали его в больничный корабль для войны во Вьетнаме, но из-за каких-то проблем с оплатой он в итоге был перекуплен для флота пятой республики.

Ещё чуть позади телепалась, сдерживая эскадренный ход, пара заправщиков. Где находились три дизельные подводные лодки, приданные флоту – ведали только их капитаны. Где-то поблизости. Ну, и в середине ордера шли два попутчика. Первый – трамп «Элизабет», гружённый парой тысячей вёдер с саженцами кофейных деревьев, а второй – совсем уж необычный кораблик, навязанный им в попутчики премьер-министром Республики Сингапур Ли Куан Ю. Это был захваченный в ходе второй мировой войны японский минный заградитель типа «Окиносима», назывался он KD Singapura. Кораблик был немаленький – метров сто двадцать длиной и более пятнадцати шириной. Даже свой гидросамолёт имел. Единственным минусом было то, что ветерану насчитывалось почти тридцать лет, и он страшно устарел, хоть и мог ещё делать узлов семнадцать. Ну, быстрее и не надо – сами французы из-за разномастности своих кораблей тащились в лучшем случае на пятнадцати.

Цель у французского флота была такая: взять под свою руку как бы ничейные Парасельские острова. Для этого идти под главные калибры американских линкоров было необязательно. Однако имелось и второе задание: сопроводить до Северовьетнамского порта Халонг торговую коробку «Элизабет» с этими треклятыми саженцами. На входе в Тонкинский залив контр-адмирал Жан Лакруа решил сделать остановку и разведать дальнейший путь. Оставалось пройти около двухсот миль, и визуально американцев не наблюдалось. Один эсминец он отправил севернее, пройти вдоль китайского острова Хайнань, в ходе боёв за который США потеряли целую кучу самолётов и морских пехотинцев, а второй, «Сюффрен», должен быть обследовать проход вдоль вьетнамского побережья.

Вернулись через пять часов, оба с одинаковыми новостями. Американцы есть и там, и там. У Хайнаня стоит авианосец с кучей мелочи, а пятьюдесятью милями дальше вдоль побережья Вьетнама прохлаждаются два линкора, и тоже несколько корабликов поменьше. Блокаду осуществляют. Французский флот был сильнее американских эскадр по отдельности. Очень не хотелось адмиралу Лакруа вступать в конфронтацию с недавними союзниками по блоку НАТО, но был прямой приказ: сопроводить идущий под советским торговым флагом трамп «Элизабет» до порта Халонг. Приказ, мать его, есть приказ! Ладно, один авианосец – менее страшная сила, чем два линкора, решил Лакруа и приказал проложить курс севернее, милях в тридцати от острова Хайнань. Уже вечерело – может, в темноте и не рыпнутся США на превосходящие силы французов.

Ошибся… Не те времена. И спутники есть, и локаторы, и самолёты. Заметили, и несколько эсминцев двинулись наперерез. Американцы начали резво, но когда увидели весь ордер, тут же сбросили ход чуть не до нуля, а потом довольно долго шли параллельно. Адмирал уже думал, что пронесло, но тут бывшие союзники вышли на связь и приказали остановиться и назвать цель визита.

– Передай им: «Не ваше дело», и не сбавляйте ход, – обратился он одновременно и к радисту, и к капитану «Арроманша».

Там начали кричать. Ещё ведь сдуру пальнут из чего – тогда придётся их топить, а это самый настоящий Casus belli. Нет, не решились. За последние несколько недель США столько раз в этом районе отгребали по самое не балуйся, что перспектива вступить в войну ещё и с Францией, имея гораздо меньше сил, их не вдохновила.

И опять контр-адмирал Жан Лакруа подумал, что пронесло – но тут по курсу стали всплывать две подводные лодки, а потом слева на юго-западе появились линкоры, а справа стал нарастать тушей огромный авианосец. Теперь силы стали равны. Да какой там «равны»! Где старик «Арроманш», и где эта почти стотысячетонная елда на атомном ходу!

– Поль, – обратился он к капитану авианосца, – подними парочку звеньев, пусть ребята посмотрят на это сверху и доложат, что творится вокруг, пока не стемнело.

Теперь оставалось ждать. Сообщения от пилотов и от оператора за локатором поступили одновременно.

– Сзади больше десятка кораблей. Есть здоровые.

– Вижу курсом зюйд множественные надводные цели.

– Мать… в клещи берут. Что там, Поль, сколько до этих с зюйда? – пора разворачиваться – совсем было решил адмирал, но тут приближающиеся корабли подали по радио условный сигнал. «Операция „Палка“». Повторяю: операция «Палка».

– Русские?! Я до последнего не верил, что они придут, – хмыкнул адмирал и дал команду радисту: – Передай американцам: «Ваш курс ведёт к опасности».

– Ваш курс ведёт к опасности! You are steering a dangerous course! Повторяю…

С американца тоже взлетели самолёты, рванули на юг, но уже через пять минут вернулись. В эфире затрещало, а потом произошло то, что потом Жан Лакруа будет с гордостью рассказывать внукам. «Полосатые» сдулись! Они стали расходиться, уступая дорогу более сильному.

– Мир меняется, Поль. Янки, получившие по зубам – уже не те янки. Берегут оставшиеся зубы. Передай всем: «делай как я», и полный вперёд. Нам ещё больше сотни миль тащиться.

Событие двадцать третье

Помяни чёрта. Он и позвонит.

Долго ворочался после звонка Бика – нет, не тревога, просто мысли в голове копошились, да ещё цикады устроили такой гомон, что поневоле позавидуешь северянам. Закроешь форточку – духота, включишь кондиционер – он рычит похлеще цикад. Надо какую-нибудь систему рекуперации воздуха заказать. Почему кондиционер должен обязательно быть в комнате? Пусть где под домом, и помощнее, чтобы на все комнаты хватало. Смогли же это сделать в сталинских высотках.

Задремал, воскресенье всё же – никуда бежать не надо. И тут звонок! Поднялся, а то весь дом перебудит. Когда там придумают наконец сотовый с вибрацией? Лучшие умы ведь собрал в Алма-Ате, а они такое нагородили, с диском для набора номера… Пётр как увидел, чуть в осадок не выпал. Дизайнеры хреновы. Нарисовал им, что должно получиться. Пусть ваяют.

– Пётр Миронович, не разбудил? – Макаревич из Краснотурьинска.

– Чего уж… да и вставать пора. Что-то случилось?

– Ну как… обрадовать вас хочу. Последний комплект кресел для стадиона в Еврейскую республику отгрузили. И оцилиндрованных брёвен для трибун состав отправили. Всё, закончили мы со стадионами. Пётр Миронович, вы в следующий раз, если завод какой забыли построить, или там космодром, то хоть на день, на два раньше предупреждайте. Это был сумасшедший какой-то месяц!..

– Ой, твоя правда, Марк Янович. Никому ничего поручать нельзя. Сам не сделаешь – всё дело загубишь. Спасибо, выручил.

– Нет, тут вы «спасибом» не отделаетесь. Народ ропщет: без выходных два месяца, и по десять часов смены. Деньгами я их, конечно, не обидел, но тут денег маловато оказалось. Другие стимулы нужны, а то в следующий раз людей на такой аврал не поднять, – хитрый. Издалека начинает. Еврей, наверное.

– Говори, Марк Янович – всё, что в моих силах.

– Тут народ прослышал про круизный теплоход, что Захарьинские Дворики купили.

Вот ведь собаки… Просил же Зарипова не хвастать.

– И вам?

– И нам.

– На сколько мест?

– А сколько у Зарипова?

– Сто.

– Тогда сто двадцать. Мы-то и побогаче в разы, и народу в «Крыльях Родины» побольше обитает, – все, мальчики принялись мериться этими самыми… теплоходами. Ага.

– Хорошо. Сейчас осень уже, не успеть – но к весне будет вам теплоход.

Повесил трубку и вспомнил, как опростоволосился с этими еврейскими товарищами. После поездки в Израиль сообщил генералам, что у них будет международный турнир осенью. Поставил перед фактом, что нужно строить четыре стадиона. Ну, сказал и сказал – а тут летом вспомнил и решил узнать, а как?

И узнал, что цемент заказали, доски пилят, гравий мелят. Гравий?

– А стадионы-то не футбольные разве?

– Так комплексные решили, чтобы и с беговой дорожкой.

– Молодцы. Где будут?

– В Биробиджане, в городке Облучье, и в двух больших сёлах – Амурзет и Николаевка.

– Замечательно. Людей-то будет где разместить?

– Строим домики, – а вот это как-то неуверенно вышло у генерала.

– Арон Давидович, а можете доложить по степени готовности стадионов и жилья для спортсменов? – и Кац поплыл.

Цемент вовремя не везут. Стекла нет. Вывод? Не успеют. Мать вашу, Родину нашу.

– А чего в набат-то не бьёте?

– Ну, надеемся, всё поступит – а там всем миром, народной стройкой.

– Эээ… знаете анекдот про реалистический вариант и инопланетян?

Пипец подкрался незаметно. Лауреат, итить её, Нобелевской премии (будущий) сорвал этот самый международный турнир, который призван укрепить мир между народами.

Порычал. Поорал. Потом понял, что зря – начал думать. В Краснотурьинске ведь сделали северную трибуну из оцилиндрованных брёвен – а раз северную сделали, то и остальные можно! Позвонил Макаревичу, напряг с брёвнами и креслами пластиковыми. За глупость и доверчивость всегда нужно расплачиваться. Вот тут придётся расплачиваться круизным лайнером.

Ну, в принципе, для родного-то города – и не жалко.