Кодекс Императора II

Глава 11

Виктор Степанович Разумовский мерил шагами кабинет. Он ходил туда-сюда из стороны в сторону, размышляя о насущных проблемах.

Выходила странная тенденция. Там, где был замешан цесаревич Дмитрий, его планы почему-то не срабатывали, либо что-то обязательно шло не так. И это начинало его сильно раздражать и злить. А когда он злился, то мыслил уже не так расчетливо, что тоже не нравилось канцлеру, поэтому он всеми силами старался вернуть себя в привычное русло.

Складывалось впечатление, что за Дмитрием кто-то стоит… кто-то очень сильный и влиятельный. Виктор Степанович был почти в этом уверен. Да не нужно быть гением, чтобы до этого догадаться.

Однако канцлеру очень хотелось, чтобы он ошибался. Но подобным везением тут и не пахнет, к сожалению. Определенно, есть тайный кукловод, который стоит позади Дмитрия и всем управляет, и только с недавних пор он стал активно себя проявлять. Но остается открытым вопрос. Кто это? И какую цель он преследует?

Кто же это может быть…

Последнее время Бобровы затаились. Это род, который не поддерживает ни одного из кандидатов на престол, но при этом не стоит в стороне. Они первые присутствуют на всех мероприятиях государственной важности.

Осколковы? Хм, нет… Вряд ли бы у них хватило ума на подобные интриги. Не тот уровень. Глава их рода недавно скончался. И маловероятно, что кто-то из наследников смог перенять огромное наследство и правильно использовать его.

Да и Зарецкие на эту роль мало подходили, хотя у них хватало власти во всей Российской империи. Влияние этой семьи делилось между всеми ее членами, а не было сосредоточено в одном человеке, а тайный кукловод… это точно кто-то один, потому что сеть из множества лиц практически невозможно скрыть от шпионской сети Разумовского.

Канцлер долго размышлял, но мысли эти никуда его не завели. Но больше всего напрягало то, что разведка ничего не могла найти, причем она проверяла всех наследников на регулярной основе.

Виктор Степанович давно начал подозревать, что за Дмитрием кто-то стоит, но не хотел в это верить. А сейчас его опасения подтвердились. И некуда деваться, теперь ему придется с этим разбираться, а иначе может случиться так, что Дмитрий вовсе сядет на престол, а в планы Разумовского это никак не входит.

В кабинет постучали, и Виктор Степанович разрешил войти. Канцлер присел за стол, к которому и подошел его старший помощник.

— Виктор Степанович, как вы и просили, мы замяли дело с поджогами и начали расследование с затоплением канализаций.

— Молодцы, — сухо ответил канцлер.

— Спасибо. Но… разрешите спросить? — осторожно спросил мужчина.

— Разрешаю, — хмуро позволил канцлер.

— Не будет ли слишком явно, что вы этим заинтересовались?

— Не будет. Просто скажите, что погибло больше сорока человек мирных жителей. Без разницы, как они там оказались. Сами придумайте. Пусть это будут ремонтники, которые оказались не в то время, не в том месте. Вы сами знаете, что придумать.

— Но поскольку начнется расследование, этим могут заинтересоваться другие рода, тогда все станет очевидно, что дело шито белыми нитками.

Голос помощника слегка дрожал от тревоги, сейчас он плохо скрывал эмоции.

— Всё равно. Можете приписать туда без вести пропавших за последний месяц. Я что, должен учить вас, как делать ваши дела? — резко спросил канцлер.

Ему не нравилось, что помощник задает подобные вопросы. Он нанимал его не для того, чтобы думать самому над решением подобных задач.

— Нет, господин канцлер, мы знаем, как делать свое дело, — заверил мужчина.

— Раз знаешь, зачем задаешь мне глупые вопросы? Мы должны любой ценой ослабить Дмитрия и его позиции.

— Все будет сделано в лучшем виде, Виктор Степанович, — заверил помощник.

Канцлер кивнул.

Хотя, с другой стороны, Виктору Степановичу было плевать на Дмитрия и его выкрутасы, ему бы сперва исправить свои ошибки исправить, которые он совершил. Но пока он не представляет, как это сделать наверняка.

Опять эти мысли! Вот бы было хорошо, если бы они пропали…

Точно!

Если все подосланные убийцы провалились, то нужно попробовать другую тактику. Виктор Степанович внезапно понял, что делать.

— А помнишь, ты подходил ко мне с делом от одного своего знакомого насчет северных земель Эльбруков? — спрашивает канцлер у помощника.

— Да, помню. Вы приняли решение на этот счёт?

— Принял решение. И склонен к тому, чтобы согласиться. Оплату могу перевести по старой схеме.

— Вы уверены? До этого вы говорили, что это слишком кардинальная подработка. Риски высоки.

Канцлер не спешил отвечать. Месяц назад это предложение в самом деле казалось ему рискованным, но сейчас многое изменилось.

Месяц назад помощник пришел к нему с предложением. Он предоставил ему папку со списком. В нем было очень много людей из трех городов рядом с границей с Великим Северным Союзом. Этих людей надо было убрать, не обязательно в физическом плане — кого-то уволить, кого-то сократить или отправить на пенсию, за что обещали большую сумму денег. Канцлер и тогда хотел согласиться, но решил не спешить. А сейчас это предложение пришлось весьма кстати.

Устранив людей из списка, которые входят в разные государственные структуры, тайную службу безопасности, разведку — все ведомства, которые так или иначе подчиняются канцлеру, Виктор Степанович может сократить отделы и сильно ослабит позиции северного региона, что приведет к тому, что война начнется гораздо быстрее, особенно, если учесть, что вторжение на этих землях уже происходит.

Пока Российская империя не отправляет туда армию, поскольку у неё нет правителя, который может единогласно принять такое решение. Страной правят четверо наследников, и их решения не находят согласия. То Григорий против, то Фёдор считает, что не стоит снимать позиции с других границ, то Анастасия полностью против войны. Каждый раз, когда собирается совещание по поводу отправки армии к северным границам, не находится единогласного решения среди наследников. Поэтому этот вопрос постоянно откладывается до выбора нового императора.

Когда Виктор Степанович уберёт людей из этого списка, можно считать, что регион будет потерян. Но ему будет всё равно. Там живут настоящие варвары, а не люди… Да, они называют себя имперскими жителями, но на самом деле они подобны тем же ублюдкам, которые живут за границей, а в месте, которое почему-то называет себя Великий Северный Союз, хотя от великого там только название.

Больше всего канцлеру не нравится, что на северных имперских землях его не поддерживает местная аристократия, а Эльбруки и вовсе за цесаревича Дмитрия.

Виктор Степанович общался с послами Великого Северного Союза, и они дали прямым текстом понять, что будут возвращать территорию, что находится на севере Российской империи, до последнего. Если они вернут её быстро, то остановятся и вернутся назад. А если их потери будут большие, и их не хватит, чтобы окупить этот поход, то они пойдут дальше. Тогда на их пути встанут крупные города, среди которых есть три поселения, очень интересующие канцлера, в них три из шести заводов принадлежит ему. И если война дойдет до этого места, дела рода Разумовских очень пострадают.

Но этого случиться не должно… Когда начнется противостояние, у Дмитрия не останется выбора, как отправить на север своего легендарного воина Кутузова.

Тогда Виктор Степанович снова сделает попытку убрать Дмитрия, а то уже сложилось ощущение, что цесаревич вовсе стал неприкосновенным. Это раздражает, канцлеру не нравится чувствовать, что он не может до чего-то или до кого-то дотянуться.

Двенадцать специалистов пропали, которые пытались устранить младшего наследника. Конечно, жаль, что не получилось добить Кутузова… тогда, когда он лежал в клетке горящего дома. Его жертва была необходима для блага рода. Для самого Виктора Степановича.

Очень жаль, что сын этого так и не понял.

— Уверен, — ответил канцлер. — Свяжись с нужными людьми.

Мое сознание было полностью чистым и открытым, а концентрация — максимальной. Я стоял, вытянув руки и проводил магические манипуляции, и это давалось очень нелегко. Все тело напряглось, словно пружина. Но я продолжал сохранять контроль.

— Давно я этого не делал, — хмыкнул я. — Слишком давно. М-да, думал, что после меня хоть один из наследников догадается… Хотя, может и догадались, но у них попросту не хватило сил. А ты молодец, поднабрал мощи.

За спиной раздался голос Алины:

— Ой, как интересно! А что с ними дальше будет?

— Потом расскажу, — отвечаю я.

Вожу рукой над Кодексом Первого Императора, и книга начинает сиять белым светом. Из ладони выбирается небольшой светящийся шарик дара некромантии, а затем еще три — огня, молнии и слабенький и грязный дар ветра, который для меня полностью бесполезный. Все они друг за другом впитываются в книгу.

— Ну, господи-ин, — протянула Алина. — Мне очень интересно. Может, сейчас расскажете?

Ну что я могу рассказать, если по факту сам мало знаю о том, что создал. Просто это одна из граней моего дара императора, которой больше во мне нет.

Раньше я знал, как создать такую вещь, но теперь этого знания нет, и навряд ли снова смогу его обрести. И как бы я не пытался его вернуть, ничего не получалось. Помню только, что для этого нужен был личный предмет Императора. Не обязательно книга, это могло быть и личное оружие, и имение, и замок, да хоть земли. Хотя с ними все было бы не так-то просто.

Но теперь я уже не знаю, как сделать нечто подобное. Помню, что эти знания просто появились, когда я повысил свой ранг до самого высокого.

Тогда мне много чего открылось, в том числе понимание, как сделать нечто сильное и могущественное. По большей части это была интуитивная работа. Я мог бы создать магическое оружие и усилить себя. Но я создал Кодекс Первого Императора, потому что хотел помочь Российской империи, помочь ее жителям… Тогда они очень в этом нуждались, куда больше, чем сейчас.

Думаю, что именно таким образом и привязал себя именно к этому миру. Ведь в других мирах я тоже достигал небывалых вершин, но больше не мог создать ничего подобного. И больше ни в одном из миров я не перерождался вновь.

Жалел ли я об этом? Ни разу. При этих мыслях Кодекс засиял еще сильнее. Моя рука вспыхнула энергией, а по телу распространилось тепло. В голове одна за другой начали всплывать обрывки картинок, но мне удалось сложить их воедино.

Я увидел комнату, в которой стоял мой далёкий предок. Хм, интересно получается… Это и мой предок, и потомок в одном лице.

Он замахивается на Кодекс Императора мечом, в котором течет его энергия. Мужчина был явно сильный, ранг не ниже бога войны. От удара разрушилась стена хранилища. Но Кодексу было хоть бы что. На нем не осталось ни единой царапины!

А еще этот предок был глупый, если до него сразу не дошло, что в первый раз его пожалели. Он замахнулся и ударил по книге второй раз. И это был последний миг его жизни.

Я ощущал всю энергию и эмоции, которые исходили от предка. Это была огромная обида и жалость к себе. А еще гнев. Море гнева и злости! При всей своей силе и власти, Кодекс Императора не подчинялся ему и не хотел делиться силой. Поэтому предок хотел его уничтожить. Но вместо этого умер сам… Очень печальная картина. Очень…

В следующий момент ребенок, играющий с мячом, зашел в комнату взрослых, осмотрелся, подошел к Кодексу Первого Императора, ему стало любопытно, и он осторожно дотронулся до него… Кодекс засиял. Он признал мальчика.

А в следующее мгновение — этому же парню уже двадцать пять лет. Он неистово размахивает руками и что-то кричит. Разобрать слова невозможно, приходится читать по губам. Различаю лишь обрывки фраз. «Почему? Почему ты однажды признал меня? Почему ты не хочешь сделать этого снова?» Прикладывает руку к Кодексу, но его отбрасывает к стене. «Почему?» — кричит он снова и снова. Прикладывает руку, и его снова отбрасывает. Парня охватывает истерика. А я понимаю, что произошло: будучи ребенком, он был достаточно адекватным человеком, с чистой душой и невероятным потенциалом, но за годы своей жизни он все угробил, раз Кодекс не признал его вновь.

Всё это Кодекс показывает мне с превеликим сожалением, словно пытается оправдаться перед своим создателем. Почему Российская Империя сейчас находится в таком состоянии? Почему он не направлял и не наставлял её? Кодекс Императора не виноват. Я это прекрасно понимаю… Достойных было слишком мало. Ни я, ни он, никак бы не смогли на это повлиять.

Внезапно нить разорвалась.

Я резко убрал руку от книги.

Да, сейчас я не в том состоянии, чтобы долго поддерживать контакт, и тело просто не выдержало нагрузку.

Я весь обливался потом. Но улыбался.

— Здесь мы закончили. Уходим, — говорю Алине.

— Идем в ваши покои? — интересуется она.

— Нет, я хочу прогуляться.

Мы уходим через тень, и через пару прыжков оказываемся в лесу, который находится неподалеку от дворцовой территории.

Ночью здесь свежо, и сверху, сквозь кроны деревьев просвечивает безоблачное звездное небо. Люблю ночь за ее спокойствие и тишину в тех случаях, когда ко мне не подсылают убийц. Когда я стану императором, жизнь должна стать спокойнее, а ночи длиннее.

— Что мы здесь делаем? — спрашивает Алина.

— Мне нужна разрядка, — отвечаю я и начинаю раздеваться.

Скидываю обувь, закатываю штаны.

— Я слышала, что некоторые получают моральное удовольствие от раздевания на людях, но чтобы в лесу, — хмыкает Алина.

Я проигнорировал ее слова. Встал голыми ногами на холодную влажную землю. Сжал зубы. Это было неприятно.

Но я продолжал стоять на земле голыми ногами.

— Что происходит? — в один момент спрашивает Алина.

— Разрядка, — отвечаю я.

Стою, выставив руки лодочкой вверх, и из меня вытекает очень много отрицательной энергии. На самом деле, я невероятно рад сбросить ее, избавиться… Так тяжело было добраться до сюда, держа всю эту черноту в своей душе.

Она ненужная, сотканная из боли, страданий, обиды и разных других вещей, которые Кодекс Императора посчитал для себя попросту недопустимыми. Это маленькая частичка того, что заключено в нем, меньше одного процента. Но даже так меня чуть не разорвало от такого количества.

Я с радостью помог Кодексу от этого избавиться. И лучше всего это сделать, отправив плохую энергию вглубь земли, где эта её будет ждать переработка. По крайней мере, такой способ мне хорошо известен из прошлых жизней.

— Это было жутко, — сказала Алина, когда я закончил и начал одеваться.

— Ничего. Зато я смог хотя бы немного очистить Кодекс.

— А это ему поможет? — интересуется она.

— Конечно, — слегка улыбаюсь я.

— Тогда почему вы постоянно так не делаете, чтобы полностью очистить его?

— Это тяжело… У меня нет лишних пяти лет, чтобы каждый день делать по десять подходов к Кодексу, — отвечаю я.

— Неужели в нем настолько много отрицательной энергии? — удивляется Алина.

— Куда больше, чем ему положено иметь, — слегка улыбаюсь. — Это один из небольших недостатков Кодекса Императора, он впитывает энергию вокруг себя — не только ту, которую хочет, но и вообще всю.

И отрицательной энергии за последние шесть веков вокруг него было больше всего. Эх, где же я так промахнулся, когда оставлял империю на потомков?

— Если в Кодексе столько негативной энергии, вы уверены в том, что он безопасен? Вы много о нем рассказывали, но может ли все быть так, что все пошло совсем не туда, и он стал опасен?

— Исключено.

— Но столько плохой энергии… Что, если ему понравится?

— Пойдем, покажу тебе кое-что еще, — улыбаюсь я.

Мы уходим через тени. Я передаю Алине информацию о том, что для демонстрации, нам нужен кандидат, и она быстро такого находит, и уже через пятнадцать минут мы перемещаемся в комнату одной из служанок.

Здесь темно… Шторы распахнуты. Через окно проходит свет от луны, который падает на кровать, серебря светлые волосы спящей служанки.

Я раньше никогда не видел эту девушку, настолько незначительна ее персона.

— Ты правильно выбрала кандидатуру, хвалю, — говорю я Алине.

Она довольно улыбается и кивает.

Подхожу к кровати служанки и ставлю рядом с её подушкой Кодекс Первого Императора, который мы заранее взяли из зала совета.

Книга вытягивает из девушки мелким черным крошевом плохую энергию и впитывает в себя. Постепенно… частичка за частичкой. Кожа девушки розовеет.

— Ого, у нее уже жар спадает, — удивляется Алина.

— Это еще что. Сейчас из нее опасные препараты из нее выйдут. Уходим.

Алина кивает, и перед ней открывается проход. Мы исчезаем через тень. Я возвращаю Кодекс Первого Императора на место так, чтобы никто не заметил, что книга пропадала с этого места.

Мы возвращаемся в мои покои.

— Теперь ты понимаешь? — спрашиваю Алину.

— Не совсем, — она мотает головой.

— Не зря я спросил, тебя ещё обучать и обучать.

— Конечно, меня вообще нельзя отпускать! Я только за! Мне нравится любое обучение у вас, господин!

— Что правда, то правда, — улыбаюсь я.

Алина одна из тех людей, которые вовсе никогда не собираются заканчивать обучение. Но в её случае это даже хорошо. Возможно, к концу жизни она станет одной из сильнейших в своем профиле… Станет убийцей, которую смогу победить только я или кто-то из моих приближенных, кого я возвышаю точно также, как и ее.

— Ты же видела эту служанку? Обычная девушка. У нее ни капли правящей крови, нет ни титула, ни статуса, ничего нет. Но в итоге Кодекс Императора ей помог.

— Видела. И что это значит? — недоумевает Алина.

— Ему плевать какой ты человек, какой у тебя статус, сколько денег и власти… Только имеет смысл, насколько чистая у тебя душа и намерения. Он создан в первую очередь для служения Российской империи и помощи ее жителям.

— Ничего непонятно, — Алина качает головой.

Я улыбаюсь и говорю:

— Ты должна понять одну простую вещь. Почему за так много времени Кодекс Императора выбрал так мало достойных людей, но при этом не брезгует обычной служанкой. Мне очень обидно, что среди моих потомков фактически не было достойных.

— Господин, у меня вопрос. Ведь Кодекс Императора никто не может открыть без императорской крови или же шансов на престол, если династия прервана?

— Верно, — отвечаю я.

— Тогда почему он находится под семью замками и считается опаснейшим артефактом уже много столетий, если по факту он может помогать людям? Это же глупо…

Будучи младшим наследником российского престола, имея тайные агентские сети, доступ к базе данных империи и тайному аккаунту своего отца, я так и не нашел ответа на этот вопрос, сколько бы не искал. Но я продолжу поиски.

За все свои жизни я вынес для себя один урок или даже правило: кто ищет, тот найдет, рано или поздно. Так что это вопрос времени, когда все тайное станет явным.

— Ладно, идем повеселимся, — говорю я.

— О! Завалим кого-то? — радуется Алина.

— Нет.

— Но как мы еще можем повеселиться?

— У тебя только одно на уме, — усмехаюсь я.

— Потому что это меня по-настоящему радует! А еще шоппинг! Кстати, вы помните, что завтра у меня выходной? Вы обещали.

— Да хоть каждый день.

— Каждый день не надо, только завтра! Но вы не переживайте, за вами присмотрят доверенные люди.

Вместо ответа я улыбнулся. А Алина продолжила:

— Куда мы идем?

— К Разумовскому.

— Оу! Вам не жалко старика? — спрашивает Алина.

— К таким, как он, у меня осталось мало жалости.

А жаль, что убрать его не так-то просто и не полезно. Да и с последствиями придется разбираться, если это будет физическое устранение. Точно снежная лавина, когда маленький камешек обрушивает за собой огромную волну, от которой потом страдает не один город, а целое государство.

— Эдуард уже на месте, — говорю я.

— О! — удивляется она. — Это будет легендарно!

По коридору разносится ее зловещий смех, от которого даже у меня по спине пробежали мурашки. Ох и не завидую я сегодня Разумовскому.

Сегодня Виктор Степанович крайне плохо спал. Ему снились кошмары.

Он понимал, что находится во сне, но не мог оттуда выбраться, как бы не пытался. Ему были знакомы техники выхода из осознанного сна, но почему-то сегодня ни одна из них не срабатывала… И это пугало. Пугало по-настоящему.

Канцлер сражался с самыми опасными тварями. Но больше всего напугали его не они… Был момент, когда Виктор Степанович стал ребенком, играющим с настоящим мечом у себя во дворе, и на него напала большая собака. Но пса не брало железо. Как только клинок касался ее тела, сталь становилась мягкой, а зубы собаки были острые, и раз за разом впивались в плоть… А боль была настоящей.

Виктор Степанович страдал. Он стонал сквозь сон, сам того не осознавая. Это все продолжалось невероятно долго. Как будто сон длился несколько дней или же… целую вечность. Раз за разом продолжались битвы, нападения. И каждый раз из подсознания всплывали самые страные битвы его памяти, начиная с самого детства. И каждый раз он проигрывал, даже если в жизни одержал победу.

Наконец он проснулся, поднялся с кровати и тяжело вздохнул. Осмотрелся, понимая, что за окном еще ночь.

Дыхание отказывалось восстанавливаться. Еще раз проанализировав все произошедшее во сне, Виктор Степанович понял, что нужно снова обращаться к менталисту, чтобы почистить магический фон. Не просто так это все происходит, ой, непросто… Это все последние встречи и события, они плохо влияют на него. Он заражается негативной энергией, сам того не замечая.

Канцлер отошел к столу попить воды. Налил себе полный бокал. Залпом выпил, поставил его на стол, обернулся и заметил, что в комнате кто-то есть. Виктор Степанович был опытным бойцом и не стал впадать в панику.

— Кто ты? И как сюда проник? — бросил он незнакомцу.

Вторженец не отвечал. Вместо этого он сделал несколько шагов вперед.

И тут Виктор Степанович опешил.

Перед ним предстало настоящее чудовище. Изуродованный мужчина с кривыми зубами. Половина лица в ожогах, одного уха вовсе нет. Четкой деталью его образа был огромный топор, которым можно было разделывать мясо. Он весь был грязи и крови.

Незнакомец замахнулся.

— Остановись! Что ты делаешь? — прокричал Разумовский.

Он активировал дар на полную.

Артефактная защита в его комнате схлопнулась. Хотя он заранее усилил это место, чтобы никто не мог потревожить его сон. Особенно убийцы.

Разумовский сам не ожидал от себя, что испугается подобного. Но он ринулся бежать!

Оружия поблизости не было, голова плохо соображала.

Нет! Разумовский заставил себя остановиться и собраться.

Виктор Степанович концентрирует энергию в руках, направляет её на незнакомца. Вспышка! От взрыва тело незнакомца разворотило, впечатало в стену. Грудная клетка была напрочь разорвана.

Виктор Степанович с облегчением выдыхает и подходит к убитому.

— Да, это было близко. Напугал ты меня. Но, увы, увы, всё закончилось, — говорит канцлер.

А сам думает, как бы усилить защиту своих покоев, чтобы такого больше никогда не повторилось.

Незнакомец внезапно поднимает голову и усмехается. Губы кривятся в ужасной ухмылке:

— Для тебя это только начало. Добро пожаловать в свой самый страшный кошмар, — хриплым голосом говорит тот.

Глаза Разумовского расширяются, и он снова просыпается.

Виктор Степанович сидит на кровати и не понимает, это было. С ним никогда такого не было. Ладно один кошмар, два… но не целая ночь осознанных снов, это уже за гранью. Так, надо успокоиться.

Он поднимается, подходит к шкафу и достает бутылку дорогого виски. Наливает себе полный стакан светло-желтого напитка. Выпивает, наливает второй. Тоже выпивает. Дрожащими руками наливает третий. Ему кажется, что он переработал последние дни. Да, переработал. Поэтому организм так реагирует…

Стоп! Как он может быть уверен, что это точно не сон? Ему резко стало страшно. Очень страшно!

Сердце пропустило удар, а к горлу подступил тревожный ком. Вдруг Виктор Степанович потерял возможность различать сон и явь?

Стоило об этом подумать, как пол под ногами разошелся, и словно под ногами разверзлась земля! Разумовский вскрикнул и расставил ноги, но пространство продолжало расходиться. Что? Что происходит⁈

Стакан выпал из дрожащих рук и упал вниз в глубокий черный проем, где не видно дна. А следом за ним туда сразу упал и сам Разумовский…