Книга Кораблей. Чародеи [СИ]

Глава 10 Сатвер. Хельга Блэкмунд

В камере было холодно. Хельга заметила это, когда, перебирая лежащие на соломе серебристые трубочки, пыталась собрать из них свой магический инструмент. Название приспособления было столь труднопроизносимым, что практикующие маги и колдуны предпочитали именовать его просто — «волшебная арфа». Сейчас, когда руки советницы тряслись мелкой дрожью, арфа собираться категорически не хотела, и Хельга, нахмурившись, посмотрела на стражника в дверях.

— Эй, как там тебя, Хуан, кажется? Подойди поближе и посвети мне.

— Рамон, донна, — охранник вежливо наклонил голову и приблизился, держа факел высоко над головой, — меня зовут Рамон.

— Рада за тебя, — буркнула Хельга. — Скажи, а ты давно на дежурстве?

— Я пока не приступал, мое через час начинается, — мужчина внимательно скользнул черными, похожими на оливки глазами по сосредоточенному профилю советницы. — Прошу простить меня, донна, но мне кажется, что вот эти штуковины друг другу не очень подходят, — он кивнул на разные по размеру трубки, которые Хельга упрямо пыталась соединить друг с другом.

— Мгла, — женщина отбросила работу и, усевшись на грязную солому на нарах, мрачно уставилась в стену.

— А расскажи-ка мне, Хуан, — наморщила она лоб, — давно ли здесь находится тот тип, который в одежде легата остался в кордегардии?

— С полчаса где-то будет, — охранник поправил на плече накидку и вставил факел в гнездо рядом с нарами. — Я как раз от его ору и проснулся. Дон возмущался, что его задерживают. Ну, а что прикажете делать простому воину? Мы люди подневольные, у нас приказ: коли заметим что подозрительное, так сразу комтуру докладывать…

— Это я слышала, — махнула рукой советница. — А что ему вообще в тюрьме понадобилось? Он, кажется, требовал к кому-то пропустить? Что, в эту камеру?

— Нет, не сюда. Вот это-то нам тоже странно показалось, — доверительно сказал Рамон и пятерней причесал черные завитушки волос. — Ведь дон Торус сам накануне смотрел списки заключенных, а сегодня ни с того ни с сего начал выяснять, где одну из них держат.

— А кто такая? — Хельга почувствовала, что дрожь в руках постепенно прошла, и слегка удивилась — теплее в узилище не стало. Она снова принялась собирать арфу, соединяя гнутые трубки, натягивая на них некое подобие «струн», которые доставала из коробочек, и нанизывая следом сверкающие, точно мокрые ягоды шиповника, коралловые шарики.

— Бригида Мирна, короедка. С неделю уж, как в остроге… За что взяли — не знаю, да сейчас, поди, всех гребут, за уши-то острые. Удивляюсь я вот только, что Его Высокопреосвященство дон Равелта при себе элвилина-то держит, видать, имеет через него выгоду большую…

— Ты язык-то попридержи, — советница мрачно покосилась на стражника, — да о вещах, тебя не касающихся, рассуждай поменьше, глядишь, дольше проживешь… А кто такая эта Мирна, не знаешь?

— Да, вроде, говорят, из простых. Жила где-то в предместьях вместе с семьей. Муж у нее, кажется, давний.

— Хм, — Хельга закрутила последний шарик и задумчиво осмотрела дело рук своих. Инструмент действительно чем-то неуловимо напоминал арфу, только маленькую, и когда волшебница осторожно коснулась рукой натянутых жил, алые шарики тепло засветились изнутри.

— Скажи, Хуан, — советница щелкнула по одному из них, и коралл прозрачно зазвенел в ответ, царапнув красным всполохом по лицу женщины, — а ты веришь в любовь?

Стражник удивленно поднял брови, помолчал, потом черты смуглого лица его неожиданно разгладились, а взгляд помягчел.

— Есть у меня жена, донна, Бланкой ее зовут… Каждый вечер сидит она у очага, штопая одежду, а огонь, понимаете, он отбрасывает такие мягкие блики на ее лоб… Вот как ваш инструмент. А еще она очень красива, когда встречает меня на увитой виноградом веранде, держа за руку нашу маленькую Пилар… А слышали бы вы, как ее голос играет переливами, когда она дочери поет колыбельную … — Рамон перевел темные глаза на Хельгу, улыбнулся и твердо сказал:

— Да донна, я верю.

Женщине показалось, что в камере на одно мгновение стало теплее, она молча кивнула и, поднявшись с нар, пошла к противоположной стене, держа «арфу» перед собой. Почти в середине каземата та ярко полыхнула, и в воздухе, отвечая, высветилась тонкая сетка пересекающихся, закручивающихся и сплетающихся друг с другом бело-голубых лучей. Все вместе скорее напоминало овальную паутину, высившуюся в паре ярдов над полом, вот только крестовика в центре не хватало.

— Это и есть дольмен? — взволнованно прошептал в спину советнице стражник и вытер внезапно вспотевший лоб. Посреди черноты тюремной камеры зрелище было завораживающим, пугающим и прекрасным одновременно.

— Да, это он, — Хельга обернулась через плечо, — правда, видишь, вход затянут. То есть, отсюда войти в него невозможно, а вот наоборот… — она задумчивым взглядом проводила невесть откуда взявшийся листок пергамента, исписанный невмами, который, кружась, опустился к ее ногам. — Да, нам еще повезло, что входом больше никто не воспользовался после того, как какой-то дурень не закрыл его за собой… Впрочем, теперь, по крайней мере, можно точно сказать, что через эту дверь пленницы не сбегали.

Волшебница подняла «арфу» над головой, коралловые шарики закружились, и, точно десятки маленьких веретениц, подтянули и начали сматывать светящиеся нити дольмена. Хельга слегка нахмурилась: инструмент вел себя не совсем обычно — он подрагивал, издавая низкий монотонный звук, а потом, когда последняя нить втянулась в шар, одна из «струн» внезапно с жалобным звоном лопнула. Нанизанные на нее кораллы осыпались, застучали и запрыгали по каменному полу, советница ахнула и бросилась их подбирать. Сразу стало темно. Рамон вздохнул и пробормотал себе под нос:

— Вот даже жалко, что вы дольмен закрыли, ведь вряд ли когда еще доведется увидеть такую-то красоту… Э-эх, я ведь и Бланке своей об этом рассказать складно не смогу, просто слов не хватит…

— Пошли, — стражник почувствовал, как плеча коснулась ладонь приезжей донны. Он снова взглянул на женщину. На лице ее, совсем недавно таком прекрасном в сияющем свете портала, залегли усталость и печаль. И Рамон, небогатый, простой кнехт, отчего-то пожалел изысканную столичную гостью. Набрав в грудь побольше воздуха, он решился и таки сказал:

— Вы бы, донна, не связывались с ним… простите… ну, вы понимаете…

Хельга вскинула голову и, прищурившись, посмотрела ему в глаза:

— Это потому что он пришлый?

— Нет, совсем не поэтому. Просто он злой.

— Слушай, не лезь, куда тебя не просят, а? — женщина поморщилась, резко сунула подмышку «арфу» и, прихватив попутно обрывок пестрой ткани с нар, направилась к выходу. Огибая Рамона, подняла на него влажно блеснувшие глаза: — Спасибо… но ты просто его не знаешь…

Охранник вздохнул, покачал головой и двинулся следом.

— Послушай, Хуан, — проходя по узкому коридору, леди Блэкмунд задумчиво повернула голову к идущему по пятам мужчине, — а сколько выходов ведет из узилища?

— Всего два, — Рамон ничуть не обиделся, что Хельга никак не может запомнить его имя. Поднял факел повыше, и огонь загудел и метнулся вбок от сквозняка. — Один — главный, но туда вряд ли кто в здравом уме сунется. Если вы, донна, конечно, имеете в виду наших пленниц. Там всегда полно охраны, да и вообще уйма народу ходит, потому что от того входа начинается лестница и в служебные помещения, и в допросную, где Его Преосвященства частенько ночует, когда работы много. Опять же, и у выхода стража стоит, и решетка в узилища бдительно охраняется.

Рамон перевел дыхание.

— Есть еще черный ход, ну, с той стороны вы зашли в караулку. Попасть в него можно и другим коридором. Но там, у выхода во двор, тоже всегда охрана.

Хельга задумчиво опустила голову, прислушиваясь к эху шагов, замирающему где-то в затянутых мраком дальних углах тюрьмы. Она мысленно прикинула, не могли ли беглянки воспользоваться таинственным комтурским винным погребком, но вспомнила, что Лисай отпирал снаружи здоровенный навесной замок. Советница задумчиво покачала головой. Получалось, что где-то там, со стороны узкой витой лестницы, по которой они спускались с Яннигом, был еще один выход. Она припомнила тесный коридор, наклонно уходящий вверх от железной двери кордегардии.

— А что говорит охрана черного хода? — Хельга откинула волосы на спину и поежилась — в насквозь продутых сквозняками подвальных коридорах без плаща было зябко.

— Так смена еще не закончилась, — Рамон забежал вперед и распахнул перед советницей тяжелую дверь караулки. В нос снова шибанул отвратительный запах мочи, пота и плесени, и Хельга закашлялась, прикрыв узкой ладонью рот. Народу в караульном помещении поубавилось — только пара стражников все так же мирно посапывала на своих лежанках.

Леди Блэкмунд подошла поближе к стоящей на железной треноге жаровне и с облегчением протянула к ней озябшие руки.

— Вот что, Хуан, — Хельга строго посмотрела на сопровождающего. — Дело срочное, так что быстро найди господина Яннига. Пусть хватает за шкирки тех стражников, которые у черного хода дежурят, покуда смениться не успели, и тащит их сюда. Скажи, что я распорядилась.

Рамон коротко кивнул и вышел. Хельга поискала глазами, куда сесть, потом подтянула поближе к жаровне низкую колченогую скамеечку. Опустилась на жесткое сиденье и осторожно положила рядом «арфу», которую по дороге успела запеленать в подобранную в узилище пеструю тряпицу. Отрешенно перебирая и расправляя складки на широкой зеленой юбке, волшебница задумчиво наблюдала, как подмигивают ей огненные зрачки тлеющих в жаровне углей, и размышляла.

Портал в камере она запечатала — это несомненно. И уйти через него из каземата не могла ни одна живая душа — сие тоже было ясным, как день. И, кажется, на первый взгляд, не было здесь ничего странного — Хельге не раз доводилось иметь дело с такими искривленными путями. Очевидно, у пользовавшейся дольменом рыжей что-то пошло не так — либо вкралась ошибка в ее волшбу, либо сам портал был неисправен. Но, вместе с тем, было тут что-то такое, чему волшебница так и не смогла найти объяснения. У нее сложилось не просто ощущение — уверенность, что магический след в камере остался больший, чем должен бы быть при открытии обычного дольмена. И не просто больший, он был настолько велик, точно в каземате недавно творили волшбу несколько сильных магов. Ведь не зря ее «арфа» потеряла одну из струн.

Хельга печально вздохнула — восстановить инструмент будет непросто, для этого придется обращаться в столичную Академию волшебства, только там работало несколько настоящих мастеров, способных выполнить столь филигранную и виртуозную работу. Леди Блэкмунд развернула покалеченный инструмент, осторожно откинув ткань. Сквозь вонь караулки пробился новый странный запах — точно обрывок долгое время провалялся возле чугунка с подгоревшей кашей и впитал в себя ее жженую горечь. Неожиданно советница насторожилась — кончики пальцев, которыми она коснулась шелковистой материи, точно иглами кольнуло. Хельга удивленно потерла полотно, и лежащая на нем «арфа» на секунду снова ожила, ярко и радостно подмигнув алыми шариками.

Один из спящих стражников громко всхрапнул, советница, вздрогнула и подумала, что, пожалуй, время уже подойти Лисаю. Она стала поспешно разбирать снова замерший магический инструмент, удивленно поглядывая на странный пестрый обрывок материи, который, похоже, так и сочился магией.

Насчет времени она не ошиблась — вскоре за дверью послышалась тяжелая поступь подкованных железом сапог, и в кордегардию вошел Рамон. Он был один, и Хельга возмущенно приподняла бровь.

— Дон Яннинг велел передать, что допросом стражников займется Его Преосвященство лично, — слегка виновато пожал широкими плечами тюремщик, — а вас просил проводить… э… в пыточную…

— Куда-а? — глаза волшебницы округлились, а в животе неожиданно что-то премерзко ёкнуло. — Епископ что, умом повредился?

— Ну, в смысле, на допрос, — поспешно добавил Рамон, — они все уже там собрались: и отец Олав, и дон Янниг, и дон лега… ты. Тех стражников, что двери черного хода караулили, тоже туда сопроводили, и лица у них были, я вам скажу… — охранник ухмыльнулся.

— Тогда пошли, — Хельга торопливо встала, досадуя на Лисая, который ослушался ее приказа и проводил стражников сразу к комтуру. Хотя, если он поступил именно так, то, скорее всего, догадка советницы, что охранники причастны к побегу, оказалась верной.

Рамон повел женщину длинным узким коридором, постоянно петляющим в разные стороны. Потом они поднимались по крутой лестнице, снова и снова минуя повороты, которым, казалось, счету не было. В конце концов, советница решила, что будь она на месте сбежавших пленниц, то до выхода бы точно не добралась — так и осталась бродить по узилищу до скончания дней.

— Долго еще? — женщина зябко повела плечами, досадуя на полузабытое чувство: она вновь, как когда-то, начала беспокоиться о Торусе. Хельга вздохнула: этот несдержанный болван наверняка учинил уже какой-нибудь скандал и умудрился настроить против себя не только комтура с его ордальонами, но и стражу, заключенных и даже тюремных крыс. Обозвав себя дурой, волшебница прибавила шагу и чуть не тюкнулась носом в затылок Рамону.

— Почти пришли, — смуглый стражник завернул за очередной угол, и они оказались перед низкой железной дверью, освещенной масляной лампой, висящей на вбитом в камень ржавом крюке.

Стражник отворил эту дверь, и первым делом до леди Блэкмунд донесся спокойный голос комтура Эйнара:

— Ну, это еще нужно доказать…

Рамон пропустил волшебницу в мрачное помещение без окон, одним своим видом способное нагнать страху на тех, кого приводили сюда на допрос. В обложенном овальным булыжником очаге пылал огонь, бросая мрачные красноватые отблески на голые стены. Рядом нелюдимый бородатый мужик в алом балахоне с черным серпом на плече сосредоточенно перебирал рукояти торчащих из бочки клейм. Молоденький, но жилистый помощник в дырявой курточке на голое тело и грязных штанах, неряшливо торчащих из голенищ поношенных сапог, с приоткрытым ртом наблюдал за действиями ката. Частью загораживая очаг, высилось деревянное «ведьмино кресло» с потемневшими, точно ржой покрытыми шипами, рядом с ним устрашающе выступала из темноты колода с валиками и кручеными веревками. На вбитых в стену крючьях висели клещи, щипцы, жуткого вида железные маски. Половину названий инструментария Хельга успела позабыть, потому как эту сторону служения Ордену не любила и предпочитала не вдаваться в подробности процедур, связанных с такими допросами. Напротив пыточного арсенала, у другой стены стоял грубо выструганный стол, за которым невозмутимо восседал Лисай Янниг, с аппетитом уплетая неожиданно радостное для этих стен, яркое желтое яблоко. Он равнодушно перебирал стопку чистых пергаментов и время от времени морщил нос — пахло в пыточной ничуть не лучше, чем в караулке.

— Мгла, да какие доказательства вам еще нужны? Вот мое кольцо, мои документы, в конце концов! — Сианн тыкал в лицо епископу руку с ордальонской печаткой.

— Ты что, действительно считаешь, что, натянув одежду легата, волшебным образом превратишься в меня? — злобно зашипел в ответ Торус, прислонившийся к стене поближе к огню и с ненавистью глядящий на брата. Бородатый палач равнодушно покосился и, вытащив за длинную рукоять из бочки клеймо в виде шестигранника — таким клеймили воров и шулеров, — потер его рукавом.

— Тебе, князь, говорить не позволяли! — яростно засипел Сианн и, дернув плечом, не менее сердито сверкнул зелеными глазами в сторону очага.

Отец Олав, присев на краешек стола и сложив руки на груди, с интересом взирал на разворачивающееся действо. Хельга, посмотрев на комтура, тотчас поняла, что он самым возмутительным образом веселится: слишком уж подозрительно сверкали его голубые глаза, а уголки рта слегка подергивались — точно Эйнар усилием воли сдерживал смех.

— Ваше Преосвященство, — сказала она холодно и ткнула пальцем в пару охранников в гербовых коттах, с бледным видом стоящих у самой двери, — мне сказали, что здесь должны допрашивать вот этих.

— Должны, несомненно, — епископ учтиво наклонил голову, и Хельге снова показалось, что в самых уголках тонких губ комтура таится ехидная усмешка. — Но, видите ли, у нас тут появились более неотложные дела. Понимаете, по церковному ордонансу на дознании, связанном с пришлыми, должен присутствовать только один легат Его Высокопреосвященства, а у нас тут оказалось целых два…

— Правда? — Хельга прищурилась. — Неужели епископу такого ума, как ваш, отец Олав, настолько сложно отличить настоящего ордальона от поддельного?

— Хм, леди Блэкмунд, — комтур очаровательно улыбнулся советнице и сделал широкий жест в сторону поедавших друг друга глазами братьев. — У настоящих ордальонов обычно нет таких ушей и глаз, как у нашего достопочтимого легата эйп Леденваля…

— Ваше Преосвященство, — голос Торуса стал неожиданно мягок, и элвилин послал не менее широкую улыбку комтуру. Вот только взгляд его был таким, что Хельга невольно поежилась. — Не хотите ли вы сказать, что подвергаете сомнению мою верность Ордену и Судие? Позвольте напомнить вам, что в те годы, когда наш гроссмейстер подвергался гонениям, я неустанно сопровождал его во всех невзгодах и мытарствах. В то время как настоящие, по вашему мнению, ордальоны спокойно сидели под крылышком короля и взращивали фруктовые сады…

Лисай поперхнулся яблоком, закашлялся и поспешно отбросил огрызок в темный угол.

— Не слушайте его, Ваше Преосвященство, — засипел Сианн и протестующее поднял вверх руку, — об этом ренегате наслышан любой элвилин. То есть, я хотел сказать, об этой истории с Равелтой. Так что это еще не повод считать короедского босяка, — мужчина выразительно ткнул пальцем в голые ступни Торуса, — тем, кем он пытается предстать перед вами.

Потом опальный менестрель перевел взгляд на Хельгу, обаятельно улыбнулся и, подскочив, ухватил ее за руку. Советница даже захлопала ресницами, поражаясь наглости князя, а тот, деликатно приложившись к ее запястью чуть обветренными губами, поднял на женщину сияющие глаза:

— Скажите же им, наконец, моя Леди, кто здесь есть кто.

Волшебница перевела обескураженный взгляд на эйп Леденваля и, встретившись с потоком ненависти, бьющим из глубины его кошачьих глаз, на мгновение испытала острое желание сделать гадость, согласившись с Сианном. Она гордо вскинула подбородок, но тут Торус прошипел сквозь плотно сжатые зубы:

— Отойди от нее, засранец, это моя женщина.

Хельга вздрогнула и, сделав шаг назад, вырвала руку у менестреля. Легат все также злобно переводил взгляд с нее на брата, точно пытаясь испепелить обоих, но советница, в очередной раз обозвав себя дурой, отчетливо поняла, что готова простить Торусу и этот взгляд, и ругань, с которой он встретил ее в Сатвере, и даже Ингрид Равелту. Она подошла к эйп Леденвалю и, положив руку ему на плечо, обратилась к комтуру:

— Ваше Преосвященство, как вы думаете, стала бы я одалживать князю Дальнолесья свой плащ? Не пора ли уже прекратить ломать комедию и переходить к более насущным делам?

Олав усмехнулся и, отлепившись от стола, повернулся к Лисаю:

— Янниг, все готово для допроса?

Студиозус схватился за гусиное перо, выразительно кивнул бородачу с клеймами, и с готовностью воззрился на епископа. Палач не спеша подошел к Сианну, попутно подпихнув к нему низкую скамейку, положил широкую руку на плечо князю и заставил того сесть.

— Как видите, господин Алиелор, — Олав развел руками, — мы создаем вам все условия для доброжелательного и правдивого разговора. Вы нам рассказываете все, что мы хотим знать, и спокойно отправляетесь в свой дремучий лес. Там сейчас хорошо, наверное: первая золотая листва, паутинки, летящие в лучах солнца, грибы… — комтур искренне вздохнул.

— Да вы поэт, Ваше Преосвященство, — негромко отозвался Сианн, моментально прекратив сипеть и кашлять. К слову, красивый и мелодичный тенор его был куда мягче, чем резкий голос брата. — Вам бы искусством заниматься, а не на черных работать…

— Каждому свое, — епископ склонил голову к плечу, — мое положение обязывает слишком ко многим трудам и заботам, чтобы успевать еще сочинять вирши… Очевидно, элвилинские князья обладают большей выносливостью и большим свободным временем. Хотя, теперь, когда число их несколько поубавилось, им будет сложнее выделять часы для песнопений, да князь?

— Что вы хотите этим сказать? — Сианн поднял глаза на комтура и прищурился. — Не испугаете, отец Олав. Мое место займут другие.

— Ой, да при чем тут вы? — деланно пожал плечами комтур. — Я же обещал, что вы вернетесь на родину. Если захотите, конечно… Я имею в виду почившего князя Мадре.

— Ха! — менестрель ухмыльнулся, глаза его торжествующе блеснули, и он буркнул: — Рано обрадовались…

Хельга почувствовала, как внезапно напряглось под ее рукой худое плечо Торуса, и он резко дернул головой:

— Так ты хочешь сказать, что отец жив?

— Не называй отцом того, кто никогда тебе им не был! — Сианн обернулся к сводному брату и встряхнул волосами. — Этим ты только позоришь его доброе имя!

— Доброе имя? — яростный крик эйп Леденваля забился эхом под сводами пыточной. — Не может быть добрым имя того, кто отрекся от собственного сына и выставил за дверь его мать! Отрекся ради волоокой дуры с лютенкой и своего нового щенка!

— Не смей так говорить о моей матери! — Сианн вскочил на ноги и, взмахнув плащом, точно птица крыльями, крутанулся к брату лицом. — Не тебе, предатель, судить, в чем был прав, а в чем виноват князь Мадре!

Лицо Торуса побледнело, как мел, щека дернулась; и, прошипев: — Это ты, сволочь, отнял у меня отца, — легат бросился на менестреля и обеими руками схватил того за горло.

Сианн с размаху врезал Торусу в скулу, просипев:

— Нельзя отнять то, чего не было.

Легат отлетел в угол, но тотчас по-кошачьи вскочил на ноги, подхватил с пола упавший хельгин плащ, накинул его на голову князю и от души коленом въехал братцу в пах. Сианн охнул и согнулся пополам. Комтур, Лисай, палач, и даже ждущие своей скорбной участи стражники, как по команде, скривились, а Торус, схватив князя за шкирку, бросил того обратно на скамью.

— Вы закончили? — холодно спросил Олав Эйнар и повернулся к Лисаю: — Нет, Янниг, это записывать не стоит… Палач, свяжите пленнику руки. И я искренне надеюсь, что господин легат не унизится до того, чтобы бить беззащитного…

Хельга покосилась на перекладину дыбы, под которую помощник палача, выполняя указания своего мастера, подтащил пленника, и подумала, что воззвание Эйнара к достоинству дознавателя звучит в этих стенах, по меньшей мере, странно. Торус, впрочем, исподлобья глядя на комтура, молча кивнул и отошел к стене.

— Так что, господин князь, вы готовы к серьезному разговору? — невозмутимо продолжал Олав, с интересом наблюдая, как к лицу менестреля постепенно возвращаются краски.

— Вы что, действительно решили, епископ, что я вам что-то расскажу? — Сианн презрительно посмотрел на комтура и, кажется, даже хотел плюнуть тому под ноги, но по здравом размышлении передумал. Кат тем временем сосредоточенно связывал руки князя за спиной.

— Ну, я рассчитываю на это, — пожал плечами Олав. — Во всяком случае, теперь точно известно, что старший князь Дальнолесья жив, и мы вполне, в случае вашего упрямства, можем пощекотать его отцовские чувства…

— Коварные негодяи! — менестрель дернул щекой. — Больше вы от меня ничего не услышите!

— Жаль, — слово тяжело и коротко сорвалось с губ епископа. — Тогда мы послушаем, пожалуй, тех, кто говорить готов. А вы тем временем поразмышляете и, возможно, наберете материал для новой баллады…

Комтур снова кивнул палачу, и тот подергал узел на запястьях Алиелора, проверяя на крепость. Помощник, поплевав себе на ладони, ухватился за массивный ворот у столба дыбы и лихо его крутанул. Руки Сианна взметнулись вверх, он глухо вскрикнул, сжал зубы и резко наклонился вперед, уронив голову на грудь.

— Ах, зараза тебя забери… — беззлобно сказал кат, укоризненно глядя на своего ученика. — Что ж вы, молодые, такие горячие? Нежно надо, плавно, будто ты не колесо вертишь, а девицу к себе разворачиваешь… Ну-ка, подай назад чуток…

Помощник захлопал ресницами, высунул от усердия язык и понемногу открутил ворот обратно.

Тело князя слегка выпрямилось, и он, подняв голову, сквозь занавесь смоляных волос обвел ненавидящим взглядом ордальонов.

— Так, значит, теперь сразу на вторую страницу переходить, отче? — послышался от стола будничный голос Лисая Яннига, и комтур, обернувшись, улыбнулся секретарю:

— Ну, да, только места побольше свободного оставь, сдается мне, что господину Сианну все же будет что сказать.

Князь молча отвернулся. Помощник палача снова потянул за ворот, на этот раз под размеренный взмах руки своего мастера, и остановился точно по сигналу. Сианн остался почти что висеть в воздухе, опираясь о землю только носками сапог. Лицо его побледнело, из прокушенной губы по подбородку заструилась вишневая струйка крови, но менестрель не издал ни звука.

Хельга поморщилась и перевела взгляд на стоявших у двери стражников, которые, не смотря на то, что внешне отличались, точно бык с кобылой, вид сейчас имели одинаково бледный и испуганный.

— Подойдите поближе и назовите ваши имена, — Янниг строго ткнул гусиным пером в пространство возле стола, и мужчины нехотя приблизились. Судя по гербам на накидках поверх кожаных кирас, служили оба в городской охране. Один, как попутно выяснилось, носил цветистое имя Марус Ксавьер Родригес, второй, по прозвищу «Хивтей хромец» долго юлил, назывался по-разному и, в конце концов, настолько достал дознавателей, что получил от Торуса кулаком в глаз. Только после этого стражник, наконец, сознался, что его достопочтенная матушка, тайно мечтавшая о дочери, назвала несчастного ребенка Исидорой, чему он, Хивтей, никак не мог препятствовать по малолетству. И теперь бедняга вынужден представляться окружающим вымышленным именем, дабы не быть осмеянным и униженным в глазах добропорядочных ордалиан. Когда все недоразумения наконец-то прояснились, комтур приступил к дознанию.

— А теперь вы нам расскажете, — Олав задумчиво покрутил на пальце железную печатку, — не произошло ли чего-нибудь необычного за время вашего дежурства? И помните, дети мои, вы можете солгать мне, но Судия, — епископ выразительно указал перстом в потолок камеры, — видит все, и каждый ваш гнусный поступок, даже каждое неправедное слово может однажды перевесить чашу правосудия, и низвергнуты вы будете в безжизненные и темные долины Мглы…

Тут у толстяка Маруса, очевидно, сдали нервы и он, бухнувшись перед Олавом на колени, завопил:

— Ваше Преосвященство, я тут ни при чем! Я только с девицей короедской перемигивался, да она, вроде, и не против была, вот это разве грех?

— С какой девицей? — насторожился легат. — Давай, не жуй сопли, а описывай подробно!

— Рыжая такая, — толстяк испуганно посмотрел на эйп Леденваля, — коро… простите, дон легат, элвилинка, я хотел сказать, глазищи такие здоровые, зеленые, да невысокая сама…

Торус с Хельгой переглянулись, а Марус продолжал заискивающим тоном:

— Так её же одна из ваших рыцарш и вела, она сама так сказала. На допрос, вроде, в Университет.

— А как выглядела вторая? — епископ был сама невозмутимость.

— Дык, одета правильно, — Марус почесал макушку, припоминая внешность дознавательницы, но перед глазами все время почему-то стояло видение распущенной шнуровки на груди грязной рубахи элвилиночки. — Так вы у Хивтея, вон, спросите, — толстяк кивнул в сторону угрюмо молчащего товарища по несчастью. — Он с ней разговаривал…

Сзади послышался стон. Обернувшись, Хельга увидела, что сквозь белую рубаху на правом плече Сианна проступило алое пятно. Менестрель, очевидно, почувствовал взгляд, поднял голову и, глядя советнице в глаза, презрительно сплюнул на пол. Женщина обхватила руками себя за плечи, зябко поежилась и отвернулась.

— Так, а я чего? — послышался хрипловатый голос второго стражника, и худой хромец пожал плечами: — Она сказала, что с доном легатом приехала, сама такая при оружии, одежда с серпом, все, как рыцарю положено. Тож рыжая, росту оне примерно с пленницей одинакового были.

— А что было в документах? — Хельга подошла поближе к столу, чтобы не смотреть лишний раз на страдания упирающегося на цыпочки Сианна. Силы его, похоже, были на исходе, и ноги уже начинали дрожать от напряжения.

Марус искоса посмотрел на Хивтея:

— В документах-то? Ты ж друг, их читал, поди?

Хивтей отер дрожащей ладонью капли пота со лба и кивнул:

— Ну, как же, читал. Все, как положено, разрешение пленницу вывести было там, да печать легатова…

— Правда? — Торус доброжелательно улыбнулся стражнику. — И что там такое, интересно, на печати моей изображено? Не припомнишь?

— Э… — лицо Хивтея стало белее снега, и хромец затравленно глянул на дверь, точно прикидывая расстояние броска. — Кто ж упомнит-то, дон, да и темно там было…

— Это он! — Марус внезапно ткнул дрожащей рукой в напарника и яростно затряс щеками. — Он, Ваше Преосвященство, выводил тех двоих на улицу, говорил, что документы смотрел при свете, а видать теперь, что врет!

— Не советую пытаться бежать, — Олав кивнул на стоящую возле двери охрану, — вряд ли вы пробьетесь, да и оружие у вас отобрали. Эй, Антоний, — Олав подозвал к себе ученика палача, и Хельга слегка удивилась, что епископ, похоже, помнит имена всех своих подчиненных, — обыщи-ка этого человека.

Комтур указал на хромого. Юноша, коротко кивнув, быстро пробежался руками по поясу Хивтея и через минуту уже клал на стол набитый монетами кошелек с монограммой, вышитой серебристыми элвилинскими рунами.

— Кажется, я где-то видел этот трофей, — Торус криво усмехнулся и удовлетворенно кивнул. — По крайней мере, хоть что-то из награбленного мне удалось вернуть.

Тут сзади опять протяжно застонал менестрель; Марус Ксавьер Родригес не выдержал и, медленно завалившись на бок, без чувств растянулся на каменном полу.

Эйп Леденваль обернулся к двери, молча кивнул Рамону и еще одному ордальону, мужчины пинками быстро привели толстяка в чувство. Скрутили неудачливым охранникам руки за спиной и увели, получив попутно от епископа приказ передать брату Диту, еще одному дознавателю, заняться розыском и для начала расспросить стражников у городских ворот.

— Кто знает, — задумчиво потер подбородок комтур, — вдруг нам повезет, и беглянки все еще в городе… Ну что ж, с первой частью допроса мы разобрались достаточно быстро, остается надеяться, что и господин князь не станет упрямиться и, наконец, поймет, что ему все же выгоднее быть с нами откровенным…

По отмашке епископа Сианна опустили, уставшие ноги пленника подкосились, и тот медленно стал на колени на каменный пол пыточной.

— Смирение — лучшая из добродетелей, — едко усмехнулся Торус, наблюдая, как брат, морщась, растирает окровавленное плечо.

— Тебе ли судить о добродетели, придурок, — мрачно бросил снизу коленопреклоненный Сианн.

— Достаточно, господа, — голос Олава стал холоден, — оставьте выяснения отношений для другого времени. Князь Сианн, я даже не буду спрашивать, готовы ли вы говорить. Я просто расскажу о своих дальнейших действиях. Мы задаем вопросы — вы отвечаете. Если вы молчите — снова дыба. Хотя нет, я, пожалуй, использую кое-что другое… — епископ усмехнулся. — Слышали вы о Скрипке сплетниц? Куда заковывают болтливых баб и плохих музыкантов? По-моему, для вас это будет пострашнее. Хотите в таком виде познакомиться с базарной площадью Сатвера? Глядишь, и батюшка ваш, когда ему донесут, что вы живы и здоровы, обрадуется…

Сианн поднял голову, окатил с ног до головы комтура ледяным взглядом и гордо вскинул вверх подбородок:

— Не скажу я ничего…

Хельга вздохнула — дело обещало быть долгим, нудным и неизящным.

— Ваше Преосвященство, — обратилась она к Эйнару и вежливо улыбнулась. — Вы позволите, если я задам господину князю пару вопросов? Я сама только что из города, который он недавно покинул, оставив одну тамошнюю девицу в очень скверном положении.

— Серьезно? — Торус хохотнул. — А ты не промах, братец. Что, сбежал от праведного гнева папаши?

— Господин легат, — Хельга мрачно глянула на эйп Леденваля, — я совсем не это имела в виду. Девушка, с которой он встречался, аристократка, между прочим, обвиняется в преступных связях с элвилин, в шпионаже, воровстве, черной магии и еще Судия знает в чем! Самое неприятное, что она пропала, и никто понятия не имеет, что с ней сейчас происходит.

— Что? — Сианн вскинул голову и побледнел еще сильнее. Попытался встать, ухватившись за столб дыбы, но потерял равновесие и снова упал на колени. — Флора? Как это «пропала»?

— Ну, это вам лучше знать, — Хельга пожала плечами, — в конце концов, вы один из последних, кто видел ее… Откровенно говоря, меррианский комтур Жижель склоняется к мысли, что именно вы ее и увезли…

— Нет, не я, — растерянно нахмурился князь и зачем-то внимательно посмотрел в очаг.

— Что, ждете симурана? — насмешливо подняла бровь советница. — Так такая зверюга вряд ли в дымоход пролезет… и вообще, пожалейте птичку, там слишком жарко.

Сианн возмущенно запыхтел и одними губами послал Хельгу куда-то очень далеко.

— Господин менестрель, — покачала головой советница, — как это некрасиво и не сочетается с вашим высоким званием поэта… Давайте договоримся так. Вы отвечаете на наши вопросы, а я лично делаю все, чтобы вытащить девушку из неприятностей. При удачном стечении обстоятельств вы ко мне в этом присоединяетесь…

— Ну, и что вам нужно? — скривился Сианн.

— Вот это уже другой разговор, — удовлетворенно кивнул отец Олав и, подняв брови, одобрительно кивнул Хельге. — Скажите, князь, насколько хорошо укреплен замок Твиллег?

Сианн закашлялся, потом слегка покраснел и буркнул:

— Я не занимаюсь вопросами обороны, комтур. И вообще, я там за последние пару сотен лет находился проездом, и у меня были дела поважнее, чем считать стражу на воротах… Там есть ров, — добавил он после недолгого молчания.

— Ну, допустим, — Олав кивнул и сложил губы трубочкой, — а дозоры в Дальнолесье? Сколько их? Как плотно патрулируют дороги?

— Я не шатался по лесу, я в замке был! — Сианн повысил голос и надменно отвернулся к стене. — В конце концов, у нас для таких вопросов князь Цмин имеется…

— А какими вопросами занимаешься ты, а, князь всея Дальнолесья? — Торус присел возле очага и протянул руки к огню. В камере было холодно, а узкий дамский плащ все время так и норовил сползти с обнаженных плеч легата.

— Не твое дело, предатель, — похоже, запал братской любви слегка поиссяк, и оба элвилин теперь, скорее, устало переругивались.

— А все же? — Олав удивленно поднял брови. — Действительно, какими?

— Я добиваюсь дружбы между пришлыми и давними, — веско сказал Сианн и, наконец-то поднявшись с помощью ученика палача, добрел до скамейки.

— Шпион, значит, — кивнул от стола Лисай и яростно потыкал гусиным пером в чернильницу.

Менестрель возмущенно фыркнул, но промолчал.

— Кстати, князь Сианн, — задумчиво спросила Хельга, наблюдая, как пленник болезненно морщась, поддерживает рукой раненное плечо, — а как вы умудрились столько лет проживать под самым носом у комтура Жижеля и не вызвать к себе никаких подозрений?

— Это называется мастерство, леди, — чуть покровительственно кивнул женщине менестрель. — Берет на уши, немного магии на глаза и сила убеждения певческого искусства…

— Ну, хорошо, а сюда-то вы зачем явились, князь? Ведь, если я не ошибаюсь, к тому времени ваши женщины уже сбежали? — епископ устало потер пальцами веки.

— А мне они об этом не докладывали, — Сианн снова уставился в огонь и мрачно буркнул: — Я все сказал.

— Ваше Преосвященство, — советница развернулась к комтуру. — Пока я занималась дольменом, да, кстати, я его закрыла, то поговорила с Рамоном. Так вот, он рассказал, что господин, явившийся в кордегардию под видом легата эйп Леденваля, требовал провести его в камеру некой Бригиды Мирны.

— Хм, вам повезло больше, леди Блэкмунд, — Олав неприязненно глянул на мрачно глядящего в огонь Торуса, — мой допрос в караульном помещении был прерван скандалом.… Мирна… — епископ задумчиво пригладил седые волосы и обернулся к Яннигу, — это которая элвилин?

— Она, Ваше Преосвященство, — кивнул Янниг, не поднимая от пергамента головы. На покрытых чернилами руках его прибавилась пара свежих пятен.

— М-да, — Олав посмотрел на бледного Сианна и, стремительно подойдя к двери, резко распахнул ее. Коротко приказал стражникам увести пленного и посадить в свободную камеру, поставив в коридоре дополнительную охрану. У самого выхода князь обернулся, смерил ордальонов тяжелым взглядом и, уставившись на Хельгу, прошептал:

— Вы мне обещали, леди…

Когда за стражниками захлопнулась дверь, епископ Эйнар помолчал, покусал тонкие губы и, оглядев дознавателей, негромко сказал:

— Значит так, тут получается такая ситуация. У этой женщины, Мирны, есть муж и дочь. Муж — обычный человек, в Дальнолесье такому доверия нет и не будет, а вот девочка… Несмотря на то, что полукровка — с виду типичная элвилин. Все семейство жило у нас в предместьях Сатвера, женщина то ли боялась, что семью ее не примут пришлые, то ли просто надеялась неизвестно на что. В общем, она совершенно по-глупому пыталась выдавать себя за давнюю. Тут еще дочка такая… непосредственная оказалась. В итоге — донос, арест, а мне в голову пришла, как тогда казалось, удачная мысль — использовать девчушку в Твиллеге. Ведь ребенку проще — прошмыгнул, как мышка, никто особо и внимания не обратит. К тому же, девочка смышленая была. Но теперь я понимаю, что оказался слишком самонадеянным… или девочка — слишком смышленой. Судя по тому, что матушкой ее заинтересовались, больше на ребенка, как доносчика, рассчитывать не стоит.

— Она вам хоть что-нибудь сообщила? — легат повернул голову от очага, и советница на мгновение опустила веки: увидев точеный профиль элвилин, почти черный на фоне оранжевых всполохов камина, она ощутила болезненный толчок в сердце.

— К сожалению, нет, — поморщился епископ. — Не успела, не захотела, мало ли…

— Или не смогла, — Торус издал негромкий смешок, — ее могли просто повесить. Князь Мадре всегда был скор на расправу… Что собираетесь делать с пленницей?

— Очевидно, она нам больше не нужна, — пожал затянутыми в черное плечами комтур. — Присоединим ее к сожжению недоумков-стражников. Возможно, действительно настало время показательных казней?

— Не торопитесь, Ваше Преосвященство, — эйп Леденваль мягко вскочил на ноги и, подойдя к Яннигу, положил тому руку на плечо: — Не нужно этого записывать, юноша… Знаете, епископ, мне пришла в голову идея получше. А что, если позволить князю Сианну осуществить задуманное? Спасти эту, как ее, Бригиду? Только вот вместо братца в Твиллег поеду я.

Хельга почувствовала, как невидимые ледяные пальцы сжали ей горло, она побледнела и сдавленно прошептала:

— Только не ты… нет…

Торус услышал — слух элвилин всегда был намного острее человеческого — и быстро глянул в ее сторону, слегка усмехнувшись:

— Не волнуйтесь, леди Блэкмунд, я знаю, что делаю.

— Хм… — епископ задумчиво смерил легата взглядом, — идея, конечно, неожиданная, но… А ведь может получиться, вполне. Ну, если вы, конечно, усмирите свой гордый нрав и постараетесь не закатывать скандала хотя бы первые пару часов по прибытии.

— Отец Олав, — эйп Леденваль холодно посмотрел в прищуренные голубые глаза епископа и криво усмехнулся, — я вас уверяю, что, при желании, могу быть весьма убедительным. Думаю, из меня все же получится лучший актер, чем из моего дорогого братца…

— Ты с ума сошел? — Хельга наконец нашла в себе силы отмереть, и голос ее напряженно зазвенел. — Соваться прямо в улей! Да тебя мигом раскусят, ты же не знаешь про Твиллег почти ничего! Тебя там сколько не было? А голос? Что, тоже будешь хрипеть, как твой Сианн, и ссылаться на простуду?

— Леди Блэкмунд, если вы еще помните, я маг. И неплохой. В конце концов, с элементарным заклинанием иллюзии при случае смогу справиться. А про Твиллег мой, как вы изволили выразиться, Сианн, как мы недавно убедились, тоже знает не особо много.

Легат хохотнул и, подойдя к Хельге, галантно приложился губами к ее руке:

— Право, жаль, что вы не можете поехать со мной.

— А мы тем временем подробнее порасспросим настоящего князя, — комтур лукаво глянул на своего секретаря, — и повременим сообщать в Дальнолесье, что Алиелор Сианн находится здесь. Если нам удастся выбить из пленника какие-нибудь важные сведения, мы тотчас вышлем вам летавку, господин легат.

Торус молча кивнул, повернулся к столу и забрал кошель с серебряной монограммой. Взвесив его в руке, пристегнул к поясу и требовательно протянул ладонь секретарю:

— Дайте нож, дон Лисай. Осталась одна мелочь.

Хельга, закусив губу, смотрела, как Торус, морщась, отрезает себе волосы на уровне плеч, как длинные смоляные пряди мягко падают на пол, и элвилин становится окончательно похожим на брата. Она глубоко вздохнула, и, сделав шаг вперед, тронула мужчину за руку.

— Торус, я… думаю, я смогу поехать с тобой, — она откашлялась и, вскинув подбородок, упрямо посмотрела в зеленые кошачьи глаза легата. — Ты слышал, что у Сианна в Мерриане осталась невеста? Мне довелось немного пообщаться с ней перед тем, как она пропала. Мы с ней чем-то похожи, правда, она блондинка, и цвет глаз у нее другой, но, как ты сам выразился: иллюзия — это несложно. Мы вполне можем представить дело так, что девушку выкрал Сианн, все равно я не думаю, что Жижель ее быстро отыщет…

— А ты все такая же сумасшедшая, да, Хельга? — глаза легата на миг потеплели. — Хорошо, я считаю, что твоя помощь не будет лишней. Выезжаем тотчас, не станем терять время понапрасну.

Олав кивнул Яннигу:

— Дон Лисай, проводите их в арсенал, пусть подберут одежду и оружие. А сами откройте винный погребок и отошлите из коридора охрану. Все должно выглядеть так, чтобы у пленницы не закралось и капли сомнения, что ее действительно спасают. Я же распоряжусь, чтобы подогнали лошадей и на городских воротах не препятствовали отъезду. И, да хранит ваш путь Судия.

Епископ сатверский Олав Эйнар поднял два перста и благословил ими в воздухе стоявших рядом мужчину и женщину. Хельга с Торусом переглянулись, элвилин ухватил советницу за руку и решительно потянул ее прочь из камеры, направляясь вслед за Лисаем.