Книга Кораблей. Чародеи [СИ]

Глава 19 Замок Твиллег. Хельга Блэкмунд

Волшебница почувствовала, как вздрогнул легат. Однако голос его, зазвеневший колокольчиком в прохладном ночном воздухе, был спокоен и почтителен:

— Да, отец. Я вернулся. Мы вернулись — я привез свою невесту и ту пленницу, что была в сатверской тюрьме.

Однако, князь, казалось, не слушал сына — он смотрел сквозь застывшую на мосту фигуру Торуса, и Хельге на минуту показалось, что в глазах беловолосого мелькнула паника.

— Сингарда, скорее, — отрывисто бросил Мадре. — Моя жена ранена.

Леди Блэкмунд поглядела на рыжеволосую спутницу князя. Казалось, та просто спит — на лице давней застыло умиротворенное выражение — она даже слегка улыбалась, положив голову на плечо элвилин. Но потом Хельга разглядела тонкую руку, то и дело сползающую по груди беловолосого — точно женщина пыталась уцепиться за рубаху мужа, да сил не оставалось. В свете лун блеснули капельки пота, россыпью бисера покрывающие лоб Аррайды, и волшебница непроизвольно вздрогнула — из плеча рыжей торчала рукоять ножа.

— Его нет в замке, — Торус отвел со лба волосы, и леди Блэкмунд заметила, как подрагивают кончики его пальцев. — Я слышал, он уехал в Лесное. К беженцам.

— Леший, — по лицу князя пробежала судорога. Его спутница тихо застонала, и мужчина поспешно наклонил к ней голову:

— Триллве, потерпи, мы приехали. Только не засыпай, пожалуйста.

Хельга поразилась, как изменился голос беловолосого: вот был резкий и хрипловатый, с интонациями владыки, привыкшего отдавать приказы, а тут мягко зажурчал, будто лесной ручей.

— Князь, что произошло? — Торус придвинулся к отцу и склонил к плечу голову. Ноздри его слегка дрогнули, точно у зверя, старающегося учуять добычу.

— На нас напали в святилище, — Мадре натянул поводья и придержал переступающего скакуна.

Судорожно сглотнул и резко развернулся к сыну:

— Алиелор, бери пару воинов и скачи за Сингардом. Быстро!

— О-отец, — голос легата слегка дрогнул, — я чувствую знакомый запах. И мне кажется, что он идет от вашей… супруги. Она что, лютнистка?

— Не пори ерунду! Вперед!

Эйп Леденваль коротко кивнул, и Хельга заметила, как в глазах его на миг промелькнуло странное бесшабашное выражение. Торус дернул головой, отбрасывая волосы, и голос его зазвучал пафосно и торжественно. — Но обещайте мне, что позаботитесь о безопасности моей дорогой Флоры. Я доверяю вам самое ценное, что у меня есть.

Леди Блэкмунд тихо вздохнула — Торус даже перед лицом непосредственной опасности умудрялся находить для себя повод покуражиться.

Беловолосый рассеяно кивнул и, кажется, в первый раз удостоил взглядом советницу.

— Леди, ступайте в мой кабинет. Давней сейчас опасно находится без присмотра, даже в замке. Пока не известно, был ли убийца один или…

Он замолчал на полуслове и, яростно ударив лошадь коленями, пустил в галоп по мосту.

Волшебница перевела дух.

— Вот болван, — буркнул над ее ухом Торус. — Так паникует, что даже не чувствует запаха болотной орхидеи… А все же он меня не узнал, — легат тихо и коротко хохотнул.

— Не узнал, — кивнула леди Блэкмунд. — И твое счастье, что он слегка не в себе. Иначе сразу бы сообразил, что твой брат знает, играет ли дама на лютне. Уж менестрелю-то как не знать.

— Ты всегда ищешь повод посмеяться надо мной, — отрезал Торус и нахмурился, буравя Хельгу тяжелым взглядом. Советница тихо фыркнула и, неожиданно для себя, порывисто обняла мужчину, потеревшись виском о его щеку:

— Не злись. Расскажи лучше, что там с болотной орхидеей.

— А… ну, — эйп Леденваль кашлянул и растерянно почесал макушку. — Учитывая слова маменьки, что девицу скоро уберут, этот запах тут явно к месту. Сдается мне, что оружие, которое всадили ей в плечо, отравлено. Иначе, стала бы она выглядеть умирающей от такой раны!

— Подожди, — Хельга отстранилась и недоуменно посмотрела в лицо легату, — а при чем тут «лютнистка»?

— Котик, — назидательно произнес он. — Болотная орхидея входит в состав лака, которым струнных дел мастера покрывают свои инструменты. Я же, как менестрель, обязан это знать, — он фыркнул и прищурился. — Слушай, а ведь от Сандры пахло так же… свежей хвоей…

Тут от ворот послышались громкие голоса, бряцанье оружия и топот копыт. Обернувшись, советница увидела, как в их сторону скачут двое стражников — очевидно, князь отдал приказ на воротах. Торус поспешно вскочил в седло и, наклонившись к волшебнице, быстро прошептал ей на ухо:

— Хельга, донеси мысль насчет запаха лака до моего отца. Так мы сможем убить сразу двух зайцев — отвести подозрение от матушки и убрать менестрельку, пока она не наболтала Мадре чего лишнего.

Он коротко клюнул леди Блэкмунд в щеку и, кивнув подскакавшим, натянул поводья. И вот уже наездники стрелой помчались с моста, вот метнулись тенями по залитой луной просеке, а вот скрылись из виду, точно растворившись в черной сени мачтовых сосен. Волшебницу окутала вязкая тяжелая тишина — даже лягушки во рву перестали квакать, спугнутые суматохой, и Хельга, зябко поежившись, быстро пошла к замку.

У ворот ее встретил немногословный кучерявый стражник, коротко пригласив последовать в покои старшего князя, и спустя пару минут советница уже входила в знакомые двери.

Здесь все оставалось по-прежнему: посреди кабинета поблескивала в свете камина груда голубого шелка, а на письменном столе раскинули белые головки лилии, наполняя воздух тяжелым ароматом. Видимо, Сандра Талька настолько была увлечена, переживая своё недавнее приключение, что подготовку к княжеской свадьбе сочла делом незначительным. Хельга ядовито фыркнула, нахмурилась и прислушалась. Из спальни неслись голоса. Негромкий — Мадре, и еще одного мужчины, бормотавшего что-то о бинтах и компрессах. Советница подошла к двери и уже протянула руку, чтобы постучаться, как внутри что-то загремело, глухо стукнуло, а князь разразился отборной бранью. Хельга, вздрогнув, буквально влетела в спальню и застыла на пороге, созерцая странную картину. Беловолосый, сидя на шкуре у очага, прижимал к плечу Аррайды свернутый в несколько раз ручник, а ближе к двери по полу вытянулось тело златокудрого молодца, о чьи длинные ноги советница едва не споткнулась. Князь оглянулся и облегченно вздохнул:

— Леди Олл, вы хорошо переносите вид крови? А то у нашего лекаря помощник оказался не в меру чувствительным.

Хельга коротко кивнула, осторожно переступила лежащего без памяти Любова чада и тихо спросила:

— Вы вытащили нож?

Мадре указал на изящное оружие с серебряной рукоятью, валявшееся рядом на шкуре и пачкавшее кровью белоснежный ворс.

— Прижмите рану, а я попробую привести жену в чувство.

Хельга быстро опустилась на колени рядом с Аррайдой и сильно придавила рушник к ее плечу. Мадре осторожно приподняв, положил голову супруги себе на колени. Хельга посмотрела на встревоженное лицо князя элвилин, потом на заострившиеся черты его жены, на тени, точно наползающие на ее лицо откуда-то из глубины глазниц:

— Что вы собираетесь делать, князь?

— Я попытаюсь ее дозваться, — неожиданно уверенно произнес беловолосый и, дернув краешком губ, прикрыл веки, что-то беззвучно шепча.

Хельга недоверчиво хмыкнула, глядя, как постепенно пропитывается алым прижатое к ране полотенце, как все тише и невесомее становится дыхание лежащей на шкуре женщины. Она хотела, было, сказать Мадре, что нужно противоядие, однако, подняв на него глаза, поняла, что он сейчас ее просто не услышит. Хотя элвилин находился рядом, у волшебницы было стойкое ощущение, что осталось от него одна оболочка, а сам князь в это время бродит там, куда простому смертному путь заказан. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мадре глубоко вздохнул и, вздрогнув, открыл глаза. Мокрое полотенце под рукой Хельги вдруг заходило ходуном — раненая зашлась кашлем, потом руки ее пришли в движение, сминая белый ворс с бурыми пятнами, и Аррайда, с трудом разлепив губы, чуть слышно прошептала:

— Одрин… я здесь.

Князь облегченно улыбнулся и осторожно провел ладонью по щеке рыжеволосой:

— Тише, Триллве, не говори ничего. Тебе сейчас нужны силы.

Ресницы раненой дрогнули, она облизала потрескавшиеся губы:

— А… ребенок? Он… жив?

— Не волнуйся, девочка, — Мадре наклонился и оставил легкий поцелуй на ее бледном лбу, — с ним все будет хорошо, поверь мне.

Аррайда чуть заметно улыбнулась и замолчала. Хельге подумала, что рыжая собрала все свои силы, чтобы задать вопрос и, кажется, опять погрузилась в забытье.

Леди Блэкмунд негромко кашлянула и, когда элвилин поднял на нее отсутствующий взгляд, тихо сказала:

— Князь, простите, что я вмешиваюсь, но вашей супруге определенно нужно противоядие. Похоже, что оружие отравлено. Я немного разбираюсь в ядах, а уж запах болотной орхидеи — он настолько уникален, что спутать его с чем-то другим сложно.

Мадре скрипнул зубами и перехватил ручник на ране:

— Неужели эта ведьма… К лешему! Леди Олл, приведите в чувство этого недотепу. Лучше него, за отсутствием Сингарда, в склянках лекаря не разбирается никто.

Советница покосилась на безмятежно развалившегося у двери мужчину и тихо вздохнула. За время работы на Орден она постепенно приходила к убеждению, что дамы Даринги намного выносливее и отважнее сильной половины. Хельга поднялась. Вытерла липкие от крови руки об юбку, ухватила стоящий на каминной полке глиняный кувшин, и, сняв изящную крышечку с расписной утицей сверху, с наслаждением опрокинула на золотоволосого детинушку содержимое. Парень судорожно вздохнул, чуть не захлебнувшись, выпучил глаза и широко открыл рот, стараясь продышаться. По комнате поплыл запах крепкого осеннего меда, и Хельга смущенно кашлянула — она-то была уверена, что в кувшине вода.

— Симон! — беловолосый гаркнул так, что бедолага-лекарь аж подлетел с места, ударившись локтем о стоявший рядом сундук, обитый серебряной чеканкой. Волшебница некстати вспомнила, что именно в нем нашла так поразившее ее княжье белье и, несмотря на всю серьезность происходящего, с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Да и вид у помощника был тот еще — очевидно, что приложился он рукой изрядно, однако чувство долга оказалось сильнее боли, и златокудрый вытянулся по струнке, слегка скривившись и быстро притоптывая ногой.

— Стрелой в лазарет! — Мадре гневно зыркнул на обморочного. — Неси противоядие от болотной орхидеи, успокоительное и бинты. И кликни слуг.

— А… э… — промямлил Симон и моргнул. — Какое именно успокоительное? Там есть мелисса, мята, и еще…

— Быстро! — глаза князя яростно блеснули, и Хельге подумалось, что не будь у того заняты руки, помощнику лекаря явно пришлось бы испытать на себя вес княжьей плюхи. Златокудрый втянул в себя воздух и молнией вылетел из покоя. Сразу же заглянул слуга и получил приказ нести полотенца, воду, молоко и кушетку.

— Простите, леди Флора, я слегка не в себе, — сбавил тон Мадре, когда за парнем закрылась дверь, поморщился и снова склонился над супругой, буркнув себе под нос, — ненавижу болванов… А что, если попробовать отсосать из раны яд? Во всяком случае, со змеями это помогает.

Он отложил в сторону полотенце и, откинув за спину длинные белые волосы, похоже, всерьез решил приложиться к ране губами.

— Вы сдурели! — Хельга подскочила к Мадре и дернула его за плечо. — Вы хоть соображаете, что такое болотная орхидея? Думаете, вашей жене станет легче оттого, что, очнувшись, она увидит рядом ваш хладный труп?!

Князь замер, и волшебница на миг испугалась: ну, как старший элвилин решит, что она ведет себя непочтительно, и выставит ее за дверь? Однако Мадре повернулся и растерянно пробормотал:

— Простите, леди. Вы, безусловно, правы, я… наверное, просто паникую…

— Дайте, я посмотрю, — неожиданно мягко сказала Хельга и, опустившись на колени, наконец-то внимательно разглядела плечо Аррайды. Судя по всему, кинжал вошел не слишком глубоко и миновал крупные сосуды — во всяком случае, кровь больше не хлестала. Но сама рана производила гнетущее впечатление: струпья пятнились на воспаленной коже, а края пореза были отвратительного синюшно-черного цвета.

— Князь, по-моему, проще снова раскрыть рану, и пусть поток крови сам вымоет хотя бы часть отравы, — тихо сказала леди Блэкмунд и нахмурилась. Яд болотной орхидеи был опасен даже для не подверженных большинству болезней элвилин, а уж о человеке и говорить нечего. Советница поежилась — Иса эйп Леденваль, несмотря на свою истеричность и любовь к возлияниям, всегда шла к цели неуклонно и умела добиваться своего.

Элвилин молча кивнул в ответ и, не отводя глаз от бледного лица супруги, тихо спросил:

— Я могу рассчитывать на вас, леди Олл? Это зрелище не слишком…

— Я аристократка, князь, — Хельга криво ухмыльнулась и задрала нос. — Нас с детства учат оказывать помощь раненым, и, смею вас уверить, я не столь чувствительна, как ваш этот… как его? Пётр?

— Очень хорошо, — Мадре кашлянул, точно комок в горле мешал ему говорить. — На столе в кабинете должна быть фляга с самогоном. Промоем рану…

Советница поднялась и поспешно двинулась за фляжкой, по дороге недоуменно размышляя, как так получилось, что она — леди Блэкмунд, советник Ордена Божьего Суда, сидит в покоях главного врага ордальонов и пытается помочь ему вернуть к жизни новоявленную супругу. Ясное дело, что она здесь в первую очередь из-за Торуса, чтобы в случае опасности первой отреагировать, и, по возможности, вмешаться в ход событий. Однако было еще что-то. Волшебница взяла в руки серебристую флягу с ременной петлей из красноватой кожи и, обернувшись, посмотрела на Мадре и его женщину. Князь сидел боком к двери; огонь бросал причудливые тени на его лицо, а сам элвилин, казалось, не замечал ничего вокруг. И были и в позе нелюдя, и в лице, и в серебряных глазах такие боль, и нежность, и надежда, и такая любовь, какую Хельге не доводилось еще видеть ни у одного давнего. И тогда леди Блэкмунд неожиданно поняла, что сидящий у огня элвилин кажется ей намного более человечным, чем основная часть представителей ее собственной расы.

— Вот фляга, — хрипло сказала она и, вытащив из рукава белоснежный платок, сунула его в руки Мадре вместе с серебристой баклажкой. — Возьмите.

Князь снова кивнул и начал осторожно обмывать рану. Потом поднял покрасневшие глаза на Хельгу и тихо попросил:

— Леди Флора, придержите мою жену. Она смелая женщина и умеет терпеть боль, но все же лучше поберечься.

Советница села в изголовье, положив руки на голову и здоровое плечо Аррайды, а Мадре вытащил из ножен на поясе изящный кинжал с бирюзой в рукояти, при виде которого сердце волшебницы замерло, а потом затрепетало в груди, точно вспугнутая птица. Хельга много раз видела эту красивую вещицу в руках Торуса и теперь внезапно осознала, что легат был прав, думая, что у отца возникли подозрения насчет смерти Тевиссы. Судя по всему, любимой игрушкой эйп Леденваля был кинжал матери Сианна, взятый с места убийства. А теперь оружие каким-то образом оказалось в Твиллеге.

— Держите крепче, — голос Мадре вернул Хельгу на Дарингу, и волшебница почувствовала, как капля холодного пота побежала по шее. Она тряхнула головой и изо всех сил прижала тело рыжеволосой к полу. Князь полоснул по ране, женщина дернулась, распахнула глаза, и по лицу ее пробежала судорога.

— Все, Триллве, — ласково проговорил элвилин, — потерпи, все будет хорошо.

Грохнув дверью и топоча, в спальню влетел Симон, руки его были заняты флакончиками, бутылями и пузырьками разных размеров, форм и расцветок.

— Вот! Здесь целое озеро… успокоительного… им можно усыпить пол замка… Вы уж сами решите, какое вам нужно, а то мало ли… — бормотал помощник лекаря, выставляя эликсиры на стол и суетливо доставая из-за пазухи свернутые рулончики чистой прокипяченной ткани.

— Леди Флора, — голос Мадре прозвучал спокойно, даже слишком, но Симон почему-то громко сглотнул и замолчал. — Вы знаете, какое нужно противоядие?

Женщина кивнула, молча поднялась, провела пальцами по выстроившимся бутылочкам, читая элвилинские руны, и выбрала небольшой флакончик. Златокудрый сунул ей в руки серебряный кубок, и Хельга отлила туда часть лекарства. По кабинету поплыл пряный запах скошенной травы, полевых цветов и летнего ветра, точно внезапно распахнулось окно на залитый солнцем луг. Губы Аррайды дрогнули, и она, не открывая глаз, слабо улыбнулась. Мадре бережно приподнял голову раненой и поднес кружку к губам жены. Та, будто почуяв сквозь забытье живительную влагу напитка, сделала несколько жадных глотков и снова закашлялась.

— Симон, — князь вытер пальцами мокрую дорожку на подбородке рыжеволосой, — куда отнесли вещи леди эйп Леденваль?

— Колдуньи-то? — помощник лекаря почесал затылок, и лицо его осветилось. — Ну, так, кое-что у нее при себе, в тех покоях, куда поместили, а опасное все князь Цмин собственноручно унес.

— У нее, кстати, должны быть очень сильные зелья, — задумчиво проговорил Мадре и обернулся на звук открываемой двери. Два широкоплечих любовых отпрыска в песочного цвета туниках как раз заносили в спальню обитую зеленым бархатом кушетку. — Во всяком случае, было одно, молниеносно подымающее на ноги. Может, у Исы есть еще?

Раздался грохот — это распахнувшаяся оконная рама резко ударила о беленую стену спальни, зазвенело разбитое стекло, и на фоне окутанного серебряным свечением звездного неба ярко засияли желтые глазищи. Это невесть откуда взявшийся огромный кот, покрытый длинной золотой шерстью, яростно фыркал, топорщил усы и воинственно задирал трубою хвост, нервно топча подоконник. Потом утробно мявкнул и, кулем свалившись в спальню, рванул в открытую дверь, на ходу разъезжаясь лапами по полу. Стражники шарахнулись, чуть не выронив лежак, а в кабинете что-то зазвенело, зашуршало, и негодующий голос рявкнул:

— Кой ядреный корень разбросал по полу элвилинский шелк? Одрин! О-одрин!!! — на пороге появился сам лекарь Сингард. — Ты в своем уме — пробовать на давней настойку с жабьем выменем? Да еще в ее положении? Даже и не думай!

Лекарь обличающе ткнул пальцем чуть не в нос князю и, нахмурившись, склонился над раненой.

— Так. Самолечением, значит, занимаетесь? Ну-ну… — зловеще произнес он, а Хельга, слегка ошарашенная появлением золотого кота, решила, что лекарь, очевидно, только что вошел в покои из коридора, и эффектная сцена явилась ни чем иным, как простым совпадением. Мало ли в Твиллеге котов…

— Мы дали противоядие, — устало сказал Мадре, кивая на арсенал зелий, — но до этого рассекли рану и, насколько смогли, обработали.

— Угу, — буркнул Сингард, щупая пульс Аррайды и недовольно отпихивая задом беловолосого. — И как она у вас только кровью не истекла… Значит так, князь. Первую помощь ты, уж не знаю, как, но оказал. А теперь давай-ка прогуляйся по замку, приди в себя — вона какой бледный, да предоставь заботу о своей супруге настоящему целителю.

Мадре возмущенно вздернул подбородок, на что тут же был обложен витиеватой руганью, половину из которой леди Блэкмунд не поняла — с древним любовым наречием она была знакома смутно. Потом лекарь, наступая широкой грудью, и устрашающе шевеля рыжими бровями, попросту вытолкал Мадре в кабинет, обещав тотчас сообщить о любом изменении в состоянии Аррайды. Хельга тихонько хмыкнула себе под нос и выскользнула следом за беловолосым. Дверь за ними захлопнулась с треском. Последнее, что советнице удалось разобрать — это то, как Сингард распоряжается перенести больную на кушетку. Потом наступила тишина.

В кабинете было темно — камин погас, и волшебница видела только высокий силуэт князя на фоне бледного свечения окна. Мадре распахнул рамы, и ночной ветерок, напоенный той первозданной свежестью, какая бывает только в лесу, прошелся по комнате, разгоняя удушливый запах цветов. Князь щелчком сбросил с ладони в камин огненную искру, почти в точности повторив недавний жест сына, и плюхнулся в кресло, приглашающе кивнув Хельге на другое.

— И какой болван натащил сюда столько цветов, просто вздохнуть невозможно.

Беловолосый криво усмехнулся.

— Я думала, вы любите лилии, — чуть удивленно произнесла советница, опускаясь в широкое кресло с удобными резными подлокотниками и напряженно разглядывая, как Мадре бездумно крутит в руках кинжал с бирюзовой рукояткой.

— Изящная вещица, — осторожно заметила Хельга, стараясь, чтобы голос ее звучал безмятежно.

— Лилии… да… — князь покосился на заваленный цветами стол. — Но во всем должна быть мера, леди Олл, вы не находите?

Потом посмотрел советнице в лицо, и, проследив ее взгляд, недоуменно уставился на кинжал в своей руке.

— Ах да, это… Он когда-то принадлежал матери Алиелора. Сын ведь рассказывал вам эту грустную историю?

Хельга сделала скорбное лицо и закивала.

— Но зато теперь кинжал, окутанный скорбью и неприятными воспоминаниями, помог сохранить вам жизнь леди Аррайды.

— Да, — уронил беловолосый и хмыкнул, — как странно порой складывается жизнь. Моя жена отнимает оружие у врага, а потом оно помогает ей выжить. Кстати, леди Флора, — Мадре вскинул голову и пристально посмотрел советнице в глаза. — Как вы-то оказались в Сатвере?

Волшебница поежилась. Теперь, когда рядом не было супруги, князь элвилин не выглядел рассеянным, взгляд его был цепким, испытующим и слегка настороженным. Хельга постаралась расслабить пальцы, до боли вцепившиеся в подлокотники, и спокойно улыбнулась.

— Вы правы, князь. Жизнь порой складывается удивительно. Не знаю, случай ли, либо сам Судия привел меня в этот город. Хотя, — она сцепила руки в замок и вздохнула, — вы, наверное, не приверженец ордалианства. Как бы то ни было, именно Сатвер показался мне наилучшим местом, в котором могла бы найти приют девушка — невеста элвилин. Вы, наверное, знаете, что отец Олав Эйнар, тамошний комтур, часто смотрит на это сквозь пальцы. В отличие от отца Якуба Жижеля из Мерриана, — Хельга постаралась изобразить испуг и, к слову, сильно притворяться не пришлось — глаза Мадре все так же цепко изучали ее, поблескивая серебром из глубины кресла напротив.

— И поистине чудом было то, что практически сразу по приезде я наткнулась на Алиелора. Он поручил мне охранять лошадей на какой-то из городских улиц, а сам явился спустя полчаса вместе с той синеволосой женщиной. Как ее, Бригидой, кажется?

Из взгляда Мадре исчезла настороженность, он даже попытался улыбнуться:

— Ах да, Сианн говорил на мосту. Значит, ему все же удалось выполнить поручение. И как пленница?

— Ваш лекарь отправил ее в лазарет, и девочка, ее дочь, говорила, что с ней вроде бы все хорошо.

Мысль Хельги вернулась к приехавшему Сингарду, и она с беспокойством подумала, куда же мог запропаститься Торус? Почему-то она решила, что легат непременно явится к отцу вместе с лекарем.

— Кстати, князь, — леди Блэкмунд вспомнила, о чем просил ее перед отъездом эйп Леденваль. — Сианн сказал, что от вашей супруги пахнет лютневым лаком. Ведь он, как менестрель, очень хорошо в этом разбирается. Видимо, тот нож был обработан не просто ядом. Да и, откровенно говоря, достать это средство в чистом виде — дело непростое. Я немного увлекаюсь алхимией и знаю, что, во-первых, оно очень дорого стоит, так как требует сложного приготовления, а во-вторых, цветы, из которых готовится яд, растут только на Гнилом Болоте. Откровенно говоря, я даже немного сочувствую менестрелям, с которых торговцы дерут втридорога именно из-за яда болотной орхидеи, который добавляют в лак. Вот, например, здешняя девушка-менестрель. Как ее там? Сандра? Мне она показалась не слишком обеспеченной, — леди Блэкмунд сочувственно вздохнула.

— Ну, почему, — рассеяно сказал Мадре, пристально буравивший взглядом дверь спальни и, судя по всему, слушающий Хельгу в пол-уха, — она дочь князя и, хотя выглядит… Так, как вы сказали? Лютневый лак?

Князь нахмурился и, порывисто поднявшись, потянулся к витому шнуру над письменным столом. В кабинет тотчас вошел невысокий юноша с измаранными чернилами пальцами и выжидающе уставился на грозно возвышающегося над ним князя.

— Жостер, — резко произнес беловолосый. — Срочно найди и приведи сюда князя Цмина. И пусть он захватит с собой дочь. У меня разговор к обоим.

Юноша кивнул и тенью выскользнул наружу. Хельга тоже поднялась, горестно вздыхая.

— Князь, — она с интересом вгляделась в лицо элвилин — они были практически одного роста, и женщине впервые удалось так близко лицезреть главного врага Ордена. — Вы хотите сказать, что подозреваете ту девушку?

— Я ничего не говорил вам, леди.

Хельга опустила взгляд, смешавшись, и некстати подумала, что, если и есть у князя сходство со старшим сыном, то заключается оно определенно не во внешности, а в язвительности и насмешливости, которая порой начинает сочиться из глубины кошачьих глаз.

— Да, простите, — леди Блэкмунд почтительно склонила голову. — Выводы делать определенно рано. И, не касайся это дело моего жениха, я бы вообще предпочла не вмешиваться.

— А при чем тут Алиелор?

— Поймите меня правильно, государь, — Хельга снова подняла глаза на элвилин и старательно захлопала ресницами. — Не в моих правилах сплетничать, строить козни и кидать бездоказательные обвинения, но девушка… Мне сложно говорить об этом, но она, кажется, влюблена в Алёра по уши. А тут он привозит меня и во всеуслышание заявляет, что собирается жениться. Не могла ей закрасться в голову мысль отомстить и подставить предавшего возлюбленного? Простите, но если бы произошло непоправимое, и убийце удалось завершить свое черное дело, то нашедший ваши… э… тела, вполне мог задаться вопросом, у кого именно мог быть при себе лютневый лак. А поскольку Сианна в это время не было в замке, то в первую очередь могли подумать на него. И списать все на ревность и нежелание делить наследство с кем-то еще. Сандра знала, что леди Аррайда ждет ребенка?

Мадре со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы и, резко отвернувшись, подошел к раскрытому окну, уцепился побелевшими пальцами в подоконник. В кабинете повисла гнетущая тишина. Хельга закусила губу и с трудом удержала удовлетворенный вздох — годы общения с Торусом научили ее всегда учитывать, что пришлые отличаются острым звериным слухом.

А потом леди Блэкмунд вспомнила поговорку, что стоит лешего помянуть… В дверь громко и коротко постучали, и на пороге кабинета возник легат. Он был мрачен, взлохмачен, а правую щеку его украшали тонкие царапины, рядком и наискосок протянувшиеся от виска к подбородку.

— Я надеюсь, что Сингард все же прибыл? — раздраженно зазвучал серебряный голос Алёра, и Хельга слегка успокоилась. Торус все же держал себя в руках, несмотря на плескавшуюся в глазищах ярость.

— Да, он здесь, — Мадре развернулся от окна, — спасибо сын, и… хм. А что с твоей щекой, позволь узнать?

— Облепиха, — буркнул эйп Леденваль, плюхнувшись в кресло, в котором до того сидела Хельга. — Этот дурень Сингард так дернул вперед, не разбирая дороги, что мне пришлось ломиться сквозь кусты, дабы вытащить его оттуда. Ну, как бы он свалился в овраг?

— И что, догнал? — насмешливо спросил князь. Отодвинул от стола плетеное креслице с расшитой крестиком подушечкой на сидении и кивком пригласил леди Блэкмунд присесть.

— Да куда там, — насупился Торус, — так припустил, что его, поди, догонишь… Хорошо, добрался сюда в целости и сохранности.

Хельга, обреченно вздохнув, посмотрела на любовника, решая, чего же ей все-таки хочется больше: прибить его на месте или самой отдать за него жизнь? В конце концов, она нашла золотую середину, мысленно пообещав себе при встрече с упомянутой Торусом облепихой корни той пообрывать…

— Как ваша супруга, отец? Надеюсь, все обошлось?

— С ней сейчас Сингард, — князь снова выразительно глянул на дверь спальни и сглотнул, — и мы тоже надеемся. Леди Олл оказала моей жене неоценимую помощь и… Алёр, скажи, а насколько близко ты знаешь Сандру, дочь Цмина?

Эйп Леденваль закашлялся и, округлив глаза, покосился на Хельгу.

— Понимаешь, — быстро произнесла волшебница, — просто я сказала твоему отцу, что девушка, кажется, в тебя влюблена.

— А, ну… — замялся легат, — я ее знаю как хорошего менестреля, мы встречались в Вениссе, у мастера Орландо в Школе изящных искусств, и вообще, — он неопределенно пожал плечами. — Может, и влюблена, она мне об этом не говорила.

— Женщины всегда лучше разбираются в таких вещах, милый, — вкрадчиво произнесла советница и выразительно посмотрела в глаза Торусу. — Нам иногда стоит только взглянуть на то, как дама смотрит на кавалера, чтобы понять, что она к нему неровно дышит.

— Наверное.

Тут в дверь снова постучали, и вошедшая менестрелька воочию и в полной мере подтвердила Хельгины слова. Рыжая уставилась на Торуса, точно громом пораженная, и с несчастным видом захлопала длинными ресницами. Долго хлопать не получилось — Сандру задвинул внутрь широкоплечий рыжеволосый мужчина средних лет в проклепанной кожаной кирасе с накинутым поверх темно-алым плащом, и приятным голосом спросил:

— Одрин, что такое? Разговор посреди ночи — это всегда настораживает.

— Велит, на меня и мою жену напали.

Мадре снова уселся и, сложив длинные пальцы домиком, уперся в них подбородком, все это время пристально глядя на Сандру. На лице же менестрельки, не сводившей взгляда с Торуса, отражалась такая выразительная гамма чувств, что Хельге на мгновение захотелось банально придушить рыжую. Одрин между тем продолжал:

— И все могло бы обойтись, не имей при себе преступник кинжала, обмазанного лютневым лаком.

— Что? — Цмин обеспокоено переводил взгляд с князя на дочь. — Ты хочешь сказать, что подозреваешь Тальку в соучастии?

— Сладость, — прошептала себе под нос менестрелька, и сморгнула, — сладость с привкусом яда…

— Дочь! — завопил рыжеволосый князь так, что огонь в камине испуганно колыхнулся, — ты чего несешь?!

— А? Куда? — отмерла наконец-то Талька. — Я уже все принесла, — она растерянно ткнула пальцем в груду шелка, — правда, развесить не успела.

И она скорбно опустила голову, не преминув перед этим из-под ресниц покоситься на Хельгу, и советница могла бы поклясться, что в зеленых очах менестрельки мелькнуло неприкрытое торжество.

— Сандра, — голос Мадре прозвучал негромко, но в наступившей тишине показалось, что слышно его во всех уголках замка. — Я говорю о другом. Вам что-нибудь известно о том элвилин, который ранил во время свадебного обряда мою жену?

— А… а как он выглядел? — уточнила менестрелька, мило покраснев при упоминании о женитьбе.

— Высокий, светловолосый. С тремя шрамами на подбородке. Да, и он был вежлив, — князь нехорошо ухмыльнулся, — то есть, я хочу сказать, что он представился. Феллран Эверний. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Нет, — поспешно сказала Талька и стала пристально разглядывать носки мягких сапожек.

— Отец, — сказал легат и мягко улыбнулся менестрельке, — я не могу поверить, что девушка, столь близкая к искусству, по определению имеющая душу нежную и чувствительную, могла оказаться причастной к такому злодеянию. И я даже не придам значения тому, что она, имея доступ в оружейную, при желании могла запросто взять кинжал оттуда.

— Ах, ты! — задохнулся возмущением Цмин. — Ты на что же это намекаешь, наглая твоя морда, а? Да ведь сам дневал и ночевал в этом арсенале, а теперь смеешь обвинять мою дочь?

— Я ее не обвиняю, — осклабился Торус, паскудно подмигнув рыжему князю, — а наоборот, защищаю и говорю: не смотря на то, что все улики указывают на нее, лично я ни за что не поверю в виновность Сандры.

— Ну да, — Велит положил ладонь на рукоять меча и сжал так, что костяшки пальцев побелели. — Зато Одрин поверит, верно? Ты хочешь обвинить мою дочь, подлец? Что, собираешься от нее отделаться? Думаешь, я не вижу, как она плачет последние пару часов да есть отказывается?

— Папа, просто кушать ночью вредно, — неожиданно капризно сказала Сандра и бросила умоляющий взгляд на эйп Леденваля. — Алёр, скажи же моему отцу. Я сама не могу.

— Я и говорю, — пожал плечами Торус, — но он почему-то не желает меня слушать и обвиняет неизвестно в каких злодеяниях.

— Замолчите! — выплюнул Мадре, грозно уставившись на рыжеволосую парочку. — Это еще неизвестно, кто на кого тут собирается бросить тень, Велит. С таким же успехом твоя дочь могла заставить подозревать в этом преступлении Сианна.

— Я не о том! Говори о том, что ты мне обещал! Там, ну, ты помнишь! — голос Тальки, взлетел к потолку, зазвенел так, что стоявшие на каминной полке серебряные кубки загудели, а стекло в раме распахнутого окна хрустнуло и разбежалось трещинами. Возникшая в этот момент посреди кабинета летавка шарахнулась, пискнула и, закатив глазки, камнем рухнула на вытянутые руки Мадре.

— Леший, Сандра! — ничуть не тише завопил беловолосый. — Если ты покалечила мою Иллирит!

— Ложки-кочерыжки! — дверь в спальню распахнулась, на пороге возник встрепанный Сингард и тоже заорал:

— Мало того, что вы тут посиделки устроили, так еще магией своей швыряетесь?! У меня аж половина склянок со стола свалилась! А ну-ка, встали все и пошли спать. Всяко, тише будет… Одрин, — сказал он чуть спокойнее, — Аррайда пришла в себя. Это удивительно, насколько быстро она смогла справиться с ядом. Почти как элвилин. Давай скорее, она тебя звала.

Беловолосый вскочил с кресла и, похоже, ему стоило огромных усилий не рвануться в приоткрытую дверь спальни. Он повернулся к Цмину:

— Велит, я понимаю твои отцовские чувства, но вынужден пока отложить этот разговор, а во избежание опасности, посадить твою дочь под замок. На время, пока мы не разберемся.

— Что? — лицо военного князя вытянулось. — Ты соображаешь, что делаешь? Я не допущу…

— Я сожалею, — поморщился Мадре и повернулся к Торусу. — Алиелор, мне жаль, что так вышло, но ты проследишь, чтобы охрана забрала леди Тальку, а князь Цмин не вмешивался. Нас трое князей, Велит, и простым большинством…

Цмин опустил глаза и тихо произнес:

— Я могу просить хотя бы не сажать ее в камеру?

Мадре кивнул и, осторожно погладив по головке слабо пискнувшую летавку, быстро вошел в спальню.

Торус, даже не взглянув на бледного Цмина, прошествовал к двери и вызвал охрану. Отдал приказ сопроводить менестрельку в ее покои и запереть, выставив у двери стражника. Талька гордо вскинула голову, буркнув что-то навроде «уберите руки, сатрапы, я сама пойду»; хромая, сделала пару шагов к двери и, вскрикнув, опустилась на пол.

— Мне не дойти, — она скорбно покачала головой, ухватившись за колено. Велит остановился, точно наткнувшись на невидимую стену, и коротко бросил дочери:

— Встань сейчас же. Не позорься.

Рыжая, стеная и ахая, поднялась, и, опираясь на руку отца, похромала к выходу. Эскорт ненавязчиво двинулся следом, а эйп Леденваль галантно придержал перед ними дверь. Потом тихо фыркнул в спину последнему стражнику, и, весело сверкнув глазами, подошел к креслу Хельги. Дурашливо поклонился чуть не до земли и подал советнице руку:

— Прошу вас, моя леди! Оставим князя наслаждаться новыми сведениями и обществом молодой жены.