Кодекс Императора II

Глава 6

Иду по коридору, мне на пути встречается много слуг, которые при виде меня склоняют головы, как положено по этикету. Гвардейцы в лучшем случае кивают, а в худшем и вовсе делают вид, что меня нет — это зависит от должности, низшие чины не позволяли себе пренебрежительно относиться к младшему наследнику.

Настроение у меня было так себе, в окнах отражалось мое бледное отражение. И ни одна проходящая мимо сволочь не поинтересовалась, не нужна ли мне помощь!

Во времена моей первой жизни никто себе такого не позволял. Если бы я, будучи Первым императором, в таком виде прошел по коридору, вокруг меня бы уже толпились не только слуги, гвардейцы, но и лекари. Последним же, если и доложили о моем бледном виде, они наверняка только порадовались.

И где, черт возьми, Алина? Я вышел из своих покоев, чтобы найти ее, но нигде не видел. Пока одна из ее подопечных служанок не подсказала, что ее стоит искать в недавно отремонтированных гостевых покоях. Туда я и направился.

Открыл дверь и увидел ее, протирающую столик. Не было привычной улыбки, как и песен, которые она всегда напевала во время уборки.

— А ты хорошо спряталась, — говорю я.

— Это вышло случайно, — нехотя ответила она, не оборачивалась.

Пусть она и моя служанка, но человеческие отношения никто не отменял. Мы были знакомы слишком давно, и хорошо знали друг друга, чтобы позволить вести себя естественно, когда больше никто не видит. А в наше время это дорогого стоит, когда не приходится натягивать на лицо маску дружелюбия, вот и Алина не стала этого делать — а я ценил ее настоящую.

— Ты обиделась? — прямо спрашиваю я.

Она не спешила поворачиваться, демонстративно продолжая уборку. Я продолжаю:

— Напоминаю, что ты все еще моя личная служанка, а помимо этого глава моего разведывательного корпуса и много чего еще…

Она повернулась, хмыкнула и принялась вытирать пыль с полок.

— Алина, так было нужно, — участливо говорю я.

— А о нас вы вовсе не думаете? — наконец заговорила она.

— Как раз потому что думаю и поступил подобным образом.

Ее лицо смягчилось, больше в нем не было резких эмоций злости. Хотя за этим гневом было скрыто явное переживание… за меня. Это было видно по блеску в глазах Алины — наемной убийцы, которую мало что может пронять.

— Где Кутузов? — решаю я перевести тему.

Хорошо знаю Алину, она довольно быстро успокаивается. Теперь осталось подождать, пока эмоции обиды исчезнут, и их снова заменит привычная беззаботная радость.

— Младший Разумовский отбирает новобранцев на площадке в вашем крыле дворца, — сухо отвечает она.

— Пойдем к нему.

— Но я ещё не закончила уборку!

— Ты вовсе не должна здесь убираться. Или забыла, что приставлена только к моим покоям? — слегка улыбаюсь я.

— Не забыла. Идемте. Тем более, судя по вашему виду, точно надо проследить, чтобы вы дошли в целости и сохранности.

Мы прошли на тренировочный полигон, где вовсю проходили спарринги. Младший Разумовский лично отбирал кандидатов на роль моих гвардейцев.

Хм, и как он еще не уснул во время этого боя? Видно же, что этот парень совершенно не знает техник и путает школы боя, вместо того, чтобы придерживаться одной тактики. И потенциала здесь нет — а за долгие годы перерождений я уже научился это отличать. Если человека все детство учили, а он не запомнил, как нужно наносить удар — выхода здесь нет.

Выхожу на площадку, беру со стенда один из тренировочных мечей, с которыми по краю полигона бились новобранцы.

Подхожу к Кутузову с его претендентом. Взмахиваю мечом, и клинок парня падает на песок, а на меня смотрят ошарашенные зеленые глаза. Бой окончен.

— Ты не подходишь, — говорю я.

Парень не находит слов и судорожно кивает.

— На выход, — говорит ему младший Разумовский.

Снова кивок, и претендент уходит с полигона, чтобы больше никогда сюда не вернуться.

— В нем чувствуется благородное происхождение… И бездарность, — говорю я.

— Я заметил это, господин. Хотел узнать, кто его послал, — отвечает Кутузов.

— Здесь каждый третий подосланец, смысла нет, — хмыкаю я.

— Укажите мне этих людей? — тихо спрашивает младший Разумовский.

— Не здесь, и не сейчас. Мы не должны быть предвзяты при наборе, сам понимаешь.

— Да, господин.

— Отойдем поговорить?

Младший Разумовский кивает, и мы уходим с полигона в одну из пустующих комнат в моем крыле дворца.

— Мой император, я могу честно обратиться к вам? — спрашивает начальник гвардии.

— Это только приветствуется. Мы же давно знакомы, к чему такие вопросы?

Неужели и он на меня обиделся?

— Я не поддерживаю такие решения, господин. Я ваш щит, ваш меч, но и оспаривать подобное не стану.

— Отлично, — выдыхаю я.

Не обиделся, но позицию обозначил — хороший подход.

Голова закружилась, тело подалось вперед… я выставил руку.

И видимо на несколько секунд отключился.

Когда открыл глаза, то они смотрели в пол, довольно пыльный, к слову. Алина поймала меня и удержала.

— Я явно перестарался, — говорю ей, и меня отводят в сторону.

Служанка аккуратно посадила меня на диван, на ее лице была написана явная тревога.

— Я же говорила, что вы ранены… Но вы уперлись на своем, — говорит она с укором.

Но это было даже приятно.

— Здесь чисто? — спрашиваю я.

— Насколько это возможно.

Вытягиваю руку, и от кожи отделяется энергия, формируя небольшую сферу. Внутри нее будто бушует штормовое море. Сфера срывается с руки и ударяется прямо в доспех Кутузова. Он был защищен магией, но это не стало для дара препятствием.

Тело начальника гвардии вздрагивает, он хватается за грудь и начинает задыхаться. Но все проходит через пару секунд.

— Наконец-то избавился от этого дара, — на выдохе говорю я.

— Теперь понятно, что вы не ранены, а просто перегружены чужими дарами. Кстати, а для меня ничего нет, господин? — с энтузиазмом спрашивает Алина.

— Нет.

Она надула губки и хмыкнула.

— Ну извини, теневики на меня ночью не нападали, даже удивительно, — развожу руками.

Федор не просто так сказал, что я умру сегодняшней ночью, он был предельно зол и серьезен. Эта ярость и желание сесть на трон затмили всякую совесть, и сделали для него кровные узы не такими уж важными.

Я специально переехал на эту ночь в охотничий домик, который находился неподалеку от столичного дворца — на его территории.

Никого с собой не брал, планируя заняться ночной медитацией. А всем своим людям запретил даже приближаться к этому дому.

Поэтому Алина и подвержена эмоциям… Она любит сражаться и ей обидно, что пришлось пропустить такую заварушку. В то же время моя служанка достаточно умна, поэтому весь вчерашний вечер давила на то: «зачем мне рисковать, когда вместо меня могут встретить убийц другие?». А младший Разумовский меня понял, он не одобрил такое, но препятствовать не стал.

Зачем мне рисковать? Хороший вопрос… Мне иногда хочется ощутить себя живым, тем, кто сам в состоянии за себя постоять. Кто способен взять в руки клинок и отстоять собственную жизнь. Да и наблюдать со стороны за сражением не так интересно, как в нем участвовать.

Но это не единственная причина. Я делал это сам, чтобы стать сильнее. Таковы законы Многомерной Вселенной, когда во время сражения можно нехило увеличить силу собственной души. Во время боя я получаю ее гораздо больше, нежели просто убью того, кто стоит на коленях.

Досконально неизвестно, как это работает, в разных жизнях я проводил исследования, иногда нанимая для этого целые научные команды. Показатели всегда были разные, неважно, в пределах одного мира или нет.

Но ясно только одно, чем больше соприкасаешься с аурой противника, чем больше впитываешь энергию его души, тем быстрее становишься сильнее.

Ночка выдалась веселой: я поглотил пятнадцать даров, два из которых развеял, забрав от них частичку, чтобы восстановиться после боя. Это были слабые дары, которые мне совсем не нужны.

Вишенкой на торте стал маг воды в ранге бога войны, с ним мне пришлось попотеть.

— Кстати, Алина, вызови ремонтную бригаду, — говорю служанке.

— Надо починить охотничий домик? — уточняет она.

— Надо снести то, что осталось и построить заново, — хмыкаю я.

Алина смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

— Мы немного там пошумели, — продолжаю я.

— Было много сильных магов?

— По-настоящему сильным был только один. Маг воды. Наши враги рассчитывали, что он сможет победить Разумовского.

Вода и огонь неплохо сражаются, но когда речь идет об одинаковых талантах, то побеждает тот, у кого больше опыта. Вероятно, враги рассчитывали, что Кутузов все годы бегства был в изгнании — в тех местах, где нельзя тренироваться, сидел где-нибудь в глубинке и не высовывался. И хорошо, что они не догадываются о моей связи с графом Соломоновым, ведь Святозар все это время тренировался у него, и даже стал сильнее.

Мой глава гвардии запросто справился бы с этим магом воды, и он это понял по моему рассказу. Поэтому спросил:

— Может, в следующий раз вы возьмете меня с собой?

— В следующий раз обязательно, а сейчас нужно было так, — отвечаю я.

— Понятно, — кивает он.

— А я не поняла! — возмутилась Алина. — Зачем так?

— Чтобы ощутить себя живым, — отвечает Кутузов.

— Во! Он сразу меня понял, — отозвался я. — А ты послушала моего приказа не подходить минимум на сто метров?

— Ну, мы не приближались ровно на сто метров, — улыбнулась Алина.

— Я ощутил минимум тридцать Одаренных, — сухо сказал Кутузов.

— А ты что там делал? — спрашиваю я.

— Мимо проходил.

— Ой, секунду, — вспомнила что-то Алина. — Совсем забыла сказать, ваша сестра хочет поговорить.

Федор находился в просторном кабинете Казанского князя. Перед ним с мрачным видом сидел мускулистый мужчина семидесяти лет, но дар позволял ему выглядеть максимум на пятьдесят пять — это был правитель этих земель. Дар Стали сделал из всей семьи князя непревзойденных фехтовальщиков, сталь в прямом смысле подчинялась силам их мыслей.

Рядом с князем сидели два его сына — средний и старший.

— Этот Кутузов не должен был справиться, — ударяет по столу кулаком Федор.

Злость так и переполняла его — он искренне надеялся сегодня утром получить новости о смерти младшего брата.

— По всей видимости, справился, — отвечает князь.

Фамилия его была созвучна с названием этих земель — Казанский.

— Его отец обещал отправить настоящих профессионалов! — продолжал Федор.

— Возможно, он не знает своего сына так хорошо, как знал раньше.

— Не переживай, — говорит старший сын князя — Евгений. — Это все неважно. Мы не знаем подробностей, наверняка кто-то из Одаренных не убит, а ранен, и скоро прольется свет на произошедшее. Но даже это не важно.

— А что важно? — хмыкает Федор.

— У нашей коалиции гораздо больше ресурсов, чем у цесаревича Дмитрия, — отвечает Евгений.

Они давно дружили с Федором, поэтому могли говорить откровенно.

— Как и у канцлера, который должен был быстро решить этот вопрос.

— Жалеешь, что сбежал из столицы?

— Я не сбегал, а принял разумное решение ради своей же безопасности.

— Не доверяешь своей гвардии? Думаешь, младший Разумовский может и через них прорваться?

— Я не привык рисовать.

— Ты? — усмехается Евгений. — Друг, ты еще как любишь рисковать.

— Только не в том случае, когда риск касается меня. А вот другими — вполне.

— Кстати, в новостях уже пишут, что цесаревич Федор покинул дворец. Тебе не мешает собрать конференцию и ответить на вопросы.

— В ближайшие дни этим займусь.

Федор и сам понимал, как это важно. Его уход из дворца может сказаться на репутации. Но это не столь волновало цесаревича, как смерть его младшего брата. Он постоянно перебирал в голове варианты… как бы сделать это наверняка.

Он был готов пожертвовать многим, чтобы достигнуть этой цели, и наконец отомстить.

— Сегодня поговорю с канцлером. Раз он взял на себя обязательства убить младшего братца, то пусть выполняет. Но если сегодня он не даст мне внятного ответа, то я приму ваше предложение, — говорит Федор.

— О! Вот так бы сразу! — обрадовался Евгений, и даже лицо его отца просияло.

Дальше разговор перешел в деловое русло. Казанские и Федор обсудили дальнейшие планы, в частности — нападение на Эстонскую Федерацию и Литовское княжество.

Союзниками Федора стали в основном те аристократы, кто также как и он жаждали войны. Дворяне жаждали заполучить новые земли и возможности заработка, а Федор желал расширить Российскую империю, насколько это возможно.

По мнению Федора, империя была сильна… очень сильна. И эта сила простаивает слишком долго. С ее помощью можно запросто захватить Эстонскую Федерацию и переплюнуть заслуги Первого императора, личность которого слишком раздули в истории… Давно пора ее заменить кем-то более значимым, и Федор видел себя в этой роли.

В свои покои цесаревич вернулся только под вечер, пьяным после посиделки с Казанскими. Он уснул сразу, как его голова коснулась подушки.

Федор Романов проснулся от громкого шума. Двери в его покои выбили.

От едкого чувства страха внутри у цесаревича все сжалось, но так просто сдаваться он не собирался. Клинок Федор не нашел, он торопился… и даже не включил свет.

Вспомнив, что возвращаясь сюда, у него в руках была полупустая бутылка шампанского — ей он и вооружился.

Осмотрелся вокруг — окно распахнуто настежь, цесаревича обдало потоком холодного ветра.

Вдруг в комнату заходит его личная гвардия. Увидев их, цесаревич выдохнул.

— Все в порядке, Ваше Высочество? — спрашивает начальник охраны, смотря, как Федор стоит с бутылкой на вытянутой руке.

— Все хорошо, — отвечает он, сам в это не веря.

— Может, тогда опустите… эмм, оружие?

Цесаревич поставил бутылку на пол, осознав, как комично он выглядит. Хотя это не так интересовало, как собственная безопасность.

— Что случилось? — спрашивает он у гвардейцев.

— Вам лучше самим это увидеть, — отвечает он, и мужчины расступаются, освобождая путь к двери.

Федор осторожно выходит в коридор и замирает. Шестеро гвардейцев из его личной охраны, которые должны охранять покои наследника, лежали мертвыми. Цесаревич побледнел и обернулся к живым гвардейцам:

— Когда это произошло?

— Четыре часа назад, Ваше Высочество.

Федор округлил глаза, поняв, что целых четыре часа находился без охраны. Его запросто могли убить!

— Тогда почему я еще жив?

— Вам лучше взглянуть сюда, — говорит начальник охраны.

Федор возвращается в комнату, в которой уже горит свет. Подходит к собственной кровати…

У изголовья торчит забитый топор. Сантиметрах в десяти от места, где совсем недавно находилась его голова.

— Какого… — прошептал Федор, силясь осознать произошедшее.

Судя по всему, кто-то объявил цесаревичу войну. Он вспомнил слова Дмитрия, но от этого не становилось лучше.

— Мне надо срочно позвонить, — говорит он гвардейцам.

Федор хотел отправиться в кабинет, который Казанские выделили ему для ведения дел.

— Ваше Высочество, это может быть небезопасно.

— Плевать! Срочно усильте охрану в десять раз! Не отходить от меня ни на шаг, — приказал наследник.

Охрана выполнила указ, и в сопровождении Федор помчался к кабинету. Сейчас он был готов согласиться на многие варианты по устранению Дмитрия от Разумовского. Он был готов на многие уступки. Все, лишь бы убить Дмитрия!

Весь день я отлеживался и раздавал дары. Помимо того, что два ушли на залечивание моих собственных ран, один пришлось просто растворить и вернуть Многомерной Вселенной — он был испорченным. Часто случается так, что слабые дары пытаются разогнать артефактами, но выходит такая жесть, что это только вредит энергетическим структурам — сила получается мнимой, а не реальной.

У меня остался всего один дар, который я не пристроил. Кому-то достанется хороший бонус.

Ближе к вечеру я отправился поговорить с сестрой, которая так ждала моего визита. Охрана на входе без вопросов меня пропустила.

Войдя в ее покои, я первым делом спрашиваю:

— Привет, как здоровье?

— Гораздо лучше, — улыбнулась Анастасия.

На ней практически не осталось следов недавнего нападения, если не считать розовой кожи, которая еще не обрела привычную сестре бледность.

— Хорошо выглядишь.

— Твоими молитвами и твоими стараниями, брат.

— Рад, что ты начала это ценить.

— Я всегда знала, ты самый заботливый из нашей семьи.

— И когда ты это поняла? После нападения? — я слегка приподнял брови.

— Нет, гораздо раньше. Один человек шантажировал меня, и внезапно пропал… Бывало, что исчезали гвардейцы из моей стражи, а потом в их вещах находили что-то, что могло причинить мне вред. У меня были подозрения, но теперь я знаю наверняка, кто в этом замешан. Но почему ты мне помогаешь? Мы же конкуренты, — сестра приблизилась ко мне и встала так, что нас разделяло всего два шага.

Я рассмеялся.

— С чего ты взяла, что мы конкуренты? — спрашиваю я с улыбкой.

— О как, — хмыкает она. — Насколько же ты умнее, чем я думала…

— Я Романов, а этого достаточно.

— К сожалению, не всем хватает крови Романовых, чтобы так развиться.

— Это уже их выбор. Из поколения в поколение наследники совершают одни и те же ошибки, вместо того, чтобы идти по проторенному пути.

— А ты это откуда знаешь?

— Я не спал на уроках истории.

Анастасия улыбнулась. Нас в детстве заставляли учить историю Российской империи так, чтобы она отскакивала от зубов. И сестре этот предмет казался самым скучным, хотя тут повлиял и преподаватель — Михаил Владиславович прекрасно разбирался в истории, но голос у него был уж слишком монотонный.

— Завтра я собираюсь выйти в люди, — говорит сестра.

— Зачем мне об этом знать?

Тем более, Анастасия и без того знала, что ее служанка передает мне все.

— Хочу, чтобы ты знал… Я за тебя, брат.

— Что ж, раз ты признала меня своим императором, я должен быть милостивым и щедрым.

— Щедрым? Подарки я люблю, — глаза сестры сверкали от любопытства.

Над моей рукой образуется сфера, и лицо сестры вытягивается — она не скрывает удивления. Ведь всем известно, чтобы получит дар — я должен убить его обладателя.

Небольшая сфера врезается в грудь сестры, и ее подкашивает.

Волосы Анастасии начали переливаться разными цветами, то же случилось и с кожей, меняющей оттенки.

— Скажи ему, чтоб не рычал, — говорю я.

— Он боится, — шепчет сестра.

— Правильно боится.

Сестра держалась за грудь, тяжело дыша. На руках выступили вены.

— Завтра не выходи. Твоему организму нужно это усвоить. Как поймешь, что случилось — свяжись со мной.

— Хо…хорошо.

Сестра направилась к кровати, а я вышел из ее покоев. Отправился в свой кабинет — то место, где я проводил большую часть времени, находясь в столице.

Я передал Анастасии аспект дара метаморфа, и теперь сестра станет сильнее. Но кроме этого, ее зверь будет доволен.

У нее довольно редкий дар метаморфа — со зверем внутри, его особенность — пожирание всех слабых и постоянная жажда убивать. Но у Анастасии нет подобных наклонностей, а значит, она сильнее характером, чем сидящий внутри нее зверь. А зверей со слабым характером попросту не бывает.

И сейчас он негодовал от происходящего. Пока не понимал, как мой подарок может его усилить. Но когда я попросил его успокоить, рычание вовсе сменилось на скулеж щеночка. Так что все прошло хорошо.

В дверь постучали, и я разрешил войти.

Ко мне пожаловал военный советник короны — Тимофей Игоревич Старцев вместе с двумя своими помощниками.

— Чем обязан? — спросил я.

— Ваше Высочество, поскольку вы единственный наследник, который сейчас находится во дворце, нам требуется ваша подпись.

— А сестра?

— Она сейчас не в лучшем здравии, и никого к себе не пускает. Через нее получить подпись не получится.

— Зачем вам моя подпись?

— Нам нужно разрешение на защиту земель, чтобы армия Российской империи выдвинулась в Эстонскую Федерацию.

— Так, давайте подробнее, — велел я.

— Вчера Эстонская Федерация выслала на наши земли диверсионный отряд, они уничтожили несколько застав. Империи сейчас требуется крепкая рука и срочные меры, — пояснил Тимофей Игоревич.

— Почему этого не было в донесениях.

— Было, у вас попросту нет допуска к подобной информации, ваше высочество.

Он протянул мне документы и я внимательно их изучил.

— Вот значит как… — протянул я.

— Ваше Высочество, этот значимый шаг укрепит ваше политическое влияние, и ваши шансы на престол возрастут в разы, ведь это именно вы решили ответить за погибших.

Я не спешил отвечать.

— Вы подпишите? Или нам стоит обратиться к Федору Алексеевичу?

Ухмыляюсь и отвечаю:

— Конечно, подпишу. Без проблем.

Беру ручку и ставлю на документе свою подпись.

— Вы сделали правильное решение, — говорит Тимофей Игоревич и выходит вместе со своими помощниками.

— Ну-ну, нашли здесь новичка. Я это запомню, — говорю я и возвращаюсь к чтению отчетов.

Тимофей Игоревич шел по коридору и улыбался. А один из его помощников довольно сказал:

— Это было куда легче, чем мы рассчитывали. Он ничего не заподозрил.

— Да-да, прямо детский трюк, — поддержал его второй помощник.

— Отнюдь не детский, — ответил Тимофей Игоревич. — Этот трюк — высший пилотаж спецслужб. Цесаревичу Дмитрию даже по возрасту не положено об этом знать.

Помощники замолчали, и они втроем вошли на военный совет, где сейчас как раз проходило планирование.

— Можно начинать вторжение, у нас есть подпись, — Тимофей Игоревич показывает генералам бумагу, а затем протягивает ее магу чернил.

В руках этого Одаренного документ превращается именно в тот, что был задуман изначально. Согласно нему, Дмитрия Романова не устраивает положение дел и дерзость эстонского правительства, а потому он объявляет вторжение в эту страну.

А помимо того, что документ даст возможность начать войну, он погудит любую политическую карьеру Дмитрия, причем неважно каким исходом закончится это противостояние. Все уже решено.

Тимофей Игоревич искренне радовался этой небольшой победе, которая положит начало множеству других. А еще предвидел свою выгоду. Но легкая улыбка спала с его лица, когда Одаренный, осматривающий документ, сказал:

— Минуточку.

— Что такое? — переспросил Тимофей Игоревич.

— Не может такого быть… Он точно сам это подписал?

Маг протянул документ обратно военному советнику, и тот ошарашенными глазами взглянул на него.

— Такого не должно быть, — говорит Тимофей Игоревич, когда документ снова изменился. — Это зачарованный пергамент, на котором пишут высочайшие законы. Он столетиями хранится в идеальном виде, на него попросту невозможно было воздействовать.

— Но это случилось, — отвечает маг.

Подобных магов чернил в Российской империи было всего двое — больше никто не мог провернуть с зачарованным пергаментом этот трюк.

Тимофей Игоревич удивленно смотрел на документ, каким он был совсем недавно в кабинете цесаревича, когда подпись и вовсе испарилась…